Реферат Договора ОСВ 1 и ОСВ2. Проблемы ратификации
Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2015-10-28Поможем написать учебную работу
Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
от 25%
Подписываем
договор
План работы:
Введение………………………………………………………………………………………………… 2
Глава 1. Мир накануне принятия важных решений…………………… 8
Глава 2. Соглашение ОСВ–1 и Договор по ПРО……………………….16
1. Концепция достаточности и новый подход к
противоракетной обороне ……………………………………………………………… 16
2. Визит Р. Никсона в Москву в мае 1972 года и подписание подготовленных к этому времени документов…………………………….26
Глава 3. Договор ОСВ-2……………………………………………………………………32
1. Концепция «избирательной» ядерной войны и встреча Л. И. Брежнева и Дж. Форда во Владивостоке (декабрь 1974г.)…….. 32
2. Путь к ОСВ –2. Венские договорённости Брежнева с Дж. Картером (июнь 1979 г.) и проблема ратификации…………………41
Заключение……………………………………………………………………………………..55
Список сокращений ………………………………………………………………………57
Список литературы и источников……………………………………………..58
Список сносок………………………………………………………………………………….61
ВВЕДЕНИЕ.
1. Актуализация проблемы.
В этой работе я попытаюсь рассмотреть проблемы, возникшие при ратификации договоров ОСВ – 1 и ОСВ – 2, обобщить те результаты, которых достиг мир в результате их принятия. Актуальность темы состоит в том, что благодаря этим соглашениям мир мог оставаться в безопасности порядка 30 лет. По крайней мере, мы были уверены в том, что количество ядерного оружия не достигнет той критической точки, после которой его количество приведет к катастрофе. Тем более, что к этому времени (рубежу 60х – 70х годов) была ликвидирована или почти ликвидирована ядерная монополия США. Договоры служили единственно возможной основой соглашения о сдерживании гонки вооружений и главной опорой политики предотвращения термоядерной войны. В настоящее время Договора нарушены и неизвестно к каким последствиям это приведет.
На рубеже 60х-70х годов в мире сложился советско-американский паритет, и именно этим странам суждено было решать судьбу мира, от них зависело будущее. В тоже время политика Вашингтона предполагала постоянное стремление к военному преобладанию над всеми возможными противниками, что было и понятно. Каждая из сторон стремилась диктовать свои правила. На доктрине ядерного превосходства строилась американская внешняя политика в 50-е годы. Превосходство над СССР делалось залогом ядерных гарантий США союзникам, центральной опорой руководящего американского положения в двух - и многосторонних военно-политических блоках, закрепляющих беспрецедентную экономическую, политическую и военную экспансию США за рубежом. И ещё, эта доктрина была средством усиления внутриполитического влияния наиболее агрессивного крыла правящего класса США, она использовалась в целях обогащения монополий, связанных с государственными военными заказами, стала непререкаемым руководством к действию для военно-промышленного комплекса. Проблема так же заключалась и в том, что выполнением военных заказов в США занималось множество частных компаний, разрабатывающих военные технологии. Естественно, что их владельцам было выгодно получать заказы от правительства и что они не захотят приостанавливать или сокращать разработку новейших наступательных вооружений. Таким образом, у них был стимул влиять на политику США, в том числе и по вопросу сокращения вооружений.
Говоря о сложившимся военно-стратегическом паритете, необходимо выделить, что к нему относится: количество ядерных носителей (как крылаты, так и баллистических ракет, тяжелых бомбардировщиков, способных доставлять ядерные боеприпасы на соответствующую дальность), а так же численность ядерных боеголовок и их суммарную мощность. И главное, паритет подразумевает, что с учетом всех названных факторов качественные различия и структурные диспропорции в сумме примерно уравновешенны.
2. Историография
В ходе написания работы я использовал большое количество литературы, которая помогла мне сформировать взгляды на определенные позиции моей темы. Так вот, я хотел бы выделить те работы, которые, как мне кажется наиболее полно и четко говорят о том времени.
Начну я с работ, в которых обобщён в самом общем виде опыт советской внешней политики периода международной разрядки. И в первую очередь здесь следует упомянуть труды А. А. Громыко, который не только в течение трёх десятков лет возглавлял Министерство иностранных дел СССР, но и оставил после себя целый ряд сугубо исторических монографий. В них много схожего по тематике и проблематике, обходится стороной процесс принятия решений, критика целиком и полностью сосредоточена на позициях американской стороны (что и не удивительно), но в целом довольно полно излагается и обосновывается основные направления внешней политики советского государства, в том числе и по интересующей нас проблеме[1].
Более детальны и аналитичны работы доктора исторических наук А. Г. Арбатова, возглавлявшего тогда Институт США и Канады и являвшегося одним из членов «мозгового штаба» Брежнева по внешнеполитическим проблемам. В изданной им в 1980 году книге «Безопасность в ядерный век и политика Вашингтона» охватывается период 70х годов 20 века и подробно описаны как политические, так и технические аспекты которые возникли при подписании договоров ОСВ-1 и ОСВ-2[2].
В другой его работе, «Военно-стратегический паритет и политика США», довольно полно рассказано о том, как сложилось военно-стратегическое равновесие между СССР и США и что оно означало для современной политической обстановки, ее перспективах. Проанализированы причины зигзагов во внешней политике Вашингтона в 70-80 годы, когда администрация Рейгана попыталась переломить ракетно-ядерный паритет, добиться превосходства над СССР. Очень хорошо рассмотрены типы вооружений США и их характеристика на то время, единственно чего не хватает, это обобщенных списков вооружения СССР, что несколько затрудняет их сравнение. И еще хотелось бы отметить, что данная книга в основном охватывает техническую сторону Договоров[3].
Ядерно-космический аспект отношений между СССР и США после заключения договоров ОСВ –1 и ОСВ - 2 исследуется и в коллективной монографии под редакцией того же Арбатова[4].
Истории советской военно-политической и военно-стратегической мысли (в том числе в интересующий меня период)посвящена солидная монография А. А. Кокошина[5]. Некоторые исторические аспекты «холодной войны» рассматриваются в книге О. Л. Степановой[6]. Гораздо больше исследований посвящено тому, как возникали, развивались и воплощались в жизнь американские внешнеполитические и военно-стратегические концепции. В том числе в отношении Советского Союза[7].
Что же касается моей работы, то я бы хотел рассмотреть следующие вопросы:
· Каким образом сформировался ракетный паритет
· Какие новые технологии помогли в осознании опасности
· Как влияло на подписание Договоров отсутствие преемственности в политике США
· Какие шаги были сделаны для подписания Договоров
· Каким образом удавалось сохранить стабильность в 70х годов
· Кто все же выиграл от того, что Договора были подписаны.
3. Обзор источников.
Основными источниками по моей теме являются сами Договора. Небольшой их обзор, я думаю, поможет в их понимании и значении, которое они имели. И так, это: Договор по ПРО, Временное соглашение между СССР и США о некоторых мерах в области ограничения стратегических наступательных вооружений (ОСВ-1), Договор между СССР и США об ограничении стратегических наступательных вооружений (ОСВ-2), плюс масса различных протоколов и согласований, которые способствовали ратификации этих документов.
Договор по ПРО полностью он называется: Договор между Союзом Советским Социалистических Республик и Соединенными Штатами Америки об ограничении систем противоракетной обороны. Он был подписан 26 мая 1972 года в Москве, со стороны СССР Л. Брежневым, а со стороны США Р. Никсоном и включает в себя 16 статей. В этот же день был подписан еще один важный документ: Временное соглашение между СССР и США о некоторых мерах в области ограничения стратегических наступательных вооружений. Включает в себя 8 статей и был пописан со стороны СССР Л. Брежневым, а со стороны США Р. Никсоном. И последний договор о котором я хотел бы сказать: Договор между СССР и США об ограничении стратегических наступательных вооружений. Договор состоит из 19 статей и был подписан в Вене 18 июня 1979 года со стороны СССР Л. Брежневым, а со стороны США Д. Картером.
Тексты самих Договоров, а также протоколов, согласований и меморандумов взяты мною из сборника документов «Борьба СССР против ядерной опасности, гонки вооружений, за разоружение. Документы и материалы.» Этот сборник составлен коллективом авторов, главный редактор А.А. Громыко. В ней наиболее полно отображены тексты документов, без каких либо комментариев к ним. Она представляет собой сборник документов и материалов по проблеме разоружения и гонки вооружений.
Сами эти договора и соглашение следует рассматривать в контексте общего внешнеполитического курса СССР того периода, изложенного генеральным секретарём ЦК КПСС Л. И. Брежневым на ХХIV и ХХV съездах Коммунистической партии Советского Союза. Потому материалы этих двух съездов также были использованы мною при работе над темой[8]. То же самое можно сказать о других публичных выступлениях и высказываниях советского руководителя, собранных и изданных в нескольких томах к его 60-летию[9].
Важными источниками для решения поставленных в данной работе вопросов послужили воспоминания непосредственных участников разработки данных документов и переговоров по ним с американской стороной. И тут в первую очередь, казалось бы, следовало назвать статьи и речи министра иностранных дел А. А. Громыко[10], а также его мемуары[11]. Но к сожалению, для раскрытия моей темы они оказались мало информативны. В этом плане значительно более содержательны и откровенны воспоминания его заместителя Г. М. Корниенко[12].
Но особенно ценными для меня оказались мемуары А. Ф. Добрынина – одного из старейших дипломатов послевоенного периода, занимающего уникальное место в истории нашей дипломатии вообще и советско-американских отношений особенно. Его книга «Сугубо доверительно. Посол в Вашингтоне при шести президентах США» позволяет заглянуть за кулисы почти четверть векового отрезка дипломатической истории в сложнейшие периоды взаимоотношений двух сверхдержав. Автор является не «летописцем», а активным участником процесса формирования этих отношений, пользующийся авторитетом и влиянием в высших эшелонах власти в Москве и Вашингтоне. В его работе в основном описываются различные встречи происходившие на высшем уровне и его участие в них. Автор дает оценку происходящим в международной политике событиям. И хотя он целиком не разворачивает проблему Договоров, но у него есть масса мыслей по этому поводу.
В своё время большой известностью и популярностью пользовались публистическо-аналитические статьи А.Е.Бовина. Но с точки зрения сегодняшнего дня в них интересуемые мною вопросы либо опущены, либо о них упоминается вскользь, с приведением лишь фактов, без каких либо заслуживающих сегодня внимания комментариев[13].
Здесь я назвал далеко не полный список источников, которыми мне пришлось воспользовался. Многие другие будут упомянуты в основной части работы по мере ссылок на них.
Основная часть.
Глава 1 .Мир накануне принятия важных решений.
Я не буду углубляться далеко в прошлое , то есть в начало ядерной эры, а начну с 50-х годов 20 века, когда накопленный ядерный потенциал всерьез угрожал массовой катастрофой.
По указанию Д. Эйзенхауэра в конце 50-х годов под руководством генерала Ч. Хики были проведены исследования под кодом «2009» и разработан «Всеобъемлющий перечень стратегических целей»[14], выдвинул концепцию «оптимальной конфигурации» ядерных ударов по стратегическим силам, обычным войскам и городам СССР, Китая и другим социалистическим странам. В результате в августе 1960 года в Омахе (штат Небраска) при штабе Стратегического авиационного командования (САК) был образован объединенный штаб планирования стратегических целей, который к декабрю 1960 года выработал первый «Единый объединенный оперативный план» - СИОП – 1[15] построенный по принципу массированного ядерного удара по «оптимальной конфигурации». Стратегические средства должны были применяться тотально, немедленно по получению сигнала тревоги, по всем целям, включенным в список, в том числе и по городам.
Позже в 61 году на смену «массированному возмездию» пришла стратегия «гибкого реагирования». Помимо расширения и модернизации войск общего назначения считалось необходимым наращивание ядерного превосходства.
Перемены в стратегическом балансе СССР – США на пороге 60-х пошатнули состоятельность американских гарантий в НАТО применить ядерное оружие в случайной войне на европейском континенте. Фактически наращивание вооружений достигло в 1961-67 годах беспрецедентных для мирного времени темпов и масштабов. Придя к власти в 61 году правительство Кеннеди унаследовало 12 межконтинентальных ракет первого поколения «Атлас». Две атомные подводные лодки «Дж. Вашингтон» и «Патрик Генри» вышли в море, неся на борту по 16 ракет «Поларис А-1». К концу 67 года американские военные силы выросли в 40 раз. Беспрецедентных темпов достигли темпы ракетного строительства в 63-64 годах: в среднем в этот период развертывалось по одной МБР ежедневно и спускалось на воду по одной подводной лодке ежемесячно. На вооружение поступили шесть эскадрилий усовершенствованных ракет Титан – 2 (10 Мт). В 66-67 годы на базах ВВС Уоррен и Гранд – Фокс были развернуты еще два крыла МБР и началось быстрое переоснащение части ракетных сил ракетами «Минетмен – 2». Последние 1000 баллистических ракет «Минетмен» были приведены в готовность на базе Гранд – Фокс и передана САК 21 апреля 1967 года. Последняя 41-я атомная подводная лодка «Уил Роджерс» с ракетами «Поларис А-3» вышла в Атлантику. Ракетное строительство 60-х завершилось.[16]
В развитии стратегических ядерных сил СССР 1959 год можно смело считать этапным. В этом году в западных районах страны развертывается массовое строительство ракетных комплексов с баллистическими ракетами средней дальности Р-12 и Р-5М, способных наносить ядерные удары по объектам, удаленным до 2000 км от места старта. При этом часть самолетов Ту-16 переключили на решение других задач. Заканчивается постановка на боевое дежурство первого комплекса с межконтинентальными ракетами Р-7. Создается новый вид Вооруженных Сил - Ракетные войска стратегического назначения. Военно-морской флот получает первую дизельную подводную лодку океанской зоны проекта 629 с тремя баллистическими ракетами Р-13 на борту. Годом позже в боевой состав Северного флота вошла первая атомная подводная лодка проекта 658 с таким же числом ракет. В начале 1960 года советские стратегические ядерные силы располагали 150 тяжелыми бомбардировщиками, пятью подводными лодками с БРПЛ Р-13 и несколькими МБР Р-7. Одновременно создавалась группировка баллистических ракет средней дальности.[17]
Хотя СССР и США приступили к развертыванию межконтинентальных ракет и баллистических ракет на подводных лодках практически одновременно, очень скоро первый отстал в этой гонке. Особенно это было заметно в области морских ядерных вооружений. По своим тактико-техническим данным советские подводные ракетоносцы проектов 629 и 658 значительно уступали американской лодке типа "Дж. Вашингтон". А ракеты Р-13, которые они несли на борту, в отличии от американских "Поларис-А1", могли быть запущены только из надводного положения, что заставляло субмарину всплывать перед пуском на поверхность. В результате она теряла скрытность и подвергалась угрозе быть легко уничтоженной.[18]
С 1960 года в РВСН началось формирование ракетных дивизий, состоящих из ракетных полков. В каждом полку на вооружении имелся один ракетный комплекс. Переход на единую организационно-штатную структуру значительно улучшил управление ракетными войсками, но не устранил ряда недостатков в этом процессе. Для повышения боевой эффективности РВСН требовалось создать систему централизованного боевого управления восками и оружием.
Советское военно-политическое руководство очень быстро убедилось в том, что стратегические ядерные силы США количественно и качественно превосходят СЯС СССР. Особенно четко это высветилось в период Карибского кризиса. В этих условиях руководством страны была поставлена задача, на несколько десятков лет определившая магистральный путь развития национальных СЯС, добиться ядерного паритета с Соединенными Штатами. Учитывая географические факторы, уровень развития военной техники, уязвимость носителей ядерного оружия от воздействия средств противника, приоритет был отдан РВСН. Именно межконтинентальные ракеты могли стать гарантом нанесения неотвратимого удара по Америке.
Но по мере абсолютного роста стратегического арсенала США, который вызвал оправданные ответные меры Советского Союза, министр обороны и некоторые его соратники стали понимать, что поддержание некоего теоретического ядерного превосходства будет все более дорогостоящим и менее рентабельным для США. Карибский кризис октября 1962 года ускорил эволюцию взглядов некоторых представителей руководства США. Он поставил под сомнение обоснованность многих идей и расчетов, лежавших в основе стратегии «контрсилы». Такие концепции, как контролируемые ядерные удары, казавшиеся Макнамаре рациональными, пока атомная война обсуждалась абстрактно, потеряла свою привлекательность, когда пришло время принятия практических решений. Идея «стратегической стабильности» начала вытеснять в приоритетах Макнамары концепцию «реализуемого ядерного удара». В ноябре 1962 года в интервью С. Олсону Макнамара высказал эти совершенно еретические мысли для того времени. В ответ на вопрос, достигнет ли СССР надежной способности ответного удара, министр обороны заявил: «Да, конечно. Когда обе стороны приобретут гарантированную способность второго удара, мы будем иметь более стабильный баланс страха». По свидетельству некоторых специалистов, начиная с 63 года Макнамара и некоторые его сторонники все упорнее отстаивали идею, что долговременная безопасность США могла быть надежнее обеспечена «политическими соглашениями, а не военными программами».
1963 год был ознаменован первым крупным соглашением в области ядерного оружия — Договором о запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, космическом пространстве и под водой, подписанным СССР, США и Великобританией. Этот договор и ряд других советско-американских соглашений 1963 г. были первыми признаками потепления международного климата, ослабления военно-политической напряженности долгих лет «холодной войны». Президент и его соратники начали понимать необходимость перехода от политики конфронтации к переговорам по обузданию гонки вооружений, и эти идеи нашли отражение в известной речи Кеннеди в Американском университете, произнесенной незадолго до его гибели.[19]
Однако позитивным переменам мешало продолжавшееся форсированное наращивание ракетно-ядерной мощи США и их открытое военное вторжение во Вьетнам. Да и предложения Вашингтона по условиям ограничения стратегических вооружений, выдвинутые в 1964 г. в Комитете по разоружению в Женеве, все еще не открывали путь к конструктивному диалогу с Советским Союзом. Реальный шаг на пути ограничения гонки вооружений был сделан в 1967 г., когда Советский Союз, Соединенные Штаты и другие страны подписали Договор о принципах деятельности государств по исследованию и использованию космического пространства, включая Луну и другие небесные тела, приняв обязательство о не размещении оружия массового уничтожения в открытом космосе и на небесных телах. Этот успех укреплял надежду на возможность сотрудничества великих держав по обузданию военного соперничества.
Новые взгляды Макнамары и его сторонников на ядерное оружие были наиболее систематически изложены им в выступлении перед представителями Юнайтед Пресс Интернэшнл в Сан-Франциско 18 сентября 1967 г. Министр заявил, что «сдерживание преднамеренного ядерного нападения на Соединенные Штаты и их союзников» обеспечивается поддержанием высоконадежной способности «навлечь неприемлемый ущерб на любого агрессора или агрессоров, даже после принятия на себя внезапного первого удара». Макнамара также признал: «Очевидным и неизбежным фактом остается, что Советский Союз с его наличными силами может эффективно уничтожить Соединенные Штаты, даже приняв на себя всю тяжесть американского первого удара»[20]. Логическим выводом из этих рассуждений являлась бессмысленность дальнейшего наращивания вооружений для достижения ядерного превосходства. Тем не менее гонка вооружений, по словам Макнамары, приобрела своеобразную динамику развития, собственную «безумную инерцию»: «Какими бы ни были их намерения или наши намерения, действия — или даже реалистически вероятные действия — каждой стороны, относящиеся к строительству ядерных сил, неизбежно вызывают противодействия другой стороны. Это как раз тот феномен действия — противодействия, который питает гонку вооружений»[21]. В качестве выхода из этого зловещего замкнутого круга министр обороны выдвинул идею переговоров между великими державами: «Мы не хотим гонки ядерных вооружений с Советским Союзом прежде всего потому, что феномен действия — противодействия делает ее глупой и бесплодной... Обе нации выиграли бы от достаточно надежных соглашений сначала ограничить, а позднее и сократить наступательные и оборонительные ядерные силы. Мы считаем, что такие соглашения полностью достижимы, поскольку они очевидно соответствуют интересам обоих наших народов»[22].
Однако США к тому времени уже глубоко увязли во вьетнамской войне, а форсированная количественная и качественная гонка ракетно-ядерных вооружений 60-х годов продолжалась. Кроме того, наметившийся новый подход к проблеме ядерного оружия и безопасности был крайне противоречивым, непоследовательным и не выходил за пределы узкой группировки правящих кругов США, что и проявилось во время дискуссии вокруг нового поколения американских стратегических вооружений.
Примерно с середины 60-х годов в сфере стратегических вооружений в центре внимания руководства США находились две новые военные программы. Речь шла о системе противоракетной обороны (ПРО) и системах разделяющихся головных частей с боеголовками индивидуального наведения на цели (РГЧ) типа «МИРВ» для наступательных баллистических ракет стратегического назначения.
В глазах Макнамары и ряда его помощников система ПРО стала символом бесплодной гонки вооружений, которую в интересах долгосрочной национальной безопасности США он считал необходимым поставить под определенный контроль. Министр полагал, что отказ от строительства системы ПРО под названием «Найк-Икс» дал бы возможность заключить соглашение с Советским Союзом по ограничению, стратегических вооружений. Напротив, развертывание системы ПРО, по его мнению, могло дестабилизировать военный баланс, не предоставив сколько-нибудь реальной защиты США.
В 1966 г. сторонники «Найк-Икс» и других стратегических программ, применяя испытанный прием, начали усиленно распространять фальсифицированную информацию разведки о создании якобы «плотной» противоракетной обороны в СССР. В этой обстановке предварительное решение об оснащении нового поколения баллистических ракет системами РГЧ прошло, не привлекая большого внимания, без заметных возражений и тем более организованной оппозиции с какой-либо стороны. Выступая против программы ПРО «Найк-Икс», министр обороны доказывал, что системы РГЧ могли преодолеть любую противоракетную оборону, вследствие чего «правильным ответом» на строительство советской ПРО, о котором поднимался шум в США, должно было стать оснащение американских ракет многозарядными головными частями, а не создание Соединенными Штатами собственной системы ПРО, которую СССР тоже мог бы нейтрализовать путем усовершенствования своих наступательных средств.[23]
6 декабря 1966 г. военно-политическое руководство США приняло решение о выделении средств для долгосрочных заказов на отдельные боевые компоненты системы ПРО «Найк-Икс». Но в то же время расходование этих ассигнований и решение о конкретном типе системы ПРО откладывалось, пока госдепартамент не выяснит возможность соглашения с Советским Союзом об ограничении систем противоракетной обороны. 23 и 25 июня 1967 г. в Глассборо (Нью -Джерси) состоялись встречи между Председателем Совета Министров СССР А. Н. Косыгиным и президентом США Л. Б. Джонсоном. В первый же день министр обороны заявил, что создание советской ПРО «вынудит» США усилить их наступательные ядерные силы, и предложил заключить соглашение об ограничении систем противоракетной обороны. Но Советский Союз не мог пойти на подобную договоренность, ибо выборочное ограничение только одной из стратегических систем не затронуло бы другие военные программы и арсеналы США. Между тем как раз на это и делался расчет Вашингтона, старавшегося неприемлемым образом примирить идею переговоров с Советским Союзом и все еще широко распространенный в руководящих кругах Соединенных Штатов принцип поддержания американского ядерного превосходства.
На пресс-конференции в после встречи в Гласборо А. Н. Косыгин подчеркнул: «Нельзя рассчитывать на улучшение советско-американских отношений , пока США совершает агрессию против Вьетнама. Для того чтобы улучшить наши отношения, надо прежде всего Соединенным Штатам прекратить войну во Вьетнаме».[24]
К 1968 г. относится не только переход США к непосредственной подготовке нового цикла гонки стратегических вооружений. 1 июля СССР, США, Великобритания, а затем и еще 55 государств подписали один из важнейших международно-правовых документов нашего времени — Договор о нераспространении ядерного оружия. Неотъемлемым и первостепенным элементом такой системы должны были стать и соглашения по взаимному ограничению стратегических вооружений СССР и США, в связи с чем в Преамбуле Договора подчеркивалось их намерение «скорее достигнуть прекращения гонки ядерных вооружений и принять меры в направлении ядерного разоружения»[25] . В том же году фактически был решен и вопрос о переговорах между Советским Союзом и Соединенными Штатами по другому кардинальному вопросу.
В мае 1968 г. заместитель министра иностранных дел СССР В. В. Кузнецов в своей речи в ООН выразил готовность Советского правительства приступить к переговорам по ограничению стратегических вооружений.[26] В июне того же года советский министр иностранных дел А. А. Громыко сделал предложение правительству США обсудить взаимное ограничение и сокращение ядерных вооружений наступательного и оборонительного назначения.[27] Президент Джонсон откликнулся на инициативу Советского Союза. 1 июля 1968 г. он заявил о согласии США начать переговоры по вопросам стратегических вооружений.
Однако 21 августа, под давлением антикоммунистической истерии, поднятой на Западе из-за интернациональной помощи социалистических стран народу Чехословакии в его борьбе против контрреволюционных антисоциалистических сил, президент Джонсон отказался от начала советско-американских переговоров. Тем не менее в значительной части правящих кругов и общественности США идея ограничения стратегических вооружений уже завоевала значительную поддержку. 15 декабря 1968 г. преемник Макнамары на посту министра обороны К. Клиффорд публично выступил в пользу безотлагательного начала переговоров об ОСВ. Заключительные попытки президента Джонсона начать переговоры и связать обязательствами республиканскую администрацию Р. Никсона, победившего на президентских выборах в ноябре 1968 г., не достигли целей. Никсон, призывавший в ходе предвыборной кампании к «ядерному превосходству» США, не собирался связывать себя с маневрами уходящей администрации. Но впоследствии с идеей ограничения гонки вооружений новое руководство связали законы более высокого порядка, чем тактика предвыборной борьбы. Объективные реальности ядерного века вынуждали Вашингтон приспосабливаться к изменению мирового соотношения сил, в первую очередь в сфере стратегического баланса, где неуклонно складывалось равновесие между США и Советским Союзом.
Глава 2. Соглашение ОСВ – 1 и Договор по ПРО
1. Концепция «достаточности» и новый подход к противоракетной обороне.
Как было сказано выше, на рубеже 60х – 70х годов мир находился накануне решения проблемы об ограничении стратегических вооружений. Точки зрения хорошо отображены в оценках противоборствующих сторон. На XXVI съезде КПСС было открыто сказано: «Сложившиеся военно-стратегическое равновесие между СССР и США, между Варшавским Договором и НАТО, объективно служит сохранением мира на нашей планете. Мы не добивались и не добиваемся военного превосходства над другой стороной. Эта не наша политика. Но мы не позволим так же создавать превосходства над нами. Подобные попытки, а так же разговоры с нами с позиции силы абсолютно бесперспективны»[28]. В свою очередь США говорило следующие: «Мы вступаем в новый период. Никакие обстоятельства не могут затушевать тот факт, что в годы основания НАТО мы обладали атомной монополией, а сейчас СССР имеет более тысячи ракет наземного базирования. Никакая президентская декларация не в состоянии отменить этот факт».[29]
Начиная с начала 70-х годов главной концепцией развития советских стратегических вооружений становится концепция. которую можно охарактеризовать как "стратегической достаточности". Она определяла количественный и качественный состав носителей, их распределение между РВСН, ВМФ и ВВС, с учетом возможного применения в различных условиях обстановки. Научным путем было определено оптимальное соотношение количества носителей и ядерных боеприпасов для них. Учитывала она и начавшийся процесс ограничения стратегических вооружений Советского Союза и Соединенных Штатов Америки.
В США дело обстояло иначе. Концепция «достаточности», впервые выдвинутая президентом на пресс-конференции 29 января 1969 г., имела весьма аморфный смысл и допускала самые разные интерпретации в плане конкретных решений по стратегическим вооружениям. Показательно в этой связи замечание заместителя министра обороны Д. Паккарда, на долю которого приходилось подготавливать как раз такие специфические решения. В частной беседе в ответ на вопрос, что означает понятие «достаточность», он высказался со свойственной ему прямотой: «Оно означает, что это слово удобно употреблять в речах. А кроме этого ни черта оно не значит» . По всей видимости, 29 января 1969 г. президент Никсон высказал идею «достаточности» в качестве компромиссного варианта официальной стратегической концепции, как нечто среднее между нереальным «безоговорочным превосходством» и неудобным с внутриполитической точки зрения «паритетом», на который Никсон обрушил критику в ходе избирательной кампании. Но после того, как идея «достаточности» была обнародована, предстояло наполнить се более конкретным военно-политическим содержанием, сформулировать ее задачи и критерии, чтобы превратить из политического лозунга в руководство для долговременных и сложнейших решений по программам стратегических вооружений.[30]
В этих целях началось обширное секретное исследование, санкционированное «Меморандумом № З» под названием «Военное положение». Упоминание о результатах «Меморандума <№ З» проскользнуло в президентском послании 1970 г. «Мы в правительстве достигли согласия по четырем специфическим критериям стратегической достаточности» — сказал Никсон Ограничившись туманным заявлением, что выводы исследования свидетельствовали как против резких сокращений американского ядерного арсенала, так и против крутого его наращивания, президент воздержался тогда от дальнейших разъяснений. Эти четыре критерия впервые назвал министр обороны М. Лэйрд, выступая в 1970 г. перед сенатской комиссией по международным отношениям. Годом позже они были включены в доклад Лэйрда по военному бюджету на 1972 финансовый год. В принципе такие же критерии были и у СССР, так что их можно считать адекватными.[31]
Эти руководящие принципы по развитию стратегических сил США выглядели следующим образом: (1) Поддержание необходимого количества стратегических вооружений для обеспечения «сдерживания» посредством способности «ответного удара» даже после принятия на себя «внезапной ядерной атаки». (2) Устранение какого-либо стимула для «внезапного стратегического удара» по Соединенным Штатам. (3) Лишение предполагаемого противника возможности навлечь на США больший ущерб, чем могут причинить ему Соединенные Штаты, при любых обстоятельствах ядерного столкновения. (4) Обеспечение прикрытия американской территории от разрушительных последствий несанкционированных или единичных ядерных ударов. Руководители республиканской администрации потратили немало усилий, рекламируя оригинальность и теоретические достоинства своей новоявленной ядерной стратегии. Однако при ближайшем рассмотрении концепции «достаточности» достигнутый в этой области правительством Никсона «большой интеллектуальный прогресс» выглядит в лучшем случае весьма сомнительным. Причем это относится как к новизне разработанных в 1969 г. стратегических принципов «достаточности», так и к их состоятельности по существу на практике могло означать и возврат к политике «ядерного превосходства». В этом плане нужно согласиться с суждением советского специалиста В. В. Ларионова, который отметил: «То, что кажется одной стороне «достаточным», может выглядеть для другой как стремление к «превосходству»[32] . Но в новых условиях начала 70-х годов курс на стратегическое превосходство являлся для Соединенных Штатов бесперспективным, что неоднократно публично признавали представители республиканского правительства. Советский Союз несомненно был способен выделить необходимые средства, чтобы свести па нет подобные планы Вашингтона.
Если концепция «достаточности» отличалась большой туманностью и противоречивостью, то ее стратегические принципы, с точки зрения правительства США, обладали и одним неоспоримым преимуществом. Они минимально связывали публичными обязательствами руки администрации Никсона в области конкретных решений по развертыванию военных программ. Здесь, как и в других сферах внешней политики, руководство США желало сохранить за собой максимальную свободу маневрирования для перестройки государственного курса в соответствии с реальностями 70-х годов.
Главным вопросом ядерной политики США в первый год деятельности республиканской администрации была дальнейшая судьба программы противоракетной обороны «Сентинел». Правительство Джонсона вынесло в 1967 г. решение в пользу развертывания «тонкой» системы ПРО для прикрытия американской территории от потенциальной угрозы незначительного ракетного потенциала КНР. В бюджете на 1969 финансовый год на дальнейшую разработку системы «Сентинел» и развертывание ее компонентов было выделено 1,2 млрд. долл. Сухопутные силы приступили к строительству первых комплексов ПРО: гигантских радиолокаторов в железобетонных конструкциях 40-метровой высоты, стартовых установок антиракет в районах Сиэтла, Чикаго и Бостона (не скрывая своего намерения превратить ее впоследствии в «плотную» систему против Советского Союза). [33]В то же время внутри США ширилась оппозиция созданию дорогостоящей и сомнительной в техническом отношении стратегической системы. В ходе утверждения военного бюджета весной и летом 1968 г. в Капитолии, где еще годом раньше царила почти единодушная поддержка ПРО, поправки сенаторов Д. Купера и В. Харта за изъятие фондов на развертывание этой системы получили соответственно 34 и 25 голосов. И хотя эти предложения не были поддержаны большинством, оппозиция готовилась к более упорной борьбе в следующем году.
В первые дни правления администрации Никсона среди многочисленных исследований «Меморандума № З» одно из самых больших и важных было посвящено проблеме ПРО. До его окончания было решено приостановить продолжение строительства «Сентинел», о чем было сделано официальное объявление 6 февраля 1969 г. Нового президента волновало нараставшее недовольство программой в конгрессе и среди американской общественности. Но с другой стороны, Никсон считал необходимым учитывать единодушное требование начальников штабов и их адвоката в правительстве министра обороны Лэйрда о продолжении намеченного строительства, давление всего военно-промышленного комплекса в сторону наращивания наступательных и оборонительных вооружений. Никсон опасался, что обострение отношений с этими кругами могло бы затруднить сотрудничество с ними по «передислокации» американской силы за рубежом и сузило бы его свободу действий в диалоге с Советским Союзом. Непосредственно президент и его помощник считали, что продолжение программы ПРО необходимо для обеспечения США «сильной позиции» на переговорах об ОСВ — для оказания психологического давления на другую сторону в целях достижения выгодного Вашингтону соглашения. При отсутствии такового планировалось развертывание этой системы для получения Соединенными Штатами односторонних преимуществ, в стратегическом соотношении сил. Программа противоракетной обороны рассматривалась, таким образом, в качестве эффективного, хотя и весьма дорогостоящего инструмента манипулирования силой в советско-американских отношениях, несмотря на то что администрация отдавала себе отчет в дестабилизирующих последствиях строительства этой системы для военного равновесия между СССР и США,
14 марта 1969 г., как раз в тот день, когда в форме «Меморандума № 28» было дано указание еще только о начале подготовки к переговорам СССР и США, президент Никсон уже сделал официальное заявление по вопросу противоракетной обороны. Название системы «Сентинел» было изменено на «Сейфгард». Весной 1969 г. многие члены сената от обеих главных партий обрушили на программу ПРО острую критику, указывая на ее дестабилизирующее стратегическое значение и негативное влияние на ожидавшиеся соглашения между СССР и США. Им вторили некоторые солидные газеты и журналы, влиятельные телевизионные комментаторы. Наконец-то настойчивые разъяснения Макнамары в последний период его пребывания в должности министра обороны возымели свое действие. Семена философии «взаимного , сдерживания», посеянные им в США, постепенно дали всходы. Эти аргументы получили широкое признание и были пущены в ход против новой стратегической программы. Атаку на «Сейфгард» в Капитолии возглавили такие сенаторы-демократы, как Фулбрайт, Кеннеди, Мэнсфилд, Черч, Макговерн, Проксмайр, Саймингтон. Их поддержали коллеги из республиканской партии: Брук, Купер, Хэтфилд, Мэтайес, Пэрси .
Многомесячная внутренняя борьба вокруг программы «Сейфгард» достигла своей кульминации 6 августа 1969 г., когда на голосование сената была поставлена поправка Купера — Харта к бюджету на 1970 финансовый год, предлагавшая изъять ассигнования на строительство первых комплексов противоракетной обороны. Результаты голосования произвели внутриполитический шок, нанесли ущерб репутации республиканского правительства, продемонстрировали ограниченность его возможностей по подчинению конгресса своей военной политике. Впервые в истории Соединенных Штатов крупнейшая стратегическая программа, на которую администрация и президент поставили свой престиж, не получила большинства голосов! Сенаторы разделились поровну: 50 проголосовали за и 50 против. Законодательный тупик был разрешен одним-единственным голосом, который подал в пользу программы вице-президент С. Агню, имевший по американским законам право голосовать в подобных ситуациях.
Поправка Купера — Харта не была принята, а система «Сейфгард» получила фонды на начало строительства первых боевых компонентов. Но эта внутриполитическая победа администрации Никсона была поистине Пиррова. Стало ясно, что программа ПРО и в дальнейшем будет встречать сильное сопротивление внутри США, которое могло возрастать по мере увеличения ее стоимости. Кроме того, было очевидно, что время автоматического одобрения ядерной политики правительства в Капитолии кончилось. Отныне военные мероприятия и планы администрации будут предметом обстоятельного рассмотрения и всесторонней критики внутри Соединенных Штатов, а не сферой монопольных решений администрации и министерства обороны, что и подтвердилось в течение нескольких последующих лет. Никсон и Киссинджер пришли к выводу, что, вопреки своему желанию, им не удастся обеспечить себе свободу действий в реконструкции ядерной политики США. Под влиянием настроений внутри страны заинтересованность республиканского руководства в советско-американских соглашениях существенно увеличилась, что побудило его согласиться на безотлагательное начало диалога с СССР. (Недаром 19 июня президент публично предложил как можно скорее приступить к переговорам об ОСВ.)
В Советском Союзе при разработке системы противоракетной обороны (ПРО) предусматривалась реализация принципа безъядерного перехвата с непрерывным управлением полетом противоракеты при наведении на непрерывно до точки встречи отслеживаемую боеголовку баллистической ракеты. Такая сложнейшая научно-техническая задача была успешно решена под руководством выдающегося советского конструктора Г.В. Кисунько. Опытный образец системы ПРО - система "А" в ходе испытаний 4 марта 1961 года обеспечил контактное поражение боеголовки ракеты Р-12. Всего в системе "А" было осуществлено 11 успешных перехватов баллистических ракет Р-12 и Р-5 с уничтожением их боеголовок неядерными противоракетами за счет кинетической энергии взрыва тротиловой начинки, содержащейся в каждом поражающем элементе. Реализованные в системе "А" идеология построения и инженерно-технические решения были положены в основу проекта системы ПРО г. Москвы (система А-35). Несмотря на активное противодействие и закулисные маневры противников системы А-35, в 1972 году ее первая очередь была принята в опытную эксплуатацию. В 1974 году в эксплуатацию были введены объекты второй очереди. [34]
Однако главная идея отечественной системы ПРО - поражение боеголовок баллистических ракет безъядерными противоракетами - в системе А-35 не была реализована, хотя в соответствии с первоначальным проектом противоракету А-350 предполагалось оснастить обычной боевой частью . Не последнюю роль в таком развитии событий, по всей вероятности, сыграла своевременно "вброшенная" США информация о работах по созданию двухэшелонной системы ПРО, реализующей принцип ядерного перехвата. Но через некоторое время программа была заморожена. Что послужило причиной этого решения - осознание опасности применение такой системы для обороняемого объекта, незначительное ее влияние на общее соотношение сил, выполнение своего "исторического" предназначения - подтолкнуть советское руководство к отказу от реализации принципа безъядерного перехвата или какие-либо иные причины - можно только гадать. Официальной версией было несоответствие эффективности ста противоракет затратам на поддержание системы.
Достигнутые результаты в создании оборонительных систем вооружений в значительной мере определяли в тот период позиции СССР и США в отношении проблемы их ограничения. Ввиду явно обозначившегося преимущества Советского Союза в области противоракетных технологий (задачу безъядерного перехвата в США смогли решить лишь через 23 года после того, как это было осуществлено в Советском Союзе!) руководство США с середины 60-х годов стало поднимать вопрос о целесообразности взаимного отказа от создания широкой системы ПРО. Главным доводом американской стороны (еще в 1967 году!) было: гонка в области оборонительного оружия только ускорит гонку наступательных вооружений и таким образом дестабилизирует установившееся деликатное равновесие между двумя сверхдержавами, основанное на ядерном сдерживании.
Однако предложения США об ограничении систем противоракетной обороны длительное время отклика не находили. Заявляя, что "оборона - это морально, а нападение - безнравственно" советское руководство категорически отказывалось вести переговоры только по системам ПРО и выдвигало контрпредложение - решить вопрос о сокращении наступательных вооружений (по которым преимущество было у США) или же рассматривать вопросы разоружения в комплексе. Такой подход не устраивал США.
В середине 1967 года Администрация США, не дождавшись положительной реакции Советского Союза на свои предложения начать официальный обмен мнениями по вопросу систем ПРО, принимает решение о развертывании своей системы противоракетной обороны. Этот шаг официальные представители Администрации обосновывали тем, что речь идет об ограниченной системе ПРО, рассчитанной на нейтрализацию угрозы со стороны КНР, но не могущей играть значительную роль в плане взаимного сдерживания ядерных сил СССР и США.
По мере продвижения работ в области противоракетной обороны уже к середине 60-х годов определился круг проблемных вопросов, которые заставляли задумываться о целесообразности создания таких систем.
К их числу относились:
· техническая не реализуемость идеи создания эффективной системы обороны всей территории страны от массированного удара баллистических ракет, оснащенных средствами преодоления системы ПРО;
· дестабилизирующее влияние таких систем (в силу принятой на вооружение концепции взаимного ядерного сдерживания, основывающейся на гарантированной возможности нанесения ответственного удара) на установившееся к тому времени военно-стратегическое равновесие сил;
· наличие достаточно дешевого и относительно легко реализуемого способа преодоления ограниченной по своим возможностям системы - увеличение налета на прикрываемый объект;
· отсутствие научного задела и технических решений по проблеме селекции боеголовки среди ложных целей;
· исключительно высокая стоимость системы обороны всей страны – минимум 15-20 млрд. долларов. [35]
Тем не менее возврат к полновесной стратегической концепции «контрсилы» оставался для пентагоновских планировщиков несбыточной мечтой. Могучие ракетные войска стратегического назначения и ракетные силы морского базирования СССР приобрели безусловную способность сокрушительного ответного удара по инициатору глобальной войны. В 1971 г., ужа после начала развертывания новых стратегических систем США, в своей речи на XXIV съезде КПСС Л. И. Брежнев еще раз указал на этот непреложный факт военного баланса: «Любой возможный агрессор хорошо знает, что в случае попытки ракетно-ядерного нападения на нашу струну он получит уничтожающий ответный удар» [36].
Примерно к 1972 г. качественная перестройка, начавшаяся в ядерном арсенале США под влиянием быстрого развертывания ракет с разделяющимися головными частями индивидуального наведения и в результате усилий по усовершенствованию этих вооружений, стала находить отражение и в официальных стратегических концепциях Вашингтона. Правительству и министерству обороны США под критическим взглядом антимилитаристской оппозиции в Капитолии было все труднее оправдывать продолжение гонки вооружений прежними аргументами, не выходящими за рамки концепции «гарантированного уничтожения», как основы стратегии «достаточности». Особенно очевидным это обстоятельство сделалось, когда на советско-американских переговорах наметилась перспектива заключения договора по ограничению систем ПРО (о чем было сделано соответствующее совместное заявление 21 мая 1971 г.). После этого главный аргумент в пользу систем РГЧ, оправдывавший их как средство прорыва потенциальной противоракетной обороны, утратил свое значение. Для продолжения программ боеголовок типа «МИРВ» правительству США настоятельно нужны были новые доводы.
В этих условиях руководство администрации усмотрело выход в идее «увеличения гибкости» ядерной стратегии Соединенных Штатов. Политический смысл идеи «гибкости» состоял в попытках усилить позиции Вашингтона по отношению как к противникам, так и к союзникам. Говоря о возможности «гибкого» использования американских ядерных сил, руководство США надеялось получить дополнительные «козыри» в переговорах с Советским Союзом и новые средства психологического давления на случай конфронтации в том или ином районе мира. Ведь по сути Вашингтон заявлял, что применение ядерного оружия стало менее немыслимым для него, потому что не обязательно повлечет всеобщее уничтожение. Что касается союзников США, то утверждения администрации относительно своей способности «гибко» применять ядерное оружие должны были упрочить доверие к американским военно-политическим гарантиям за рубежом.
2. Визит Р. Никсона в Москву в мае 1972 года и подписание подготовленных к этому времени документов.
Весной 1947 г. доктрина «сдерживания», «план Маршалла» и «доктрина Трумэна» обозначили крутой разворот внешней политики США на курс «холодной войны» и глобального милитаризма. Двадцать пять лет потребовалось лидерам Соединенных Штатов, чтобы усомниться во всемогуществе американской силы. Конечно, процесс прозрения в Вашингтоне был еще далеко не завершен, однако он продвинулся настолько, чтобы, наконец, начался важный поворот с опасной колеи «холодной войны» и безудержной гонки вооружений. Этот поворот был ознаменован памятной весной 1972 г., когда серия исторических договоренностей между СССР и США на встрече в верхах в Москве очертила широкую сферу общих интересов двух крупнейших держав на новом этапе их взаимоотношений. На Всемирном конгрессе миролюбивых сил в октябре 1973 г. Л. И. Брежнев отмечал: «Соглашения, заключенные во время наших встреч с президентом США в Москве в мае 1972 года... открыли путь к переходу в советско-американских отношениях от конфронтации к разрядке, нормализации и взаимовыгодному сотрудничеству. Это, по нашему глубокому убеждению, отвечает интересам как народов Советского Союза и США, так и всех других стран, ибо служит делу укрепления международной безопасности» [37].
Исходные принципы советско-американских отношений определялись в историческом документе «Основы взаимоотношений между Союзом Советских Социалистических Республик и Соединенными Штатами Америки», подписанном 29 мая 1972 г. В их числе было обоюдное признание мирного сосуществования как единственной приемлемой основы отношений двух великих держав в ядерный век. СССР и США взяли на себя обязательства по предотвращению конфликтов, проявлению сдержанности и решению разногласий мирными средствами, они высказались в пользу расширения торгово-экономического, научно-технического и культурного сотрудничества[38]. «Основы» включали прямое обязательство сторон «предпринимать особые усилия для ограничения стратегических вооружений» (ст. 6). И крупным шагом на этом пути были соглашения Советского Союза и Соединенных Штатов, увенчавшие первый этап переговоров об ОСВ. Эти договоренности, как писал советский ученый Н. Н. Иноземцев, «воочию продемонстрировали перед всем миром реальность, практическую возможность поставить пределы гонке стратегических вооружений, затормозить этот опаснейший процесс, повернуть его вспять,— и значение этого трудно переоценить»[39] .
Бессрочный Договор об ограничении систем противоракетной обороны, подписанный в Москве 26 мая 1972 г., предусматривал отказ СССР и США от развертывания систем ПРО для прикрытия территории своей страны или отдельного ее района, кроме двух комплексов, специально оговоренных советско-американским соглашением . Кроме того, Договор запрещал некоторые направления качественного совершенствования систем ПРО . Над соблюдением Договора предусматривался контроль с помощью национальных средств наблюдения. Условия этого соглашения непосредственно преграждали путь далеко идущим планам определенных группировок военно-промышленного комплекса США. В частности, жесткие ограничения на дислокацию и количественный боевой состав комплексов ПРО исключали ее превращение в «плотную» оборону американской территории. Запрещение создания новых разновидностей ПРО тоже связывало Пентагону руки в разработке ряда перспективных технических проектов.[40]
В более широком плане заключение Договора означало отказ США от сколько-нибудь существенных планов «ограничения ущерба», а значит, в огромной мере и от идеи «реализуемого ядерного превосходства». С ограничением ПРО те или иные стратегические программы Соединенных Штатов в действительности позволяли рассчитывать на «преимущества» лишь в весьма условной форме. Ведь в отсутствие широкой американской противоракетной обороны у Советского Союза, несмотря ни на что, оставалась безусловная способность уничтожающего ответного удара в случае попытки агрессивных кругов «реализовать» какие-либо военные преимущества своего ядерного потенциала. Поэтому Договор от 26 мая 1972 г. оказывал и оказывает важнейшее стабилизирующее влияние на советско-американский военный баланс, несмотря на продолжавшуюся по ряду направлений гонку вооружений.
Другим крупным достижением в сфере ОСВ явилось подписанное в тот же день временное соглашение о некоторых мерах в области ограничения стратегических наступательных вооружений. В соответствии с ним СССР и США обязались не строить дополнительные стационарные пусковые установки МБР наземного базирования начиная с 1 июля 1972 г. Срок действия соглашения был ограничен пятью годами с момента обмена ратификационными грамотами о вступлении в силу Договора по ПРО и письменными уведомлениями о принятии Временного соглашения. На этот же срок запрещалось увеличение количества БРПЛ и строительство новых ракетных подводных лодок сверх находившихся в строю и в стадии строительства к моменту подписания Временного соглашения. Кроме того, перекрывались некоторые аспекты качественного усовершенствования стратегических сил . Контроль над соблюдением соглашения предусматривался тоже с помощью национальных технических средств.[41]
Непосредственно Временное соглашение меньше ограничило военные планы США, чем Договор. Но в более широком плане и оно имело важное значение. Соглашение юридически закрепило принцип равной безопасности сторон в области наступательных стратегических вооружений. При этом, вопреки усилиям военно-промышленного комплекса, оно не узаконило диспропорции в пользу США, а уравновесило различия в ядерных арсеналах на взаимоприемлемой основе. Как указывал Председатель Совета Министров СССР А. Н. Косыгин, «договоренность по этим «опросам, как мы надеемся, войдет в историю как крупное достижение на пути к сдерживанию гонки вооружений. Она стала возможной,— подчеркнул А. Н . Косыгин,— только на основе строгого соблюдения принципа равной безопасности сторон и недопустимости получения каких-либо односторонних преимуществ»[42]. Кроме того, четкое определение уровней ракетно-ядерных потенциалов на будущее, как и обязательство обеих сторон продолжать переговоры с целью достижения долговременного и всеобъемлющего соглашения, явилось само по себе стабилизирующим фактором в дальнейшей эволюции военного баланса. В частности, оно лишало почвы некоторые «пессимистические прогнозы» роста военной мощи СССР, которыми Пентагон прикрывал свои планы наращивания вооружений.
Оценивая итоги советско-американской встречи в верхах, Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев подчеркнул: «Соглашение об основах взаимоотношений между СССР и США, договор об ограничении систем противоракетной обороны, временное соглашение о некоторых мерах в области ограничения стратегических наступательных вооружений, другие соглашения — все это очень важные и конкретные шаги в направлении к более прочному миру, в чем заинтересованы все народы»[43].
Иначе обстояло дело в самих Соединенных Штатах Америки. Основным форумом этих разногласий стали слушания сенатской комиссии по международным отношениям и комиссии по вооруженным силам, посвященные соглашениям по ограничению стратегических вооружений. Они велись в июне — июле 1972 г. и сопровождались обширной серией статей в «Нью-Йорк тайме», «Вашингтон пост» и других газетах, комментариями в политических и академических журналах, письмами, научными исследованиями, заявлениями американских ученых, общественных деятелей и должностных лиц.
Против договора об ограничении систем ПРО и соглашения по наступательным стратегическим системам в Капитолии выступили такие непоколебимые приверженцы гонки вооружений, как сенаторы Джексон, Бакли, Голдуотер. Их поддерживали специалисты из научных секторов военно-промышленного комплекса, как Бреннан из Гудзонов-ского института и Теллер, ассоциированный директор ядерного центра «Лоуренс» в Ливерморе. Наиболее яростно обрушился на соглашения сенатор Бакли, который сказал об ограничении систем ПРО: «...я отвергаю, как аморальный, отказ от возможности развития в будущем новых подходов к обороне против баллистических ракет, которые обеспечили бы защиту большой части нашего населения. Я ставлю под сомнение основополагающую доктрину... теории «гарантированного уничтожения», которая утверждает, что стратегическая стабильность будет гарантирована взаимной уязвимостью гражданского населения Соединенных Штатов и Советского Союза»[44] . Бакли договорился до того, что советско-американские соглашения «увеличивают угрозу ядерной войны», и потребовал автоматического разрыва Договора по истечении 5-летнего срока действия Временного соглашения. Он призвал к форсированному качественному совершенствованию ракетных систем США для выравнивания диспропорций в ряде аспектов в свою пользу и «поддержания превосходства в тех областях, где оно сейчас существует».
Бреннан, как и полагалось ученому в отличие от политикана Бакли, высказывался в более взвешенных выражениях, однако суть его позиции от этого не менялась. В частности, он утверждал: «Может быть, в некоторых специфических аспектах, не затронутых соглашением, как число боеголовок, Соединенные Штаты все еще сохраняют некоторое преимущество. Однако в рамках соглашения для Советского Союза будет открыт путь к выравниванию теперешних диспропорций в нашу пользу, тогда как он будет закрыт для нас к ликвидации советских преимуществ». Поясняя свою мысль, Бреннан одним из первых в США выдвинул тезис об американском отставании в «забрасываемом весе» баллистических ракет . Через несколько лет вокруг этого понятия развернется одна из самых шумных и упорных кампаний милитаристских кругов США из вариаций на тему «военных отставании» от СССР. В тот момент Бреннан объявил, что в потолках Временного соглашения Советский Союз развернет множественные головные части на своих стратегических ракетах и, благодаря их большому «забрасываемому весу», достигнет «четырехкратного превосходства» над США в ядерных боеголовках ракетных сил наземного базирования .
Что касается критики Временного соглашения, то, как отмечалось выше, определенные соглашением количественные потолки на пусковые установки баллистических ракет и другие ограничения отражали уравновешивание имевшихся диспропорций ядерного баланса в пределах достижимого на тот момент компромисса в сфере ОСВ. Действительно, Временное соглашение не ограничило системы РГЧ, развертывание и усовершенствование которых могло привести к расшатыванию стратегического равновесия. Теперь, начиная с мая 1972 г., противники советско-американских договоренностей лицемерно ужасались дестабилизирующему значению РГЧ и пытались свалить на Временное соглашение вину за то, что в действительности было вызвано военно-техническими инициативами самих США.
Среди сторонников советско-американских договоренностей в США наиболее активными были такие влиятельные политические деятели, как сенаторы Кеннеди, Фулбрайт, Черч, авторитетные специалисты в лице Гарвина, Кэйхеца, Панофского, Ратженса, Шульмана. Давая отпор противникам соглашений, сенатор Кеннеди, в частности, подчеркнул: «Я убежден, что соглашения об ОСВ укрепляют сдерживание и оставляют нам не только несомненную способность гарантированного уничтожения сегодня, но и гораздо большую уверенность в поддержании сдерживания в будущем». Президент Никсон, выступая перед членами конгресса 15 июня 1972 г. в государственном департаменте, заявил: «Я занимался проблемами контроля над вооружениями в течение последних трех с половиной лет. Я всецело убежден, что оба соглашения служат интересам безопасности Соединенных Штатов, интересам контроля над вооружениями и мира во всем мире... Я обратил внимание на многочисленные рассуждения о том, кто выиграл и кто проиграл в этих переговорах... Фактически, если мы посмотрим на этот вопрос очень обстоятельно, то придем к выводу, что обе стороны выиграли и выиграл весь мир»[45] .
3 августа 1972 г. в сенате состоялось решающее голосование по Договору об ограничении систем противоракетной обороны. Договор был ратифицирован подавляющим большинством голосов: 82 против 2 (против голосовали сенаторы Бакли и Аллин, Голдуотер не присутствовал в сенате). 14 сентября того же года сенат утвердил и Временное соглашение. Правда, в последнем случае была принята поправка Джексона, рекомендовавшая правительству добиваться «равных уровней» ограничения основных компонентов стратегических сил США и СССР в последующих соглашениях. Одновременно Капитолий принял поправку к военному бюджету на 1973 финансовый год в связи с заключенными в Москве соглашениями. В соответствии с условиями Договора об ограничении систем ПРО программа «Сейфгард» была резко сокращена, ее ассигнования снижены на 650 млн. долл. Общая экономия в течение последующих пяти лет оценивалась в 5 млрд. долл. В то же время конгресс одобрил продолжение некоторых программ наступательных вооружений по намеченному графику и из средств, сэкономленных на противоракетной обороне, выделил 100 млн. долл. на разработку ряда военно-технических проектов .[46]
Ратификация московских соглашений в области ограничения стратегических вооружений явилась крупной победой политики КПСС и Советского правительства. «В этом смысле нельзя не отдать должного тем государственным деятелям западных стран,— говорил Л. И. Брежнев в октябре 1973 г.,— которые стремятся преодолеть инерцию «холодной войны» и встать на новый путь — на путь мирного диалога с государствами, принадлежащими к иной социальной системе. Мы видим и происходящую в странах Запада борьбу между сторонниками и противниками разрядки международной напряженности, видим и определенную непоследовательность в позициях тех или иных государств по различным вопросам. Так что для дальнейшего продвижения вперед по пути упрочения мира нужны еще немалые усилия»[47] .
Глава 3. Договор ОСВ-2.
1. Концепция «избирательной» ядерной войны и встреча Л. И. Брежнева и Дж. Форда во Владивостоке (декабрь 1974г.)
Широкая серия соглашений и принципиальных договоренностей между государствами противоположных социальных систем — прежде всего между могущественными ядерными державами СССР и США — способствовала оздоровлению международного климата в начале 70-х годов, возведению реальных барьеров на пути военной гонки. Однако и в этих условиях по каналам, не перекрытым первыми соглашениями об ОСВ, в Соединенных Штатах продолжалось развертывание ракетно-ядерных вооружений, велась и даже ускорялась разработка нового поколения стратегических систем оружия.
Правда, в условиях позитивных перемен на мировой арене и изменившейся обстановки внутри США военно-промышленному комплексу, его покровителям и приспешникам стало гораздо труднее оправдать дальнейшее совершенствование средств глобальной термоядерной войны. Им приходилось прибегать к разного рода уловкам, изобретать новые «аргументы», в числе которых был и тезис о том, что гонка вооружений по отдельным направлениям якобы не противоречит и не вредит разрядке, а является «естественным и независимым» процессом.
Такая постановка вопроса категорически отвергалась Советским Союзом. Уделяя должное внимание обороноспособности, Советское правительство неизменно подчеркивало несовместимость мирного сосуществования и гонки вооружений, добивалось ее прекращения. Выступая в 1973 г. на Всемирном конгрессе миролюбивых сил, Л. И. Брежнев указал: «Разумеется, дальнейшее расширение подхлестываемой агрессивными кругами империализма гонки вооружений и начавшаяся разрядка международной напряженности — это два процесса, идущих в противоположных направлениях. Бесконечно развиваться, так сказать, на параллельных курсах они не могут. Если мы хотим, чтобы разрядка и мир были прочными, необходимо остановить гонку вооружений»[48].
Но несмотря на это в ходе визита Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева в США в июне 1973 г. было подписано историческое Соглашение о предотвращении ядерной войны. В результате третьей встречи в верхах в Москве летом 1974 г. были заключены новые договоренности: протокол к Договору об ограничении систем ПРО, а также Договор об ограничении подземных ядерных испытаний.
Придя в 1974 году на пост министра обороны Шлесиджер начал внедрять свою концепцию, основанную на внедрении новых технологий.
Не остались без внимания министра обороны и программы повышения живучести и надежности систем управления, контроля и связи, в том числе создание усовершенствованного командного поста на самолете. Так называемая «Буферная система командной информации», основанная на повой электронно-вычислительной технике, позволяла, не выходя из пункта управления пуском, быстро перенацеливать МБР на значительное число разнообразных объектов. Наконец, развитие космических систем наблюдения тоже поднялось на качественно более высокий уровень. «Программа 647» геосинхронных спутников обещала обеспечить наблюдение за интересующими районами и объектами «в реальном времени» (то есть с одновременной передачей информации на принимающие станции). Эти спутники должны были также осуществлять засечение ядерных взрывов с помощью инфракрасных датчиков, определять их мощность и давать оценку причиненного ущерба. [49]
Все эти достижения технического прогресса министр обороны Шлесинджер решил положить в основу своих стратегических концепций, которые вынашивал задолго до прихода в Пентагон. При этом в конце 1973 г.— начале 1974 г. он начал запугивать конгресс и общественность США мнимой «угрозой контрсилового отставания» от СССР, с тем чтобы добиться ускорения разработки соответствующих качественно новых стратегических систем Соединенных Штатов. Отражение этих замыслов проскользнуло в одной фразе из доклада министра обороны в 1974 г.: «Теперь, когда Советский Союз догоняет нас в технологии головных частей (баллистических ракет) —сказал министр — мы должны возобновить наши усилия, чтобы сохранить опережение в этом критическом аспекте стратегического баланса».[50]
«Превосходство», которого надеялись достичь Шлесинджер и его сторонники на пути качественного совершенствования американских ядерных сил, могло в большой мере быть лишь условным. Как раз такого рода условия и предполагала сформулировать и навязать Советскому Союзу стратегическая концепция Шлесинджера. Главная идея министра обороны, состояла в выдвижении такой стратегии, в которой «взаимное гарантированное уничтожение» было бы вынесено как будто «за скобки» ядерного баланса. Из фактора, сдерживающего применение ядерного оружия, Шлесинджер решил сделать эту ситуацию условием, способствующим созданию кредитоспособной угрозы применения ракетных сил.
Для этого, рассуждал он, Соединенным Штатам нужно построить потенциал нанесения эффективных «избирательных» ядерных ударов по наземным стратегическим силам и другим военным и экономическим объектам другой стороны. Если такие атаки не повлекут больших сопутствующих жертв среди ее гражданского населения, то ответный удар по американским населенным центрам сдерживался бы мощным резервным потенциалом США, способным уничтожить города противника . В этом случае последнему останется или бездействовать, или тоже отвечать «ограниченными» ударами, в нанесении которых Соединенные Штаты должны были иметь преимущество, благодаря точности и гибкости своих стратегических сил. Угроза «избирательной ядерной войны», с точки зрения Шлесинджера, могла бы стать новой формой «ядерного превосходства» США и орудием внешнеполитического давления даже в ситуации общего военного равновесия. Суть идеи сводилось к тому, что если одна из сторон сумеет найти путь для ликвидации способности другой к гибкому и контролируемому ответу, она получит возможность оказывать давление на противника и добиваться уступок, не навлекая всеобщую катастрофу.
Попытки американских кругов, их промышленных и научных подрядчиков приобрести военное превосходство и перевести его в политическое преобладание подстегивали гонку вооружений, увеличивали угрозу войны и поэтому были чреваты реальными негативными последствиями. Безуспешные усилия такого рода предпринимались Соединенными Штатами на пороге 60-х, а затем и на пороге 70-х годов. Но в итоге каждого очередного витка гонки вооружений военное равновесие опять восстанавливалось, правда всякий раз на все более высоком уровне разрушительных потенциалов. Искомые плоды этих замыслов, не удававшихся в прошлом, когда США были уверены, что обладают большими преимуществами по всем параметрам стратегической мощи, становятся еще более иллюзорными при нынешнем соотношении сил в мире, в принципиально иной ситуации па международной арене и внутри США. Поэтому стратегия «избирательных ядерных ударов» и в военном, и в политическом отношении была еще менее состоятельной, чем стратегия «контрсилы» и «ограничения ущерба» Макнамары, которую сам Шлесинджер саркастически назвал «зыбучими песками».
Новым президентом США в 74 году стал Дж. Р. Форд. По отношению к Советскому Союзу Форд традиционно придерживался весьма жесткой линии – «никаких уступок, никаких сделок». Став президентом США, Форд воздержался от новых назначений на ключевые должности военно-политического аппарата. Несмотря на все это, новый президент проявлял заинтересованность в продвижении вперед на советско-американских переговорах.
Но самую большую роль в продвижении на переговорах об ОСВ играла сохранявшаяся ситуация ракетно-ядерного равновесия между СССР и США, конструктивная политика Советского Союза, объективная заинтересованность двух держав в последующей договоренности в этой области. После 1972 г. на втором этапе переговоров об ОСВ американская сторона поставила вопрос об установлении «равных потолков» на стратегические силы двух держав. Совершенно естественно, что СССР поднял вопрос об учете в таких потолках американских средств передового базирования. Он действовал в соответствии со своим официальным заявлением при заключении соглашения 1972 г., что к этому вопросу необходимо вернуться при подготовке долговременного договора. В течение двух лет в Женеве не удавалось достичь соглашения, хотя предпринимались некоторые частичные и предварительные шаги к его заключению. В частности, еще до прихода к власти президента Форда, в июне 1973 г. на встрече в верхах в Вашингтоне было решено, что постоянное соглашение будет подписано в 1974 г. и включит как количественные, так и качественные ограничения стратегических наступательных вооружений — на основе принципа одинаковой безопасности сторон и недопустимости получения ни одной из них односторонних преимуществ . На московской встрече советского и американского руководства в июле 1974 г. было согласовано, что новый договор должен «охватывать период до 1985 г. и касаться как количественных, так и качественных ограничении»[51].
Желая способствовать прогрессу советско-американских переговоров, руководство СССР сделало важный шаг навстречу позиции американской стороны. Как вспоминал позднее член Политбюро ЦК КПСС, министр иностранных дел СССР А. А. Громыко, в ходе переговоров осенью 1974 г. «в интересах достижения соглашения мы не предлагали в качестве обязательного условия включать в соглашение положение о ликвидации американских ядерных средств передового базирования»[52] . Крупное политическое решение Советского Союза было направлено на то, чтобы облегчить текущий раунд переговоров, перенеся вопрос о средствах передового базирования США па будущее. Это позволило достичь повой договоренности между СССР и США об ограничении наступательных систем оружия стратегического назначения
23—24 ноября 1974 г. состоялась встреча Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева и президента США Дж. Р. Форда в районе Владивостока. В центре советского Приморья руководители обеих держав подтвердили решимость и впредь развивать свои отношения в направлении, которое было определено в предшествовавшие годы заключенными между ними договорами и соглашениями. В первую очередь это касалось соглашений о предотвращении ядерной войны и ограничении стратегических вооружений, которые, как отмечалось в советско-американском коммюнике, являлись «хорошим началом процесса создания гарантий против возникновения ядерного конфликта и войны вообще»[53] .
В целях дальнейшего продвижения на этом пути на встрече в верхах во Владивостоке была достигнута договоренность, что новое соглашение по ограничению стратегических вооружений должно включать «соответствующие положения временного соглашения от 26 мая 1972 года» и «покрывать период с октября 1977 года до 31 декабря 1985 года». Основываясь на принципе равенства и одинаковой безопасности, новое соглашение должно было включать ряд существенных ограничений. В частности, обе стороны имели бы право располагать суммарным количеством пусковых установок баллистических ракет наземного и морского базирования, а также стратегических бомбардировщиков в 2400 единиц. Кроме того, обе стороны могли иметь в боевом составе не более 1320 пусковых установок наземных и морских баллистических ракет, оснащенных разделяющимися головными частями с боеголовками индивидуального наведения. Доработать юридические детали, формулировки и заключить новое соглашение предполагалось до конца 1975 г. Не позднее 1980— 1981 гг. было намечено продолжить переговоры по дальнейшему ограничению и сокращению стратегических вооружений на период после 1985 г. [54]
Владивостокская договоренность явилась важнейшим шагом на пути ограничения гонки вооружений. Она устанавливала четкие и равные долговременные пределы для количества носителей стратегического оружия СССР и США, впервые включая и дальнюю бомбардировочную авиацию. Также впервые были положены лимиты на развертывание разделяющихся головных частей, что являлось начальным шагом на пути ограничения качественной гонки вооружений. Наконец, соглашение об одинаковых потолках могло служить отправной точкой для их сокращения, равно как и для новых качественных ограничений на последующем этапе переговоров. Отмечая положительную роль Владивостокской договоренности, Л. И. Брежнев сказал в Отчетном докладе ЦК КПСС XXV съезду КПСС: «Понятно, что соглашение по этому вопросу имело бы очень большое значение как для дальнейшего развития отношений между СССР и США, для укрепления взаимного доверия, так и для упрочения всеобщего мира»[55] .
Президент Соединенных Штатов Дж. Форд со своей стороны заявил на пресс-конференции: «Я полагаю, что соглашение, заключенное на первом этапе переговоров но ограничению стратегических вооружений, было шагом вперед. Если удастся заключить на взаимной основе второе соглашение, то оно также будет конструктивным в рамках разрядки» . Государственный секретарь Г. Киссинджер в этой связи отметил: «Переговоры о сдерживании гонки стратегических вооружений и разрядка—в наших общих интересах. Мы при этом не делаем никакого одолжения Советскому Союзу. Это с необходимостью вытекает из обстоятельств нынешнего периода. Добиваясь предотвращения ядерной войны, мы никому не делаем одолжения» .
Владивостокская договоренность с одобрением была встречена значительной частью общественности и правящих кругов США. В январе 1975 г. сенат большинством голосов принял резолюцию № 20, выдвинутую сенаторами Кеннеди, Мэтайесом и Мондейлом в поддержку советско-американской договоренности во Владивостоке. В феврале того же года палата представителей приняла почти идентичную резолюцию № 160, предложенную 15 конгрессменами, включая таких, как Бингем, Шредер и другие. Выступая в поддержку Владивостокской договоренности, Бингем заявил: «Важность соглашения совершенно очевидна... Владивостокское соглашение является позитивным шагом к замедлению гонки стратегических вооружений. Мы поддерживаем усилия администрации превратить достигнутое принципиальное соглашение в конкретный договор, ограничивающий количество стратегических средств доставки и боеголовки индивидуального наведения, которые разрешается иметь Соединенным Штатам и СССР» .
Но и противники ограничения ракетно-ядерного соперничества и Соединенных Штатах не отступили со своих позиций. Напротив, они повели широкое наступление на Владивостокскую договоренность, стремясь помешать заключению долговременного соглашения, открыть путь для продолжения наращивания вооружений. Они утверждали, что договоренность якобы предоставляла Советскому Союзу односторонние преимущества в «тяжелых ракетах», забрасываемом весе ракет и количестве мощных боеголовок типа «МИРВ».
Другие избрали более хитроумную тактику. Например, сенатор Джексон, прикрываясь лозунгом сокращения Владивостокских потолков, который выдвигали и некоторые искренние сторонники соглашения в США, призвал снизить предел на стратегические носители с 2400 до 1760. В этих рамках, по его проекту, обеим сторонам позволялось бы иметь не более 800 МБР, 560 БРПЛ и 400 самолетов.[56] На самом деле, под благовидным предлогом радикального сокращения вооружений, Джексон стремился к обеспечению односторонних преимуществ США. В силу неодинаковой структуры стратегических сил двух государств указанные меры гораздо больше затронули бы Советский Союз, чем Соединенные Штаты..
Наконец, многие представители и союзники военно-промышленного комплекса, особенно занимавшие ответственные посты в администрации, начали своего рода обход Владивостока «с флангов». Поддерживая договоренность на словах, они старались затруднить превращение ее в Договор. Министр обороны Шлесинджер на первый взгляд вполне лояльно заявлял: «...мы должны стремиться к установлению контроля над вооружениями, но мы должны сохранять равновесие в военной мощи с Советским Союзом» . Однако под предлогом «поддержания равновесия» якобы в рамках Владивостока он требовал увеличения военных ассигнований и ускорения программ стратегических вооружений. Шлесинджер объявил, например, что 10 намеченных подводных лодок «Трайдент» решено вводить в строй не вместо соответствующего количества ракетоносцев «Поларис» (как полагалось бы по Временному соглашению 1972 г.), а в дополнение к ним. Сверх этого количества носителей предполагалось развернуть также значительные силы новых бомбардировщиков «Б-1».
Бюджетный запрос Пентагона на программы стратегических вооружений в 1976 финансовом году и на переходный трехмесячный период составил 9,8 млрд. долл.— почти на 2,5 млрд. долл. больше стратегического раздела предыдущего военного бюджета. С формально-юридической точки зрения большинство военных программ США не нарушали согласованных во Владивостоке принципов.[57] Но по существу эти долговременные планы гонки вооружений шли вразрез с духом и целями Владивостока. Они преследовали задачу приобретения односторонних военно-стратегических преимуществ вопреки провозглашенным в ноябре 1974 г. принципам равенства и одинаковой безопасности. Эти программы угрожали смыслу сформулированных ограничений, давали повод дестабилизировать общую стратегическую ситуацию.
2. Путь к ОСВ –2. Венские договорённости Брежнева с Дж. Картером (июнь 1979 г.) и проблема ратификации
.
Деятельность противников ОСВ развернулась по двум основным направлениям. Во-первых, официальные представители Пентагона и их союзники в конгрессе, ученом миро, военном бизнесе и печати начали усиленную кампанию в пользу новой стратегической системы оружия — крылатых ракет авиационного, морского и наземного базирования. С 1975 г. крылатые ракеты оказались в центре внимания общественности и правящих кругов США, как чуть ли не «единственная надежда» американской обороноспособности. Они на все лады расхваливали боевую эффективность, экономичность, универсальность и прочие стратегические «достоинства» этого вида оружия. Одновременно нарастало давление военно-промышленного комплекса против ограничения крылатых ракет в будущем советско-американском соглашении. При этом указывалось, что из-за малого размера и других технических особенностей количество и дальность действия крылатых ракет невозможно контролировать с помощью национальных космических средств наблюдения. (О запрещении этого оружия вообще военные и не желал слышать.)
Между тем характер данного вида оружия не позволял согласиться на его неограниченное и неконтролируемое развертывание. «Во Владивостоке вопрос так не стоял,— указывал позднее министр иностранных дел СССР А. А. Громыко,— никакого зеленого света крылатым ракетам там не давалось»[58]. Однако Пентагон и его адвокаты изощрялись в юридической казуистике и требовали развертывания этих систем безо всяких ограничений, нимало не смущаясь их очевидными негативными последствиями для стратегической стабильности и переговоров об ОСВ.
Вторым направлением кампании противников соглашения об ОСВ была пропагандистская шумиха по поводу новой советской системы оружия — реактивного бомбардировщика «ТУ – 22М», названного на Западе «Бэкфайер». Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев на встрече с президентом Фордом, а также советские представители на переговорах в Женеве дали американской стороне недвусмысленные разъяснения в том, что «Бэкфайер» представлял собой не межконтинентальный бомбардировщик, а самолет средней дальности. Таким образом, он не подлежал ограничению наряду со стратегическими системами оружия.
Однако, несмотря на это, в США с 1975 г. упорно муссировались измышления о «способности» этого самолета достичь американской территории при помощи дозаправки в воздухе и совершить на обратном пути посадку на Кубе или в других странах Латинской Америки. Под нажимом оппозиции американская сторона на переговорах об ОСВ начала совершенно произвольно связывать ограничение на крылатые ракеты с ограничением развертывания бомбардировщиков «Бэкфайер». Между тем общее между ними было только то, что, как и в случае с кампанией в пользу крылатой ракеты, шумиха по поводу системы «Бэкфайер» преследовала двоякую цель. С одной стороны, предполагалось получить право на развертывание стратегических крылатых ракет в «обмен» на «разрешение» Советскому Союзу создавать самолеты средней дальности, предназначенные совсем для других задач его обороны. (включение самолетов «Бэкфайер» во Владивостокский потолок 2400 потребовало бы одностороннего сокращения Советским Союзом стратегических систем оружия)[59]
В этой обстановке становилось все труднее найти дипломатический компромисс на Владивостокской основе. Возникавшие в госдепартаменте идеи относительно решения спорных вопросов в Женеве незамедлительно блокировались Шлесинджером в Пентагоне и Джексоном в Капитолии. Антисоветская кампания в США, давление военного комплекса в пользу наращивания вооружений ставили все новые препятствия на пути разрядки и советско-американских переговоров. Все более открытым и упорным становился вызов тех кругов в США, которые толкали Вашингтон на ужесточение внешней политики. «Весь процесс (разрядки) может быть поставлен под угрозу,— отмечал Киссинджер,— если станет восприниматься как должное. По мере стирания из памяти «холодной войны» разрядка начинает выглядеть столь естественной, что кажется вполне безопасным предъявлять к ней все возрастающие требования. Искушение совмещать разрядку с усилением нажима на Советский Союз будет увеличиваться. Такое отношение приведет к ужасным результатам. Мы бы сами никогда не потерпели этого со стороны Москвы. Москва не потерпит этого от нас. В конечном итоге мы опять придем к «холодной войне»...»[60] — предупредил он. По поводу кампании о советском «превосходстве в забрасываемом весе» баллистических ракет и «угрозе» выживаемости американских сил «Минитмен» государственный секретарь напоминал, что именно США являлись инициатором создания дестабилизирующих стратегических вооружений. Теперь цена прошлых ошибок усилиями Пентагона могла обернуться дальнейшим расшатыванием военного равновесия и срывом процесса ограничения стратегических вооружений.
Наступил 1976 г.— последний год пребывания у власти республиканской администрации. Он начался с появления просвета на переговорах об ОСВ в ходе визита Киссинджера в Советский Союз в январе. Суть компромисса, обсуждавшегося в Москве, состояла в том, что бомбардировщики со стратегическими крылатыми ракетами на борту приравнивались к баллистическим ракетам с разделяющимися головными частями и таким образом включались в потолок на ракеты, оснащенные системой РГЧ (1320). Одновременно запрещалось развертывание крылатых ракет дальностью свыше 600 км морского и наземного базирования. Вернувшись в Вашингтон, государственный секретарь объявил репортерам, что спорные вопросы нового договора ОСВ «разрешены на 90 %».
Но окончательное решение не было принято. В подходе Киссинджера к советско-американским отношениям все очевиднее проявлялись негативные моменты. Позиция президента Форда ощутимо и быстро менялась не в пользу нового соглашения по ограничению вооружений. Эта трансформация объяснялась совокупным воздействием внутриполитических факторов и событий "на мировой арене, а также нежелание военных компромисса по развертыванию крылатых ракет большой дальности морского и наземного базирования.
Таким образом, в начале 1976 г. объединенный нажим со стороны правых республиканцев, консерваторов в Капитолии, реакционных общественных группировок и военно-промышленного комплекса заставил руководство администрации «заморозить» переговоры об ОСВ с Советским Союзом. Форд опасался, что в сложившейся обстановке конгресс откажется от ратификации договора, а это подорвет его надежды воспользоваться стечением обстоятельств, вознесших его в Белый дом, и остаться там еще на четыре года - уже по праву общенационального избранника. И он отклонил рекомендованный Киссинджером компромисс, впервые поступив наперекор позиции государственного секретаря по главному вопросу «национальной безопасности». Вместо этого США предложили подписать договор на Владивостокской основе, но отложить ограничение крылатых ракет на будущее, что снова завело переговоры в тупик. И эта позиция американского правительства означала потерю целого года драгоценного времени, столь необходимого, чтобы шаги по ограничению вооружении могли угнаться за интенсивным развитием техники ядерного разрушения.
Факты говорят за то, что в 1976 г. имелась реальная возможность существенного продвижения на этом пути. Она обуславливалась объективным положением стратегического равновесия между СССР и США, долговременными истинными интересами безопасности двух самых сильных держав. Она обеспечивалась конструктивной политикой Советского Союза, которая нашла новое подтверждение и развитие в исторических решениях XXV съезда КПСС в феврале 1976 г. Съезд сформулировал Программу дальнейшей борьбы за мир и международное сотрудничество, за свободу и независимость народов. В Отчетном докладе Центрального Комитета КПСС была выражена решимость партии и всего советского народа «делать все возможное для завершения подготовки нового соглашения между СССР и США об ограничении и сокращении стратегических вооружений». «Делать все для углубления разрядки международной напряженности, ее воплощения в конкретные формы взаимовыгодного сотрудничества между государствами»[61] .
Указав на необходимость заключения нового договора об ОСВ на базе Владивостока, Л. И. Брежнев обратился к США с дополнительными предложениями не останавливаться только на ограничении существующих видов ракетно-ядерного оружия. «Мы считали возможным пойти дальше,— сказал Генеральный секретарь ЦК КПСС, отметив, что в прошлом эти инициативы уже выдвигались советской стороной в ходе переговоров.— Конкретно мы предлагали договориться о запрещении создавать новые, еще более разрушительные системы вооружения, в частности новые подводные лодки типа «Трайдент» с баллистическими ракетами, новые стратегические бомбардировщики типа Б-1 в США и аналогичные системы в СССР. К сожалению, эти предложения не были приняты американской стороной. Однако они остаются в силе».[62] Правительство США не откликнулось на конструктивные инициативы СССР. Президент не только не решился подписать новое соглашение об ОСВ, но под давлением правых принялся усиленно доказывать свою заботу об обеспечении «обороноспособности» США, всячески демонстрировать «твердость» по отношению к Советскому Союзу и готовность постоять за американские «глобальные интересы». В конце концов Форд в пылу полемики даже заявил, что вообще отказывается впредь от употребления слова «разрядка», а будет взамен говорить «мир на основе силы».[63]
Но еще более радикальной переоценке первоначально подвергся американский подход к переговорам об ОСВ. Сприходом в Белый Дом администрации Картера открыто критиковалась Владивостокская договоренность 1974 г. за то, что она якобы «слишком мало» ограничивала стратегические арсеналы обеих держав. Утвердившись в Вашингтоне, администрация демократов пошла на откровенную ревизию Владивостокских принципов. И хотя на словах этот шаг оправдывался соображениями «более радикальных» сокращений стратегических вооружений, укрепления «стабильности» ядерного баланса, в действительности новое руководство США сделало попытку в большей мере подогнать соглашение об ОСВ под американские военные программы и планы, не считаясь с законными интересами обороноспособности Советского Союза, с согласованными принципами равенства и одинаковой безопасности обеих сторон.
В конце марта 1977 г. в ходе визита в СССР государственного секретаря США С. Вэнса американская сторона выдвинула новый проект так называемого «всеобъемлющего» соглашения об ОСВ . В соответствии с ним общее количество носителей стратегического оружия сокращалось до 2000—1800 единиц, а количество баллистических ракет с разделяющимися головными частями — до 1200—1100 МБР и БРПЛ. Но при этом никак не принимались во внимание американские ядерные средства передового базирования, роль и удельный вес которых в военном соотношении сил значительно вырос бы при таком снижении общих уровней стратегических носителей ядерного оружия. В дополнение США потребовали наполовину сократить количество советских ракет, которые там назывались «слишком тяжелыми» или «чересчур эффективными». В то же время не предусматривалось никаких ограничений на масштабы развертывания американских крылатых ракет, количество которых могло достигнуть многих тысяч. Наконец, предлагалось пересмотреть право обеих сторон на модернизацию ракетных сил таким образом, что Советский Союз был бы в худшем положении, а большинство военных программ США, как «Трайдент», «МК-12А», могли беспрепятственно продолжаться (за исключением системы «М-Икс», задержанной на ранней стадии разработок, которую предлагалось отменить).
Помимо этого «всеобъемлющего предложения», Вэнс выдвинул альтернативное «узкое предложение». В соответствии с ним предлагалось заключить договор об ОСВ на основе Владивостокской договоренности и оставить в стороне крылатые ракеты и советский бомбардировщик, именуемый «Бэкфайер». За такую «уступку» Советскому Союзу, которая разрешала ему иметь вне рамок соглашения самолеты средней дальности, вообще не относящиеся к предмету переговоров, США стремились оговорить себе право наращивать безо всяких лимитов стратегические вооружения (какими, по существу, являлись крылатые ракеты, разрабатывавшиеся в США) по новому каналу, возможно еще более широкому.
Совершенно очевидно, что проекты договора об ОСВ, представленные руководством Соединенных Штатов в марте 1977 г., были неприемлемы для СССР. В этой связи член Политбюро ЦК КПСС, министр иностранных дел Советского Союза А. А. Громыко на пресс-конференции указал: «Представитель США г-н Вэнс охарактеризовал свои предложения, о которых я говорил выше, как основу для широкого, всеобъемлющего соглашения. Однако при объективном рассмотрении этих предложений нетрудно сделать вывод, что они преследуют цель получения односторонних преимуществ для США в ущерб Советскому Союзу, его безопасности, безопасности наших союзников и друзей. Советский Союз никогда на это пойти не сможет»[64] .
После неудачного визита госсекретаря Вэнса руководство США сделало еще один вредный для переговоров шаг: оно публично раскрыло суть своих предложений об ОСВ и обвинило СССР в «нежелании достичь соглашения». Впоследствии это открыло возможность для наскоков на переговоры со стороны противников ОСВ, поднимавших шум по поводу отказа от любого из заведомо неприемлемых предложений США, сделанных в марте 1977 г., клеймя его как «капитуляцию перед русскими» или одностороннюю «уступку». Характерно, что даже некоторые американские специалисты отмечали не реалистичность позиции администрации Картера в начале 1977 г. Так, авторитетный специалист, бывший помощник президента Кеннеди по национальной безопасности М. Банди заметил: «Администрация Картера... убедилась на собственном опыте, что одно дело верить в радикальные сокращения, а совсем другое — заставить Советский Союз согласиться на них на условиях, которые нравятся американцам. Радикальные американские предложения в марте 1977 г., категорически отвергнутые Советами и быстро и благоразумно снятые (Соединенными Штатами), должны служить напоминанием о большой дистанции между надеждами и реальностью».
Изменение позиции Вашингтона в области ОСВ, возвращение администрации демократов к реальности началось уже в середине 1977 г., однако путь к новому договору занял еще около двух лет и потребовал больших усилий обеих сторон. При этом эволюция подхода руководства США к ограничению стратегических вооружений происходила не только под влиянием уроков марта 1977 г., но и под воздействием общего положения на мировой арене, проблем и трудностей, с которыми встретилась внешняя политика правительства Картера.
В отношениях Соединенных Штатов с их партнерами, не говоря уже о продолжавшемся углублении энергетических, торговых и валютных трудностей, линия администрации демократов на ужесточение политики в отношении СССР, кампания по «правам человека» и экономические санкции, не только не встретили единодушной поддержки Западной Европы, но и вызвали серьезное беспокойство ФРГ, Франции и других государств, побудили их к проведению более независимого от США курса в области разрядки напряженности с социалистическим содружеством. Вопрос о размещении в Европе нейтронного оружия вызвал значительные разногласия между североатлантическими союзниками и желание переложить друг на друга ответственность за этот акт, вызвавший активное противодействие мировой общественности. Но несмотря на это в столице Австрии Вене 15—18 июня 1979 г. состоялась встреча Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР Л. И. Брежнева и президента США Дж. Э. Картера. Она была ознаменована заключением серии соглашений об ограничении стратегических вооружений между СССР и США, названных в целом ОСВ-2. В Вене было подписано четыре документа: Договор между СССР и США об ограничении стратегических наступательных вооружений, протокол к нему, совместное Заявление о принципах и основных направлениях последующих переговоров об ограничении стратегических вооружений, а также документ «Согласованные заявления и общие понимания в связи с Договором между СССР и США об ограничении стратегических наступательных вооружений».
Суть Договора[65] сводится, прежде всего, к установлению равных количественных пределов на стратегические ядерные силы двух держав. В соответствии с ними по вступлении в силу Договора каждая из сторон обязуется ограничить пусковые установки МБР и БРПЛ, тяжелые бомбардировщики , а также баллистические ракеты авиационного базирования класса «воздух — земля» (БРВЗ) суммарным количеством, не превышающим 2400 единиц. Обе стороны обязуются ограничить эти виды стратегических наступательных вооружений с 1 января 1981 г. общим количеством не выше 2250 и приступить к сокращению тех вооружений, которые были бы на эту дату сверх указанного уровня.
В целях обеспечения эффективности Договора стороны обязуются не обходить его положений через любое другое государство или каким-либо иным способом. Договор должен вступить в силу в день обмена ратификационными грамотами и будет оставаться в силе до 31 декабря 1985 г., проверка его соблюдения предусматривается с помощью национальных технических средств контроля. В дополнение к долгосрочному Договору был подписан протокол к нему сроком действия до 31 декабря 1981 г. Он содержит такие добавочные качественные ограничения стратегических вооружений.
В совместном Заявлении двух держав намечен круг проблем для обсуждения на следующем, третьем этапе переговоров об ограничении стратегических вооружений. Прежде всего, ставится задача достичь соглашения о существенном сокращении количеств стратегических наступательных вооружений, о дальнейшем качественном ограничении ракетно-ядерных вооружений, включая ограничения наих модернизацию и создание новых видов оружия, а также о решении вопросов, включенных в протокол, в контексте переговоров о заключении договора ОСВ-3.
Подписанные в Вене документы имеют большое и многоплановое значение. Прежде всего, в развитие Временного соглашения от 1972 г. равные суммарные ограничения ОСВ-2 охватывают не только пусковые установки баллистических ракет морского и наземного базирования, но и тяжелые бомбардировщики, в том числе оснащенные крылатыми ракетами, а также устанавливают пределы для баллистических ракет, оснащенных разделяющимися головными частями. При этом стратегическая стабильность закрепляется в ОСВ-2 на основе принципа равенства и одинаковой безопасности сторон через своего рода кодификацию ракетно-ядерного паритета при известном снижении уровня военного равновесия.
Стратегическая стабильность укрепляется и другим образом посредством лимитирования ряда таких направлений гонки вооружений, которые могут увеличить способность обезоруживающих ударов по тем или иным компонентам стратегических сил и повысить угрозу ядерной псины, особенно в кризисной ситуации. Большую роль в этом плане играют некоторые ограничения на модернизацию ракетно-ядерных арсеналов, создание новых систем оружия, пределы для наращивания количества ядерных боеголовок и развертывания крылатых ракет. Наконец, Договор ОСВ-2 существенно уменьшает неопределенность как относительно существующего, так и будущего состояния ракетно-ядерного баланса и тем самым позволяет с большей уверенностью и рациональностью подходить к вопросам военного планирования на много лет вперед, ослабляет в известной мере дополнительные стимулы гонки вооружений.
Подписание Договора ОСВ-2 на венской встрече в верхах было с одобрением встречено мировой общественностью, всеми прогрессивными миролюбивыми силами человечества. Оно нашло полную поддержку в Советском Союзе, братских социалистических странах. Выражая единодушное мнение советского народа, Политбюро ЦК КПСС, Президиум Верховного Совета СССР, Совет Министров СССР в постановлении «Об итогах встречи Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР Л. И. Брежнева с президентом США Дж. Картером» отмечали: «Полное претворение в жизнь подписанных в Вене документов... явилось бы новым этапом сдерживания гонки ядерных вооружений и открывало бы дорогу к существенному сокращению вооружений и к реализации высшей цели: полному прекращению производства и ликвидации запасов ядерного оружия» [66].
В Соединенных Штатах Америки заключение венских соглашений означало вступление в новый, небывало острый этап внутренней борьбы вокруг политики Вашингтона в области стратегических вооружений и внешнеполитического курса США в целом. Большая часть американской общественности, реалистически мыслящие представители правящих кругов США (как и стран Западной Европы и Японии) выступили в пользу ратификации Договора ОСВ-2 и продолжения переговоров по ограничению стратегической гонки. Но и противники новых соглашений активизировали свои усилия с целью сорвать ратификацию Договора сенатом (для чего достаточно было 34 голосов против — одна треть членов сената плюс один) или «пристегнуть» к нему поправки, нарушающие сбалансированный характер ОСВ-2. Центральной ареной бурных дебатов вокруг вопроса о ратификации Договора ОСВ-2 стали слушания сенатской комиссии по международным отношениям, продолжавшиеся летом и осенью 1979 г., а затем и общесенатская дискуссия. За пределами Капитолия напряженная борьба сторонников и противников венского договора развернулась в американской прессе, охватила многочисленные общественные организации, широкие политические круги.
Нападки оппозиции на новый договор об ОСВ строились по нескольким направлениям. Прежде всего утверждалось, что в советско-американских соглашениях якобы предоставляются «односторонние преимущества» СССР, в частности по МБР тяжелого типа, и что они позволяют будто бы Советскому Союзу приобрести в начале 80-х годов потенциал «обезоруживающего удара» по американским межконтинентальным ракетам наземного базирования. Между тем, и на это указывали защитники ОСВ-2, конкретные условия соглашения отражают объективные особенности ракетно-ядерных арсеналов двух держав. Причем эти особенности в новом договоре тщательно уравновешены в соответствии с принципом равенства и одинаковой безопасности сторон. В 60—70-е годы США сознательно сделали выбор в пользу поддержания обширных ракетных сил морского базирования и большого флота тяжелых бомбардировщиков, поставили акцент на развертывании разделяющихся головных частей на преобладающей части ракет подводных лодок, наметили оснащение дальней авиации крылатыми ракетами. Даже с точки зрения элементарной логики, вполне естественно, что в равных для обеих держав потолках на стратегические носители и пусковые установки ракет с РГЧ диспропорции в пользу одной стороны в каких-то компонентах ядерных сил должны компенсироваться диспропорциями в других аспектах, благоприятствующими противоположной стороне.
Что касается заявлений о перспективе роста уязвимости американских наземных МБР, то, даже отвлекаясь от вопроса о состоятельности подобного прогноза по существу, искусственное выделение лишь одного элемента стратегической триады США из общей картины военного баланса является совершенно неоправданным. Поскольку на ракетах шахтного базирования Соединенных Штатов сосредоточено только 26% всех ядерных боеголовок в их стратегическом арсенале, то даже самые пессимистические подсчеты роста уязвимости МБР не позволяют говорить об уязвимости подавляющей части их ракетно-ядерного потенциала .
Противники венского договора пытались также доказать, что новые соглашения об ОСВ, закрепляя советско-американский стратегический паритет на более низких уровнях, подрывают ядерные гарантии США в НАТО и ослабляют якобы безопасность американских союзников. Опровергая эти измышления, реалистически мыслящие деятели указывали, что договор между СССР и США в полной мере учитывает интересы союзников обеих держав. Совершенно очевидно, что ОСВ-2 укрепляет безопасность как американских партнеров, так и всех других стран, поскольку ограничивает гонку вооружений в области самых сокрушительных средств уничтожения, способствует прогрессу военной разрядки в центральной сфере и уменьшает угрозу глобальной войны. Немалое значение в этом плане имела активная поддержка Договора ОСВ-2 со стороны правительств Франции, ФРГ, Великобритании, Японии и других государств, которая практически лишала почвы различного рода инсинуации оппозиции внутри США.
Наряду с попытками очернить положительное значение венских соглашений по существу вопроса, враги разрядки прибегли и к тактике затягивания дебатов вокруг ОСВ-2, с тем чтобы максимально отсрочить его ратификацию в преддверии президентских выборов 1980 г. В ходе избирательной кампании они рассчитывали создать внутриполитическую обстановку, неблагоприятную для утверждения советско-американского договора. В этих целях, например, была поднята шумиха по поводу появления мифической советской военной части на Кубе, а также использовался американо-иранский кризис.
Другим направлением борьбы вокруг Договора ОСВ-2 стала кампания весьма влиятельной консервативной группировки, мощных эшелонов военно-промышленного комплекса, которые осуждали правительство демократов за отмену бомбардировщика «Б-1», замедление программы «М-Икс» и нарушение графика строительства подводных лодок «Трайдент», за то, что оно якобы заранее «подогнало» американские военные программы под условия ОСВ-2 и в целом не проявляло твердости во внешней политике США. Деятельность милитаристских кругов, державших ратификацию венского договора как бы в качестве «заложника», заключалась в давлении па американское руководство в сторону наращивания гонки вооружений по всему ее диапазону, общего ужесточения внешней политики США по вопросам советско-американских отношений. Надо сказать, что эта кампания возымела эффект; под ее воздействием администрация стала все более тесно увязывать ратификацию ОСВ-2 с «поддержанием силы», увеличением военных ассигнований, продолжением и ускорением ряда программ вооружений. Летом 1979 г. правительство США приняло окончательное решение о развертывании начиная с 1986 г. около 200 мобильных МБР типа «М-Икс», каждая из которых должна нести 10 ядерных боеголовок повышенной точности и мощности и будет перемещаться транспортером на стартовых комплексах между множественными защищенными укрытиями.[67]
Одновременно в официальной ядерной стратегии США усилился акцент на концепции массированных «контрсиловых» ударов. Выступая на сенатских слушаниях, министр обороны Браун заявил: «Потенциал гарантированного уничтожения необходим для сдерживания, но недостаточен в качестве стратегической доктрины или критерия боеспособности наших сил. Хотя я весьма сомневаюсь, что ядерная война, если уж она начнется, может быть ограниченной...— сказал министр,— эффективное сдерживание требует создания достаточно обширного и гибкого потенциала, для того чтобы нанести избирательные удары по ряду военных и иных целей и после этого сохранить значительный резерв ядерной мощи на продолжительное время» [68]. Так постепенно начала вырисовываться новая стратегическая концепция Вашингтона, которая в бюджетных докладах Брауна на 1979 и 1980 финансовые годы была сформулирована, в частности, как стратегия «противодействия» или «эскалационного доминирования». В соответствии с ней США должны сохранить превосходящий ядерный потенциал даже после всех вообразимых сценариев обмена «контрсиловыми» ударами. Шумная кампания в США, направленная на ухудшение советско-американских отношений и подрыв ОСВ, достигла невиданного размаха в начале 1980 г. в связи с вводом в Афганистан по просьбе афганского правительства советских военных контингентов для содействия этой стране в отражении агрессии извне. Ударная волна взрыва антисоветской истерии вывела администрацию Дж. Картера из политического равновесия, что выразилось в безответственном решении Белого дома отложить ратификацию сенатом Договора ОСВ-2, в мерах по «замораживанию» двусторонних переговоров и сотрудничества СССР и США по ряду важных вопросов. Очередной и весьма опасный для дела мира зигзаг Вашингтона в сторону оказания нажима на СССР в духе «холодной войны», блокирования международных усилий по уменьшению военной опасности со всей отчетливостью вызвал представление о ненадежности Соединенных Штатов как партнера в межгосударственных связях вследствие способности руководства США нарушить свои международные обязательства под влиянием каких-то эмоциональных вспышек либо по соображениям узко понимаемой выгоды.
Заключение
Итогом внешнеполитических отношений США и СССР в 70х годах стало подписание Договора ОСВ-2 и Договора по ПРО, который закрепил сложившийся паритет стратегических вооружений. Я не стану рассматривать дальнейшие попытки к сокращению стратегических вооружений, но хочу обобщить, какие же все таки результаты принесли эти Договора.
Начнем с Договора по ПРО. Несомненно подписание этого Договора оказало большое влияние на стабилизацию обстановки в мире. Система ПРО может оказывать как стабилизирующие положение, так и нет. Утверждение «Хочешь мира, готовься к войне», здесь весьма верно. Если бы, в теории, одна из сторон смогла обеспечить себе полноценное прикрытие территории от ракетного нападения, то она бы автоматически выходила бы в лидеры и могла бы диктовать свои условия. Но все это пока только в теории. На создание полноценной системы защиты, коим является ПРО, уйдет по крайней мере 15 лет, как впрочем и на создание любой новой системы вооружения. Хочу напомнить, что первый удачный эксперимент по перехвату ракеты (безъядерным методом) состоялся в СССР в 60 году, в то время как в США в 83! Я не хочу судить, но если бы мы не приостановили эксперименты в 72 году по созданию полноценной ПРО в СССР, то не известно как бы сложился паритет с США. Но как бы там ни было, мне кажется что США было необходимо заключить договор по ПРО, иначе бы мы вышли в лидеры.
Но существует и другая сторона. Система ПРО предназначена была для перехвата «случайной» ракеты, а не для отражения массированного нападения. А с появлением ракет с РГЧ типа «МИРВ», количество боеголовок в которой может достигать 12, задача становилась все труднее и труднее. Конечно, сейчас существует система ПРО, технологии которой засекречены и по сей день, даже фото противоракеты довольно трудно увидеть. Но она эффективна только для «случайной» ракеты.
Но во всем есть и хорошие стороны, Договор по ПРО существенно облегчил бюджет СССР, который в то время испытывал трудности, впрочем как и бюджет США. Можно было бы сказать и об обстановки на сегодняшний день по вопросу о ПРО, но мне кажется что создание полноценной системы вопрос который требует много денег и времени, и я не уверен что США с этим справится.
Переходя к Временному соглашению ОСВ-1 (72 г.), хочу заметить, что под сокращение попадали в большей степени носители, а не боеголовки. И вопрос о утилизации ядерных боеголовок не стоял, а появлением новых средств, таких как РГЧ типа «МИРВ», крылатых ракет и мобильных установок, ядерные заряды могли «переехать» на новые системы оружия, что давало бесконечное сокращение носителей. Происходит преставление с одного на другое. Что касается Соглашения ОСВ-1, то оно несомненно подготовил почву для ОСВ-2, явилось катализатором к действию. Здесь хотелось бы отметить роль руководителей государств. Несомненно Л.И. Брежнев придерживался примерно одной линии на вопросы по разоружению, в то время как в США Никсон, Форд и Картер придерживались каждый раз новых взглядов на эту проблему, что существенно тормозило процесс «разрядки». Что же касается сокращения то с 1972 года по 1985 СССР демонтировала 1007 ракет наземного базирования и 233 БРПЛ. Было ликвидировала 13 атомных подводных лодок типа «Навага».
Договор ОСВ-2 стал последним крупным внешнеполитическим успехом не только администрации Картера, но и администрации Брежнева. Хотя этот договор не был ратифицирован американским конгрессом, и администрация США до 1986 г. выполняла его условия “добровольно” (он был заключен до 1985 г.), все же он явился итогом всех переговоров и усилий двух сторон. Он остановил дальнейшее наращивание запасов ядерного оружия, но не смог остановить прогресс в сфере стратегических вооружений.
Итогом же, по моему мнению, является то, что хотя и не удалось достигнуть большого сокращения вооружений, мы смогли, за долгое время понять каким может быть опасным дальнейшее наращивание ядерной мощи и какие могут быть последствия. В 1986 мир узнал какие экологические последствия могут принести войны с использованием ядерного оружия, узнал что такое «ядерная зима». [69]
Список сокращений.
БРВЗ – Баллистические ракеты «воздух-земля»
БРПЛ – Баллистические ракеты подводных лодок
МБР – Межконтинентальная баллистическая ракета
М.т. – мегатонн
ПРО – Противоракетная оборона
РВСН – Ракетные войска стратегического назначения
РГЧ – разделяющиеся головные части
РГЧ типа «МИРВ» - РГЧ индивидуального наведения
САК – Стратегическое Авиационное командование
СЯС – Советские Ядерные Силы
Список литературы и источников.
Арбатов Г.А. Затянувшееся выздоровление (1953-1985 гг.). Свидетельство современника. М.: Международные отношения, 1991, - 399 с.
Арбатов А. Г. Военно-стратегический паритет и политика США. М.: Политиздат,1984, -318 с.
Арбатов А.Г Безопасность в ядерный век и политика Вашингтона. М.: Политиздат, 1980, - 323 с.
Богданов Р.Г. США: военная машина и политика. М., Наука, 1983, 221 с.
Борьба СССР против ядерной опасности, гонки вооружений, за разоружение: Документы и материалы / МИД СССР. - М.: Политиздат, 1987. – 559 с.
Брежнев Л.И. Ленинским курсом. Сборник речей и статей. Т. 4 и 5.- М.: Политиздат, 1976.
Громыко А.А. Внешняя политика Советского Союза. М.: Политиздат, 1985, - 467 с.
Громыко А.А Борьба СССР за мир, безопасность и сотрудничество 1945-1985 г. М.: Политиздат, 1986, - 421 с.
Громыко А.А. Борьба СССР против ядерной опасности, гонки вооружений, за разоружение. М.: Политиздат, 1987, - 496с.
Громыко А.А. История внешней политики СССР 1945-85. М.: Наука, 1986, - 380 с.
Громыко А. А. Памятное. Книги 1 и 2. М.: Политиздат, 1990, -560 с.
Громыко Анат.А. Внешняя политика США: уроки и действительность, 60-е 70-е годы. М., Международные отношения, 1978, 302 с.
Громыко Анат. А., Ломейко В. Новое мышление в ядерный век. М., Международные отношения, 1984, 296 с.
Давыдов В.Ф. Безъядерные зоны и международная безопасность. М., Международные отношения, 1988, 191 с.
Давыдов В.Ф. Нераспространение ядерного оружия и политика США. М., Наука, 1980, 279 с.
Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно. Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986). М.: Автор, 1996, -674 с.
Ершова Е.Н. Движение за мир против милитаризма и войны в США (1965-1978 гг.). М., Наука, 1980, 221 с.
Иванян Э.А., Кунина А.Е. Советско-американские отношения, 1917-1970 гг. АПН, М., 1972, с.
Иванян Э.А. Белый дом: президенты и политика. М., Политиздат, 1979, 383 с
Катасонов Ю.В. США: военная политика и бюджет. М., Наука, 1984, 191 с.
Корниенко Г.М. Холодная война: Свидетельство ее участника. М.: Международные отношения, 1995, - 187 с.
Иноземцев Н.Н. Ленинский путь международной политики КПСС. – М.: Политиздат, 1978.
Колесников С.Г. Стратегическое ракетно-ядерное оружие. - М.: Арсенал-Пресс, 1996. - 128 с.
Кокошин А.А. Армия и политика. Советская военно-политическая и военно-стратегическая мысль (1918-1991 гг.). М., Международные отношения, 1995, 286 с.
Климатические и биологические последствия ядерной войны / Под ред. Е.Л. Велихова. - М.: Наука, 1987. - 288 с.
Макнамара Р. Путем ошибок к катастрофе. Опыт выживания в первом веке ядерной эры. - М.: Наук", 1988. - 152 с.
Правда. Орган ЦК КПСС. Май 1972, ноябрь 1974, апрель 1977 и июнь 1979 гг. Информационные и публицистические материалы.
Рогов С. М. Противоракетный вызов Вашингтона // Независимое военное обозрение № 6, 1999
Степанова О.Л. "Холодная война": историческая ретроспектива. М., Международные отношения, 1982, 191 с.
США: военно-стратегические концепции. Мильштейн М.А., Катасонов Ю.В., Семейко Л.С и др. Отв. ред. Богданов Р.Г. и др. М., Наука, 1980, 304 с.
США и проблемы сокращения вооружений. Ядерно-космический аспект (80-е годы). Колл.авт.: Арбатов Г.А., Барановский В.Г., Владимиров В.И. и др. Отв. ред. Арбатов Г.А. М., Наука, 1988, 188 с.
Список сносок:
