Реферат Да не оскудеет рука дающего...
Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2015-10-28Поможем написать учебную работу
Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
от 25%
Подписываем
договор
ГЛАВА ВТОРАЯ
Состояние благотворительности в губерниях Центрального Черноземья и формы социальной помощи населению.
§
1. Типология и характер благотворительных обществ и учреждений.
Обратимся к истории создании и возникновения благотворительных обществ в губерниях Центрального Черноземья, имевших различные названия и численность, свой устав, право приобретать недвижимость, ценные бумаги, счет в банке и др. Регулярно общества составляли отчеты о деятельности и высылали их в Канцелярию того Ведомства, в подчинении которого находилось общество. Однако за всей благотворительной деятельностью общества был учрежден строгий полицейский надзор.
Так, к 1896 г. в Курской губернии было 14 благотворительных обществ, деятельность которых выражалась преимущественно в выдаче нуждающимся денежных пособий и призрении бедных, неимущих[1]. 4 общества существовали в Курске, при чем два из них основаны в 60-е годы (1868 г.). Одно содержало богадельню для престарелых дворянок (14 человек) (капиталы его составляли 17.200 руб., разные поступления - 600 руб. и членские взносы - 500 руб.). Другое “Взаимно-вспомогательное общество приказчиков”, находившееся, как и первое в ведении Министерства внутренних дел, обладало капиталом на сумму 11.300 руб., членские взносы составляли 600 руб. в год. В 1871 г. было создано благотворительное общество в г. Фатеже для оказания помощи беднейшим жителям города. Оно имело бесплатную столовую, которая ежегодно отпускало 4.000 бесплатных обедов. Общество призревало 29 детей, 136 взрослых (из них 125 приходящих). Капиталы его составляли 6300 руб., членские взносы - 175 руб., другие поступления - 1092 руб. в год. Что же касается остальных благотворительных обществ Курской губернии, то они были созданы в основном в первой половине 80-х годов. Это “Общество вспомоществования учащимся и доставлении им средств к высшему образованию” (1884 г., г. Курск), “Общество вспомоществования нуждающимся воспитанникам Александровской гимназии и воспитанникам прогимназий“ (1884 г., г. Корочь), “Общество вспомоществования учащимся” (1883 г., г. Рыльск). Каждое из этих обществ оказывало благотворительную помощь детям в области образования. Соответственно ее получали 106 детей в Курске, 43 ребенка в Короче и 73 - в Рыльске. В г. Путивле “Общество вспомоществования учащимся” выдавало пособия 50 лицам. Все эти общества находились в ведении Министерства Внутренних дел. Общества попечения о бедных в начале 80-х годов были созданы и в других уездных городах Курской губернии - в Новом Осколе (1883 г.), где призревалось 30 детей и 53 взрослых; в Короче (1883 г.) - призревалось 76 человек взрослых, в Щиграх (1884 г.), где в течение года было выдано пособие 30 нуждающимся. Некоторые благотворительные общества создавались земством. Так, например, в г. Льгове существовало “Благотворительное общество Льговского земства”, которое оказывало помощь 25 взрослым и 40 детям. Общество имело капитал в сумме 4.500 руб., получало членские взносы (546 руб.), денежные суммы из других источников (3880 руб.) и ежегодное пособие от Льговского земства в размере 500 руб. Уездное земство и городская Дума оказывали помощь “Благотворительному обществу для помощи нуждающимся”, созданному в 1880 г. в г. Судже (в размере 375 руб.). Оно содержало богадельню с детским приютом, где призревалось 10 детей и 18 взрослых.
Разнообразные функции выполняло “Общество пособия бедным”, созданное в 1881 г. в Старом Осколе. Здесь имелись бесплатная столовая, убежище для бедных, выдавались пособия 855 лицам. Обществу принадлежал капитал (5500 руб.), оно получало членские взносы (241 руб.) и дополнительные средства из разных источников (1244 руб.). Как видим, значительная часть благотворительных обществ Курской губернии, кроме Льговского и Суджанского, находились в ведении Министерства Внутренних дел. И лишь одно благотворительное общество “Дамский благотворительный кружок при Лютеранской церкви”, созданное в 1891 г. в г. Курске, находилось в ведении настоятеля этой церкви и существовало на незначительные членские взносы (200 руб.).
Всего же благотворительной помощью указанных обществ пользовалось 644 человека, в том числе 330 детей (10 живущих и 320 приходящих) и 314 взрослых (10 живущих и 296 приходящих). Кроме того, были выданы денежные пособия 1001 лицам. Общества содержали на свои средства также такие благотворительные заведения: 3 богадельни и 2 дешевые столовые. Денежные средства их составляли из капиталов - 68.204 руб., членских взносов - 4.255 руб., разных поступлений и пожертвований - 10.792 руб., пособий - 1.025 руб. Недвижимой собственности при двух обществах имелось на 1200 руб.[2]
Таким образом, существовавшие в Курской губернии в первой половине 90-х годов благотворительные общества, как правило, не располагали значительными финансовыми возможностями. Наиболее высокий размер капиталов был в благотворительном обществе, предназначенном для призрения престарелых дворянок (17.200 руб.) и в Обществе, оказывавшем помощь учащимся “в доставлении им средств к высшему образованию” (17.150 руб.), естественно для детей и из привилегированных сословий. При этом все благотворительные общества в зависимости от конкретных задач, которые они ставили перед собой, выполняли определенные функции - организация бесплатных и дешевых столовых, приют детей и взрослых, выдача денежных пособий, оказание материальной помощи в получении образования и т.п.
В Воронежской губернии благотворительных обществ насчитывалось к 1896 г. 11, причем более половины их были расположены в самом Воронеже. Обращает на себя внимание, что деятельность их в основном была связана с системой образования, оказанием помощи учащимся, учебным заведениям. Благотворительные общества оплачивали квартиры для бедных воспитанников гимназий и прогимназий, выдавали им денежные пособия, осуществляли плату за учение и др. Так, наиболее крупным благотворительным обществом, занимающимся этими вопросами, был “Попечительный о бедных комитет”, имевший в непосредственном заведовании квартиры для бедных учащихся гимназий, прогимназий и реальных училищ. Находясь в ведении Императорского Человеколюбивого Общества, оно располагало возможностью выдавать денежные пособия нуждающимся (700 лицам за год было выдано пособий на сумму 2.100 руб.). Указанный комитет имел женское благотворительное отделение, содержавшее на свои средства мастерскую, женскую богадельню, дом дешевых квартир. Оно также выдавало пособия нуждающимся. Создание этих благотворительных обществ, было связано с проводимыми в 70-е годы реформами, в частности с реформой в области просвещения и образования, что требовало дополнительных финансовых расходов, часть которых брало на себя Императорское Человеколюбивое общество. В 1879 г. в Воронеже было создано еще одно благотворительное общество, находившееся в ведении Министерства Внутренних Дел и также имевшее цель оказывать помощь учащимся - уплачивать за их обучение, содержать склад учебных пособий.
“Общество вспомоществования учащимся мужской гимназии” было создано в 1880 г. в г. Острогожске. Благотворительную помощь получали в нем 18 детей. Здесь же существовало Общество вспомоществования учащимся в уездном училище, оказывавшее помощь 27 детям. Оба эти общества находились в ведении МВД.
В Воронеже было создано медицинское общество, специально занимавшееся вопросами оказания лечебной медицинской помощи бедному населению города. Оно же выдавало медицинские пособия нуждающимся. Как видим, у благотворительных обществ появляются новые задачи и цели, связанные с развитием образования и медицины в стране.
Обращает на себя внимание, что благотворительные общества, созданные в начале 90-х годов брали на себя решение довольно широкого круга вопросов. Так, например, созданное в 1891 г. в г. Землянске “Общество вспомоществования бедным”, находившееся в ведении МВД, оказывало помощь нуждавшимся хлебом, деньгами, лечением больных, ремонтом жилищ и проч. Здесь получали разнообразную помощь около 400 человек.
Общества вспомоществования бедным жителям существовали в Острогожске, Павловске. Причем в Павловске оно оказывало помощь и жителям прилегавши местностей. В основном, ее получали приходящие бедняки, хотя в Павловске была и богадельня, где призревалось 8 взрослых, имелся небольшой дом со службами (стоимостью 900 руб.).
Особо можно выделить общества (Воронеж), оказывавшие помощь приказчикам и их семьям (1870 г.) и “Приходское человеколюбивое общество при Римско-Католической церкви” (1895 г.), оказывавшее помощь нуждающимся прихожанам. Эти общества были рассчитаны на особые категории населения. Однако и они находились в ведении МВД[3], что соответствовало имевшемуся законодательству.
Наименьшее количество благотворительных обществ к середине 90-х годов существовало в Тамбовской губернии. Их насчитывалось к 1896 г. всего 7, деятельность которых преимущественно выражалась в оказании материальной помощи бедным и в призрении неспособных к труду, больных людей[4].
Самое крупное благотворительное общество с капиталом 60.650 руб. находилось в губернском центре - Тамбове. Тамбовский благотворительный комитет владел также несколькими домами (6) стоимостью 100.000 руб., двумя участками земли стоимостью около 14.000 руб. Наличие этих материальных средств позволяло комитету содержать городскую богадельню, приют для мальчиков, приют для девочек, образцовую ремесленную мастерскую и странноприимный дом. Кроме того, комитет ежегодно выдавал пособия тысяче нуждающихся, в частности выдавались пособия бедным невестам (32).
Благотворительные общества были созданы и в некоторых уездных городах - Липецке, Лебедяни, Моршанске, Козлове. В Козлове существовало даже два благотворительных общества - “Крестовоздвиженское братство при кладбищенской церкви для вспомоществования бедным”, содержавшее богадельню, в которой призревалось 22 старухи. Оно находилось в ведении Епархиального начальства. Вместе с тем, городские власти также оказывали ему поддержку, ежегодно выплачивали пособие - 200 руб. В ведении Императорского Человеколюбивого общества находилось Козловское попечительное общество о бедных, которое осуществляло заботу о 47 девочках, проживавших в приюте. Козловское уездное земство и городские власти на равных началах выделяли на их призрение 600 руб. (пособие). В ведении города находилось благотворительное общество для вспомоществования бедным в г. Моршанске, созданное еще в 1868 г. Оно оказывало помощь в виде выдачи пособий 300 лицам. Город оказывал помощь также благотворительному обществу в г. Лебедяни, состоявшем в ведении Министерства Внутренних Дел. Общество опекало 94 девочки и 110 взрослых, обращавшихся за материальной помощью. Как видим, некоторые благотворительные общества находились в ведении Министерства внутренних дел, преимущественно созданные в нач. 80-х годов, отдельные подчинялись городским органам управления и земству (Они были созданы в 60-е годы в период реформ). Существовало и одно общество под эгидой Императорского Человеколюбивого Общества. Под покровительством принцессы Ольденбургской функционировало Дамское попечительство о бедных в г. Липецке, имевшее богадельню, где призревалось около 30 женщин. Денежное обеспечение ее было лучше, чем других богаделен. Капитал составлял 1.670 руб., что было обусловлено ее сословным характером.
Всего же благотворительные общества Тамбовской губернии оказали помощь 1640 людям, включая 141 ребенка. Средства этих обществ состояли из капиталов - 72.000 руб., членских взносов - 1.906 руб., разных поступлений и пожертвований - 7.983 руб., пособий на сумму 2.300 руб. Удельный вес пособий, выделяемых, как правило, земством и городом, составлял небольшой объем от всех получаемых средств.
Итак, в губерниях Центрального Черноземья в конце XIX шел интенсивный процесс создания благотворительных обществ. На 1896 г. их насчитывалось 32[5]. Из них в губернских Центрах - Воронеже, Курске и Тамбове находилось 11 (соответственно 6, 4, 1), остальные 21 в уездах. Благотворительные общества оказали помощь 1494 людям, из них детям в Воронежской губернии - 56, в Курской - 330, в Тамбовской - 141 (всего 527). Благотворительные общества занимались также призрением взрослых. (В Воронежской губернии - 554, в Курской - 314, Тамбовской - 199).
Как видим, наибольшее количество детей благотворительные общества в ЦЧО призревали в Курской губернии, взрослых - в Воронежской. Сопоставляя эти данные с общероссийскими, можно констатировать, что Воронежская губерния находилась в ряду таких губерний, как Симбирская (10 благотворительных обществ), Пермская (10), Олонецкая (10), Вятская (11), Костромская (11). В этом же ряду находился Петербург (10), Москва (12)[6].
Курская губерния относилась к губерниям с более высоким уровнем развития благотворительных обществ: Херсонская (14 благотворительных обществ), Минская (15), Ярославская (16), Нижегородская (16), Черниговская (16)[7] . Наибольшее количество благотворительных обществ было сосредоточено в Харьковской (27), Киевской (28), Одесской (43), Курляндской (47), Лифляндской (54)[8].
Тамбовская губерния относилась к губерниям с более низким уровнем развития благотворительных обществ (от 3 до 7 благотворительных обществ).
Большая часть благотворительных обществ - 27 - находилось в ведении Министерства внутренних дел, 2 - в ведении города, 3 - в ведении Императорского Человеколюбивого общества и 2 - в ведении церкви[9]. Лишь одно благотворительное общество в Курской губернии (г. Льгов), находившееся в ведении МВД, было создано земством.
Многие общества оказывали благотворительную помощь учащимся в сфере образования (это характерно для Воронежской губернии). Большинство же обществ оказывали помощь бедным жителям городов, организовывая бесплатные столовые, приюты, богадельни, выдачу пособий и т.п. Значительная часть благотворительных обществ была создана в 80-90-е годы XIX в., что соответствует общероссийской тенденции интенсивного развития благотворительности в указанный период.
В губерниях Центрального Черноземья помимо благотворительных обществ функционировала широкая сеть благотворительных учреждений. Так, в Курской губернии их было 40, считая в том числе и учреждения, содержавшиеся на средства благотворительных обществ. Учреждения эти распределялись следующим образом - 33 учреждения преимущественно для взрослых, 6 - для детей-учащихся и 1 - для оказания медицинской помощи. В учреждения для взрослых призревалось 760 человек, в том числе 32 ребенка (23 живущих в них и 9 приходящих) и 728 взрослых (649 живущих и 81 приходящий)[10].
По роду учреждений преобладали в основном богадельни. Их насчитывалось 30. Такое приоритетное развитие именно этого рода учреждений отражает общероссийскую тенденцию, проявлявшуюся в конце XIX - нач. ХХ в. Так, в 1899 г. из 7505 благотворительных заведений в России на долю богаделен приходилось 2792. Причем количество богаделен стремительно росло начиная с пореформенного десятилетия. В 1841-1860 гг. их было 255, в 1861 -1880 гг. - 592, а в 1881-1899 - 1182[11].
Одним из самых первых благотворительных учреждений в Курской губернии была женская богадельня, открытая в 1835 г. в г. Обояни и находившаяся в ведении приказа общественного призрения. Она была рассчитана на 10 взрослых человек, капитал ее составлял 4.820 руб. Богадельня располагалась в доме, стоимость которого оценивалась суммой 1.500 руб.
Следует отметить, что богадельни находились в ведении разнообразных ведомств общественных учреждений и частных обществ, что, естественно, оказывало свое влияние на характер деятельности, на размеры и формы помощи, на состав призреваемых и на условия их жизни в заведениях этого типа. Так, например, в 1866 г. в Курске была открыта довольно большая земская богадельня для лиц всех сословий. Она была рассчитана на 111 человек и содержалась на средства курского губернского земства. В ведении земства находилась и Александровская мужская богадельня (1880 г.), рассчитанная на 10 человек (капитал ее 17.400 руб.). В ведении земства и на его средства содержались несколько богаделен в уездных центрах. В г. Кустово была создана маленькая богадельня для призрения старых и увечных, преимущественно из военных. Она находилась в ведении земской управы и призревались в ней всего 2 человека. 27 взрослых содержались в Курдюмовской богадельне для призрения престарелых, находившейся в ведении уездного земства (Обоянский уезд) (капитал ее 50.400 руб.). В г. Льгове в 1884 г. была открыта земская богадельня на 18 человек. Располагалась она в доме стоимостью 3.000 руб. и содержалась на средства земства. В отдельных случаях земство выделяло также пособия на нужды общественного призрения и, в частности на содержание богаделен. Так, в г. Дмитриеве земство выделяло ежегодно пособие в сумме 240 руб. на содержание городской богадельни в память события 17 октября 1888 г.
Городские общественные управления в деятельности своей по оказанию помощи нуждающемуся населению непосредственно примыкали к земским начинаниям в этой области. До 1870 г. деятельность эта носила вполне определенный сословный характер и была незначительной по объему. Развитие ее началось лишь со времени городового положения 1870 г., давшего городам всесословное общественное самоуправление. Расходы городов на благотворительные заведения в 1897 г. выражались в сумме 7.545 руб., а в 1898 г. на общественное призрение истрачено только 2.625 руб. По мнению Е.Д.Максимова, такое уменьшение сумм, очевидно, зависело от изменений форм отчетности, вследствие чего значительные суммы, состоявшие на счету благотворительных заведений, были перенесены на другие счета, например, на медицину, народное образование и др. Расходы на благотворительные цели на самом деле с учетом этого обстоятельства в действительности увеличились. В 1899 г. эта сумма составляла 3,2 млн. руб., в 1900 г. - 3 млн. руб. Е.Д.Максимов считал, что это скромные суммы. Тем не менее по сравнению с дореформенным временем (тогда расходовалось 900 тыс. руб.) наблюдается улучшение[12].
Всех благотворительных учреждений (в конце XIX в.), состоявших в ведении городских общественных управлений 33 губерний, состояло 510. Из них 2567 находились в губернских городах и 253 в уездных[13].
В Курской губернии в конце 90-х годов в ведении города находилась Алексинская мужская богадельня на 5 взрослых человек, городская богадельня для взрослых и детей в г. Грайвороне (1876 г.), городская богадельня в память события 17 октября 1888 г. (1891 г.), мужская богадельня на 6 человек в г. Обояни (1890 г.), городская богадельня на 22 человека в г. Путивле (1861 г.), Александровская богадельня в память 25-летия царствования императора Александра II в г. Фатеже (1884 г.). Городские власти выделяли также пособия благотворительным учреждениям. Например, пособие от города в размере 200 руб. получала городская богадельня в г Короче (1881 г.), Александровская богадельня в память 25-летия царствования императора Александра II в г. Старый Оскол получала пособие 1000 руб.
В Курской губернии имелись и сельские богадельни. Крестьяне, составлявшие подавляющую массу населения в России, могли уделить на нужды призрения весьма незначительные средства. По данным Е.Д.Максимова, в 28 земских губерниях насчитывалось всего 70 благотворительных заведений, в которых призревалось только 1.167 душ. Автор отмечал, что у крестьян полностью отсутствовали организованные формы призрения. Она была им непосильна[14]. Именно этим, вероятно, объясняется и тот факт, что в Курской губернии было всего две сельские богадельни для взрослых, открытые в 1861 г. Это Томаровская сельская богадельня в Белгородском уезде, призревавшая на средства волости 9 человек, и богадельня для бедных престарелых на 15 взрослых в слободе Ольшанске Новооскольского уезда. Последняя содержалась на пожертвования сельских обывателей и находилась в ведении сельской общины.
Часть благотворительных учреждений содержалась на средства церкви и находилась в ведении епархии[15]. Так, в г. Белгороде в 1885 г. была открыта Иосафо-Порфириевская богадельня для заштатных церковнослужителей и бедных сирот церковного звания. Богадельня располагалась в двух домах, находилась в ведении Епархиального начальства и содержалась на средства Епархиального Попечительства. В ней призревалось 37 взрослых. В Грайворонском уезде при Борисовско-Тихвинской девичьей пустыни была создана богадельня на 70 женщин. Здесь имелась усадьба с двумя мельницами стоимостью 1.200 руб. Капитал ее составлял 17.400 руб. и находилась она в ведении Епархиального начальства. Еще в 60-е годы в г. Курске при Всехевятской кладбищенской церкви была создана женская богадельня, получавшая пособие от города (1023 руб.) и призревавшая 60 женщин.
Некоторые богадельни, созданные в 80-90-е годы, находились в ведении Министерства внутренних дел: богадельня общества пособия бедным на 17 человек в г. Новый Оскол (1892 г.), Александровская богадельня на 35 человек в г. Старый Оскол (1881 г.), богадельня для престарелых обоего пола в г. Суджа (1880 г.), богадельня для престарелых в г. Мирополье (1892 г.). Причем, находясь в ведении МВД, многие из этих богаделен содержались на частные пожертвования.
Частная благотворительность служила в значительной мере к восполнению земской и городской деятельности в области помощи нуждающимся. Выражалась она в различных проявлениях общественной инициативы, начиная от простейших форм до более сложных. Частная благотворительность проявлялась в тот период в пожертвованиях частных лиц, в целях поддержки как отдельных нуждающихся, так и учреждений по призрению. Отдельные лица на свои средства создавали самостоятельные заведения для призрения, организовывали благотворительные общества, кассы и общества взаимопомощи. По заключению Е.Д.Максимова, частная благотворительность в тот период по распространенности, числу учреждений и призреваемых имела выдающееся значение[16]. Из числа вышеуказанных богаделен в Курской губернии на частные пожертвования существовали богадельни в г. Судже, г. Мирополье. Богадельня в селе Борщине для сирот и престарелых, рассчитанная на 10 человек и находившаяся в ведении земства, содержалась на средства семьи Евреиновых. Богадельня Николая Гумичева в г. Белгороде, созданная для призрения в основном выходцев из купеческого сословия и отставных нижних чинов, получала пособие от Белгородского общественного Гумичевского банка.
Щигровский банк оказывал помощь Дому призрения нищих (1876 г.), содержавшемуся на частные благотворительные пожертвования. В 1873 г. в Льговском уезде была создана Ивановская богадельня для призрения 12 престарелых женщин на средства князя А.В.Барятинского. Отметим попутно, что на основе частных пожертвований семьи Терещенко в слободе Глушково в 1882 г. была создана больница им. С.А.Терещенко. На средства его наследников в больнице получали бесплатную медицинскую помощь около 3000 человек (стационарно и амбулаторно).
Однако развитие частной благотворительности сдерживали положения законодательства, которые требовали для учреждения благотворительных обществ, заведений всякий раз испрашивать Высочайшего соизволения, что было, по мнению Е.Д.Максимова, крайне неудобно, “обременяло правительство рассмотрением дел излишних”. Результатом этого порядка было медленное развитие (до середины XIX в.) частной благотворительности. В связи с этим Максимов проявлял удивление, он называл существование такого положения “особенно странным” [17]. Однако, на наш взгляд, именно политикой государства, опасающегося развития общественной инициативы, и определялись эти “странности”, требующие жесткой регламентации частной благотворительности. Частные благотворительные общества обязаны были представлять Министерству внутренних дел ежегодные отчеты о своей деятельности, о своих капиталах, доходах, расходах, имуществе, заведениях и призреваемых в них. За соблюдением уставов частных обществ обязан был следить губернатор. Однако к концу XIX в. частная благотворительность в силу вышеуказанных обстоятельств, связанных с бурным развитием в пореформенное время капиталистических отношений, получила относительно широкое распространение. Общее количество частных благотворительных обществ достигло 2750, а общее число частных благотворительных заведений определялось в 2.846 (во второй четверти XIX в. их было всего 8)[18].
Помимо богаделен в Курской губернии функционировали и благотворительные учреждения другого рода. Так, в г. Курске имелся Странноприимный дом, учрежденный генерал-лейтенантом Белевцевым в 1856 г. Он располагал усадьбой с постройками стоимостью 30.000 руб., находился в ведении города. Только в течение одного года он смог приютить (на разные сроки) до 20 тыс. человек. Александровский дом призрения для неимущих, также находившийся в ведении города, владел 3 домами стоимостью 2.500 руб., располагал капиталом на сумму 2.050 руб. Он был создан в период реформ в 1874 г. В нем содержалось 103 взрослых и 18 детей. В Курске имелся также ночлежный приют, созданный в 1889 г. Он располагался в двух домах стоимостью 8.000 руб., находился в ведении города. В течение года в нем призревалось 146.541 человек (сведения на 1896 г.). Следует заметить, что “Курские губернские ведомости” регулярно в неофициальной части газеты давали краткую информацию о количестве лиц, пользовавшихся ежедневно этим ночлежным приютом[19].
Дом убежища для бедных общества пособия бедным был открыт в 1867 г. в г. Старый Оскол. Он содержался на средства общества. В нем призревались 9 детей и 11 взрослых, находился в ведении Министерства внутренних дел. Дом призрения нищих имелся и в г. Щигры (с 1876 г.). Содержался на частные пожертвования Щигровского банка.
Новый тип благотворительных учреждений - бесплатные столовые появились в Курской губернии в начале 90-х годов. Например, в 1893 г. была открыта бесплатная столовая общества пособия бедным в Старом Осколе. В ней ежегодно раздавались до 11.000 обедов. В 1891 г. была создана бесплатная столовая Фатежского благотворительного общества в г. Фатеже. Оба этих учреждения находились в ведении Министерства внутренних дел.
Для оказания медицинской помощи была создана больница, содержавшаяся на средства частных лиц (см. выше). В 1896 г. врачебным пособием пользовалось 3.049 человек, в том числе 704 ребенка (42 стационарных и 662 амбулаторных) и 2.345 взрослых (196 стационарных и 2.149 амбулаторных).
Итак, по роду благотворительных учреждений в Курской губернии на конец XIX - нач. ХХ в. преобладали богадельни, хотя имелись и другие типы благотворительных учреждений. Значительная их часть по сведениям на 1896 г. находилась в ведении Министерства внутренних дел (26) и духовного ведомства (5) (см. приложение, таблицу 7). Больше всего благотворительных учреждений было открыто в 80-е годы. Среди них преобладали учреждения для взрослых.
Свои особенности в развитии имели благотворительные учреждения в Воронежской губернии, относившейся к тем регионам Российской империи, где благотворительность развивалась достаточно интенсивно и эффективно. По количеству благотворительных учреждений она опережала как Курскую, так и Тамбовскую губернии. (см. Приложение. Таблица № 7). В ней насчитывалось 66 благотворительных учреждений, считая в том числе учреждения, содержимые обществами. Учреждения эти подразделялись следующим образом: 51 - преимущественно для взрослых, 8 - для детей и учащихся и 7 - для оказания медицинской помощи. В учреждениях преимущественно для взрослых призревалось 15.245 человек, в том числе 168 детей (87 живущих постоянно в этих учреждениях и 81 приходящих). Взрослых призревалось 15.077 человек (828 живущих постоянно и 14.249 приходящих). О денежных средствах 19 учреждений цифровых данных не сохранилось. Средства остальных учреждений состояли из капиталов - 254.212 руб., членских взносов - 264 руб., разных поступлений и пожертвований - 5.917 руб. и пособия 6.356 руб. Недвижимой собственности числилось на сумму 337.930 руб.[20]. (См. Приложение. Таблица № 5).
Как и по всей России, в Воронежской губернии наиболее типичным благотворительным учреждением в конце XIX - нач. ХХ вв. была богадельня. По сведениям на 1896 г. на средства губернского земства содержалась основанная в 1866 г. в г. Воронеже на частные пожертвования поручика Вингеля богадельня при губернской земской больнице для мужчин и женщин. В ней постоянно проживало 160 человек, находилась она в ведении Министерства Внутренних дел. На средства уездного земства содержалась богадельня в г. Боброве, основанная в 1893 г. при уездной земской больнице. В ней призревалось 12 человек, хотя рассчитана она была на 20 человек. Уездное земство в г. Острогожске выделяло пособие в размере 700 руб. на содержание богадельни, основанной еще в 1804 г. В ней призревалось 15 женщин[21].
На средства города содержалась Николаевская мужская богадельня, учрежденная в ознаменование 25-летия царствования Императора Николая I в 1850 г. в г. Воронеже. В ней проживало 25 взрослых. В период реформ 60-70-х годов в Воронеже была создана еще одна богадельня на средства городских властей - Александровская богадельня - в ознаменование 25-летия царствования Императора Александра II. Она была основана в 1879 г., находилась в ведении Министерства Внутренних дел. В ней призревалось 25 человек. Обращает на себя внимание, что открытие богаделен местными органами самоуправления обычно приурочивалось к каким-либо юбилейным датам, связанным с жизнью и деятельностью царствующих особ, что, вероятно, также было призвано укреплять авторитет власти. Эта традиция продолжалась и в последующие годы. Так, в 1888 г. в г. Бирюч была открыта городская богадельня, учрежденная городом в ознаменование 25-летнего царствования Императора Александра II. Она была рассчитана на 10 женщин и находилась в ведении Министерства Внутренних дел. Всего в Воронежской губернии в память событий, происходивших в царской семье, было открыто четыре благотворительных учреждения (см. Приложение. Таблица № 7). Пособие в размере 500 руб. от города получала городская Александровская богадельня для престарелых лиц (мужчин) всех сословий, открытая в 1866 г. в г. Острогожске. В ней проживало 12 человек. Как видим, на средства земства и городского самоуправления в Воронежской губернии содержалось немного благотворительных учреждений.
Значительно больше в губернии было сельских общественных богаделен. Так, в 1891 г. в сл. Бутурлиновка Бобровского уезда была основана сельская общественная богадельня. Она содержалась на общественные средства Бутурлиновской волости и призревала 38 мужчин и 3 детей (постоянно живущих) и 48 приходящих женщин. На средства сельского общества функционировала Колодежнянская сельская общественная богадельня (Острогожский уезд) для лиц, неспособных к труду и сирот. В ней проживало 5 человек. В 1883 г. была открыта Лискинская (Острогожский уезд) сельская общественная богадельня, которая содержалась на проценты с капитала (капитал 62.000 руб.), пожертвованного по завещанию священника Петра Козмина. В ней содержалась 21 женщина. Сельская общественная богадельня была устроена и в селе Россошь (Острогожский уезд) владельцем имения Г.А.Чертковым. Она располагалась в доме с усадьбой, пожертвованным учредителем. В ней проживало 13 человек. В Павловском уезде (слобода Воронцовка) в 1865 г. была основана сельская общественная богадельня, в которой призревалось 4 детей и 16 взрослых. Содержалась она на средства общества. Отметим также три сельские общественные богадельни, открытые в 1858-1871 годах при Благовещенской Митрофановской и Успенской церквях. Они содержались на средства местной волости[22]. В устройстве сельских богаделен участвовали не только сельские общины, но и частные лица, церковь.
На частные пожертвования московского купца Михайлова была открыта в 1888 г. в г. Воронеже мещанская женская богадельня на 50 человек, которая содержалась на средства мещанского общества. На средства местного купца Клочкова была учреждена также женская богадельня при Богоявленской церкви Воронежа. Воронежский купец Николай Богданов на свои средства устроил богадельню при Входо-Иерусалимской церкви (на 5 чел.). Это была одна из первых богаделен в Воронежской губернии, созданной на пожертвования купца (1825 г.). В г. Богучар в 1893 г. на средства местного купца П.М.Куранова была открыта богадельня на 40 человек. Содержалась она также на его деньги. Богадельня располагалась в каменном одноэтажном здании стоимостью 23.500 руб. (по тем временам это немалая сумма).
Частной благотворительностью, однако, занимались не только воронежские купцы, но и достаточно состоятельные люди из других сословий. Так, в 1864 г. в Воронеже была основана церковноприходская богадельня на средства потомственного почетного гражданина Я.И.Нечаева. В селе Ольшано Бирючского уезда церковноприходская богадельня была открыта в 1862 г. на пожертвования капитана Хабарова. Капитал ее составлял 5700 руб. и проживало в ней 4 женщины[23]. В 1873 г. коллежский асессор Антонов пожертвовал деньги на устройство церковноприходской богадельни при Митрофановской Кладбищенской церкви в г. Бирюч. В ней проживали 13 женщин. Капитал ее составлял 16.700 руб.
Пожалуй, наиболее впечатляющим является открытие в 1878 г. на частные средства действительного статского советника Василинина убежища для бедных и престарелых в пригородной слободе Дубовской. Это убежище имело три дома (2 из них каменных), землю, усадьбу, домовую церковь, церковноприходскую школу, 22 десятины земли (стоимость 20.700 руб.).
На содержание призреваемых выделялось пособие. Капитал Василининского убежища составлял 70.000 руб. Оно находилось в ведении Императорского Человеколюбивого общества. Вместе с тем, получало пособие от Воронежского Попечительства о бедных Комитета (3.250 руб.), от уездной казны за содержание инвалида - 36 руб. Постоянно проживало там 40 взрослых, получали также помощь свыше 500 человек (дети и взрослые), которые обращались в это убежище.
В 1893 г. на средства жены статского советника Надежды Головиной в Нижнедевицком уезде был открыт приют для престарелых и неимущих лиц обоего пола. Он располагался в доме с усадьбой стоимостью 3.000 руб. и содержался на средства учредительницы и на случайные доходы.
Все вышеприведенные факты свидетельствуют о том, что в Воронежской губернии частная благотворительность имела довольно широкое развитие. Вместе с тем, приоритетной была церковноприходская благотворительность. В ведении духовного ведомства в Воронежской губернии находилось 36 благотворительных учреждений (более чем в 7 раз больше, чем в Тамбовской губернии). (см. Приложение. Таблица № 7). По сведениям на 1896 г. в губернии находилось 20 церковноприходских богаделен[24].
Помимо богаделен в Воронежской губернии имелись и другие благотворительные учреждения, в частности, странноприимные дома, создаваемые, как правило, при монастырях. В Воронежской губернии их было несколько. Причем только в Воронеже существовало два странноприимных дома. В 1854 г. был создан странноприимный дом при Митрофаново-Благовещенском монастыре для приюта паломников (обитель посещало до 15 тыс. человек в год). В 1861 г. был открыт странноприимный дом при Толгиевском Спасо-Преображенском монастыре, где посетители безвозмездно получали приют и пищу (до 6 тыс. человек в год получали эту помощь). Странноприимный дом был создан в 1865 г. также при Валуйском Успенском монастыре для приема богомольцев. Он содержался на средства монастыря и оказывал благотворительную помощь приблизительно в год около 2.500 нуждающимся. Около 3 тыс. человек, приходящих на богомолье, и бедных городских жителей пользовались услугами странноприимного дома при Задонском Свято-Троицком женском монастыре[25].
Обращает на себя внимание, что почти половина всех благотворительных учреждений для взрослых Воронежской губернии располагались непосредственно в губернском центре. В Воронеже их насчитывалось 19 (см. Приложение. Таблица № 5). Здесь же помимо богаделен, относящихся к разным ведомствам, преимущественно к духовному и Министерству Внутренних дел, странноприимных домов создавались и новые типы благотворительных учреждений. Так, в 90-е годы в Воронеже был создан дом дешевых квартир (24 квартиры), который содержался на средства женского благотворительного общества и находился в ведении Императорского Человеколюбивого Общества. В нем проживало около 60 человек. В ведении этого же Общества (его местного отделения) находились дешевые квартиры Воронежского Попечительного о бедных Комитета для гимназистов и гимназисток.
Анализируя состояние благотворительных учреждений в Воронежской губернии, можно сделать вывод, что в количественном отношении этих учреждений в крае было больше, чем в других губерниях ЦЧ. Большая их часть содержалась на средства духовного ведомства, на частные пожертвования, которые осуществляли представители разных сословий, в том числе дворянства, духовенства и в большей степени купечества. Приоритетным же направлением была церковноприходская благотворительность.
Что же касается учреждений, оказывающих медицинскую помощь, то их насчитывалось 7, т.е. больше в 7 раз, чем в Курской губернии. (См. Приложение. Таблица № 7). Данных о медицинских учреждениях в Тамбовской губернии (на середину и конец 90-х годов XIX в.) в сборнике не имеется. В учреждениях, оказывавших медицинскую помощь, врачебным пособием воспользовалось 7.265 чел. (данные на 1896 г.), в том числе 2.586 детей (83 стационарно и 2.508 амбулаторно) и 4.672 взрослых (322 стационарно и 4.357 амбулаторно). Кроме того, воспользовались амбулаторным пособием от лечебницы генерал-майора Раевского 12.204 человека.
Самое раннее благотворительное учреждение в губернии относится к 1798 г., затем до 50-х годов их было всего 7 (обществ и учреждений). Большее их число основано в 80-х и 90-х годах[26].
Обратимся к истории создания благотворительных учреждений в Тамбовской губернии. По данным на 1896 г. имелось 44 благотворительных учреждения, в том числе и учреждения, содержавшиеся благотворительными обществами. Учреждения эти распределялись следующим образом: 28 преимущественно для взрослых и 16 - для детей и учащихся. В учреждениях преимущественно для взрослых призревалось всего 3.377 человек, считая в том числе 77 детей, живущих и 3.294 взрослых (773 живущих и 2.521 приходящих) (См. Приложение. Таблица № 6).
В странноприимных домах нашли отдых около 74.000 странников. О денежных средствах 9 учреждений, содержавшихся различными обществами, цифровых данных не имеется. Средства же остальных состояли из капиталов - 417.670 руб., членских взносов - 943 руб., разных поступлений и пожертвований - 8.652 руб. и пособий - 14.690 руб., при недвижимости 16 учреждений на 234.900 руб.[27].
Как и в других губерниях среди благотворительных учреждений преобладали богадельни. С 1869 г. в г. Тамбове существовала городская общественная богадельня, созданная Тамбовским благотворительным комитетом и находившаяся в ведении Министерства Внутренних дел. В ней призревалось 85 мужчин и 249 женщин. Существовали богадельни и в уездных центра: в г. Елатьме - Стрижевская женская богадельня (призревалось 14 женщин), находившаяся в ведении города; в г. Кирсанове - городская богадельня для престарелых и увечных (на 12 человек), основанная на частные пожертвования в 1879 г.; в г. Козлове - Николаевская богадельня для престарелых и увечных с сиротским отделением, основанная на частные пожертвования Н.Козловским в 1870 г. и находившаяся в ведении МВД. В ней находился 61 человек. На средства города содержалась мужская богадельня (на 10 человек) для престарелых горожан, созданная в 1880 г. в г. Лебедяни. Здесь же была создана и женская богадельня для местных горожанок на 25 человек. Она также содержалась на средства города. Две богадельни возникли в 1880 г. в г. Липецке. Одна - женская богадельня была создана дамским попечительным обществом, находилась под покровительством принцессы Евгении Максимовны Ольденбургской, поэтому богадельня называлась Евгеньевской. В ней призревалось 37 женщин. Александровская Городская Богадельня была создана в память 25-летия царствования Императора Александра II. В ней призревалось 16 человек, находилась она в ведении города и получала от него пособие в размере 500 руб.
В г. Моршанске в 1873 г. существовала городская общественная богадельня для престарелых и увечных обоего пола. В ней проживало 78 человек, капитал составлял 51.640 руб. Здесь же уже в 90-е годы на частные средства А.Е.Катриной была создана женская богадельня на 40 человек. Капитал ее составлял 43.250 руб.[28].
В 1880 г. в г. Темникове была создана богадельня для престарелых обоего пола (на 20 человек), находившаяся в ведении города и основанная на частные пожертвования Бочкарева. В г. Усмани в 1899 г. Г.Д.Сухачева основала городскую богадельню, владевшую 229 десятин земли, стоимостью 22.900 руб. Имелась Натальинская богадельня для престарелых на 15 человек в г. Шацке. Она состояла в ведении МВД.
Богадельни в Тамбовской губернии создавались и в сельской местности. Так, например, в 1889 г. в селе Сасово Елатомского уезда купец Постников открыл Казанскую богадельню для неимущих. Богадельня владела домом стоимостью 10.000 руб. В ней проживало 16 человек, находилась она в ведении МВД. На средства князя Волконского в селе Гридино также была создана богадельня для престарелых женщин.
Многие богадельни содержались на средства церковноприходских попечительств, монастырей, о чем будет сказано в специальном разделе. Однако укажем некоторые из них, которые создавались непосредственно при церквях, монастырях и выполняли определенную социальную функцию. Порою они также возникали на частные пожертвования и носили имена их учредителей. Например, в Тамбове имелась Покровская богадельня Е.А.Мосоловой при Покровской церкви для бедных старух (на 14 человек). Расположена она была в доме стоимостью 12.300 руб., капитал ее - 17.000 руб., находилась в ведении Церковного Попечительства. При кладбищенской церкви в г. Елатьма была создана богадельня для престарелых. В ней проживало 21 человек, состояла она в ведении города. Такого же типа богадельня имелась при Крестовоздвиженской кладбищенской церкви в г. Козлове. Проживали в ней 33 человека, содержалась на средства Крестовоздвиженского братства[29] .
В ведении Церковноприходского попечительства находилась богадельня для престарелых с приютом для сирот и участком земли в 100 десятин стоимостью в 16.000 руб. в г. Усмани. Основана она была еще в 1875 г. М.Охотниковым. В содержании ее принимало участие и уездное земство, выделяя ежегодно пособие в размере 600 руб.
В Тамбовской губернии имелись и странноприимные дома для призрения взрослых. Так, в Тамбове такой дом был создан в 1870 г. Тамбовским благотворительным комитетом. В нем призревалось в течение года до 10.000 чел., находился он в введении города. Странноприимные дома с богадельнями существовали и при монастырях. Например, такой дом содержался на средства Предтече-Прогуляевого монастыря, находился в ведении Церковноприходского попечительства. Постоянно проживало в нем 3 человека, а получило помощь 2.500 человек. На средства монастыря содержался странноприимный дом и богадельня в Темниковском уезде при Саровской пустыне. В течение года в нем призревалось 54.000 человек. Находился дом в ведении епархиального ведомства[30]. В странноприимном доме с богадельней в г. Шацке на средства монастыря призревалось в течение года до 10.000 человек[31]. В Ахтырском монастыре в г. Козлове существовала небольшая богадельня на 12 человек, содержавшаяся на его средства.
В губернии к середине XIX века существовало и два приюта для взрослых. В г. Шацке был создан приют для престарелых, содержавшихся на средства предводителя дворянства, хотя находился в введении МВД. В нем призревалось около 30 человек[32]. В г. Козлове имелся Александро-Невский приют для престарелых мужчин. В нем проживало 42 человека. Приют располагался в доме стоимостью 15.000 руб. В содержании его оказывали помощь городские власти и уездное земство, выделяя ежегодно пособие в сумме 500 руб.[33].
Таким образом, из 28 благотворительных учреждений для взрослых 4 находились в губернском центре - Тамбове, 24 - в уездах. Они оказали помощь 3.295 взрослым[34] (См. Приложение. Таблица № 6).
Сравнительный анализ развития благотворительных учреждений в губерниях Центрального Черноземья к середине XIX в. (на 1896 г.) позволяет сделать ряд выводов. Наибольшее количество учреждений для взрослых находилось в Воронежской губернии - 51, в Курской губернии - 33. Наименьшее в Тамбовской губернии - 28. Богаделен было больше всего в Воронежской губернии - 43, в Курской губернии - 30, в Тамбовской - 25 (наименьшее). Странноприимных домов также наибольшее количество было в Воронежской губернии - 6. Однако Тамбовская губерния опережала в этом случае Курскую, где соответственно находилось 3 и 1 странноприимных дома. Наименьшее количество учреждений, подчинявшихся Министерству Внутренних дел было также в Тамбовской губернии (16), а в Воронежской (32). Курской (26). Зато в 3 раза превышало Курскую губернию количество учреждений, находившихся в Ведомстве духовном. (Соответственно 5 и 15). (См. Приложение. Таблица № 7).
Специфика местных условий и развития экономики накладывало отпечаток на развитие тех или иных типов благотворительных учреждений.
В конце 90-х годов XIX в. - нач. ХХ в. продолжается рост благотворительных учреждений в губерниях Центрального Черноземья. Ведомство Учреждений Императрицы Марии в 1898 г. создало в Воронеже общежитие для слепых работниц отделения Попечительства ВУИМ[35]. На средства отделения в этом же году была основана и бесплатная глазная лечебница (на 10 чел.), оказавшая помощь только за год 995 больным[36]. Всего таких лечебниц по России было отрыто 16. В них ежегодно принималось 41.000 больных, которыми делалось свыше 224.000 посещений. В разных местах возникали так называемые “окулистические пункты”.
Учреждения Попечительства Императрицы Марии о слепых находились в разных городах, где открывались также специальные училища для слепых. В 1883-1905 гг. в губерниях было открыто 23 училища слепых, в т.ч. и в Воронеже[37]. Больше таких учреждений в губерниях Центрального Черноземья нигде не было. Убежище для бедных хронических больных было создано Обществом вспомоществования бедным в г. Острогожске.
В г. Нижнедевицке (Воронежской губернии) в 1898 г. на средства земства была создана земская мужская богадельня на 5 человек в память коронования Императора Николая II[38]. В г. Богучар в 1899 г. земство создало земскую богадельню на 40 человек, находившуюся в ведении МВД[39].
В Курской губернии в 1898 г. Благотворительное общество (под покровительством ВУИМ) была создана дешевая столовая на 130 человек. В ней в течение года получили питание 32.296 мужчин и 11.824 женщины[40]. В г. Новом Осколе был открыт странноприимный дом Общества для пособия бедным на 4 человека (1898 г.). В нем получили приют 63 человека[41]. В Щигровском уезде в этом же году благотворительное общество создало ночлежный дом на 28 человек. Он содержался на средства общества и его услугами воспользовались а год 1.191 мужчин и 595 женщин[42].
В Курском уезде в 1898 г. при Александро-Невском Ските Свято-Троицкого женского монастыря была создана богадельня на 10 человек[43].
Отличительной особенностью благотворительности в Курской губернии в этот период являлось помимо создания обществ вспомоществования нуждающимся и бедным, открытие учреждений общества трезвости с религиозной окраской. Они открывались еще в начале 90-х годов в Грайворонском уезде[44]. Чайные Христианского общества трезвости существовали в г. Грайвороне, в селах Борисовка, Головчина. Как правило, они содержались на средства общества трезвости. В 1894 г. в связи с возникновением Попечительства о народной трезвости усилился интерес к этому вопросу. В 1898 г. Общество трезвости создало дом призрения в селе Погребки Льговского уезда.
В Государственном Архиве Курской области нам удалось обнаружить интересные документы, дающие представление о состоянии учреждений Общества о народной трезвости в Курске и Курском уезде на 1902 г. Члену уездного комитета Попечительства о народной трезвости А.А.Петрусевичу было направлено циркулярное письмо от 11 декабря 1902 г. от Управляющего акцизным сбором Курской губернии. В нем содержалось предписание сообщить информацию об открытии в уезде чайных и читален[45].
В ответном письме отмечается, что “большинство чайных еле влачат свое существование, не оправдывая даже расходов на свое содержание или еле покрывают их. Убытков не дают только чайные, помещавшиеся в собственных зданиях”[46]. Сказанное относится и к уездным чайным.
Из Главного Управления Попечительства о народной трезвости в Курск поступило также распоряжение о снабжении чайных и читален периодическими изданиями. При этом Главное Управление рекомендовало газету “Русское чтение”, которая “вполне приноровленная к интересам и пониманию простого народа, а также журнал “Земледелец”, допущенный Министерством Земледелия”[47]. В распоряжении даны также рекомендации по организции народных чтений,
отмечается, что необходимо пользоваться ими “для расширения среди населения здравых понятий о вреде пьянства и неумеренности потребления крепких напитков. Между тем распространение этих понятий составляет прямую обязанность попечительств и притом обязанность существенно важную, потому что для обеспечения успеха в борьбе с народным пьянством недостаточно ослабить соблазны питейного заведения, а необходимо еще возбудить в самом этом населении расположение к трезвости и воздержанию”[48].
Пропагандируя народные чтения, Главное Управление Попечительства направляло на места журнал “Вестник Попечительства о народной трезвости”, списки изданий, разрешенных для народных чтений, бесплатных народных библиотек и читален, книжных складов и воскресных школ и для представления на сценах народных театров (с 1 июля 1903 г. по 1 января 1904 г.), изданные в Петербурге[49]. В деле содержится также специальный список изданий, регламентирующих чтение в народных библиотеках и читальнях[50]. Как видим, чтение для народа должно быть “идеологически выдержанным” и формировать у населения верноподданнические чувства и настроения, отвлекая его не только от пьянства, но и возможных “бунтарских” действий. Напомним, что речь идет по времени о кануне революционных событий 1905-1907 гг.
Как же относилось население Курской губернии к созданию учреждений Попечительства? Из Отчета Курского уездного комитета явствует, что “отношение населения к упомянутым учреждениям Попечительства мало сочувственное, что объясняется, конечно, отсутствием при чайных каких-либо приманивающих к ним учреждений. Если же сравнительно благоденствует Курская чайная, то это объясняется лишь более дешевой ценой чая”[51]. Сделан вывод, что деятельность Курского уездного Комитета Попечительства о народной трезвости находится лишь в зачаточном состоянии (подчерк. автором). Курский уезд, как и все другие нуждается и в бесплатных библиотеках-читальнях, и в народных чтениях с туманными картинками, и в каких-либо публичных лекциях по предметам, необходимым в крестьянском быту; и в создании народных хоров и оркестров, которые могли бы доставить кой-какую усладу крестьянам...”[52]. Во всем этом комплексе мер нетрудно увидеть сущность целенаправленной идеологической охранительной политики правительства.
В конце 90-х годов XIX в. - начале ХХ в. в Тамбовской губернии развиваются те же направления благотворительности, которые имели место ранее. Открываются новые богадельни, бесплатные дешевые столовые и т.п. Так, в Моршанском уезде в 1898 г. для престарелых женщин (на 12 человек) была открыта на частные средства богадельня Фанталового. В Тамбове, в Усмани были открыты бесплатные дешевые столовые по инициативе Попечительства о бедных. Обращает на себя внимание, что именно в этот период в Тамбовской губернии возникают различные общества вспомоществования в различных отраслях хозяйства, что, на наш взгляд, связано с ростом самосознания различных категорий рабочих и служащих. Одной из старейших организаций подобного типа, как мы отмечали, было общество взаимного вспомоществования приказчиков в Тамбове (1895 г.). В нем практиковались такие формы работы как выдача ссуд, безвозвратных пособий. Общество имело свою лечебницу, где ее членам оказывалась бесплатная медицинская помощь[53]. Использовались различные формы взаимного страхования: на случай смерти, безработицы[54]. В 1899 г. появилось общество взаимного вспоможения ремесленников, находившихся в ведении Министерства Внутренних дел[55]. Подобное общество было открыто в это же время в Борисоглебске. Здесь е существовали общества вспомоществования приказчиков, общество пособия нуждающимся жителям Борисоглебска[56].
В 1897 г. в Тамбове возникло общество взаимного вспомоществования врачей. Тамбовское губернское земство выделяло ему ежегодное пособие 399 руб. В этом же году в Моршанском уезде было открыто попечительство о нуждающихся крестьянах, содержавшее детский приют и богадельню[57].
Итак, согласно систематизации, которая была принята среди теоретиков и практиков в прошлом веке, призрением взрослых занималось пять групп учреждений.
1. Заведения для призрения престарелых, убогих, неизлечимых и вообще неспособных к труду (богадельни, приюты, странноприимные дома, убежища и пр.).
2. Заведения дешевого и бесплатного проживания (ночлежные дома, квартиры, комнаты, общежития).
3. Заведения бесплатного и дешевого питания (столовые, чайные).
4. Заведения трудовой помощи (дома трудолюбия, мастерские, рукодельни).
5. Заведения лечебной помощи для взрослых[58]. Как мы показали, в губерниях Центрального Черноземья сложилась широко разветвленная сеть благотворительных обществ и учреждений, которая и определяла состояние благотворительности в крае в конце XIX- начале ХХ вв.
§ 2. Роль благотворительности в сфере медицины как способ утверждения авторитета власти.
Общественное призрение взрослых было самым тесным образом связано с медицинским обслуживанием нуждающегося населения.
Как известно, огромную роль в организации медицинской помощи населению в середине XIX в. сыграли земства. Вместе с земствами появилась земская медицина - оригинальная, не имевшая аналогов в мире организация медицинской помощи, ставшая национальным достоянием России. Руководствуясь высокими идеями служения народу, характерными для демократических настроений русского общества 60-х годов XIX в., эпохи великих реформ, передовые врачи и ученые высказывались за необходимость создания определенной системы обслуживания населения.
В введение губернских земств перешли губернские больницы, психиатрические лечебницы, а также фельдшерские и повивальные школы. Уездные земства отныне ведали заботами о развитии сельской медицины, содержанием больниц в уездных городах, большинством расходов по эпидемиям[59].
Крупнейшим достижением земской медицины было то, что намного опередив свое время, она провозгласила необходимость и осуществила на практике сочетание лечебной и санитарно-профилактической деятельности. Более того, именно земским врачам принадлежит инициатива развития санитарно-профилактической деятельности в охране здоровья.
Отличительной особенностью земской медицины была также ее бесплатность. Это означало бесплатную амбулаторную помощь с бесплатной выдачей лекарств и лечебных пособий; бесплатное лечение в больницах - участковых, уездных, губернских, бесплатную хирургическую и специальную помощь и родовспоможение; бесплатное проведение всех мероприятий против инфекционных болезней и проведение различных санитарных мер[60].
В начале 60-х годов в среднем на одну губернию приходилось 9 больниц. К 90-м годам в земских губерниях их количество возросло в три раза и достигло 26 в каждой губернии. За это время произошло пятикратное увеличение численности богаделен и инвалидных домов[61].
Губернскому земству в Тамбове в наследство от приказа общественного призрения досталось 11 больниц на 280 коек, где работало 20 врачей, 42 фельдшера и 6 повивальных бабок. Много средств земству пришлось потратить на медицину[62]. (см. ниже).
Заслуга в организации бесплатной медицинской помощи населению Тамбова принадлежала врачам губернской земской больницы. С 1871 по 1886 гг. безвозмездно вел прием больных доктор медицины, выдающийся хирург, организатор тамбовской фельдшерско-акушерской школы Э.Х.Икавитц[63]. Велика была его роль в создании и деятельности Тамбовского медицинского общества (1870 г.), являвшегося центром медицинской культуры края. Вначале он был вице-президентом Общества, а с 1877 г. до 1889 г. возглавил его работу. По завещанию он оставил медицинскому обществу 1000 руб., чтобы с процентов с капитала выделять ежегодно премии за лучшие научные труды, представленные в общество. Именно усилиями членов Общества была создана в 1871 г. бесплатная лечебница для приходящих больных[64]. Оно выделяло на ее содержание 300 руб. Больница просуществовала 15 лет и из-за материальных трудностей была закрыта. В отчете медицинского Общества отмечалось, что открытие лечебницы, этого благотворительного учреждения было самым крупным событием в истории общества, “приобрело сочувствие многих, но, к сожалению, не всех образованных членов, что доказывается тем, что существование ее в материальном отношении было крайне шатко и не обеспечено”[65].
Следует отметить, что создание самого медицинского Общества и бесплатной лечебницы осуществлялось в значительной степени на частные пожертвования, благотворительные взносы. На это доброе дело отозвалось губернское земство, председатель губернской земской управы П.Б.Бланк. Откликнулись и городские власти, которые ежегодно ассигновали пособие лечебнице. Кроме того, поступило около 900 руб. пожертвований, собранных преимущественно стараниями супруги бывшего тогда губернского предводителя Н.А.Кондоира, а также усилиями губернатора Н.М.Гартинга, Епископа Палладия[66]. Велика была роль и губернатора А.А.Фредерикса, живо интересовавшегося деятельностью медицинского общества. “Кроме щедрых денежных пожертвований, - говорилось в отчете Общества, - он при множестве разнообразных занятий по управлению губерний, находил время усердно посещать наши заседания, причем нередко с оживлением принимал участие в научных дебатах”[67].
Многие врачи, являясь членами общества, одновременно состояли на земской службе. “Можно сказать, - отмечалось в отчете, - что земская медицина выросла и окрепла на глазах у Общества, которое по инициативе лиц, стоящих во главе земства, немало потрудились на ее пользу”[68]. Земство выделяло субсидию - 250 руб. ежегодно на бесплатное печатание в земской типографии протоколов заседаний общества по разрешению губернского земского собрания[69].
Земские врачи принимали также активное участие в научной деятельности медицинского общества, присылали свои доклады и научные работы, посещая заседания общества. В свою очередь медицинское общество немало потрудилось на пользу земской медицины, принимая участие в обсуждении вопросов, предлагаемых органами земского самоуправления: об организации земской медицины в 1871 г., о постройке дома для душевнобольных, о мерах предупреждения занесения чумы из Астраханской губернии (1878 г.), о мерах предупреждения холеры, о дифтерите и пр.; об оздоровлении городов и сел в России. Медицинское общество выступило инициатором I и II губернских съездов врачей (1889 и 1893 г.). Организация медицинской службы положительно оценивалась в одном из отчетов губернатора о состоянии губернии. “Деятельность медицинских чинов, - писал губернатор, - начинает принимать строго научное направление, крестьянское население обеспечено медицинской помощью”. Император Александр III сделал в этом месте отчета отметку: “Все это весьма утешительно и заслуживает похвалы и подражания”[70].
Медицинское общество успешно выполняло и просветительские функции. За 25-летний период общество организовало около 300 заседаний, на которых было заслушано 800 сообщений, имевших научную ценность. Оно поддерживало тесную связь с многочисленными научными учреждениями России, о чем убедительно свидетельствуют многочисленные юбилейные поздравления, в которых подчеркивалось признание заслуг Общества. Поздравления пришли и от Воронежского медицинского общества и Воронежского отдела русского общества охранения народного здравия[71].
Библиотека общества насчитывала свыше 1100 названий книг и брошюр, приобретенных частью выпиской, частью пожертвованием и в обмен на протоколы. Библиотекарем общества был составлен полный систематический каталог книг библиотеки. Не щадя ни времени, ни труда , библиотекарь Р.П.Ситовский “неоднократно брал на себя исполнение кропотливых поручений по библиотеке и выполнял их выше всяких ожиданий. Он привел библиотеку в порядок и обогатил ее значительными пожертвованиями”[72].
Тамбовское медицинское общество соединяло науку и практику, оно поддерживало также связи с городским самоуправлением. “Такая солидарная работа медицинского общества и городского самоуправления над улучшением санитарного состояния города принесла уже блестящие результаты. Если при начале деятельности этих учреждений во время холерной эпидемии 1871 г. смертность населения от этой болезни была свыше двух тысяч, то в холерную эпидемию 1892 г. мы не насчитаем и десяти жертв этой ужасной болезни, - подчеркивал в своем выступлении городской голова Д.И.Тимофеев[73]. Отметим так же, что бесплатная лечебница, созданная обществом, была наряду с Нижегородской одной из лучших в России[74].
Большое внимание в Тамбовской губернии уделялось и призрению душевнобольных. Еще в 1802 г. открываются дома для умалишенных в 15 губерниях России, в том числе и в Тамбове. Больные помещались туда через администрацию или суд и находились там в тяжелых условиях. Однако с их появлением был сделан первый шаг к научной психиатрии. В 1882 г. губернское земство приняло решение о строительстве лечебницы на 100 острых и неизлечимых больных. В 1886 г. она была введена в строй[75]. Заведующим новой лечебницей был приглашен психиатр В.П.Сербский, который организовал ее по новейшим требованиям науки. С 1888 г. Тамбовская лечебница душевнобольных стала самостоятельным и с этого времени для всех больных был установлен один режим - отменены смирительная рубашка и кожаные рукава. Широко стали применять труд и развлечения для больных, причем хроники составляли главный контингент работавших и принимавших участие в прогулках и других празднествах. В 1889 г. губернское земское собрание постановило не взимать плату за лечение с душевнобольных крестьян. Кроме того, земство стало выплачивать суточные провожатым душевнобольных из уезда в губернскую больницу и обратно - эта сумма составляла 50 коп., а с 1902 г. увеличилась до 1 руб. в сутки. В 1888 г. поступило 308 человек, а в 1902 г. - 787. Общее число обращавшихся в лечебницу в 1888 г. - 575 человек, а в 1902 г. - 1397 чел. Среднесуточное число больных было в 1888 г. 298 чел., в 1902 г. - 6304 чел. Эти цифры свидетельствуют, насколько с течением времени расширился круг деятельности лечебницы[76].
В 1895 г. лечебница обогатилась прекрасным и обширным зданием на 75 хроников-женщин. На следующий год было построено здание для хроников-мужчин на 60 человек. Однако лечебница оказалась переполненной. И тогда возникла идея создания колонии. Этот вопрос рассматривался на заседаниях губернского земского собрания. Предполагалось устроить эту земледельческую колонию для хроников-мужчин недалеко от железной дороги, она должна располагаться на сухом и возвышенном месте, при реке или иметь ключевой пруд. Также желательно, чтобы рядом были лес или роща. Колония должна иметь свои постройки: каменный интернат на 15 человек с лазаретом, квартирой фельдшера и кабинетом врача, два деревянных барака для больных на 25 человек каждый, дом-особняк для врача и службы. Стоимость проекта составляла 244 тыс. руб., ежегодное содержание - 14.192 руб.[77]. В 1902 г. в лечебнице находилось 685 больных. Они располагались в 6 зданиях, все отделения лечебницы имели ванны. В новых зданиях было центральное отопление, освещение везде керосиновое.
При больнице были организованы мастерские - сапожная, портняжная, столярная и швейная для женщин. Больные изготавливали для себя сами одежду, частично обувь. При лечебнице имелся огород (30 десятин), где больные выращивали овощи и картофель. Кроме того, было четыре теплицы и необходимое количество парников, где выращивали рассаду.
Для развлечения больных по воскресеньям и праздничным дням устраивались спектакли, чтения с туманными картинками, рождественские елки. На развлечения земство ежегодно выделяло 600 руб. В зимнее время по вечерам с больными проводились школьные занятия. Для научного усовершенствования врачей предусматривались четырехмесячные командировки в университетские города, на что земством ежегодно отпускалось 500 руб. Кроме того, при лечебнице была специальная библиотека и выписывалось 15 научных журналов. На это отпускалось ежегодно 300 руб.[78].
Для хроников и неизлечимо больных раком, саркомой, страдающих параличом, венерическими заболеваниями в Тамбове было открыто специальное учреждение - приют Св. Елизаветы. Его содержало губернское земство. Здание приюта было построено в 1890 г. на средства Л.В.Вышеславцева, возглавлявшего губернскую земскую управу 20 лет до 1892 г. Он был крупным благотворителем и меценатом[79].
Кроме земской больницы и указанных нами медицинских учреждений, в Тамбове существовали и другие бесплатные лечебницы, организованные благотворительными обществами и частными лицами. Особое место в этом ряду занимает Носовская лечебница. Бесплатная лечебница с больницей была учреждена городской думой и открыта в день рождения тамбовского благотворителя А.М.Носова 17 октября 1893 г.[80]. Размещалась она в трех зданиях, имела амбулаторию, палаты для детей и взрослых, палату для заразных больных. Прием приходящих больных производился с 12 до 14 часов, кроме пятницы. В лечебнице работали три санитарных врача. Например, в 1899 г. лечебница функционировала 308 дней, среднее количество больных в день составляло 51 человек, всего за год обратилось за помощью 8.742 человека, в основном крестьяне, мещане. Остро нуждавшимся жителям города выдавались бесплатные лекарства. В амбулатории проводились маленькие хирургические операции. Было организовано отделение для неизлечимых больных, в которое помещались старые люди, нуждавшиеся в постоянном уходе. Кормили больных три раза в день: обед из двух блюд, чай с двумя кусками пиленого сахара и белый хлеб. По назначению врача, кроме этого больным выдавалось молоко, бульон, яйца всмятку, вино и белый хлеб. Здания, принадлежавшие Носовской лечебнице, сохранились до настоящего времени.
15 декабря 1897 г. в Тамбове была открыта бесплатная амбулаторная лечебница. Больным бесплатно отпускались лекарства. Окулист мог выписать очки, делались перевязки, прививки, массаж. Количество больных, посетивших лечебницу в 1901 г. превысило 20.000 человек. Амбулаторные лечебницы были учреждены обществом Красного Креста, как мы отмечали, и в уездных городах Липецке, Моршанске, Козлове[81].
В 1897 г. в Тамбове учреждается санитарное бюро, ежегодно собираются съезды врачей, широкое развитие получила ветеринария. Именно в 90-х годах наблюдается подъем тамбовского земства. По мнению некоторых современных исследователей, это было связано с приходом к его руководству радикальной интеллигенции - В.В.Измайлова, А.А.Ушакова, князя Д.А.Кучушева, М.П.Колобова и др. С 1898 г. И.Х.Палсолога в должности председателя управы сменяет представитель “левой” партии М.Д.Колобов. К началу ХХ в. в губернии было уже 57 больниц, количество врачей увеличилось в 5 раз, фельдшеров в 7 раз, повивальных бабок в 20 раз[82]. Расходы на здравоохранение были главной статьей расходов в земском бюджете. По смете 1900 г. это составляло 1.020.991 руб. или 31,4%[83].
Отвечая большие заслуги земства в развитии лечебных учреждений в губернии, бесплатной медицинской помощи, вместе с тем нельзя идеализировать реальное положение земства, его полную зависимость от губернского начальства. Наглядным подтверждением этому является ситуация, сложившаяся вокруг вопроса о финансировании открытия инфекционного отделения губернской земской больницы. В фондах Российского государственного исторического архива нами обнаружены интересные документы “Об устройстве в г. Тамбове больницы на средства местного уездного земства и названного города”[84]. Тамбовский губернатор в своем письме от 2 января 1895 г. Министру Внутренних дел сообщал, что “существующая в Тамбове в ведении губернского земства больница, содержится на общие губернские средства, отвечая лишь в незначительной доле нуждам всех остальных уездов, служит исключительно интересам Тамбовского уезда и города Тамбова”[85]. Отмечается, что во всех городах Тамбовской губернии, за исключением Тамбова, имеются земские больницы, содержимые на счет местных уездных земств. В заключении письма губернатор подчеркнул, что “признавал бы крайне желательным изменение существующей в губернском городе обстановки больничного вопроса, при которой губернская земская больница представляется не губернским (подчерк. нами), а местным учреждением, служащим исключительно потребностям города Тамбова и Тамбовского уезда”. В письме довольно подробно приведены аргументы, разъясняющие позицию губернатора. Он сообщает, что еще в 1892 г. с появлением в Тамбове тифа Общее Присутствие Губернского Правления (по народному здравию) предложило Губернской земской управе “нанять и приспособить для тифозных больных отдельное помещение на 50 кроватей”. (Это было сделано с некоторыми затруднениями). Источник тифа, по словам губернатора, “преимущественно гнездился в ночлежных домах г. Тамбова, куда обыкновенно является для ночлега пришлое для заработка крестьянское население из ближайших селений Тамбовского уезда”[86]. Однако губернское земское собрание, рассмотрев доклад губернской земской управы о необходимости устройства при губернской больнице нового заразного отделения на 60 человек, постановило доклад отклонить (8 декабря 1893 г.). Поводом для отклонения послужило обстоятельство, что “заразное отделение является потребностью г. Тамбова и ближайшего к нему района, т.е. Тамбовского уезда”. Поскольку остальное население губернии, отдаленное от города, не пользуется больницей, “было бы несправедливо облагать всю губернию дополнительным сбором для расширения учреждения и без того требующего значительных расходов из сумм губернского земского сбора и удовлетворяющего нуждам лишь незначительной части губернии”[87].
Вопрос об устройстве в Тамбове земской больницы с заразным отделением был вынесен на рассмотрение очередного земского собрания. Губернатор настаивал на его открытии, осознавая крайнюю потребность для города “в благоустроенной больнице, вполне соответствующей местным потребностям”. Но очередное Тамбовское уездное земское собрание отклонило предложение губернатора не найдя возможным “делать в настоящее время такие крупные затраты”[88].
В свою очередь, губернское земское собрание передало вопрос о больнице в Комиссию, которая признала справедливым “постройку в г. Тамбове больницы в счет Тамбовского уездного земства и города Тамбова, в виду того, что больше 3/5 всех призреваемых больных, составляют жители г. Тамбова, около 1/5 жители Тамбовского уезда и 1/5 все остальные жители губернии”[89].
Чем же разрешилась эта спорная ситуация, главной причиной которой, на наш взгляд, были затруднения в финансировании медицинского учреждения, крайне необходимого для населения? Мы видим противоположность позиций губернатора и земства. Губернатор возражал против возложения всех расходов на устройство и содержание местной больницы на местное уездное земство без привлечения города, считая это “несправедливым”. Он возражал также против возрастающего обложения Губернским сбором. В ответной справке от 8 февраля 1895 г. из Хозяйственного департамента Министерства внутренних дел за подписью начальника отделения указано, что губернатор должен был приостановить “состоявшееся по сему предмету постановление, в случае признания отказа этого несоответствующим интересам местного населения”[90]. При этом в категоричной форме в ответе давался комментарий ситуации в Тамбове. Она характеризовалась как нарушение закона о порядке действий земских учреждений, которые, как известно, обязаны были подчиняться губернатору. “Тамбовское уездное земство не выполнило возложенных на него законом обязанностей, т.к. оно обязано было согласиться с мнением губернатора (подчерк. нами), или признать, что отказ земства в устройстве больницы не нарушает местных интересов. Поэтому определение Губернского земства должно быть признано постановленным с нарушением указанного в законе порядка действий земских учреждений”[91]. Здесь же было высказано мнение, что “без привлечения города к обязательному участию к устройству и содержанию больницы было бы несправедливым”. поэтому “от губернатора зависело предложить городу принять таковое участие”. Таким образом, именно за губернатором, олицетворяющим власть на местах, оставалось последнее слово”. Эта история имела продолжение. В ответ на сообщение губернатора от 30 ноября 1896 г. о том, что Тамбовская городская Дума, хотя и “предполагала оказать денежную помощь на устройство заразного отделения из единственного источника городских доходов - прибылей городского банка”, вынуждена была отрицательно решить вопрос, за Министра Внутренних дел проинструктировал губернатора, ссылаясь на статьи закона о земских учреждениях, о приостановлении постановления[92]. В деле содержится копия протокола заседания Тамбовской Городской думы от 17 апреля 1895 г. (участвовало в его работе 23 гласных). Этот документ дает представление о состоянии здравоохранения, медицины в губернии, о трудностях, включая финансовые, при решении вопросов. В нем отмечалось, что город, имея 33 тыс. руб. дефицита, предстоящие неотложные расходы на прокладку второй загородной линии водопровода, не в состоянии один решить вопрос финансирования переустройства палаты для 40 заразных больных[93]. Таковы были реалии жизни. Документы истории убедительно их раскрывают, показывая без прикрас сложности и трудности решения вопросов медицинского обеспечения населения в исследуемый нами период, которые в определенной степени зависели и от взаимоотношения земства и властных структур в оказании земской общественной помощи нуждающимся.
Врачебную помощь своим членам и их семьям оказывали также профессиональные общества: Общество взаимного вспоможения приказчиков в г. Тамбове, общество взаимного вспоможения ремесленников и др.[94]
Интересный фактический материал о развитии здравоохранения и медицины в Воронежской губернии содержится в "Памятных книжках Воронежской губернии"[95].
В конце XIX в. в крае было достаточно большое количество врачей, фельдшеров. Так, например, всех врачей в губернии насчитывалось 162, из них служащих по Министерству внутренних дел – 20, по земскому ведомству – 86 (больше на 20, чем в 1898 г.). Ветеринарных врачей было 30, повивальных бабок – 96, по земству – 57. Фельдшеров насчитывалось 339, оспопрививателей – 244. Аптек в губернии имелось – 38, из них в Воронеже – 6, в уездных городах - 12, в селах - 19[96]. Как видим, большинство медицинских работников находилось на земской службе. Аналогичная картина складывалась и с больничными учреждениями, большую часть которых – 45 – содержало земство (всего имелось 63 больницы). Земские больницы в уездах помещались частью в собственных домах, частью в наемных, не везде хорошо приспособленных для больничных учреждений. Самым крупным медицинским учреждением являлась губернская земская больница, хотя вследствие недостаточности помещения и несоответствия его гигиеническим требованиям, она была "далеко не из благоустроенных". По штату в больнице имелась 241 кровать, но число больных нередко превосходило 300. В больнице трудились 1 ст. врач, 6 штатных ординаторов и 10 сверхштатных, провизор и его помощник при больничной аптеке. При больнице имелась церковь. При женском отделении больницы находилось родовспомогательное отделение на 20 кроватей , и лечение в нем было бесплатным. Для душевнобольных при больнице имелся отдельный дом с мужским и женским отделением на 35 человек. Губернская больница с ее отделениями содержалась на капитал общественного призрения, а при недостаточности его дефицит пополнялся из сумм губернского земского сбора. Независимо от этого при губернской больнице имелись две фельдшерские школы: мужская – на 12 воспитанников и женская, открытая в 1897 г. В ней обучалось 39 слушательниц[97].
Наиболее благоустроенными в губернии были больницы, находившиеся под покровительством принцессы Е.М.Ольденбургской в ее имении в с. Рамонь Воронежской уезда, , а также больница Николаевской общины сестер милосердия, состоявшая также под покровительством принцессы Е.М.Ольденбургской и находившаяся в ведении Воронежского местного Управления Общества Красного Креста. Рамоньская больница была рассчитана на 32 кровати, из которых 12 для хирургических и терапевтических больных, а 20 предназначалось специально для сифилитиков. Больницей заведовало 2 врача. В ней лечилось около 400 человек, и содержание ее обошлось в 16.00 руб., из которых на больных было израсходовано 11.740 руб., а 4.260 руб. на медицинский персонал. При больнице имелась амбулатория. Выдача лекарств амбулаторным больным также производилась бесплатно[98].
Больница Общества Красного Креста для хирургических больных с амбулаторным отделением находилась в ближайшем заведовании Общины сестер милосердия. Она имела 20 постоянных кроватей, из которых 15 оплачивались местными общественными учреждениями и частными лицами. На содержание больницы и аптеки при неф в 1898 г. было израсходовано 6.832 руб. 17 коп., больше, чем в минувшем на 820 руб.[99].
В 1899 г. число больниц в губернии выросло и насчитывалось уже 88, из них земских – 57, тюремных – 8, частных лиц и общественных – 13, других ведомств – 10, всего на 1540 кроватей. Больницами пользовалось 21589 человек, более чем в 1898 г. на1248 человек[100]. Земская больничная помощь распространялась по уездам весьма неравномерно. В некоторых уездах она носила ограниченный характер и земства отдавали предпочтение разъездной системе врачебной помощи. Земские больницы в уездах частью помещались в собственных, вполне приспособленных домах, а частью в наемных, мало отвечающим больничным требованиям.
Была реорганизована работа губернской земской больницы. Число кроватей в ней сократилось до 200, вместо положенных 250, а стоимость содержания ее увеличилась. Перестраивая губернскую земскую больницу, губернское земство желало приблизить ее к населению. Оно высказывалось за устройство межуездных больничек по 4 кровати каждая и за перенесение 50 кроватей, закрытых в губернской больнице, в уездные больницы. В бедственном положении находилась и больница для душевнобольных – "в старых безобразных казематах". Санитарный надзор в губернии принадлежал, главным образом, правительственным врачам.
Приведенные нами сведения о медицинском обслуживании населения Воронежской губернии свидетельствуют о том, что значительная часть вопросов решалась именно земством, хотя имелись и больничные учреждения, принадлежавшие частным лицам и общественным организациям.
После передачи медицинских учреждений "приказами общественного призрения" в ведение земских самоуправлений правительство почти полностью сняло с государственного бюджета содержание медицинской сети, ограничившись только "ассигнованиями" на эти цели. Содержание лечебной сети, строительство новых врачебных учреждений были переложены на земский бюджет, также весьма ограниченный.
Приведем сравнительные данные о расходах правительства (по Курской губернии) на различные сферы. В 1897 г. в Курск было израсходовано на полицию 18.172 руб., на благоустройство – 11. 669 руб., на больницу – 581 руб., на крестный ход – 1.500 руб., на встречу царя – 10.000 руб., на ремонт квартиры полицмейстера – 1.000 руб., на пособие прослужившему 25 лет пожарному – 3 руб. В городе Дмитриеве на полицию было израсходовано 1145 руб., на образование – 785 руб., а на лечебные заведения… - 99 руб. Старооскольская городская дума потратила в 1897 г. на полицию 2.479 руб., на благоустройство – 628 руб., на образование – 67 руб. и на медицину – 60 руб.[101]. Как видим, расходы были самыми минимальными по статьям медицина и образование.
В Курской губернии на "народное здравие и организацию врачебной помощи” в 1905 г. было израсходовано 1.232.554 руб. 60 коп., из них правительством – 22.159 руб. (1,7%), губернским земством – 495.368 руб. 44 коп. (40,2%), уездными земствами – 612.600 руб. 84 коп. (49%), городскими думами – 31.388 руб. 96 коп. (2,5%), частными лицами и общественными учреждениями – 70.677 руб. 36 коп. (6,6%)[102]. Эти данные свидетельствуют о том, что наибольшая часть расходов на медицинское обслуживание приходилось на долю земств (уездных и губернского), наименьшую часть средств тратили правительство и городские думы. Суммы, ассигнуемые правительством, шли преимущественно на жалование состоявшим на казенной службе врачам, фельдшерам и акушеркам. Из выделенных в течение 1905 г. 22.159 руб. только 8.147 руб. 68 коп. (27,7%) было израсходовано непосредственно на оздоровительные мероприятия в населенных пунктах[103]. Если учесть, что в Курской губернии проживало в 1905 г. 2.677.772 человек, то на охрану здоровья каждого из них правительство затратило 0,8 коп.; в целом же с учетом средств, поступивших в бюджет здравоохранения от всех организаций на каждого жителя было израсходовано 46 коп.[104].
После введения в России земства в сельской местности Курской губернии начали организовываться фельдшерские участки. Их обычно размещали в отдаленных от уездных центров селах. К земским врачам, проживавшим в городах была приписана определенная территория, куда они, получая на разъезды известную сумму, выезжали периодически . Условия для работы в сельской местности были крайне неудовлетворительными. По мере увеличения числа земских врачей началась борьба за ликвидацию фельдшерских пунктов и за расширение врачебной помощи на селе. В 80-х годах количество самостоятельных фельдшерских участков сокращается и начинается организация сельских врачебных участков. Лечение в больницах было платным, из-за чего крестьяне отказывались от госпитализации. Многие передовые земские деятели на съездах неоднократно добивались отмены платности лечения, но положительно решался этот вопрос только в отдельных уездах. Имеются данные (1899 г.) о бесплатном лечении в больницах Льговского, Белгородского и Фатежского уездов. В 1901 г. была отменена плата за лечение в Рыльском и в сельских больницах Старооскольского уездов. В самом же уездном центре – Старом Осколе – содержание в больницах оставалось платным – 20 коп. в сутки[105].. В Корочанском уезде в эти же годы взималась плата "с нижних чинов" и с больных чужих уездов[106].
Длительное время Курская губерния была очень плохо обеспечена медицинскими кадрами[107]. В 1905 г. в лечебных учреждениях губернии работало 188 врачей, в том числе 12 женщин; в городах - 85 врачей мужчин и 5 женщин, в уездах соответственно 91 и 7. Фельдшеров в губернии было 368, из них 66 женщин; акушерок – 108, зубных врачей – 3, фармацевтов – 66. Аптек функционировало 39, из них в городах – 23 и в уездах - 16[108].
Большая часть медицинской сети губернии была развернута в ее административном центре г. Курске. Основным лечебным учреждением здесь была губернская земская больница. Лечение в губернской земской больнице было платным. За каждого содержавшегося здесь взимали по 4 руб. 80 коп. в месяц. Приходящие (амбулаторные) больные вначале получали лекарства бесплатно, но в 1885 г. губернское земское собрание постановило "прекратить бесплатный отпуск лекарств приходящим больным". В 1900 г. в больнице было 6 врачей и 9 фельдшеров[109]. До 70% проходивших лечение в губернской больнице были жителями Курска и Курского уезда. Неоднократно на съездах земских врачей много говорилось о том, что курская городская дума должна принимать долевое участие в расходах по содержанию городских больных. Выступавшие делегаты-врачи настойчиво требовали "ходатайствовать перед высшим правительством о то, чтобы привлечь городское управление к принятию большего участия в больничном деле, по крайней мере в смысле учреждения больницы для сифилитиков и вообще заразных больных". Но только VII съезд земских врачей (1899 г.) постановил просить губернское земское собрание "о побуждении города Курска выстроить свое заразное отделение". В 1904 г. это осуществилось: вдова купца А.И.Гладкова пожертвовала значительную сумму для постройки больницы на 25 коек и для содержания ее в течение первого года[110].
В Курске функционировала и бесплатная лечебница Общества курских врачей для приходящих "бедных больных". Устав этого общества был представлен на рассмотрение правительства еще в 1860 г., а утвердили его только два года спустя. Вот как сформулировали организаторы Общества свои задачи: "Следить за успехами всех отраслей медицинской науки и врачебного искусства, способствовать научному развитию членов его и обмену между ними практического наблюдения, личному сближению и знакомству членов между собой в совокупном стремлении к одной общей научной цели; устранить враждебные достоинству сословия начала; дать возможность отдельным членам пользоваться такими учебными пособиями, которые не каждому доступны, оставаясь при одних собственных средствах, и оказывать вспомоществование бедным врачам, их вдовам и сиротам"[111].
В 1876 г. Общество курских врачей прекратило свое существование и возобновило свою деятельность в 1890 г. Возглавил его В.И.Долженков. На первом заседании в своем выступлении он подчеркнул: "Наш князь – наука, наша честь – служение общества ее идеалам и удовлетворение общественных нужд"[112]. В докладе на V съезде врачей и представителей земств губернии (1893 г.) говорится: "Общество воскресло под влиянием назревшей потребности в семье врачей к объединению научных и практических вопросов. Общество врачей Курской губернии ставило высоко гуманные цели в основу своей деятельности – доставлять бесплатную медицинскую помощь населению, способствовать научному развитию членов; следить за успехами медицинских наук, способствовать общей цели разработки медицинских вопросов и знакомить население со здравыми медицинскими понятиями.
С этой целью Общество имеет бесплатную лечебницу: при ней диагностический кабинет (лабораторию), печатные труды и протоколы заседаний и организованные народные медицинские чтения"[113].
Первоначально Общество арендовало дом на углу Херсонской и Московской улиц, а в 1896 г. крупный курский помещик граф Клейнмихель передал "для целей медицины" принадлежавший ему каменный четырехэтажный дом по Золотой улице[114]. В первое время Общество имело 55 действительных членов из числа состоящих на казенной и земской службах, а также частнопрактикующих врачей. В дальнейшем число его членов увеличилось в связи с общим ростом количества врачей в городе. Лучшие представители курской медицинской общественности В.И.Долженков, Н.И.Долгополов, П.А.Можайкин, В.Д.Ястремский и многие другие внесли значительный вклад в организацию лечебной помощи населению, в борьбу с различными эпидемиями, уносившими немало человеческих жизней. Они не только решали научно-методические задачи, но и впервые в условиях Курска поднимали вопросы о профессиональных заболеваниях рабочих на предприятиях города, о санитарном исследовании приходских училищ и осмотре учащихся в них. Главным же их детищем была бесплатная лечебница для приходящих больных, в которой прием проводился безвозмездно дежурными врачами по определенному расписанию. Члены Общества, "ведущие амбулаторный прием у себя на дому", принимали бесплатно сельских учителей и учительниц по договоренности с их обществом взаимопомощи.
Прием в лечебнице Общества врачей производился ежедневно (3 часа днем и 1 час вечером). Больным давался совет или здесь же на месте проводили простейшие процедуры. Посещавшим лечебницу лекарства отпускались в частной аптеке со скидкой 20% против таксы; в исключительных случаях и только самым бедным больным лекарства выдавались из аптеки лечебницы бесплатно[115].
В конце декабря 1898 г. при лечебнице Общества врачей открыли родильный приют на 5 коек. В 1901 г. на торжественном заседании по поводу 10-летнего существования Общества врачей в отчете о деятельности его лечебницы отмечается: "…В этот день открыто высокогуманное благотворительное учреждение.. родильный приют. Идя навстречу больному бедняку своей бесплатной врачебной помощью, Общество курских врачей давно подметило, что большой контингент обращающихся в лечебницу за врачебной помощью женщин болеет от неправильного или полного отсутствия при акте родов у них акушерской помощи. Поэтому и давно уже созрела у него мысль о крайней необходимости прийти на помощь неимущей женщине и в ту трудную минуту ее жизни, когда она, лишенная не только какой-либо акушерской помощи, а подчас и крова, готовится стать матерью, именно Общество врачей решило открыть при своей бесплатной лечебнице и бесплатный родильный приют"[116]. Из года в год деятельность родильного приюта расширялась: в 1900 г уже было обслужено 215 рожениц, в 1901 г. – 294, в 1902 г – 315, в 1905 г – 315. Все эти годы родильный приют работал с большой перегрузкой. Основной контингент поступавших сюда составляли крестьянки (до 70%), мещанки (20%), остальные (дворянки, "почетные гражданки", жены военнослужащих и др.) примерно 10%. Бюджет родильного приюта складывался из следующих поступлений. Боле или менее твердыми суммами являлись ассигнования губернского земства – в начале 1000, а затем 1500 руб. за обучение фельдшериц в повивальной школе и средства городской управы – 500-1000 руб. в год; остальные суммы состояли из пожертвований частных лиц, доходов от благотворительных концертов, кружечных сборов и т.п.[117].
Почти одновременно с открытием родильного приюта в лечебнице Общества врачей при курской губернской земской больнице организовали фельдшерскую школу, в которую принимали по 15 учеников или учениц из уездов и за их счет, 5 – за счет губернского земства и 5 своекоштных, а всего 25 учеников и учениц, что составляло 100 учащихся во всех четырех классах[118] .Для преподавания общеобразовательных предметов сюда были приглашены учителя из учебных заведений Курска, а для преподавания медицинских предметов – больничные, небольничные врачи и провизор губернской земской аптеки . Первый выпуск фельдшерской школы состоялся в 1902 г. Основным контингентом являлись дети крестьян (27,6%), дети фельдшеров (21%). Дети дворян, чиновников, духовенства, купцов составляли меньшинство; их отцы предпочитали помещать своих детей в боле привилегированные учебные заведения – гимназии, кадетские корпуса и другие, куда детям крестьян, мещан доступ был ограничен или даже запрещен[119].
Большой вклад в развитие земской медицины в Курской губернии внес замечательный земский врач и общественный деятель Василий Иванович Долженков. В "Большой медицинской энциклопедии" его имя упоминается наряду с такими крупными деятелями земской медицины, как Ф.Ф.Эрисман, И.И.Моллесон, Б.А.Осипов, И.П.Скворцов и др. В.И.Долженков был активным членом "Общества русских врачей в память Н.И.Пирогова" и неоднократно выступал на его съездах[120]. Вместе с профессором Ф.Ф.Эрисманом и другими земскими деятелями В.И.Долженков боролся за превращение съездов Общества в общероссийские с широким участием в них земских врачей[121]. На Пироговские съезды собирались по 2-2,5 тыс. Делегатов, т.е. на них присутствовал каждый десятый врач России. С 1891 г. по 1902 г. произошло пять съездов Пироговского общества[122]. На съездах заслушивалось от 100 до 500 докладов[123]. На V пироговском съезде В.И.Долженков сделал доклад "О необходимости объединения всех медицинских обществ и земских медицинских коллегиальных учреждений под сенью Русского общества врачей в память Н.И.Пирогова", на VI съезде он подвел итоги борьбы между представителями медицинской науки и врачами-представителями общественной медицины. На VII съезде он сделал доклад "О последовательности работ секции общественной медицины на Пироговских съездах". На VIII съезде Общества комиссия под председательством Ф.Ф.Эрисмана рекомендовала издать Земско-медицинский сборник. Предложение встретило возражение со стороны правления Общества, мотивировавшего это отсутствием средств. Сознавая важность для земских врачей такого "Сборника", В.И.Долженков настаивал на его издании за счет личных средств Общества и даже сделал первый взнос. Кстати, с 1874 г. после получения научной подготовки в лучших клиниках Вены, он в течение трех лет бесплатно работал сверхштатным ординатором Курской губернской земской больницы. Несмотря на большую загруженность общественной деятельностью, В.И.Долженков много работал по специальности. Он открыл у себя на дому бесплатную амбулаторию, принимал в ней офтальмологических больных изо всех населенных пунктов губернии. Не одной тысяче беднейших жителей Курска или сел он сохранил или возвратил зрение[124]. Его отличали глубокие знания дела народного здравоохранения, исключительное трудолюбие, активная деятельность в организации земской медицины. Он автор многочисленных научных работ: "О губернском строе земской медицины", "Основы общественно-санитарного строя и условия существования в Курской губернии", "Об управлении земской медицины", "О земско-медицинской деятельности Курского губернского земства", "Санитарное состояние Курской губернии", "О призрении хронических больных в Курской губернии" и др.
В.И.Долженков был инициатором организации комиссии народных чтений, являлся сторонником распространения гигиенических знаний, особенно среди школьников. "Школа, - говорил он, - является лучшим посредником для воздействия на население в этом направлении”. Как справедливо замечал М.А.Язвин, внедрять подобные начинания в те годы было очень трудно. Это видно хотя бы из того, что когда на IV съезде земских врачей (1890 г.) обсуждался вопрос о распространении санитарно-гигиенических знаний среди населения, присутствовавший на заседании председатель уездной земской управы Щиголев нашел ходатайство в разрешении чтений "преждевременным и беспочвенным", а другой представитель земства заявил: "У врачей и без этого много дел, и едва ли возможно возлагать на них еще новое дело в настоящее время. Вопрос об этом надо вообще снять с повестки дня нашего съезда"[125].
После продолжительных прений съезд все же постановил ходатайствовать о предоставлении права земским врачам вести устные беседы с учениками народных школ о гигиене в часы, свободные от занятий. Совместно с обществом саратовских врачей Общество курских врачей в 1894 г. внесло предложение на V Пироговском съезде об организации медицинских чтений для народа, ими же было предложено ввести преподавание гигиены в народных школах. Однако это встречало сопротивление руководителей губерний на местах, в частности, в Курской губернии. Так, например, во Льговском уезде бесед с народом о санитарии и гигиене не проводили "ввиду стеснения всяких вообще народных собеседований до крайних пределов". То же было в Дмитриевском, Путивльском и других уездах. Врач Белгородского уезда Пихтовников говорил: "Народные чтения с картинами ведутся во многих школах, но характер их исключительно религиозно-нравственный или бытовой". В.И.Долженков на VIII съезде земских врачей (1902 г.) сообщил, что неоднократно возбуждавшиеся ходатайства перед правительством о представлении врачам права вести с населением беседы гигиенического содержания о заразных болезнях "без всякого стеснения их относительно места, времени и формы изложения" оставались без ответа[126]. Такова была позиция правительства, в которой просматривается его нежелание "просвещать" народ, даже под углом зрения медицинских, гигиенических знаний. Только передовые земские деятели, подобные В.И.Долженкову, выступали активными защитниками его интересов.
Отметим, что сам В.И.Долженков был всегда человеком инициативным и энергичным, он принимал участие в многочисленных обществах и организациях, большей частью в качестве руководителя. Он был председателем Курского отделения Петербургского врачебного общества взаимопомощи. Курской вспомогательной медицинской кассы, членом Губернского по городским и земским делам присутствия, членом правления Курского отделения Общества Красного Креста, Общества исправительной колонии для малолетних, Курского благотворительного общества, Общества охранения народного здравия, Лиги борьбы с туберкулезом и др. Его избирали гласным городской думы. Именно по его ходатайству губернское земское собрание с целью борьбы со слепотой постановило освободить от платы глазных больных.
Являясь сторонником повышения общего культурного уровня населения, он неоднократно обращался в правительство с предложениями об улучшении медицинского обслуживания населения. По воспоминаниям современника В.И.Долженкова, видного деятеля русской общественной медицины С.Н.Игумнова, "он проявил себя преимущественно с культурной, гуманной стороны. Его имя встречаем под запросами правительству относительно незакономерных действий администрации, бессудных высылок, незаконных арестов. Он запрашивал правительство, почему не отменяются исключительные положения по охране, несмотря на опубликование Основных Законов, с которыми они не согласуются. Видим его протестующим и против препятствий, чинимых администрацией частным лицам, желающим организовать помощь голодающим…"[127].
В Российском государственном историческом архиве в С.-Петербурге удалось обнаружить новый документ-записку В.И.Долженкова в правительство по поводу организации земской медицины в Курской губернии[128]. Она датирована 1892 годом. Она, безусловно, представляет собой ценный исторический документ, содержащий не только информацию о положении дел в земской медицине, но и о перспективах ее развития. Главная мысль служебной записки – необходимость устройства сельских больниц, создания новых 90 врачебных участков. Именно этот вопрос В.И.Долженков считал вопросом жизни или смерти. Постройку сельских лечебниц он предлагал осуществлять усилиями губернских и уездных земств в течение 10 лет. Стоимость лечебниц по плану оценивалась в 10-11 тыс. руб.
Однако неурожай в большей части губернии не позволил реализовать задуманное. В.И.Долженков высказывал беспокойство, что "все, выработанное тяжелым и систематическим трудом для обеспечения здоровья населения правильно организованной врачебной помощью дозволяющей врачам сделаться истинными санитарными учителями народа, отодвинется в сторону и уж поэтому станет разрушаться"[129]. Он проявлял свою озабоченность высокой смертностью сельского населения, в особенности детей, неблагоприятными санитарными условиями, в которых оно живет. По его мнению, все это понижает общий уровень здоровья народа и ведет к его вырождению.
Обращает на себя внимание социальная направленность самого содержания служебной записки. Ее автор указывал на пути изменения существующего положения в медицине и считал, что внешние санитарные мероприятия, какими бы грандиозными они ни были, едва ли смогут повысить уровень здравоохранения сельского населения и сколько-нибудь заметно уменьшить смертность.
Зло коренится, по его мнению, в условиях быта населения, добиться изменения которых можно только путем культурного воздействия, путем школы"[130]. Могучей санитарной школой для здоровья и является правильно устроенный сельский врачебный участок, непременно с больницей. Говоря о большом доверии народа к земским врачам, бескорыстно служившим ему, В.И.Долженков вместе с тем отмечал, что "если дать врачу возможность, он явится могучим носителем санитарного культа, пред которым рассеются предрассудки , перед которыми падут бытовые кумиры"[131].
Отмечая недостатки в развитии здравоохранения. В.И.Долженков подчеркивал, что ими озабочено не только земство, но и правительство России. Так, его письмо сопровождалось запиской заведующим общественными работами в местностях, пострадавших от неурожая М.П. фон-Кауфмана. Он высказал соображение, что нынешнее тяжелое положение, тяжелые обстоятельства дают возможность поставить в более правильные условия дело медицинской помощи народу путем устройства больниц и лазаретов. В записке аргументируется необходимость решения этих вопросов также военными условиями и обстоятельствами. Поддерживая планы земского врача из Курска, царский чиновник заключает: "Вот почему еще раз позволю себе высказать, что соединенными усилиями Общества Красного Креста и Управления Общественными работами дело медицинской помощи народу могло бы быть поставлено в условиях, при которых оно принесло бы весьма существенную пользу, и в случае возникновения военных обстоятельств"[132].
Приведенные нами материалы и факты о подвижнической деятельности, гражданской позиции замечательного врача и общественного деятеля из Курска В.И.Долженкова свидетельствуют о многом: 1) Благотворительность в медицине в конце XIX – нач. ХХ вв. в России в значительной степени держалась именно на таких людях. Они вносили не только личные материальные средства в дело охраны здоровья народа, но, что немаловажно, своим бескорыстным, самоотверженным трудом служили ему. 2) Именно деятельность таких подвижников, как В.И.Долженков, его незаурядный талант и способности, дар не только научный, но и организаторский, позволяли двигать вперед дело охраны здоровья народа. Авторитет власти во многом укреплялся и утверждался благодаря взаимодействию самой власти и земской интеллигенции, беззаветно служившей Отечеству. Многие достижения в медицинской науке и практике были достигнуты благодаря ее энтузиазму и подвижничеству, снискали заслуженное уважение и признание у народа.
“Заслуга земской медицины, главным образом, в том и состоит, что она, как говорится, вложила душу в свое дело, что она с необыкновенной любовью отнеслась к населению, вникнув во все его телесные и душевные нужды"[133].
Конечно, не нужно идеализировать взаимоотношения власти и земства[134]. Не всегда правительство поддерживало земские начинания. Например, курское губернское земство в 1898 г. возбудило перед правительством ходатайство об отпуске казенного леса для устройства лечебницы. Но оно было отклонено[135]. Не все земство в свою очередь было лояльно настроено к правительству. Как отмечала известный исследователь земского движения в России Н.М.Пирумова[136], земская интеллигенция во многих местах России примыкала к народничеству. В каждой управе среди служащих находились люди, перенесшие те или иные репрессии или находившиеся под той или иной формой надзора за участие в народнической пропаганде, кружках или других акциях. Но если в 70-80-х годах подобные народнические группы были основными, то в 90-х годах народники в старом смысле не играли уже той роли. Новое направление социалистов-революционеров еще не развернулось в полную меру своей агитации. Но уже в 1903 г. подобная попытка была предпринята, например, в Курске группой эсеров. Был создан социал-революционный кружок в фельдшерской школе, летом среди учителей, собравшихся на съезд в Курске. В июне прошли две сходки учителей и один пикник, "обратившийся в явно противоправительственную демонстрацию"[137]. Последовали аресты, прекратив деятельность эсеров в Курске.
Некоторые члены Курского земства, в том числе и В.И.Долженков, примкнули к партии кадетов. Вероятно, это обстоятельство повлияло на то, что даже такой серьезный исследователь земства как Н.М.Пирумова, не включила в своей книге фамилию В.И.Долженкова в список активных участников земского движения в Курской губернии.
С началом русско-японской войны земская интеллигенция вновь проявила свои лучшие качества. Во многих губерниях, в том числе в Воронежской и Курской, стали создаваться земские санитарно-продовольственные отряды, которые направлялись на Дальний Восток для оказания помощи раненым[138]. Из Курска в действующую армию 19 мая 1904 г. было отправлено два санитарных отряда. По словам князя Львова, председателя губернской управы, "весь состав отряда составляет гордость Курского земства; весь состав на высоте своего призвания"[139]. Уполномоченными туда были направлены Д.Л.Овсяннико-Куликовский и В.Л.Анненков, врачами – Бауэр, Растегаев, Смирнов, Зарубин, фельдшерицами Грунке, Хрипкова, Разумова, Гладкова; сестрами милосердия Власова, Кашменская, Борисова, Гусева, Рязанцев, Михайлова, Солодовникова, Старова, Смирнова, Бахутова, Вишнякова, Бойковская (из них 8 – из Курского Общества Красного Креста).
Санитарный отряд Курского земства состоял из 40 человек. Он располагался в двух вагонах II класса, 1 вагон – III класса. Имелись также 6 товарных вагонов, груженых госпитальным имуществом. На 34 день после выезда из Курска отряд 21 июня прибыл в Харбин, где был встречен Д.Л.Овсяннико-Куликовским. Отряд был расположен на станции Хайген в 60 верстах от Лаояна, затем был отправлен в Мукден. Как вспоминал Овсяннико-Куликовский, прием больных начался на следующий день с утра и к вечеру их было уже 80 человек. В последующие дни число больных быстро дошло до нормы, т.е. до 100 человек, иногда переходя ее и держась в таком числе все время пребывания отряда в Хайгене. Значительный процент больных состоял из солдат, просто изнуренных от продолжительной походной жизни, а затем начали поступать раненые. Помимо госпитального лечения при отряде был открыт также и амбулаторный прием больных, который за 20 дней в Хайгене было 488. За время работы госпиталя в Хайгене всего больных прошло через него 567, и них офицеров – 26, нижних чинов – 541. Проведено больными в госпитале 1834 дня[140].
Положительную работу курского земского отряда отметили видные правительственные чиновники, посетившие его – сенатор Нарышкин, ревизовавший учреждения Красного Креста, главноуполномоченный Красного Креста, Александровский, его помощники Гучков и Михайлов, кн. Львов, генерал Куропаткин. Последний после осмотра помещений, бесед с ранеными направил 14 июля 1904 г. курскому губернатору телеграмму: "Осмотрел сегодня Хайген, лазарет курского земства, работают самоотверженно и с большой для армии пользой"[141].
Курская губерния оказала помощь раненым, солдатам, воевавшим на Дальнем Востоке в заготовке вещей, продуктов за счет пожертвований. В Курск были присланы два списка необходимых предметов для дополнительного снаряжения отряда пищевыми продуктами, медикаментами, бельем и пр. Курской земской управой эти предметы были приобретены и отправлены частично из Москвы, частью из Курска. Отправлено было 2 вагона пожертвованных вещей. Пожертвования вещами сделали многочисленные учреждения и лица: Курское благотворительное общество через его председательницу В.С.Гордееву, управление курского акцизного округа, Суджанское благотворительное общество, ученики Старооскольской земской школы, ученицы этой же школы, ученицы 2-й курской женской гимназии, Мариинской дженской гимназии, школа Л.Н. фон-Рутцен, Мантуровская женская школа, Суджанская женская гимназия, ученики Любимовского, Чуриловского училищ, общество крестьян Донецкой Селицы, служащие губернской земской управы, любимовского свекло-сахарного завода и многие другие[142]. Быстрой отправке вещей из Курска во многом способствовал представитель от общеземской организации в наблюдательном Комитете исполнительной комиссии Красного Креста, губернский гласный Курского губернского собрания А.Н. фон-Рутцен. Все отряды до окончания войны содержались на средства земства.
Итак, приведенные нами многочисленные факты и примеры благотворительности в сфере медицины в губерниях Центрального Черноземья позволяют сделать ряд выводов. Во-первых, развитие медицины, охраны здоровья населения, создание и деятельность лечебных учреждений осуществлялось, в основном, за счет земств и благотворительной деятельности частных лиц. Во-вторых, земская медицина базировалась на принципах бесплатного лечения, проявляя тем самым бескорыстие, гуманность к беднейшим слоям населения. В-третьих, в развитии медицины и охраны здоровья народа огромную роль сыграла земская интеллигенция, проявлявшая себя самоотверженно и патриотично как в мирные дни, так и в годы военных ненастий. В-четвертых, правительство, в основном, поддерживая земские инициативы, а порою и субсидируя их финансово, укрепляло тем самым свой авторитет, авторитет власти в глазах народа, стремясь к сохранению спокойствия и стабильности в обществе.
§
3. Развитие детского призрения и благотворительности в сфере народного образования как средство утверждения государственной идеологии.
Детским призрением в России в конце ХIX - нач. ХХ в. помимо названных нами выше нескольких крупных обществ (Ведомство учреждений императрицы Марии, Императорское Человеколюбивое общество, Российское Общество Красного Креста) занимались и многие другие учреждения, благотворительные общественные организации. Кроме того, каждое сословие содержало на свои средства детские приюты, училища и т.д. В российском обществе понимали, что если оно не примет на себя обязанность воспитания детей, то оно само понесет от того неизбежный ущерб в своем благоустройстве и в своих материальных интересах. Призрение детей в России было вверено различным отраслям администрации, включая указанные выше Ведомства, а также земским и городским учреждениям, попечительствам о бедных, частным благотворительным обществам и учреждениям, находившимся в ведении Министерства внутренних дел[143]. “Если происхождение брошенного ребенка известно - ему должна помогать его община, - писал один из дореволюционных исследователей Н.Н.Жеденов. - Если неизвестно - государство”[144].
С 1864 г. государственное призрение сирот[145] осуществлялось в двух направлениях: Ведомством императрицы Марии, а также земством на местах. Деятельность земских учреждений по призрению детей-сирот во многом зависела от местных условий. В основе их работы лежали свои положения, уставы и правила. В одних местах приюты не учреждались, и ребенок-сирота немедленно отправлялся на патронаж в деревню, в других подкидыши призревались при родильном отделении губернской больницы в богадельне, а затем отдавались на воспитание бесплатно или за вознаграждение. В некоторых губерниях детских приютов вовсе не было и детей отвозили в Московский воспитательный дом. Там, где была развита промышленность, “приюты создавались при родовспомогательных заведениях для подкидышей и сирот фабричных рабочих”. Существовали они отдельно и самостоятельно от губернского земства. В некоторых губерниях вводилось поощрение усыновления детей. Воспитатель-усыновитель получал 5 руб. в месяц до достижения воспитанником 12 лет. Расходы, связанные с выплатой различных пособий, несли преимущественно губернские земства[146].
Государственная забота о бездомных детях, детях-сиротах, подкинутых сочеталась с благотворительной помощью. На частные средства создавались разные заведения для сирот всех возрастов.
На конкретном примере развития детского призрения в губерниях Центрального Черноземья выявим формы детского призрения, ведомственную принадлежность детских благотворительных учреждений, их цели и задачи, финансовые возможности, специфику их деятельности в зависимости от конкретных социальных политических и экономических условий (конца XIX - нач. ХХ вв.).
Так, детским призрением в Курске занималось Курское губернское попечительство детских приютов ведомства учреждений Императрицы Марии, Попечительство возглавлял курский губернатор. В ведении Попечительства в Курске находилось два приюта - женский и мужской. Женский был создан в 1860 г.[147] и в 1899 г. в нем призревалось 54 девочки[148]. Капитал его составлял довольно внушительную сумму - 41.000 руб., ежегодные членские взносы - 1.000 руб. Этому приюту выделяло также пособие курское земство - 500 руб. и город - 120 руб.
Приют располагался в двухэтажном доме с мезонином, службами, баней, усадьбой, пожертвованном братьями Панаевыми. Сначала в приют было принято 25 девочек, затем число воспитанниц постоянно живущих в приюте было увеличено до 30, а приходящих до 25. В приюте девочкам прививали различные нравственные правила, любовь к труду и сознание строгого исполнения обязанностей. Главное внимание обращалось на обучение рукоделию, мастерствам и ремеслам. К таким занятиям относилось вязание спицами, вышивание гладью, шитье, плетение кружев, переплетное, башмачное, кулинарное ремесла. Преподавались Закон Божий, чтение, письмо, арифметика, пение и др. Кроме того, их обучали ведению домашнего хозяйства. Все эти дети были православного вероисповедания, а по происхождению принадлежали к мещанам и крестьянам[149]. Средства на содержание приюта черпались прежде всего с процентов с капитала, пожертвованного еще до 1860 г. на сиротские нужды. Часть приютских расходов покрывалось за счет ежегодных членских взносов попечителей Курского губернского попечительства детских приютов. Как мы отмечали выше, материально приют поддерживали земские учреждения, нередки были и частные пожертвования.
Что же касается мужского приюта, то он был создан в 1892-1893 годах, когда в Курской губернии свирепствовала холера. Приют был устроен для сирот мальчиков, родители которых умерли от холеры. При содействии курского губернатора А.Д.Милютина состоялась тогда частная подписка и было собрано 15 тыс. руб. Это позволило нанять помещение и принять на призрение 20 сирот. Впоследствии для приюта был куплен собственный дом с садом за 5.000 руб. Тем самым представилась возможность увеличить число призреваемых до 30 мальчиков в возрасте от 3 до 12 лет. По ходатайству губернатора цесаревич Николай Александрович (будущий царь Николай II) отчислил в пользу приюта 15 тыс. руб. Император Александр III присвоил приюту имя великой княжны Ксении Александровны, подчинив его Курскому губернскому попечительству детских приютов. В 1896 г. после перестройки и ремонта здания число призреваемых увеличилось до 40 человек. В 1896 г. в нем призревалось уже 45 мальчиков. Капитал его составлял 25 тыс. руб.
В приюте находились дети разного возраста. Это были в основном выходцы из мещан, крестьян и из нижних воинских чинов. Дети обучались по программе, установленной для народных училищ Министерства народного просвещения. Они изучали Закон Божий, русский и церковнославянский языки, арифметику, черчение, рисование, занимались пением, гимнастикой. Мальчиков приучали к домашней работе, они ухаживали за садовыми деревьями, огородом, цветочными клумбами. Приют находился под наблюдением попечительницы и директора, а ближайший надзор за ними вверен смотрителю и учителю, а также специально нанятой надзирательнице. Как видим Губернское попечительство детских приютов занималось призрением, воспитанием, школьным обучением призреваемых детей. Вместе с тем, оно содействовало их профессиональному образованию, подготовке к самостоятельному производительному труду по выходе из приюта.
На средства дворянства Курской губернии содержался Александровский дворянский пансион-приют[150]. На содержание пансиона для 30 воспитанников из бедных дворян ежегодно расходовалось 12.000 руб. Кроме того, было выдано 4 студентам стипендии на сумму 1000 руб. и пособий на сумму 976 руб. 31 лицу. Этот приют имел ярко выраженный сословный характер.
Оживление земской деятельности способствовало открытию в Курске в 1867 г. приюта для подкидышей, целиком содержавшегося на средства Курского земства. В нем призревалось довольно много детей - 56 мальчиков и 77 девочек[151].
В конце 80 - нач. 90-х годов появляется еще одна форма детского призрения - создаются приюты, дневные убежища для присмотра за детьми во время работы родителей. Такое учреждение было создано и в Курске в 1893 г. на частные пожертвования. Находилось оно в ведении Министерства Внутренних дел, в течение годы приютило 6.938 детей. Для детей курского духовенства в апреле 1879 г. был создан приют, который находился в ведении Курского епархиального начальства и получал средства от курских монастырей. Обращает на себя внимание, что все детские благотворительные учреждения находились в самом губернском центре. Только один детский приют для сирот-девочек, созданный на пожертвования княгини М.А.Барятинской в 1870 г., находился в сельской местности - в Суджанском уезде, селе Грунево. В нем призревалось 12 детей на средства учредительницы, приют находился в ведении приходского священника.
В целом в Курской губернии в учреждениях преимущественно для детей и учащихся призревалось всего 106 человек. Вместе с тем, преобладала такая форма детского призрения как оказание помощи приходящим детям. 6.938 детей, как мы отмечали, получили такую помощь. О денежных средствах одного учреждения сведений не имеется, одно учреждение содержалось на средства частного лица, одно на средства земства. Средства остальных состояли из капиталов - 65.100 руб., членских взносов - 100 руб., разных поступлений и пожертвований - 2.800 руб и пособий - 1.720 руб.[152]. Недвижимая собственность имелась при двух учреждениях на 10.300 руб. Капиталы принадлежали преимущественно Ведомству учреждений Императрицы Марии, т.е. детское призрение в Курской губернии развивалось в основном за счет средств особых правительственных учреждений, а также частных пожертвований, включая пожертвования царской семьи, земских пособий. Участвовало в детском призрении курское дворянство, духовенство, что свидетельствует о понимании ими важности осуществляемых мероприятий не только для их сословий, но и для общества в целом. Постановка детского призрения в Курской губернии отражает типичные черты политики правительства в этом вопросе. В детских приютах дети призревались, получали не только материальную поддержку для удовлетворения всех необходимых нужд, но и соответственно воспитание, образование, которое укладывалось в рамки существовавшей в тот период идеологии. В этих учреждениях формировались законопослушные православные граждане, способные своим трудом в последующем приносить пользу обществу и защищать его интересы.
Аналогичные тенденции проявлялись и в других губерниях ЦЧ. Одним из первых детских приютов в Воронежской губернии был Александровский дом призрения, созданный в 1848 г. в г. Воронеже и находившийся в Ведомстве Учреждений Императрицы Марии[153]. В нем постоянно проживало свыше 70 детей, которых обучали кухмистерскому, белошвейному, прачечному делу. Он существовал на значительные капиталы (47.500 руб.). Членские взносы ежегодно собирались в размере 750 руб. и 8.890 руб. поступали из других источников. В г.Острогожске в 1870 г. помещиком Владимировым были пожертвованы деньги , дом с усадебной землей (стоимость 104.000 руб.) на создание приюта для призрения детей бедных родителей, преимущественно сирот[154]. В нем призревалось свыше 20 девочек. Приют также находился в ведении Ведомства учреждений Императрицы Марии и капитал его составлял 14.700 руб. Попечительство Императрицы Марии о слепых выделяло ежегодно 8.600 руб. для призрения слепых детей и слепых старцев, которые содержались в специальном убежище для слепых, основанном в 1882 г. в Воронеже. Оно располагало двумя домами, 5 флигелями (стоимостью 40.000 руб.). В нем призревались и дети и взрослые, в том числе свыше 40 человек постоянно проживали в приюте, 30 девочек обучались разным мастерствам. Он существовал на средства самого Ведомства (20.900 руб. - капитал), на членские взносы (730 руб.) и различные пожертвования (7.000 руб.).
В 1894 г. Ведомство Учреждений Императрицы Марии совместно с церковными деятелями Воронежа создало церковно-регентскую школу для сирот всех сословий с целью подготовки учителей и регентов церковноприходских школ. Школа эта помещалась в монастырском доме и содержалась на средства преосвященного Викария при содействии братства Св. Митрофания и Тихона.
Имело свои учреждения по воспитанию и обучению детей в Воронеже и Императорское Человеколюбивое общество (низшие, ремесленные, средние). Среди низших значится 1 учреждение для детей лиц, убитых и раненых в Крымскую войну[155]. Оно создано было в Воронеже. В списке учреждений, находящихся в ведении Императорского Человеколюбивого общества, среди заведений среднего образования, созданных в Петербурге и Москве, значится и Воронеж, где имелись две квартиры - одна для мальчиков, другая - для девочек гимназического курса[156]. Для поощрения детей к работе в городах (Петербурге, Москве, Уфе) создавались швейные мастерские. В этот немногочисленный список включен и Воронеж[157]. Здесь была создана швейная мастерская для девушек всех сословий (подч. автором). Пятьдесят воспитанниц обучались грамоте, портняжному, белошвейному и прачечному ремеслам. Финансирование осуществлялось самим Обществом, а также за счет частных пожертвований. Примечательно, что Воронежская земская и городская управы также выделяли ежегодно 800 руб. на нужды этой мастерской. В период осуществления земской реформы в 1866 г. в Воронеже был создан земский дом призрения для бездомных младенцев на 10 кроватей. Помещение было завещано земству поручиком Вигелем (стоимость его 100.000 руб.). В нем впоследствии призревалось около 300 детей на средства земства. Находился же дом призрения в ведении Министерства внутренних дел. Пожалуй, это было одно из самых крупных благотворительных детских учреждений в Воронежской губернии.
На территории губернии находились и частные приюты. Так, в 1893 г. в сл. Хреновской на пожертвования супруги штальмейстера Иловайского был создан детский приют на десять детей. Находился он в ведении Государственного Конезавода, получая от него пособие в размере 350 руб. Приют был небольшим, в нем призревалось четверо детей и двое взрослых.
Создавались детские приюты и при монастырях. В частности, при Богородицком монастыре был устроен приют для певчих из числа сирот и бедных детей. В нем помещалось 20 мальчиков. Приют содержался на средства монастыря. (Вопрос о призрении детей в монастырях при участии приходских попечительств и братств будет рассмотрен в специальной главе).
Таким образом, большая часть детских благотворительных учреждений, расположенных на территории Воронежской губернии, были подведомственны Ведомству Учреждений Императрицы Марии и Императорскому Человеколюбивому Обществу. В них занимались воспитанием, обучением детей. Земство и городские власти также оказывали содействие в создании и функционировании детских учреждений во второй половине XIX века, хотя их деятельность была довольно ограниченной в виду отсутствия финансов. Вносили свою скромную лепту в детское призрение и Воронежская епархия, и частные лица. Наиболее распространенной формой призрения были детские приюты.
В целом же в учреждениях для детей и учащихся в Воронежской губернии на 1896 г. призревалось 525 человек, в том числе в них постоянно проживало 489 детей, 37 взрослых (23 из них - приходящие). О денежных средствах трех учреждений цифровые данные не сохранились, средства других пяти учреждений состояли из капиталов - 84.100 руб., членских взносов - 1.480 руб., разных поступлений и пожертвований - 20.420 руб и пособий 2.750 руб. Недвижимости при 7 учреждениях числилось на 267.950 руб. [158].
Весьма разветвленной была сеть детских благотворительных учреждений в Тамбовской губернии. В учреждениях для детей и учащихся всего призревалось 856 человек, из них 839 детей (765 жили в них постоянно, 74 - приходящих)[159]. В этих же учреждениях призревалось 17 взрослых.
Как в Курской и Воронежской губерниях, так и в Тамбовской губернии функционировали приюты, находившиеся в ведении Ведомства Учреждений Императрицы Марии. Они были созданы в Тамбове, Липецке и Моршанске[160]. Мариинский детский приют в Тамбове предназначался для сирот обоего пола, находился непосредственно в ведении Тамбовского губернского попечительства детских приютов Ведомства Учреждений Императрицы Марии. В нем призревалось около 150 детей. Свыше 40 приходских детей находились на попечении Липецкого детского приюта им. Хренникова, созданного в 1876 г. Для младенцев обоего пола в 1883 г. был основан Александровский приют в память Императора Александра II. Он находился в ведении Моршанского уездного попечительства детских приютов Ведомства Учреждений Императрицы Марии. Приют был основан частным лицом - Е.В.Плотицыным, обладал значительными денежными суммами (53.000 руб. - капитал, 6.500 руб. - пожертвования, 150 руб. - членские взносы). В нем находилось около 100 детей.
В ведении Тамбовского городского благотворительного комитета находились приют для девочек (основан в 1841 г.) и приют для мальчиков (основан в 1889 г.). Оба они функционировали в черте города и призревалось в них более 200 детей. В ведении города и земства был также дом трудолюбия для девочек (основан в 1870 г.). Этот приют получал ежегодно пособие от города и земства по 720 руб. Для оказания трудовой помощи и воспитания детей в 1885 г. в г. Тамбове была создана образцовая ремесленная мастерская, принадлежавшая Тамбовскому благотворительному комитету. Она находилась в ведении Министерства Народного Просвещения, имела капитал - 28.000 руб. и значительные поступления из разных источников, включая пожертвования. Пожалуй, это единственное благотворительное учреждение в ЦЧ, находившееся в ведении Министерства Просвещения.
Некоторые приюты создавались при монастырях, церквях. Так, например, при Тулино-Софийском женском монастыре был создан детский приют для 18 девочек. Для сирот девочек духовного звания в г. Кирсанове при Тихвинско-Богородицком женском монастыре был также создан приют (призревалось 45 девочек), который содержался на средства монастыря. В ведении церковного попечительства находился детский приют при Рождественской церкви, основанной по частной инициативе И.Попова в 1882 г. в г. Елатьма. Дом призрения для православных сирот-девочек (16 человек) в 1895 г. был создан в селе Сасово Елатьмского уезда (капитал 16.500 руб.)[161]. В Тамбове в ведении церковного попечительства находился приют-школа для сирот-мальчиков. Как видим, одной из особенностей развития детского призрения в Тамбовской губернии являлась активная благотворительная деятельность православной церкви, участие в попечительстве монастырей.
Сравнительный анализ развития детского призрения в губерниях ЦЧ позволяет сделать вывод, что наиболее разветвленной эта сеть детских учреждений к середине 90-х гг. была в Тамбовской губернии, где призрением было охвачено наибольшее количество детей. Особую заинтересованность в этом проявляли Ведомство Учреждений Императрицы Марии (его уездные отделения), а также православное ведомство.
Специальные земские учреждения по призрению детей были созданы лишь в Курской и Воронежской губерниях. По количеству призреваемых детей Воронежская губерния так же, как и Тамбовская, опережали Курскую губернию. В Воронежской и Тамбовской губерниях больше внимания уделялось оказанию трудовой помощи детям. Вместе с тем, только в Курской губернии имелось специальное учреждение для детей в форме дневного убежища на период работы родителей, что позволяло увеличить число призреваемых детей в целом по губернии. Типичным, общим для всех губерний являлось призрение детей в таких детских учреждениях, как приюты, дома призрения малолетних. Наблюдается переплетение частной, общественной, государственной, земской, церковной благотворительности, что характерно было для всей благотворительной системы России того периода.
В конце 90-х годов появляются новые тенденции в развитии общественного призрения детей как в центре, так и в провинции, в различных губерниях. Особенно интенсивное развитие получили детские приюты-ясли, которые, как правило, создавались земством, но с разрешения Министерства Внутренних дел. Еще в 1891 г. Комитет Главного Попечительства детских приютов Ведомства учреждений Императрицы Марии принял специальное решение о повсеместном призрении бесприютных детей и сирот в России. Одной из рекомендательных мер являлось открытие приютов-яслей для дневного призрения детей “в достаточных размерах, соответствующих действительной потребности”[162]. Эти приюты-ясли вменялось в обязанность открывать не только в городах, но и в селах, деревнях. Так, в 1892 г. в селе Борисовка Валуйского уезда Воронежской губернии были открыты ясли летние детских приютов губернского земства на 85 человек[163]. В Курской губернии детский приют-ясли благотворительного общества был открыт в 1895 г., в котором призревалось 11.551 ребенок (с 1895 г. по 1898 г.)[164]. В этом же году приют на 12 человек был открыт в г. Судже[165]. Однако только в конце 90-х - нач. ХХ в. открытие приютов-яслей становится реальным делом. Так, в 1898-1899 гг. в Воронежской губернии открываются земские сельские приюты-ясли в Бирюченском, Богучарском, Коротоянском, Павловском уездах[166]. В Курской губернии в Суджанском уезде в 1898 г. было открыто 18 летних детских яслей благотворительного общества для приходящих детей. Всего их посетило 14. 867 детей[167].
Особую актуальность приобретает этот вопрос в нач. ХХ в. в русле решения вопросов о трудовой помощи сельскому населению местностей, пострадавших от неурожая[168]. В 1902 г. в С.-Петербурге была издана специальная брошюра “Ведомство детских приютов и его задачи. Часть Х. Сельские приюты-ясли” (СПб., 1902), которую разослали всем губернаторам, губернским, уездным и сельским Попечительствам детских приютов Ведомства Учреждений Императрицы Марии[169]. В ней отмечалось, что “эти приюты-ясли дали самые отрадные результаты и встретили всеобщее сочувствие”. (Речь идет о временных детских приютах-яслях (прим. авт.). Эти приюты-ясли создавались и успешно функционировали в летний период во всех губерниях Центрального Черноземья. Большую роль в решении организационных вопросов играли земства.
В конце 90-х годов все большее развитие получают также приюты для исправления “нравственно падших детей”. Газета “Курские Губернские Ведомости”[170] в рубрике “Петербургские вести” (от собств. корреспондента) поместила заметку “Приюты для несовершеннолетних”. Сам факт публикации этого материала в курской печати, информация, содержавшаяся в нем, свидетельствует, с одной стороны, об актуальности поставленной проблемы, с другой - о внимании к ней и желании решать ее как центральной, так и местной властями.
В газете, в частности, отмечалось, что за последнее время с каждым годом замечается все большее развитие частной и общественной благотворительности по учреждению приютов для исправления детей. При этом указывалось, что еще в 1890 г. бывший министр юстиции обратился к старшим председателям и прокурорам судебных палат с просьбой оказать возможное содействие в организации упомянутых учреждений во вверенных им округах, находя, что “правильная и успешная постановка этого дела касается ближе всего интересов правосудия”. Отмечалось, что судебное ведомство откликнулось на это и с тех пор этому вопросу стало уделяться большое внимание общества, особенно после того, как в 1895 г. император взял под свое покровительство эти исправительные заведения. Газета сообщала, что в “настоящее время для беспризорных детей, главным образом детей арестантов и ссыльных, существуют 18 приютов, из которых некоторые устроены исключительно по почину и стараниями членов судебного ведомства”[171]. Подчеркивается благотворительный характер деятельности этих лиц, которые выступали в качестве учредителей и членов благотворительного общества, содержащих эти приюты для несовершеннолетних. “Число этих приютов, - писала газета, - неуклонно возрастает. В 1895 г. таких заведений было уже 25 , а ныне (1898 г. - Л.Г.) насчитывается 30 и сверх того имеется несколько общественных исправительных приютов, которые не успели открыть еще самих заведений”[172].
Исправительные заведения для детей существовали и в губерниях Центрального Черноземья. Так, в 1895 г. в Курской губернии была создана исправительно-земледельческая колония для несовершеннолетних преступников на 40 человек. В ней находилось 42 ребенка. Финансировалось это учреждение Министерством Финансов (пособие 887 руб. в год), курским земством и городскими властями (1.375 руб.). Общая сумма капитала составляла 20.000 руб., текущие средства, поступившие из Петербурга в 1898 г. составляли - 7.238 руб., а расход - 9.971 руб. . Находилось это учреждение в ведении Министерства Юстиции[173]. В 1898 г. земский исправительный приют был создан в г. Тамбове. Он был рассчитан на 15 человек, но содержалось в нем 8 мальчиков. На их призрение поступило 3.426 руб., израсходовано было 3.248 руб. Недвижимость его (земля и здание) оценивалось в 18.000 руб.[174].
Во всех губерниях исследуемого региона к концу XIX в. существовали губернские комитеты Общества попечительства о тюрьмах с отделениями в уездных городах. Они находились в Ведомстве Министерства Юстиции и относились к разряду благотворительных. Так, в Воронежской губернии такие отделения существовали в Бирючанском, Бобровском, Богучарском, Валуйском, Задонском, Землянском, Коронтоянском, Нижнедевицком, Новохоперском, Острогожском, Павловском уездах[175].
Аналогично уездные отделения были созданы в Курской, Тамбовской губерниях[176].
Одним из направлений их деятельности являлось детское призрение, в частности, забота об арестантских детях. Эти отделения руководствовались в своей деятельности циркулярными распоряжениями, которые приходили “сверху” - первоначально из Петербурга, а затем из губернских центров.
Немаловажную роль в практическом решении вопроса сыграла брошюра, изданная в 1901 г. в Петербурге Ведомством Учреждений Императрицы Марии “О призрении бесприютных арестантских детей”[177]. В ней отмечалось, что, к сожалению, русскому обществу слишком мало известно о том, что в наших тюрьмах содержатся дети и притом совершенно ни в чем не повинные, только потому, что их родители - преступники и заключены в тюрьму. В брошюре подчеркивалось, что “это громадное общественное зло, проявление ужасной жестокости”[178]. Здесь же приводятся конкретные данные о положении заключенных в российских тюрьмах, что усугубляло еще больше положение детей. На 100.000 среднесуточного состава тюремных одиночных камер имелось всего 5.448, почти отсутствовал арестантский труд. В губернских и уездных тюрьмах, в которых сосредоточена большая часть арестантов, была занята трудом незначительная часть заключенных - в губернских тюрьмах - 28% всего состава, в уездных - 20%[179]. В России отсутствовали тюремные школы, библиотеки, а религиозное просвещение, наставление составляло исключение. На всю страну к началу ХХ в. приходилось всего 25 приютов для детей арестантов, в том числе Петербурге, Москве, Риге, Митаве, Юрьеве, Тобольске, Красноярске, Иркутске, Самаре, Ярославле и др. Они открыты были тюремными комитетами. Что же касается губерний Черноземья, то он существовал только в Тамбове и создан был на частные пожертвования[180].
Фактически вопрос о необходимости призрения арестантских детей был поставлен так остро в указанный период впервые, хотя Попечительское общество о тюрьмах, занимавшееся созданием этих приютов, было учреждено еще в 1819 г. В 1858 г. оно создало целый ряд школ для детей арестантов (Калуга, Звенигород). Создана была такая школа и в Тамбове. Однако впоследствии после определенного, можно сказать, расцвета почти полностью исчезают эти приюты и прекращаются всякие заботы о детях заключенных. Это не было связано с изменением в законодательстве, а объяснялось изменением самого положения Попечительного о тюрьмах Комитета. Благодаря принятию нового Устава от 7 ноября 1851 г. оно превратилось в бюрократическое учреждение[181]. Перестали поступать и пожертвования. По этим причинам слабо развивались исправительные колонии для малолетних, отсутствовали мероприятия патронатства.
В апреле 1901 г. в Москве состоялся съезд русских криминалистов, на котором был заслушан доклад С.К.Гогеля “Об удалении невинных детей из тюрем”. Из доклада явствовало, что в русских тюрьмах содержалось 3500 невинных арестантских детей в возрасте от 5 до 12 и даже до 14 лет, что по всей России, имеющей около 617 губернских и уездных тюрем , существовало, как мы отмечали, только 25 приютов для детей арестантов. В связи с этим Московский съезд криминалистов обратился к Центральному Управлению Ведомства Учреждений Императрицы Марии (УВУИМ) с просьбой об оказании помощи в создании тюремного патроната, содействию в деле призрения бесприютных арестантских детей. В 1900 г. комитет Главного Попечительства детских приютов ВУИМ командировал во внутренние губернии России члена комитета барона О.О.Буксгевдена с целью содействия организации в городах приютов для призрения детей арестантов или устройства этих детей в частных благонадежных семьях. Он посетил 19 городов, в том числе Воронеж, Козлов, Тамбов[182]. Во всех этих городах он нашел со стороны губернаторов, местных попечительств и других благотворительных учреждений понимание, полную готовность содействовать в этом деле. Состоялось 20 заседаний по этому вопросу, на которых выступал барон О.О.Буксгевден, сделав подробные сообщения. Для решения вопроса создавались особые комиссии. Сочувствие выразилось в значительных денежных пожертвованиях и субсидиях, которые некоторые местные попечительства ассигновали на это дело. Во время своей командировки Буксгевден посетил многие тюрьмы, обращая при этом внимание властей на детей, содержащихся там вместе с родителями.
При этом были выявлены многочисленные факты пребывания детей в тюрьмах. Так, например, он докладывал о вопиющем случае, происшедшем в г. Козлове Тамбовской губернии: “В Козлове недавно был выпущен из тюрьмы мальчик 12 лет, который 7 месяцев содержался в тюрьме после смерти матери, прибывшей к нам по этапу из Саратова; мать его в тюрьме заболела и умерла, а отца все время разыскивали”[183].
Из материалов, собранных О.О.Буксгевденом, выяснилось, что число безвинно содержащихся детей в тюрьмах весьма значительно и что поэтому вопрос об их призрении заслуживает весьма серьезного внимания. Был сделан вывод о необходимости “спасать их от развращающего влияния тюремной среды и нравственной гибели”. Впоследствии многих детей взяло под свое покровительство Попечительство приютов ВУИМ.
Во все учреждения Ведомства детских приютов была отправлена упомянутая нами брошюра “О призрении бесприютных арестантских детей”[184]. Выслана она была и Курскому Губернатору с сопроводительным письмом, в котором содержалась просьба, сообщить сведения о числе и возрасте содержащихся в местных тюрьмах арестантских детей, о наличии приютов и школ для них, о мерах, необходимых для организации призрения детей, о возможности содействия в устройстве отдельных небольших приютов и яслей для арестантских детей или же небольших отделений для них в имеющихся благотворительных заведениях. Содержалась просьба также высказать отношение к возможности помещения детей в благонадежные семьи. В свою очередь курский Губернатор граф Милютин, являвшийся одновременно председателем Курского губернского Попечительства детских приютов, направил 29 ноября 1900 г. уездным исправникам соответствующий циркуляр с аналогичными вопросами[185].
Представляют интерес ответные письма уездных исправников, в которых содержатся не только данные о содержании арестантских детей в курских тюрьмах, но и просматривается позиция, причем неоднозначная, по этому вопросу у представителей местной власти.
В ответном донесении начальника курской тюрьмы, в частности, сообщается, что в ней первоначально находилось 2 детей, затем прибавилось еще 8, из которых трое от 8 месяцев до 1 года, остальные от 4 до 8 лет. Отмечалось также, что приюта или школы специально для детей при тюрьме не имеется. Вместе с тем, начальник тюрьмы, вероятно, стремясь смягчить свой ответ, оговарился, что “почти всегда имеются 2-3 одиночные камеры, куда помещаются арестантки, имеющие при себе по 2 и 3 детей”, где они “сравнительно с уездными тюрьмами пользуются удобствами”[186]. Как видим, в этом ответе предпринята попытка несколько нивелировать остроту стоявшей проблемы.
Старооскольский уездный исправник докладывал, что в тюрьме нет детей и никаких приютов и школ также не имеется. Вместе с тем, он высказывал мысль о необходимости в будущем принять какие-либо меры к призрению детей и предлагал учредить на местах частные общества для призрения этих детей. Считая первостепенным, однако, “остановиться на отдаче этих детей для временного пользования в детское убежище г. Старого Оскола за плату, какую установит общее собрание Старооскольского общества пособия о бедных[187]. Новооскольский уездный исправник также сообщал, что детей в тюрьме нет, приютов и школ тоже не имеется. Высказано предложение о возможности передавать детей для призрения в Старооскольское благотворительное общество, имеющее богадельню, странноприимный дом. Город же по неимению средств устроить специальный приют для арестантских детей на может, а частные семьи согласия не изъявляют. Правление же “Общества для пособия бедным” вполне сочувственно относится к этому вопросу и просило информировать, какие именно дети должны быть приняты в богадельню (одного ли Новооскольского уезда или и других уездов)[188]. Как видим, главный упор здесь сделан на отсутствии финансов.
Тимский уездный исправник давал аналогичную информацию об отсутствии детей в тюрьме, об отсутствии приютов и школ. Он высказал соображение, что в виду того, что в местной тюрьме арестантских детей бывает немного, то и нет необходимости к устройству каких-либо приютов. Лучше всего, по мнению исправника, помещать их в благонадежные семьи по распоряжению местного тюремного отделения[189].
В рапорте Корочанского уездного исправника содержится достаточно подробная информация об арестантах и их детях с указанием фамилии, имени и отчества. Возраст детей от 6 месяцев до 5 лет. (Их было трое). Приютов и школ так же, как и в других уездных тюрьмах, не было. В качестве предложения уездный исправник высказал мнение о создании при тюрьме приюта-яслей. Приемлемым он считал устройство отдельного небольшого здания при участии врачебного совета. Что же касается помещения детей в частные семьи, то, по мнению исправника, это “едва ли может быть осуществимо”[190].
Белгородский уездный исправник 19 декабря 1901 г. сообщал об отсутствии детей при родителях и отсутствии приюта, школы. Он предлагал отдавать детей в частные семьи за небольшую плату, а средства извлекать из Белгородского благотворительного общества, которое практикует этот способ призрения с детьми-подкидышами. Кроме того, дети могли быть помещены в открываемый Белгородским благотворительным обществом приют для детей[191]. Как видим, мнение диаметрально противоположное вышеприведенному по поводу возможности призрения детей в частных семьях.
Грайворонский уездный исправник в своем донесении информировал о том, что в тюрьме содержится один ребенок 6 месяцев, что он обращался в Грайворонскую городскую управу с просьбой об открытии приюта. В ответ было сообщено о невозможности его открытия в виду финансовых затруднений. Исправник сообщал также о своем личном мнении по поводу возможности призрения арестантских детей в городской богадельне, где “призреваемые старушки с пользой для детей могли бы за ними смотреть”. Что же касается помещения детей в частные семьи, то он считал, что “затруднений не предвидится” по этому вопросу и “принесет детям только удобство”[192].
Отрицательное отношение к устройству специальных приютов для арестантских детей высказал Путивльский уездный исправник. Он отмечал, что в путивльской тюрьме при матерях содержатся дети только грудного возраста. Детей же, вышедших из этого возраста, родители оставляют в семьях родственников, которые их и опекают. Высказывая негативное отношение к созданию приютов, исправник замечал, что г.Путивле “не было еще случаев, указывающих на необходимость устройства отдельных, хотя бы и небольших приютов для арестантских детей”. Отличительной особенностью путивльской тюрьмы являлось наличие при ней школы с библиотекой, которой заведовал церковный дьякон. Под школу отводилась обыкновенная тюремная камера. Школой этой пользовались взрослые арестанты. В заключение своего рапорта исправник высказал суждение, что оставление детей на попечение ближайших родственников “вполне удовлетворительный способ призрения детей”. Как видим, в такой позиции явно отсутствует государственный подход к решению проблемы, что, однако, нашло поддержку у чиновника из соответствующего губернского ведомства на полях сделавшего приписку “совершенно верно”.
Лаконичностью отличался ответ льговского уездного исправника, сообщавшего об отсутствии детей в тюрьме, приюта и школы и целесообразности помещения детей в частные семьи “за известное вознаграждение”[193]. Щигровский уездный исправник в своем рапорте докладывал, что арестантских детей в тюрьме не содержится, отсутствуют приют и школа. Целесообразным он считал отдачу детей на попечение тех обществ, “из коих происходят родители их”. Из-за скудости материальных средств у местного благотворительного общества ему не представлялось также возможной отдача детей в частные семьи, а также создание для них небольших приютов[194].
Дмитриевский уездный исправник лаконично доносил, что в тюрьме содержится один ребенок 1,5 лет, а приютов и школ не имеется и устройство их не представляется целесообразным “в виду крайне редких случаев заключения арестантов с детьми”. Но для временного помещения их может служить городская богадельня, “где дети найдут тщательный уход со стороны призреваемых”[195]
В своем донесении суджанский уездный исправник также сообщал, что детей в тюрьме почти не бывает и что с согласия благотворительного общества в случае их появления можно будет их поместить в детский приют, открытый при нем. В рапорте высказано также отрицательное отношение, причем в категоричной форме, к устройству небольшого детского приюта в виду незначительного количества арестантских детей. Это “является совершенно излишним и непроизводительным расходом на устройство, оборудование и администрацию приюта...”. Не существенным он считал и отдачу детей в частные семьи, ”ибо бескорыстно относящиеся к детям семьи не изъявляют согласия брать арестантских детей на содержание, а семьи, безразлично относящиеся вообще к детям, будут видеть в них лишь одну доходную статью и “только”[196].
Понимание важности вопроса высказал фатежский уездный исправник, предложив помещать детей в благотворительные учебно-воспитательные заведения. Призрение же детей в небольшом заведении в Фатеже “по местным условиям было бы не основательным” по финансовым соображениям. В фатежской тюрьме в тот момент содержалось двое детей, ни приютов, ни школ не имелось[197] Не было их и в рыльской уездной тюрьме. Что же касается возможности призрения, то рыльский уездный исправник сообщил, что по этому вопросу он “вошел в сношения” с правлением Рыльского Общества пособия бедным[198].
Анализ приведенных выше документов, обнаруженных нами в фондах Государственного архива Курской области, позволяет сделать целый ряд конкретных выводов. Во-первых, эти документы характеризуют власть в российской провинции, ее “лицо”, ее ограниченные возможности в решении насущных вопросов. Вместе с тем, эти документы позволяют сделать вывод о реальном видении большинством чиновников конкретной ситуации, местных условий и обстоятельств, связанных с отсутствием, прежде всего, финансов. Анализ документов позволяет также прийти к заключению о бедственном положении заключенных в России, об отсутствии практически во всех уездных тюрьмах приютов и школ и надлежащих условий содержания детей. Документы убедительно и наглядно иллюстрируют одну из сторон жизни российского общества в конце XIX- нач. ХХ вв. Власти вынуждены были обратить внимание на эту проблему содержания арестантских детей, что было связано, на наш взгляд, со сложными социально-экономическими условиями в указанный период, ростом безработицы и преступности в государстве, стремлением “обезопасить” свое положение хоть какими-либо реальными практическими действиями по стабилизации положения отдельных социальных слоев общества. По той остроте, с которой была поднята эта проблема в обществе, можно судить о ее злободневности, с одной стороны, а другой - о ее типичности для всей России, а не только для губерний Центрального Черноземья, в том числе Курской губернии.
Следует отметить, однако, что опыт создания приютов для арестантских детей в губерниях Центрального Черноземья все же имелся. Одним из первых в России такой приют (Александровский) был создан в Тамбове. Он был задуман в 1876 г. Э.Д.Нарышкиным, Воронцовым-Дашковым, А.Н.Чичериным. Денежными пожертвованиями поддержали инициативу императрицы Мария Александровна и Мария Федоровна. Но основные средства поступали от тамбовских жителей. Самым активным и последовательным благотворителем приюта был Эммануил Дмитриевич Нарышкин - почетный попечитель в 1876-1881 гг. Он обеспечивал это заведение помещением, мебелью, учебными пособиями, необходимым инвентарем. Он лично руководил подбором персонала для приюта. Нарышкиным был разработан устав приюта, утвержденный в 1882 г. В соответствии с этим документом в приют принимали детей арестантов, приговоренных к отбытию наказания в тюрьме, ссыльных и каторжан всех сословий и вероисповеданий. Возраст ограничивался 6-13 годами. В бесплатное содержание приюта входили питание, постель, одежда и т.д. Учили детей грамоте и ремеслу[199]. Позднее в число обитателей приюта стали попадать сироты, дети спившихся бродяг, другие, нуждавшиеся в призрении и обучении мальчики и девочки. По сохранившимся в архивах сведениям, почти все расходы на приют оплачивал Нарышкин - 2 тыс. рублей в год. После смерти попечителя заботу о приюте взяла на себя его вдова А.Н.Нарышкина[200]. С 1883 г. по 1902 г. Александровский приют находился в ведении дворянина, помощника попечителя А.Н.Чичерина. 18 лет он пристально следил за жизнью воспитанников.
Детское призрение в конце XIX - нач. ХХ вв. в черноземных губерниях было представлено и другими благотворительными обществами, детскими учреждениями, создававшимися в этот период, в частности, в сфере образования.
Почти при каждом учебном заведении действовали общества взаимной помощи учащимся и учившим, бурный рост их создания приходится на конец XIX - нач. ХХ вв.
Так, в г. Богучар Воронежской губернии в 1896 г. было создано Общество взаимного вспомоществования учащимся и учившим[201]. Общество вспомоществования бедным ученицам женской прогимназии, которое оказывало помощь 32 ее воспитанницам, было открыто в 1897 г. в Острогожском уезде[202]. Общество вспомоществования нуждающимся учащимся мужской и женской гимназии, находившееся в ведении МВД, в 1899 г. открылось в г. Белгороде Курской губернии[203]. В г. Судже в 1896 г. была создана воскресная школа благотворительного общества на 300 человек. Общество содействия начальному образованию было открыто в 1898 г. в Курске. Оно получало пособие от города в сумме 1000 руб. В Тамбовской губернии в 1898 г. возникли ремесленные классы братьев Жемариных, подчинявшихся губернскому попечительству детских приютов[204]. В 1899 г. в Борисоглебске открылось общество вспомоществования нуждающимся воспитанницам гимназии[205]. Несколько раньше в 1896 г. в г. Елатьма было образовано общество вспомоществования нуждающимся учащимся в начальных училищах. Оно оказывало помощь около 180 детям. При этом уездное земство и городские власти выделяли на эти цели пособие соответственно 100 руб. и 250 руб. ежегодно[206]. Существовали два подобных общества и в г. Козлове - Общество вспомоществования нуждающимся ученицам коммерческого училища (1898 г.), помогавшее 11 детям, и Общество вспомоществования нуждающимся ученицам женской гимназии (1899 г.)[207]. В это же время (18999 г.) в г. Темникове функционировало общество вспомоществования нуждающимся учащимся[208].
В самом губернском центре - Тамбове такое общество пособия нуждающимся воспитанницам женской гимназии возникло еще в 1890 г.[209] Его капитал был небольшим. Но и он позволял обеспечить 47 воспитанниц пособиями. Активным членом этого общества была супруга губернатора Е.Л.Ржевская, которая неоднократно устраивала танцевальные вечера в зале дворянского собрания в пользу нуждающихся гимназисток и печатала отчеты о вечерах в “Тамбовских губернских ведомостях”[210].
Новым и характерным явлением в исследуемый период для благотворительности в России стало оказание помощи больным детям и детям с физическими недостатками. С этой целью создавались летние детские лечебные и дачные колонии[211]. Своим существованием они обязаны частной благотворительности и энергии. Устройством их были заняты благотворительные, научные и специальные общества. Для управления колониями избирались из числа членов обществ особые комитеты или комиссии, имевшие в своем составе видные общественные и медицинские силы. Колонии одних обществ обслуживали исключительно школы определенной категории, в колониях других обществ находили себе приют дети вне зависимости от принадлежности их к числу учащихся. В колонии принимались дети без различия сословий, звания (и за редким исключением вероисповедания) в возрасте в большинстве случаев от 6 до 4 лет. Обычно в колонии принимались де6вочки и мальчики, но при возможности старались устраивать однополые (не смешанные) колонии. Плата за летний сезон в колониях колебалась от 75 руб. до 25 руб.; причем более 25% вакансий представлялась бесплатно. Летний сезон в колониях длился от 2 до 3 месяцев, подразделяясь в некоторых колониях на 2-3 смены, причем часто мало поправляющиеся дети 1-й смены оставлялись на вторую, а иногда и на весь сезон. В лечебных колониях Общества охранения народного здравия пребывание детей длилось всегда весь летний сезон (75 дней). По размерам своим колонии устраивались на 25-100 человек, чаще же колонии были рассчитаны на 25-30 человек[212].
Выбор места для детских колоний определялся общими гигиеническими условиями (сухость, близость леса, доброкачественная питьевая вода, возможность купания, удобство сообщений); для лечебных колоний избирались почти исключительно места, известные своими целебными свойствами.
Перед отбытием в колонии дети осматривались врачами. В большинстве случаев одежда у детей была собственная и лишь в немногих колониях выдавалась принадлежавшая колонии одежда.
Заведование колонией поручалось специальным врачам (лечебные колонии) или лицам с педагогическим опытом из числа учителей и учительниц низших и средних школ. Жизнь детей в колония была основана на широком пользовании дарами природы, занятиями школьными предметами. В некоторых колониях, однако, они были строго запрещены, в других - разрешались в течение 1-1,5 час. в день. В колониях дети проводили время в прогулках по окрестностям, в морских и речных купаниях, полевых и огородных работах, в играх, хоровом пении, оставаясь лишь в плохую погоду в закрытых помещениях. Питанию уделялось особое внимание. В среднем в колониях Общества Охранения Народного здравия продовольственная статья предполагала получение колонистами мяса - 11/2 фунта, хлеба - 1-11/2 фунта, молока 2-4 стакана. Пищевой паек в колониях стоил выше приведенных цифр, выработанных наукой. Средняя стоимость содержания колониста в течение сезона в разных колониях сильно колебалась, определяясь в лечебных колониях свыше 50 руб., в деревенских ниже 20 руб.[213]
Первые колонии Общества Народного здравия возникли в 1881 г. преимущественно в лечебных местах - Старой Руссе, Славянске, Сестрорецке и др. Именно в этот период была создана лечебная колония в Липецке. За период времени 1882-1904 гг. Общество дало приют в своих колониях около 3 тыс. детям, что составляло в среднем свыше 135 детей в год[214]. Расход общества на содержание колоний постепенно возрастал и, определяясь в первый год существования около 1,5 тыс. рублей, к 1904 г. возрос до 15 тыс. руб. Говоря о результатах, полученных в лечебных колониях Общества, М.О.Грузенберг писал, что, “принимая во внимание тяжесть болезненных форм у колонистов, результаты должны быть признаны блестящими: так за 2 года (1896-1897) из общего числа колонистов выздоровело 32% и оправилось 63%, осталось без улучшения 5%”[215].
В конце 80-х годов в Москве было создано Общество для устройства детских летних колоний. Наиболее успешно оно функционировало в конце 90-х гг. Эти колонии обслуживали исключительно городские начальные училища. Дети принимались в них чаще всего в возрасте от 9 до 12 лет за плату 20 руб. При этом собирались сведения от учительского персонала о поведении детей и материальном положении их родителей. Собственных помещений для колонии общество не имело, а пользовалось нежилыми усадьбами помещиков, зданиями частных, земских и церковноприходских школ, причем сведения о гигиеничности местности и помещений собирались членами Общества путем опроса местных жителей, чаще всего врачей. Заведование колониями поручалось лицам с педагогическим опытом из числа учителей и учительниц городских и земских школ. Жалование лицам надзора определялось в 20 руб. в месяц при полном содержании. На каждого заведующего приходилось от 15 до 20 детей с одним помощником и прислугой[216]. Средняя стоимость каждого колониста определялась несколько выше 20 руб. Общество устройства летних колоний за 18 лет существования (1888-1905) приютило 6.740 детей (в среднем 275 детей в год), держалось частными пожертвованиями, сборами с лекций, спектаклей, концертов и платой за содержание колонистов и лишь в 1900 г. Московская Городская Дума, признала чрезвычайную пользу, приносимую летними колониями детям, воспитываемым в ее училищах, решила ассигновать Обществу субсидию в 2 тыс. руб., эта сумма с 1903 года была увеличена до 3 тыс. руб.
На территории Воронежской, Курской и Тамбовской губерний были также созданы детские лечебные и дачные колонии. Всего их по России в начале ХХ в. (сведения на 1903 г.) существовало 13, в том числе в Московской, Владимирской, Ярославской, Тверской, Смоленской, Тульской, Орловской и др. губерниях[217]. Временная детская летняя колония в Курске была создана отделом русского Общества охраны Народного Здравия, имела при себе оспопрививальный пункт, содержалась на средства отдела[218]. Следует отметить, что создание этих колоний было связано в значительной степени с высоким уровнем детской смертности по России. По количеству смертных случаев детей на первом году жизни в общем перечне российских губерний того периода Воронежская находилась на 17 месте, Тамбовская - на 22, а Курская губерния - на 28 месте с соответствующим высоким коэффициентом смертности: 297‰, 290‰ и 247‰[219]. К уездам в этих губерниях, где был наивысший коэффициент смертности детей до одного года относились Воронежский (358‰), Моршанский Тамбовской губернии (309‰) и Курский уезд (298‰)[220]. По другим возрастным группам (на 2 году жизни) показатель смертности колебался от 36% до 97%. При этом в Воронежской - 87‰. Смертность на 3-м году жизни колебалась от 20‰ (в Архангельской губернии и Курляндии) до 50‰ в Самарской губернии. В Курской этот показатель был 48‰. На 4-м году жизни от 12% (Архангельская губерния) до 32‰ родившихся (Курская губерния). На 5-м году жизни умирало по отдельным губерниям от 9‰ (Архангельская губерния) до 22% родившихся в Курской и Самарской губерниях[221].
Такой высокий показатель детской смертности дореволюционные авторы объясняли наличием определенных бытовых и экономических факторов, характером питания[222]. “Известно, - писали авторы, - что питание русского народа носит на себе следы этого необеспеченного экономического положения населения, каким он является, и потому на долю детей выпадают не суррогаты молока, столь известные за границей и у нас в зажиточной части населения, а соска со свеклой, хлебом, кашей, щами, суслом, брагой, квасом и это тотчас же в первые дни рождения до совершения обряда крещения”[223].Отмечается, что в способе вскармливания, убийственном для детей, в невежественном уходе за ними, закрепленном к тому же зависимым положением женщины в семье, традициями и неподвижностью уклада последней, лежат объяснения, почему эти бытовые условия особенно невыгодны для известного района России и для русского населения. Нищета сельского населения, его бедность - вот главная причина детской смертности, а это уже причина не просто бытовая, а социально-экономическая, напрямую связанная с политическим устройством государства, неспособностью его в тот период решать назревшие социальные проблемы.
Попытки земства, общественных организаций, правительственные меры по улучшению детского призрения не всегда приносили хотя бы частичное улучшение в положении детей. Нередко в создаваемых детских учреждениях этот показатель смертности также был чрезвычайно высоким.
Так, в Курском земском приюте смертность достигала 85,65% и губернская управа в своем докладе земскому собранию указала на следующие причины этого явления: 1) постоянный недостаток кормилиц и в особенности с молоком, соответствующим возрасту поступающих детей. Трудность подыскания кормилиц и постоянное переполнение приюта детьми влекло за собой то, что в большинстве случаев на одну кормилицу приходилось по 2 или по 3 ребенка и 2) переполнение приюта не дает возможности содержать его в достаточной чистоте и влечет за собой недостаток воздуха. Курское земство признало лучшим устройство детей в крестьянскую среду. Эта мера принесла пользу, и смертность детей значительно уменьшилась[224].
За детей, отданных на вскормление в крестьянские семьи, земство большей частью платило до 10 и не более 14-летнего возраста. Плата была различной и зависела от местных условий, но не выше 4 руб. в месяц. Курское земство платило за детей до 6-летнего возраста 36 руб. в год, свыше 6 лет до 12-24 руб. (Для сравнения - Херсонское земство платило до 2-летнего возраста 48 руб., а затем плата уменьшалась). Условия, на которых дети отдавались, тоже очень различны. Курское земство продолжало выдачу платы до 12 лет, но обязывало лицо, берущее на воспитание подкидыша, причислить его к своей семье; это причисление должно произойти, по правилам, в течение трех лет со дня приема подкидышей и воспитатель не имел права возвратить взятого питомца снова на попечение земства. Другие земства таких обязательств не ставили[225]. В Курском земстве из 256 детей, отданных крестьянам, 68,75% находилось в Курском уезде. Ни одно из земских и общественных учреждений, ведавших делом призрения подкинутых детей, не имело специального медицинского надзора за детьми в семьях кормилиц. Вместе с тем, в статье А.Ф.Селиванова сделан вывод, что положение подкинутых детей в земских губерниях гораздо лучше, чем в неземских. В 1890 г. в 16 губерниях, имевших приказы общественного призрения, было всего 6 сиротских и воспитательных домов, а в 28 земских губерниях их было 56[226]. По данным за 1903 год во всех 34 земских губерниях были или воспитательные приюты или земством было организовано призрение подкидышей в крестьянских семьях.
Следует также заметить, что количество подкидышей, поступавших ежегодно в ведение земств, колебалось в широких размерах. В Курском земстве за 22 года (с 1867 по 1888 гг.) среднее ежегодное число детей равнялось 129, в Херсонском за 16 лет (1874 по 1890 гг.) - 198, в Харьковском благотворительном обществе (со значительной земской субсидией) за 16 лет - 370, в Саратове - 120, в Симферополе за 3 года (с 1887 по 1890 гг.) - 272[227]. По приблизительному подсчету земства ежегодно содержали свыше 30 тыс. подкидышей и бесприютных сирот. Расход земств, в том числе губерний Центрального Черноземья, по этой части трудно определить, так как в сметах они не обозначались отдельно, а входили в отдел народного здравия и общественного призрения. Некоторые земства тратили на это дело несколько тысяч, другие - десятки тысяч.
По данным за 1903 г. в 20 губерниях (из 78), областях и отделах не было вовсе никаких учреждений для призрения сирот и подкидышей. Главным образом, эти губернии находились на окраинах. Призрение подкидышей уездными городами было развито мало. Большинство городов возложило эти обязанности на губернские земства.
Для борьбы с детской смертностью в России в декабре 1904 г. в Петербурге был основан Союз. В его воззвании, в частности, говорилось: “Среди бедствий русского народа есть одно неизмеримое - это ужасающая детская смертность. Нигде в мире не умирает так много грудных младенцев, как в России”[228]. Устав Союза давал право открывать местные отделы по всей империи. Данных по Курской, Воронежской и Тамбовской губерниям по этому вопросу нами пока не обнаружено.
На средства благотворителей в крупных городах России в нач. ХХ в. открывались детские больницы. Так, только в Москве были открыты больницы Св. Владимира, Св. Ольги, Софийская, в 1905 г. -Морозовская детские больницы[229]. Что же касается исследуемого региона, то специальных детских больниц там не было. Как правило, больницы были предназначены одновременно для взрослых и детей. Так, например, в 1898 г. в частной лечебнице в слободе Красненская Воронежской губернии на лечении находилось 19 детей и 50 взрослых, хотя рассчитана она была на 11 человек[230]. В Курске в 1890 г. была открыта бесплатная лечебница с родильным приютом Общества врачей. По данным на 1898 г. она обслужила 1531 мальчиков и 1452 девочек, 3,327 мужчин и 4292 женщины[231]. При губернской земской больнице в Тамбове, открытой в 1890 г., был создан приют на 100 человек, в котором наряду со взрослыми (125 чел.) проживало и лечилось 14 детей[232].
В конце XIX в. появилась еще одна форма призрения неимущих детей - создание детских садов площадок для подвижных игр. Инициатором их выступил И.М.Радецкий, сторонник физического развития детей. Он сам в детстве был учеником ремесленной мастерской, посвятив жизнь “уличным детям”, изучал положение малолетних рабочих на фабриках и заводах, в приютах и ремесленных мастерских. В течение трех лет И.М.Радецкий прочел более ста публичных лекций на темы о физическом равзитии детей, после которых устраивал игры для детей, привлекая и обучая тем самым родителей и наставников. Благодаря ему были организованы общества содействия фиическому воспитанию детей в Одессе, Харькове и еще 37 городах страны, которые устраивали бесплатные катки, купальни, школы плавания[233]. Тамбовский отдел С.-Петербургского общества детских развлечений сферой своей деятельности избрал организацию детского досуга. На Варваринской площади общество устроило площадку для подвиждных игр. С детьми занимались опытные воспитательницы. При обществе образовалась группа любителей, которая ставила для детей спектакли. Устраивались чтения, на которые приглашали лекторов из Московского университета. Была организована бесплатная библиотека. Общество просуществовало в Тамбове 8 лет и было закрыто в 1908 г. распоряжением Тамбовского губернатора. Тамбовский отдел С.-Петербургского общества детских развлечений, действия которого нормируются уставом общества, вышел из предначертанного ему круга деятельности, допустив в открытой им в г. Тамбове “детской библиотеке” обращение книг для взрослых и притом с тенденциозным направлением, таким образом, деятельность отдела принимает явно вредное для общества направление”[234]. Этот документ очень ярко характеризует жесткий контроль со стороны властей над всеми благотворительными, общественными организациями и содержанием их деятельности.
Итак, к концу XIX - нач. ХХ вв. в России, включая губернии Центрального Черноземья, уже сформировались основные формы оказания благотворительной помощи детям. Призрение, воспитание и обучение детей осуществляли: 1) приюты, ясли, детские сады, убежища и т.п. заведения для постоянного и временного проживания детей; 2) профессиональные и ремесленные школы; 3) исправительно-воспитательные заведения; 4) школы и приюты для слепых детей и т.д.; 5) общежития для учащихся; 6) материальная помощь учащимся (в виде денежных пособий, устройства питания, отопления в школах, публичных чтений и пр).
Социальная сфера финансировалась государством, земствами, церковью и добровольными пожертвованиями.
Особенностью российской системы детского социального обеспечения было то, что большинство средств на нее поступало от частных лиц - до 74% суммы годовых денежных поступлений и лишь чуть более 3% составляли дотации государства. Вопреки распространенному мнению, российские земства также не проявляли активности в призрении детей, и в начале века на эти нужды расходовалось только 2,6% от их бюджета (в среднем по стране). Причем, большинство из них давали менее 1% бюджета, хотя были и исключения, например Орловское и Тамбовское земства выделяли на нужды призрения детей свыше 10% своего бюджета[235]. Ряд земств, включая Курское, проводило линию на распределение сирот по крестьянским семьям с целью их последующего усыновления, выделяя на них оределенные денежные суммы.
Другой особенностью российской системы социального обеспечения детей было то, что благотворительные общества и заведения, занятые детским призрением, находились под достаточно жестким контролем властей. Особенностью детского призрения в тот период являлось также то, что часть детских учреждений и заведений находились непосредстввенно под покровительством Ведомства Учреждений Императрицы Марии, которое курировало и оказывало непосредственную помощь почти 30% детских приютов.
В целом следует отметить, что до революции в России, а следовательно, и в Центральном Черноземье, сложилась достаточно развитая система призрения детей, действовавшая, в основном, на частной благотворительности под строгим контролем государства.
Как мы убедились, вопросы детского призрения были неразрывно связаны со многими сферами жизни общества. Это, прежде всего, социальная сфера, а также медицина, образование и др. Создававшиеся детские учреждения функционировали в параметрах существовавшего монархического государственного устройства и, естественно, они имели определенную идеологическую направленность. В наибольшей степени это выражалось в благотворительных обществах и учреждениях, связанных с образовательной сферой. В их уставах, а без них, как мы отмечали, не могло существовать ни одно благотворительное заведение России, как в фокусе отражены эти незыблемые принципы российского абсолютистского государства и, прежде всего, централизация власти на местах, жесткий контроль с ее стороны за всеми процессами, касающимися образовательной сферы, ее регламентация и защита основ существовавшей политической системы.
Обратимся к некоторым Уставам благотворительных обществ, созданных именно в сфере образования. Так, в 1898 г. Управление Министерства Народного Просвещения утвердило Устав Общества вспомоществования учащимся в начальных народных училищах Воронежской губернии[236]. Обращает на себя внимание, что общество было учреждено “в память коронования Императора Николая Александровича и императрицы Александры Федоровны”. Состояло оно под покровительством принцессы Ольденбургской. Безусловно, уже одно это обстоятельство придавало вполне определенный оттенок учрежденному Обществу, призванному воспитывать у учащихся верноподданнические чувства и настроения. Председателем Общества являлся Воронежский губернатор, олицетворявший в губернии высшую власть. Именно ему по должности принадлежало главное руководство в деятельности Общества, и это было особым образом оговорено в Уставе. Как правило, все благотворительные общества в области образования были неразрывно связаны с духовным ведомством, на которое возлагались задачи религиозно-нравственного воспитания детей. Именно поэтому Воронежский Епархиальный Архиерей являлся Почетным членом Общества. Почетными членами его являлись также попечитель Харьковского учебного округа, а также лица, сделавшие значительные пожертвования или оказавшие значительные услуги обществу. Управление делами Общества осуществлял совет под председательством губернатора. Он состоял из 8 членов, и в нем были представлены все властные структуры. В числе членов Совета состояли с званием непременных членов губернский предводитель дворянства, директор народных училищ, председатель епархиального училищного Совета и председатель губернской земской управы. В число членов Совета входили и 4 человека, избранные общим собранием из его членов на трехлетний срок. Однако эти лица в обязательном порядке утверждались покровительницей Общества принцессой Ольденбургской по представлению Министра Народного Просвещения. Вследствие этого “случайных” людей в Совете Общества просто не могло быть. Общество поддерживало связи с уездами, и поэтому в его Совет входили с правом голоса председатели уездных училищных Советов и председатели уездных отделений епархиального Совета.
Совет распределял обязанности между своими членами, рассматривал ходатайства и заявления об оказании помощи учащимся, наблюдал за поступлением сумм в кассу Общества, ежемесячно проверял его кассы и имущество, наблюдал за ведением приходно-расходных книг, составлял доклады общему собранию и годичные отчеты о деятельности общества и др. Кстати, все отчеты Общества направлялись его председателем принцессе Ольденбургской, а также Министру Народного Просвещения, Министру Внутренних Дел и обер-прокурору Святейшего Синода. Эти факты говорят сами за себя о наличии жесткой централизации и контроля за деятельностью благотворительного Общества.
Главная же задача Совета Общества была определена таким образом - “изыскание мер к возможно полному развитию и достижению цели Общества”[237]. Уставом была достаточно четко сформулирована его цель, предполагавшая не только материальную поддержку учащихся, но и выполнение учебно-воспитательных задач. В I разделе Устава по этому поводу указано следующее: “Общество имеет целью помогать нуждающимся в материальном и учебно-воспитательном отношении учителям и ученикам в народных училищах Воронежской губернии всех ведомств. Помощь эта может быть выражена как в отношении улучшения материального положения учащихся, особенно семейных, так и в выполнении учебно-воспитательной задачи училищ. Общество помогает учащимся не только материальными средствами, но и другими способами: снабжает нуждающихся учащихся книгами (подчеркнуто нами) для продолжения их образования и вообще для чтения, заботится об улучшении условий деятельности учащихся и поощряет тех из них, которые обращают на себя особое внимание своими трудами”[238]. Примечательно, что вопросы, связанные с кругом читательских интересов учащихся, особо оговорены в Уставе. Безусловно, эти интересы формулировались соответствующим образом и направлялись в нужное власти русло.
Обращает на себя внимание, что средства общества создавались не только за счет ежегодных и единовременных членских взносов, пособий от земских, городских и других общественных учреждений, процентов с капитала, но и доходов от литературных вечеров, публичных лекций, спектаклей, концертов и т.п. Однако эти мероприятия можно было осуществлять только в соответствии с существовавшими правилами, “с надлежащим на то разрешением властей”.
Ограждая деятельность Общества от возможного “зловредного” воздействия антиправительственных настроений, Устав оговаривал условия немедленного закрытия Общества, общественных собраний “при обнаружении в них чего-либо противного государственному порядку и общественной безопасности и нравстввенности”.
Закрытие, однако, могло осуществляться только по усмотрению Министров Внутренних дел и Народного Просвещения. Так, государство пыталось обезопасить ситуацию в стране от возможной угрозы его общественному порядку.
Ярко выраженный религиозный характер носит Устав Николаевского братства, созданного при Воронежской губернской гимназии, и утвержденный Воронежским епархиальным начальством. 10 августа 1898 г. в Уставе была четко обозначена цель этого благотворительного общества. Его ближайшей целью являлось “содействие религиозно-нравственному воспитанию учащихся в Воронежской губернской гимназии, служение нуждам, пользам и благолепию гимназического храма и попечение о делах христианской благотворительности, в пределах своей среды, а именно: оказание материальной помощи способным, но бедным ученикам гимназии без различия сословий и вероисповедания и единовременно воспособление впавшим в несчастье и бедность братчикам (членам братства) и их семьям”[239]. Как видим, задача религиозно-нравственного воспитания, т.е. идеологическая определена как первостепенная, а затем уже говорится о христианской благотворительности общества всем его членам, нуждавшимся в материальной поддержке. При этом в Уставе оговаривается, что братство оказывает помощь учащимся гимназии только в том случае, когда гимназия из своих средств не может достаточно удовлетворить их нужды. Вместе с тем в примечании подчеркнуто, что помощь оказывается не всем учащимся, а только тем, которые отличаются “добрым поведением и успехами”[240]. Достаточно подробно определены формы этой помощи начиная от взносов платы за учение, бесплатной выдачи книг и учебных пособий и кончая “доставлением пищи, одежды, обуви”, медицинской помощи, заботой о летнем отдыхе бедных учащихся и др. Примечательно, что в Уставе полдчеркнуто, что книги и пособия, выделяемые в качестве помощи, должны быть “из числа одобренных Министерством и духовным ведомством”[241], т.е. идеологически выдержанными. В Уставе (§ 4) особым образом подчеркнуто, что религиозно-нравственное просвещение учащихся должно осуществляться в целях доброго на них воздействия в духе православия и народности. Разрешалось устраивать бесплатные воскресные и праздные чтения для учащихся гимназии, но под непосредственным руководством законоучителя и всякий раз с разрешения директора гимназии. В этих организационных моментах, оговариваемых Уставом, также нельзя не видеть жесткой регламентации и стремления контролировать просветительские, воспитательные мероприятия, направлять их в нужное русло государственной идеологии. Детально оговаривается и порядок организации этих чтений. Они должны устраиваться в одном из залов гимназии, в особом помещении, специально для этой цели приспособленном. Чтецами избираются члены Братства по преимуществу из преподавателей гимназии и других учебных заведений. Только с разрешения директора гимназии допускались на эти чтения учащиеся други учебных заведений Воронежа. Что же касается использования для чтений пособий, брошюр, собраний картин, то они должны быть обязательно разрешены цензурой. Таковы были “ограничительные” меры, нашедшие отражение в Уставе благотворительного общества при Воронежской губернской гимназии.
Ограничения имелись и при оформлении членства в этом Братстве. Так, в § 7 Устава указывалось, что “Братство могло состоять из неограниченного числа членов обоего пола, совершеннолетних, православного вероисповедания, за исключением учащихся в учебных заведениях, состоящих на действительной военной службе нмижних воинских чинов, юнкеров и лиц, ограниченных в правах по суду”[242]. Братство функционировало под высоким покровительством Воронежского архипастыря и Воронежского губернатора.
Членами Братства являлись директор, инспектор, законоучитель Воронежской губернской гимназии. Управлял его делами Совет, состоявший из 6 человек и решавший все текущие вопросы, включая финансовые. Причем средства Братства (§ 14) состояли из членских взносов, из пожертвованных денег, учебных книг, пособий, одежды и др. предметов, из “кружечных” сборов в церкви, из сборов от публичных чтений и духовных концертов, устраиваемых Братством. Здесь, кстати, сделана оговорка, что эти концерты и чтения должны устраиваться “с надлежащего каждый раз разрешения и с соблюдением установленных правил”. В Обществе велась строгая документальная отчетность, имелись специальные книги для записи всех денежных поступлений в кассу и материальных вещественных пожертвований. Отчеты печатались в “Губернских ведомостях” и издавались отдельными брошюрами.
Братство состояло в ведении высшего местного духовного лица и директора Воронежской гимназии, имело свою печать с надписью “Николаевское братство Воронежской гимназии”. Оговаривались и условия закрытия Братства. Это право предоставлялось Воронежскому архипастырю, “когда он признает это необходимым по дошедшим до него сведениям о беспорядках в Братстве или о нарушениях настоящего Устава”[243].
Своими специфическими особенностями отличался Устав Воронежского общества исправительных приютов для несовершеннолетних и попечения несовершеннолетних, освобожденных из мест заключения. Он был утвержден 18 августа 1898 г. Министром Внутренних дел. (В документе подпись: за министра внутренних дел, Товарищ Министра, князь А.Оболенский). Специфические особенности Устава определялись, прежде всего, тем, что речь шла о призрении, воспитании и обучении особой категории детей. Поэтому в § 1 Устава оговорено, что Общество ставит своей целью , прежде всего, нравственное воспитание и элементарное образование этих детей, развитие у них навыка и любви к труду, подготовку их к честной, трудовой жизни. Сообразно с этой целью Общество с учетом имевшихся материальных средств обязывалось устраивать в пределах Воронежской губернии исправительные колонии, приюты и при них школы: ремесленные, садоводствта, земледельческие и др. Общество занималось также подбором соответствующих занятий для взятых под свое попечение несовершеннолетних, устройством их в учебные или промышленные заведения, в сельские хозяйства и в частные семьи, “известные своей нравственной и трудолюбивой жизнью”.
В приюты принимались несовершенннолетние, осужденные приговором судебных органов в исправительные заведения (взамен тюремного заключения), а также дети, отданные на исправление родителям и опекунами (по желанию последних). В приюты принимались также беслприютные нищенствующие из несовершеннолетних.
В состав Общества входили лица всех званий и состояни, представители общественных, городских, земских и сословных учреждений. Оно находилось в постоянном контакте с Попечительным о тюрьмах Комитетом, его отделениями. Главное заведование делами и приютами Общества возлагалось на его правление, состоявшее из четырех членов и председателя, а также директоров отдельных приютов и губернского тюремного инспектора. Общество находилось в ведении Министерства Внутренних дел. Закрытие его могло осуществиться при обнаружении в нем “противного государственному порядку и общественной безопасности и нравственности”[244]. Тем самым подчеркивалось, что общество долджно действовать в рамках существующего государственного устройства. Особое внимание при этом обращалось на “общественную безопасность” и нравственность. Под этим подразумевалось, прежде всего, соблюдение всех идеологических устоев и законов государства.
Приведенные нами факты свидетельствуют о том, что все благотворительные общества в сфере народного образования и детского призрения обязаны были соблюдать действующие в Российской империи законы, должны соответствовать идеологическим параметрам монархического государства и способствовать укреплению его основ, базирующихся, как мы отмечали, на самодержавии, православии и народности.
Х Х Х
Таким образом, к концу XIX в. в России уже сформировались основные формы оказания благотворительной помощи. Представляется логичным разделить их на три группы:
1.Призрение, воспитание и обучение детей. Сюда входили приюты, ясли, детские сады, убежища и т.п. для постоянного и временного проживания детей; профессиональные и ремесленные школы; исправительно-воспитательные заведения; школы и приюты для слепых, глухонемых детей и т.п.; общежития для учащихся; детские больницы и лечебницы; материальная помощь учащимся (в виде денежных пособий, устройства питания, отопления в школах, публичных чтений, издания книг для детей и юношества, учебных пособий и пр.).
2.Призрение неизлечимых больных, увечных и престарелых: больницы и богадельни для неизлечимо больных (для некоторых из них даже разрабатывалась специальная мебель, проекты зданий и т.п.); приюты для увечных и престарелых (для этой категории также разрабатывались специальные средства).
3.Временная помощь нуждающимся жителям: народные столовые; ночлежные дома и устройства домов бесплатных и дешевы квартир; народные библиотеки; приискание зданий для трудовой деятельности; образование обществ взаимного вспомоществования[245].
Все эти типы благотворительных учреждений, как мы показали, существовали и в губерниях Центрального Черноземья и оказывали различные формы социальной помощи беднейшим слоям населения.
