Реферат Россия и Шведция от противостояния к союзу
Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2015-10-28Поможем написать учебную работу
Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
от 25%
Подписываем
договор
План
2.1 Создание северного союза
3 Новое противостояние: Русско-шведская война 1741-1743гг.
4 От возможной конфронтации к союзу
Заключение
Введение
XVIII век это особенный период в истории нового времени. Прежде всего, потому что на политическую сцену выходят новые игроки и тем самым происходит значительная перегруппировка сил на международной арене. Мы видим, как некогда сильные государства отходят на второй план и попадают в зависимость от тех стран, которым они прежде сами диктовали свои условия.
Международные отношения – это всегда игра с множеством действующих лиц, но мы рассмотрим взаимоотношения двух стран – Швеции и России. Остальные страны будут задействованы в нашей работе как второстепенные участники конфликта, в результате которого Швеция уступила нашей стране своё место на Балтике, что позволило последней войти в число ведущих европейских держав. Противостояние впрочем, будет продолжаться и выльется в русско-шведскую войну 1741-1743гг. Наблюдая развитие данного конфликта сложно представить союз этих двух государств в обозримом будущем. Проследить развитие русско-шведских отношений в первой половине и середине XVIII от противостояния к союзу в семилетней войне – цель нашей работы. Для её достижения необходимо:
· Провести сравнительный обзор развития Швеции и России в период предшествующий конфликту.
· Рассмотреть формирование северного союза. Отметить основные этапы северной войны.
· Уяснить значение ништадского мира, и понять какие изменения он внес в расстановку сил на международной арене.
· Рассмотреть назревание нового противостояние между Россией и Швецией и Абосский мирный договор.
· Проанализировать обстоятельства, которые побудили эти государства выступить на одной стороне против Фридриха Великого.
Но прежде чем приступать к исследованию необходимо обратится к вопросу о изучении этого вопроса в исторической литературе. История русско-шведских отношений насчитывает вот уже около трёх веков, однако обозрение предмета в целом редки для обоих народов. Правда, С. М. Соловьёв, исследуя внешнею политику России при ПетреI не терял из виду связи её внешнеполитической истории с событиями на Западе. Говоря о начале северной войны на востоке, Соловьёв отмечал совпадение её с войной за испанское наследство. Он писал о переменах внесённых этими военными столкновениями в политическую конфигурацию Европы, связывая их, таким образом, в единую борьбу за преобладание, разворачивающеюся на двух противоположных флангах.[1] Но затем, на рубеже XIX – XX вв., изменилось направление научных интересов, военная и дипломатическая наука отощала в русской исторической науке на второй план. Только советские учёные вновь обратились к этой тематике. Так Т. К. Крылова в статье «Россия и Великий союз» касается взаимоотношений северного союза с Францией и противостоявшими ей государствами лапидарно выявляя конкретные проявление таких связей и уходя от более широких обобщений.[2] Е. В. Тарле в работе «Русский флот и внешняя политика ПетраI» рассказывая о начале северной войны, говорит о возникшей почти одновременно с ней войне двух коалиций: в центре одной была Франция и Испания в центре другой – Габсбугская монархия и Англия. Обе они были не прочь приобрести нового союзника в лице России. Точки соприкосновения борьбы за Балтийское побережье охватившей север и центр Европы, с борьбой за испанское наследство, разыгравшейся в западной Европе, Тарле выявляет и подчеркивает на протяжении всей работы.[3]
Что касается обстановки на международной арене в период русско-шведской войны и канун войны семилетней, то в нашей стране не создавалось отдельных работ. Даже в общих исследованиях по истории России об этом времени, например в работе Е. В. Анисимова событиям русско-шведского кризиса уделён один абзац, хотя автор и признаёт, что Швеция в это время являлась ареной острого столкновения интересов России и Пруссии»[4]
Правда сравнительно недавно в свет вышла книга А. С. Канна «Швеция и Россия в прошлом и настоявшем», охватывающею весь спектр русско-шведских взаимоотношений: от первых нашествий до взаимовыгодного сотрудничества в наши дни. Сам автор, характеризуя свой труд, пишет: «предлагаемое пособие отличается от своих предшественников в трёх отношениях: во-первых, оно исходит из общих представлений постсоветского времени, учитывает быстро растущее сотрудничество и личное общение между шведами и россиянами; во-вторых, автор старается ввести в широкий оборот достижение новых исследований по отдельным вопросам…; в-третьих, в отличии от большинства шведских книг по той же теме, выдвигающих на первый план «угрозу с востока» или «страх перед русскими», и в отличие от советских историков обычно приписывающих постоянную агрессивность шведам, а миролюбие России и Советскому Союзу, автор стремится занять нейтральную и объективную позицию».[5] Умение занимать нейтральную позицию в рассматриваемом вопросе, при этом этом, оставляя за собой право, выражать своё мнение к проблеме на основании собранных фактов – самое лучшее, что может добиться исследователь. И нам хотелось бы видеть дальнейшие работы написанные именно с этой позиции.
Швеция и Россия – Сравнительный обзор. Возвышение Швеции
Шведы, одно из многочисленных германских племён, попали в поле зрения цивилизованного мира как минимум тремя веками ранее, чем славянские племена. Шведы жили гораздо ближе к изначальному центру Римской империи – Италии, а в последствии и к её западным наследникам, к государству франков, к средневековой германской империи, чем восточнославянские племена. Благоприятствовала скандинавам и издревле связующая роль моря. Уже в I в. до н. э. германцы стали нападать на римские владения. Славяне же вторглись на Балканы лишь во время великого переселения народов, и даже позже в VI – VII вв. н. э.
Как скандинавы, так и Славяне перешли от первобытных порядков, родового строя без классов и государства к раннему данническому и сословному обществу почти одновременно. Наблюдается даже определённое сходство древнешведской контроля державы легендарных Инглингов с киевской державой первых Рюриковичей; дружина как оплот княжеской или королевской власти, сбор ею дани как средство основного контроля над свободным населением при наличии наряду с этим рабства. В пору расцвета Киевской Руси шведы и русские имели примерно одинаковый культурный уровень и впитывали культурные импульсы христианского Константинополя. Даже официальное принятие христианства этими государствами тоже произошло с удивительной одновременностью – на пороге XI века.
Средневековье в истории обеих стран – крайне не благоприятный период. Швеция была от остальной Западной Европы «Датским барьером» и образование феодального государства затянулось до середины XIII века. Русь же была с середины XII века разделена на множество соперничающих княжеств, попавших в веке XIII в тяжёлую зависимость от монгольских ханов. Впрочем, и в Швеции в позднее средневековье усилилось иностранное влияние и прямое вмешательство из вне: шведская корона доставалась и датским и немецким государям. Так что и Русские и шведы в это время боролись за свержение иноземного ига.
Феодализм, несмотря на сходное и отчасти рвалось в этих странах по-разному. Шведские крестьяне в подавляющей массе оставались прямыми поданными короля и владельцами земли, тогда как их русские собратья были низведены до положения съёмщиков, держателей земли, принадлежащей дворянам и церкви. Сохранилось в Швеции и единое государство. Знать только обезопасила себя от королевского произвола Хартией вольности, которую каждый новый король клялся соблюдать. В том же направлении действовало общественное законодательство. А Россия продолжала жить по нормам «Русской правды». Шведские рейхстаги и на 100 лет более молодые земские соборы – отличались друг от друга и по составу участников и по регулярности созыва. В Швеции крестьянское сословие было непременным участником общенациональных собраний, да и сами рейхстаги собирались всё чаще. Земские же соборы в России собирались только в течение 100 лет, причём крестьяне приглашались туда в порядке исключения. Рейхстаги в последствии превратились в буржуазные парламенты, земские соборы попросту исчезли.
К началу нового времени и Россия, и Швеция оставались ещё довольно отсталыми странами. Хотя обе на исходе средневековья добились независимости. Россия при Иване III, а Швеция на 30 лет позже – в правление Густава I Ваза. Эти страны всё ещё имели общие черты в своём развитии, но с течением времени различия между ними становились всё очевиднее. Реформация церкви и культурный ренессанс приблизили Швецию к Западной Европе. Россия же и после преобразований первой четверти XVIII в. и признания её европейским сообществом долгое время продолжала нести на себе отпечаток Золотой Орды и старых порядков. Слишком велик был разрыв между европеизированными верхами общества и всей его остальной массой Дело в том, что в России приобщение к европейской культуре было продиктовано указом сверху, Швеция же вместе со всей Скандинавией составляла полупериферию передового западноевропейского мира, и потому тот же самый процесс проходил у неё естественным путём. Следствием чего стало наличие здесь таргово-промышленного капитализма уже в XVII веке. В Московском же государстве работники русских мануфактур остались не свободными и Володь до второй половины XIX века. В Швеции развитие политической системы шло по пути смягчения самодержавия, в России наоборот прилагались все силы для его укрепления.
Итак, с начала XVII века Швеция, и Россия пошли по разным путям развития. Россия вступила в один из самых сложных периодов своей истории – смуту. Итогом её для России стала утверждение на троне новой династии Романовых и, увы, значительные территориальные потери. Россия 1618 году уступила Польше Смоленск и ряд городов левобережной Украины. Годом раньше она была вынуждена заключить столбовский мирный договор со Швецией по которому передавала этой стране следующие территории: бывшие русские владения в Ингрии (Ижорской земле), а именно Иван-город, Ям, Копорье, а также все Поневье и Орешек с уездом. Шведско-русская граница теперь проходила у Ладоги, а Северо-Западное Приладожье с г. Корела (Кексгольм) с уездом оставалось навечно в шведском владении. Это был один из первых удачных шагов Швеции к господству на Балтике, к которому она стремилась с начала века. В 1620-е годы Август II Адольф направил свои войска против Польши, подчинив себе Ливонию, и в 1629 году заключив перемирие в Альтмарке, вынудил поляков пережать ему право на сбор таможенных пошлин в некоторых важных балтийских портах. И, наконец, в 1630 году Густав Адольф вступил в противостояние с католической лигой в тридцатилетней войне. Весной 1632 года шведская армия взяла Нюрнберг, Агсбург и Мюнхен. А 6 ноября армия Густава Адольфа столкнулась с имперскими войсками в битве при Люцене. «Северный лев» одержал победу, но сам погиб в бою. Политику короля продолжил его канцлер Аксель Оксешерна. Война шла с пересменным успехом до тех пор, пока в 1636 году Франция активно не выступила на стороне шведов 1638-1641 шведская армия под командованием Юхана Баннера заняла большие территории в Южной Германии. За этим последовали победоносные кампании 1641 – 1643 гг. А в 1644 была взята Ютландия. Через год в Брёмсебру согласно ему, Швеция получила Емтланд, Херьедален, острова Голанд и Эзель, и на 30 лет область Халланд, кроме того Дания обязалась освободить Швецию от таможенных пошлин в Зуландском заливе. Эти военные успехи наложили свой отпечаток на подписанный вскоре Вестфальский мир. Швеции были переданы устья всех наиболее важных торговых рек, северной и северо-восточной Европы – Невы, западной Двины Эльбы, Везера – и на целых полвека превратила всю Балтику в «шведское озеро» Владея также восточным ( Ингерманладия и Лифляндия) и Южным (Пмерания) балтийским побережьем Шведские короли с середины XVII века контролировали внешнею торговлю целой группы тяготеющей к Балтике государств. «Таким образом, к концу столетия Швеция стала одним из самых сильных военных государств Европы, и оставалась таковым вплоть до Северной войны».[6]
А что же Россия? Казалось ей не за что не догнать Швецию. В русской истории XVII век не зря назвали «бунташным» Страну постоянно сотрясали бунты и восстания, нарушающие её внутреннее спокойствие. Но словно в компенсацию во внешней политике, после заключения тягостного Столовского мира наступили определённые перемены. Успешно закончилась война с Речью Посполитой за Украину. В 1667 году было заключено Андрусовское перемирие, а 1686 – «Вечный мир», по условиям которого Россия возвращала себе территории захваченные Польшей в начале века.
Начался процесс воссоединения Украины и Белоруссии с Россией. Киев, Левобережная Украина и Запорожье переходили под скипетр российской державы, на условиях весьма широкой автономии, как бы мы сейчас сказали конфедерации[7]. Началось наступление России и на чёрное море. Оно было предпринято уже Петром Великим – Самым неординарным монархом в русской истории. Пётр Алексиевич был на 10 лет старше своего будущего соперника Карла XII и получил значительно худшее, но очень неординарное образование. Свое детство он провёл в Преображенском по соседству с немецкой слободой, где и набрался самых разнообразных технических знаний. Семейная склонность Романовых к военным забавам, выразилась у Петра продолжительную игру с потешными войсками, которая в итоге вылилась в создание двух регулярных полков – Семёновского и Преображенского с достаточно хорошей выучкой. Именно они стали первостепенной опорой юного Петра в ночь с 7 на 8 августа 1682 года, когда состоялось спонтанное свержение царевны Софьи и он смог, наконец, перебраться в кремлёвские палаты, принадлежавшие ему по праву. Однако прошли годы прежде, чем он смог стать там полновластным хозяином. Лишь 1695 году, достигнув 23-х лет, Пётр действительно взял всю полноту власти в свои руки. В том же году царь предпринял попытку совладать с крымскими татарами, постоянно угрожавшими России с юга. Этот первый самостоятельный поход Петра, к сожалению, окончился неудачей. Однако эта неудача не остановила его. Как пишет С. М. Соловьёв: «благодаря этой неудаче, и произошло явление великого человека. Пётр не упал духом, но вдруг вырос из беды и обнаружил удивительную деятельность, чтобы загладить неудачу».[8] Он начал первые привлечения иноземных специалистов по осаждению крепостей, а в Воронеже строились первые военно-морские корабли. Как говорится, «кто хочет, тот может» Вот и Старания Петра увечились успехом. Второй штурм Азова привёл к падению крепости 18 июля 1696 года. Это была крупная победа: Русские теперь пенили воды Азовского моря и беспокоили побережье крымского ханства. Азов стал прекрасной базой для строительства молодого российского флота. Однако выход в южные моря был закрыт для России, а на Балтике властвовала Швеция, с которой нам в одиночку было невозможно справиться. Однако теперь после взятия «оплота ислама», международный престиж России определённо повысился, и Пётр решил попытаться найти союзников среди стран недовольных гегемонией Швеции.
2.1 Создание северного союза
Впрочем, слишком усердствовать в поисках не пришлось. Возможные союзники были на лицо и сами стремились к сближению. Первая из них – Дания, которая точно также как и Россия была обязана Швеции утратой своих позиций на Балтийском море. Но это лишь одна причина. Другая заключалась в герцегсве Шелезвиг-Гольштейн – южном соседе Дании. Стремясь освободиться от её опеки, герцоги ориентировались на помощь Швеции. Последняя охотно предлагала свою помощь, тем самым, усиливая давление на Данию. В такой обстановке Дания и обратила свой взор к России. Ещё в внесении дни 1697 Датский король Христиан V отправил в Москву Паткуля Гейнса поручив ему выяснить возможность заключения антишведского союза. Тот не чинился и без церемоний поведал переводчику посольского приказа цель своего приезда. «король де его в неотменном дружелюбии с великим государём живет и впредь в том быть хотшет»[9]. Царь в это время находился в заграничном путешествии и решение волнующего посла вопроса откладывалось, но в Москве возможного союзника взяли на заметку. А первое деловое свидание с Гейнсом у Петра состоялось в ночь с 21 на 22 октября 1698г. Оно было окружено тайной и проходило без церемоний не в официальной обстановке, а в доме датского поверенного Бутенанта. 2 февраля 1699г Пётр ещё раз встретился с послом и при закрытых дверях уже напрямую поинтересовался у Гейнса, что тот может ему предложить. 19 февраля царь выехал в Воронеж, а три дня спустя туда же отбыл и Гейнс. Здесь были продолжены переговоры, причём Ф. А. Головин[10] был привлечен к ним только на самом последнем этапе. Это говорит о том, что Пётр был главным инициаторам северного союза и практически не опирался на дипломатическую службу. 21 апреля договор с Данией был согласован. Он состоял из одиннадцати открытых и двух тайных, сепаратных статей. В открытых статьях стороны обязались по истечении трехмесячного срока со времени акта агрессии оказывать взаимную помощь от "нападателя и оскорбителя". Две сепаратные статьи уточняли некоторые детали. Поскольку у союзников не было общих границ, то каждый из них должен был открыть военные действия против "нападателя и оскорбителя" вблизи своих границ. Вторая сепаратная статья конкретизировала условия вступления в войну России: оно могло состояться только после заключения мира с Османской империей.
Ратификация договора царем произошла 23 ноября 1699 года в доме А.Д. Меншикова в селе Преображенском. Так описывал церемонию ее в своей депеше Гейне: «я в прошлый четверг был приглашен за два часа до рассвета в дом первого фаворита царя Александра Даниловича Меншикова, где его величество провел эту ночь. Царь, вставши, пригласил меня в свой кабинет вместе с его превосходительством Головиным и тайным переводчиком, и в моем присутствии он, прочитавши все, сам подписал как трактат, так и сепаратные статьи и велел приложить свою кабинетную печать»[11]. Ратифицированный договор царь однако послу не вручил, потребовав от него чтобы в трактат был включён пункт, обязавший стороны вести войну до тех пор пока не будет достигнут угодный союзникам мир.
Помимо датского короля, к войне со Швецией стремился польский король Август II, который по совместительству был еще и саксонским курфюрстом. Как Саксония, так и Речь Посполитая имели территориальные претензии к Шведскому королевству. Польские магнаты мечтали о возвращении Речи Посполитой Лифляндии, отошедшей к Швеции по Оливскому миру 1660 года. Кстати, и в самой Лифляндии среди дворянства были сильны сепаратистские настроения. Дело в том, что король Карл XI продолжил политику своих предшественников, ограничивавших роль аристократии. Карл XI ввел редукцию имений
— проверку документов на право владения землей и возвращение в казну казенных земель, ранее захваченных как аристократией, так и дворянством. Редукция распространилась и на Лифляндию, где ко времени ее проведения существовали две категории землевладельцев: рыцари, столетиями владевшие имениями, и шведское дворянство, получившее земли после присоединения Лифляндии к Швеции. Несмотря на различия во времени приобретения имений, обе категории землевладельцев находились примерно в равном положении по наличию у них документов на... право собственности. Шведские бароны и графы не имели оправдательных документов потому, что овладели имениями незаконно; подавляющее большинство рыцарей не могли предъявить документов, так как за многовековую давность утратили их. Редукция сначала распространилась на шведских землевладельцев, но затем охватила и рыцарей, вызвав их острое недовольство. Жалобы рыцарей, отправленные ими депутацией в Стокгольм, остались без последствий. Вскоре из пяти тысяч имений у лифляндского дворянства осталась лишь тысяча. В 1697 году Карл XI умер, но его сын Карл XII продолжал политику редукций. Главой недовольных лифляндских дворян стал капитан Иоган Рейнгольд фон Паткуль. Даровитый, энергичный, неразборчивый в средствах, пылкий до бешенства, мстительный, жестокий, Паткуль в Лифляндии и Стокгольме говорил громче всех и лучше всех против обид и притеснений, волновал рыцарство, призывал его объединяться для отпора беде, писал от имени рыцарства просьбы к королю. В 1694 году Паткуль был вызван в Стокгольм и обвинен в государственной измене. Увидев, что дело кончится для него плохо, Паткуль бежал в Курляндию, а в Стокгольме его заочно приговорили к смертной казни. Из Курляндии Паткуль бежал в Брандербург, оттуда в Швейцарию, во Францию и Италию. В 1698 году Паткуль приехал в Варшаву, где нашел гостеприимство при дворе Августа II. В двух мемориалах, поданных Августу II в июне 1698 года и в апреле 1699 года, Паткуль развивал планы организации союза для борьбы со Швецией. Он писал: «Легче и выгодней склонить к тому два кабинета — московский и датский, равно готовые исторгнуть у Швеции силою оружия то, что она отняла у них при прежних благоприятных обстоятельствах и чем до сих пор незаконно владеет»[12].
В своих планах Паткуль отводил России роль партнёра призванного поставлять солдат в боевых качествах которых он не сомневался: «… в трактат внесено будет обязательство царя помогать его королевскому величеству деньгами и войском, в особенностью пехотою очень способную работать в траншеях и гибнуть под выстрелами, чем сберегутся войска его королевского величества… Кроме того, трактатом необходимо в известных случаях крепко связать руки этому могущественному союзнику, чтобы он не съел перед нашими глазами обжаренного нами куска, т. е. чтобы не завладел Лифляндию».[13] Откровенно недоброжелательный тон, который взял Патруль, показывает насколько непрочным окажется в будущем северный союз, на который русский царь по молодости лет и неопытности возлагал тогда большие надежды. Эта непрочность скажется и на ходе компании и на условиях мира…
Тем временем чтобы усыпить бдительность Швеции, Август II снарядил в Стокгольм сенатора Галецкого с заверениями в дружбе. Одновременно он в конце июля 1699 года поручил Тайному совету рассмотреть предложения Паткуля и выработать конкретные меры по их реализации. Совет постановил отправить в Москву генерал-майора Карловича для заключения наступательного союза против Швеции, с тем, чтобы царь в конце 1699 года вторгся в Ижорскую землю и Карелию. Вместе с Карловичем Тайный совет решил отправить в Москву сведущего в военном деле лифляндца. Таковым, разумеется, оказался Паткуль, поехавший в Россию под именем Киндлера. 16 сентября 1699 года генерал Карлович вместе с Паткулем прибыл в Москву в качестве неофициального посланника и доверенного лица саксонского курфюрста. 5 октября генерал подал царю мемориал, в котором подробно живописал процветание торговли России с Западом и Востоком после ее
утверждения на побережье. Самым благоприятным временем нападения на Швецию Карлович считал декабрь 1699 года. Ознакомившись с мемориалом, Петр решил посоветоваться с Гейнсом. Это было необходимо царю по двум причинам. Во-первых, датский король Кристиан V уже ратифицировал договор с Россией, и царю надо было знать отношение датского двора к включению нового союзника. Во-вторых, Кристиан V, ратифицировав договор, вскоре умер, и царя интересовало отношение нового короля Фредерика IV к русско-датскому союзу: откажется он от договора, подписанного его отцом, или подтвердит. Гейне заверил царя, что его опасения относительно позиции Фредерика IV неосновательны, что сын будет продолжать дело отца. Петр, в свою очередь, заверил датского посла в своей верности союзу. Заверения Гейнса позволили Петру ускорить оформление договора с Августом П. 11 ноября в селе Преображенском Петр ратифицировал договор с саксонским курфюрстом, составленный на бланке, заранее подписанном Августом П. Договор признавал исторические права России на земли, «которые корона Свейская при начале сего столетнего времени, при случае тогда на Москве учинившегося внутреннего несогласия, из-под царской области и повелительства отвлекла и после того времени через вредительные договоры за собою содержати трудилась». Стороны обязались друг другу помогать в войне против общих неприятелей и не заключать мира до удовлетворения требований, ради которых она началась: «и никому из обоих сих высоких союзников никаких мирных предложений не слушать и не принимать без соизволения другого».[14] Русские войска должны были вести военные действия в Ижорской земле и Карелии, а саксонские — в Лифляндии и Эстляндии. Царь обязался повелеть своим послам в Стамбуле постараться как можно быстрее заключить мир или длительное перемирие с османами, хотя бы и с убытками, с тем, чтобы договор был заключен не позднее апреля 1700 года. Вслед за этим Россия немедленно объявит войну Швеции.
Таким образом в дипломатии было достигнуто главное – Россия должна была вступить в войну не в одиночестве, а в союзе с достаточно сильными партнерами: Саксонией, располагавшей сильной регулярной современной армией, и Данией, главным козырем которой был военно-морской флот.
Военные действия начались в феврале 1700 года, как и предусматривалось ранее нападением Саксонских войск на Ригу. В марте датчане вторглись в Гольштинию, русская же осада Нарвы началась лишь в сентябре. С самого начала противостояния морские державы – Англия, Нидерланды и Франция держали сторону обороняющихся стран. Их эскадры соединились со Шведскими в проливе Эресунд, что позволило Карлу XII почти без потерь осадить Копенгаген. Уже в августе 1700г. Дания была вынуждена была подписать мир с Гольштинией, гарантировать её неприкоснавеность и расторгнуть союз с Саксонией. Так Дания надолго вышла из северного союза
На первом этапе война развивалась так, как этого должно быть ожидали западные державы.19 ноября «северный лев» победил русскую армию под Полтавой. Теперь юный король видел главного врага в Саксонском курфюрсте и короле Польше Августе. Пётр побуждал его продолжить войну, обещая помощь войском. Комплектование, организация и управление русской армией были изменены во многом по шведским образцам. Поспешная «индустриализация по-петровски», как назвал это явление Евгений Анисимов создала чёрную металлургию и на её основе государственную промышленность.[15]
Ещё летом 1701г главные шведские силы заняли польский лен – герцогство Курляндское. Вытеснив саксонцев из южной Лифляндии, Карл в следующем году вторгся в Литву, а оттуда в Польшу. Его польская компания заняла несколько лет, и русский царь получил соль необходимое ему время, чтобы провести в России коренные преобразования. Но пока он занимался делами внутренними внешнеполитическая обстановка несколько изменилась. Польский сейм под впечатлением от побед шведского короля, в том числе и в самой Польше сместил Августа и выбрал взамен его польского дворянина Станисла Лещинского в ноябре 1705 года был заключён швелско-польский союз, направленный против Августа и против России.
Тем временем шло русское наступление в Ижоре и Карелии , перекинувшееся потом на Прибалтику. В 1703 году пали слабые флоты Ниеншанца и на его стали возводить новую столицу. Через год русские войска овладели Дерптом и Нарвой. Это привело к тому, что вековой шведский барьер становился «дырявым» и иностранные корабли с товаром устремились к русской Нарве
Карл теперь преследовал Августа в его вотчине – Саксонии и добился его отречения от польского престола. Мирный договор между королём и курфюрстом, окончательно разбил на этом этапе северный союз. И Россия осталась одна перед лицом шведского короля, который теперь в ней видел главную угрозу. Прежде всего, Карл через Польшу установил связь с турки султаном уговаривая его выступить против России. Турки однако, выжидали не желая ввязываться в открытый военный конфликт. Несколько лучше на первый взгляд дела обстояли на Украине, где ещё в 1705г при посредничестве Лещинского гетман Мазепа заключил с Карлом тайный военный союз, оговорив независимость «украинского княжества». Но когда шведский король вступил на Украину Мазепу подержали лишь запорожские казаки. Да и вообще вступив на русские земли, Карл столкнулся с мощью обновленной петровской армии. Первое крупное поражение настигло шведов 28 сентября 1708г. в битве при лесной. А потом через год 27 июня 1709 года была знаменитая Полтавская битва, завершившейся сдачей в плен главных сил шведов и бегством их короля в Турцию. Порождение шведов под Полтавой стало поворотом в войне и во всей истории Швеции. К 1710г. в руки царя Петра перешли главные порты в восточной Прибалтике, что заставило морские державы отнестись к России всерьёз. По почину Петра быстро возродился северный союз. Осенью 1709 был в несколько приёмов заключён новый союз между Россией, Саксонией и Данией. Позже к ним присоединились новоявленное королевство Пруссия и Речь Посполитая , где снова был восстановлен в правах Август II. Однако ситуация в которой теперь заключались новые договоры сильно отличалась от того, что было при начале войны. Первую скрипку в оркестре теперь играл полтавский победитель: новые условия договора с Августом предусматривали присоединение не только Ижоры и ладожской Карелии, но и эстлядии. «Великодушно» вернув отзейскому дворянству и крупным городам их урезанные шведами вольности и отменив последствия ненавистной редукции имений, Пётр надолго привязал немецкое население Прибалтики к русскому правлению[16]
Между тем Подстрекаемая Карлом XII и Францией Турция осенью 1710 года объявила войну России, потребовала возвращения Азова и уничтожения русского флота на Азовском море. Почти 200-тысячная турецкая армия переправилась через Дунай и в мае 1711 года двинулась к Днестру. Военные действия развернулись крайне неудачно для России. Хотя война и вызвала подъём национально-освободительного движения молдаван, валахов, болгар, сербов и черногорцев, но ожидавшихся значительных подкреплений русская армия не получила. Не пришло и польское войско, обещанное Августом II. Ряд генералов действовал нерешительно и не выполнял указаний командования. В результате 44-тысячная русская армия была окружена турецкой армией у реки Прут, русские войска должны были бы положить оружие, если бы турецкий главнокомандующий не согласился начать переговоры о мире. . 12 июля договор был подписан. Русские обязывались вернуть Азов в том виде, в котором эта крепость была ими взята, снести укрепления в Таганроге, отказаться от вмешательства в польские отношения и беспрепятственно пропустить шведского короля. Русское войско получило возможность отступить. До исполнения мирного договора, Шафиров и сын Шереметьева должны были оставаться заложниками.
Точно вставочным, побочным делом является Прутский поход Петра в его общей системе балтийской политике во время непрекращающейся северной войны. Восточным вопросом Петр начал свою деятельность в области иностранной политике, он завоевал Азов и стремился к свободному плаванию по черному морю. Теперь, после прутской неудачи, можно было бы думать, что успехи ученических лет пропали бесследно. Становясь крепкою ногою на Балтийском море, усиливая Северною войною влияния России в общеевропейских отношениях, Петр утрачивает на юге берег моря, к завоеванию и укреплению которого он так упорно стремился и приложил столько стараний.
Летом 1713 царь с 12000 войска поплыли к берегам Финляндии, пристали к Гельсингфорсу, прогнали оттуда шведского генерала Любекера, и после царь поручил, вместо себя. Вице-адмиралу Апраксину продолжать войну в Финляндии. В конце августа русские овладели столицею Финляндии Або, покинутую и шведским войском и жителями; а в октябре этого же года Апраксин и генерал Голицин разбили шведского генерала Армфельда, и почти вся Финляндия до самой Каянии очутились в руках русских.
Петру не удалось втянуть в Северную войну Прусского короля; он следовал политике своего родителя, уверял Петра в дружбе к нему, но не хотел явно становится во вражду со Швецией и наблюдал, чтобы обстоятельства доставили ему случай извлечь пользу из этой войны, без больших усилий с его стороны.
Датский король не двигался весь 1714 год, а Прусский думал только забирать под власть свою власть Шведских городов без войны. Такое желание заявил и курфюст ганноверский, ставший по смерти королевы Анны английским королем; он возымел притязания присвоить себе Бремен и Верден. Таким образом много было охотников ловить в мутной воде рыбу, но вести войну со Швецией приходилось одному Петру. И Петр вел ее всю весну и лето 1714 года. Генерал князь Голицин снова разбил Армфельда, затем Выборгский губернатор, полковник Шувалов в июне покорил крепость Нишлот. Но самым блестящим делом русских была морская победа при Гангуде, одержанная под началом самого Петра. Между тем, в ноябре 1714 года, Карл VII, убежавший из турецких владений, явился в Штральзунде, в Померании. Явление Карла подогрела упавший в его отсутствие дух шведского войска, но вместе с тем не содействовала ходу дел к примирению.
Россия, Англия, Ганновер, Голландия и Дания создают очередной северный союз, направленный против Швеции. Но объединённый флот союза не идёт дальше военных демонстраций, так как Англия и Голландия не были заинтересованы в полном поражении Швеции. Это привело к распаду союза и заключению Россией договора о дружбе с Францией, к активным военным действиям России и возобновлению мирных переговоров со Швецией, которая была крайне истощена войной. Однако мирный договор снова не был подписан. Карл XII был убит во время завоевательного похода в Норвегию (причем среди историков до сих пор не достигнуто консенсуса в вопросе о том, с чьей же стороны прилетела роковая пуля: с неприятельской или же со стороны собственных солдат), и к власти пришла проанглийская группировка, настаивавшая на продолжении войны. В Балтийском море появился английский флот. Это снова затянуло войну, но не могло изменить её ход.
Со стороны России приходилось действовать особенно энергично. Флот из 30 военных кораблей, 130 галлер и 100 меньших судов, был отправлен к берегам Швеции, посаженные на них войска высадились вблизи столицы и обратили в пепел 2 города, 130 деревень, 40 мельниц и несколько железоделательных заводов. Казаки показывались вблизи самой столицы. В том же году русский флот одержал победу у острова Эзеля, затем была крупная морская победа при Генгаме в 1720 году. Тогда же успешно была отражена попытка английского флота вмешаться в ход военных действий. В 1721 году последовала высадка десанта непосредственно в районе Стокгольма. Это заставило английский флот уйти из Балтики, а Швецию пойти на заключение мира.
Русско-шведский мирный конгресс отрылся в мае 1721 года на полпути между сторонами – в приморском заподнофинском городе Ништадте. Горькие сообщения о русских набегах дополнялись слухами о приготовлении Петра к новой военной компании. Теперь шведские дипломаты Лилиенстедть и Стремфельдт быстро приняли условия победителя. Петра в Ништадте не было, хотя можно не сомневаться, что перед отправкой на конгресс царь подробно проинструктировал Брюса и Остермана. Договор, подписанный 30 августа/10 сентября 1721 года состоял из преамбулы, двадцати трёх статей и одного сепаратного артикла. Его первая статья гласила: «Имеет отныне непрестанно пребываемый, вечный, истинный и ненарушимый мир на земле и воде, такожде истинное согласие и неразрешаемое вечное обязательство дружбы быть и пребывать…».[17] Военные действия прекращаются на всем пространстве княжества Финляндского в течение 14 дней после подписания договора, а на всей прочей территории, где велась война, в течение 3-х недель. После ратификации договора без всякого выкупа был произведён обмен пленными. Из России не вернулись только те, кто за время пленения успел пренять православие. Так же объявлялась амнистия тем, кто в период войны и ее превратностей либо стал дезертиром, либо переходил на службу держав-противников, причём «права их и справедливости, им принадлежащие, оставлены и возвращены будут»[18]. Лишь для сторонников Мазепы у Петра не хватило прощения… Мир заключался на «вечные времена», то есть предполагалось, что и потомки обеих государей станут соблюдать его. Впрочем, это идиллия, какой не бывает в жизни, важнее другое – одновременно с установлением мира, Россия и Швеция заключали союзный договор: «…впредь обе высокие договаривающиеся страны не токмо одна другой ничего неприятельского или противного, хотя тайно или явно, прямым или посторонним образом, чрез своих или иных чинить, наименьше один другого неприятелям, под каким бы именем ни было, помощи не чинить или с ними в союзы, которые сему миру противны быть могут, не вступать, но паче верную дружбу и соседство и истинный мир между собой содержать, один другого честь, пользу и безопасность верно охранять и споспешествовать, убыток и вред, елико им возможно, по крайней мере остерегать и отвращать»[19]. Что ж мир действительно действовал достаточно длительное время – до 1741 года. Хотя уже в конце 30-х годов Швеция стала искать пути для реванша. И её правители лишь под давлением объективных обстоятельств, отстаивали интересы русских на международной арене. Оно и понятно: территориальные потери, с которыми ещё недавно могучая держава вышла из этой войны были более чем значительными. Швеция уступала «…в совершенное непрекословное вечное владение… завоеванные провинции: Лифляндию, Эстляндию, Ингерманландию и часть Карелии с дистриктом Выборгского лена, с городами и крепостями: Ригой, Дюнаминдом, Пернавой, Ревелем, Дерптом, Нарвой, Выборгом, Кексгольмом и всеми прочими к помянутым провинциям надлежащими городами, крепостями, гавенами, местами, дистриктами, берегами, с островами Эзель, Даго и Меном и всеми другими от курляндской границы по лифляндским, эстляндским и ингерманландским берегам и на стороне Оста от Ревеля в фарватере к Выборгу на стороне Зюйда и Оста лежащими островами…»[20] Восьмой параграф договора устанавливал новую русско-шведскую границу. Она начиналась западнее Выборга и шла оттуда в северо-восточном направлении по прямой линии до старой русско-шведской границы, существовавшей до Столбовского мира. В Лапландии русско-шведская граница сохранялась неизменной. Таким образом, победа вернула России все утраченные ею прежде земли и дала выход к Балтийскому морю. На Балтике появился мощный русский флот. Но в том как пролегла граница некоторые отечественные историки склонны видеть главный изъян ништадского мира. Так Александр Широкрад пишет: «Петр, торопясь заключить мир, согласился на границу в 120 верстах от новой столицы — Санкт-Петербурга. Поскольку шведская аристократия не смирилась с поражением в войне и мечтала о реванше, такая граница у Выборга становилась источником нестабильности и постоянной головной боли русского правительства»[21] На наш взгляд ништадский мир вообще мягкий к по отнашению к побеждённой Швеции. Даже в том, как были взяты у страны завоеванные земли, кроётся некая странность. Пётр обещал заплатить шведскому королю «сумму двух миллионов или двадцать сот тысяч ефимков…. оные имеют полновесными монетами, именуемыми цвейдрительштир» Выплаты производились через банки в Гамбурге, Лондоне и Амстердаме, в четыре приёма: «первый в начале будущего февраля
Кроме того, на этих землях сохранялись все привилегии и особые права землевладельцев-помещиков в отходящих к; неприкосновенным оставалось и действие на этой территории шведского земельного права Царь даже брал на себя обязательство довершить все мероприятия шведского правительства в отношении дворян-землевладельцев по возмещению потерьими от редукции, начатой шведской монархией еще задолго до начала Северной войны, в XVII в. Все владения, поместья и другие формы недвижимости в Прибалтике возвращалисьих владельцам или выкупались, оплачивались российским правительством, еслиих хозяева убежали в Швецию и остались там, на постоянное жительство, получая лишь доходы из прибалтийских колоний. Не настаивал царь и на переходе новых поданных в православие. «…никакое принуждение в совести введено быть, но паче евангелическая вера, кирхи и школы и что к тому принадлежит на таком основании, на каком при последнем свейском правительстве, были оставлены и содержаны, однако ж во оных и вера греческого исповедания впредь також свободно и без всякого помешательства отправлена быть может и имеет»[24].
Все имущественные споры, все претензии имущественного характера должны были улаживаться по местным, т.е. бывшим шведским и остзейским, законам, причем не русскими административными органами, а только через суд. Подобные уступки местному населению едва ли можно объяснить человеколюбием Петра или его уважением к чужим традициям. Просто после долгой изнурительной войны ему не хотелось возобновления борьбы с населением, что непременно случилось бы, стоило ему затронуть религию или отобрать у дворянства его права, а так он обеспечил себе поддержку в новых владениях.
К взаимной выгоде двух стран восстанавливалась свободная торговля между ними. Купцам возвращалисьих склады, портовые сооружения, имущество, если оно подвергалось реквизициям в обстановке войны. Купцы получали право переводить свои фирмы и свое имущество в другие страны. Швеция вместе с возможностью свободно торговать получила льготное право «в вечные времена свободно быть имеет в Риге, в Ревеле и Аренсбурге ежегодно на 50 000 руб. хлеба покупать повелеть, который по учиненному засвидетельствованию, что оный или на е.к.в. счет, или от свейских от е.к.в. к тому именно уполномоченных подданных закуплен, не платя никаких пошлин или иных налогов, в Швецию свободно вывезен быть имеет; что, однако же, не о тех летах разуметься имеет».[25] Исключение составляли лишь неурожайные годы, когда вывоз хлеба запрещался любой стране. Кроме того, эта статья была дополнена 22 февраля / 3 марта 1724 г. секретным артикулом, где Швеции предоставлялось право закупать зерно беспошлинно на 100 тыс. руб. сверх указанных в договоре 50 тыс. руб., а также производить на эту дополнительную сумму закупки других русских товаров и сырья, например, пеньки, мачтового леса.
Договор обязывал Россию «…в домашние дела королевства Свейского, яко же в позволенную единогласно и от чинов королевства под присягой учиненную форму правительства, и образ наследства не мешаться…»[26]. Однако всё та же седьмая статья возлагала на нашу страну обязанность гаранта и защитника новой полуреспублеканской шведской «формы правления»[27]. Это как раз и давало повод к последующему русскому вмешательству.
Таковы узловые моменты ништадского мира. После его анализа становится ясно, что северная война поворотный момент в шведской, и в русской мстории. Шведская великая держава уступила России своё место на международной арене и перешла в разряд второстепенных государств. Россия же, получив статус империи должна была теперь, больше чем когда-либо действовать с оглядкой на остальной мир. Поскольку этот статус означал, что в России признали достойного соперника. Соперника, которого никто не ждал, ни Швеция, уже лелеющая планы реванша ни государства-лидеры, которые используя это желание стали давить на Шведцию, чтобы связать «русскому медведю» руки в международной политике. В этих обстоятельствах русская дипломатия должна была искать союзников для отражения возможных угроз. Так формировались враждебные друг-другу политические блоки.
3 Новое противостояние: Русско-шведская война 1741-1743гг.
Прежде чем окунуться в атмосферу русско-шведского конфликта рассмотрим события ему предшествующие. «Прорубив окно в Европу» Пётр вместе с новыми веяньями впустил в страну европейские проблемы. Правда, решать их ему пришлось недолго: в 1725 году великий император неожиданно скончался, а в истории России начался не простой период именуемой эпохой дворцовых переворотов. Россия должна была теперь внимательней следить за обстановкой на международной арене. Поскольку отсутствие в России твёрдой власти позволило Швеции чувствовать себя свободнее. И вот уже положение сторонников Санкт-Петербурга в шведском государственном совете значительно ослабело. И в 1727 г. Швеция вместе с Данией примкнула к оборонительному Ганноверскому союзу.[28] Россия же по ряду причин больше тяготела к Австрии и потому оказалась ближе к противоположному Венскому блоку в составе Австрии и Испании. Таким образом, Швеция, формально не отказываясь от военной помощи России, повернула с востока на запад. Западные державы настаивали на усилении шведских вооружённых сил за счёт их субсидий. Секретный комитет риксдага, выражая настроение парламентского «актива» дважды – 1727 и 1731 – рекомендовал государственному совету при благоприятных обстоятельствах напасть на Россию. Балтийские позиции нашей страны значительно ослабели.
К счастью для России Ганноверский союз скоро распался ввиду разрыва между Францией и Англией, наложившего отпечаток вплоть до времён Священного союза. Отныне обе державы стали главными противниками на мировой арене, и Великобритания вновь обратилась к Вене. Восстановила Англия и дипломатические отношения с Россией. Россия же в 30-е годы продолжала налаживать старые связи: сначала с Данией, а потом и с Австрией. Швеция же оставалась по традиции партнёром Франции, теперь у них был дополнительный мотив к сближению: Франция в это в это время главный политический соперник России. Именно Франция мешала планам Российской Империи в отношении Польши и Турции. Неутихающие реваншистские настроения получили дальнейшее развитие в свете нарастающих франко-русских противоречий. Престарелый канцлер Горн[29] пока не стремился к конфликту с Россией, поэтому сессия Риксдага пока оставила вопрос открытым. Кроме того, и Франция и Англия были на субсидии скупы и дальше разговоров дело не двигалось, так что Швеции в этом году пришлось ограничиться оборонительным союзом с Данией и в 1735, по настоянию Горна, с Россией. Все эти события подорвали авторитет Аквида Горна и его сторонников. Соперники называли их колпаками имея ввиду нерешительность. Между тем Англия ввязалась в новую войну с Испанией в Новом Свете, а Россия терпела поражения в турецкой компании. Это казалось, позволяло осуществить шведскую мечту о реванше. Поэтому нет ничего удивительного в том, что на парламентской сессии 1738/39 годов оппозиционная группировка – партия «шляп» - гордое самоназвание в противовес «колпакам» получила большинство в секретном комитете. С Францией был, наконец заключён договор и выплате крупной субсидии в течение трёх лет
Одновременно ушёл в отставку Аквид Горн, а за ним и его приверженцы в государственном совете. «Шляпы» надолго пришли к власти, и среди них взяло на время верх крайнее крыло. Рекомендация секретного комитета 1739 году одобрила войну с Россией при поддержке Франции. Ждали исполнения нескольких условий: крупной единовременной выплаты от французов, гарантии нейтралитета со стороны Дании и Пруссии и по возможности уязвлённого положения России. Тем временем в Стамбуле велись переговоры о союзе Швеции и Турции
Убийство русскими военными в Германии летом 1739 года шведского майора Синклера, выполняющего тайную миссию в Турцию позже стало формальным поводом для начала военных действий. А пока представителям в Стамбуле было указанно заключить наступательный союз с Турцией. Сессия риксдага выделал средства на войну, и шведские войска стали стягиваться к Финляндии. Тем временем опасаясь вмешательства Швеции в русско-турецкий конфликт, русские дипломаты пошли на уступки на мирных переговорах с Турцией, что ускорило заключение мира. Ввиду этого союз Швеции и Турции в ноябре 1739 года как оборонительный. За датский фланг Швеция не переживала: копенгагенский двор имел виды на шведский престол при бездетном и дряхлом Фредерике I. С Великобританией было сложнее из-за продолжавшегося русско-английского сближения и крупных торговых интересов, которые связывали Швецию с этой страной. Возможно, военного противостояния всёже удалось бы избежать, но неожиданная смерть в 1740 г русской императрицы Анны Иоанновны побудила шведов к действиям Дело в том, что прямых наследников у почившей государыни не было. И она вспомнила о своей племяннице — дочери Екатерины Ивановны и Карла Леопольда, герцога Мекленбург-Шверинского. В 1718 году у Карла Леопольда и Екатерины Ивановны родилась дочь, которую крестили по протестантскому обряду и нарекли Елизаветой-Христиной. После ее рождения семейная жизнь супругов совсем разладилась, и через три года мучений Екатерина Ивановна забрала свою трехлетнюю дочь и уехала в Россию. Императрица Анна Иоанновна перекрестила Елизавету-Христину по православному обряду, после чего она стала Анной Леопольдовной . 28 января 1733 года в Петербурге состоялась свадьба Анны Леопольдовны с Антоном Ульрихом герцогом Брауншвейг-Люнебургским. 12 августа 1740 года у Антона Уяьриха и Анны Леопольдовны родился сын, названный Иваном. Вскоре больная императрица Анна Иоанновна выпустила манифест, в котором объявила его своим наследником. Поскольку на момент смерти Анны император прибывал в младенчестве, то при нём был назначен регент Бирон – многолетний фаворит императрицы. Прошло, однако, всего три недели, когда после очередного переворота Бирон был, свергнут, а правительницей до совершеннолетия сына стала Анна Леопольдовна. Недовольная этим «национальная» партия сплотилась вокруг дочери Петра незамужней Елизаветы. Так в Петербурге стали зреть сразу два заговора в её пользу. Один спонтанный среди солдат и младших офицеров гвардейских полков. Другой же заговор готовили посол Франции Иаахим-Жаком де ля Шетарди и посол Швеции, Эрик Нолькен к которым заговорщики обратились за поддержкой. Посредником между дипломатами и Елизаветой стал ее личный врач Иоганн Лесток, француз по происхождению.
Франция предложила Швеции полностью оплатить все издержки в войне с Россией. Шетарди потребовал от Елизаветы Петровны подписать обращение к русским войскам в Финляндии не сопротивляться шведам, а также дать письменные гарантии территориальных уступок шведскому королю. У Елизаветы хватило ума отвертеться от письменных обязательств, а уж на словах она была на все согласна, взамен же просила 100 тысяч рублей. Посол Нолькен выдал требуемую сумму. Сколько ей выдал Шетарди — точно не установлено. Посол Нолькен сообщил в Стокгольм, что Россия на грани государственного переворота и что войска не будут сражаться за Анну Леопольдовну. В Стокгольме сделали вывод, что достаточно одного только вида шведских войск, чтобы власть Анны Леопольдовны и немцев рухнула, а новая императрица в благодарность за помощь щедро наделит шведского короля русскими землями, тем более, что «французская» партия имела тогда на Елизавету большое влияние. Находясь в радостном предвкушении, надворный канцлер явился 28 июля 1741 года к русскому послу и сообщил, что шведский король вынужден объявить России войну. Но вскоре радость покинула нападающих. С самого начала всё оказалось не так просто. Первое же и единственное в 1741 году активное действие шведских сил – под Вильманстрандом закончилось потерей этой пограничной крепости уже августе. В ноябре шведы, извещённые о дворцовом перевороте в Петербурге, возобновили попытку наступления, но она провалилась. Тогда они попытались провести мирные переговоры, используя Францию, как посредника 11 января 1742 года Шетарди лично прочел Елизавете требования французского короля о территориальных уступках Швеции. Елизавета ответила, что она « употребила бы все средства, указанные ей французским королем, для выражения своей благодарности шведам, если бы только дело не касалось уступок, противных ее славе и чести. Пусть сам король будет судьей: что скажет народ, увидев, что иностранная принцесса, мало заботившаяся о пользе России и ставшая случайно правительницей, предпочла, однако, войну постыдным уступкам хоть чего-нибудь. Тем более дочь Петра I не может для прекращения той же самой войны согласиться на условия, противоречащие благу России, славе ее отца и всему, что было куплено ценой крови его и ее подданных».[30] Это её мнение полностью разделял новый вице-канцлер, а затем на долгие годы и фактическая глава дипломатической службы Российской Империи Алексей Петрович Бестужев-Рюмин, будучи твёрдо убеждён, что «невозможно начать никаких переговоров иначе, как, приняв в основание ништадский мир»[31] Интересно, что сказал это человек, выдвинутый на свой пост стараниями «французской» партии.… На момент прихода к власти Елизаветы он находился в ссылке в Белозерском уезде, куда его отправила Анна Леопольдовна как человека бывшего одно время кабинет-министром при Бироне. И вот теперь Шетарди и Лесток спешно подыскивая замену А. И. Остерману вспенили о Бестужеве. Его кандидатура казалась им вполне подходящей: он не принимал участия в перевороте, возвёдшем Елизавету на престол, и потому, по их мнению, не мог рассчитывать ни на влияние при дворе, ни на благосклонность императрицы. Казалось он станет марионеткой в руках французских и шведских дипломатов. Но их ставленник открыто продемонстрировал своё неповиновение. В конце января 1742 года в Петербурге на конференции высших сановников государства принимается решение о продолжении войны со Швецией «со всей возможной настойчивостью, так как её нельзя предупредить при содействии и посредничестве» Франции, поэтому военные действия должны побудить шведов начать прямые переговоры о мире[32] Летом того же года возобновились, военные действия, которые закончились практически полным разгромом шведской армии. Эти события привели к резкому обострению внутриполитической обстановки в Швеции. Попытки французской дипломатии уговорить Турцию одновременно со Швецией начать войну против России успеха не имели. Зато эти содержащие подстрекательные советы депеши были перехвачены Австрией и переданы русскому двору, что заметно охладило французике симпатии молодой императрицы. В данных условиях французское правительство стремилось поскорее завершить войну.
В январе 1743 года в городе Або, захваченном к тому времени русскими войсками, начались переговоры о мире. Российскую империю на переговорах представляли генерал-аншеф А.И. Румянцев, полный генерал-инженер барон фон Любрас, советник императорской канцелярии А.И. Неплюев и секретарь посольства Семен Мальцев. Шведское королевство представляли барон Герман фон Цедеркройц и барон Эрик фон Нолькен, бывший посол в Петербурге.
Шведские войска были полностью изгнаны из Финляндии, посему у командования русских войск возникло естественное желание не пускать туда шведов и впредь. 22 февраля 1743 года Елизавета Петровна велела высшим военачальникам и чиновникам империи сообщить их мнение об условиях мира со Швецией. Фельдмаршал князь Трубецкой заявил, что надо всеми силами удержать всю Финляндию: «возвратить ее Шведской короне ни по каким правильным причинам невозможно, ибо в противном случае не только всему свету подастся повод рассуждать не к пользе и не к славе оружия ее величества, но и для благополучия и безопасности Российской империи весьма надлежит, чтоб граница была отдалена, ибо опасность от близкой границы нынешняя война доказала; наконец, обыватели финляндские, видя, что их страну возвратили шведам, в другой раз будут противиться всеми силами русским войскам».[33] Его поддержал вице-канцлер граф Бестужев-Рюмин, предложив заключить мир на условиях «кто, чем владеет» и лишь в крайнем случае присоединить к России районы Або и Гельсингфорса, а на остальных финских землях создать независимое нейтральное государство. По мнению фельдмаршала Ласси, адмирала Головина и других нужно было бы отдать шведам лишь северные районы Финляндии, а остальные присоединить к империи. Но шведы повернули ситуацию иначе. Дело в том, что и шведский риксдаг был сильно озабочен поисками наследника престола. Ряд шведских аристократов предложил избрать наследником шведского престола любекского епископа Адольфа Фридриха Голштинского. Елизавета пришла в восторг от этой идеи. Во-первых, Адольф был двоюродным дядей юному Карлу Петру Удьриху Голштинскому, которого Елизавета назначила своим наследником. Во-вторых, Адольф приходился родным братом Карлу-Августу, который был женихом самой Елизаветы, но умер в июне 1727 года в Петербурге незадолго до венчания. Она всерьез думала, что Адольф, взойдя на престол, станет если не другом, то хотя бы ее союзником. Шведские же уполномоченные объявили Румянцеву и Любрасу, что епископа Любекского можно избрать наследником престола только на определенных условиях, как-то: Россия вернет Швеции все завоеванное, заключит с ней оборонительный и наступательный союз, ибо в случае выбора епископа Любекскго война с Данией неизбежна. Дело в том, что датский король Кристиан VI сам норовил пролезть в наследники шведского престола. ответ на подобные предложения шведов Румянцев ответил, что в деле наследства они вольны поступать как хотят, но только императрица никогда всей Финляндии им не возвратит, а если шведы будут упрямиться, то русская делегация покинет Або. Однако тем временем при дворе Елизаветы сформировалась партия сторонников Адольфа. В результате 17 июня 1743 года был подписан так называемый «Уверительный акт». В нем шведскому риксдагу рекомендовалось избрать наследником шведского престола принца Адольфа Фредерика, регента герцогства Гольштейн, епископа Любекского. Швеция уступала России Кюменигордскую губернию, то есть весь бассейн реки Кюмийоки, а также крепость Нейшлот (Нюслотт) в Саволакской губернии, а Россия возвращала Швеции занятые в ходе войны русскими войсками губернии Эстерботтенскую, Бьернборгскую, Абоскую, Тавастскую, Нюландскую, часть Карелии (западной) и губернию Саволакс, кроме города Нейшлота. Петр Ульрих, герцог Голштейн-Тотторпский, в знак избрания его наследником российского престола отступится от тех требований, которые всегда выдвигало его герцогство (Голштейн) по отношению к Швеции[34].
23 июня 1743 года король Фредерик и риксдаг единогласно избрали наследником принца Адольфа Фридриха. 7 августа 1743 года в Або был подписан окончательный мирный договор. Согласно Абоскому миру к России отходила Кюменегордская губерния, т. е. весь бассейн рекиКюми с городами Фридрихсгамом и Вильманстрандом, а также город Нейшлот (Нюслотт), по-фински - Олавилинна из провинции Саволакс. Русско-шведская граница, начиная от побережья Финского залива, шла с этих пор прямо на север по руслу реки Кюми, а затем поее первому притоку слева и по границам бассейна реки Кюми на востоке вплоть до города Нейшлота в Саволаксе, а оттуда по старой русско-шведской границе.[35]
России и Швеции эта война практически ничего не дала. Швеции не удалось вернуть утраченные прежде владения, а Россия если учитывать количество человеческих жертв и материальных затрат, тоже получила не много. Однако необходимо отметить, что мирный договор потвердел все русские завоевания по ништадскому миру, а значит, наша страна укрепила свои позиции на Балтике и упрочило оборону северо-западных границ. Кроме того эти события доказали Версальскому кабинету, что его расчёт влиять на внешнею политику России себя не оправдал.
4 От возможной конфронтации к союзу
Россия 1741-1748 гг. вмешалась в борьбу за Австрийское наследство, продемонстрировала Европе своё намерение и впредь играть ключевую роль в международных отношениях. В этой войне Россия поддерживала противников Франции и Пруссии. Они же поставили для себя цель создать для русской императрицы проблемы, которые заставили бы её забыть о европейских делах. Для этой цели идеально подходила Швеция – дважды побеждённая русской амимией, но так и не смирившиеся с поражением. Война на время исключила бы Россию из участников приближающегося общеевропейского конфликта, который позже назовут Семилетней войной.
Подтолкнуть Россию и Швецию к противостоянию казалось совсем не сложной задачей. Будущий король Швеции кронпринц Адольф-Фридрих стал наследником престола с подачи русской стороны. Однако он вовсе не желал довольствоваться декоративной ролью при ригсдаге. Через него усилил своё влияние в Стокгольме прусский король выдав за него замуж свою сестру Луизу-Ульрику. Попытки русского посланника барона Корфа поддержать лояльную России партию «колпаков» не увенчалась успехом: в конце 1747г. «президентом канцелярии» при поддержке кронпринца стал один из лидеров «шляп» сенатор граф Карл Густав Теессин. Шведы также потребовали отзыва барона Корфа обвинив его во вмешательстве в внутренние дела страны. Но сменой русских дипломатов шведские власти ничего не добились. А. П. Бестужев, для которого влияние России на балтийский регион являлось краеугольным камнем провозглашенной им «Системы Петра Великого», призванной сохранить завоевания императора и интегрировать Россию в Европейскую систему международных отношений позаботился о том, чтобы русским представителем в Стокгольме стало его доверенное лицо. Таковым был «подающий надежды молодой человек» Никита Иванович Панин. Ни с одним из русских представителей при европейских дворах канцлер не поддерживал столь доверительных отношений. В письмах к Панину Бестужев сообщает ему секретные промемории, о которых не знает даже Коллегия иностранных дел. На нового посланника канцлер возложил сложную задачу – поддерживать «колпаков» в условиях доминирования их политических оппонентов и вывести Швецию из числа возможных противников Петербурга в приближающийся европейской войне, сохранив слабость её власти. Однако, ознакомившись с ситуацией на месте, Панин понял, что материальная поддержка «русской партии» в Стокгольме – бесполезная трата денег. Она при отсутствии настоящих лидеров была не дееспособна. И даже если «колпаки» одолеют противников, то они просто не рискнут поддержать Россию, поскольку шведская общественность настроена против неё.
В этой борьбе главным противником Бестужева и Панина был Адольф-Фридрих. Он мог в любую минуту занять престол и сразу же поставить вопрос об изменении «образа правления» в свою пользу. Принадлежащее «шляпам» парламентское большинство оказало бы ему поддержку, а в Европе он мог рассчитывать на дипломатическую поддержку Франции и Пруссии. Идеальным для русского канцлера было бы назначение другого наследника, но в Европе больше никто не хотел вмешиваться в суверенное право Швеции, и Бестужеву оставалось только на обеспечение прежних условий правления новым королём. Правда, при желании можно было опереться на 7 статью ништадского мира, позволяющей России защищать шведскую форму правления и с оружием в руках. Но для большей легитимности нужна была и международная поддержка. Откликнулась лишь старый соперник Швеции - Дания. Но она не располагала сильной армией ввязываться в войну не хотела, ограничиваясь протестами . Россия вновь осталась одна, но Бестужев не падал духом. Ещё в январе 1749 года Панин прочёл в Стокгольме официальную декларацию Елизаветы о недопустимости возвращения Швеции самодержавия. Граф Тесин заверил его, что в стране нет ни одного человека, который подумал бы об этом. 12 июля кронпринц опубликовал ответную декларацию, в которой уверял, что форма правления не изменится, но, судя по донесениям Панина, своих планов не оставил. И посланник получил указание вручить ещё одну декларацию против изменения формы правления. Теперь к этим требованиям добавились угрозы в случае усиления власти короля ввести русские войска в Финляндию. Затем Панин обнародовал и третью декларацию, в которой заявлял, что Россия и Швеция должны заключить между собой конвенцию, где Стокгольм обязывался бы не менять формы правления, а Петербург отказывался от плана ввода войск в Финляндию. Шведы восприняли это как шантаж, и подписывать что-либо отказались. В Европе действия России восприняли как прелюдию к войне, тем более, что на Балтике участились учения военного флота, а войска в Карелии получили подкрепление. Больше всех возмущался Фридрих II, у которого со шведами был заключён договор о военном союзе. В своей декларации прусский король требовал, чтобы императрица «немедленно прекратила», вторжение, которое неминуемо повергнет север «в смятение и тревогу». Он настоятельно рекомендовал императрице «удовлетвориться «учтивым и приличным ответом, какой дала ей Швеция» и в дальнейшем «освободить Швецию от необходимости давать какие бы то ни было объяснения»[36] Французы тоже высказались в подобном духе, и обещали в случае выступления России вместе с Пруссией прийти на помощь союзнику. Да и сторонники Петербурга не горели желанием ввязываться в войну. Об этом отрыто заявил Лондон, и уклончиво - Вена. При отсутствии поддержки действий России в Европе поспешила дистанцироваться и Дания
Русско-Шведский кризис подошел к своей кульминации 25 марта 1751 года – шведский король скончался. Панин сразу же отправил своего человека в Петербург с этой вестью, надеясь получить инструкции. Но спецкурьер вернулся назад только 21 апреля, когда стало ясно, что шведы действительно не намерены ничего менять, как, и клялся при недавней коронации Адольф-Фридрих. Все вздохнули с облегчением: ситуация на Балтике нормализовалась.
То что Россия не изменила своей жесткой позиции в отношении сохранения шведской конституции при отказе союзников поддержать её в прямом противодействии противников говорит и о возросшей роли России в Европе и об осознании ей собственной силы. Российская империя добилась своего дипломатическим путём. Сохранением статус-кво в Швеции Россия обезопасила свой северо-восточный фланг в семилетней войне. Однако созыв в 1751 году риксдага не позволил Панину почивать на лаврах Предстояла новая борьба за влияние на Шведские дела. А. С. Кан писал, что после неприятия Стокгольма вмешательства России в его внутренние дела как гаранта сохранения конституции «проявленная «шляпами» твёрдость сгладила память об их военном провале, укрепив положение и правительства и Швеции как токовой».[37] Но шведы едва ли считали мирное разрешение кризиса своей победой. Это подтверждает и то, что граф К. Г. Тесин 6 марта 1753г. официально подал в отставку. А в январе 1754 года окончательно поссорился с королём и совсем отошел от дел. И тогда же наметился поворот во внешней политике Швеции. Лидеры партии шляп начинают искать союза с Данией и отходить от Пруссии. Особенно на этом настаивал сенатор Хёпкен (Гепкен) «Сенатор Гепкен сильно протистует против всяких с королем прусским обязательств, рассуждая, что все оные быть токова существа, что никогда с истинными интересами Швеции согласить не возможно…»[38] После ухода Тесина Хёпкен стал выражать свои взгляды свободно и действовать активно. Так встречаясь с Никитой Паниным, он говорил о возможности нападения и подчёркивал: «Сей государь для всех соседей неспокойный». Тогда же он сообщил русскому посланнику о том, что договор с Пруссией шведы продлевать не собираются. Из этого же источника исходила информация о том, что Фридрих направил к турецкому султану Эмиссара с очевидной миссией: подстрекать порту к войне с Россией. В связи с этим шведскому посланнику в Стамбуле предписывалось убедить султана не откликаться на предложения Пруссии. Эти шаги одного из влиятельных руководителей партии «шляп» показывали, что Швеция стремится как минимум к мирным отношениям с Россией.
Тем временем Швеция автоматически продлила оборонительный союз с Россией и Францией, но и впрямь отказала Версалю в продлении договора с Пруссией. Окончательный перелом в международные отношения внёс 1756 год. Произошла «дипломатическая революция», которая разрушила систему международных союзов, сложившихся после войны за Испанское наследство. В начавшейся Семилетней войне Пруссии и Англии привязанной к ней своей унией с Ганновером противостоял союз трёх вчерашних противников – Австрии, Франции и России. В конце 1756 года, когда Фридрих II через Саксонию уже вторгся в австрийские владения, посол Вены в России граф Н. Эстергази передал просьбу своего правительства к Панину, чтобы русский посланник в Стокгольме помог своим австрийскому и французскому коллегам уговорить шведов сделать диверсию прусскому королю на его северных рубежах в Померании. Россия и Вена объединяли свои усилия просто, потому что им не нужно было усиление Пруссии, Франция кроме этой общей для них причины поступала так в пику Англии. А что касается Шведов то первые признаки напряжения в отношениях с Пруссией возникли у них ещё в 1751 году. Через полгода после разрыва связей с Россией Фридрих II решил попытаться вернуть потерянное. В разговоре с австрийским дипломатом он заявил, что поскольку русская императрица защищает шведскую конституцию, он тоже готов гарантировать её сохранение. Видимо после заявления короля в Стокгольме решили, что он предал Швецию. Шведы также были недовольны постоянными нарушениями шведскими солдатами границ Померании, и насильственным набором рекрутов в прусскую армию. Кроме того, за участие в войне Стокгольму была обещана прусская часть Померании, но хотя искушение было велико, осторожные шведы вступили в войну только после России. Но не смотря на столь сильных союзников «Померанская война», не принесла славы шведскому оружию, и скорее повредила её финансам, чем прусским войскам. На помощь «шляпам» пришла смена царствующих лиц в Петербурге. Недолгое правление Петра II положило конец войне России с Пруссией. Швеция последовала её примеру, заключив с Пруссией в 1762 году сепаратный мир на условиях статус-кво. Дворцовый переворот в России, приведший к власти Екатерину II, и стоявший жизни её злополучному супругу, закрепил восстановление мира. Отныне и до конца «эры свободы» шведская политика в Центральной Европе следовала курсу российской императрицы, хотя порой и сама влияла на этот курс.
Заключение
В начале своей истории Россия и Швеция развивались примерно одинаково, но в начале XVII их пути разошлись. В то время как Россия страдала от смуты и войн, теряя территории, Швеция напротив набирала силу и мощь. К началу царствования в России Петра I Швеция превратила Балтику во внутреннее озеро своей империи. И потому русскому царю, который хотел на равных говорить с европейскими странами, необходимо было бороться Зв выход к морю именно со шведами. Поначалу это казалось нереальным. Но у Швеции и без русских имелись недоброжелатели. Заручившись их поддержкой, молодой царь решился на войну. Не Дания ни Польша, конечно, не желали усиления России, но гегемония Швеции устраивала их ещё меньше. Объединив усилия они пытались вернуть утраченное. Нельзя сказать, чтобы помощь союзников была так уж значительна, но сам факт поддержки действий России в Европе это уже много. Пока Карл отвлекался на другие страны, Пётр получил возможность реформировать армию и создать русский флот. Однако поражение Швеции наверняка стало сюрпризом для Европы. Нужно отметить, что в это же самое время шла война за Австрийское наследство и потому участвующие в ней страны не могли вмешается в конфликт на Севере, а потом было уже поздно. Европе пришлось признать за Россией право называться империей и принимать её мнение во внимание в международных делах. Швеция же отступила в тень, став государством второго разряда. Поражение в Северной войне перевело Швецию в разряд отрытых противников России, потеряв большие территорий шведы, лелеяли мечты о реванше и потому примкнули к фракции, которая в пику Англии, находящийся в союзе с Россией готова была помочь им. Таким образом мы видим, что в политике теперь не возможно учитывать только свои интересов. Конфликты, которые возникают это уже не война двух стран, но противостояние блоков. Эти блоки формируются на основе общих узловых моментов, которые сближают две страны. Например, торговые интересы (в случае России и Англии) это и тот факт, что им пока нечего было делить в смысле территории позволял странам сотрудничать друг с другом. В то время как Фракция сама желала влиять на Швецию и потому её помощь этой стране можно считать закономерной. Но это противостояние не внесло ничего нового в расстановку сил на международной арене. А вот Семилетняя война разрушила привычную систему союзов. Поскольку появление общего врага – Пруссии заставил страны забыть личные интересы и сплотить свои ряды. Так Швеция оказалась в одной упряжке со своим наследвеным врагом Россией и это было крупным успехом русской дипломатии.
Список использованной литературы.
1. Анисимов, Е. В. Россия в середине XVIIIв.: борьба за наследие Петра. – / Е. В Анисимов. М.: Мысль, 1986. – 328 с.
2. Анисимов, М. Ю. Россия и Швеция в середине XVIII века: от конфронтации к союзу / М. Ю Анисимов // Отечественная история – 2004 -. №4 – С. 3-15.
3. Вейбуль, Й. Краткая история Швеции. - / Й Вейбуль. – Стокгольм: Шведский словарь, 1994. – 147 с.
4. История дипломатии под редакцией Зорина В. А. – М.: Государственное издательство политической литературы, 1959. – 896 с. Т. 1
5. История внешней политики России в XVIII веке, М. : Международные отношения, 1998. – 304 с.
6. Канн, А. С. Швеция и Россия в прошлом и настоявшем. / А. С Канн. – М.: Российский государственный гуманитарный университет, 1999. – 357 с.
7. Молчанов, Н. Н. Дипломатия Петра Великого. / Н. Н. Молчанов. – М.: Международные отношения, 1990. – 444 с.
8. Павленко, Н. И. Пётр Великий. / Н. И Павленко. – М.: Мысль,1990. – 591 с
9. Под стягом России: сб. арх. док; - М.: Русское слово , 1992. Электронный ресурс: http://www.hist.msu.ru/ER/
10. Похлёбкин, В. В. Отношения между Шведским государством и Русским государством в ХIII-ХIХ вв. (1142-1874 гг.) / В. В. Похлёбкин – М.: Мысль, 1999. – 150 с.
11. Соловьёв С. М. История России с древнейших времён в 18 т. / С. М. Соловьёв. – М.: Мысль, 1993. – Т. 15. – 630 с.
12. Фейгина С. А. Восточные и западные проблемы дипломатии конце северной войны. // Международные отношения в центральной и восточной Европе и их историография. – М., 1996. – С. 25- 108.
13. Широкрад А. Б. Северные войны России. / А. Б. Широкрад. – М.: Мысль, 2001. –500 с.
