Эллинистическая философия.

1.  Философское учение Эпикура.

2.            Стоицизм.

3.     Неоплатонизм
Эллинистический период длился от начала походов Александра Великого до овладения римлян Египтом. Перелом IV и III вв. до н. э. является периодом, когда достигает кульминации кризис греческих свободных полисов. Поражение в Хэйронее (338 до н. э.) и проигранная Ламийская война знаменуют собой конец свободной политической жизни в континентальной Греции. Греческие города попадают сначала под власть Македонии, а позже постепенно под римское влияние. Этот процесс завершается образованием римской провинции Ахея в 146 г. до н. э.

Экономический и политический упадок Греции, закат роли полиса отражаются в греческой философии. Усилия, направленные на познание объективного мира (философия Аристотеля), активное участие в политической жизни, которое проявилось у греческих философов, постепенно замещаются индивидуализмом, этизированием и морализированием либо скептицизмом и агностицизмом. Со временем интерес к философскому мышлению вообще резко падает. Приходит период мистики, религиозно-философского синкретизма, христианской философии.

Наиболее выдающимся мыслителем эллинистического периода был Эпикур

(342— 271 до н.э.).

Эпикур вырос на острове Самос, в семье школьного учителя Неокла, выходца из Афин. Изучать философию начал с 14 лет, по одной из версий, после того, как в его руки попали сочинения Демокрита. Учителем Эпикура в философии был последователь Демокрита Навсифан, затем плотник Памфил. Сам Эпикур считал себя самоучкой и весьма нелестно отзывался о своих учителях, впрочем, как и о большенстве современных ему философов.

Его философское мышление восприняло материалистические элементы предшествующей греческой философии. Эпикур отличается от своих предшественников пониманием, как задачи философии, так и средств, ведущих их решению этой задачи.

Главной и конечной задачей философии Эпикур признал создание этики – учение о поведении, способном привести к счастью. Но эта задача может быть решена, думал он, только при особом условии: если исследовано и выяснено место, которое человек – частица природы – занимает в мире.

Истинная этика предполагает истинное знание о мире. Поэтому этика должна опираться на физику, заключающую в себе как свою часть и как свой важнейший результат учение о человеке. В свою очередь, разработке физики должно предшествовать исследование и установление критерия истинности познания.

На этих соображениях основывается у Эпикура его классификация философских наук или деление философии на составные части. Философия Эпикура носит ярко выраженный практический характер. Три ее части: каноника (теория познания), физика и этика подчинены единой цели – научить человека , как достичь счастливой, блаженной жизни, свободной от страданий тела и смятения души. Физике — учении о природе — Эпикур посвятил трактат «О природе» (37 книг), занимался он ею и в «Письмах». Этика трактует о выборе и об отказе, и Эпикур рассуждает об этом в книгах «Об образе жизни», в «Письмах» и в трактате «О конечной цели».

Физика Эпикура, с одной стороны, представляет независимую от этики ее теоретическую основу, с другой же стороны, сами основы, или основные понятия физики, должны быть, согласно Эпикуру, таковы, чтобы ими могли быть обоснованы именно те эстетические учения, которые сам Эпикур заранее считал непреложно истинными.

Его физика опирается на натурфилософию «досократиков», в особенности, на атомизм Демокрита. Учение Демокрита Эпикур не принимает пассивно, но поправляет его, дополняет и развивает. Если Демокрит характеризует атомы по величине, форме и положению в пространстве, то Эпикур им приписывает еще одно свойство — тяжесть. «... Следует полагать, что атомы не обладают никакими свойствами видимых предметов, кроме как формой, весом, величиною и теми свойствами, которые естественно связаны с формой».

Вместе с Демокритом он признает, что атомы движутся в пустоте: «... если бы не существовало того, что мы называем пустотой, простором или неосязаемой природой, то телам не было бы где двигаться и сквозь что двигаться, между тем как очевидно, что они движутся». В отличие от Демокрита, который, исходя из выдвинутого им принципа детерминизма, приписывает атомам лишь прямолинейное движение, Эпикур допускает и признает закономерным и определённое отклонение от прямолинейного движения (па-ренклитическое движение) . «Движутся атомы непрерывно и вечно... одни — поодаль друг от друга, а другие — колеблясь на месте, если они случайно сцепятся или будут охвачены сцепленными атомами. Такое колебание происходит потому, что природа пустоты, разделяющей атомы, не способна оказать им сопротивление; а твердость, присущая атомам, заставляет их при столкновении отскакивать настолько, насколько сцепление атомов вокруг столкновения, дает им простору. Начала этому не было, ибо и атомы и пустота, существуют вечно». Эпикур излагает основные тезисы атомистической концепции мира во многом доступнее, чем Демокрит. Абсолютный детерминизм Демокрита не соответствовал общей концепции Эпикура, завершающейся его этическими взглядами и представлениями об общественном устройстве. Допущение отклонения от прямолинейного движения дает возможность более «диалектического» понимания проблемы движения.

Признание существования отклонения является, как отмечал К. Маркс, важным моментом, в частности, при выработке понятия причинности. Понимание причинности у Демокрита однозначно отвергало любой намек на объективное существование случайности, что впоследствии вело к фатализму. Эпикур эту абсолютную необходимость снимает. «В самом деле, лучше уж верить басням о богах, чем покоряться судьбе, выдуманной физиками, — басни дают надежду умилостивить богов почитанием, в судьбе же заключена неумолимая неизбежность. Точно так же и случай для него и не бог, как для толпы, потому что действия бога не бывают беспорядочны; и не безосновательная причина, потому что он не считает, будто случай дает человеку добро и зло, определяющие его блаженную жизнь, а считает, что случай выводит за собой лишь начала больших благ или зол».

Эпикурово понимание случайности не исключает, однако, причинного объяснения. Оно является скорее постижением определенной «внутренней» причиной взаимосвязи, что в воззрениях на общество ведет к выделению проблемы взаимосвязи свободы и необходимости. Тем самым человеку открывается возможность свободного (в значении: и определенного естественной необходимостью) выбора. Аналогично ставятся проблемы и в этике Эпикура.

В учении о душе Эпикур отстаивает материалистические взгляды. Согласно Эпикуру, душа — это не нечто бестелесное, а структура атомов, тончайшая материя, рассеянная по всему организму. Отсюда вытекает и отрицание бессмертия души. С разложением тела, согласно Эпикуру, рассеивается и душа, поэтому страх перед смертью необоснован: «Привыкай думать, что смерть для нас — ничто: ведь все и хорошее и дурное заключается в ощущении, а смерть есть лишение ощущений... Таким образом, смерть не существует ни для живых, ни для мертвых, так как для одних она сама не существует, а другие для нее сами не существуют».

В области теории познания Эпикур — сенсуалист. В сущности он перенял стихийно-материалистическую теорию отражения Демокрита. В основе всякого познания лежат ощущения, которые возникают при отделении отражений от объективно существующих предметов и проникают в наши органы чувств. Таким образом, основной предпосылкой всякого познания является существование объективной реальности и ее познаваемость с помощью чувств.

О роли чувств Эпикур говорил: «Если ты оспариваешь все ощущения до единого, тебе не на что будет ссылаться, даже когда ты судишь, что такие-то из них ложны».

Большое внимание уделял Эпикур и понятиям. Ясность и точность употребляемых понятий он считал основой любых рассуждений. Общие понятия характеризуются им как обобщение опыта, накопленного чувственным познанием.

В соответствии с возросшим интересом к человеку и его проблемам, который происходит в эллинистический период, Эпикур придавал этическому учению существенно большее значение, чем Демокрит. Он исходил из индивидуалистических, в сущности сенсуалистских позиций. Человек, по Эпикуру, является чувствующим существом, и его чувства суть основной критерий морали.

Высшим благом Эпикур признавал блаженство, наслаждение (гедоне). Оно состоит в удовлетворении естественных потребностей и в достижении определенного душевного равновесия — спокойствия души (атараксия), а тем самым и счастья (эвдемония). Эти моральные требования он считал естественными, вытекающими из человеческой сущности. В них и проявляется взаимосвязь его учения о бытии и этики. Понятие "наслаждение" у Эпикура лучше всего характеризует следующая его мысль: «Для плоти пределы наслаждения бесконечны, и время для такого наслаждения нужно бесконечное. А мысль, постигнув пределы и конечную цель плоти и рассеяв страхи перед вечностью, этим самым уже приводит к совершенной жизни и в бесконечном времени не нуждается. При этом мысль ни наслаждений не чуждается, ни при исходе из жизни не ведет себя так, будто ей чего-то еще не хватило для счастья.

Этические и вообще философские воззрения Эпикура теснейшим образом связаны с его открытым и воинствующим атеизмом. Основным источником возникновения и существования религии он считал страх смерти и незнание естественных законов. Страх смерти и страх перед богами и в его этической концепции представляются как главные препятствия достижения человеком счастья. Однако он не был последовательным атеистом — он допускал существование богов, которые якобы живут в «межмировых» пространствах, являются безразличными к миру и не вмешиваются в судьбы людей. И все же его воззрения на религию, аргументы против существования богов, а также понимание морали по сравнению с этическими воззрениями других представителей эллинистического периода были весьма прогрессивны.

Подчеркивание Эпикуром роли наслаждения как этического принципа нельзя смешивать с сибаритством. В этом смысле учение Эпикура вульгаризировали позднейшие сторонники эпикуреизма, в частности богатые выходцы из высших кругов римского общества. Вульгаризированная эпикурейская этика становится объектом нападок со стороны идеалистов, в частности христианских философов.

Принцип наслаждения отражался и на социальных воззрениях Эпикура. Общество, считал он, является совокупностью индивидов, которые договорились между собой о том, что не будут вредить друг другу. Соблюдение этого договора он называл справедливостью: «По отношению к тем животным, которые не могут заключать договоры, чтобы не причинять и не терпеть вреда, нет ни справедливости, ни несправедливости, — точно так же, как и по отношению к тем народам, которые не могут или не хотят заключать договоры, чтобы не причинять и не терпеть вреда». «Справедливость не существует сама по себе; это — договор о том, чтобы не причинять и не терпеть вреда, заключенный при общении людей и всегда применительно к тем местам, где он заключается». Собственно, Эпикур в определенной мере предвосхищает позднейшую теорию общественного договора.

Исходя из своей этики, Эпикур рекомендует, чтобы мудрый человек (философ) избегал общественной (политической.) деятельности. Замкнутость в частной жизни является типичным проявлением индивидуализма, к которому прибегали философы эллинистического периода, уходя от жгучих проблем современной им жизни.

Эпикур имел ряд учеников, из которых наиболее выдающимися были Метродор из Лампсака и Гермарх из Митилены. Один из позднейших эпикурейцев — Филодем — переносит учение Эпикура в I в. до н. э. в Рим, где оно сравнительно быстро распространилось.

Стоицизм (от греч. stoa — портик), одно из главных течений эллинистической и римской философии — наряду с эпикурейской школой и скептицизмом. Философская школа стоиков получила своё название от «живописной Стои» — афинского портика, где она помещалась.

  Первый период Стоицизма (3—2 вв. до н. э.) — так называемая Древняя Стоя. Его основатели — Зенон из Китиона, Клеанф из Асса, Хрисипп Солский и их ученики. Первая, классическая форма стоицизма отличалась крайней жёсткостью и ригоризмом этического учения, смягчение которого относится ко второму периоду стоицизма (2—1 вв. до н. э.) —так называемой Средней Стое. Главными представителями её являются Панеций и Посидоний, использовавшие методы Платона и Аристотеля, так что этот период получил название стоического платонизма. К этому же времени относится и римский стоицизм. Третьим периодом (1—2 вв. н. э.) — так называемой Поздней Стоей, для которой характерна тенденция к сакрализации, считается стоический платонизм Сенеки, Эпиктета, Марка Аврелия и др. В дальнейшем стоицизм эволюционировал в направлении неоплатонизма, и в конце концов растворился в нём.

  Стоицизм  впервые ввёл строгое разделение философии на логику, физику и этику. В физике стоики реставрировали космологизм Гераклита и его учение об огне как первоначальной стихии, из которой истекает всё существующее в результате её превращения в другие стихии. Первоогонь — это, по терминологии стоиков, пневма, «дух», «дыхание», которое разливается в мире и создаёт все вещи вплоть до человека и животных, остывая в неорганической природе. Первоогонь, а также имманентно присущий ему логос истекают с бесконечно разнообразной степенью бытийной напряжённости; материя, будучи тождественной логосу, также отличается бесконечно разнообразной степенью грубости или тонкости. Она различна в неодушевлённых и одушевлённых существах, в человеческой душе, в природе, космосе и в самих богах. Первоогонь-логос — это художественно-творческий огонь, разумно созидающий мир и управляющий им, так что стоики назвали его «провидением». Каждый человек — одно из бесчисленных перевоплощении космического первоогня-пневмы, и этим обосновывалось внутреннее бесстрастие человека. Всё существующее — телесно, включая людей, богов, любые свойства души. Некоторые из стоиков объявили нетелесным пустое пространство, место, время и предметы высказывания. В целом материализм стоиков резко отличался от материализма греч. классики своей телеологией, провиденциализмом и фатализмом. Художественный первоогонь изливается «сперматическими логосами», или «осеменяющими идеями», пронизывающими весь космос («всецелое смешение») и образующими т. н. космическую «симпатию» — всеобщую взаимопроницаемость и взаимопревращасмость. Гераклитовскую идею периодического воспламенения космоса и очищения его стоики сочетали с учением об абсолютной повторяемости вещей, лиц, событий и всего космоса после каждого мирового пожара.

  В этике своим ригоризмом стоики были близки к киникам, но не разделяли их презрения к науке и культуре. Стоики проповедовали идеал мудреца, который любит свой рок (amor fati — «любовь к року»); творческий «огонь», «провидение» и «рок» — одно и то же. Не понимающий этого тщетно волнуется и страдает, любя себя, а не свою судьбу, кроме которой ничего не существует. Глупость — это сумасшествие, состояние, свойственное подавляющему числу людей. Человек — высшее и наиболее разумное существо природы, его добродетель — практическая «мудрость», или «сила духа», которая, по платоновскому образцу, мыслится в виде четырёх основных добродетелей. Но человеку присущи и аффекты, вносящие смуту в его разум и подлежащие искоренению из его души. Отсюда основные категории стоической этики — бесстрастие, или отсутствие аффектов (апатия), непоколебимая моральная «выпрямленность» и «обязанность» как честно и посильно выполняемый долг. Все потребности заслуживают презрения, в этом заключается призыв стоиков к следованию природе, этой абсолютно бесстрастной, идеальной художнице жизни. Первоначальному С. присущ абсолютный ригоризм в морали. Мудрец может оказаться запутанным против своей воли в хаосе жизненных отношений. Если он не может разумно упорядочить этот хаос, то должен покончить с собой, т.к. это приобщит его к идеальной разумности мирового целого. По преданию, Зенон из Китиона и Клеанф кончили жизнь самоубийством; это утверждалось и о многих других стоиках древности.

  Наконец, для стоиков весь космос, управляемый судьбой, есть мировое государство, а все люди — его граждане, или космополиты. Неумолимый «закон» царит в природе, человеке, обществе и государстве. Стоический космополитизм, уравнивающий перед лицом этого мирового закона всех людей — свободных и рабов, греков и варваров, мужчин и женщин, знаменует значительный прогресс в развитии идеи человеческого равенства.

  Стоики впервые ввели термин «логика», которую они понимали как науку о словесном выражении. Стоическая логика делится на риторику и диалектику, а диалектика — на учение об «обозначающем» (поэтика, теория музыки и грамматика) и «обозначаемом», или «предмете высказывания», что напоминает формальную логику, поскольку неполное высказывание трактуется здесь как «слово», а полное — как «предложение». Такой же смысл имеют и относящиеся к «слову» четыре логические категории: нечто (бытие и небытие), существенное свойство (общее и частное), случайное свойство и относительно случайное свойство (т. е. находящееся в соотношении с другими случайными свойствами). «Предложения» делились на простые, или категорические, и сложные, особенно гипотетические. Поскольку логика в С., будучи семантическим анализом слов и предложений, противопоставлялась учению о бытии, то она сводилась к анализу отношений, царящих в сознании и мышлении.

  Стоическое учение о словах и предложениях оказало большое влияние на развитие античной грамматики (Дионисий Фракийский, 1 в. до н. э., и др.).

 Стоическая философия, видимо, лучше всего отражает развивающейся кризис духовной жизни греческого общества, который явился следствием экономического и политического разложения. Именно стоическая этика наиболее адекватно отражает «свое врем». Это этика «сознательного отказа», сознательного смирения с судьбой. Она отводит внимание от внешнего мира, от общества к внутреннему миру человека. Лишь внутри себя человек может найти главную и единственную опору. Поэтому стоицизм вновь оживает в период кризиса Римской республики затем в период начинающегося распада Римской империи.

Последней крупной и по-своему эпохальной философской системой западной античности является неоплатонизм. Философия неоплатонизма возникает в III н. э. и развивается вплоть до начала VII в. Неоплатонизм связан, прежде всего, с именами Плотина, Порфирия, Прокла и Ямвлиха. Характерно, что возврат к идеям Платона и потребность в их переосмыслении возникают в период, когда античный способ философствования подходит к концу, постепенно уступая новому и радикально отличному от него, философствованию, отправляющемуся от христианского Откровения. Неоплатонизм возникает на фоне широкого распространения эклектических учений, пытающихся сочетать в себе несоединимые элементы древних философских систем.

Подобно тому, как стоицизм был характерен для теоретического мировоззрения Ранней Римской империи, так для Поздней Римской империи характерен неоплатонизм. Точнее, неоплатонизм возникает не во времена Поздней Римской империи, а немного раньше, в промежутке между Ранней и Поздней империями, в смутное время, когда Ранняя Римская империя почти что перестала существовать, а Поздняя Римская Империя еще не возникла. Иначе говоря, он возникает в вакууме между империями. Этот вакуум продолжался полвека: с 235 г., с года, когда был убит солдатами последний представитель династии Северов и до 284 г., когда власть в восстановившейся десятью годами ранее Римской империи жестко взял в свои руки Диоклетиан, введший новую форму высшего правления по типу восточных деспотий, доминат.

В это смутное пятидесятилетие, во времена солдатских императоров, тогда, когда на империю, кроме готов, обрушились зарейнские племена франков и алеманов, а в Египте блемиев, когда Галлия и Испания, а также восточные провинции отпали от Рима, когда императоры Гордиан III и Валериан были разгромлены персами, когда алеманы угрожали Риму, и протекала творческая деятельность основоположника неоплатонизма, Плотина (204/205 -270 гг.)

Плотин родился в римской провинции Египта в городе Ликополе. Он учился у ряда философов, которые его не удовлетворяли. Затем он попал к Аммонию Саккасу. Плотин пробыл учеником Аммония одиннадцать лет, а когда ему стало под сорок, то он возымел желание ознакомиться с мировоззрением персов, а если возможно, то и индийцев, и примкнул к войску Гордиана III. Военный поход, в котором участвовал Плотин, закончился разгромом римлян. Но основоположнику неоплатонизма все таки удалось спастись. При сменившем Гордиана III Филиппе Аравитянине Плотин оказался в Риме, где основал свою школу и возглавлял ее в течение четверти века, имея в числе учеников и сенаторов, и самого императора Галлиена. Имея на Галлиена большое влияние, Плотин просил о выделении ему территории для реализации социально- политического проекта Платона, для создания Платонополиса. Император было согласился, но осуществлению этого утопического замысла помешали императорские советники.

Плотин написал 54 опуса на различные темы. Он не претендовал на оригинальность. На Плотина оказал значительное влияние Платон. На его мировоззрение также повлияли многие другие греческие и даже римские философы, в том числе Сенека и Аристотель.

Плотин обосновывает свое идеалистическое учение через учение о разных типах людей. Обыденный человек погружен в чувственно-практическое существование. Он весь во внешнем и вещном бытии, потерян и самоунижен в нем. Для такого человека вещи важнее идей, материальное важнее идеального. Для обыденного низменного человека тело важнее души, и он тешит свое тело, нисколько о душе не беспокоясь. Вся деятельность души такого человека обусловлена его пребыванием в теле, целиком зависит от тела. Но это потому, что душа такого человека заужена, ведь он сам сделал ее служанкой тела, и не больше того.

Иной, возвышенный человек поднимается от низшего состояния существования к высшему его состоянию. Он переносит центр тяжести своего бытия с телесного на душевное. Он развивает в себе способности к сверхчувственному интеллектуальному умосозерцанию, он обращается от внешнего мира в глубины своей души и находит там истину, покой и безмятежность, которые столь недоступны низменному человеку. Возвышенный человек отворачивается от чувственной красоты, презирает ее и ищет красоту истинную. Прежде всего, он способен увидеть то, что не видит низменный человек: красоту добродетели, благоразумных действий, добрых нравов, красоту величия характера, справедливости сердца и т.п. На этой ступени человеческого бытия душа в своей деятельности все еще пребывает в теле, но она от тела независима.

Эту относительную независимость души от тела возвышенного человека Плотин обосновывает идеей о предсуществовании души. Эта душа созерцала и добродетель, и справедливость, и саму красоту в чистом виде как нечто совершенно идеальное, как идею. Оттого она и способна узнать все это в заземленной и частной, конкретной форме существования.

Мир в представлении Плотина строго иерархичен, он образует ступени нисходящего бытия, начинающегося в сверхбытии. Существование чувственного телесного мира самоочевидно, он дан нашим чувствам, наше тело – часть этого мира, мы его часть. Но относится Плотин к этому миру, как говорилось выше, отрицательно и не считает его единственным, исчерпывающим все возможное бытие. Даже лучшее в этом мире, его несомненная красота, красота, в частности, природы, которая так волнует многих, порождая в их душах великую радость, лишь слабый и тусклый отблеск истинной, сверхтелесной и сверхприродной красоты.

Источником красоты является объективный мировой разум. Ведь красота – это гармония и форма. Но в природе форма разделена пространственно на части, и в этой разделенности очень легко утратить единство формы. Красота в природе, красота телесной вещи – в единстве ее частей, а это единство – от разума. Следовательно, разум есть нечто иное, чем природа, высшее по отношению к ней начало.

В природе есть как одушевленное, так и неодушевленное. Материальное не может породить душевное. Следовательно, надо допустить иное, чем природа, начало, а именно, мировую душу. Мировая душа не тождественна мировому разуму, потому что душа равно одушевляет и прекрасное, и безобразное, душа равнодушна к красоте. Поскольку прекрасного меньше, чем одушевленного, то разум дальше от природы и выше, чем мировая душа, ведь его проявление в природе более избирательно.

Один мировой разум не может быть источником красоты, в основе которой лежит единство вещей. Сам по себе разум не содержит в себе единства, он может быть и хаотической совокупностью содержащихся в нем идей. Поэтому Плотин выдвигает в качестве начала еще и единое. Таким образом, в философии неоплатонизма можно выделить четыре начала: природа, мировая душа, мировой разум и единое.

Материя является конечным продуктом и антиподом Единого.

Все мировоззрение Плотина пронизано пафосом единства, и этот пафос доходит до обожествления Единого. Единство, конечно, является важнейшей стороной мироздания и всего, что в нем. Без единства невозможны ни красота, ни жизнь, ни общества. Каждое человеческое общество потому и общество, что в нем есть какое-то единство и взаимное сочувствие.

Плотин выносит единое за пределы многого, возвышает его над многим и делает его первичным по отношению ко многому. Единое для многого недоступно, многое не способно никак повлиять на единое, заставить его считаться с собой. А само многое к самоорганизации неспособно. Это типичная схема тоталитаризма. Мировая иерархия Плотина есть и отражение социальной иерархии в Римской империи, и предвосхищение феодальной иерархии.

Итак, исторгнутое Плотином из многого единое становится у него Единым. Но, будучи вынесенным за скобки, внутри которых остался весь интеллектуальный, душевный и телесный мир, Единое оказывается в сущности ничем. И оно непознаваемо.

Глубочайшая единственность Единого заключается в том, что оно есть ничто. Плотин, правда, не называет Единое ничем, но в сущности это так. По Плотину, единое, будучи вечным началом всего существующего, само по себе не существует. Во всяком случае, о нем нельзя сказать, что оно существует. Сказать, что Единое существует, – значит его ограничить, поставить рамки, определить. Единое же нельзя заузить, так как оно беспредельно.

Плотин взял диалектику единого и многого у Платона и превратил горизонталь «единое – многое» в вертикаль. Единое не познается через многое, потому что единое выше, а многое ниже, а высшее не постигается через низшее, низшее не может быть ключом к пониманию высшего. В высшем всегда есть то, что низшему не доступно, на то оно и высшее.

Единое есть абсолютное единство и в том смысле, что не содержит в себе многого, оно, естественно, не содержит в себе и различия, и противоположности, и противоречия.

Нет в едином и субъектно-объектного отношения, и саморефлексии, и самопознания. Единое себя знает, но оно знает себя без познания, потому что познание есть переход от незнания к знанию, что предполагает в качестве исходного состояния состояние незнания, т.е. несовершенства, неполноты, ущербности, недостатка, – а все это чуждо Единому, потому что оно совершенно целостно, самодовлеюще и едино.

Единое ни к чему и не стремиться. Ведь всякое стремление также предполагает исходную ущербность, которая должна быть восполнена достижением цели. Единое, ничего не желая и не к чему не стремясь, следовательно, абсолютно счастливо, если под счастьем понимать вечный покой. И в самом деле, в Едином нет времени, оно вневременно. Это нетронутая временем вечность.

Однако тезис Плотина о непознаваемости Единого, о его непостижимости и несказанности, имеет трещину, ведь Плотин только и делает, что на протяжении всех своих трактатов говорит о Едином. Да и сказать, что оно не существует и непознаваемо, что оно выше всякого ума и интеллекта, не значит ли сказать о Едином главное, существенное?

Плотин сравнивает Единое с Солнцем как источником света и тепла. Он говорит, что Единое есть Благо и Свет и тем самым опять противоречит сам себе.

Говоря о генезисе мира из Единого, Плотин отвергает идею творения мира богом из ничего. Ведь здесь опять-таки бог есть некий деятель, который к чему-то стремиться, чего-то хочет, который как-то даже ограничен своим творением, которое ведь может восстать против своего творца. Плотин понимает творение мира Единым как абсолютно немотивированный объективный процесс. И называть этот процесс принято латинским словом эманация (от emanare – течь, литься). Но у Плотина текущее, вытекающее Единое не убывает. Оно, творя мир, ничего не утрачивает, оно остается неизбывно целостным, и этот процесс происходит вне времени, от вечности.

Единое, будучи светом, светит вокруг себя, оно сияет. Единое не может не производить вокруг себя освещенность, которая, как и всякий свет, убывает по мере удаления от своего источника. Свет светит необходимо. И Единое также производит все иное, чем оно, необходимо. Идея необходимости Плотина состоит в том, что высшее порождает низшее, а низшее должно быть порождено высшим.

Первым, что с необходимостью происходит от Единого, есть Ум (Нус). В отличие от небытийного Единого Ум бытиен. Ум у Плотина и аристотелевский бог как само себя мыслящее мышление, и платоновский демиург, который, однако, не имеет перед собой идей, как нечто ему заданное в качестве образцов, а содержит их в себе как свое внутреннее состояние.

Ум не только бытиен, но и множествен в том смысле, что в нем существует многое как идеально многое, как множество идей. Ум имеет две стороны: ту, которая обращена к Единому, и ту, которая отвращена от Единого. Как обращенное к Единому Ум един. Как отвращенное от Единого Ум множествен. В целом же Ум есть саморефлексия систематизированной совокупности идей. Ум, в отличие от Единого, делится на познающее и познаваемое. Ум познает самого себя. В этом его ограниченное единство. Как и Единое, Ум существует вне времени. И процесс познания Умом самого себя как системы идей является вневременным процессом. Ум, мысля свое содержание (идеи), одновременно и творит их. Ум мыслит сам себя, начиная с наиболее общих идей, с категорий: бытие, движение и покой, тождество и различие. От них происходят в процессе мышления Умом самого себя все остальные идеи.

У Плотина Ум парадоксален в том отношении, что он содержит в себе не только идеи общего, но и индивидуального. Например, идея льва как такового и идея каждого льва.

Распространяемый Единым свет весь не поглощается Умом, а распространяется и дальше. Его результатом является душа, которая, в отличие от Единого и Ума, существует во времени. Время появляется благодаря Душе. Душа происходит от ума непосредственно, а от Единого – опосредованно. Душа, как и Ум, имеет две стороны. Одной она обращена к Уму, а другой отвращена от Ума. Это различие в Душе столь существенно, что можно говорить о двух Душах: верхней и нижней. Верхняя Душа ближе к Уму (Нусу) и не имеет непосредственного контакта с чувственным феноменальным миром. Нижняя Душа имеет такой контакт. В целом Душа является связующим звеном между сверхчувственным и чувственным мирами. Она сама по себе бестелесна и, в сущности, неделима. Душа созерцает идеи как нечто для нее внешнее. Отражение идей в Душе есть логос. Каждой идее соответствует свой сперматический логос, который бестелесен.

Душа является источником движения. Существуя во времени, Душа имеет уже не категорию движения, как Ум, а само движение.

По Плотину, природа – это мир явлений, которые реальны настолько, насколько они отражают в себе идеи Ума. Природа у Плотина имеет две стороны. Своей лучшей стороной она есть не что иное, как низшая часть мировой души, как низшая душа. Именно она через сперматические логосы порождает в ней вещи, которые, в конечном счете, есть отражения неубывающих идей Ума. В феноменальном мире Душа дробится. Есть душа неба, души звезд, у Солнца, у Луны, у планет, у Земли есть свои деепричастные души. Душа земли рождает души растений, животных, низшие части душ людей, через которые люди как раз и заземляются, тяжелеют, попадают в кабалу к телу.

Итак, природа с лучшей своей стороны является затененной частью мировой Души. С худшей же стороны природа – порождение материи.

Плотин понимал материю как «небытие», т.е. как «абсолютное не- существование, но только то, что отлично от реального существования».

У Плотина материя существует вечно, как вечно Единое и его свечение. Материя не есть какое-то самостоятельное начало наряду с Единым. Материя Плотина противоречива: она и то, что противостоит Единому, и то, что производится им. Материя есть результат угасания света. Там, где свечение Единого угасает, там, где смыкается тьма, там и вечно возникает материя. Материя – это отсутствие должного быть света. Она является погасшим, источившимся светом. Но все-таки она не абсолютное ничто, а нечто. Но это такое нечто, которое почти что ничто. И это такое ничто, которое содержит в себе нечто. Ведь согласно Плотину, Единое везде и нигде. И, будучи везде, оно, по-видимому, должно быть и в материи, поскольку она ведь тоже есть единое как отличное от реально существующего и от Сверхсущего (Единого).

Противостоя свету, как тьма, материя противостоит Единому (Благу) как Зло. Для Плотина источник зла содержится в материи. Так как материя у Плотина – не позитивное в смысле своей самостоятельности начало, то и зло не есть нечто равномощное добру, благу, а недостаток должного быть добра. Зло имеет причину не достаточную, а не достающую. При всех изменениях материя остается неизменной, равной самой себе. В отличие от Единого, материя познаваема, но только с помощью искусственного и даже ложного силлогизма.

У Плотина Единое не только нисходит во многое, но и многое восходит к нему, стремясь стать единым, преодолеть свою разобщенность и приобщиться к благу, ведь Единое есть еще и благо. Все, что ни есть, даже, по-видимому, материя, нуждается во благе и стремится к Благу.

Наиболее осознанно это стремление проявляется у человека. Человек низменный никуда по вертикали не стремится. Это двухмерный человек, и он живет по горизонтали. Но эта ситуация не безнадежна. У каждого человека есть ведь душа, часть мировой Души. И в человеческой душе есть низшая вожделеющая и высшая возносящаяся часть. У обыденного низменного человека эта часть тоже есть, но она загнана угрожающей и агрессивной низшей частью души. Однако победа разума над вечно алчущей чувственностью возможна. Низший человек может стать более высоким.

Но есть нечто большее, чем вторая, интеллектуальная ступень в состоянии человеческой души, а именно жизнь в экстазе. Экстаз означает «исступление», т.е. состояние, когда душа как бы исступает из тела. На этой ступени душа уже не только действует независимо от тела, но и пребывает вне тела. Это состояние слияния души с Единым как богом, состояние присутствия в душе бога, состояние растворения в боге как Едином. Таким образом, Единое доступно человеку, но не как реально чувствующему и реально мыслящему существу, а как существу переживающему. А это не что иное, как мистика, т.е. внеинтеллектуальное, непосредственное слияние души с богом, высшее состояние, по мнению мистиков, которое может достичь человек в своей бренной жизни.

Плотин достигал такого состояния, по крайней мере, четыре раза, его ученик, Порфирий – один раз. Неоплатоники считали, что там, в этом слиянии с богом, и есть «истинная жизнь», тогда как жизнь без бога, жизнь «здесь и теперь», есть лишь мимолетный след истинной жизни.

Плотин завещал своему ученику, Порфирию (ок. 233 – ок. 304) привести в порядок и издать его сочинения. Порфирий вошел в историю философии как комментатор Аристотеля и Плотина. Но он гораздо больше, чем Плотин, интересовался практической философией, которую понимал как учение о добродетелях, очищающих от различного рода аффектов. Порфирий призывал к тому, чтобы ум был образцом для всей духовной жизни.

Идеи Плотина и Порфирия были развиты Проклом (ок. 410 – 485), который считал, что высший тип знания возможен только благодаря божественному озарению; любовь (эрос), по Проклу, связывается с божественной красотой, истина открывает божественную мудрость, а вера соединяет человека с благостью богов. Историческое значение учения Прокла, по словам А.Ф. Лосева, не столько в интерпретации мифологии, сколько в тонком логическом анализе, непосредственно не связанном ни с какой мифологией и представляющем огромный материал для изучения истории диалектики. Большое значение имела разрабатываемая им диалектика Космоса. Философия Прокла оказала громадное влияние на всю средневековую философию.

Ученик Порфирия, сириец Ямвлих (ок. 280 – ок. 330) анализировал и систематизировал диалектику древней мифологии. Он обращал преимущественное внимание на практически-культовую сторону философии, разъясняя сущность и методы пророчества, чудотворения, ведовства и внутреннего экстатического восхождения в сверхъестественный мир.

Наиболее значимым моментом в философии неоплатонизма является учение о потусторонности, сверхразумности и даже сверхбытийности первоначала всего сущего и о мистическом экстазе как средстве приближения к этому первоначалу. В лице Плотина античная философия приходит к тому, с чего начала индийская философия в «Упанишадах» с их непознаваемыми разумом атманом и брахманом.

Неоплатонизм выходит даже за пределы философии, если под философией понимать разумное мировоззрение. Неоплатонизм сверхразумен. В нем наблюдается возврат к мифологии или ремифологизация. Гегель не случайно использовал неоплатонизм как иллюстрацию своего закона отрицания отрицания: философия сперва отрицала религию (мифологию), а затем в своих самых зрелых формах, отрицая саму себя, постигла внутреннее содержание мифологии и образовала с ней синтез. Итак, по Гегелю, неоплатонизм не столько философия как антипод мифологии, сколько синтез философии и мифологии.

Философия неоплатонизма является последовательным монистическим идеализмом и даже сверхидеализмом. В отличие от бога Платона, который доступен разуму, бог неоплатоников ускользает от мысли. Это уже мистика. Пафос их учения заключается в сведении многого к единому и в выведении этого единого за пределы многого. Это схема тоталитаризма. Тоталитаризм выносит присущее многому единое за пределы многого и затем привносит единое во многое извне как некую высшую силу.

Согласно учению неоплатонизма, во главе иерархии сущего стоит одно начало, единое как таковое, сверхбытийное и сверхразумное, постижимое только в состоянии экстаза и выразимое только средствами апофатической теологии. Мировая система является строго иерархичной, она строится не снизу вверх, а сверху вниз.

Неоплатонизм радикально отличается от своего первообраза – философии Платона. Несколько веков послеплатоновской идейной эволюции не прошли даром. Тем не менее, ретроспективно он позволяет многое понять как в учении Платона, так и в философии его лучшего ученика, Аристотеля.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1.     Бучило Н.Ф., Кириллов В.И. и др. Философия в двух частях. Часть 1: История философии. – М.: Юристъ, 1996.

2.     Гюйо Ж.М. Происхождение идеи времени. Мораль Эпикура и ее связь с современными учениями. СПб, 1899

3.     Гомперц Г., Жизнепонимание греческих философов и идеал внутренней свободы, СПБ, 1912,

4.     Спиркин А.Г. Философия: Учебник. – М.: Гардарика, 1998.

5.     Кулаковский Ю.А. Философ Эпикур и вновь открытые его изречения. Киев, 1889

6.     Материалисты древней Греции. Собрание текстов Гераклита, Демокрита и Эпикура. М., 1955

7.     Чанышев А.Н. Курс лекций по древней и средневековой философии. – М.: Высшая школа, 1991.

8.     Шаповалов В.Ф. Основы философии: от классики до современности. – М.: ТД «ГРАНД», 1998.

9.     Шакирзаде А.С. Эпикур. М., 1963

10.  http://www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye_nauki/filosofiya/

11.  http://filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000196/st025.shtml