Реферат Пруссы. Хозяйство и общественные отношения до тевтонского завоевания
Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2015-10-28Поможем написать учебную работу
Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
от 25%
Подписываем
договор
Содержание
Введение…………………………………………………………………………...3
Глава I. Сведения о происхождении пруссов…………………………………...6
Глава II. Общественный строй пруссов по англо-саксонским, скандинавским и древнерусским источникам………………………………………………………...17
Глава III. Сведения о хозяйстве пруссов……………………………………….26
Заключение……………………………………………………………………….34
Список использованной литературы…………………………………………...36
Введение
Актуальность темы работы состоит в том, что Изучение средневековой истории народов Прибалтики — важная задача нашей науки. Однако ее решение наталкивается на большие трудности, вызванные отсутствием местных летописей и крайней скудостью других источников.
О пруссах нам известно немного. Еще в начале нашей эры они жили первобытнообщинным строем. К началу IX века у них начинают зарождаться классы и появляются зачатки государственности. К этому же периоду относятся более или менее достоверные сведения об их жизни, хозяйственной деятельности и обычаях. У пруссов не было письменности, поэтому они не оставили никаких документов. Все, что нам известно о жизни пруссов, исходит из сохранившихся свидетельств европейских и арабских купцов IX—XI веков, христианских миссионеров, побывавших здесь. Кроме того, богатый материал о жизни пруссов и их легендах дает рукопись первого епископа Пруссии Христиана, жившего в начале XIII века и пытавшегося обратить пруссов в христианство. Большую информацию о пруссах дали археологические раскопки. Ученые установили, что группа племен, обобщенных названием «пруссы», культурно родственна латышским, литовским и славянским народностям, и относится к западно-балтским племенам. Главной хозяйственной деятельностью пруссов были охота, рыболовство и подсечное земледелие. Кроме того, пруссы занимались и коневодством. Путешественники, побывавшие в Пруссии, отмечают высокую религиозность пруссов. У них было целое скопище всевозможных богов. Поклонялись пруссы и силам природы, и священному лесу, который давал им приют и пищу. Огромным авторитетом у пруссов пользовались жрецы, особенно верховный жрец, носивший титул Криве-Кривайтиса. Влиянию жрецов был подвержен весь жизненный уклад прусского общества.
В XIII в. под предлогом христианизации пруссов их земли завоевал Тевтонский орден. Первые отряды рыцарей этого ордена появились в Пруссии в 1230 г.,— уже после того, как Папа Римский в 1218 г. издал буллу, приравнивающую крестовый поход в Пруссию к крестовым походам в Палестину.
Покорённые пруссы насильственно обращались в христианство; любые проявления прусской религии подвергались жесточайшим преследованиям (кстати, уже в наше время религия древних пруссов послужила основой творчества группы «чёрного симфонического металла» Tvangeste). Начался процесс заселения прусских земель немецкими колонистами, которые селились около основанных рыцарями замков. Эти замки и возникшие под их защитой города послужили главными опорными пунктами германизации коренного населения. Племенная знать на язык завоевателей перешла примерно к исходу XIV в., но сельское население еще долго оставалось этнически прусским (за исключением северных и южных областей будущей Восточной Пруссии,— в XV—XVI в. крестьянство Надровии, Самбии, северной Натангии и северной Бартии подверглось почти сплошной литуанизации, а крестьянство Галиндии, Сассии, южной Вармии и южной Бартии — такой же полонизации со стороны массово проникавших на территорию Пруссии литовских и польских мигрантов).
Из смешения лингвистически прусского, литовского и частично польского населения Восточной Пруссии с немецкоязычными колонистами к началу ХХ в. сложилась особая субэтническая группа — немцы-пруссаки, а временем окончательного исчезновения прусской народности условно можно считать 1709—1711 г., когда от голода и эпидемии чумы погибло около половины населения древнепрусских земель, включая последних носителей прусского языка.
После II мировой войны в Калининградской обл. проводились многочисленные раскопки прусских археологических памятников, но их результаты публиковались практически лишь в научной литературе, а популярные издания были исключительной редкостью. Но хотя образ пруссов трактовался довольно положительно, по политическим соображениям интерес рядовых граждан СССР к истории прусского этноса не приветствовался, как и вообще интерес к довоенной истории Калининградской области.
В отношении образа жизни и обычного права пруссов С..Грунау и Л.Давид сохранили и донесли до нас более широкий перечень древних законов, нежели автор Ипатьевской летописи; этих законов придерживались не только сами пруссы, но и племена ливов (литовцы и латыши), славяне, жившие на территории нынешней Гродненской области, и кривичи, как поселившиеся на Волхове в Новгороде, так и юго-восточнее Москвы, а также племя голядь. Правда Грунау не включил в этот перечень закона о правах наследования. В своих описаниях жизни пруссов он приводил некий случай распределения наследства умершего прусса. На дороге выложили частями принадлежавшее умершему. Самое ценное было положено далее всего. Затем были устроены скачки на лошадях. У кого из участников была более быстрая лошадь тот и получал самую ценную часть наследства, остальные получали то до чего смогли добраться. Из наследства умершего бралась определенная часть на погребение и поминальные пиры в его честь и для подношения Богам. Правда некоторые исследователи считают, что описанные Грунау события относятся к случаю, когда не было прямого наследника.
Цель работы состоит в характеристике хозяйства и общественных отношений пруссов до покорения их рыцарями-крестоносцами. В соответствии с этой целью задачи работы поставлены следующие:
1. Анализ сведений авторов античности и раннего средневековья о жителях побережья Балтики
2. Характеристика общественного строя пруссов по сохранившимся источникам
3. Обобщение сведений о хозяйстве пруссов.
Работа состоит из трёх глав, соответствующих трём названным задачам работы.
Глава
I
. Сведения о происхождении пруссов
Наиболее ранние упоминания о Балтии относятся к VI-III векам до нашей эры. Это описания «острова Бальция», оставленные греческим мореплавателем Пифеем и «Балтия» из «Географии» Эратосфена. Для более развитых эллинистической и римской цивилизаций, помимо общепознавательного плана, балтийское побережье представляло и торговый интерес - янтарь. Плиний Старший в своей «Естественной истории» (I век) называл этот край островом - Озериктой и Аустеравией (и то, и другое - «восточная страна»). Тацит в «Германии», называвший местное население, занимавшееся помимо прочего сбором янтаря, эстиями («живущими на востоке»), оставил свидетельство о том, что люди, живущие в этих местах, поклоняются Праматери богов и как отличительный знак этого культа носят на себе изображение вепрей (Germania, I век до н.э.). Птолемей Клавдий поместил эту часть Балтики на самый край известного человечеству мира.
Во времена, когда о Янтарном крае становится известно Нерону (середина I в. н.э.), янтарь снова является предметом торговли. По свидетельству Плиния Старшего, янтарь в огромных количествах вывозят в Римскую империю. Позднее Корнелий Тацит также описывает эстиев как собирателей янтаря, которые не задумываются о его происхождении и сами никак не используют (1).
Интересно описание Тацитом эстиев: «Итак, правым берегом Свевского моря омывается земля племен эстиев, у которых обычаи и внешний вид как у свевов, а язык похож на британский. Они поклоняются матери богов и носят как символ своих верований изображение кабана. Это у них заменяющая оружие защита от всего, гарантирующая почитателю богини безопасность даже среди врагов. Они редко пользуются железным оружием, чаще же дубинами. Над хлебом и другими плодами земли они трудятся с большим терпением чем нежели это соответствует обычной лености германцев» (2).
Наиболее древний русскоязычный источник - «Повесть временных лет»: «Ляхи же и пруссы сидят близ моря Варяжского» (3).
Сложение прусского общества и культуры происходило в VI—VIII веках на базе культуры эстиев в условиях окончания «Великого переселения народов», которое оказало значительное воздействие на местный социум. Под «Великим переселением народов» понимаются миграционные процессы, происходившие на территории Европы в IV—VII веках. Переселялись многие народы, но на жизнь древнего населения нашего края наибольшее воздействие оказали готы и славяне.
Готы первоначально жили в Скандинавии, откуда они через Балтийское море переселились в междуречье Одера и Вислы (Польское Поморье), но не задержались здесь и в III веке н. э. двинулись дальше и дошли до Северного Причерноморья, где создали свое государство. Но уже в IV веке под натиском гуннов были вынуждены уйти и с этой территории. Часть из готов осталась на месте (остготы), другая (вестготы) — сначала передвинулась к Дунаю, где они стали союзниками Рима, а затем захватила Италию. Из Италии в VI веке готы были вытеснены Византией и ушли в Испанию.
В готских походах приняли участие многие народы, становившиеся их союзниками (гепидами). Когда в III веке н. э. готы начинают переселение в Северное Причерноморье, вместе с ними в качестве их союзников, вероятно, отправляется часть местного населения. Ныне в науке распространен взгляд, что это была, по крайней мере, какая-то часть племени галиндов, которые вместе с готами продолжили путь по Европе и дошли до Испании, где во времена Реконкисты прославился рыцарский род Галиндов.
После того как готы были изгнаны Византией из Италии, часть их союзников эстиев вернулась домой. Это доказывается тем, что в погребальных памятниках западнее Мазур, где проживали галинды, появляются новые элементы культуры, такие как: оружие и посуда из придунайских земель и Средней Европы, а самое главное — в составе снаряжения лошади появляется седло. До VI века н. э. в Европе седло отсутствовало. Его принесли с собой из глубин Азии авары. Именно контакты с аварами и познакомили местное население с этой новинкой. Вполне возможно, что на территорию между Вислой и Неманом пришли не только новые веяния с юга, но и их носители. Можно предположить, что внезапное исчезновение авар с исторической арены Европы связано с их частичным переселением в этот регион. Тогда легко объяснить, почему Вульфстан зафиксировал такие яркие традиции кочевнического общества в районе, который отстоит от зоны степей по крайней мере на две тысячи километров (4).
После ухода готов из Поморья на освободившиеся земли начинает продвигаться часть эстийского населения, в частности с Калининградского полуострова, где на время прекращают функционирование могильники. Затем элементы культуры прегольской группы фиксируются в районе современного Эльблонга и далее на запад, в Поморье. Но закрепиться на этой территории выходцам из Эстланда не удалось, так как в VI веке начинается расселение славянских племен. Славяне, которые в это время фиксируются в районе Дуная, потерпели поражение от Византии. Часть из них, которая осталась под властью Византии, в дальнейшем образовала южно-славянскую группу, вторая двинулась на север и вышла на Вислу, начав заселять в том числе и территорию Поморья, где расселились поморяне. Это заселение происходило в жестокой борьбе с уже занявшими эту территорию эстиями. Укрепленные поселения этого периода носят следы пожарищ. В конечном результате эстии проиграли и были вынуждены вернуться на старые места. Вновь начинают функционировать могильники, а по сообщению Вульфстана, Висла становится границей между западными славянами и эстиями.
Третья группа славянских племен, будущие восточные славяне, двинулась на северо-восток и вышла в район Среднего Поднепровья, а в дальнейшем начала расселение на север вплоть до Ладожского озера. И это расселение вызвало целый ряд этнических конфликтов и привело к изменению племенных и этнических границ. Поскольку восточные балтийские племена, заселявшие к этому моменту южную часть лесной зоны Восточной Европы, по уровню своего хозяйственного развития находились на одном уровне со славянскими племенами, то расселение последних привело к конкурентной борьбе. Также как и в Поморье, на территории Восточной Европы в период VI—VII веков фиксируется целый ряд укрепленных поселений, взятых штурмом и носящих следы пожарищ. Наиболее ярким примером является городище Тушемля в Смоленской области. Часть балтов, вероятно, была покорена, а затем и ассимилирована. Другая была вынуждена искать новые территории на северо-западе, что привело к уплотнению племенных группировок, проживавших на территории современной Литвы, Латвии и Белоруссии. Так, например, курши, которые занимали территорию севернее Куршского залива, были буквально прижаты к Балтийскому побережью (5).
К расселению восточно-славянских племен, пришедших с Дуная, в VII веке добавилось переселение радимичей и вятичей, которые не усидели на Висле и ушли на восток, захватив по дороге часть местного балтийского населения. Об этом свидетельствует появление на реке Протве племени голядь, которое многие исследователи связывают с образом былинного Соловья-разбойника (6).
Все эти процессы привели к активному взаимодействию между балтами и славянами в области экономики и культуры. Взаимные заимствования VI и последующих веков стали основой теории о том, что в начале II тысячелетия до н. э. в Восточной Прибалтике существовала единая балто-славянская общность, разделившаяся в дальнейшем на балтов и славян. Эти представления, получившие широкое распространение в лингвистике, сложились в связи с доминированием в российской науке 1930 - 1980-х гг. автохтонной теории, согласно которой славяне были коренными жителями Восточной Европы, а не ее колонизаторами.
Во второй половине I тысячелетия н. э. в Европе идет процесс образования христианской цивилизации, основой которой стали молодые феодальные государства. В рамках складывания новой культуры идет создание средневековой географической традиции, в которой народы и территории получают новые названия. Процесс переименования коснулся и территории юго-восточной Прибалтики. В IX веке термин «эстии» сменяется новым этнонимом — «пруссы». Впервые термин «пруссы» появляется в сочинении анонимного баварского географа как название народа, живущего восточное Вислы. В дальнейшем этот термин в форме «брутери», «прецун», «прутены», «брусы», «бороссы» будет фигурировать в европейских и восточных средневековых источниках, обозначая население, проживавшее между реками Висла и Неман.
Пруссия как страна пруссов в X веке начинает фигурировать в документах папской курии. Так, в описи церковных имений римской католической церкви, которые подлежат христианизации, указана земля «Пруссия», за которой расположена «Руссия». Источником таких сведений скорее всего была Польша как ближайший сосед пруссов, в то время уже принявшая католичество, входившая в орбиту влияния папского Рима и стремящаяся подчинить своих соседей-язычников.
Иноземное наименование «Пруссия», вероятно пошло от «Боруссия». По немецкой версии от «Брутения» (brote, прусск. - брат) - в соответствии с легендой о пришествии в этот край Брутена - верховного жреца, брата военного вождя Видевута. По версии Ломоносова - от «Поруссия», пограничная с Русью территория. По версии русского лингвиста О.Н. Трубачева это название было созвучно имени близкородственного пруссам племени «фризов» - западногерманским племенем, обитавшим на территории нынешней Голландии. Пруссы и фризы имели почти идентичную общественную структуру и внешний вид. Так же, возможно, термин «прусс» восходит к санскритскому puru-sa-h, что означает «человек, мужчина» (7).
Остановимся на проблеме прочтения термина «пруссы». Длительное время были широко распространены расшифровки этого термина, которые сложились еще в немецкой науке. Первая: пруссы — люди, живущие по Руссу (так до
Вторая: пруссы — люди, живущие перед руссами. Данная точка зрения широко подтверждена средневековыми источниками, где различные значения Руссии и Пруссии постоянно употребляются в связке: Россия — Бороссия, Рутения — Прутения, Русь — Прусь и др. Третья: термин «прусс» восходит к санскритскому puru-sa-h, что означает «человек, мужчина».
Сравнительно недавно, в
Принимая первую часть изысканий Е. Окулича о староготском и старославянском значениях термина «пруссы», автор данного раздела предлагает свое прочтение этого термина. Термин «пруссы» употреблялся и употребляется в трех разных значениях — этническом, политическом и социальном. В этническом плане пруссы IX—XIII веков — это население Самбии, Натангии и Вармии, то есть бывшие эстии. В политическом значении пруссы — это жители страны Пруссии. Это термин искусственный, производный от термина «пруссы», он того же порядка, что и, например, Ливония первой четверти XIII века. Любой житель Пруссии — прусс, но одновременно самб, натанг, вармиец и т. д. Третий пласт значения термина «пруссы» лежит в области социальных отношений. По данным письменных источников, ближе всего с лошадьми связаны представители знати. Они имеют самых быстрых лошадей в стране, пьют кобылье молоко (кумыс), их хоронят вместе с лошадью. В древности каждый напиток имел свое ритуальное значение, поэтому если люди пили молоко кобылиц, то они становились связанными с ними. Если принять семантику термина «прусс» по Е. Окуличу, то получается, что выпивший молоко кобылы сам становится конем (пруссом), а поскольку это относится только к мужчинам, то можно даже употреблять термин жеребцы. Иначе говоря, термин следует понимать дословно: пруссы — люди-лошади. Подтверждением нашей расшифровки является тот факт, что одним из родоначальников рода Романовых был Андрей Кобыла, имя которого без перевода на старославянский на самом деле Андрей Прусс, что подтверждается данными летописи о его приходе из Литвы (8, 9).
Поскольку социальная структура, в которой всадники занимают привилегированное положение, существует на протяжении IX—XIII веков почти не меняясь, значит, эта структура должна была сложиться как минимум в VII—VIII веках. Иначе говоря, «прусс» в значении «всадник, конник» — это социальный термин, маскирующий новый, предфеодальный, военно-дружинный слой. Это понятие надплеменное, оно охватывает и собственно пруссов в этническом понимании этого термина, и социальную верхушку галиндов, судавов, куршей и др., то есть тот конгломерат земель, который мы называем Древней Пруссией. Термин «пруссы» в его социальном значении того же порядка, что и древнерусские термины «русь» и «русин».
Традиционно и в российской, и в германской науке считается, что пруссы были ассимилированы и растворились в немецкой и литовской среде. На наш взгляд, исчезновение пруссов — это политический аспект культурной политики герцога Альбрехта и его преемников. Исчез не народ, не этнос, исчезло, а точнее, изменилось его название.
Как было указано выше, термин «Пруссия» появился в X веке как производный от термина «пруссы», то есть от названия народа появилось название страны. Когда в начале XVI века появляется новое государство — герцогство Пруссия, естественно, что его граждане должны были называться пруссами, вне зависимости от их конкретной этнической принадлежности (немцы, пруссы, поляки, литовцы и другие). Одновременно появляется сложность в употреблении термина «пруссы», поскольку необходимо разделить понятия «старые пруссы» — жители доорденского времени и «новые пруссы». Данное противоречие разрешил хронист Симон Грунау, который в своем труде «Прусская хроника» ввел новый термин «Прусская», или «Малая Литва», охватывавший и собственно литовцев, переселившихся на территорию Пруссии, и остатки местного древнепрусского населения. Их культурная близость позднее породила возникновение смешанного культурного массива, тяготевшего к Литве как к главному очагу балтийской культуры. То есть пруссы не исчезли в XVII веке, они стали прусскими литовцами. Именно исходя из вышеуказанного понимания этнических процессов, происходивших на территории Пруссии в XVI—XVII веках, можно объяснить версию А. Бишинга о том, что пруссы — это потомки местного населения и немецких колонистов. В последнем значении термин «пруссы», обозначающий население Восточной Пруссии, доживает до середины XX века. Многие известные политические и культурные деятели Восточной Пруссии, особенно в XIX веке, с гордостью называли себя пруссами (10).
В этническом плане пруссы IX-XIII веков - это население Самбии, Натангии и Вармии, то есть бывшие эстии. В политическом значении пруссы - это жители страны Пруссии. Это термин искусственный, производный от термина «пруссы», он того же порядка, что и, например, Ливония первой четверти XIII века. Любой житель Пруссии - прусс, но одновременно самб, натанг, вармиец и т. д. (11).
В X веке на соседних с Древней Пруссией территориях Руси и Польши идет процесс становления государственности. Для молодых раннеклассовых государств всегда характерно стремление к захвату территорий соседей-язычников. Попытки Польши установить феодально-государственный контроль над пруссами начинаются с проникновения в прусские земли католических миссионеров.
Первым миссионером, отправившимся в
Пруссы убили Адальберта. Что послужило причиной его смерти - не ясно, то ли он нарушил границы священной рощи, то ли имели место какие-то личные мотивы. Как считает один из авторов его жизнеописания, у одного из нападавших брат был то ли в плену в Польше, то ли погиб там, поэтому он проявил наибольшую активность, первым нанеся миссионеру два удара копьем. Спутники Адальберта сбежали, а пруссы сожгли его тело и затем продали прах мученика польскому князю.
Автор второго «Жития святого Адальберта» - монах монастыря святого Алексея в Риме Бруно (иногда его называют Бруноном) - решил повторить его миссионерский подвиг. Сначала он отправился проповедовать среди печенегов. После того, как у них его постигла неудача, он переехал ко двору Киевского князя. Но и здесь не достиг успехов. Тогда Бруно отправился в Пруссию, вероятнее всего, в район Судавии (Ятвягии), где сначала ему удалось окрестить местного князя и ряд лиц из его окружения. Но затем приехал брат князя, убил новообращенных за отступничество от веры предков, а заодно и Бруно (12).
В течение двух последующих веков польские князья и короли предпринимали неоднократные попытки покорить Пруссию. В 1010 году король Болеслав Храбрый уничтожил святилище Ромове и убил верховного жреца - как считается, в отместку за убийство причисленного к лику святых Войцеха-Адальберта. Жрецы перенесли святилище на левобережья реки Преголи (близ нынешнего Междуречья, поселок Бочаги). Новое святилище представляет собой крупнейшее сооружение в Северной Европе той эпохи - площадка укреплена двумя валами высотой до
Пруссы не только дают отпор польским вторжениям, но и расширяют свои владения к востоку и югу, осваивая прежде запретные территории лесной пустоши. Войны поляков с пруссами казалось завершились в 1166 году разгромом польского войска. Теперь уже поляки страдали от прусских набегов. Расширяются земли Натангия, Вармия, Погезания, образуются земли Помезания, Бартия и Надравия. К концу XII века под их влияние попадают восточные соседи-родственники - скальвы и ламаты. В X-XI вв. близкие пруссам воинственные судавы-ятвяги совершают набеги на Русь, что вынуждает Ярослава Мудрого ставить в верховьях Немана крепости.
Расширение прусской экспансии было остановлено крестовыми походами против пруссов, окончившимися захватом Прибалтики Тевтонским орденом.
Некоторая связь Пруссии и Руси прослеживается издревле. Древнейший герб Киева - трезубец найден выбитым на камне во многих местах Самбии. (Вероятно, он символизирует триаду древне-прусских богов: Перкуно - бог молнии и грома в огненном венце, Потол - бог-старец, бог подземного мира и смерти с мертвыми головами человека, лошади и коровы в качестве атрибутов, Потримп - бог-юноша, бог рек, источников и плодородия.). Древнерусские приднепровские погребения идентичны самбийским. Древнерусские летописи говорят как о том, что Рюрик был призван новгородцами не из Швеции, а из Пруссии, так и о том, что древнерусские знатные рода - прусского происхождения. Мало того, одним из предков Романовых признается некий Глянда - типично прусское имя (13).
На связи Янтарного края с Русью указывает находка в могильнике Гросс-Фидрихсберг X-XI вв. (обнаруженная при строительстве форта в XIX веке, Кенигсберг) захоронения вождя в железном шлеме, покрытом бронзовыми золочеными пластинами. Такой шлем считается принадлежностью древнерусских князей. Возможно, этот шлем был получен в награду за службу в русской дружине.
В своей автобиографии Пушкин писал: «Мы ведем свой род от прусского выходца Радши, или Рачи (мужа честна, говорит летописец, т.е. знатного, благородного), выехавшего в Россию во время княжества святого Александра Ярославовича Невского. От него пошли Мусины, Бобрищевы, Мятлевы, Поводовы, Бутурмены...». И хотя эта версия опровергается историками, полностью отбросить ее нельзя, хотя бы потому что великий поэт был ближе к своим корням исторически и мог иметь в распоряжении позднее утраченные документы и свидетельства историков своего времени.
Историки предполагают, что скандинавско-прусская дружина «датского» (а скорее фризско-прусского) князя Рюрика в IX в. получила владения, закрепив за ним свое родовое название - Русь. В Х веке пруссы окончательно покидают Кауп. Переселение состоялось в закрепленные во владение земли, где первоначально русами звались только представители знатной военной верхушки - витязи (сканд. wiking было заимствовано пруссами как witingis, после чего у русских трансформировалось в «витязь»). Позднее это название распространилось на весь народ. Не случайно древнейшая улица Новгорода называется «Прусской», что не связано с возникшей только после XIII в. торговлей с орденским прусским государством (14).
Глава
II
. Общественный строй пруссов по англо-саксонским, скандинавским и древнерусским источникам
На основании письменных источников, прежде всего орденских хроник, договоров и актов, можно говорить о том, что основу прусского общества составляла община. Ее форма, учитывая уровень развития общества и данные по соседним территориям, — земледельческая (соседская, территориальная, протокрестьянская) община. Она состояла из сельского поселения (деревни) или нескольких поселений. По подсчетам В. Т. Пашуто, в прусской общине было 12 дворов или 12 домохозяев. Во главе общины стоял староста или старейшина.
Группа общин составляла волость. Волостным административным центром, вероятно, служило укрепленное поселение (городище), в котором проживал представитель местной знати, управляющий округой, и которое использовалось как укрытие для населения в случае опасности. Возможно, что скандинавский путешественник Вульфстан, говоря о прусских королях, сидящих в городах, имеет в виду именно этих волостных правителей.
Волости объединялись в территориальные единицы - земли. По данным Петра Дусбурга, в начале XIII века в Пруссии существовало 11 таких земель: Скаловия, Надровия, Самбия, Натангия, Вармия, Бартия, Помезания, Погезания, Галимбия, Судовия и Сас-совия (Любовия). Данная точка зрения является ныне общепринятой, хотя существует мнение П. И. Кушнера о том, что эти названия носят искусственный характер и привнесены рыцарями Ордена. Такой вывод он сделал на основании анализа названий земель, например, Надровия происходит от литовского слова «дравис», что означает «борть» и характеризует данную землю как лесной район. Название «Вармия» восходит к «вармус», что означает «красный» и объясняется широким распространением обрывистых берегов из красной глины на Вислинском (Калининградском) заливе. То есть П. И. Кушнер считает, что рыцари Ордена, завоевывая Пруссию, для удобства управления разделили ее территорию на районы, которые были названы по наиболее примечательным особенностям местности. Каждая прусская земля управлялась советом знати, среди которой к середине XIII века выделяются особо могущественные роды (Виды в Вармии, Склодо в Самбии, Монте в Натангии и др.). Однако сложения института единовластных наследственных правителей земель у пруссов не произошло. Распространенное в нашей науке мнение В. Т. Пашуто о наличии в середине XIII века конфедерации прусских земель ничем не доказывается (15). Единственная попытка Генриха Монте объединить военные силы нескольких прусских земель в период второго прусского восстания потерпела неудачу. Военные вожди, которых хронисты Ордена выделяют в составе знати, не успели выдвинуться на первые позиции в прусском обществе, что явилось результатом раздробленности земель к началу завоеваний крестоносцев. Тем не менее, начиная с X века, существует понятие, определяющее политическую структуру территории между Вислой и Неманом как совокупность 11 земель, — Пруссия.
До настоящего времени не ясно, каким было соотношение племенной и земельной структур. Земля Судовия (Ятвягия) соответствует территории племени судавов первой половины I тысячелетия, что объясняется отсталостью этого района Пруссии в социальном развитии, то есть она была своеобразным медвежьим углом. Самбия, Натангия и Вармия расположены на землях бывшего племени эстиев, а ныне пруссов. Что касается Помезании, Погезании, Сассовии и Надровии, то, скорее всего, они представляли собой сложные пограничные образования. Так, например, Надровия являлась буферной зоной между судавами и собственно пруссами. Более точное представление о соотношении политических и этнических границ Пруссии можно будет получить только в будущем в результате улучшения изученности памятников археологии, прежде всего, поселений.
На территории Пруссии шел активный процесс дифференциации общества. Об этом можно получить сведения из англо-саксонских источников. Король Альфред Великий (871—901), занимаясь историей, переводил в 888—893 гг. хронику Орозия (IV— V вв.). В этот перевод Альфред включил три самостоятельных отрывка по географии современной ему Европы: о географии Средней Европы, о прибрежье Балтийского моря и о Крайнем Севере. Последние два отрывка были записаны со слов известных в то время мореплавателей — Вульфстана и Отера.
Сообщение Вульфстана весьма интересно для истории пруссов (16). Он прибыл из Шлезвига на корабле в Вислинский залив; в своем сообщении он упомянул близлежащий город Трусо. Как бы ни определять месторасположение этого города, ясно одно, что Вульфстан побывал в районе Помезании, Погезании и, может быть, Вармии. О лежащей к востоку от Вислы земле эстиев Вульфстан говорит, что «она очень велика и там много городов («manig burh») и в каждом городе есть король, и там также очень много меду и рыбной ловли, и король («cyning») и богатые люди («pa ricostan men») пьют кобылье молоко, а бедные («pa unspedigan») и рабы («ра peowan») пьют мед. И много войн бывает у них; и не употребляется пиво среди эстиев, но меду там достаточно». Итак, можно отметить у пруссов Привислинья уже в IX в. развитие процесса классообразования. Выделилась господствующая верхушка, упоминаются «короли» и «богатые люди», противостоящие бедным людям — не рабам и рабам (17).
Вульфстан сохранил также сведения об одном интересном обычае, характеризующем в некоторой мере и степень развития процесса классового расслоения. «И есть у эстиев обычай,— сообщал он,— что если там умрет человек, он остается лежать внутри [дома] несожженным у своих родственников (magum) и друзей (freondum) в течение месяца, а, иногда, и двух; а короли и другие высокопоставленные люди (heah —oungene men) — тем дольше, чем больше богатства (speda) они имеют; и иногда они остаются несожженными в течение полугода и лежат поверх земли в своих домах (husum). И все время, пока тело находится внутри [дома], там происходят пир и игра до того дня, пока они его не сожгут.
Затем в тот самый день, когда они его решают вынести к костру, они делят его имущество, которое остается после пира и игр, на пять или шесть [частей], иногда больше, в зависимости от размера имущества. Из него наибольшую часть они кладут примерно на расстоянии одной мили от города, затем другую, потом третью, пока не будет положено всё в пределах мили; и наименьшая часть должна находиться ближе всего к городу, в котором лежит мертвый человек. Затем собираются все мужчины, имеющие наиболее быстрых лошадей в стране, примерно на расстоянии пяти или шести миль от того имущества
Затем мчатся они все к имуществу; и тот человек, который имеет быстрейшую лошадь, приходит к первой и крупнейшей части, и так один за другим, пока всё не будет взято; и наименьшую долю берет тот, кто достигает ближайшей к селению части имущества. И затем каждый едет своей дорогой с имуществом, и принадлежит оно им полностью; и потому там быстрые лошади чрезвычайно дороги. И когда его сокровища таким образом полностью розданы, тогда его выносят наружу и сжигают вместе с его оружием и одеждой; и они растрачивают все его имущество главным образом во время долгого лежания умершего в доме и потому, что они кладут его на дорогу, куда скачут чужие и забирают [его]. И есть среди эстиев обычай, что там человек любого языка [народа?] должен быть сожжен, и если там находят несожженную кость, то должны они ее задорого выкупать» (18).
На первый взгляд может показаться, что описанный Вульфстаном обычай свидетельствует о всеобщем равенстве у эстиев. Однако это не так.
Во-первых, речь идет лишь о движимом имуществе; только оно поступает в раздел среди участвующих в конном состязании. Во-вторых, в это распределение поступает меньшая часть имущества, а именно та, которая остается после продолжительных пиров и игр, происходящих в доме покойного, где главная роль принадлежит его близким и друзьям. В-третьих, в состязании рассчитывать на успех мог лишь тот, кто имел быстрого коня. Вульфстан говорит, что быстрые кони были весьма дороги. Значит, участвовать в состязании мог лишь состоятельный человек.
Следовательно, можно предполагать, что Вульфстан говорит лишь о пережитке древнего обычая, когда имущество умершего делили между народом. В его время этот обычай фактически уже содействовал укреплению имущественного положения знати. Частые внутренние войны имели тот же результат. Что происходило на пирах и играх в доме умершего, мы не знаем, но бесспорно, что именно родственники и дружина находились в привилегированном положении, распоряжаясь большей частью имущества покойного.
Описание обряда вызывает недоумение у многих исследователей, которые считают, что Вульфстан смешал несколько разных обычаев. Наибольшие сомнения вызывает беспорядочная трата движимого имущества умершего.
На наш взгляд, Вульфстан ничего не напутал. Можно предложить как минимум два объяснения данного сюжета. В период господства отцовского рода, когда власть мужчин становится неограниченной, они стараются закрепить порядок наследования имущества только за своими прямыми наследниками, в первую очередь сыновьями. Известно, что иногда мужчина требовал уничтожения всего своего движимого имущества, которое сжигалось на погребальном костре или раздаривалось в случае отсутствия наследника. У племен юго-восточной Прибалтики единственным наследником признавался родной сын. Поэтому возможно, что в данном случае Вульфстан был свидетелем или с чьих-то слов описал обряд, связанный со смертью представителя знати, не оставившего наследника.
Второе объяснение можно предложить, исходя из процесса дифференциации варварского общества. Появление военных вождей и их ближайшего окружения, дружинников, — явление общее для всех территорий. Возможно, что похороны такого вождя и описаны у Вульфстана. А поскольку вождь получил имущество в результате деятельности организации, которую он возглавлял, любой из ее членов мог, скорее всего, претендовать на какую-то часть этого имущества.
Загробный мир представлялся пруссам зеркальным отражением живого, в него попадали с тем погребальным инвентарем и сопроводительными жертвами, которые попадали в погребальный костер. Отправлением погребального культа ведали специальные жрецы — тулисоны и лигашоны, которые якобы наблюдали невидимую простому смертному картину перехода в загробный мир. «Которые как бы родовые жрецы и потому считают себя вправе присутствовать на похоронах умерших и заслуживают адских мучений за то, что зло называют добром и восхваляют мертвых за их воровство и грабежи, за грязь их жизни и хищения и остальные пороки и прегрешения, которые они совершили, пока были живы; и вот, подняв к небу глаза, они восклицают, ложно утверждая, что они видят предлежащего мертвеца, летящего среди неба на коне, украшенного блистающим оружием, несущего в руке сокола, с большой свитой направляющегося в другой мир». Большое значение пруссы придавали почитанию духов умерших. В день поминовения, осенью, на могилах оставляли шкуры лошадей, чтобы дух умершего мог добраться до родного дома, где возле порога их ожидали еда и питье. Главную роль среди жрецов играл Криве, святилище которого находилось в Ромове, где находился священный дуб, возле которого горел неугасимый огонь, и власть которого распространялась и на литовские и ливонские земли.
Таким образом, по данным Вульфстана, в местном обществе можно выделить три социальные группы: знать, свободные и рабы. Но Вульфстан не сообщает, как распределялась земля, составлявшая основное богатство пруссов. Об этом можно узнать от польского хрониста Галла-Анонима (XI в.), писавшего по прошествии еще двух веков. Наблюдая жизнь более отсталого (чем описанный Вульфстаном) прусского края галиндов и сосов, он сообщал об отсутствии у них городов и крепостей. Вместе с тем, заслуживает полного внимания его замечание о том, что земля там «распределена по наследственным жребиям (per sortes hereditarios) между земледельцами (ruricolis) и жителями (habitatoribus)». Наследственные жребии — это шаг по пути развития частной собственности на землю. A земледелие и здесь составляло основу хозяйства. Тот же хронист сообщает о существовании в этом крае сел и, видимо, укрепленных построек, которые уничтожались польским войском: князь Болеслав,— пишет хронист,— «сжег многие села и постройки».
Говоря о пруссах, захваченных войском Болеслава в плен, Галл-Аноним уточняет, что в плен попало большое число «свободных мужчин и женщин, мальчиков и девочек, рабов и служанок (viros et mulleres, pueros et puellas, servos et ancillas)» (19). Представляется бесспорным наличие у галиндов и сосов, как и у пруссов Привислинья, имущественного и социального неравенства (в частности и патриархального рабства).
Материальная культура древних пруссов, к сожалению, недостаточно изучается в археологии. Но и полученные уже предварительные данные очень интересны; они подкрепляют предложенную здесь трактовку источников. В течение нескольких лет ведутся археологические раскопки на территории древней Самбии (под руководством Ф. Д. Гуревич), в Калининградской области, на Приморском полуострове. Добытый материал показывает наличие сильных связей у самбийских пруссов со славянами — русскими, поморскими, польскими. В первые века новой эры здесь существовало пашенное земледелие; найдены большие запасы пшеницы, остатки проса, гороха; о животноводстве свидетельствуют сосуды, предназначенные для изготовления сыра.
Уровень развития производительных сил X—XI вв. характеризуют железный сошник с широким лезвием, слабоизогнутый серп, ножовка и другие орудия труда. Это — предметы местного производства; здесь же найдены и шлаки. Издавна пруссы вели торговлю изделиями из янтаря; найдены весы и гирьки. О возникновении частной собственности говорят находки замков. Следовательно, производительные силы достигли в Самбии того уровня, когда производство продуктов силами семьи, при наличии внешнего обмена, делает возможным развитие частной собственности и эксплуатацию человека человеком.
Прусское общество к моменту появления рыцарей Тевтонского ордена можно охарактеризовать как патриархальное, то есть общество, в котором главную роль играли мужчины. Согласно Христбургскому договору
Характерно также, что в начале нашей эры могильники с коллективными захоронениями у пруссов уступают место погребениям одиночного характера. Анализируя это явление, X.A. Mоopa справедливо полагает, что оно свидетельствует о начале выделения индивидуальных семей; этот вывод подкрепляет и факт появления могил с богатым инвентарем (20).
Процесс накопления богатств в среде свободных неминуемо вел к укреплению власти и привилегий растущего класса землевладельцев, что характерно для раннефеодального периода. В этом не трудно убедиться, если мы вновь обратимся к пруссам Привислинья, но уже XIII в.
По документам и хроникам XIII века можно говорить о том, что за четыре века прусское общество значительно эволюционировало. Однородное свободное население IX века — общинники — в XIII веке расслаивается на свободных и свободных зависимых, что ассоциируется с социальным развитием Древней Руси XI века (свободные — смерды, свободные зависимые — закупы и рядовичи). Изменения происходят и в слое знати, которая в немецкой традиции получает название «нобилитет». Здесь активно выделяются представители служивой знати — дружинники.
В ранних письменных источниках (до середины XIV века) верованиям пруссов уделяется сравнительно мало внимания. Согласно Петру Дусбургу, пруссы «всю природу почитали вместо Бога, а именно солнце, луну и звезды, гром, птиц, также четвероногих, вплоть до жабы. Были у них также священные леса, поля и реки, так что они не смели в них рубить деревья, или пахать, или ловить рыбу». Местами отправления культа являлись священные рощи. Сильно развиты были представления о загробной жизни, связанные с погребальным культом. Мертвых сжигали в специальных святилищах, при этом не должно было остаться ни одной несожженной кости. «Случалось, что с умершими нобилями сжигались оружие, кони, слуги и служанки, одежда, охотничьи собаки и ловчие птицы и прочее, относящееся к военному делу. С незнатными сжигалось то, что относилось к их занятию».
В письменных источниках XVI—XVII веков появляется более подробная информация о прусском божественном пантеоне. Первое место в списке прусских богов занимал Окопирмс — бог неба и земли, вседержитель. За ним идут бог света Звайгстикс и бог моря Аутримпс. Следующий уровень занимают три бога, которые особо почитались и которых Симон Грунау помещает на прусском знамени — Перкунас, Патолс и Потримпс. Перкунас — бог грома, молнии, дождя, гневный мужчина средних лет с вьющейся черной бородой, увенчанный пламенем. Символизирует высший подъем производящих сил, мужество, успех, небо, гром, небесный огонь (молнию). Патолс — мертвенно бледный старец с большой седой бородой, покрытый белым платком, бог подземного мира и смерти. Его атрибутами были мертвые головы человека, лошади и коровы. Потримпс — безбородый юноша в венке из колосьев, бог рек, источников и плодородия.
Триада богов, описываемая как по горизонтали (слева — Потримпс, в центре — Перкунас как главный бог, справа — Патолс), так и по вертикали, соотносится с пространственной моделью мира (небо — земля — преисподняя) и со структурой времени, так как разные члены триады воплощают различные моменты жизненного цикла (юность, зрелость, старость). Вечно зеленый дуб в святилище Рамове был разделен на три части, в каждой из которых устроено оконце с кумирами Перкунаса, Патолса и Потримпса. Перед кумиром Перкунаса постоянно горел огонь. С отправлением культа каждого из богов был, вероятно, связан определенный класс жрецов (21).
Нижний уровень пантеона занимали духи и демоны. Наиболее известным из них является Курке, демон плодородия, изображение которого пруссы изготовляли раз в год при сборе урожая и поклонялись ему.
Данные источников XIV—XVII веков позволяют предполагать близость духовной культуры народов балтийского ареала, а также говорить о быстрой трансформации культа, возможно, под воздействием христианства, привнесенного в эту среду рыцарями Тевтонского ордена.
Глава
III
. Сведения о хозяйстве пруссов
Ведущим направлением хозяйства у пруссов к началу XIII века было земледелие. Это объясняется тем, что на рубеже I—II тысячелетий пруссы, как и их соседи по балтийскому региону, пережили переход к земледелию средневекового облика. Это проявилось в появлении полного набора земледельческих орудий (железный лемех, серп, коса-горбуша и т. д.), нового набора упряжи, распространении двух- и трехполья, появлении в качестве ведущей культуры озимой ржи. Эти новации связаны с культурными процессами, охватившими Балтику в эпоху викингов. Пруссы сеяли овес, ячмень, пшеницу и рожь, выращивали лен, занимались огородничеством, бортничеством, особенно в восточных районах, где существовали огромные лесные массивы, рыбной ловлей, возможно, морской охотой на тюленей. До настоящего времени не ясно соотношение прусского земледелия и скотоводства. Можно утверждать, что пруссы в большом количестве выращивали лошадей, чье мясо шло им в пищу, крупный рогатый скот, свиней. В то же время, по данным археологии, в лесных районах большую роль в обеспечении мясной пищей играла охота, прежде всего, на лосей. Была распространена охота на пушного зверя, особенно черную куницу и бобра.
Польский исследователь А. Каминьский в середине 50-х гг. написал специальную работу, посвященную истории одной из прусских земель, а именно, ятвяжской, и получил весьма интересные результаты. Ятвягия -отнюдь не самая передовая из прусских земель, но и здесь наблюдались аналогичные процессы. Работа А. Каминьского позволяет говорить о достаточно определенных границах Ятвягии (Судовии) как территориально-политической единицы (22).
Здесь наличествовало земледелие, а также скотоводство, бортничество, охота, зарождались поселения городского типа, известна торговля; в качестве средств обмена употреблялись серебро и меха. Местная знать владела землей, возглавляла вооруженные силы, имела политическую власть. Разумеется, ятвяжская знать, как и помезанская, была и экономически и политически много слабее, чем, скажем, литовская или жмудьская, но как бы то ни было, перед нами общество, идущее к образованию раннефеодального государства. Подобные же процессы наблюдались и в истории Вармии.
Одновременно с развитием земледелия и скотоводства на рубеже I—II тысячелетий активно развиваются ремесла: железоделательное, бронзолитейное, керамическое, ткацкое, обработка дерева и кости и др. Однако полного отделения ремесла от земледелия не произошло, так как в прусских землях к началу XIII века еще не выделились торгово-ремесленные центры.
Говоря о быте пруссов, необходимо отметить, что именно на рубеже I—II тысячелетий на территории между Вислой и Неманом широкое распространение получают каркасные постройки, прямоугольные в плане, размерами от 3,5x3 м до 5,6x4,4 м. Каркас ставился на кладки из камней, которые образовывали своеобразную завалинку (основание построек). Стены обивались жердями, которые затем промазывались глиной. Потолок жилища был горизонтальный и также обмазывался глиной. Внутри жилища находился округлый в плане очаг, представляющий собой кольцо или овал из булыжников диаметром до
Находясь на берегах Балтики, Пруссия не могла быть не втянутой в торговые отношения стран этого региона. В настоящее время резко изменился взгляд на процессы эпохи викингов. Одновременно с завоеваниями и колонизацией многих территорий именно в эту эпоху формировались торговые связи в пределах Балтийского региона, шел активный обмен культурными ценностями между отдельными территориями и народами. Этими связями и объясняются изменения, которые произошли в экономике пруссов на рубеже I—II тысячелетий (появление гончарного круга, новации в земледелии и другие). В VIII—IX веках на берегах Балтики возникает целый ряд торгово-ремесленных поселений, которые по скандинавской традиции называют виками. Обычно они возникали на окраине племенных территорий, их население было полиэтничным. Это: Бирка в Швеции, Хедебю в Дании, Трусо в устье Вислы в районе современного Эльблонга, Гробин поблизости Лиепаи, Старая Ладога в нижнем течении Волхова. Подобное же поселение имелось и на территории нашего края — Кауп (Моховое), расположенное юго-западнее современного Зеленоградска. Появление виков напрямую связано с развитием трансевропейской торговли. Именно на рубеже VIII—IX веков возникает торговый путь «из варяг в хазары» (Волховско-Волжский), который соединил Балтийский регион с арабским Востоком.
К началу VIII века в результате исламских завоеваний практически весь Ближний Восток оказался в сфере арабской торговли. Арабские купцы доходили до Китая на востоке, Индийского океана на юге, Византии и Испании на западе и Каспийского моря на севере. Тем не менее предприимчивость и активность арабского купечества, воплотившиеся в образе Синдбада-морехода, были ограничены берегами Северного Средиземноморья. Европейский рынок был для них закрыт. Роль посредников в торговле с Европой играли Византия и другие города Средиземноморья. Поэтому к концу VIII века арабы пытаются создать обходной путь в Европу через Каспий и Волгу. Одновременно с ними этот же путь с Балтики на Волгу осваивают скандинавские купцы. Местом встречи их интересов становится Волжская Булгария (современный Нижний Новгород). Арабский Восток предлагает шелковые ткани, пряности, вина, различные художественные изделия из драгоценных металлов, а самое главное — украшения из стекла. Секреты стеклоделательного производства в Северной и Восточной Европе были утрачены в середине I тысячелетия н. э. и поэтому стеклянные бусы вызывали бурный восторг у варварского населения, прежде всего у женской его части, точно такой же, как у индейцев Америки во времена Колумба. В свою очередь, торговцы Севера могли предложить те товары, в которых нуждался Восток: меха, выделанные шкуры животных, рабы (в основном женщины), янтарь и т. д. В результате возникновения трансъевропейской торговой магистрали в Европу хлынул поток арабского серебра в виде монет (дирхемов и динаров) и весового металла. Торговля давала взаимную выгоду и той, и другой стороне. Шкурка куницы стоила два с половиной дирхема (1 дирхем — 3 грамма серебра), рабыня — 300 дирхемов, одна бусина (стеклянная) — 1 дирхем. Для сравнения дадим несколько цен на животных и ремесленные товары в Киевской Руси X века: лошадь — 50 дирхемов, овца — 5 дирхемов, нож — 1 дирхем, меч — 42 дирхема. В Европе цены были еще ниже. Так, например, в Праге в
Арабы за горсть дешевых бусин получали меха, которые затем втридорога продавали в исламском мире, а скандинавы за ту же горсть выменивали кучу дешевых мехов. И те, и другие купцы в результате торговых сделок обеспечивали себе прибыль в 1000 и более процентов. Обоюдная выгода приводила к тому, что скандинавские купцы за одну-две торговые поездки создавали огромные состояния, о которых можно судить по словам арабского путешественника Ибн Фадлана, который в
Активной торговле по описанному пути мешали две проблемы. Первая - безопасность торговых путей, вторая - оборот товаров. Первую проблему скандинавы решили, обратившись за помощью к племенам, через земли которых проходил торговый путь. Они платили пошлину (варяжскую дань), а местные племена обеспечивали их безопасность. Вероятно, этим и объясняется возникновение двух племенных группировок: «Славии» вокруг Новгорода и «Артании» в верховьях Волги (оба названия по арабским источникам). До середины IX века созданная система сотрудничества прекрасно работала, и обе стороны получали взаимную выгоду. Затем произошел сбой. Местные племена передрались между собой из-за размеров получаемой от варягов дани, заодно перебили и ограбили купцов. Путь перестал действовать, исчезли и доходы. Естественно, что встал вопрос о возобновлении его функционирования. И выход из кризиса был найден. В
Если первая проблема касалась только скандинавских купцов и племен Славии и Артании, то вторая затронула интересы всех народов Балтики. Торговать в розницу, как это делали коробейники в России XIX века, было хлопотно и опасно, в любой момент купца могли попросту ограбить, а в лучшем случае розничная продажа занимала много времени. Поэтому, чтобы быстро распродать привезенные товары, купцы должны были искать оптовых покупателей и оптовых продавцов для подготовки новой поездки. Желание иметь хорошего торгового партнера выражалось в специальных молитвах, описанных Ибн Фадланом. «О мой господин... Вот я желаю, чтобы ты пожаловал мне купца с многочисленными динарами и дирхемами и чтобы он купил у меня, как я пожелаю, и не прекословил бы мне в том, что я скажу» (23). Но если в Волжской Булгарии контрагентами в торговле были тоже купцы, то не ясно, кто становился партнером на Балтике, кто имел достаточное количество товаров, чтобы провести оптовую сделку. Такими партнерами, покупающими и продающими оптом, становятся дружинные коллективы, которые после набегов приезжают в определенные места (вики) и ждут партнеров. Именно этим партнерством объясняется то, что возле торгово-ремесленных поселений возникают одновременно и скандинавские, и дружинные могильники, и что именно в этот период по всей территории вокруг Балтийского моря отмечается резкий рост числа дружинных формирований и активизация их набегов на соседей, которые никак нельзя связать с особенностями развития местных обществ. На примере пруссов это объясняется следующим образом: данные хозяйственного развития прусского общества говорят о том, что рост дружин на базе только местных особенностей экономического и общественного развития должен был приходиться как минимум на два века позже, то есть на рубеже I—II тысячелетий, когда, как указывалось выше, происходит перестройка хозяйства и закладываются основы феодального способа производства.
С конца X века начинается окончательное оформление системы торговли в пределах Балтийского региона, на базе которой позднее возникнет Ганзейский союз. Торгово-ремесленные поселения (вики) начинают исчезать или вытесняться средневековыми городами. Правители молодых государственных образований не желали терпеть в своих пределах присутствия «вольных городов». Например: прекращает свою деятельность Трусо, вместо Гнездова возникает княжеский Смоленск. Формируются торговые пути, которые будут действовать в дальнейшем в течение столетий. Определяется набор товаров экспорта и импорта каждой территории. Пруссия по-прежнему славится своими мехами, а главными предметами ввоза в нее становятся железо, соль и шерстяные ткани. Прусские купцы активно участвуют в балтийской торговле. Это подтверждается не только наличием в Новгороде Прусской улицы, но также данными археологии и письменных источников. В погребениях Калининградского полуострова среди инвентаря, который сопровождал умерших, встречаются весы с гирьками — обязательный атрибут снаряжения купца. Одно из таких «купеческих» погребений было обнаружено в начале 1990-х годов у поселка Поваровка. Адам Бременский также сообщает о том, что в Гамбург приезжают купцы из Пруссии продавать меха черной куницы, которые меняют на шерстяную одежду.
Заключение
По работе можно сделать следующие выводы:
1.Прусская народность состояла из 9 племён (кланов), каждое из которых проживало в своей области, или «земле». Этими областями были: на севере — Самбия и Надровия (ныне — территория Калининградской области), в центральной части края — Натангия, Вармия и Бартия (Польша и Калининградская область), а на юге — Погезания, Помезания, Сассия и Галиндия (Польша). Каждая земля делилась на несколько т. н. «полей» (пулкэ/ полкэ), а каждое «поле» (территория проживания отдельного рода) — на несколько сельских общин.
Центром прусского поля (эту территориальную единицу условно можно именовать и «волосткой»,— если в данном случае позволительно ссылаться на литовскую аналогию XIV в.) было укреплённое городище. Одним из таких городищ было Тувангстэ, над которым с Х или ХI в. возвышалась деревянная крепость по имени Вангстэпиле. На её месте в 1255 г. как замок крестоносцев был основан Кёнигсберг (ныне — Калининград).
Прусская сельская община, которую возглавлял старейшина, состояла обычно из одного крупного села (каймс/каймис) и нескольких мелких поселений (ед. число вайсис,— ср. с русским весь).
К ХIII в. общая численность прусской народности достигала 200—250 тысяч человек, а общая площадь прусских земель — 40—45 тыс. км².
2.По сравнению с соседними польскими землями общественная организация пруссов была весьма примитивна. Городов у них не было даже к XIII в. (не знали они и каменного зодчества). Однако процесс расслоения прусского общества завершился задолго до немецкого нашествия.
В XI—XIII вв. прусское общество составляли следующие классы: жречество, знать, «свободные люди» (то есть купцы, свободные крестьяне и свободные ремесленники) и «рабы» (все зависимые люди). Служивая знать состояла из зажиточных владельцев укреплённых усадеб. Представителей верхушки этого класса в российской исторической традиции называют «князьями», а в европейской — «королями». По-прусски же их называли «кунигсами» (ед. число кунигс или (на «помезанском наречии») конагис), а «простых» витязей — «витингсами» либо «витингисами».
Кунигсы были инициаторами грабительских набегов на Польшу. Известно, что для таких набегов прусские дружины объединялись под началом одного наиболее уважаемого кунигса, однако вопрос существования у пруссов единого государства в Х-ХIII в. остаётся открытым.
Прусское общество было патриархальным. Абсолютным главой семьи являлся мужчина. Жёнами пруссов нередко становились захваченные во время набегов на Польшу женщины. Наследование шло только по мужской линии.
3.Хотя земли пруссов были богаты дичью (леса покрывали до 75 % территории прусских земель), основным занятием пруссов было земледелие. Пруссы выращивали рожь, ячмень, овёс, лён. Занимались они также скотоводством и рыболовством. Разводили прежде всего лошадей (конина употреблялась в пищу), крупный рогатый скот и свиней. Охота, не будучи основным средством к существованию, всё же играла важную роль в жизни пруссов.
Кроме сельского хозяйства пруссам были известны и ремёсла. Они знали металлургию железа и бронзы, их кузнецы изготовляли разное оружие и кольчуги. Важными отраслями ремесла были ткацкое и гончарное дело, а также обработка дерева. Однако ремесло так и не успело отделиться от сельского хозяйства, поэтому уровень развития материальной культуры пруссов уступал уровню развития материальной культуры западных их соседей. То, что пруссы не изготовляли сами, они покупали (а иногда и захватывали) у своих соседей. В XI—XIII в. Пруссию посещали купцы из Швеции и Дании. Пруссы у них покупали оружие, соль, металлы. В обмен расплачивались янтарём, мехами, собственными изделиями из металла. Земли пруссов посещали также купцы из Новгорода и Киева, и наоборот — купцы пруссов часто бывали на Руси, о чём свидетельствует, например, то, что в Новгороде существовала «Прусская улица» (впервые упоминается в 1185 г.).
Список использованной литературы
1. Губин А. Б., Строкин В. Н. Очерки истории Кёнигсберга. Калининград: Калининградское книжное издательство, 1994 – 280 с.
2. Костяшов Ю., Маттес Э., Изгнание прусского духа: запрещённое воспоминание. Калининград: Изд-во КГУ, 2003 – 278 с.
3. Кретинин Г. В., Брюшинкин В. Н., Гальцов В. И. и др., Очерки истории Восточной Пруссии. Калининград: Янтарный сказ, 2002 – 400 с.
4. Кушнер П.И, Этническое прошлое юго-восточной Прибалтики // Этнические территории и этнические границы. М., 1951. С. 151 - 166
5. Лависс Э. Очерки по исторiи Пруссiи (Москва, Изданиие М. и С. Сабашниковых, 1915) Репринтное издание 2002
6. Лавринович К. К. Орден крестоносцев в Пруссии. Калининград: 1991 – 328 с.
7. Mооp Х. А. Возникновение классового общества в Прибалтике (по археологическим данным). «Советская археология», вып. XVII, М., 1953, С. 110 - 119
8. Перцев В. Н. Культура и религия древних пруссов. «Ученые записки Белорусского Государственного университета им. В. И. Ленина», вып. 16, сер. историч. Минск, 1953, стр. 371 - 379.
9. Суворов B.C. История юго-восточной Прибалтики в VI-XIII вв. // АКД. Л., 1985. С. 21 - 31
10. Таутавичюс А.З. Балтийские племена на территории Литвы в I тыс. н.э. // Из древнейшей истории балтских народов по данным археологии и антропологии. Рига, 1980, С. 82-87.
Приложения
1, 2. Публий Корнелий Тацит. Сочинения М.: 1972
3. Повесть временных лет /Памятники древнерусской литературы М.:1962 – 511 с.
4. В. Н. Перцев. Внутренний строй Пруссии перед завоеванием ее немцами. «Ученые записки Белорусск. Гос. ун-та им. В. И. Ленина», 1951, стр. 99—123. Ср. его же. Пруссия до ее завоевания немцами. «Исторический журнал», 1944, № 4, стр. 44—52.
5. П. И. Кушнер (Кнышев). Этнические территории и этнические границы. М., 1951.
6. Греков Б.Д. Язычество древних славян. http://www.klio.webservis.ru
7. Кретинин Г. В., Брюшинкин В. Н., Гальцов В. И. и др., Очерки истории Восточной Пруссии. Калининград: Янтарный сказ, 2002 – 400 с
8. Okulicz J. Pradzieje ziem praskich od poznego paleolitu do VII w. n.e.
9. Кулаков В.И. Погребальный обряд скальвов, пруссов и ламатов в VIII-XII вв. // Балто-спавянские этнокультурные и археологические древности: погребальный обряд: (тезисы докладов). М., 1985. С. 53, 54.
10. Таутавичюс А.З. Балтийские племена на территории Литвы в I тыс. н.э. //Из древнейшей истории балтских народов по данным археологии и антропологии. Рига, 1980. С. 82-87.
11. Топоров В.Н. Прусский язык: Словарь, K-L. M., 1984. С. 202
13. Полное собрание русских летописей, т. 7, 1856; Бархатная именная книга русских царей, Русская геральдика, 1855, Обе переизданы в
14. Полное собрание русских летописей, т. 7, 1856 (переизд. 1990)
16. Текст см. К. Korner. Einleitung in das Studium des Angelsaechsischen. II Theil, Angelsaechsische Texte. Mit Ubersetzung, Anmerkungen und Glossar.
17. Кстати, в краткой редакции «жития» св. Войцеха упомянут прусский город Cholinun, бывший под властью primas'a, которому подчинялся custos. В другом варианте «жития» вместо этого упоминаются villa и dominus villae, местный торг — «mercatus, ubi confluxerat unda populorum» (Monumenta Poloniae Historica, t. I. Lwow, 1872, pp. 155, 213). Местная знать, видимо, считалась с мнением веча; власть ее распространялась на сравнительно небольшую территорию
18. При чтении этого сообщения Вульфстана невольно вспоминается сделанное ибн-Фадланом (X в.) описание похорон знатного руса; поражает сходство обычаев. (См. Путешествие ибн-Фадлана на Волгу, под ред. И. Ю. Крачковского. М.—Л., 1939, стр. 80—81).
19. Можно, видимо, говорить о соседской общине, которая уже прошла в своем развитии стадию периодических переделов пахотной земли. Аналогичное явление наблюдалось в свое время и у древних славян, насколько можно судить по «Земледельческому закону» (см. «Земледельческий закон», изд. Е.Э. Липшиц, ст. 8, ср. ст. 7; в книге: Сборник документов по социально-экономической истории Византии, М., 1951, стр. 103). Вообще следует отметить значительное сходство ряда явлений в общественной организации славян VI—IX вв. и пруссов IX—XIII вв.
20. Mооp Х. А. Возникновение классового общества в Прибалтике (по археологическим данным). «Советская археология», вып. XVII, М., 1953, С. 110
21. Перцев В. Н. Культура и религия древних пруссов. «Ученые записки Белорусского Государственного университета им. В. И. Ленина», вып. 16, сер. историч. Минск, 1953, стр. 371 - 379.
22. А. Kaminski. Yacwiez. Terytorium, ludnosc, stosunki gospodarcze i spoleczne,
23. Путешествие ибн-Фадлана на Волгу По изд. : М.—Л., 1939
