МЕЖДУНАРОДНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ В МОСКВЕ
ВЫСШАЯ ШКОЛА ЖУРНАЛИСТИКИ
Дисциплина «История отечественной литературы»
Реферат
на тему:

 «Русская сатирическая журналистика 60-70 гг.
XVIII
века. Николай Новиков»
Выполнила: студ.
I
курса

Выставкина В.В.
Проверил: проф.

Сапожков С.В.
Москва- 2011

1.   
Биография Н. И. Новикова. Кружок Новикова
Николай Иванович Новиков родился 26 апреля 1744 года в селе Тихвинское Московской губернии в семье зажиточного помещика. Первое образование получил от отца и священника местной церкви. Его отец, Иван Васильевич, воспитывал его в консервативном патриотическом духе петровского времени. В 1755 году он отдал сына в гимназию при Московском Университете, откуда того через пять лет обучения исключили за неуспеваемость и прогулы. На этом образование Новикова завершилось. Еще через два года под давлением отца Николай Иванович поступает на службу в Измайловский полк в Санкт-Петербурге. Но и здесь он задержался ненадолго. В отставку Новиков выходит в чине поручика. Во время службы Новиков обнаруживает в себе «вкус к словесным наукам». Он переводит и издает две французские повести и сонет.

Переломным моментом в биографии Николая Ивановича явилось его участие в работе Комиссии по составлению нового Уложения. Комиссия была собрана по распоряжению Екатерины II на фоне резкого обострения классовых противоречий в обществе с целью дезавуировать деспотическую сущность крепостного строя посредством демагогии и показного либерализма. Не смотря на то, что Комиссия была распущена уже в следующем после ее создания году, Новиков успевает стать лично известным Екатерине II, что помогает ему в будущем получить разрешение на издание своих сатирических журналов.

В 1768 Николай Иванович выходит в отставку и начинает издавать еженедельный сатирический журнал «Трутень».  «Трутень» позволяет себе критику Екатерины, обличает ее придворных, проводит мысль о несправедливости крепостного права, осуждает неправосудие, коррупцию и «галломанию»[1]. «Трутень» вступает в полемику с печатным органом самой императрицы «Всякая всячина». После намека о возможном закрытии журнала, Новиков перестает его издавать.

В 1772 году Новиков возобновляет  опыты антиправительственной пропаганды в своем новом журнале «Живописец» для мещан. В его издании по неподтвержденным данным участвуют Тургенев и Радищев. В 1773 году восстание яицких казаков перерастает в полномасштабную крестьянскую войну под предводительством Пугачева. По России прокатывается волна реакции. Скоро «Живописец» меняет сатирический тон на серьезную отвлеченную риторику, а затем и вовсе прекращает свое существование. Последняя попытка издания сатирического журнала Новиковым происходит в 1774 году. Журнал «Кошелек» был направлен против так называемой «галломании».

Одновременно с сатирическими журналами Новиков выпускает ряд исторических трудов: «Опыт исторического словаря о российских писателях», «Древняя Российская Вивлиофика», «Древняя Российская Идрография» и др.

Новиков никогда не отличался постоянством во взглядах на историю и судьбу родины[2]. С одной стороны он ратовал за просвещение, с другой стороны - видел в этом угрозу для нравственности. После подавления пугачевского бунта  и последующей реакции, широкое распространение в России получили общества «вольных каменщиков». Решение дилеммы совмещения познания и нравственности Новиков нашел в масонстве. В первую масонскую ложу Новиков вступил поспешно, с нарушениями правил церемонии.

В 1779 году куратор Московского Университета масон Херасков сдает в аренду Новикову газету «Московские Ведомости» вместе с типографией и книжной лавкой. С этого года начинается период раскрытия истинных талантов и призвания Николая Ивановича. На деньги тайного общества Новиков реконструирует и расширяет типографию, тиражи и количество изданий резко возрастают, некоторые книги закупаются за рубежом. Увеличивается число подписчиков «Московских Ведомостей», газета дополняется приложениями. Типография также выпускает «Московское ежемесячное издание», «Вечернюю Зарю» и «Покоящийся Трудолюбец»

В 1784 году Дружеское ученое общество учреждает товарищество на паях «Типографическую компанию». Новиков налаживает широкую сеть распространения изданий компании, нанимает комиссионеров, сам открывает книжные лавки. Число их в Москве увеличивается в 10 раз. Годовой доход книгопродавческой деятельности составил 40 000 рублей. Помимо извлечения коммерческой выгоды Новиков занимается благотворительностью и просвещением, учреждает первую в Москве библиотеку.

В том же 1784 году бурная деятельность Типографической компании вызывает интерес властей. Комиссия народных училищ предъявляет Новикову претензию за перепечатку некоторых изданных ею учебников. Екатерина II запрещает написанную Новиком «Историю иезуитов».

В 1785 году происходит опись изданий Новикова, и часть книг опечатывается. Над Николаем Ивановичем ведется следствие. В 1792 году Новиков тайно заключается в Шлиссельбургскую крепость. Предъявленные ему обвинения касаются в основном его участия в масонском ордене. В крепости Новиков проводит четыре года

Император Павел I в первый же день своего правления освобождает Новикова. Николай Иванович, к сожалению, выходит из заточения с подорванным здоровьем и к общественной деятельности не возвращается до самой смерти в 1818 году в родовой усадьбе.
2. Причины расцвета русской сатирической журналистики 1769-1774 гг. Полемика в Комиссии по составлению нового Уложения о беглых холопах

14 декабря 1766 года Екатерина II издает манифест о созыве Комиссии по составлению Нового уложения, то есть свода российских законов, которые в нетронутом виде существовали со времен второго русского царя из династии Романовых Алексея Михайловича.  В своей законотворческой деятельности депутаты Комиссии должны были руководствоваться екатерининским «Наказом», половина которого была списана императрицей из труда Монтескье  «Дух законов» и трактата Беккариа «О преступлениях и наказаниях», а остальное из трудов других европейских политиков и ученых, правленых под интересы российского самодержавия. В Комиссии были представлены все российские сословия, кроме помещичьих крестьян, численность которых составляла половину населения России.

Приказом Екатерины от 30 июля 1767 года заседание Комиссии было открыто. Особое внимание на заседаниях Комиссии было уделено проблеме беглых крестьян, потому что помещики терпели от этого явления основной убыток. К тому же крестьяне бежали все чаще: на Дон, за границу или в северную глушь. В защиту беглецов выступали, например, пахотный солдат Иван Жеребцов и депутат от Козловского дворянства  Григорий Коробьин.

Коробьин, сославшись на екатерининский «Наказ», в котором она намекала на чрезмерность оброка, обвинил самих помещиков в бегстве крестьян. Все зло, по его мнению, заключалось в неограниченной власти помещиков над крестьянами. Он требовал определить законом повинность крестьян и дать им право собственности на часть помещичьего имения. Однако Коробьин не решался в своих идеях допустить упразднение самого крепостного права, из чего выходил парадокс – крестьяне получали право на собственность, но в то же время сами находились в собственности помещиков. Выступление Коробьина на заседании вызывало массу возмущений, возражений и критики. В результате нападок он отказался далее развивать предлагаемую им теорию, которая и без того отличалась излишней непоследовательностью и невразумительностью.

Князь Щербатов, проповедник классового неравенства и рабовладения, предложил, что крестьяне бегут «из-за обширности территории России, разности в плодородии почв, рекрутских наборов и дурных нравов самих крестьян». Право собственности на движимое имущество, по его мнению, и так существует в неузаконенном виде, но зато основанное на общем «умствовании». Да и, вообще, крестьянам «не на что жаловаться и что живется им едва ли не лучше, чем дворянам».  Речь Щербатова на заседании была  с восторгом принята дворянскими депутатами. Кстати говоря, классовый шовинизм Щербатова распространялся не только на крестьян, но и на тех же дворян, которые получили титул не по праву рождения, а за выслугу, практика чего была заведена при Петре.

Пахотный солдат Жеребцов считал, что корнем зла для крестьян являются приказчики и управители, которые по своей воле удваивают или утраивают оброк, а за непослушание применяют физические пытки. Для исправления ситуации  Жеребцов предлагал самим крестьянам дать право на общем голосовании  избирать старосту.

Под предлогом, начавшейся в 1768 году Русско-Турецкой войны деятельность Комиссии по составлению нового Уложения была свернута.

Исчерпав себя в законотворческой деятельности и не найдя в ней для себя утехи, а также испугавшись общественных брожений, вызванных отчасти деятельностью Комиссии, Екатерина II решает перевести общественный диалог в русло публицистики и сатиры.

2 января 1769 года выходит первый номер сатирического журнала «Всякая всячина». Статс-секретарь Г. В. Козицкий был назначен издателем журнала, однако его редактором и зачастую автором статей являлась сама Екатерина.  Целью издания журнала было создание мнения об императрице (в первую очередь, среди европейской правящей элиты),  как о добродетельном, преследующем просветительские цели правителе. Для придания большей правдоподобности этого образа, в России пришлось разрешить издание независимых журналов подобного же толка и содержания. Риск этой затеи для незыблемости самодержавного строя был велик. Общество откликнулось на данное ему право выпуском  в свет примерно десятка неподконтрольных властям журналов: «И то и се», «Ни то ни се», «Полезное с приятным», «Поденщина», «Адская почта», Новиковский «Трутень» и др.

Разрешение на издание журналов с одной стороны привлекало оппозиционеров возможностью безнаказанно распространять антиправительственную пропаганду, с другой стороны даже приверженцы существующего тогда строя были привлечены к издательской деятельности примером самой Екатерины.
3. Сущность и ход полемики о целях и задачах сатиры между журналами «Всякая всячина» и «Трутень».

Разрешая сатиру в листе «Всякой всячины» от 1 января 1769 года, Екатерина II, в первую очередь, преследовала цели управления и направления общественного мнения в нужную сторону.

В восемнадцатом листе «Всякой всячины», который вышел 1 мая 1769 года, императрица определяет сущность сатиры и ее назначение. В этой статье утверждалось, что сатирик должен иметь «сердце доброе и любить человечество». Человеколюбие сделает его снисходительным. Будучи снисходительным, он поймет, что в России нет пороков, а есть лишь общие всему человечеству слабости, нет порочных, а есть лишь несовершенные, а это естественно, ибо «все разумные люди признавать должны, что один Бог только совершенен»[3]. Императрица так определила сущность настоящей сатиры: она никогда не должна называть слабость пороком, хранить человеколюбие, не искать людей совершенных и просить у Бога кротости и снисхождения. 

Все бы ничего, да только с этими выводами императрицы был не согласен Николай Новиков. В итоге, 26 мая 1769 года вышло первое публичное выступление «Трутня» против «Всякой всячины» - письмо Правдулюбова,  помещенное в пятом листе. Авторство Новикова историками не оспаривается.

Точно так же, как и размышления о сущности сатиры в восемнадцатом листе «Всякой всячины» для Екатерины, письмо Правдолюба для Новикова – это программа, постулат, которые покажут отличия сатиры «Трутня» от той, что проповедует монарх. По мнению Новикова, лживо прикрываться фразами о человеколюбии: «таких людей человеколюбие приличнее называть пороколюбием».

В статье Новиков последовательно отрицает принципы, предложенные Екатериной. Так, «не повинуется» Правдолюбов правилу о том, что писателям гоже только «угождать» читателям. 

Через три дня после выхода пятого листа - 29 мая Екатерина во «Всякой всячине» резко заявила, что «ругательные» возражения журнала отвергает. Монарх не утруждал себя выбором ругательств по адресу его «своевольства», полагая, что он испугается и замолчит. Но Новиков не успокоился.

Второе письмо Правдулюбова вышло в восьмом листе «Трутне» 16 июня. Здесь Новиков говорит об Екатерине как о «прабабке», избалованной и вдобавок плохо владеющей русским языком: «Вся ее вина состоит в том, что на русском языке изъясняться не умеет и русских писаний обстоятельно разуметь не может…».

Особенно прошелся Новиков по неосторожно оброненной Екатериной фразе о том, что она «уничтожает» сатиру, которая ей не по душе: «Госпожа Всякая всячина написала, что пятый лист «Трутня» уничтожает. И ето как-то сказано не по-русски; уничтожить, то есть в ничто превратить, есть слово, самовластию свойственное; а таким безделицам, как ее листки, никакая власть не прилична; уничтожает верхняя власть какое-нибудь право другим».

В восьмом листе «Трутня» Новиков помещает также и письмо Чистосердова. Там автор делает вывод о том, что сатира «прабабки» не только несостоятельная, но и грозит тем, кто с ней не согласен, полицейским террором: «Такая-де смелость не что иное есть, как дерзновение». Новиков даже меняет первоначальный эпиграф к журналу («Они работают, а вы их труд ядите») на  новый – «Опасно наставленье строго, где зверства и безумства много».

Этим эпиграфом Новиков декларирует две вещи. Во-первых, воинственный настрой монархии по отношению к вольнодумцам. Во-вторых, что он не боится и готов и дальше давать «строгие наставления».

В ответ Екатерина в очередном листе журнала от 19 мая написала: "Ничто так не подло и уничтожения достойно, как потаенно поносити человека". Через номер, Екатерина под псевдонимом Тихона Добросоветова обращается к "Трутню", пробуя увещевать его, призывая смириться и действовать по новым, усиленно рекомендуемым ею правилам. Рекомендации эти так и называются: "правило, предписанное всем сочинителям", извлеченное из письма Добросоветова к господину сочинителю "Трутня".    "Высочайшая" инструкция определяла: 1) каким должен быть сочинитель и 2) что обязан изображать сочинитель[4].

   По первому пункту сочинителю вменялось в должность быть "добросердечным", чтобы "во всех намерениях, поступках и делах" блистала "красота души добродетельного и непорочного человека". Поэтому он лишь "изредка касается к порокам, чтобы тем под примером каким не оскорбити человечества".

   Второй пункт приказывал сочинителю "поставить пример в лице человека, украшенного различными совершенствами, то есть добронравием и справедливостию, описывать твердого блюстителя веры и закона, хвалить сына отечества, пылающего любовию и верностию к государю и обществу, изображать миролюбивого гражданина". "Вот славный способ исправляти слабости человеческие"[5].

Это уже была капитуляция перед сатирой и требование от журналов заниматься примерно тем же, чем занимались французские поклонники монархини - "создавать ей алтари"[6].

21 июля Новиков печатает злую сатиру на суд - историю о том, как у судьи украли часы. 4 августа он печатает второе письмо дяди к племяннику, в котором дядя вслед за Екатериной плутни свои цинично называет слабостью.

 Ответ от «Всякой всячины» последовал уже через неделю.  28 августа «Всякая всячина» выступила с защитой русского самодержца. Екатерина, укрывшись под псевдонимом Патрикия Правдомыслова, прямо объявила, что пишет эту статью с целью защиты от нападок «Трутня»: «Рассудил за нужное сие к вам написать для того, что некоторые дурные шмели на сих днях нажужжали мне уши своими разговорами о мнимом неправосудии судебных мест».

Все письмо построено как ответ на новиковские рассуждения, что в России нет «златого века», что неправосудие господствует, и потому именно, что оно находится под высочайшим покровительством.

Правдомыслов (перефразированная «копия» Правбулюбова) пытается реабилитировать Екатерину. Он доказывает, что она «сама справделива», а век ее правления – «златый» для России. Новиков добился почти невозможного: монарх вселюдно извинялся за необдуманные слова, брошенные в адрес просветителя.

8 сентября в двадцатом листе Новиков выступает с главной своей статьей.  В центре статьи Новикова - образ коронованного автора, основной чертой которого является «неограниченное самолюбие». Автор открыто критикует политическую игру Екатерины в просвещенного монарха, объясняет читателю, сколь реакционна позиция правительственного журнала, занявшегося пропагандой вздорной и политически несостоятельной легенды о просвещенном характере екатерининского "самодержавства".

11 сентября выходит очередной лист «Всякой всячины», который начинается полной эмоций фразой: «На всех не угодишь!». Екатерина предлагает Новикову «покинуть» чтение ее сочинений, если они ему нравятся. Екатерина не предлагает путей решения проблем, о которых говорит Новиков, она предлагает ему просто удалиться со сцены. Менять она ничего не собиралась.

15 октября Новиков в «Трутне» рассуждает о критике и ее перспективах в России. Просветитель замечает, что не хочет быть «ласкателем», который за чистую монету принимает все высказывания самодержца.

Через месяц, 15 декабря Екатерина рассуждает о «гордости некоторых людей». О том, что гордость – не что иное, как непристойный поступок. А Новиков, судя по умозаключениям императрицы, болен горячкой.

В листе от 9 февраля 1770 г. Новиков оригинально отвечает «Всякой всячине»: «Письмо г. Правдулюбова напечатано не будет. Оно задевает «Всякую всячину» и критикует господина сочинителя за то, что от критики свободно».

И уже в листе от 27 апреля Новиков то ли с искренней горечью, то ли с иронией прощается с читателем: «Против желания моего, читатели, я с вами разлучаюсь; обстоятельства <…> тому причиной». Журнал был закрыт.
4. Тема крепостного права на страницах «Трутня».

«Копии с отписок крестьянских и помещичьего указа по крестьянам».  «Рецепт для г. Безрассуда».

Принципы художественного изображения крестьян у Новикова и трактовка темы естественного равенства по сравнению с сатирами Кантемира (вторая сатира) и Сумарокова («О благородстве».

Новиков одним из первых заговорил со страниц печати о крестьянском вопросе. Причем, эта тема была введена в литературное произведение. Наиболее яркие публикации – это помещенные в «Трутне» «Копии с отписок крестьянских и помещичьего указа по крестьянам» и «Рецепт для г. Безрассуда». Обе публикации подписаны псевдонимами. Вопрос авторства «Копии с отписок крестьянских и помещичьего указа по крестьянам» до сих пор дискуссионный. «Рецепт для г. Безрассуда» общепринято приписывать Новикову.

Экономический вопрос в жизни крестьянства – вот один из основных лейтмотивов «Копии с отписок». Крепостное право – это не только нравственно-философская проблема, но и система, которая тормозит капиталистическое развитие России.

Переписка крепостных с барином насквозь пронизана мотивом денег[7]. Крестьяне ссылаются на конкретные факты своего существования, приводят расчеты и просят помощи. Первая отписка, от старосты Андрюшки государю Григорию Сидоровичу, целиком посвящена отчету о взимании оброка: «Указ твой господский мы получили и денег оброчных со крестьян на нынешнюю треть собрали: с сельских ста душ сто двадцать три рубли двадцать алтын; с деревенских пятидесяти душ шестьдесят один рубль семнадцать алтын; <...> а больше собрать не могли: крестьяне скудные, взять негде <...>».

Во второй отписке неплательщика Филатки тема денег также главенствует: «По указу твоему господскому, я, сирота твой, на сходе высечен, и клети мои проданы за бесценок, также и корова, и деньги взяты в оброк <...>».

Помещик в своем указе принимает тоже, вроде бы, четкие решения, но которые ни коим образом не соотносятся с реальными нуждами его хозяйства и самих крестьян: «Приехав туда, старосту <...> высечь нещадно за то, что он <...> запускал оброк в недоимку <...>; а сверх того взыскать с него штрафу сто рублей. <...> неплательщиков же при собрании всех крестьян сечь нещадно. <...> По просьбе крестьян корову у Филатки оставить, а взыскать за нее деньги с них <...> За грибы, ягоды и проч. взять с крестьян деньгами».

Вымогание денег не дает помещику Григорию Сидоровичу понять, что прежде чем получить прибыль, нужно вложить капитал. Эту истину, в отличие от своего барина, хорошо понимает крепостной Филатка[8]: «Прикажи, государь, в недоимке меня простить и дать вашу господскую лошадь: хотя бы мне мало-помалу исправиться и быть опять твоей милости тяглым крестьянином. <...> Ты сам, родимый, человек умный, и ты сам ведаешь, что как твоя милость без нашей братии крестьян, так мы без детей да без лошадей никуда не годимся».

«Копии с отписок» передают не только реальную картину бедствующей под игом помещиков русской деревни. Новиков стремится дать нравственную характеристику людей двух миров. Разоренные, нищие, голодные крестьяне сообща помогают Филатке, платят за него подать, дают ему корову[9]. Помещик теряет способность сопереживать.

«Рецепт для г. Безрассуда» - это «сатира на лицо». Безрассуд – образ помещика-самодура, который относится к крестьянам как к бездушным куклам, ни имеющим ничего общего с его собственной персоной. О таком отношении помещиков к крепостным позже говорили Д.И. Фонвизин, И.А. Крылов, А.Н. Радищев[10].

Болезнь помещика Новиков определяет остро и умело: «Безрассуд болен мнением, что крестьяне не суть человеки, но <...> крепостные его рабы. <...> Безрассудный! разве забыл то, что ты сотворен человеком, неужели ты гнушаешься самим собою во образе крестьян, рабов твоих?».

А какое оригинальное лекарство находит Новиков: «От сей вредной болезни рецепт: Безрассуд должен всякий день по два раза рассматривать кости господские и крестьянские до тех пор, покуда найдет он различие между господином и крестьянином».

В «Копиях с отписок» и «Рецепт для г. Безрассуда» крестьяне предстают как живые, яркие, мыслящие личности: со своими проблемами, рассуждениями и сложной, но зато реальной жизнью. В противопоставление этому – помещики, которые выглядят на страницах произведений Новикова скорее как истуканы, которые не способны не только чувствовать, но и делать простые логические выводы.

Новиков переводит крестьянский вопрос из сферы частных нравственных извращений на более высокий философско-идеологический уровень естественного права, которым каждый человек обладает от рождения: права на жизнь и средства к поддержанию жизни. Естественное право предполагает свободу человека во всем, что касается удовлетворения его естественных потребностей. Понятно поэтому, что общефилософский аспект рассмотрения проблемы крепостного права был чреват серьезными политическими выводами[11].

Тема естественного равенства характера и для Антиоха Кантемира. В особенности, в его второй сатире «На зависть и гордость дворян злонравных», имеющая подзаголовок «Филарет и Евгений». В этой сатире была впервые высказана мысль о природном равенстве людей, мысль, характерная для эпохи Просвещения. Сатира «Филарет и Евгений» была направлена против врагов петровских реформ, против представителей родовой аристократии, недовольных возвышением в новое время людей незнатных, но способных[12].  

Несмотря на свою важную социальную направленность, сатире Кантемира рассматривает тему естественного равенства намного мягче, чем у Новикова. Кантемир, скорее, задумывается над равенством между сословными людьми, а не надо равенством помещика и крестьянина. Кантемир первым в русской поэзии ставит знаменитый впоследствии вопрос о благородстве рождения и благородстве заслуг. Знатный человек должен оправдать свое происхождение заслугами. Новиков говорит же о том, что у крепостных крестьян попросту нет возможности проявить свои заслуги, показать свою хозяйственность. В «Копиях с отписок» крестьяне искреннее пытаются донести до помещика, что всю плачевную ситуацию в хозяйстве можно исправить, да только барии их не слушает. Взгляды Кантемира во второй сатире выражает Филарет: «Адам дворян не родил». С этим безусловно согласен Новиков. Но он все-таки более реалистично смотрит на положение в России.

Кантемир хотел примером заставить дворянских детей трудиться на пользу России. Это не только приблизит российское общество к гуманной идее естественного равенства, но и поправит экономическое положение страны. Новиков, скорее, показывает картинки из жизни помещиков, говоря, как не надо поступать. Для него теория естественного равенства – это, к сожалению, не данность, а идеал, к которому необходимо стремиться. 

Кантемир далек от мысли освобождения крестьян, Новиков жил этой мыслью, с годами все более убеждаясь в ее правоте. Кантемир приводит примеры идеальных правителей, а Новиков, опять же, показывает суровую действительность с «кнутами и виселицами».

У Сумарокова позиция консервативней, чем у Кантемира, а тем более, чем у Новикова.

У Сумарокова - твердые и высокие представления о достоинстве дворянина, о необходимости общественного служения отечеству, сложились идеальные представления о дворянской чести и добродетели. В духе этих идеалов он мечтал воспитать дворянское общество, и средством для этого избрал литературу. Он - идеолог дворянского сословия, рожденного петровским временем. Он защищает интересы дворян.

Сумароков выступал против жестокости помещиков и окончательного превращения крепостного права в рабство. «Продавать людей, как скотину, не должно»,— заявлял он в замечаниях на «Наказ» Екатерины II. Но он был убежден, что «свобода крестьянская не только обществу вредна, но и пагубна, а почему пагубна, того и толковать не надлежит».

В то же время, в своем произведении «О благородстве» он говорит о естественном равенстве людей, его бессословном характере:

 
    Какое барина различье с мужиком?
    И тот, и тот — земли одушевленный ком,
    А если не ясняй ум барский мужикова,
    Так я различия не вижу никакого.

Но, по сути, Сумароков – приверженец идеи о том, что дворянство – Богом спущенное сословие, высший класс, который должен доказывать благородными поступками свое право управлять крестьянами:

    Дворяне без меня свой долг довольно знают,
    Но многие одно дворянство вспоминают,
    Не помня, что от баб рожденным и от дам
    Без исключения всем праотец Адам.
    На то ль дворяне мы, чтоб люди работали,
    А мы бы их труды по знатности глотали?

5. Проблематика и художественное своеобразие «Отрывка путешествия в И*** Т ***».

Проблема авторства.

Идейная позиция автора и художественные средства ее выражения. Композиция. Проблема художественного метода (вопрос о «наивном реализме»).

«Отрывок путешествия в И*** Т***» — смелый опыт художественно достоверного, конкретно бытового описания русской крепостной деревни. Новый в русской литературе жанр «путешествий» открывал перед литературой большие возможности изображения жизни народа, рас­крытия нравственного облика человека, «чувствительного к крестьян­скому состоянию», ненавидящего рабство и ищущего путей к общест­венной деятельности[13].

Повествование ведется от имени Путешественника. Он мужественно заявляет о своем намерении сказать правду о русском крестьянине, о желании вступиться за утесненных и обездоленных людей: «Удалитесь от меня, ласкательство и пристрастие, низкие свойства подлых душ: истина пером моим руководствует!» Истина не умозрительная, но извлеченная из опыта, являющаяся обобщением всего увиденного и услышанного из уст самих крепостных. Эту истину и открывает чита­телю Путешественник. «С великим содроганием чувствительного сердца» описывает он «бедность и рабство» крестьян, с гневом обрушивается на бесчеловечных помещиков, обнажая страшные язвы социальной жизни России[14].

В 1-м издании «Живописца» «Отрывок путешествия» печатался двумя частями. Между ними помещено несколько статей, в частности статья «Английская прогулка», смягчающая резкость оценок автора, скрывшегося за инициалами И*** Т***. В 1775 г. Новиков соединяет эти две части, создает единое произведение, значение которого в общем композиционном замысле подчеркнуто тем, что оно завершает книгу.[15]

Вопрос авторства «Отрывка путешествия» до сих остается спорным. Споры о том, написал ли эту статью Радищев, идут уже на протяжении восьмидесяти лет. Кроме Радищева, произведение приписывали И.Тургеневу. Существует мнение, что автор «Отрывка...» – Новиков, а «И***Т***» расшифровывается как «Издатель “Трутня”»[16].

«Отрывок путешествия» – самый значительный по своей антикрепостнической направленности материал «Живописца» – был закончен обещанием: «Продолжение сего «путешествия» напечатано будет при четвертом издании сея книги», хотя в двух первых изданиях подобного обещания не было. Там «Отрывок» заканчивался намерением автора посетить деревню Благополучную. Но ни в 4-м, ни в 5-м издании «Продолжение» напечатано не было.

Важная художественная победа писателя  - создание образа Путешественника, человека, открыто обвиняющего дворянский корпус, желающего служить истине, вступающего на опас­ную стезю общественной просветительской деятельности[17].

Главный аспект проблемы крепостного права в «Отрывке...» — тот, с которого новиковские издания начинали ее обсуждение: это неприятие крепостного права как основы государственного устройства России с точки зрения правового сознания, руководствующегося просветительской концепцией естественного права. Этот уровень проблемы раскрывается в центральном композиционном эпизоде «Отрывка...», в так называемой «аллегории трех младенцев» — описании картины, увиденной путешественником в крестьянской избе: «Пришед к лукошкам, прицепленным веревками к шестам, в которых лежали без всякого призрения оставленные младенцы, увидел я, что у одного упал сосок с молоком; я его поправил, и он успокоился. Другого нашел обернувшего лицом к подушонке <...>; я тотчас его оборотил и увидел, что без скорыя помощи лишился бы он жизни <...>; скоро и этот успокоился. Подошед к третьему, увидел, что он был распеленан; <...> солома, на которой он лежал, также его колола, и он произносил пронзающий крик. Я оказал и этому услугу, <...> спеленал его <...>, поправил солому <...>: замолчал и этот»[18].

В «Отрывке...» трехкомпонентная структура мирообраза, который складывается из описания (очерковая бытовая картинка), аналитического элемента (авторский обобщающий комментарий) и эмоции (подчеркнутый субъективизм, патетические интонации в авторском повествовании). Именно эмоциональная насыщенность, открытое проявление авторского пафоса придает картине жизни крепостной деревни в «Отрывке...» и повышенное обобщающе-символическое значение — это образ России в целом — и философскую глубину аналитического исследования коренной проблемы русской жизни[19]. В то же время, «Отрывок..» - яркий пример «наивного» реализма XVIII века.

В то же время, в «Отрывке...» затронуты все аспекты проблемы крепостного права, актуальные для русской публицистики 1769—1774 гг. Само описание деревни Разоренной скрыто содержит в себе экономический аспект проблемы. Нравственные последствия рабовладения для крепостных и крепостников, низведенных страхом и властью до уровня животных, очевидны в ряде эпизодов «Отрывка...»: «Вскоре после того пришли два мальчика и две девочки <...> и столь были дики и застращены именем барина, что боялись подойти к моей коляске. <...> Вот плоды жестокости и страха: о вы, худые и жестокосердые господа! вы дожили до того несчастия, что подобные вам человеки боятся вас как диких зверей!». Если бы автор «Отрывка...» остановился на этом описании, изображение трех покинутых в избе младенцев осталось бы просто бытовой картинкой, которая, безусловно, вызывала бы сочувствие читателя к обездоленным, но не превышала бы статуса частного жизненного факта. Но размышления путешественника походят на философское обобщение: «Смотря на сих младенцев и входя в бедность состояния сих людей, вскричал я: — Жестокосердный тиран, отъемлющий у крестьян насущный хлеб и последнее спокойство! посмотри, чего требуют сии младенцы! У одного связаны руки и ноги: приносит ли он о том жалобы? — Нет: он спокойно взирает на свои оковы. Чего же требует он? — Необходимо нужного только пропитания. Другой произносил вопль о том, чтобы только не отнимали у него жизнь. Третий вопиял к человечеству, чтобы его не мучили»[20].

Так бытописание приобретает аллегорический смысл: три младенца, лишенные средств к поддержанию жизни, становятся символом русского крепостного крестьянства, лишенного своих естественных прав русским гражданским законодательством. Юридическое, гражданское право — это гарант права естественного, законодательное обеспечение его осуществления для каждого члена общества. Но русское законодательство, отдающее жизнь и смерть, тело и душу крестьянина в полную власть помещику, лишает огромную часть нации ее естественного права.

Можно сказать, что «Отрывок...» - ставит крестьянский вопрос как политическую и юридическую проблему русской государственности, соединяет в одном тексте бытовой и бытийный, конкретный и абстрактный уровни русской реальности[21].

Примечания – один из самых ярких средств выражения позиции Новикова: «Я не включил в сей листок разговор путешественника с крестьянином по некоторым причинам: благородный читатель и сам их отгадать может. Впрочем, я уверяю моего читателя, что сей разговор конечно бы заслужил его любопытство и показал бы ясно, что путешественник имел справедливые причины обвинить помещика Разоренныя деревни и подобных ему»[22].

Примечания поймет не только «сподвижник» идеи, но и образованный ее представитель. Примечания – один из признаков «наивного» реализма «Отрывка путешествия….». Это признак, скорее, не литературно-художественного, а публицистического произведения. Так картина жизни крестьян становится более реальной для читателя. Создается ощущение некоего репортажа, не желая прерывать который автор просеивает примечаниями. 
Список использованной литературы:
1.     История русской литературы: Т.1/ Ред. Д.Лихачев, Г.Макогоненко.- Л.: Наука, 1980.-814 с.

2.     Г. Макогоненко. Н.И. Новиков. Избранные сочинения. М.; Л. 1951.

3.     Г. Макогоненко. Николай Новиков и русское Просвещение. М., Л., 1951.

4.     Татаринцев А.Г. Идейно-эстетическая позиция автора «Отрывка…»//18 век.-Сб 14-Л., 1976- с.87 – 103
Список интернет-источников:
1.     К. Накорякова. Очерки по истории редактирования в России в XVI – XIX вв. http://www.evarist.ru

2.     Орлов П.А. История русской литературы XVIII века http://www.infoliolib.info/philol/orlov/orl4_1.html

3.     История русской журналистики «Трутень» http://www.library.cjes.ru/online/?a=con&b_id=379&c_id=3822

---