ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ И НАУКЕ

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

УЛЬЯНОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

ФАКУЛЬТЕТ ГУМАНИТАРНЫХ НАУК И СОЦИАЛЬНЫХ ТЕХНОЛОГИЙ

КАФЕДРА ФИЛОСОФИИ
КУРСОВАЯ РАБОТА ПО СПЕЦКУРСУ

«ФИЛОСОФИЯ СОЗНАНИЯ»

ТЕМА: «ПРОБЛЕМА СОЗНАНИЯ В ТВОРЧЕСТВЕ Г.В.ЛЕЙБНИЦА».
Выполнил (а): студентка 3 курса

группы Фил-31

Виличкина А.Б.

Проверил (а): Долгова О.А.
Работа сдана «   »______________2008г.

К защите «   »_______________2008г.
УЛЬЯНОВСК 2008.

План.


Введение.

1.       Апперцепция – сознание как свойство высокоорганизованных монад ………4

1.1.  Монады – духовные единицы бытия.......…………………………………….4

1.2.  Основные виды деятельности монад…………………………………………9

1.3.  Значение рефлективного познания……………………………………………………………………….12

     2.    Малые перцепции как бессознательный компонент психики………………….17

Заключение.

Введение.
Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646 – 1716) – один из выдающихся и наиболее оригинальных представителей философии Нового времени. Создавая свою концепцию, Лейбниц находился под  сильным влиянием идей Декарта. Но все же решающий момент заключался в неудовлетворенности дуалистическими представлениями картезианства. Лейбниц разработал собственную концепцию, в которой на место уже существовавшего дуализма приходит плюрализм. Лейбниц разворачивает свое учение, опираясь на бесконечном богатство существующей субстанции, в основе которой лежит понятие монады как духовной точки бытия.

Цель данной работы -  рассмотреть представления философа о проблеме сознания. Именно в Новое Время данная проблематика становится наиболее актуальна, так как происходит отделение и переход от понятия «души» к понятию «сознания». В Средние века, как правило, сознания как самостоятельная категория не было выявлено и отождествлялось с категорией души.   Начиная с Нового Времени, появляется тенденция рассмотрения сознания в качестве самостоятельно существующей сущности. Так, например, в  дуалистическом учении Р.Декарта  о бытии сознание приравнивалось мышлению и выступало как одна из субстанциональных основ мира. Далее Спиноза говорит о сознании как атрибуте единой субстанции. В противовес данным концепциям Лейбниц предлагает свое собственное понимание сознания. Понятие сознания заменяется понятием апперцепция, который означает акт перехода бессознательных психических состояний в отчетливые осознаваемые восприятия.

С этой точки зрения, сознанием теперь наделялось не все бытие, оно стало свойством высокоорганизованной субстанции, что позволило Лейбницу разграничить сознание и бессознательное как компонент психики.

Такая постановка вопроса позволила философу наиболее обоснованно разработать понятие сознания. Лейбниц рассмотрением  данной проблемы внес существенный вклад в последующее  развитие философской мысли. В дальнейшем в истории философии сознание стало одной из ключевых проблем.

На данный момент тема сознания получила широкое распространение, существует множество позиций,  и  нет единого мнения по поводу трактовки данного понятия.

Задачей  работы было, как можно доступнее показать,  что представляет собой сознание, из чего оно выводится, какие структурные элементы включает, в чем заключается сущность его деятельности, а так же рассмотреть соотношение сознания и бессознательного у Лейбница.

1.Апперцепция – сознание как свойство высокоорганизованных монад.
1.1.Монады – духовные единицы бытия.
Исходная точка философии Лейбница лежит в попытке устранить и помирить противоречия, заключавшиеся в картезианском понимании мира, которое в эпоху Лейбница все более покоряло себе умы. Дуализм в воззрении на основные начала действительности  приводил в картезианской системе к целому ряду неразрешимых трудностей. Лейбниц  подвергнул решительному сомнению самый источник затруднений. Если материя, как учил Декарт - только протяжение, то, как возможно движение и разнообразие тел, как возможна их непроницаемость и сцепление их частей, как возможна та природная инерция, в силу которой материя сопротивляется сообщаемому ей движению, как возможна, вообще, жизнь в материальном мире? Если все пространство сплошь наполнено совершенно однородным веществом, что нового могут породить движения такого вещества? Наконец, что такое протяженность и как мы ее воспринимаем? Протяженно только то, что простирается, вытесняя все, врывающееся в его границы; воспринимать протяженность предмета, значит воспринимать и его сопротивление всему, что его окружает, в тех пределах, которые им заняты. Не будь этого сопротивления, мы не могли бы ни увидеть, ни ощутить протяженности, не могли бы составить о ней никакого понятия. Но сопротивление необходимо предполагает стремление, деятельность, силу. Вот как пишет об этом сам автор: «Сначала, освободившись из-под ига Аристотеля, я обратился к пустому пространству и атомам, ибо это всего лучше удовлетворяет воображение; но отказался от этого после многих размышлений о невозможности найти принцип истинного единства в одной только материи, иными словами, в том, что только пассивно, ибо здесь все является только собранием или скоплением частей без конца. Ведь множество может получать свою реальность только из действительных единиц, имеющих другое происхождение и представляющих собой нечто совершенно иное, нежели точки, относительно которых несомненно, что непрерывное не может состоять из них; дабы найти эти реальные единицы, я был принужден прибегнуть к атому формальному, ибо что-либо материальное не может быть в одно и то же время и материальным, и совершенно неделимым, иными словами, обладать истинным единством…» [Лейбниц, 1982а, c.272-273]
Итак, если следовать логике рассуждений исследователя Г.Г. Майорова, сущность материи вовсе не в протяжении: материя прежде всего и внутри себя есть деятельная сила. А это значит, что протяженность не есть что-нибудь первоначальное и основное; она представляет производный результат тех внутренних деятельностей, которыми установляется бытие всего телесного; стало быть, ей принадлежит бытие только вторичное. Порождая протяженность как свое явление, деятельные силы материальной действительности сами в себе, в своей внутренней сущности, не могут быть протяженны. Между тем, им одним только можно приписать субстанциальное основное существование. [см. Майоров, 1973.]. Для Лейбница субстанциальность и активность - нераздельные понятия. "Субстанция вещей состоит в силе действования и страдания"; "что не действует, то не существует".[ Лейбниц, 1982а, с.297]. Итак, первоначальная реальность в мире принадлежит живым деятельным силам или центрам сил. Эти центры непротяженны - следовательно, они просты по своей природе; они не могут иметь частей, потому что существование частей предполагает пространство уже данным - между тем все пространственное представляет результат взаимодействия центров сил между собою. А если так, то они абсолютно неделимы и, следовательно, не могут ни разрушаться, ни образовываться естественным путем: разрушению подлежит только то, что сложно по своей сущности и может распадаться на части; точно так же и возникает вновь лишь то, что слагается из каких-нибудь частей.

«Монада, о которой мы будем здесь говорить, есть не что иное, как простая субстанция, которая входит в состав сложных; простая, значит, не имеющая частей. А где нет частей, там нет ни протяжения, ни фигуры и невозможна делимость. Эти-то монады и суть истинные атомы природы, одним словом, элементы вещей. Нечего также бояться и разложения монады, и никак нельзя вообразить себе способа, каким субстанция могла бы естественным путем погибнуть».[ Лейбниц, 1982а, с.413]

Эти центры живой силы обладают первичной действительностью; они - единственные истинные субстанции; все должно состоять и слагаться из них, они суть истинные атомы природы или последние элементы вещей. Мир состоит из простых существ, жизнь которых заключается в их деятельности.
Существа, лежащие в основе мира, неделимые и простые, духовные в себе, но своими отношениями создающие видимость материальности, Лейбниц, примыкая к Джордано Бруно, с 1697 г. стал называть монадами (философское миросозерцание Лейбница вообще развивалось постепенно и окончательно сложилось в главных своих чертах только к 1685 г.). Монады - это живые, духообразные единицы, из которых все состоит и кроме которых ничего в мире нет. Их можно сопоставить с непротяженными точками; однако это не те точки, о которых учит геометрия. Геометрические точки не имеют никаких измерений, но они все-таки представляются в пространстве, т. е. предполагают пространство как нечто данное; монады, напротив, совсем не в пространстве, потому что сами образуют пространство своим взаимодействием. Их можно также сравнить с атомами - но это не атомы Демокрита и других материалистов.
 Монады Лейбница не имеют определений внешних - протяженности, фигуры, внешнего движения; их определения исключительно внутренние и жизнь только внутренняя. Сам Лейбниц называет их формальными атомами, имея в виду аристотелевское понятие о форме как о деятельной сущности вещей, а также субстанциальными формами. При этом он их сопоставляет с первыми энтелехиями Аристотеля: «Таким образом, пришлось снова обратиться к субстанциальным формам и, так сказать, восстановить их репутацию, столь поколебленную в настоящее время; но это надо было сделать таким образом, чтобы они стали доступны пониманию и чтобы пользование ими было свободно от тех злоупотреблений, которые делались. Итак, я нашел, что природа этих форм состоит в силе; а отсюда вытекает нечто аналогичное сознанию и стремлению, и, следовательно, их нужно понимать наподобие того, как мы представляем себе души. Но как и душе нельзя прибегать для объяснения частностей в устройстве тел животных, точно так же, я думал, нельзя прибегать к этим формам для объяснения частных проблем природы, хотя они и необходимы для установления общих истинных принципов. Аристотель называет их первыми энтелехиями. Я, может быть более понятно, называю их первичными силами (forces primitives), которые содержат в себе не только акт или осуществление возможности, но и первичную деятельность».[ Лейбниц, 1982а, с.273]  «Всем простым субстанциям, или сотворенным монадам, можно бы дать название энтелехий, ибо они имеют в себе известное совершенство  и в них есть самодовление, которое делает их источником их внутренних действий и, так сказать, бестелесными автоматами».[ Лейбниц, 1982а, с.416]

Что же такое пространство, с этой точки зрения? Лейбниц, в общем, рассуждает так: действительность принадлежит только монадам, а они непротяженны; следовательно, непротяженна и вся вселенная в своей внутренней сущности. Пространство не имеет собственной, независимой и отдельной реальности: оно только результат нашего смутного чувственного восприятия вещей. Вещи представляются нашему чувственному пониманию только как внешние, как ряд совместных проявлений чуждых нам деятельностей: такое существование внешних явлений воспринимается нами, как протяженность их. Итак, пространство, поскольку мы отвлекаем его от того, что его наполняет, есть только порядок возможных сосуществующих явлений, так же как время есть порядок следования явлений. Реально в пространстве лишь внутреннее основание порядка явлений; но это основание не имеет чувственной наглядности, оно постигается только умом.. По коренному предположению Лейбница, каждая монада представляет весь мир; «каждая простая субстанция», говорит он, «имеет отношения, которыми выражаются все прочие субстанции, и, следовательно, монада является постоянным живым зеркалом вселенной».[ Лейбниц, 1982а, с.422]. Высший ум мог бы прозреть в каждой монаде всю вселенную со всем, что в ней когда-либо произошло, происходит или произойдет. Все монады отражают мир, но одни воспроизводят его лучше, другие хуже; с другой стороны, каждая монада, воплощая в себе некоторую особую точку зрения на вселенную, одни элементы действительности воспринимает яснее, как ближайшие к ней, другие - более смутно, как отдаленные. Не может быть двух существ, абсолютно сходных между собою: если бы какая-нибудь монада имела совсем одинаковое внутреннее содержание с другою монадою, они слились бы в одно: «…я заключаю, что Бог вообще не создает двух материальных частиц, совершенно равных и сходных друг с другом».[ Лейбниц, 1982а, с.471]. Какое-нибудь различие всегда должно сказываться и в сложных вещах. «Я, далее, не признаю, - говорит автор, - совершенно твердых элементов материи, т. е. элементов, состоящих, подобно мнимым атомам, целиком из одного куска и не обладающих никаким многообразием или особым движением их частей. Признание таких тел также является упрощенным, плохо обоснованным взглядом. Всякая материальная частица, как я доказал, является актуально делимой на дальнейшие, разнообразно движущиеся части, из которых ни одна полностью не равняется другой».[ Лейбниц, 1982а, с.471]. Оттого в мире монад существует бесконечная градация совершенств. Между самою низшею монадою, которая представляет мир совсем смутно, и высшею монадою - Богом, все созерцающим с абсолютною ясностью и отчетливостью, существует бесконечный ряд промежуточных звеньев, монад более или менее совершенных. Поэтому рядом с законом различия Лейбниц ставит дополняющий и ограничивающий его закон непрерывности (lех continui).
Каждая монада имеет духовную природу: однако Лейбниц не решается их всех называть душами. Он различает три класса монад: 1) Монады простые или голые, в которых все представления смутны и сливаются между собою. В таком состоянии находится огромное большинство монад, в нем бывает и душа человека, когда он погружается в глубокий сон без всяких грез или когда он падает в обморок. Лейбниц писал: «Ибо мы в самих себе можем наблюдать такое состояние, в котором мы ни о чем не помним и не имеем ни одного ясного восприятия, как, например, когда мы падаем в обморок или когда мы отягчены глубоким сном без всяких сновидений. В этом состоянии душа не отличается заметным образом от простой монады; но так как это состояние непродолжительно и душа освобождается от него, то она есть нечто большее, чем простая монада».[ Лейбниц, 1982а, с.416 ].    «Если бы в наших представлениях не было ничего ясного и, так сказать, выдающегося и ничего более высокого разряда, то мы постоянно находились бы в бессознательном состоянии. И таково положение совершенно простых монад». [Лейбниц, 1982а, с.417].    2) Души, в которых представления достигают до ясности ощущения. Души в этом смысле, способные чувствовать и обладающие памятью пережитого, принадлежат животным: «Если бы хотели назвать душой все, что имеет восприятия и стремления в том общем смысле, как я только что пояснил, то можно бы все простые субстанции, или сотворенные монады, назвать душами; но так как чувство есть нечто большее, нежели простое восприятие, то я согласен, что для простых субстанций, имеющих только последнее, достаточно общего названия монад и энтелехий, а что душами можно называть только такие монады, восприятия которых более отчетливы и сопровождаются памятью».[ Лейбниц, 1982а, с.416] 3) Высший разряд монад, духи, которых отличительное свойство - разум, т. е. способность ясного понимания вещей и познания вечных истин. Разумом обладает только душа человека; только она есть дух в земном мире: «… познание необходимых и вечных истин отличает нас от простых животных и доставляет нам обладание разумом и науками, возвышая нас до познания нас самих в Боге. И вот это называется в нас разумной душой или духом».[ Лейбниц, 1982а, с.418]

 Высшая ступень внутреннего развития монады включает в себе и низшие: даже и в нашем духе очень многие представления остаются смутными и темными.

Также существует верховная монада – это Бог – монада монад. Обращаясь к работе П.П.Гайденко, можно заключить, что Лейбниц подчеркивает родство Бога с духовной субстанцией, с человеческой душой и разумом, и усматривает отличие Бога от последнего лишь в том, что он (Бог) обладает всеми его (разума) свойствами в совершенной или превосходной степени. По существу, Бог у Лейбница – это разум, превращенный в онтологизированную идеальную сущность, отделенную от реального мира и человеческого знания о нем и наделенную статусом Творца, т.е. основания и конечной причины мира.[см. Гайденко, 1987].

Лейбниц решительно утверждал, что монады не могут оказывать влияния одна на другую: «монады вовсе не имеют окон, чрез которые что-либо могло бы войти туда или оттуда выйти».[ Лейбниц, 1982а, с.413] Все, что в монаде совершается, есть ее собственное дело: она - совсем особый самобытный мир, маленькая вселенная, ни от кого не зависящая и действующая только от себя. Она и представлять может только самое себя, свое собственное существо и то, что в нем содержится. Если она представляет мир, то потому лишь, что мир идеально лежит в ней, что она сама есть слабое подобие мира. Но из этого никак не следует, чтобы вселенная как-нибудь физически на нее действовала и реально в ней отражалась и отпечатлевалась; реальное взаимодействие вещей есть только иллюзия.

Таким образом, Лейбниц вводит принципиально новое плюралистическое понимание бытия, основываясь на признании бесконечного числа субстанции или монад, первичных нематериальных точек, посредством своей деятельности, воспринимающих и репрезентирующих в себе всю Вселенную.

1.2. Основные виды деятельности монад.

В «Монадологии» Лейбниц подробно описал свойства монад. Они есть основание всех вещей, представляют собой метафизические точки, т.е. лишены телесных, пространственных и временных свойств. Монады созданы Богом в начале мира и остаются навсегда. Они строго индивидуальны, т.е. нет двух одинаковых монад, и абсолютно не воздействуют друг на друга. Зато их главная внутренняя характеристика — деятельность. Она распадается на три вида: перцепция (восприятие), стремление (переход от одного восприятия к другому) и апперцепция (восприятие восприятия, или сознание). «… монада сама по себе в данный момент может отличаться от другой монады только внутренними качествами и действиями, которые не могут быть ничем иным, как ее восприятиями, или перцепциями (perceptions) (т. е. представлениями (representations) в простом сложного или внешнего), и ее стремлениями (appetitions) (т. е. влечениями от одного представления к другому), составляющими принципы изменений. Простота субстанции не препятствует множественности модификаций, которые должны совместно существовать в той же самой простой субстанции и состоять в разнообразии отношений к внешним вещам. Точно так же в центре, или точке, как она ни проста, находится бесконечное множество углов, образованных линиями, в ней встречающимися».[ Лейбниц, 1982а, с.404]

Лейбниц утверждает, что всякой монаде свойственно восприятие, ей свойственно быть expressio multoum in uno (выражением многого в едином), где выражение обладает разными уровнями и только на самом высоком достигает сознания: «Преходящее состояние, которое обнимает и представляет собой множество в едином или в простой субстанции, есть не что иное, как то, что называется восприятием (перцепцией), которое нужно отличать от апперцепции, или сознания».[ Лейбниц, 1982а, с.415]. Именно эта способность к восприятию выступает у Лейбница основой классификации монад. Монады воспринимают друг друга и тем самым внешний мир. Только посредством восприятия монады могут иметь представление о внешнем мире. Если говорить о типологии перцепций в контексте отношения между монадами, то можно выделить в учении Лейбница четыре перцептуальных градации: перцепции-репрезентации, основанные на свойстве всех монад выражать друг друга; малые перцепции высокоорганизованных монад, бессознательно воспринимающие все другие монады, о которых речь пойдет ниже; смутные перцепции – чувственные восприятия высокоорганизованными монадами монадных  агрегатов. Смутные перцепции возникают в силу неспособности воспринимающего отчетливо осознавать бесконечное множество малых перцепций. Поэтому эти малые перцепции сливаются для субъекта в «феноменологическое пятно», или чувственное восприятие. Апперцепцию также можно отнести к данной градации, но это свойство монад существенно отличается и представляет собой восприятие, направленное вглубь монады.

Далее Лейбниц говорит о стремлении, втором виде деятельности монад. Деятельная сила в своем чисто внутреннем состоянии есть усилие, самоопределение к действию, иначе - стремление (аппетиция): «Деятельность внутреннего принципа, которая производит изменение или переходит от одного восприятия к другому, может быть названа стремлением. Правда, стремление не всегда может вполне достигнуть цельного восприятия, к которому оно стремится, но в известной мере оно всегда добивается этого и приходит к новым восприятиям».[ Лейбниц, 1982а, с.415].  Чтобы явиться определенным, стремление должно быть на что-нибудь направлено; по самому своему понятию оно немыслимо без цели. Другими словами, стремление предполагает представление, перцепцию. Таким образом, можно предположить, что перцепции являются необходимым условием стремления как вида деятельность, так как если бы не было перцепции в своем разнообразии, то монадам не к чему было бы применять аппетиции.  Итак, первоначальные существа, которые вовне воплощаются в материальных качествах, внутри себя одарены способностью стремления и представления..

Когда Лейбниц говорит, что природа деятельности всех монад состоит в восприятии (или в представлении), он не имеет в виду восприятие (или представление), сопровождаемое сознанием или пониманием. Между простым и сознательным восприятиями - большая разница. Лейбниц старается подчеркнуть это даже лексически, называя сознательное восприятие психологическим термином апперцепция: «… следует делать различие между восприятием-перцепцией, которое есть внутреннее состояние монады, воспроизводящее внешние вещи, и апперцепцией-сознанием, или рефлективным познанием этого внутреннего состояния, каковое дано не всем душам, да и у одной и той же души бывает не всегда.». [Лейбниц, 1982а, с. 406]. Апперцепция – свойство наиболее высокоразвитых, духовных монад. Лейбниц наделяет апперцепцией исключительно духовные монады, и прежде всего человека, есть ни что иное, как самосознание или внутрь направленная перцепция. Апперцепция есть первое условие специфически человеческого знания, т.е. знания осознанного. Апперцепция есть также осознание не только перцепций, но  всех вообще внутренних состояний духовного субъекта. Но даже в монадах, обладающих апперцепцией, количество бессознательных восприятий бесконечно больше числа осознанных апперцепций.

Лейбниц доказывает положения своего учения. Он приводит пример - мы сами, хотя и обладаем апперцепцией как разумные существа, во многих случаях воспринимаем без апперцепции, иными словами, не отдаем себе отчета в том, что именно перед глазами: «Часто мы испытываем состояние, при котором ничего не помним и воспринимаем неотчетливо, например, когда находимся в обмороке или погружены в глубокий сон без сновидений. В таком состоянии душа не очень заметно отличается от простой монады, однако, поскольку подобное состояние длится недолго, душа освобождается и становится чем-то большим».[ Лейбниц, 1982а, с.416]

Сущностью деятельности всякой монады составляет смена перцепций. Различия между монадами определяются, во-первых, содержанием перцепций и, во-вторых, типом перцепций. Содержание перцепций связано с репрезентативной функцией монады, тогда как тип перцепций зависит от того места, которое занимает данная монада в иерархической системе монад.

С точки зрения Лейбница, в ассоциациях между монадами может иметь место отношение координации – и тогда монадные ассоциации воспринимаются наблюдателем как простые агрегаты, или тела; и отношения субординации – и тогда они воспринимаются как органические целостности, одушевленные тела, или структурные агрегаты. Принципом существования всякого организма на любом уровне организации является субстанциальная связь, которая покоится на определенном типе перцепций субординации – координации «доминирующей» и «подчиненных» монад.

Решение первой и основной проблемы, касающейся деятельности монады, немедленно выдвигает второй, не менее важный вопрос: что воспринимает и представляет каждая монада?

Каждая из монад воспринимает в себе самой весь космос во всем его богатстве и многообразии. В зависимости от степени ясности своих представлений монады воспринимают мир лишь смутно и неотчетливо, либо более ясно и, наконец, даже при свете сознания, как человеческая разумная душа. Синхронность протекания восприятий в замкнутых монадах происходит благодаря посредству Бога, установившего и поддерживающего предустановленную гармонию внутреннего мира всего бесконечного множества монад. «...В простых субстанциях, - пишет Лейбниц, - бывает только идеальное влияние одной монады на другую, которое может происходить лишь через посредство Бога, поскольку в идеях Божиих одна монада с основанием требует, чтобы Бог, устанавливая в начале вещей порядок между другими монадами, принял в соображение и ее. Ибо, так как одна сотворенная монада не может иметь физического влияния на внутреннее бытие другой, то лишь указанным способом одна монада может находиться от другой в зависимости».[ Лейбниц, 1982а, с.422].

В результате связи через Бога, т.е. через предустановленную гармонию, каждая монада, будучи «лишенной окон», в то же время является зеркалом Вселенной. «...Души вообще, - говорит Лейбниц, - суть живые зеркала или отображения мира творений...»[ Лейбниц, 1982а, с.428]. Не через внешнее, физическое воздействие, а через самих себя монады видят и понимают друг друга.

Таким образом, Лейбниц продолжает античное учение о микрокосме, только на этот раз микрокосмом становится одна отдельно взятая монада.

1.3. Значение рефлективного познания.

Как уже было сказано, Лейбниц в своем учении  осуществляет классификацию монад и выделяет тир класса, простые монады, монады души и духи, в зависимости от степени ясности восприятий, присущих им.

В человеческом организме душа трансформируется в дух.  Этим понятием Лейбниц обозначает сферу человеческого сознания. Взаимодействие всех его элементов, его целостность еще более интенсивны, чем в собственно животном организме, объединенным действием души. Лейбниц приводит несколько оснований для разграничения перцепций-восприятий и сознания как такового.

Во-первых, душа как познающее начало обладает перцепциями, т.е. восприятиями, соответствующими ощущению. Лейбниц также отмечает, что существуют малые перцепции, незаметные восприятия характеризуют бессознательное состояние человеческой психики. Особенно очевидным образом они проявляются, например, во время сна: «Точно так же нет столь глубокого сна, при котором не было бы некоторого слабого и неотчетливого ощущения; и никогда нельзя было бы проснуться от самого страшного шума в мире, если бы мы не имели некоторого восприятия начала его, хотя бы самого незначительного, подобно тому как нельзя было бы никогда разорвать веревки при помощи величайшего в мире усилия, если бы меньшие усилия не удлиняли ее немного, хотя это производимое ими небольшое растяжение и незаметно.»[ Лейбниц, 1983, с54].

Но решающая особенность духа, отличающая его от души, заключена в его способности самопознания, самоуглубления субъекта в процесс познания.

В отличие от эмпирико-сенсуалистического истолкования познания, рационалистическая интерпретация Лейбница  сильнее подчеркнула значение субъекта, человеческого духа, логического мышления как носителя и источника познания. По сравнению с другими рационалистами его века Лейбниц наиболее глубоко постиг творческую суть процесса познания. Оно невозможно без рефлексии, самопознания, считал он,  без сознательного самоуглубления субъекта в свою внутреннюю познавательную деятельность. «Думать о каком-нибудь цвете и сознавать, что думаешь о нем, - говорит философ, - две совершенно различные мысли, точно так же, как сам цвет отличается от меня, думающего о нем». [Лейбниц, 1982а,с.493]. Рефлективное самоуглубление субъекта философ определил латинским термином апперцепция (apperceptio).

Во-вторых, по мнению Лейбница, осознанность – решающее отличие апперцепции от бессознательности перцепций. С точки зрения рационалистической гносеологии апперцепция представляет большую ценность по сравнению с перцепцией, но она далеко не всегда присуща сознанию человека. Лейбниц полагал, что вся сфера сознания отнюдь не может быть сведена к апперцепции, к самосознанию. Хотя по содержанию это самая интенсивная форма сознания, по объему это, скорее, меньшая его часть: «Думаю также,- замечал Лейбниц,-  что душа никогда не обходится без перцепций, но часто оказывается без апперцепции, ибо улавливает лишь особые перцепции, коих она может лишиться во сне вследствие мозгового удара и т.п.»[ Лейбниц, 1983,с. 638].
Лейбниц считал, что апперцепция выражает активность человеческого сознания, достигающего вершин познавательной деятельности. Предельная активность апперцепции образует цель человеческого сознания и познания. Все низшие проявления сознания должны получать свое обоснование с этих телеологических позиций через высшие его формы.

Лейбницевская апперцепция означает акт понимания того, что человек обладает представлением об объекте, на котором сосредоточено его внимание и которое находится в связи с суммой представлений, предшествующих данному представлению, и с его душой в целом. Благодаря вниманию человек воспринимает объект как не-Я и в то же время в отношении к Я. Осознание себя самосознающим включает в себя действие воли.
Следует отметить, что апперцепция как рефлектирующее самосознание находится в неразрывном сочетании с теорией познания Лейбница.

Основное  положение рационалистической гносеологии ученого, гласит, что субъект богаче объекта. Если эмпиризм и в особенности сенсуализм, настаивая на обратном, пытались вывести как познание, так и сознание из опыта, в конечном итоге из внешнего мира, то Лейбниц считал такого рода выведение совершенно неприемлемым. Он примкнул к платоновской традиции с ее убеждением о врожденности идей человеческому уму. В то же время, Лейбниц не отрицает, что источником знания является и опыт, он отрицает только, что чувственный опыт исчерпывает наше знание и при рассмотрении сознания априори оно представляет из себя «чистую доску». Если следовать рассуждениям исследователя Майорова Г.Г., то  врожденное или прирожденное, по Лейбницу, – это то, что определяет природу интеллекта и сознания вообще, т.е. до всякого опыта.[см. Майоров, 1973].

Отправляясь от этой традиции, подкрепленной и видоизмененной его собственными математическими и логико-гносеологическими изысканиями, в полемике против «Опыта о человеческом разуме» Локка автор «Новых опытов о человеческом разуме» отверг древний сенсуалистический принцип, ставящий интеллект, разум в полную зависимость от деятельности чувств. Отверг Лейбниц и соответствующее этому принципу  истолкование человеческой души как некой изначально чистой доски, на которую последующий опыт запечатлевает свои все более усложняющиеся письмена: «Речь идет о том, действительно ли душа сама по себе совершенно чиста, подобно доске, на которой еще ничего не написали (tabula rasa), как это думают Аристотель и наш автор, и действительно ли все то, что начертано на ней, происходит исключительно из чувств и опыта или же душа содержит изначально принципы различных понятий и теорий, для пробуждения которых внешние предметы являются только поводом».[ Лейбниц, 1983,с.48].

По убеждению Лейбница, образ чистой доски совершенно неприменим к человеческой душе и сознанию даже в самом начале жизни человека. Его познавательная деятельность даже в условиях самого простого опыта с необходимостью предполагает наличие некоторых принципов, делающих возможным его осмысление. Отсюда дополнение, которое Лейбниц внес в названный принцип сенсуализма: нет ничего в интеллекте, чего не было бы раньше в чувствах… кроме самого интеллекта, который не выводим не из каких чувств. Лейбниц вместо сенсуалистического образа  человеческой души как чистой доски ввел сравнение ее с глыбой мрамора, прожилки которого намечают контуры будущей статуи: «Но рефлексия есть не что иное, как внимание, направленное на то, что заключается в нас, и чувства не дают нам вовсе того, что мы приносим уже с собой. Если это так, то можно ли отрицать, что в нашем духе имеется много врожденного, мы, так сказать, врождены самим себе, и что в нас имеются бытие, единство, субстанция, длительность, изменение, деятельность, восприятие, удовольствие и тысячи других предметов наших интеллектуальных идей? Так как эти предметы непосредственно и всегда имеются в нашем разуме (хотя мы, отвлеченные своими делами и поглощенные своими нуждами, не всегда сознаем их), то нечего удивляться, если мы говорим, что эти идеи вместе со всем тем, что зависит от них, врождены нам. Я предпочел бы поэтому сравнение с глыбой мрамора с прожилками сравнению с гладким куском мрамора или с чистой доской - тем, что философы называют tabula rasa. В самом деле, если бы душа походила на такую чистую доску, то и истины заключались бы в нас так, как фигура Геркулеса заключается в глыбе мрамора, когда она абсолютно безразлична к тому, чтобы принять форму данной фигуры или какой-нибудь иной. Но если бы в этой глыбе имелись прожилки, которые намечали бы фигуру Геркулеса предпочтительно перед другими фигурами, то она была бы более предопределена к этому и Геркулес был бы некоторым образом как бы врожден ей, хотя потребовался бы труд, чтобы открыть эти прожилки и отполировать их, удалив все то, что мешает им выступить наружу. Таким же образом идеи и истины врождены нам подобно склонностям, предрасположениям, привычкам или естественным потенциям, а не подобно действиям, хотя эти потенции всегда сопровождаются соответствующими, часто незаметными действиями.»[ Лейбниц, 1983,с. 51].

Таким образом, чувственный опыт совершенно необходим  в познавательном действии души, но лишь для реализации потенциальных возможностей, заложенных в ней.
Далее следует отметить в связи с  неразрывным  сочетанием апперцепции и гносеологии у Лейбница  , что познавательная деятельность человеческого духа, особенно в его высших формах, и послужила ближайшей моделью субстанции-монады. Все другие, более низшие ее проявления – только ступени восхождения к высшей, познавательной цели бытия. В принципе, стремление к познанию присуще любой монаде, но только в духе оно реализуется наиболее совершенным образом и доходит до степени апперцепции, субъектности, «Я». Лейбниц заключает: «…настоящее рассуждение основывается на истинах необходимых или вечных, каковы истины логики, чисел, геометрии, образующие несомненную связь идей и непреложные выводы. Твари, у которых таких выводов вовсе не замечается, называются животными; те же, кто знает эти необходимые истины, и есть именно те, кому дают название животных разумных, и их души называются духами. Эти души способны к рефлективным актам и разумению того, чему дают названия "я", "субстанция", "душа", "дух" - одним словом, к разумению вещей и истин нематериальных. Это-то и делает нас способными к наукам и доказательным знаниям». [ Лейбниц, 1983,с. 406-407].
Положение об индивидуальности субстанций-монад приобретает в этой связи смысл сугубой индивидуальности каждого человека, неповторимости его личности. «Дух не может быть лишен всякого восприятия» своего прошлого существования. У него остаются «впечатления от всего», что с ним некогда случилось, и он обладает даже «предчувствием всего», что с ним может случиться, но чувствования эти чаще всего слишком слабы, чтобы их можно было отличать и сознавать, хотя когда–нибудь они, может быть, и разовьются. Это продолжение и эта связь восприятий образуют реально того же самого индивида; но апперцепции (т. е. осознание нами прошлых восприятий) доказывают еще моральное тождество и обнаруживают реальное тождество. [Лейбниц, 1983,с. 686.].

Личностью может быть только существо, имеющее свой внутренний мир в противоположность к миру внешнему, которому этот внутренний мир дан в его внутреннем аспекте, – существо, способное познавать, чувствовать, любить, ненавидеть, иметь склонности, желать и действовать. «Выражаясь языком Лейбница, можно сказать: условием личностности является апперцепция».[Цит. по Гартман, 2002.с.708].
Лейбниц систематически подчеркивает, что человеческий дух все внешние процессы воспринимает через внутренние и считает само собой разумеющимся, что свойства объекта должны быть выведены из субъекта: «Равным образом через познание необходимых истин и через их отвлечения мы возвышаемся до рефлексивных актов, которые дают нам мысль о том, что называется "я", и усматриваем в себе существование того или другого; а мысля о себе, мы мыслим также и о бытии, о субстанции, о простом и сложном, о невещественном и о самом Боге, постигая, что то, что в нас ограничено, в нем беспредельно. И эти-то рефлексивные акты доставляют нам главные предметы для наших рассуждений» [Лейбниц, 1982а,с.418].
Таким образом, первенство познавательных форм человеческого духа по отношению к бытию, существующему вне его, приводят Лейбница к выводу, согласно которому все без исключения предметы и процессы природы представляют собой лишь «хорошо обоснованные явления», а не нечто первоначальное и стабильное само по себе. Превосходство субъекта по отношению к объекту (большее «богатство» первого из них) в сочетании с панлогической установкой Лейбница  фактически приводит к выводу о логическом конструировании объекта субъектом.

На основе вышеизложенного, можно сделать вывод о том, что сознание у Лейбница в качестве апперцепции или рефлективного познания  в онтологическом смысле выступает как свойство и особый вид деятельности высокоразвитых монад. Но неоспорима связь апперцепции и гносеологии в концепции Лейбница, сознание здесь присутствует в качестве познающего субъекта, и с этой точки зрения оно представляет органическое единство чувствительности, восприимчивости и самосознания, личности. Таково разнообразное  значение рефлективного познания, апперцепции, самоуглубления в учении Лейбница.
2.Малые перцепции как бессознательный компонент психики.

В учении Лейбница о сознании проблема бессознательного имеет колоссальное значение. По утверждению В.В. Соколова, Лейбниц впервые ввел принцип бессознательного для  объяснения психических явлений. [см. Соколов. 1996]. Теория  Лейбница о бессознательном развивалась в полемике  с Декартом, у которого психическое состояние и сознательное состояние были синонимами.  Лейбниц, провозглашая множественность и одухотворенность материи, перечеркивает декартову идею равенства психики и сознания.

Согласно Лейбницу: «…существует всегда точное соответствие между телом и душой, и потому что телесные впечатления, которых мы не замечаем ни в состоянии бодрствования, ни во сне, служат мне для доказательства того, что и душа обладает подобными же впечатлениями. Я думаю даже, что в душе происходит нечто, соответствующее кровообращению и всем движениям наших внутренних органов, чего мы, однако, не осознаем, подобно тому как люди, живущие около водяной мельницы, не осознают производимого ею шума. Действительно, если бы во время сна или бодрствования в теле имелись впечатления, которые совершенно не действовали или не влияли бы на душу, то следовало бы признать какие-то границы для связи души с телом, как если бы телесные впечатления обладали известной формой и величиной, для того чтобы душа могла их ощущать; но такое предположение недопустимо, если душа бестелесна, поскольку нет никакого соотношения (proportion) между бестелесной субстанцией и той или иной модификацией материи. Одним словом, убеждение в том, что в душе имеются лишь такие восприятия, которые она осознает, является величайшим источником заблуждений».[ Лейбниц, 1983,с. 116-117]
 В душе непрерывно происходит незаметная деятельность "малых перцепций", или неосознаваемых восприятий. В тех же случаях, когда они осознаются, это становится возможным благодаря особому психическому акту - апперцепции, включающей внимание и память. Лейбниц пытается объяснить возникновение сознания из «petites perceptions», которые сами по себе не сознаются, но, суммируясь, вызывают состояние сознания. Таким образом, по Лейбницу, бессознательные представления отличаются лишь степенью ясности и интенсивности; они отличны от сознательных не по своей природе, а лишь количественно: «…малые восприятия определяют наши поступки во многих случаях без нашего размышления, обманывая толпу мнимым равновесием безразличия, как если бы нам было совершенно все равно, пойти ли направо или налево. Нет необходимости, чтобы я, кроме того, отметил здесь (как я это сделал в самой книге), что они вызывают то беспокойство, которое, как я показываю, отличается от страдания так, как малое отличается от большого, и составляет, однако, часто наше желание и даже наше удовольствие, придавая им своеобразную остроту. Благодаря этим же незаметным частям наших чувственных восприятий существует связь (rapport) между восприятием цвета, теплоты и других чувственных качеств и соответствующими им движениями в телах». [Лейбниц, 1983,с. 55].

Таким образом, Лейбниц выделяет в душе несколько областей, отличающихся по степени осознанности тех знаний, которые в них располагаются. Это область отчетливого знания, область смутного знания и область бессознательного. Рациональная интуиция открывает содержание идей, которые находятся в апперцепции, поэтому эти знания являются ясными и обобщенными. Доказывая существование бессознательных образов, Лейбниц тем не менее не раскрывает их роль в деятельности человека, так как считал, что она связана преимущественно с осознанными идеями. При  этом он обратил внимание на субъективность человеческих знаний, связывая ее с познавательной активностью. Лейбниц доказывал, что не существует первичных или вторичных качеств предметов, так как даже на начальной стадии познания человек не может пассивно воспринимать сигналы окружающей действительности. Он обязательно вносит собственные представления, свой опыт в образы новых предметов, а потому невозможно раз граничить те свойства, которые есть в самом предмете, от тех, которые привнесены субъектом. Однако эта субъективность не противоречит познаваемости мира, так как все наши представления хотя и отличаются друг от друга, тем не менее принципиально совпадают между собой, отражая главные свойства окружающего мира.

Вообще учение о малых перцепциях является очень темным пунктом в миросозерцании Лейбница. По мнению исследователя П.П. Гайденко, чтобы примирить свое воззрение на душу как на зеркало вселенной с очевидными показаниями нашего внутреннего опыта об ограниченности сферы нашего сознания, он был вынужден бесчисленному множеству представлений приписать абсолютную бессознательность. Принципиальным различием между пepцeпциeй и aппepцепциeй Лейбниц вносит понятие о бессознательном психическом, которым впоследствии так разнообразно злоупотребляли философы. В самом деле, представлять предмет значит внутренне относиться к нему, усваивать его - а это уже подразумевает сознание. Могут быть различны степени ясности в представлениях, но абсолютная бессознательность равняется отсутствию представлений. Представление совсем бессознательное есть понятие себе противоречащее, в котором нельзя уловить никакого отчетливого содержания. [см. Гайденко, 1987].
В своей философии Лейбниц приходит к допущению «малых восприятий» как компонента сознания. В.В. Соколов характеризует его позицию в этом пункте. «С точки зрения рационалистической гносеологии наибольшую ценность представляет апперцепция... Апперцепция характеризует активность человеческого сознания... Более упрощенный и прямолинейный рационализм Декарта в сущности сводил человеческое сознание именно к таким состояниям. Лейбниц же понимал, что вся сфера сознания отнюдь не может быть сведена к апперцепции... Хотя по содержанию это самая интенсивная форма сознания, по объему это скорее его меньшая часть. Большую же часть сознания составляют так называемые малые перцепции...» [см. Соколов. 1996 ].

   Теория малых восприятий, вероятно, сложилась у Лейбница не без влияния его

размышлений над проблемой континуума, и в частности его занятий математикой - изучения работ Кеплера, Кавальери и других математиков, пользовавшихся методом исчисления бесконечно малых. Работа над созданием метода дифференциального исчисления и размышления о незаметных переходах в состояниях сознания привели Лейбница к открытию идеи «бессознательных восприятий». О том, насколько эти два хода мыслей двигались у Лейбница параллельно, свидетельствуют сами примеры, которые он приводит в подтверждение своей теории «малых восприятий».  «Есть тысячи признаков, заставляющих считать, что в нас ежеминутно существует бесконечное множество восприятий, но без апперцепции и обдумывания, т.е. в душе происходят изменения, которых мы не замечаем, потому что впечатления либо слишком незначительны, либо очень тесно связаны друг с другом, либо многочисленны, вследствие чего удается различать их только частично. Несмотря на это, впечатления беспрестанно заставляют ощущать их действие и даже чувствовать растерянность от их множества. Таким образом, мы не обращаем внимания на движение мельницы, шум воды, если проводим некоторое время поблизости и привыкаем к ним. Не потому, что это движение не затрагивает наших органов чувств и не вызывает никакого отклика в душе благодаря гармонии души и тела, а вследствие того, что лишенные новизны впечатления, находящиеся в душе и теле, недостаточно сильны, чтобы вновь привлечь наше внимание и нашу память. В самом деле, всякое внимание требует памяти и часто, когда мы не предупреждены, что надо обратить внимание на одно из наших сиюминутных восприятий, мы пропускаем его, не только о нем не задумавшись, но даже не заметив. Однако если кто-нибудь вдруг предупредит нас и обратит наше внимание на некое явление, допустим, шум, то мы его заметим и вспомним сразу после предупреждения, что уже слышали этот шум. Так, если мы не сразу замечаем какие-либо свои восприятия, то апперцепции от них образуются только по истечении некоторого времени (хотя и очень короткого) после предупреждения. Чтобы лучше судить о мелких восприятиях, которые нам трудно различать в общей массе (восприятий), я привык пользоваться примером звучания морского прибоя, всегда производящего впечатление на приходящих к берегу людей. Чтобы понять это звучание, необходимо воспринять его составные части, т.е. шум и плеск каждой отдельной волны, несмотря на то, что любой из этих звуков можно узнать только в скоплении звуков всех других волн, т.е. в общем звучании, а если только одна волна производит шум, то звук невозможно заметить. Поэтому нужно, чтобы человек был хоть немного взволнован движением каждой отдельной волны, чтобы имелось какое-то восприятие каждого из этих звуков, какими бы легкими они ни оказались, в противном случае не помогут даже сто тысяч волн. Никто никогда не спит так глубоко, чтобы не почувствовать неясного и слабого ощущения; и мы никогда не проснемся от самого сильного шума в мире, если прежде не получим восприятия его начала, каким бы незначительным оно ни было. Равным образом веревка, никогда не порвется даже от очень большого усилия, если она не будет натянута и напряжена хотя бы минимальным усилием. Следовательно, эти мелкие восприятия по своим последствиям имеют большее значение, чем можно полагать. Именно они образуют это «неизвестное», т.е. ощущения, вкус, образы свойств, чувства, ясные в своей совокупности; но неясные по отдельности, они формируют впечатления, производимые на нас предметами извне и заключающими в себе бесконечность, - любое существо связано со всей остальной вселенной».[ Лейбниц, 1983,с. 53-54].

   Бессознательные «малые восприятия» подобны дифференциалу: только бесконечно

большое их число, будучи суммированным, дает доступную нашему сознанию, различаемую нами величину. Но эта величина не может возникнуть иначе, как из суммы бесконечно большого числа бесконечно малых - а потому не достигающих порога нашего сознания - восприятий. В основе теории «малых восприятий», так же как и метода дифференциального исчисления, лежит закон непрерывности, согласно которому природа не делает скачков.

Закон непрерывности - один из основных в его метафизике философа. Признание «безграничной тонкости вещей, заключающей в себе всегда и повсюду актуальную бесконечность» [Лейбниц, 1983,с. 56], с необходимостью влечет за собой, по мысли Лейбница, убеждение в том, что все процессы природы протекают посредством крайне малых, абсолютно минимальных количественных прибавлений. «Ничто не происходит сразу, - говорит Лейбниц, - и одно из моих основных и наиболее достоверных положений - это то, что природа никогда не делает скачков. Я назвал это законом непрерывности... Значение этого закона в физике очень велико: в силу этого закона всякий переход от малого к большому и наоборот совершается через промежуточные величины как по отношению к степеням, так и по отношению к частям. Точно так же движение никогда не возникает непосредственно из покоя, и оно переходит в состояние покоя лишь путем меньшего движения, подобно тому, как никогда нельзя пройти некоторого пути или длины, не пройдя предварительно меньшей длины». [Лейбниц, 1983,с. 55-56]. При этом Лейбниц, в отличие от Аристотеля, обосновывает идею непрерывности с помощью актуальной бесконечности.

   С принципом непрерывности тесно связан другой постулат научной программы Лейбница, гласящий, что в природе нет и не может быть двух совершенно тождественных вещей. Как раз потому, что различия между вещами могут быть до бесконечности малы, они оказываются незаметными для нас, и мы можем прийти к мысли, что существуют вещи, различаемые между собой только нумерически, но не по их реальным признакам. В действительности, как подчеркивает Лейбниц, между любыми двумя вещами, как бы они ни были похожи и неразличимы для нашего глаза, всегда и необходимо имеются различия: «Я указал также, что в силу незаметных различий две индивидуальные вещи не могут быть совершенно тождественными и что они должны всегда отличаться друг от друга не только нумерически». [Лейбниц, 1983,с. 56].

   Этот закон имеет и другую сторону: в природе, говорит Лейбниц, должны существовать непрерывные переходы между различными видами существ, в ней нет скачков. Между растениями и животными, между минералами и растениями существуют промежуточные формы, которых мы просто еще не открыли. В лестнице природных существ нет пропущенных ступеней - таков вывод из принципа непрерывности применительно к живой и неживой природе.

   Теория незаметных, малых восприятий, таким образом, помогает Лейбницу, с одной стороны, разрешить вопрос о характере восприятий у тех монад, которые не обладают разумной душой, а с другой - показать, в чем состоит различие между монадами. Ведь Лейбниц допускает бесконечное множество монад, ни одна из которых не тождественна другим, и все они различаются по степени ясности и отчетливости своих восприятий и, соответственно, по силе своих стремлений. Только при условии, что между ясными и отчетливыми восприятиями, которыми обладают высшие монады, и смутными и спутанными, которыми обладают монады низшие, существует бесконечное множество

промежуточных ступеней, число монад может быть актуально бесконечным.

   В отличие от Декарта Лейбниц, как видим, опирается на понятие актуальной бесконечности, играющее важную роль как в его монадологии, так и в физике. Число простых субстанций у Лейбница актуально бесконечно, потому что только актуально бесконечное может воплотить в себе принцип абсолютного различия, положенный Лейбницем в основу философии.

   К допущению актуальной бесконечности Лейбница побудили также его размышления над обоснованием инфинитезимального исчисления. Как в свое время Галилей, отправляясь от понятия бесконечно малой скорости и бесконечно малого расстояния, пришел к необходимости допустить актуально бесконечное множество бесконечно малых (неделимых), так и Лейбниц, двигаясь аналогичным путем, оказывается перед необходимостью ввести понятие актуальной бесконечности. Но в отличие от Галилея он пытается построить

метафизику, с помощью которой можно было бы обосновать понятие актуальной бесконечности, разрешив те противоречия, которые с этим понятием связаны.

  

   Итак, благодаря введению бессознательных восприятий Лейбниц избегает парадоксального вывода о том, что все субстанции в мире – это субстанциальные формы, или души, а значит все они способны мыслить. Монады различаются между собой по степени ясности и отчетливости своих восприятий: от низших, восприятия которых смутны и бессознательны, до высших - человеческих душ, у которых наряду с бессознательными восприятиями имеют место также и весьма отчетливые, сопровождающиеся сознанием. Таким путем Лейбниц разрешает проблему, возникающую в связи с допущением некоторого подобия «души» даже в вещах неживой природы. В результате выстраивается своего рода лестница простых субстанций - от низших к высшим, которая позволяет взглянуть на природу с точки зрения развития. Эта точка зрения, чуждая в целом XVII веку, открывает перспективы, в частности, для создания теоретического фундамента биологических наук.



Заключение.
Итак, целью данной работы было подробное рассмотрение феномена сознания в концепции Г.В. Лейбница. Свое понимание сознания Лейбниц формулирует в контексте созданного им онтологического принципа о плюралистическом понимании бытия, основываясь на признании бесконечного числа субстанций, монад. Это бесконечное множество он классифицирует, разделяя монады на три вида на основе их деятельности. Сознание, таким образом, становится свойством субстанции, способностью монад к восприятию, представлению окружающего мира и самих себя, способностью высокоорганизованных монад  к самосознанию и самовосприятию, т.е. апперцепцией, а также сознание связывается с деятельностью простейших монад, с бессознательными восприятиями, «малыми перцепциями», которые составляют наибольшую часть действующего сознания.    Апперцепция –   это самая интенсивная форма сознания по содержанию,  но по объему это, скорее, меньшая его часть, она далеко не всегда присуща сознанию человека и поэтому вся сфера сознания отнюдь не может быть сведена к апперцепции, к самосознанию .Развивая эту линию, Лейбниц связывает апперцепцию с гносеологическими аспектами своей концепции, и в этой роли сознание выступает как рефлективное познание. Сознание здесь отождествляется с познающим субъектом, и отсюда Лейбниц выводит основное положение своей гносеологии о том, что «субъект богаче объекта» и сознание, также как и интеллект, не может быть выведено исключительно из опытных данных, тем самым оспаривая учение Локка о душе как «чистой доске».

Также необходимо отметить, что Лейбниц связывает положение о бессознательных восприятиях с принципом непрерывности бытия, незаметных переходах в состояниях сознания и с методом дифференциального исчисления, основанного на положении о бесконечно малых величинах.



Список используемой литературы.
1.      Гартман Н. Этика. СПб.: Владимир Даль, 2002.–850с.

2.      Лейбниц Г.-В. Сочинения в четырех томах: Т. I / Ред. и сост., авт. вступит, статьи и примеч. В. В. Соколов; перевод Я. М. Боровского и др. - М.: Мысль, 1982. - 636 с. - (Филос. наследие. Т. 85).

3.      Лейбниц Г. В. Сочинения в 4-х т. Т. 2/Ред., авт. вступ. статьи и примеч. И. С. Нарский. - М.: Мысль, 1983. - 686 с. - (Филос. наследие). - В надзаг.: АН СССР. Ин-т философии.

4.      Гайденко П.П. Эволюция понятия науки (формирование научных программ нового времени XVII - XVIII вв.). - М.: Наука, 1987. – 560с.

5.      Майоров Г.Г. «Теоретическая философия Готфрида В. Лейбница». - М.: Издательство Московского Университета, 1973. – 376с.

6.      Нарский И.С. «Готфрид Лейбниц». - М.: Мысль, 1972. – 455с.

7.      Мотрошилова Н.В. «История философии: Запад – Россия – Восток». - М.: Олимп, 1996. – 456с.

8.      Жучков В.А. Немецкая философия эпохи раннего Просвещения. М.: Мысль, 1989. – 254с.

9.      Соколов В.В Европейская философия 15-17вв. М.: Высшая школа, 1996. - 312с.

10.  Соколов В. В. Философский синтез Готфрида Лейбница // Лейбниц Г. В. Соч. Т.1.,М., 1982. С. 31-43.

11. Кузнецов В.Н., Мейеровский Б.В., Грязнов А.В. Западноевропейская философия XVIII в. М.: Феникс, 1986. – 342с.

12.  Лазарев В. В. Становление философского сознания Нового времени. М.: Высшая школа, 1987. – 244с.

13.   Гартман Н. История Новоевропейской философии. М.: Проспект, 2002. – 366с.

14.   Зорина Е.В История философии. М.: Росмэн, 2005. – 337с.