Диспозитив

М.А. Можейко, А.А. Грицанов

Диспозитив (франц. dispositif – порядок, расположение как «диспозиция», а также устройство, механизм) – термин философской концепции Фуко, фиксирующий систему стратегических ориентиров целеполагания, имплицитно задаваемую характерным для того или иного социума комплексом «власти – знания», и выступающий матрицей конфигурирования культивируемых этим обществом практик. Д. имплицитно конституируется в качестве гештальтного инварианта типовых для соответствующей культуры стратегий осуществления политической и когнитивной практик и может быть выявлен при анализе фундирующего эту культуру комплекса «власти – знания».

Основой Д. выступает, по Фуко, «стратегический императив», сохраняющий внутри каждой конкретной культуры свою идентичность, несмотря на возможные «игры, перемены позиций, изменения функций», которые в процессе функционирования Д. могут иметь место. Статус Д. может быть представлен как принципиально амбивалентный, причем это касается как способа его существования, так и связанных с ним отношений детерминации. Во-первых, Д. конституируется в рамках комплекса «власти – знания», являясь не столько отдельным его компонентом – наряду со знанием и властью, – сколько основанием общности последних, делающим возможным их объединение в системное целое, а именно: Д. объективирует собой гештальтно-аксиологический изоморфизм принятых данной культурой стратегий власти и знания.

Во-вторых, система детерминационных связей, в которые погружен Д., также может быть рассмотрена с точки зрения его амбивалентности: с одной стороны, Д. воспроизводит в своем императиве сложившуюся в обществе конфигурацию осуществления власти, с другой – сам, в свою очередь, выступает глубинной матрицей конфигурирования властных отношений; аналогичными двусторонними отношениями детерминации Д. связан и с базовой стратегией типовых для данного социума когнитивных практик, которые «в связи с ним /Д. – М.М., А.Г./ возникают, но не в меньшей мере его и обусловливают» (Фуко). Иначе говоря, «вот это и есть Д.: стратегии силовых отношений, которые и поддерживают различные типы знаний /равно как и власти – М.М., А.Г./ и поддерживаются ими» (Фуко).

Власть, таким образом, не конституируется в качестве «центрированного, субстанциального феномена», но реализует себя именно посредством функционирования соответствующего Д., пронизывающего собой все уровни и формы отношений: «на самом деле власть – это... пучок – более или менее организованный, более или менее пирамидальный, более или менее согласованный – отношений», силовой характер которых отнюдь не предполагает «фокусировки... в определенное время и в определенном месте на конкретном субъекте власти» (Фуко). Аналогично и познавательные процессы (на уровне своих глубинных целеполаганий) обусловлены выраженным в Д. изоморфизмом конфигураций властных и когнитивных полей соответствующей культуры: «знание сплетено с властью... оно лишь тонкая маска, наброшенная на структуры господства» (Фуко). (Ср. с анализом социокультурных и, в частности, когнитивных аспектов феномена власти в «Диалектике Просвещения» Хоркхаймера и Адорно.)

Так, например, дедуктивизм как важнейшая характеристика античной культуры оценивается Фуко именно в контексте его двойственных отношений детерминации с соответствующим Д.: «Можно сказать, что в античности имеешь дело с волей к правилу, с волей к форме, с поиском строгости. Как эта воля организовалась? Является ли эта воля к строгости лишь выражением некоторого функционального запрета? Или, напротив, она сама была матрицей, из которой затем выводились некоторые общие формы запретов?». Именно в силу своей детерминированности со стороны Д. культивируемые в конкретном обществе практики (как в сфере политики и познания, так и в других сферах – не столь фундаментальных) реализуются в русле вполне определенного, хотя и не рефлексируемого мышлением повседневности, парадигмального контура. Не объективируясь в эксплицитно сформулированный кодекс регламентаций, Д., тем не менее, обнаруживает себя фактически во всех типичных для конкретного общества практиках, выступая в качестве фундаментального регулятора последних и не допуская их выхода за пределы заданной наличным комплексом «власти – знания» рамки.

Функционирование Д. в конкретных культурных сферах определяется такими его параметрами, как:

1) стратегическая природа;

2) векторная направленность действия;

3) силовой характер.

Д. реализуется в «определенного рода отношениях силы... рациональном и координированном вмешательстве в эти отношения силы, чтобы либо развернуть их в определенном направлении, либо блокировать их, либо стабилизировать» (Фуко). Специфика осуществления этого регулирования зависит от конкретной ситуации и может безгранично варьироваться с точки зрения механизма своей реализации. Сущность Д., однако, не может быть понята через эти его ситуативно плюральные воплощения и исчерпывающе сведена к ним – Д. конституирует себя за ними – как неочевидный инвариант их нормативно-ригористического потенциала, почерпнутого из комплекса «власти – знания» (см. Фуко.)

В целом, творческий метод Фуко правомерно сводим к движению от публичных дискурсов-знаний к скрытым, подлежащим реконструированию, дискурсам-практикам и от них обоих к таким социальным практикам, которые позволяют понять, как интересующее исследователя явление (например, сексуальность или безумие) конституируется, существует, трансформируется, вступает во взаимоотношения с другими явлениями. И, наоборот, этот метод реконструирует движение от соответствующих социальных практик к скрытым и публичным дискурсам: «что я пытаюсь ухватить под этим именем, – писал Ф., – так это, во-первых, некий ансамбль – радикально гетерогенный, – включающий в себя дискурсы, интуиции, архитектурные планировки, регламентирующие решения, законы, административные меры, научные высказывания, философские, но также моральные и филантропические положения, – стало быть: сказанное, точно так же, как и не-сказанное, – вот элементы диспозитива.

Собственно диспозитив – это сеть, которая может быть установлена между этими элементами. Во-вторых, что я хотел бы выделить в понятии диспозитива – это как раз природа связи между этими гетерогенными явлениями. Так, некий дискурс может представать то в качестве программы некой институции, то, напротив, в качестве элемента, позволяющего оправдать и прикрыть практику, которая сама по себе остается немой, или же, наконец, функционировать как переосмыление этой практики, давать ей доступ в новое поле рациональности. Под диспозитивом, в-третьих, я понимаю некоторого рода – скажем так – образование, важнейшей функцией которого в данный исторический момент оказывалось: ответить на некоторую неотложность. Диспозитив имеет, стало быть, преимущественно стратегическую функцию». Употребление Фуко терминов «дискурс» и «Д.» именно в таком значении и в рамках такого подхода позволило связать в единое целое эпистемологические планы осмысления мира (дискурсы-знания), анализ деятельностных и общественных контекстов и условий (дискурсы-властные отношения и дискурсы-практики), а также дескриптивное и компаративное описание текстов (дискурсы-правила).

Тем самым Фуко закладывает основания для иной, новаторской схемы организации социально-гуманитарных дисциплин. Следует отметить, что идея вертикальной трансляции в культурном пространстве доминантных гештально-аксиологических форм организации смысла может быть обнаружена далеко не только у Фуко и в этом отношении является универсальной для постмодернизма. Так, в исходных методологических основаниях шизоанализа заложена презумпция соподчинения «работы» всех «социальных машин», основанная на их тотально всеобщем подчинении единому стереотипу, продуцируемому особой – так называемой «абстрактной машиной» (см. Машины желания).

И хотя бытие последней фактически виртуально (оно проявляет себя лишь в изоморфном совпадении гештальтно-аксиологических параметров реализуемых всеми «социальными машинами» семантических стереотипов), тем не менее, эта «абстрактная машина», по оценке Делеза и Гваттари, реально «осуществляет связь языка с семантическими содержаниями и прагматикой высказывания, с коллективными механизмами речи, со всей микрополитикой социального поля» (так, например, Делез и Гваттари задаются вопросом, «в каком отношении соизмерима книга, будучи малым устройством – литературной машиной, с машиной войны, машиной любви, машиной ревовлюции и т.д., а также с абстрактной машиной, которая всех их порождает»). Иными словами, функционирование этой «абстрактной машины», собственно, и заключается в обеспечении функционирования Д.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://ariom.ru/