Эволюция и генетика человека в контексте эпохи

(Н.К.Кольцов, Г.Г.Меллер и И.В.Сталин)

В.В.Бабков

Доминирующие интересы Германа Германовича (как он называл себя в России) Меллера – радиационные воздействия на структуры наследственности, социалистическое переустройство общества, преодоление наследственной природы человека – все они указывают на характернейшие черты европейской цивилизации последних столетий, которая заменяет веру в Творца верой во всемогущество человеческого разума, придает особую значимость прогрессу и свободному развитию индивидуума, подчеркивает роль индуктивных знаний. Тенденция культуры этого типа к полной независимости отдельных ее сторон – искусства, науки, философии, религии, морали, права – проявляется в разобщенности отдельных ориентаций (эстетической, этической, научной, религиозной) каждого участника ее интеллектуальной жизни.

Однако богатая натура Меллера до известной степени ограничила эту разобщенность: он последовательно прилагал возрожденческий тезис о преодолении человеком природы и к лабораторной генетике, и к устройству общества, и к наследственной природе человека [1]. Он вполне логично вывел из этого тезиса связь между большевизмом и евгеникой как в письме И.В.Сталину от 5.V.1936, так и книге "Выход из мрака" [2]. С его мнением следует согласиться на том основании, что большевики и евгенисты имели одну и ту же доминанту – стремление к вмешательству в существующие иерархии, социальные и биологические.

Замечу, что естественно сложившиеся работающие иерархические системы полицентричны, это полииерархические системы, они предполагают возможность дополнения их новыми иерархиями на основе иных признаков, т.е. в некоторой мере открытые [3]. (В биологии этому взгляду соответствует представление, что наименьшей жизнеспособной структурой является биогеоценоз, а не видовая популяция или экосистема. Лабораторная проверка математической теории борьбы за жизнь Вито Вольтерра в лабораторных опытах Г.Ф.Гаузе провалилась – да и не могла быть успешной – именно из-за того, что это положение не принималось в расчет [4].) Грубое вмешательство в такую систему, если оно далеко зашло и не может быть компенсировано, приводит к возникновению искусственной закрытой моноиерархии (корректней говорить о квазииерархии, так как она поддерживается не внутренней структурой, а воздействием извне – например, искусственным отбором или террором); здесь уже речь идет о гибели исходной системы.

Однако нет нужды переоценивать роль частных мнений ученых: мы не должны упускать из виду, что евгенические и социальные мероприятия осуществляются государством и обществом, а не отдельными учеными. Что же до профессиональной области Меллера, то здесь он тщательно соблюдал иерархию – филогенетическую: он подвергал тератологическому и летальному воздействию мух дрозофил, которые принадлежат к вершине подцарства беспозвоночных – классу насекомых и весьма далеки от подцарства позвоночных, класса млекопитающих и их вершины – человека.

Письмо Меллера посвящено социалистической евгенике. Он критикует нацистскую идею чистоты расы и капиталистическую евгенику (которые "создают искусственную иерархию рас и классов") как псевдонаучную основу вмешательства в естественные биосоциальные иерархии человека и противопоставляет им свой "позитивный, или, как я хотел бы назвать его, "большевистский" взгляд". Поэтому следует кратко коснуться спектра значений, вкладываемых в слово евгеника, и особенно первоначального смысла слова.

Понятие "евгеника" ввел в 1883 г. пионер математической статистики Фрэнсис Гальтон (1822-1911), применив идею отбора своего кузена Чарльза Дарвина к человеку. Проблему "nature - nurture" Гальтон решал в пользу природы, т. е. наследственности. "Евгеника есть наука, которая занимается всеми влияниями, улучшающими качества расы", – писал он в книге "Исследования человеческой способности и ее развития" [5], – и говорил о расах животных, растений, особенно человека. Надо оговориться, что наукой евгеника все же не стала: она была движением, в том смысле, как мы говорим о зеленом или феминистическом движении, – иногда с сильным и качественным научным моментом (в Британии евгеника дала основу математической генетике популяций [6], в России – основу генетике человека и медицинской генетике [7] и косвенно экспериментальной генетике популяций [8]); кое-где с добротной моралью, но без особой науки ("пуэрикультура", забота о младенчестве и материнстве во Франции [9]); а порой и с низкой моралью, опиравшейся на фальшивую науку (именно евгенисты дали рациональное обоснование "акту Джонсона" – расистскому закону США 1924 г. об ограничении иммиграции из Европы "низших рас", особенно цыган и евреев [10]).

Евгеническое движение Гальтона состояло из исследовательской программы, целью которой было раскрытие фактов наследственности человека и относительной роли наследственности и среды, и программы социальных действий, направленных на улучшение человеческого племени. Здесь различаются позитивное и негативное направления. Одно долженствует способствовать бракам, дающим ценное для общества одаренное и здоровое потомство; другое стремится препятствовать бракам, дающим дефективное и больное потомство, нежелательное для общества [11]. Гальтон тяготел к позитивному направлению: сливки профессионального среднего класса Британии, его круг общения, включал одаренных и не всегда обеспеченных людей. Он пропагандировал поддержку государством молодых пар с выдающимися природными качествами и аргументировал, что такие действия будут не благотворительностью нищим, а ценным вложением капитала. (Любопытно, что среди сторонников этой идеи, кажется, только двое применили ее на практике, т.е. родили многочисленное потомство и документировали развитие признаков потомков: Р.Фишер в Британии и А.С.Серебровский в России.)

Фокусом негативной евгеники стала "индианская идея" (по названию штата, где впервые был принят закон): принудительная стерилизация лиц, которых суд признавал, подчас на произвольной основе, нежелательными для общества. К 1935 г. законы о принудительной стерилизации были приняты в 26 штатах США (еще в 10 ожидали принятия, и только 12 штатов этот закон отвергли). В Калифорнии к 1935 г. было стерилизовано на этой основе 12 000 человек [12]. Аналогичные законы обсуждались, но встретили сильную оппозицию в Британии, Скандинавии, Франции. В Европе такой закон был принят только в гитлеровской Германии, вслед за законом, запрещавшим браки между арийцами и евреями. Насильственной стерилизации подвергались душевнобольные немцы: ради очищения расы. (Но когда закон перестал применяться, тотчас был достигнут изначальный уровень душевнобольных в населении, – иными словами, восстановилась естественная биологическая иерархия.) Подобную практику и ее наукообразное обоснование как раз знал Меллер, и именно это он имел в виду, критикуя "пустую болтовню о "евгенике", обычную для буржуазных "демократий", и лживое учение о "расовой чистоте", которое служит национал-социалистам орудием в классовой борьбе" (см. также [13]). Вскоре после начала второй мировой войны произошла трагическая история: в 1940 г. большая группа германских евреев, в надежде воссоединиться с американскими родственниками и спастись от угрозы концлагеря, зафрахтовала пароход "Сент-Луис" до Нью-Йорка. Служба иммиграции и натурализации США запретила им въезд в страну на основе закона 1924 г. и вернула пароход с пассажирами в Германию, прямо в руки нацистов [10].

Коснемся русского контекста. Вера во всемогущество разума человека, очевидная необходимость мобилизовать все возможные производительные и творческие силы нации после мировой и гражданской войн, атмосфера пореволюционного взрыва разнообразных интересов и колоссального числа проектов восстановления национальной экономики – таковы предпосылки возникновения русского евгенического движения, существовавшего в 1920-1930 гг. Обсуждение возможностей евгеники, совпавшее по времени со стартом и быстрым развитием генетических исследований в России, шло в рамках мощных традиций русской медицины и биологии. Возглавлявшие движение Юрий Александрович Филипченко (1882-1930) и Николай Константинович Кольцов (1872-1940) обладали достаточным влиянием для поддержания в нем высоких научных стандартов и этических норм. Любое отклонение от строгого научного мышления в сторону недостаточно обоснованных фантазий встречало их жесткую критику.

Ю.А.Филипченко [14] основал при Петроградском университете первую в России кафедру генетики. Интерес к изучению количественных признаков статистическими методами, будучи обращен на человека, привел его к организации Бюро по евгенике (с его печатным органом - "Известиями" [15]) в качестве подразделения Комиссии по изучению естественных производительных сил России при Российской академии наук. Филипченко занялся учетом интеллектуального потенциала страны [16], провел обследование ученых Петрограда и статистический анализ членов Императорской Академии наук в Санкт-Петербурге за 80 лет [17]. Он выступал против мер негативной евгеники и за количественную политику народонаселения. Евгеническая программа Филипченко, включавшая изучение наследственности человека путем анкетных обследований, генетическое и евгеническое просвещение, подачу советов евгенического характера, исключала вмешательство в структуру естественных иерархий. В контексте сегодняшних представлений она должна быть определена как медико-генетическая программа.

Недолгое время в рамках Комакадемии обсуждалась так называемая пролетарская или биосоциальная евгеника (которую не следует смешивать с социалистической или большевистской евгеникой Меллера и Серебровского). Биосоциальные евгенисты обходились без генетики и опирались на опыт физкультурников, воспитателей, отчасти физиологов; они ставили во главу угла воспитание и вообще влияние среды, – утверждая, что думать так выгодно пролетариату. Филипченко (и независимо Кольцов) выставил контраргумент: если бы влияния среды наследовались, то угнетение на протяжении веков подавляющего большинства населения России должно было бы привести к его наследственной неполноценности. Кроме того, подобная позиция предполагала существование оскорбительного различия между биологической природой богатых и бедных наций. После яркого выступления Филипченко с этим доводом пролетарская евгеника навсегда прекратилась. Видное иерархическое положение Филипченко среди биологов Ленинграда сделало его мишенью жестокой травли, организованной И.И.Презентом, будущим идеологом Т.Д.Лысенко, которая привела к его преждевременной смерти в 1930 г.

Для удовлетворения глубокого интереса к генетике человека (а также интереса к физико-химическим методам в биологии) Кольцов [18] создал в Москве Институт экспериментальной биологии, включавший Евгенический отдел. Он организовал и возглавил Русское Евгеническое Общество и "Русский Евгенический Журнал" [19], с помощью которых успешно консолидировал обширное и разнообразное евгеническое движение. В работе Общества принимали участие наркомздрав Н.А.Семашко, профессора Г.И.Россолимо, Д.Д.Плетнев, С.Н.Давиденков, А.И.Абрикосов, нарком просвещения А.В.Луначарский, антрополог В.В.Бунак и многие другие. Этой работе сочувствовал Максим Горький, отвечавший на вопросы Кольцова для доклада "Родословные наших выдвиженцев" [20]. Благодаря "Журналу" мы впервые познакомились с родословными А.С.Пушкина, Л.Н.Толстого и др.

Н.К.Кольцов широко понимал евгенику и включал в нее составление генеалогий, географию болезней, витальную статистику, социальную гигиену и ряд социологических тем, но прежде всего – инициированные и руководимые им исследования генетики психических особенностей человека, типов наследования цвета глаз и волос, биохимических показателей крови и групп крови, роли наследственности в развитии эндемического зоба, обследование монозиготных близнецов. В евгенических докладах и статьях Кольцов постоянно подчеркивал роль биологического разнообразия и, шире, желательность разветвленных открытых полииерархических систем, биологических и социальных. Поэтому то, чем он занимался, говоря о евгенике, нельзя назвать собственно евгеникой (в указанном выше смысле). Напротив, у нас есть все основания утверждать, что Кольцов выдвинул программу исследований в области генетики человека.

Любопытно выяснить, какие последствия для Кольцова имел его высокий иерархический ранг, – в частности, при коммунистическом режиме с его официальной целью построения бесклассового – неиерархического? атомизированного? – общества. В период военного коммунизма, когда правительство В.И.Ленина – Л.Д.Троцкого упорно уничтожало естественно сложившуюся работоспособную полииерархическую систему старого режима (и строило искусственную иерархию, отражавшую интересы партийной олигархии), Кольцов из-за своего ранга, ставшего угрозой новому режиму, был приговорен к смертной казни. (Приговор был отменен В.И.Лениным [7].) В начале НЭПа был достигнут компромисс между недекларируемым стремлением к единой, очень жесткой иерархии и наличными социальными и экономическими обстоятельствами и была допущена – временная и контролируемая – множественность иерархий. Тут-то Кольцов мгновенно превратил свой Институт с тремя штатными единицами в диверсифицированное хорошо работающее научное учреждение с разветвленной структурой внешних связей. Высокий иерархический статус Института сделал его мишенью атак предтеч хунвейбинов в период Культурной Революции и Великого Перелома, когда И.В.Сталин занимался трансформацией жесткой иерархии партийной олигархии во все более жесткую иерархическую систему – вернее, имитацию иерархической системы, – ради одной персоны на самом верху. Теряя исследователей и подразделения, Институт пережил этот период – ценой утраты структуры внешних связей и упрощения внутренней структуры, т.е. ценой явного снижения иерархического ранга [7]. По ходу дела была ликвидирована евгеника, которая ассоциировалась с Кольцовым. (О судьбе ранга Кольцова при выстраивании псевдоиерархии в конце 1930-х гг. см. [21].)

Поводом была неловкая фраза в программной статье 1929 г. Александра Сергеевича Серебровского (1892-1948), раннего ученика Кольцова по генетике и коммуниста, чьи евгенические взгляды почти совпадали со взглядами Меллера. (Важное отличие составляло намерение Серебровского изучать географию болезней и генофонды изолированных людских поселений, что как раз выходило за рамки евгеники и должно быть отнесено к генетике популяций, – той ее традиции, которая была создана русскими зоологами и ботаниками [8].) Обсуждая проблемы генофонда и груза мутаций человека, Серебровский утверждал, что "если бы нам удалось очистить население нашего Союза от различного рода наследственных страданий, то, наверное, пятилетку можно было бы выполнить в 2 1/2 года". В своем энтузиазме он зашел слишком далеко, пытаясь обсуждать перспективы пятилетки, что И.В.Сталин, не без основания, считал собственной привилегией. Так, когда стал очевиден провал пятилетки по основным показателям, Сталин объявил о ее выполнении за 4 года. (Эмигрантская социалистическая пресса комментировала: "дважды два равно пятилетке".) Упомянутый пассаж подразумевал, что Серебровский имел собственные мысли по поводу политики народонаселения, – но в это время уже начали осуществляться замыслы Сталина, связанные с закреплением населения, раскрестьяниванием и массовыми перемещениями людей, с оформлением ГУЛАГа. Короче говоря, сталинские идеологи восприняли выступление Серебровского как посягательство на их собственную роль в построении новой искусственной (и основанной на терроре в той или иной форме) иерархии, и Серебровский был назван меньшевиствующим идеалистом. После критики Серебровский – он как раз стал кандидатом ВКП(б) – напечатал в 1930 г. признание ошибочности некоторых своих евгенических высказываний. Говоря языком газет, он признал ошибки и разоружился. Это означало резкое падение его иерархического ранга – до уровня, где любая заметная инициатива самоубийственна. Он был больше не опасен. Репрессий не последовало. Но за 18 лет, до конца его жизни, партячейка не решилась перевести Серебровского из кандидатов в члены партии. Эта история [7] не добавила Сталину любви к биологии человека (его заклятый враг Троцкий открыто покровительствовал некоторым направлениям психологии и психоанализу); более того, она доставила, в его глазах, неприятные ассоциации генетике человека.

Соломон Григорьевич Левит (1894-1938) выдвинул совершенно оригинальные принципы исследований для своего Кабинета наследственности и конституции человека при Медико-биологическом институте, на основе которого он впоследствии создал Медико-генетический научно-исследовательский институт им. М. Горького. Врач по образованию, освоивший современную генетику, Левит старался приблизить генетическую работу к особенностям здорового и больного человека как объекта исследования и преуспел в этом. Его подходы, новаторские и необычные в первой половине 1930-х, с середины 1960-х годов считаются обязательными. С 1929 по 1936 гг. вышло 4 тома "Трудов" Института Левита, которые убедительно демонстрируют прогресс его научных достижений [22]. В мае 1934 г. МГИ созвал конференцию по медицинской генетике с основными докладами С.Г.Левита, Г.Г.Меллера, Н.К.Кольцова, С.Н.Давиденкова, Т.И.Юдина, В.В.Бунака, А.Г.Андреса [23]. В ее работе участвовало 300 человек; она проходила в роскошном здании конструктивистской архитектуры на Калужской (напротив Президиума АН). Программа курса генетики для врачей, прочитанного в 1934 гг. в МГИ, могла бы стать основой общей части сегодняшнего курса (с добавлением, конечно, специальной части). Однако развитие событий прервало прогресс работ МГИ.

Левит был честным и чрезвычайно смелым человеком – до такой степени, что он посвятил программную статью "Генетика и патология" 1929 года убедительному аргументированию на ряде конкретных примеров тезиса, что клиническая практика может быть выведена из кризиса с помощью передовой генетической теории [24]. В это время Сталин высказал и постоянно повторял понравившуюся ему мысль о всеобщем отставании теории от практики и требовал находить отставание теории во всех областях деятельности [25]. Статья Левита, повторенная и в другом издании, подразумевала, что Сталин может быть неправ. После резкой критики в ходе философской дискуссии 1929-31 гг. (Левит провел 1931-й в Лаборатории Меллера в Техасе, по Рокфеллеровской стипендии) он был оставлен в покое – на время, ибо Сталин никогда не забывал вызова.

Годы 1934-1936 отмечены знаками симпатии Сталина, номенклатуры и обслуживающих верхушку иерархии идеологов к группе Т.Д.Лысенко – И.И.Презента и их нарастающим скептицизмом в отношении генетиков, которые поддерживали автономную, не санкционированную начальством иерархию. Процесс переориентации номенклатуры на лысенковцев привел к дискуссии между генетиками и лысенковцами, которая в разных формах шла весь 1936 год; ее кульминацией стала представительная IV сессия ВАСХНИЛ в декабре 1936.

После VI Конгресса по генетике (в 1932 в США) Николай Иванович Вавилов (1887-1943) добился согласия достаточного числа влиятельных членов Международного комитета конгрессов по генетике на проведение VII Конгресса (в августе 1937 г.) в СССР, вместо предполагавшейся сначала Швеции. Вавилов страстно желал вполне заслуженного признания достижений русских генетиков, работавших в области ботаники, зоологии, медицины. Он был убежден, что именно Международный конгресс в Москве и Ленинграде подходит для того, чтобы окончательно расставить все по своим местам. В феврале 1936 Вавилов получил разрешение Совнаркома на проведение VII Конгресса в СССР. Он стал вице-президентом Оргкомитета; Левит – генеральным секретарем. Стратегия Вавилова, ориентированная на выдающийся социально значимый успех генетиков (и сокращение влияния лысенковцев) в августе 1937 г., допускала в 1935-36 некоторые, быть может, небольшие, но уже выстраивающиеся в систему уступки, неудачи, компромиссы в деле утверждения иерархического ранга генетического сообщества. Например, предсовнаркома В.М.Молотов включил в Оргкомитет ряд номенклатурных персон, негенетиков, симпатизирующих Лысенко, – акция, предполагавшая прямое распоряжение Сталина. Новые люди изъяли из программы Конгресса генетику человека как якобы расистскую по своей сути; они отменили приглашения всем генетикам из Германии; затягивая решение текущих проблем, они блокировали подготовку Конгресса. К осени 1936 стало ясно, что VII Конгресс не подготовлен к проведению в 1937 г.; это означало, что он в СССР вообще не состоится. Как раз тогда Вавилов стал постоянной мишенью идеологической критики.

Стратегия Вавилова устраивала большинство генетиков, но не всех. Кольцов, например, последовательно вел собственную кампанию в поддержку генетики [7; 21]. Он резко реагировал на любой выпад против автономии генетики и своего Института и нередко убеждал оппонентов в своей правоте (однако многие из них исчезали в ходе чисток; другие, в том числе даже В.М.Молотов, оказывались бессильными). Он занял бескомпромиссную позицию на IV сессии ВАСХНИЛ и играл там роль лидера активных антилысенковцев.

С.Г.Левит, старый партиец, замечательный ученый и организатор научных исследований, работал на переднем крае науки – и далеко за пределами того, что могли допустить сталинские идеологи. Это понимал и он сам, и его друзья. Так, И.И.Агол, работавший вместе с Левитом в лаборатории Меллера и ставший по возвращении из США администратором науки, назвал его мысль создать Медико-Генетический Институт – самоубийственной (однако способствовал созданию МГИ). Действительно, развитие событий в 1934-1936 гг. все более определенно указывало на генетику человека в качестве носителя враждебной идеологии, следовательно, подлежащую уничтожению. В эти годы Левит мужественно продолжал и расширял свое дело, выводя медицинскую генетику и генетику человека в СССР на новые, доселе нигде не виданные высоты: прогресс легко увидеть, например, при сравнении III (1934) и IV (1936) томов "Трудов" его Института. Обстоятельства складывались так, что защиту МГИ могла обеспечить лишь демонстрация поддержки медицинской генетики (в самом широком понимании термина) со стороны высшей инстанции – лично Сталина.

В этот момент Меллер старался доставить успех своей драгоценной мечте: управлять наследственной природой человека. Он желал увидеть свою книгу "Выход из мрака" напечатанной и по-русски. Левит ответил, что принять решение такого рода способен только Сталин. Меллер обратился к Сталину с письмом, датированном 5 мая 1936 г. Он называл "пустой фантазией" представление (Лысенко – Презента) об искусственном изменении наследственности в желаемом направлении; он подчеркивал, что нужно не гены изменять, но увеличивать концентрации желательных генов в населении; он настаивал: "Ввиду непосредственно предстоящей дискуссии по вопросам, относящимся к генетике, важно, чтобы позиция советской генетики в этом вопросе была быстро выяснена", и предлагал "позитивную большевистскую точку зрения", изложенную в своей недавней книге.

Заблуждался ли Левит, полагая, что Сталин, возможно, поддержит Меллера и тем самым Медико-генетический институт? Считал ли он, что Меллера все равно не удастся убедить молчать о своей евгенической программе, когда в американской прессе обсуждалась свежая книга "Выход из мрака" с ее изложением? – Быть может, он думал, что следует выполнять свой долг и вести вперед свое дело при любых обстоятельствах, и что отступление невозможно.

Ответ Сталина превзошел худшие ожидания. Накануне декабрьской сессии ВАСХНИЛ 1936 г. была развернута и весь ноябрь шла подлая газетная кампания против С.Г.Левита и его Института. Несмотря на отважную и отчаянную защиту наркомом здравоохранения СССР Г.Н.Каминским Левита, 4 декабря он был исключен из партии "за связь с врагами народа [он поддержал Карева], за протаскивание враждебных теорий в трудах института и за меньшевиствующий идеализм". Другую причину назвали "Известия": Левит "пытался ... скомпрометировать работу прекрасного советского ученого Лысенко" [26]. "Правда" сообщила: "Левит и руководимый им институт в своих трудах протаскивают по существу фашистскую "научную" концепцию: о биологической предопределенности рас, о всемогущей роли наследственности, о биологической обусловленности преступности и т.д." [27]. В это время Левита постоянно сопровождали агенты политической полиции, готовые арестовать его в любой назначенный момент и предотвращавшие несанкционированные контакты. Поэтому Меллер даже не знал, жив ли Левит, а если жив, то находится ли он на свободе (в юридическом смысле слова).

14 декабря 1936 г. влиятельная американская газета "Нью-Йорк Таймс" сообщила, что назначенный на август следующего года VII Конгресс по генетике в Москве отменен по распоряжению советского правительства, что профессора Н.И.Вавилов и И.И.Агол арестованы в Киеве, а профессор С.Г.Левит подвергается травле [28]. Накануне начала научной программы, в воскресный день после торжественного открытия сессии ВАСХНИЛ, "Известия" напечатали "Ответ клеветникам из "Сайенс Сервис" и "Нью-Йорк Таймс"", тон которого не оставлял сомнения касательно нового официального статуса Вавилова (и вообще генетиков) и Лысенко. "Ответ" в характерных выражениях отрицал сообщение об аресте Вавилова: он на днях будет выступать с докладом, "критикующим научные взгляды молодого ученого Лысенко, а последний – выступает с докладом, критикующим антидарвинистический характер некоторых теоретических положений Вавилова". Газета охотно признавала, что "господин Агол, ничего общего не имеющий с наукой, действительно арестован следственными органами за прямую связь с троцкистскими убийцами" (формулировка означала расстрел И.И.Агола, скорый или уже состоявшийся). Наконец, "Ответ" разъяснял, что VII Конгресс по генетике 1937 г. отложен "по просьбе ряда ученых, пожелавших получше к нему подготовиться" [29]. Для всех, читающих между строк, это означало, что Конгресс уже окончательно отменен Сталиным [30].

Меллер, сделавший один из четырех основных докладов на IV сессии ВАСХНИЛ, завершил его четким и энергичным пассажем с убийственной критикой идеи наследования приобретенных свойств (Лысенко-Презента) как логической основы расизма. Этот пассаж повторял смысл аргумента Филипченко против основы биосоциальной евгеники (Меллер до сессии обсуждал это выступление с Кольцовым, как мне известно от участников сессии). Однако теперь дело касалось не маргинальных философов, а креатур Сталина, и редакторы опубликованного официального отчета заменили яркий фрагмент речи Меллера вялой, бесцветной и невразумительной фразой [31].

Вопрос о генетике человека не был уместен на сессии Сельхозакадемии, посвященной проблемам генетических основ селекции животных и растений. Однако перед ее началом, или в ее ходе, отдельные участники получили инструкции идеологических руководителей, после чего наспех включили в выступления всякие мерзости в адрес генетики человека, трактуя ее расширительно и связывая, без каких-либо на то оснований, с расизмом и фашизмом. Это создавало впечатление хотя и бледной, но зато заказанной начальством критики, так что генетика человека стала теперь ассоциироваться в научных кругах и у общей публики со смертельной опасностью для всякого, кто станет ею интересоваться.

Серебровский на сессии снова разоружился [32]: он был вынужден извиняться за свои евгенические взгляды 1929 г., совпадавшие с таковыми Меллера. (Меллер выступил в защиту Серебровского; но его слов мы не найдем ни в официальном отчете о Сессии, ни в ее "Бюллетенях".) Газеты сообщали (и это мы с полным правом можем назвать посланием Сталина Меллеру): "тов. Ермолаев разоблачил бредовую теорию акад. А.С.Серебровского о "человековедении", о "селекционном плане у человечества", теорию, которую фашизм охотно включит в свою программу" [33]. Так широкой публике предлагалось определенное отношение не только к евгенике, но и к медицинской генетике.

Сталин опубликовал единоличное решение о судьбе генетического сообщества, по обыкновению представив его мнением номенклатуры, подкрепленным мнением (прогрессивных) научных кругов: "Закрывая сессию, президент Академии А.И. Муралов в своей речи подытожил развернувшуюся дискуссию и призвал всех деятелей с.-х. науки перестроить свою работу по опыту академика Т.Д. Лысенко" [34].

Биограф Меллера указывает, что письмо Меллера Сталину от 5.V.1936 получено адресатом в начале 1937 г., когда был сделан перевод книги "Выход из мрака" и Сталин начал читать ее. Тогда к Меллеру просочилось словцо, что Сталин "недоволен ею"; все печатающиеся в СССР рецензии на американское издание книги были изъяты [35].

Эта версия чрезвычайно выгодна Сталину: в соответствии с ней он демонстрирует "недовольство" не по самодурству, а на основе мнения широких кругов специалистов, выясненного в ходе событий мая 1936 – января 1937 гг. Однако логика поступков Сталина не позволяет предположить, чтобы он оставил непрочитанным какой-либо документ по вопросу, которым он как раз занимался. Также совершенно беспочвенно навязываемое этой версией предположение, что для перевода книги на актуальную для Сталина тему потребовалось восемь или девять месяцев (по неофициальным сведениям, перевод такой книги не мог занять больше недели, – то есть, ежели не требовалось сделать это за одну ночь). Наконец, отметим, что Ю.Н.Вавилов получил из Личного архива Сталина ксерокопию не оригинала, а машинописной копии, датированной 19.VII.1936 г. (Об архивном конвое этого документа он, к сожалению, ничего сообщить не смог.) Факт заказа копий – для рассылки определенному кругу лиц плюс копия в архив – говорит либо о намерении обсуждать суть предложения Меллера (эту версию поддержать нечем), либо о намерении Сталина использовать этот документ для аргументации своей позиции при вынесении решения руководства – ЦК, ПБ или СНК – по более общему вопросу. (Как раз в ноябре 36-го СНК постановил, что Когресс в 1937 году не состоится.) Поэтому мы заключаем, что Сталин не откладывая прочел письмо Меллера и тогда же принял фатальное для русской медицинской генетики решение.

Меллер, несомненно, вызывал раздражение Сталина: он общался не с теми людьми, мог напечатать за границей обзор с именами репрессированных генетиков и невозвращенцев, несмотря на прямое указание этого не делать, а теперь пытался возобновить однажды осужденный проект. Более того, включить Меллера в собственную квазииерархию не представлялось возможным: как ученый с мировым именем и гражданин США (пусть и с подмоченной репутацией из-за прокоммунистических настроений) Меллер принадлежал к серьезной полииерархической системе, с которой Сталин в тот момент не мог конфликтовать.

Меллер обнаружил, что его присутствие становится угрозой для друзей и молодых сотрудников, а условия научной работы ухудшаются. После разговора с Вавиловым он объявил о решении поехать в Испанию, в одно из медицинских подразделений интербригад. В марте 1937 г. Меллер временно выехал из СССР. Остановившись в Берлине, он передал Н.В.Тимофееву-Ресовскому настоятельные пожелания Вавилова и Кольцова, чтобы тот не возвращался домой. В сентябре он ненадолго вернулся в Москву и уехал окончательно. Сталин мог быть удовлетворен отъездом Меллера. Однако он ждал момента, чтобы дать выход гневу в полной мере; цель уже была назначена – С.Г.Левит.

В мае 1937 г. начала работать комиссия Наркомздрава СССР по обследованию Медико-Генетического Института им. М.Горького. Поначалу ее заседания шли в нормальной деловой обстановке. Вдруг атмосфера стала напряженной: появились упреки, кляузы, предательства. Некоторые из членов комиссии теперь явно пытались выяснить, что же именно следует инкриминировать Левиту. Однако резолюция указывала, что МГИ должен быть сохранен. Одновременно произошло нерядовое событие на июньском Пленуме ЦК партии, где Сталин продвигал Л.П.Берию и предлагал, в речи Н.И.Ежова, расширить круг методов ведения следствия по политическим делам и дать другие полномочия НКВД (тем самым закрепляя новые отношения в квазииерархии, где карательный аппарат теперь был поставлен над номенклатурой). В обсуждении Г.Н.Каминский выступил с резкой критикой Берии и произвола НКВД. По позднейшим воспоминаниям Н.С.Хрущева, мгновенно был объявлен перерыв, после которого Каминский на Пленуме и вообще где-либо на публике больше не появился. Накануне Пленума кандидат в члены ЦК Каминский был на "чашке чая", где в интимном кругу высокопоставленных партийцев обсуждалось смещение Сталина с поста генсека. (Там был провокатор; по Антонову-Овсеенко, операция НКВД носила то же название: "Чашка чая".) Поэтому Сталин воспринял выступление Каминского как сигнал к восстанию. Между тем Каминский был другом Левита; в должности наркома здравоохранения РСФСР (затем СССР) он поддерживал МГИ и считался его покровителем.

Медико-Генетический Институт был закрыт после ареста Каминского. С.Г.Левит был снят с директорства 5.VII и уволен 13-го. Составилась маленькая лаборатория, которая существовала при ВИЭМ до осени 1939. 10/11 января 1938 С.Г.Левит был арестован; 17 мая постановлением НКВД СССР приговорен к смертной казни и вскоре расстрелян (реабилитирован 5.IX.1956). Никто из сотрудников МГИ больше не вернулся к медицинской генетике. Таким образом, передовая медицинская генетика была ликвидирована в начале ее расцвета.

Общую картину не могли изменить исследования клинического полиморфизма наследственных болезней и генетической гетерогенности нозологических единиц, которые выполнял с сотрудниками Сергей Николаевич Давиденков (1880-1961), клиницист-невропатолог, в свое время член Русского Евгенического Общества и автор его "Журнала". После важных книг по наследственным болезням (1925 и 1934 гг.) в 1947 г. он выпустил замечательную монографию "Эволюционно-генетические проблемы в невропатологии", посвященную гипотезе условных тропизмов. Но ее жизнь не была счастливой. После августовской сессии ВАСХНИЛ 1948 г. номенклатурщик-карьерист Н.И.Гращенков мгновенно напечатал по поводу книги текст с заглавием, требующим оргвыводов: "Откровенная пропаганда идеализма" [36]. Другим ответом на сессию было расширенное заседание президиума Академии медицинских наук СССР 9-10 сентября (см.: "Медицинский работник", 15.IX.1948), которое объявило формальный запрет генетики человека.

После десятилетия полного молчания были созданы лаборатории В.П.Эфроимсона, А.А.Прокофьевой-Бельговской, Е.Э.Погосян, М.А.Арсеньевой, которые включали в свою тематику проблемы генетики человека. В 1964 г., еще до снятия запрета на генетику, был опубликован учебник Эфроимсона "Введение в медицинскую генетику", затем ряд сборников научных трудов, переводные руководства. Наконец в 1969 г. был создан Институт медицинской генетики АМН СССР, ядро которого составили сотрудники отдела Н.В.Тимофеева-Ресовского, лабораторий А.А.Прокофьевой-Бельговской и В.П.Эфроимсона. При организации Института предусматривалось издание специального журнала, однако этого до сей поры не произошло [37].

Тем временем идеологическое начальство страны поддерживало стереотипы сталинской эпохи, и проблемы биологии человека, в особенности эволюции человека, продолжали пользоваться дурной репутацией; исследователи избегали этих тем. Например, экспериментальная модель эволюции академика Димитрия Константиновича Беляева (1917-1985), в целом построенная к началу 1960-х, подразумевала наиболее плодотворные последствия именно в приложениях к эволюции человека, особенно к современному этапу эволюции человека. Беляев показал, что ответом на изменение экологической обстановки (средовой стресс) и демографических условий (стресс из-за перенаселения) будет очень быстрый комплексный, сразу по многим признакам, эволюционный сдвиг [38]. Этот вывод предполагал необходимость выяснения корреляций признаков у человека, так как незнание таких коррелированных комплексов делает эволюционные сдвиги, чрезвычайно частые сейчас из-за различных загрязнений и локальных перенаселений, непредсказуемыми. Однако в обстановке жесткого идеологического давления приложения к человеку обсуждать не приходилось. В ряде важных речей конца 1970-х Беляев намекал на этот аспект. Но впервые он прямо заявил, что его модель приложима к человеку и даст здесь важнейшие результаты, лишь на дискуссии по вопросам эволюции, организованной Еленой Саркисовной Саканян в 1980-м для съемок научно-фантастического фильма [39]. Одновременная статья Беляева [40] не касалась проблем современной эволюции человека. Однако это отдельная история, не имеющая непосредственной связи с письмом Меллера Сталину. Впрочем, следует сказать несколько слов о судьбе евгеники.

К концу 1930-х годов евгеническое движение, во всем его многообразии перестало существовать. А теперь это только исторический феномен (см. [41]). Исследовательская программа гальтоновского движения трансформировалась в генетику человека. Медицинская генетика стала преемницей гальтоновской негативной евгеники. Позитивная была бы несравненно более сложной и труднодоступной. "Приятно придумывать утопии", говорил об этом Гальтон. Впрочем, Николай Николаевич Медведев, ученик Меллера, стоявший у основания Института медицинской генетики АМН СССР, рассказывал мне в 1970-х об основанной на идеях Меллера о выборе гамет [42] частной программе Р.Грэма по созданию банка спермы от Нобелевских лауреатов и искусственному осеменению здоровых и умных женщин ради получения выдающегося потомства [43], - и сетовал, что после ранних сообщений, где речь шла о первых немногих потомках, дальнейшие сведения о проекте не доходили до печати.

В наши дни, в контексте проекта изучения генома человека и техники генной инженерии, позитивная евгеника получила иной смысл: предполагаемая (в будущем) пересадка генов ради повышения физических и умственных способностей, теперь уже любого человека. Отношение к перспективам новой позитивной евгеники стало одной из трех основных тем обсуждения на генетической части представительного Симпозиума по социальным и этическим последствиям проекта "Геном человека" в Национальном институте здоровья США в июне 1991 г. Обсуждая планы позитивной евгеники, я напомнил о том, что механизмы включения генов у человека остаются загадкой, и указал на высокий иерархический статус адаптивных признаков: сдвиг по одному такому признаку влечет за собой изменение широкого спектра коррелированных признаков. (Четвертьвековой отбор пушных зверей на неагрессивное поведение в эксперименте Д.К.Беляева привел к существенному принципиально непрогнозируемому коррелированному эволюционному ответу.) Между тем вопрос о выявлении таких корреляций остается вне поля зрения генных инженеров – новых евгенистов.

Заключая, добавлю, что полномасштабную историю русской медицинской генетики начал готовить Иван Иванович Канаев, ученик Филипченко, но не завершил этот труд. Важный обзор с библиографией в 149 названий опубликовал Владимир Павлович Эфроимсон [44].

Примечания

1. Переиздание статей Меллера по социальным приложениям биологии: Man's future birthright: Essays on science and humanity by H. J. Muller. Ed. E.A.Carlson. Albany, 1973.

2. Muller H.J. Out of the night. A biologist's view of the future. Vanguard, New York, 1935 (репринт: Garland, N.Y.-L., 1984).

В советской России Меллер использовал любую возможность, чтобы заявить о своих взглядах. Например, его вступительная статья, предваряющая перевод книги: Дж.Б.С.Холден. Факторы эволюции. Биомедгиз, 1935 (из которой издательский редактор изъял почти всю заключительную главу из-за "спорных и подчас неверных суждений по общефилософским вопросам"), начиналась разъяснением сродства эволюции Дарвина и философии Маркса и Энгельса и заканчивалась указанием на философский материализм и евгенику: ":логически мыслящий человек, в особенности читатель в рабочем обществе, :найдет в современных фактах биологической эволюции прочнейшую основу материализма в естественных науках, а также богатый материал для будущей организации сознательного контроля человека не только над глубочайшими процессами в подвластных ему животных и растениях, но даже и над процессами его собственной биологической природы" (с. XXVII).

См. также статью "Lenin's doctrines in relation to genetics" в сб. Памяти В.И.Ленина Сборник статей к 10-летию со дня смерти. 1924-1934. (М.-Л., 1934, с. 565-579), которую Меллер посвятил философским ошибкам в развитии концепции гена и критике У.Бэтсона, К.Пирсона, У.Касла и особенно Т.Моргана за идеализм, грубый механицизм и консервативное направление мысли. Впоследствии в речи с характерным названием "Русская культурная инквизиция", произнесенной 15 ноября 1949 в Хантер Колледж, М+ллер назвал эту статью "печальной попыткой" и отрекся от былых стараний приложить "все хорошее, что он нашел в диалектике", к принципам генетики (см.: Carlson E.A. Genes, radiation, and society. The life and work of H.J.Muller. Ithaca, 1981, p. 225).

3. Это утверждение уместно обсуждать в качестве эмпирического обобщения относительно биологических и социальных систем (см. В.Чалидзе. Иерархический человек. Социобиологические очерки. Бенсон, 1989). Однако оно не обязательно автоматически переносится на любой аспект рассмотрения иерархий в жизни человека. Ср. представления В.В. Кандинского о принципиально ином предмете, иерархии духовных иерархий, в рассуждениях о "духовном треугольнике" (В.В. Кандинский. О духовном в искусстве. Нью-Йорк, 1967).

4. Babkoff V. Gauze (G.F.) Dictionnaire du Darwinisme et de l'Evolution. Dir. P. Tort. Paris, 1996, t. "A-E", p.1808-11.

5. Galton F. Inquiries into human faculty and its development. L., Macmillan, 1883, 387 pp. Ранние работы Гальтона по наследованию таланта, психических и физических свойств человека: Hereditary talent and character (Macmillan's Magasine, June, August 1865, p. 157-166; 318-327); Hereditary genius: an inquiry into its laws and consequences (L., Macmillan, 1869, 390 pp.; перевод: Фрэнсис Гальтон. Наследственность таланта. Ее законы и последствия. СПб., 1875, 313 с.).

6. MacKenzie D.A. Statistics in Britain, 1865-1930. Edinburgh, 1981. Русский перевод классической книги: Fisher R. The genetical theory of natural selection (Oxford, Clarendon, 1930) был запрещен к печати (и набор рассыпан) по той причине, что последние пять глав (VIII-XII) посвящены евгенике в широком смысле: человеку и обществу, социальному отбору и наследованию плодовитости у человека, роли классов в эволюции человека, героизму и паразитизму, упадку цивилизаций и правящих классов.

7. Бабков В.В. Н.К. Кольцов: борьба за автономию науки и поиски поддержки власти. ВИЕТ, 1989, № 3, с. 3-19.

8. Бабков В.В. Московская школа эволюционной генетики. М., 1989.

9. Schneider W. Puericulture and the style of eugenics in France. Actes XVII Intl. Congr. Hist. Sci., Berkeley, 1985, vol. 2.

10. Ludmerer K. Genetics and American society. Baltimore-London, 1972; Allen G. E. The misuse of biological hierarchies: the American eugenics movement, 1900-1940. History and Philosophy of the Life Sciences, 1983, vol. 5, _ 2, p. 105-128.

11. Канаев И.И. Фрэнсис Гальтон, 1822-1911. Л., 1972.

12. Robitscher J. Eugenic sterilisation. Springfield, 1973.

13. См. также статьи: Превосходство экономики над евгеникой. Усп. соврем. биол., 1933, т. 2, вып. 3, с. 3-11; Генетика против учения о "чистоте расы". Усп. соврем. биол., 1934, т. 3, вып. 5, с. 525-541; Евгеника на службе у национал-социалистов. Природа, 1934, т. 23, _ 1, с. 100-106.

14. Медведев Н.Н. Юрий Александрович Филипченко, 1882-1930. М., 1978.

15. Известия Бюро по евгенике, Петроград, № 1, 1922; № 2, 1924; № 3, 1925; Известия Бюро по генетике и евгенике, № 4, 1926; № 5, 1927; № 6, 1928; Известия по генетике, № 7, 1929; № 8, 1930.

16. Главная работа этого цикла: Филипченко Ю.А. Интеллигенция и таланты. Известия Бюро по евгенике, 1925, № 3, с. 83-101.

17. Например: Статистические результаты анкеты по наследственности среди ученых Петербурга. Там же, 1922, № 1, с. 8-21; Действительные члены бывшей Императорской, ныне Российской Академии наук за последние 80 лет (совместно с Т.К.Лепиным и Я.Я.Лусом). Там же, 1925, № 2, с. 3-82. А.П.Огурцов сопоставляет программу Филипченко с науковедческой программой А.Декандоля (Огурцов А.П. Забытые изыскания. Природа, 1976, № 2, с. 118-127).

18. Астауров Б.Л., Рокицкий П.Ф. Николай Константинович Кольцов, 1872-1940, М., 1975.

19. Русский Евгенический Журнал, Москва, тт. I, 1922/24 - VII, 1929/30.

20. Кольцов Н.К. Родословные наших выдвиженцев. Там же, 1926, т. 4, вып. 3-4, с. 103-143.

21. Бабков В.В. Н.К. Кольцов и его Институт в 1938-1939 гг. Онтогенез, 1992, № 4, с. 443-459.

22. Труды Кабинета наследственности и конституции человека при Медико-Биологическом Институте, вып. I (Медико-биологический журнал, 1929, вып. 5, 116 стр.); Труды Генетического отделения при Медико-Биологическом Институте, вып. II (Медико-биологический журнал, 1930, вып. 4-5, стр. 273-448); Труды Медико-Биологического Института, т. III, Биомедгиз, 1934, 284 стр.; Труды Медико-Генетического научно-исследовательского института им. Максима Горького, т. IV, Биомедгиз, 1936, 543 стр.

23. Конференция по медицинской генетике. Доклады и прения. М., 1934, 71 стр. См. также: Muller H.J. Human genetics in Russia. J. Heredity, 1935, vol. 26, p. 193-196.

24. Левит С. Г. Генетика и патология. В связи с современным кризисом медицины. Труды Кабинета, 1929, вып. I, с. 20-30 (по-немецки: Frankfurter Zeitschrift fьr Pathologie, 1930, Bd. 40, S. 552-570.)

25. Сталин ссылался при этом на свою десятилетней давности военную акцию (нелепую с позиций военной науки) – теперь он представлял ее не только геройством, но даже пророчеством. Когда 16 июня 1919 г. восставший форт Красная Горка был взят, Сталин послал Ленину телеграмму, текст которой демонстрирует предпочтение практических результатов научным истинам. "Морские специалисты уверяют, что взятие Красной Горки с моря опрокидывает науку. Мне остается лишь оплакивать так называемую науку. ...Считаю своим долгом заявить, что я и впредь буду действовать таким образом, несмотря на все мое благоговение перед наукой". Троцкий отметил, что "Ленина коробило от этого грубого вызова и хвастовства" (Trotsky L. Stalin. An appraisal of the man and his influence. New York, 1967, p. 307). Телеграмма была впервые опубликована 21 декабря 1929 г. в № "Правды", посвященном 50-летию Сталина.

26. Братья Тур. В пылу увлечения. Известия, 10 декабря 1936.

27. По ложному пути. Правда, 26 декабря 1936.

28. Юрий Николаевич Вавилов разыскал любопытный обмен письмами, о чем сообщил в "Вестнике РАН" (№ 6 за 1992 г.). Ч.Давенпорт, глава Евгенического бюро в Колд Спринг Харбор, прочтя сообщение "Нью-Йорк Таймс", обратился 17 декабря с письмом к госсекретарю США. "Левит и его Институт отобрали у США лидерство в области генетики человека", писал он. Вавилов повсеместно признан ведущим генетиком СССР и представляет неизмеримую ценность для мировой сельхознауки. "Ставить препоны работе такого человека, как Вавилов, было бы не только национальным самоубийством, но и пощечиной цивилизации". Давенпорт настаивал на официальном обращении к правительству СССР. Из канцелярии Госдепа ответили, что эти события не затрагивают национальных интересов США. Обращался ли Давенпорт к Литвинову или, быть может, Молотову, - в публикации не говорится. Тем временем, как мне известно (изустные сообщения 60-х и 70-х), Кольцов избежал ареста в начале 1937-го (и разгрома ИЭБ) в значительной мере благодаря участию его европейских друзей, дипломатов и биологов.

29. Ответ клеветникам из "Сайенс сервис" и "Нью-Йорк Таймс". Известия, 21 декабря 1936.

30. То есть, что Сталин принял решение. Официально Московский Конгресс по генетике был отменен в ноябре 1937 постановлением Совнаркома.

31. См. этот фрагмент речи Меллера, по архивной стенограмме: В.В.Бабков. Как ковалась победа над генетикой. Человек, 1998, № 6. Ср. у Д. Журавского о впечатлении Меллера об этом превращении текста: Joravsky D. The Lysenko affair. Cambridge, Harward, 1970, p. 117; n. 84, p. 386.

32. ВАСХНИЛ. Бюллетень IV сессии, № 8, М., 1936, с. 21.

33. Известия, 26 декабря 1936.

34. Известия, 28 декабря 1936. В январе 1937 г. Муралов проведет на Президиуме ВАСХНИЛ важную для Сталина резолюцию и вскоре навсегда исчезнет со сцены: ему припомнят брата, героя революции, бывшего одно время близким сотрудником Л.Д.Троцкого.

35. Carlson E.A. Genes, radiation, and society. The life and work of H. J. Muller. Ithaca, 1981, с. 233.

36. Н.Гращенков. Откровенная пропаганда идеализма. Медицинский работник. 25 августа 1948.

37. Первый после 1930-х годов журнал, посвященный изучению человека, "Человек", начал выходить в 1990 г., уже в другую эпоху. Он связан, однако, не с Академией медицинский наук, а с РАН и ее Институтом человека.

38. Беляев Д.К. О некоторых проблемах коррелятивной изменчивости и их значении для теории эволюции и селекции животных. Изв. СО АН, 1962, № 10, с. 111-124; Belyaev D.K. Destabilizing selection as a factor in domestication. J. Heredity, 1979, vol. 70, p. 301-308.

39. Саканян Е.С. (автор сценария и режиссер). Кто разбудит аксолотля? М., 1981.

40. Беляев Д.К. О некоторых факторах эволюции гоминид. Вопросы философии, 1981, № 8, с. 69-77.

41. Богатая библиография в сводке: Kevles D.J. In the name of eugenics. Genetics and the uses of human heredity. Berkeley – Los Angeles, 1985. Ценная хрестоматия: Die Traume der Genetik. Genetische Utopien von sozialem Fortschritt. Ludger WeЯ, Hrsg. GRENO, Nцrdlingen, 1989.

42. Our load of mutations. Amer. J. Human Genetics, June 1950, vol. 2, p. 111-176; The guidance of human evolution. Persp. Biol. Med., 1959, vol. 3, p. 1-43; Human evolution by voluntary choice of germ plasm. Science, 8 Sept. 1961, № 134, p. 643-649; Germinal choice. A new dimension in gene therapy. Proc. 2nd Intl. Congr. Human Genetics, Rom, 1963, vol. 3, 1968-1973 и др. См. также: Studies in genetics. The selected papers of H. J. Muller. Bloomington, 1962.

43. Некоторые отклики на предложение Меллера о банках спермы: Life, 13 June 1969; The Sunday Times, 4 Jule 1982; Man and his future. G. Wolstenholme, ed. Boston, 1963; Who shall live? K. Vaux, ed. Philadelphia, 1970; The new genetics and the future of man. M. Hamilton, ed. Grand Rapids, 1972 и др. См. также: Kevles D. In the name of eugenics. Ch.17: "A new eugenics".

44. Эфроимсон В. П. К истории изучения генетики человека в СССР. Генетика, 1967, № 10, с. 114-127.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://russcience.euro.ru/