«Символический смысл лирических шедевров поэтов Серебряного века»
2009

Содержание
1. «Символ - окно в бесконечность»
2 Главное средство передать созерцаемые тайные смыслы - символ
2.1 «Мы – два грозой зажженные ствола, два пламени полуночного бора»
2.2 «Я хочу быть первым в мире, на земле и на воде»
2.3 «Мне видеть не дано, быть может…»
2.4 «Девичий стан, шелками схваченный, в туманном движется окне»
3. Понимание слова как тайны, многомысленного послания
4. Библиография

«Символ только тогда истинный символ, - считал теоретик символизма Вячеслав Иванов, - когда он неисчерпаем в своем значении». «Символ – окно в бесконечность», - вторил ему Ф. Сологуб.
«Серебряный век» - проявление духовного и художественного ренессанса, знаменующего взлет русской культуры конца XIX – XX веков. Величайшие достижения философской мысли, науки, всех видов художественного творчества, плеяда талантливейших поэтов, каждый из которых «воистину индивидуален», определяют значение этого феномена, как будто призванного предвосхитить колоссальный рывок России, ее прорыв к тому, о чем издавна мечтало человечество. Однако случилось обратное, и трагические уроки XX века заставляют нас не только открывать для себя поэтические индивидуальности, наслаждаться музыкой стиха и силой слова, но «в глубине строки» искать ответы на «проклятые» вопросы, которые всегда ставила русская литература независимо от того, делалось это впрямую, осознанно или прорывалось сквозь декларируемую автономию художественного творчества.
Ощущение рубежности, кризисности, катастрофичности своего времени, исчерпанности того «вектора жизни», которым до сих пор шла Россия, глухим колоколом звучит в стихах всех поэтов «серебряного века»:
…скорбь великая растет в душе у всех…
Надолго ль этот пир, надолго ль этот смех?
Каким путем, куда идешь ты, век железный?
Иль больше цели нет, и ты висишь над бездной? –
писал в конце прошлого века Д.С. Мережковский. А склонный к «мистическим прозрениям» А. Блок, размышляя об итогах первой русской революции, писал: «Революция совершалась не только в этом, но и в иных мирах, она была одним из проявлений … тех событий, свидетелями которых мы были в наших собственных душах. Как сорвалось что-то в нас, так сорвалось оно и в России»
Словосочетание «серебряный век» в последние десятилетия стало постоянным определением русской культуры конца XIX – начала XX в. возникнув по аналогии с понятием «золотой век», по традиции обозначающим «пушкинский период» русской литературы, «серебряный век» поначалу относился только к поэтическому творчеству рубежа веков. В какой-то момент, однако, он стал использоваться как обозначение всей художественной и, шире, всей духовной культуры начала XX в. в России. Именно такое, расширительное понимание термина закрепилось в историко-литературной и школьной практике. В таких понятийных границах он используется и в настоящее время.
- искусство – «постижение мира иными, не рассудочными путями», возможность; увидеть за внешними «мистически прозреваемую сущность»; поэзия – «тайнопись неизреченного», выражение «движений души» поэта.
- символ (греч. symbol on) – поэтический образ, выражающий суть какого – либо явления; в поэзии символизма передает индивидуальные, часто сиюминутные представления поэта.
Символизм – одно из модернистских литературных течений, существавшее в России в 1890-1900 гг. философия и эстетика русского символизма складывались под влиянием различных теорий – от взглядов Платона до современных символистам мировоззренческих систем В. Соловьева, Ф. Ницше, А. Бергсона. Традиционному познанию мира символисты противопоставили идею конструирования мира в процессе творчества. Творчество выше познания – это убеждение привело символистов к детальному обсуждению теоретических аспектов творчества. Поэтому творчеством в понимании символистов – подсознательно – интуитивное созерцание тайных смыслов, доступных лишь художнику – творцу. Рационально передать созерцаемые «тайны» невозможно; по словам В. Иванова, поэзия есть «тайнопись неизреченного». Ценность стихотворной речи в «недосказанности», «утаенности смысла». Главное средство передать созерцаемые тайные смыслы – символ. Неверное расхожее представление о символе заключается в том, что символ понимается как иносказание, когда говориться одно, а подразумевается другое.
В истории русской литературы Вячеслав Иванов остался, прежде всего, как теоретик символизма и в меньшей степени как поэт. Старинные речения, непривычный синтаксис, необходимость улавливать самые малоизвестные значения слова делают стихи Иванова очень сложными. Даже в стихах, которые кажутся совсем простыми, множество потаенных смыслов. Но мудрая простота, понятная любому в них тоже встречается.
Среди множества знаменитых стихотворений стихотворение с притягательным названием «Любовь» отличается своей грацией, последовательностью изложения мысли:
Мы – два грозой зажженные ствола,
Два пламени полуночного бора;
Мы – два в ночи летящих метеора,
Одной судьбы двужалая стрела!
<…>
Единых тайн двугласные уста,
Себе самим мы – Сфинкс единый оба.
Мы – две руки единого креста.
В стихотворении основной акцент делается на слове «мы», которое повторяется пять раз и символизирует слияние, нерасторжимый союз. Все стихотворение построено на одном композиционном приеме: вариация ассоциаций, способных передать силу и неразрывность этого союза. В последних строфах появляются религиозные, мифологические образы (крест, божественный гроб, Сфинкс).
Блестяще выдержана форма сонета (2 четверостишия и 2 трехстишия). Каждая строфа – законное целое. В первой утверждается тема стихотворения, вторая ее развивает. Первый терцет намечает развязку, второй ее завершает, причем самой сильной по мысли и образности является последняя строка. Стихотворение написано пятистопным ямбом, часто употребляющимся в сонетной форме.
Таким образом, стихотворение Вячеслава Иванова отличается пышностью, красочностью, витиеватостью поэтического стиля, некоторой тяжеловесностью и медлительностью. Оно поражает скорее виртуозным владением техникой, чем силой чувства, изначально присущего поэтическому творчеству.
Константин Бальмонт – один из самых политически активных символистов: в 1901году за антиправительственное стихотворение «Маленький султан» лишен права проживания в столицах; в период первой русской революции он пишет ряд обличительных стихотворений. Политические стихи поэта собраны в книге «Песни мстителя». Лирическое «я» Бальмонта отличает романтика творческих исканий. Выходец из провинциальной дворянской среды, он испытывает неприязнь ко всему обыкновенному, прозаичному, повседневному. В поэзии Бальмонта ярко проявляется претензия личности на высшее место в иерархии ценностей. Лирическое «я» уравнивается в правах с мирозданием. Вот почему лирический герой стремится слиться с «безбрежным океаном», громадой гор, космосом в целом. Всеохватность, космизм масштабов, жажда всего коснуться, все испытать – постоянные предметы его поэтического мышления. Лирический герой в поэзии К. Бальмонта, как мы можем убедиться, прочитав стихотворение «Как испанец» из сборника «Горящие здания», не устает любоваться своей «многогранностью», он стремится приобщиться к культурам всех времен и народов, принести хвалы всем богам, пройти все дороги и переплыть все моря:
…Я хочу быть первым в мире, на земле и на воде,
Я хочу цветов багряных, мною созданных везде.
<…>
Меди, золота, бальзама, бриллиантов и рубинов,
Крови, брызнувшей из груди побежденных властелинов,
Ярких зарослей коралла, протянувшихся к лучу,
Мной отысканных пределов жарким сердцем я хочу…
Бальмонт жаждал «изысканность русской медлительной речи». Он научился «превращать тоску в напев» и находить игру созвучий в природе, он из всех поэтов-символистов отличается особой напевностью и особой звучностью стиха. Черты символизма, по мнению Бальмонта - культ мгновения, внезапно возникшего и безвозвратно промелькнувшего, туманность намеков, прихотливость чувства…
Определяя символистскую поэзию, Бальмонт писал: «Это поэзия, в которой органически …сливаются два содержания: скрытая отвлеченность и очевидная красота…». Стихотворение «Я мечтою ловил уходящие тени…» было написано в 1894 году и входило в сборник.
…И какие-то звуки вокруг раздавались,
Вдруг меня раздавались от Небес и Земли.
Пространство расширяется до пределов Вселенной. Если раньше движение было вертикальным, то теперь оно распространяется и по горизонтали. Герой приобретает новое зрение, новый слух. В мире мечты, фантазии, грезы он видит и слышит то, что не может увидеть и услышать в реальном мире. Так герой приближается к истине. Чем выше становится герой, тем яснее становятся картины. Безмерное пространство заполняется звуками. Можно предположить, что в этой строфе звучит тема назначения поэта и поэзии, поэтому вспоминаются строчки из известного стихотворения А.С. Пушкина «Пророк»:
Восстань, пророк, и виждь, и внемли…
Божественная сила позволяет поэту воспринимать, понимать и объяснять людям то, что доступно лишь ему.
…Для меня же блистало дневное светило,
Огневое светило догорало вдали.
Солнцу как животворящему началу всего сущего Бальмонт уделял в своем творчестве особое внимание. Огонь также занимает особое место в его поэзии, он близок к солнцу, свету. По Бальмонту, огонь – многозначный образ. Поэт называл его то очистительным, то роковым, то блестящим, то живым, то вечно меняющимся. Бальмонт сближает миссию поэта и миссию огня («Я буду все светить, сжигая и горя») и называет поэта «сыном солнца».
Огневое светило – символ огня, а огонь – это разрушение, уничтожение всего живого (т.е. огонь – разрушительное начало). Дневное светило – то, что ждет героя наверху, он к нему стремится и оставляет огневое светило внизу, вдали, окончательно отрываясь от реальности. Таким образом, я считаю, что разные светила.
Я считаю, что дневное светило – это поэзия, творчество. Герой видит смысл жизни в творчестве, в поэзии.
В стихотворении Бальмонта мечта противопоставляется реальности. «Небеса» звучат как символ мечты, а «Земля» - символ реальности.
Реальный мир несовершенен. Лирический герой стремится познать истину, идет по ступеням в мир мечты, мир света и красоты Горы в стихотворении, как мне кажется, символизируют конец пути, по которому идет герой. Выси гор – конечная цель. Мир реальности уже позади, он покрыт мраком. Мир мечты зовет героя, встречает его ярким светом.
В четвертой строфе мы видим, что герой достиг цели, познал неизвестное, но он вновь стремится вверх, в поисках своей мечты лучшей жизни.
Мир мечты можно сопоставить с жизнью после смерти, это жизнь на небесах, где радостно и светло. Может быть, там герой ищет лучшей жизни, ведь реальность – мрак, который никогда не озарится светом. Герой бежит от реальности и, уходя в мир мечты, старается познать человеческую жизнь.
Как определить несколькими словами личность В. Брюсова, обозначить его место в символистском движении? Лидер, потому что Брюсов сумел стать авторитетнейшей фигурой нового течения. «Маг», «демон» - потому что именно такую литературную маску присвоил себе этот поэт в кругу символистов.
Величав и торжественен строй его поэзии. У Брюсова как будто трубный голос, медное звучание. Недаром его называли поэтом «бронзы и мрамора».
Выступив в литературе в конце прошлого века, Брюсов быстро занял достойное место среди поэтов-символистов. Более того, он стал теоретиком и лидером. Однако, в отличие от собратьев по цеху, чей взгляд на поэзию и поэта носил мистический оттенок, поэтическое мышление Брюсова в основе своей носило конкретный, реалистический характер. Все это вместе с рационализмом и даже некоторым холодом составляет неповторимый стиль его поэзии. Отстраненный, отягощенный псевдонаучными выкладками и гипотезами. Иногда в настоящее время это выглядит наивным и забавным, иногда убеждает и потрясает своей глубиной.
Брюсов создал собственный стиль – звучный, чеканный, живописный. Для него характерно разнообразие форм, их неустанный поиск, стремление обнять в своем творчестве все времена и страны. Основной тематический материал поэзии Бальмонта – стихии ветра, моря, солнца. Важнейшие темы брюсовской лирики – жизнь города и историко-мифологические мотивы.
Лирический герой Бальмонта обретает себя в игре стихий, его настроения непостоянны и переменчивы. Пафос важнейших сборников Брюсова – пафос гордого уединения, выявления и закрепления устойчивых, твердых качеств личности, монолитности сильного характера.
Сила характера, умение подчинять жизнь поставленным задачам, способность к повседневной тщательной работе – эти качества были стержневыми компонентами личности В. Брюсова.
Эстетические взгляды Брюсова определенно сложились уже в 90-е годы. Их существо – понимание символизма как чисто литературного явления, позиция полной автономности искусства, его независимости от общественной жизни, религии, морали.
В стихотворении «К счастливым» Брюсов ищет путь к решению проблемы личности в ее связи с другими людьми как некоторого звена истории всего человеческого рода. Поэт находит путь к решению этой проблемы, путь, закрытый для индивидуализма. В 1904 году, когда было написано стихотворение Брюсова «К счастливым», это было открытие, открытие и человеческое, и поэтическое:
Но что ж! пусть так! Клони меня, Судьба!
Дышать грядущим гордая услада!
И есть иль нет дороги сквозь гроба,
Я был! я есть! мне вечности не надо!
И в стихотворении «К счастливым», сфокусировавшем мотивы, постоянно присутствующие в его поэзии. Брюсов делает этот шаг: он уже не только был и есть, но дышит грядущим, его жизнь, его труд ложатся «перегноем» в основание счастливого мира:
Чтоб не был мир ни твой, ни мой – ничей,
Но общий дар идущих поколений.
Чтобы осознать и выразить все это, требовалось немалое мужество и величие мысли.
Стихотворение насыщено патетическими интонациями; анафорический повтор союзов, восклицания, градация придают стихотворению яркий ораторский характер и высокий эмоциональный накал.
Александр Блок через систему символов пытается сочетать материальное духовное воплощение в образе «Прекрасной Дамы». С одной стороны это вполне реальная женщина – Любовь Дмитриевна Менделеева, с другой стороны, перед нами - небесный мистический образ. Таким образом история земной в полнее реальной любви перерастает в романтико-символический миф, в этом лирическом цикле есть реальный лирический герой в образе поэта и образ Прекрасной Дамы небесного существа. Они противостоят друг другу, стремятся к единению, встрече, что ознаменует преображению мира и полную гармонию.
Предчувствую Тебя. Года проходят мимо –
Все в облике одном предчувствую Тебя.
Весь горизонт в огне – и ясен нестерпимо,
И молча жду, - тоскуя и любя.
Весь горизонт в огне, и близко проявленье,
Но страшно мне: изменишь облик Ты…
Цикл «Стихи о Прекрасной Даме», с одной стороны, может восприниматься как пейзажная лирика – здесь зори, закаты, туманы, сумерки…
Но эти природные явления по своей эстетической природе (они прекрасны) и по своему воздействию на человека (они волнуют его) являются знаками воплощения Прекрасной Дамы, грядущей гармонии, Ее прихода. Так проявляется символизм художественного мышления Блока. Вообще мотив Встречи – главный в сборнике. Ожидание встречи, опасения и подозрения, с нею связанные, наконец, Встреча, в чем–то оказавшаяся не той – вот сюжет этого сборника. Параллелизм природного (а также религиозного, бытового и др.) события и ожидания Прекрасной Дамы – основной художественный прием сборника. В данном случае «весь горизонт в огне» - это закат (или восход), он отделяет один день (до Встречи) от другого - дня Встречи. Перифраз «весь горизонт в огне» являет торжественную картину горящего горизонта и доносит «нестерпимую» ясность, что Встреча состоится. Огонь как могучая очистительная сила, как одна из первооснов природы является символом Ее прихода. В Божественном сиянии часто являются Бог и Богоматерь.
Стихотворение «Незнакомка» вошло в поэтический цикл «Город».
…И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?)
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.
И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна,
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.
И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.
И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль…
24 апреля 1906 Озерки
В поэтическом контексте образы материального мира, воссозданные зримо, ярко, при всей их конкретности приобретают символический подтекст. Изображение служит лишь мостиком в скрытый символический план. Повествование о ресторанной встрече превращается в рассказ о человеке, угнетенном пошлостью окружающего, о его стремлении освободиться от нее, о порывах души к прекрасному.
Какими средствами достигается многомерность образа?
Первые шесть строф подчеркнуто гротескно изображают социально – бытовой фон: «испытанные остряки» в котелках, пьяные крики, «женский визг», «пыль переулков», «пьяницы с глазами кроликов», «сонные лакеи».
Деталей немного, но они выразительные. Они дают представление не только о действительности, но и служат средством лирического самораскрытия – показывают ненависть героя к этому миру.
Детали быта сопрягаются с деталями пейзажа, искажая их – «бессмысленно кривится диск» луны, над озером «женский визг», даже пьянящий воздух весны превращается в стихотворение в «весенний и тлетворный дух» - темное начало, которое туманит сознание человека и правит его жизнью. Перечисление планов быта и природы рождает впечатление разлада, дисгармония бытия.
Подчеркнуто прозаическому бытовому плану первых шести строф противостоит, сталкиваясь с ним, романтический. Это столкновение уже подготовлено тем противоречивым сопряжением обыденного словаря и музыкального звучания, которое характерно для первой части.
Рифма в стихотворении становится одним из случаев закона звуковых соответствий. Подобнозвучачие пронизывает всю стихотворную ткань. Появляется Незнакомка, и контрастом к торжествующей пошлости звучит музыка сплошного ассонанса:
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.
И веют древними поверьями
Ее упругие шелка…
Обыденная жизнь приобретает загадочные очертания, в сознании героя происходит преображение действительности.
И вновь пред нами: синее – звездное, высокое, «из космических деталей»:
И очи синие бездонные
Цветут на дальнем берегу.
Духи и туманы, бездонные синие очи, дальний берег, на котором они «цветут» - все это образы, символизирующие приход Любви и Красоты так же, как «женский визг», «крендель булочный», «переулочная» пыль, «скука загородных дач», котелки остряков символизировали пошлость «страшного мира», его принужденную будничность.
Какой смысл скрыт в концовке и что являет собой Незнакомка? Возможны разные суждения о ней: Незнакомка – новый вариант образа Прекрасной Дамы; она – обычная ресторанная посетительница («дама из ресторана»), она – видение, которое пригрезилось поэту – романтику.
Ни одной из этих мнений не исчерпывает образа… Незнакомка таинственна.
Она - реальная женщина (в шляпе с перьями, кольцах, шелках), но в ней есть отблеск тайны, принадлежности к «очарованной дали», воздушность («дыша духами и туманами»), т.е. нечто, связывающее ее с Прекрасной Дамой, хотя ее мнение прозрачное. Обратим внимание на эпитет «очи синие» - цвет, символизирующий у Блока причастность к высокому, возвышенному. Поэтому с ее приходом человек забывает о грубом мире и ему открывается «берег очарованный», мир красоты, «сокровище» собственной души. Однако не исчезает и пошлый мир. Раздвоенность сознания, двоемирие, в котором оказывается герой, делает стихотворение трагичным. «За грустными и горькими словами Блока, завершающими «Незнакомку», - пишет А. Микешин, - ясно чувствуется трагическая подоснова, большая человеческая боль, крик о спасении».
Та «высокость» чувства и ожидания, каким жил блоковский герой стихов о Прекрасной Даме, утрачена, цельность исчезла, мечта не выдерживает столкновения с пошлостью и прозой. Чтобы не погибнуть и обрести внутреннюю свободу, человеку необходимо найти высокие истины и подлинные ценности в самой действительности. Открытие их и станет содержанием дальнейшей эволюции пути поэта, где его ждут страдания, но и взлеты, вершины счастья и провалы в бездну.
«Ещё бледные зори на небе…»
Несбыточное грезится опять.
А.Фет
Ещё бледные зори на небе,
Далеко запевает петух.
На полях в созревающем хлебе
Червячок засветил и потух.
Потемнели ольховые ветки,
За рекой огонек замигал.
Сквозь туман чародейный и редкий
Невидимкой табун проскакал.
Я печальными еду полями,
Повторяю печальный напев.
Невозможные сны за плечами
Исчезают, душой овладев.
Я шепчу и слагаю созвучья –
Небывалое в думах моих.
И качаются серые сучья,
Словно руки и лица у них.
17 ноября 1902
Если обратить внимание на эпиграф: «Несбыточное грезится опять». Под несбыточным понимается какая-то мечта, чудо, нечто фантастическое. Глагол «грезится» можно заменить синонимом чудится, воображается, представляется. Прочитав стихотворение можно увидеть, что картина вполне обычна – описание природы. Но при этом не нужно забывать, что Блок – поэт-символист, поэтому описание природы у него насыщено символами. Тест можно разделить на две части, в первой части происходит описание природы, а во второй описание душевного состояния лирического героя.
«Ещё бледные зори на небе…»
Утро еще только начинается, заря лишь занимается. О наступлении утра возвестил и петух. Это время на границе ночи и утра. В ночи червячок засветил, чуть рассвело – потух. Только в темноте можно увидеть светлячка. «Засветил» - автор намерено использует невозвратный глагол; светляк словно фонарщик, который зажигает и гасит огни.
Во второй строфе словно становится темнее: ветки потемнели, за рекой замигал огонек. Так и видится в темном далеком окне забрезживший неяркий свет…
В третьей строфе появляется лирический герой и возникает мотив дороги, часто присутствующий в стихах Блока. Можно догадываться о его состоянии, пейзаж навевает грусть, недаром эпитет «печальный» употребляется дважды: печальные поля и напев. К грусти подмешивается и чувство тревоги. Что-то беспокоит лирического героя («невозможные сны за плечами»). Может, он задремал, и во сне ему привиделось нечто странное, страшное. Мысли героя целиком поглощены этими снами, если он говорит, что они овладели его душой.
В последней строфе речь идет о писательском ремесле: «Я шепчу и слагаю созвучья», то есть стихи. Автор говорит: «Небывалое в думах моих». Скорее всего, в мыслях поэта зреют новые символы, потому что сравнение «словно руки и лица» заставляет нас увидеть не просто темные ветви деревьев по обочине дороги, а руки, человеческие лица, такие разные и необыкновенные. Возможно, поэт говорит о грандиозных, высоких замыслах, которые зреют в думах и воплощаются в созвучьях… Не все так просто в стихотворении, как кажется на первый взгляд. Стихотворение не только и не столько о природе, оно о «муках творчества». Творчество в понимании символистов – подсознательно-интуитивное созерцание тайных смыслов, доступных лишь художнику-творцу. Ценность стихотворной речи – в «недосказанности», утаенности «смысла», так считали символисты.
Символисты 900-х годов, преодолев крайности индивидуализма и субъективизма «старших» символистов, по-новому поставили вопрос об общественной роли художника, начали движение к созданию таких форм искусства, коллективное переживание которых могло бы вновь объединить людей. Идея «соборного искусства» с самого начала выглядела утопичной, но символисты и не рассчитывали на быструю практическую реализацию этой мечты. Важнее всего было вновь обрести позитивную перспективу, возродить веру в высокое предназначение искусства.
Мировоззренческие выводы из эстетики символизма 900-х годов заключались в проповеди человеческого единения, которое может быть достигнуто не в сфере социальной борьбы, только разобщающей людей, а в сфере творчества. При внешних проявлениях формализма и элитарности символизм в реальной практике сумел наполнить содержательностью работу с формой и, главное, сделать искусство более личностным, персоналистичным. Символизм существенно обновил философско-эстетическую парадигму русского искусства, наметил круг наиболее актуальной для XX в. художественной проблематики, внес бесценный вклад в обновление художественного зрения.

Библиография

1.                Карсалова Е.В. «Серебряный век». - М.: Новая школа, 1996. – 296с.
2.                Леденев А.В. «Поэзия серебряного века». – М.: Дрофа, 1997. -356с.
3.                Педчак Е.П. Серия «Единый госэкзамен». – Р- н/Д: Феникс, 2002. -458.
4.                Русская литература XX века. 11 кл. Учеб. для общеобразоват. Учреждений. В 2ч. Ч.1 /Л.А. Смирнова, О.Н. Михайлов, А.М. Турков и др.; сост. Е.П. Пронина; Под ред. В.П. Журавлева. – М.: Просвещение, 1999. -336с.
5.                Шапошникова В.В. «И все души моей излучины…». –М.: Московский лицей, 2001.- 289с.