Сначала план Маршалла вовсе и не был планом, и, как считают многие его инициаторы, так никогда им и не стал. Заместитель руководителя программы реализации этого "плана" Харлан Кливленд назвал его "серией импровизаций и непрерывным международным действием". По существу эта была программа восстановления разрушенной войной Европы, которая более известна под названием "План Маршалла", и она вошла в историю как самый успешный американский внешнеполитический проект послевоенного времени.

С отменой апартеида жителям Южной Африки потребовался план Маршалла. После падения Берлинской стены жителям Восточной Европы и России потребовался план Маршалла, которого Советский Союз лишил их в 1947 году. Опасаясь распада в Африке, британское правительство в 2005 году предложило скоординированное международное вмешательство на основе принципов плана Маршалла.

Историческое значение плана Маршалла настолько велико, что он стал почти мифом. В 1955 году историк писал, что этот план вырос из одного короткого предложения в речи, произнесенной государственным секретарем Джорджем Маршаллом на выпускной церемонии в Гарварде. Программа "быстро переросла в обширное, энергичное международное начинание". Расширяясь, этот проект стал означать "многое для многих людей". И сейчас, пятьдесят лет спустя, слава плана Маршалла остается по-прежнему громкой.

Рождение идеи

Три обстоятельства привели к выработке нового американского плана помощи Западной Европе весной 1947 года. Первым было тяжелое положение на континенте после Второй мировой войны и в результате трудностей, связанных с исключительно суровой зимой 1946-1947 годов. Вторым была неспособность недавней доктрины Трумэна—прямой схемы помощи Греции и Турции в борьбе с советским давлением - указать конструктивный путь вперед. Третьим был изнурительный опыт участия государственного секретаря Джорджа Маршалла в Московской конференции министров иностранных дел, посвященной будущему Германии, в марте-апреле 1947 года.

Президент Гарри С. Трумэн попросил Маршалла стать государственным секретарем в начале 1947 года после того, как он ушел в отставку с поста начальника штаба Сухопутных войск в конце войны. Успех Маршалла на этой работе - Черчилль назвал его "организатором победы" - и его личные качества, такие как настойчивость, честность и самоотверженность, сделали его самой авторитетной публичной фигурой эпохи. Его терпение и чувство долга прошли полную проверку в Москве. Патриарх американской дипломатии Джордж Кеннан так обобщил лаконичное замечание Маршалла после его отъезда из советской столицы: "Европа была в хаосе. Что-то надо было делать. Если бы он (Маршалл) не взял инициативу на себя, это сделали бы другие".

Кеннан и его новый аппарат по политическому планированию в Государственном департаменте подготовили базовый документ, который позднее был преобразован в план Маршалла. Отчасти в своей логике они исходили из того, как во времена Рузвельта понимались причины двух мировых войн и Великой депрессии: классовая вражда, бедность, отсталость и отсутствие надежды на перемены. Эти политики стремились построить послевоенный мир, отвечающий упованиям рядового гражданина, требовавшего свою долю в благах, которые приносило индустриальное развитие. Они считали, что если люди - и это относится ко всем людям на земле - достигли процветания или хотя бы перспективы процветания, они не обратятся к тоталитаризму.

Но у инициативы Маршалла было чисто европейское измерение. Злым гением Европы, по мнению Джорджа Кеннана, Дина Ачесона, помощника государственного секретаря, и Аверелла Гарримана, будущего руководителя программы восстановления Европы, является национализм. Если этот корень нацизма и фашизма, а также других бедствий 20-го века можно вырвать из единого целого экономически интегрированной Европы, последующее за этим процветание ослабит "националистическое соперничество", предотвратить будущие вооруженные конфликты и исключить участие США в будущих европейских войнах.

Таким образом, модернизация и интеграция стали двумя целями программы восстановления Европы, и споры шли лишь о том, как их осуществить. Ключом для претворения в жизнь плана Маршалла являлось предположение, что европейцы должны мыслить и действовать самостоятельно в рамках этой общей концепции. И именно этим план отличался от очередной программы помощи.

В кратких и, казалось бы, простых замечаниях Маршалла в Гарвардском университете в июне 1947 года содержалось, прежде всего, объяснение причин разрухи и общего настроения безнадежности в Европе. Там было также предостережение тем, кто стремился эксплуатировать подобное бедственное положение в политических целях. Был четкий сигнал, что американская помощь не будет обусловлена идеологией, т.е. Советский Союз и другие коммунистические страны по этой причине не будут исключены из участия.

Затем в абзаце, ставшем впоследствии историческим, был высказан главный тезис речи, в котором содержалось приглашение для европейцев сообща договориться о том, что им нужно и что они могут сделать, если подключатся Соединенные Штаты. Роль США, по словам Маршалла, "должна состоять в дружеской помощи при выработке европейской программы и последующей поддержке такой программы, насколько мы сможем практически это сделать". Государственный секретарь настаивал на том, что европейцы должны действовать совместно и что искать надо "лекарство, а не паллиатив". В заключение он призвал американцев "взять на себя высокую ответственность, которую история явно налагает на нашу страну".

"Мы ожидали, что они прыгнут на два дюйма, а они прыгнули на шесть футов",—писал один американский журналист. Не прошло и двух недель, как министры иностранных дел Франции и Великобритании организовали в Париже Конференцию европейского экономического сотрудничества, которая с конца июня по конец сентября при участии 14 других правительств подготовила доклад Государственному департаменту об общей экономической помощи, в которой они, на их взгляд, нуждались. Большинство участников не имели национальных планов, а некоторые даже не могли изложить общую картину экономики своей страны. Не имея никакого опыта совместного планирования в масштабах континента, делегаты запросили помощь на общую сумму в 28 млрд. долларов. Эта цифра была немедленно отвергнута Вашингтоном как безнадежно высокая.

Но Парижская Конференция европейского экономического сотрудничества еще больше прославилась прибытием—и быстрым отъездом - большой советской делегации во главе с министром иностранных дел Советского Союза Вячеславом Молотовым. Увидев предложение Запада о совместно формулируемой и реализуемой общеевропейской стратегии восстановления, подходившей к Германии как к единому экономическому образованию, Советы, как и ожидал Вашингтон, покинули конференцию. Советская делегация утверждала, что американцы и их ключевые союзники стремятся контролировать экономику европейских стран. А это, с их точки зрения, есть ни что иное, как великодержавный империализм в его новейшем, американском, обличье. Москва оказала сильное давление на восточноевропейские страны с тем, чтобы они отказались от помощи по плану Маршалла. В феврале 1948 года коммунистический переворот в Чехословакии по подстрекательству Москвы ознаменовал собой раскол между союзниками по Второй мировой войне.

Приведение плана в действие

После долгого зимнего обсуждения, временной помощи и резко усилившейся напряженности в отношениях между Востоком и Западом программа восстановления Европы была официально утверждена решением Конгресса, подписанным президентом Трумэном в апреле 1948 года. Для осуществления проекта было учреждено новое федеральное ведомство—Управление экономического сотрудничества. Демократ Трумэн выразил намерение добиться двухпартийной поддержки программы, назначив республиканца, главного исполнительного директора автомобильной компании "Студебекер" Пола Г. Хоффмана, главой этого ведомства. Немедленно, но под пристальным надзором Конгресса, потекли расходы.

Официально принятая программа определяла в качестве главной цели создание в Западной Европе к 1952 году "здоровой экономики, не зависящей от чрезвычайной внешней помощи". С этой целью, комментирует специалист по экономической истории Иммануэль Векслер, "закон предусматривал план восстановления по четырем конкретным направлениям: (1) активные усилия в области производства, (2) расширение внешней торговли, (3) достижение и поддержание внутренней финансовой стабильности, (4) развитие европейского экономического сотрудничества". К недовольству многих европейцев, которые рассчитывали просто на большую программу помощи, вскоре стало ясно, что такая повестка дня может быть реализована только путем постоянных структурных изменений в экономике отдельно взятых стран и европейской экономической системе в целом. Именно это имел в виду Маршалл, когда говорил о "лекарстве, а не паллиативе", ничуть не меньше.

Чтобы решить проблему, постоянно работающая Конференция по европейскому экономическому сотрудничеству быстро превратилась в Организацию европейского экономического сотрудничества под руководством бельгийского премьер-министра Поля-Анри Спаака. Тем временем американские посольства в каждой из стран-членов получали подписи на двусторонних договорах, в которых излагались обязательства европейских правительств перед своими новыми спонсорами. В их числе было признание полномочий миссий Управления экономического сотрудничества, создаваемых в каждой национальной столице. Предполагалось, что официальный комитет будет связывать каждую миссию с соответствующим правительством-участником, чтобы осуществлять надзор за реализацией программы на местах.

Главной задачей комитета была выработка планов по продуктивному расходованию сумм в новом "Встречном фонде". Это была характерная черта всего проекта, инструмент, наиболее отличавший план Маршалла от любой обычной программы помощи. Фонд представлял собой счет в каждом национальном банке, специально созданный для хранения доходов от местной продажи товаров, поставляемых по программе. Оказалось, что значительная часть помощи не бесплатна и не ликвидна, как представляли себе европейцы. Вместо этого товары обычно присылались из Соединенных Штатов и продавались государственной организации или частной фирме, предложившей наибольшую сумму. Затем их платежи возвращались назад, не в Соединенные Штаты, а в новый фонд. Оттуда поступали деньги для оплаты национальных мероприятий по восстановлению и модернизации по согласованию между миссией Управления экономического сотрудничества и правительством каждого государства, участвующего в программе помощи.

В то же время программа восстановления Европы явно была мощным оружием в холодной войне. Ее главный представитель в Европе, посол Гарриман, в 1949 году даже охарактеризовал весь проект как "огнестрельную операцию". Преемник Маршалла на посту государственного секретаря Дин Ачесон, человек, который, по его собственным словам, "наверное, произнес самое большое число речей и ответил на самое большое число вопросов о плане Маршалла, чем кто-либо на земле", вспоминал, что "в конечном счете американцы и конгрессмены всегда хотели знать, как действует план Маршалла для блокирования расширения советской мощи и принятия коммунистической экономической и политической организации и структуры".

Предложение плана получателям помощи

Плану действительно противостояли силы Коминформа - международной организации, созданной в октябре 1947 года Кремлем с явной целью борьбы с планом Маршалла путем координации политических мероприятий национальных коммунистических партий под советским руководством и путем направления пропагандистских усилий в каждой стране-участнице. В тот момент, когда коммунистические силы возглавляли вооруженный мятеж в Греции, когда казалось, что коммунисты могут взять власть политическими методами в Италии и посеять хаос во Франции, и когда коммунисты точно знали, чего они хотят в Германии, в отличие от Запада в целом, холодная война сделала совершенно неотложной программу, которая заставляла людей сосредоточенно думать.

Более того, с самого начала специалисты по планированию из Управления экономического сотрудничества знали, что преодоление вероятных политических препятствий потребует прямого обращения к европейской общественности через голову местных правящих элит. Импровизируя на ходу, журналисты и кинорежиссеры начали информационную кампанию в рамках программы восстановления Европы и превратили ее к концу 1949 года в крупнейшую пропагандистскую операцию, которую одно государство когда-либо осуществляло по отношению к другим в мирное время.

Эволюция плана

Первые годы плана Маршалла, с июня 1948 до начала Корейской войны в июне 1950 года, все, кто был к нему причастен, вспоминали как золотую эпоху, когда усилия в чисто экономической области, приносили плоды. Эксперты указывали на рост почти на четверть общего производства товаров и услуг в странах-участницах программы с 1947 по 1949 год. Они утверждали, что "общий индекс производства, основанный на показателях 1938 года, возрос до 115 в 1949 году по сравнению с 77 в 1946 и 87 в 1947 году". Было восстановлено и сельское хозяйство, а успех на фронте инфляции считался "хотя и неровным, но явно обнадеживающим". Внешняя торговля государств-членов вернулась на довоенный уровень, но самой примечательной особенностью была смена ее направленности. Больше не ориентируясь на старые европейские империи, торговля быстрее росла внутри Западной Европы, между самими участниками программы. Опыт покажет, что это был долгосрочный структурный сдвиг в экономике континента, который в течение нескольких лет стимулировал политические потребности в европейской интеграции.

Между тем, к концу 1949 года выяснилось, что представления стран-партнеров о программе восстановления Европы в некоторых ключевых аспектах значительно отличаются от взглядов американских специалистов по планированию. Правительства Западной Европы остро нуждались в долларах, поступавших в результате реализации программы, но в то же время они стремились избежать постоянной зависимости от Соединенных Штатов и вообще получать американскую помощь на условиях, более полно учитывающих их собственные политические цели.

Британцы усиленно сопротивлялись экономической интеграции с остальной Европой, что было одним их условий предоставления помощи по плану Маршалла. Голландцы противились давлению начать пересмотр своего доминирующего положения в торговле во имя свободной торговли. Австрийцы категорически отказывались реформировать свои железные дороги и свою банковскую систему, как желали американцы. Греки отвергли новую, поддерживаемую планом Маршалла, валюту, поскольку считали золотые соверены единственной действительно надежной формой денежного обмена. Глава итальянских промышленников заявил руководителю миссии в Риме, что какой бы дешевой ни была синтетика, итальянские женщины всегда предпочтут одежду из натуральных материалов, сшитую дома. И какими бы дешевыми ни были консервы, продолжал он, итальянцы всегда отдадут предпочтение своей национальной итальянской кухне. А небольшие фирмы и традиционные художественные ремесла будут иметь для Италии такое же значение в будущем, какое они имели в прошлом.

К началу 1950 года приобретенный опыт и широкие опросы общественного мнения внесли существенную корректировку в общие представления американцев о европейцах. Вынужденные признать, что европейцы предпочитают некоммунистические государства с развитыми системами социального обеспечения, а не американскую модель либерального капитализма, специалисты по планированию из программы Маршалла сосредоточили усилия на области, в которой европейцы и американцы, в основном, сходились во мнениях: на безопасности. Руководители программы восстановления Европы начали настаивать только на том, чтобы выгоды от нее были в равной мере доступны повсюду. Теперь их целью было не столько реорганизовать Европу, сколько выбить почву из-под ног у коммунистической пропаганды и противостоять ее нападкам на план в целом и на идею проведения демократических реформ, предполагающих социальное обеспечение.

Влияние Корейской войны

Неожиданный и внушавший опасения поворот событий в Азии в 1950 году вскоре поставил под сомнение само существование плана Маршалла. Резко усилившаяся конфронтация холодной войны, начавшаяся с северокорейского вторжения на Юг в июне, сократила проект по времени и радикально трансформировала его, отчасти используя помощь по плану Маршалла как инструмент, обеспечивающий общее перевооружение Западной Европы во имя "взаимной безопасности". Поправки, внесенные Конгрессом в 1951 и 1952 годах в первоначальный Закон о восстановлении Европы, предусматривали дополнительное выделение 400 млн. долларов продолжать работу и постараться убедить европейских работодателей и работников "принять американское определение социальных и экономических целей (sic) повышения продуктивности", но теперь так, чтобы военное производство для укрепления национальной обороны против советской угрозы можно было увеличивать одновременно с увеличением производства потребительских товаров. Ожидалось, что каждая страна больше сделает для общих усилий (отсюда укрепление НАТО) и таким образом перестроит свои вооруженные силы, значительно сократившиеся по окончании Второй мировой войны. Группы Управления экономического сотрудничества на местах быстро решили, что нет никакого противоречия между требованием Америки об общем перевооружении и традиционными целями программы: вопрос лишь в привязке существующих политических целей к новым потребностям.

В таком контексте успешная Информационная кампания в рамках плана Маршалла вскоре активизировались, превратившись в нечто напоминающее "психологическую войну", причем промышленность и организованный труд определялся как передовой фронт идеологической холодной войны против коммунизма. Как пояснял Ричард М. Бисселл, один из самых влиятельных умов, работавших над программой восстановления Европы, в статье, опубликованной в апреле 1951 года в ведущем американском журнале по международным отношениям "Форин аффейерз", Соединенные Штаты могут вести эту войну в Европе наиболее эффективно силой своего экономического примера и большой привлекательности своей потребительской экономики для европейцев всех регионов и социальных классов:

"Кока-кола" и голливудские фильмы могут считаться двумя продуктами мелкой и грубой цивилизации. Но американские станки, американские трудовые отношения, американское управление и инженерное искусство пользуются уважением повсюду. Необходима мирная революция, которая может внедрить в европейскую экономическую систему наши собственные устоявшиеся и привлекательные характеристики—от высоких объемов до коллективного договора. Это потребует глубокого сдвига в социальных установках, их приспособления к потребностям середины двадцатого века".

Итоги

В конечном счете, каждой стране-участнице удалось осуществить свою особую версию мирной революции Бриселла. В экономическом смысле план Маршалла имел гораздо большее значение в Греции, Франции, Австрии и Нидерландах, чем в Ирландии, Норвегии или Бельгии. Для некоторых стран, например, для Италии, он был действительно решающим, пожалуй, всего в течение одного года, но для других поток льгот продолжался несколько лет.

Каждая страна по-своему использовала заданный планом экономический импульс. Датчане получили сырье и энергию. Другие народы, в том числе в оккупационных зонах Германии, больше всего оценили продовольствие, поставляемое по плану Маршалла. В Италии и Греции наибольшую долгосрочную пользу принесла помощь в восстановлении железных и автомобильных дорог и линий энергоснабжения. Во Франции на первый план вышли промышленные инвестиции; в Великобритании Встречный фонд был почти полностью использован на погашение долгов военного времени и укрепление фунта стерлингов.

И Австрия, и Швеция, каждая на свой лад, считают, что их успешное подключение к Западу берет начало с плана Маршалла. Хотя в Италии и Франции продолжали расти коммунистические партии, они, по крайней мере, не захватили власть, и с продолжением холодной войны эти страны сохранили ориентацию на Запад. Пожалуй, в целом наибольший выигрыш получила Германия, поскольку динамика европейской интеграции, задуманной и стимулированной планом Маршалла, позволила новой Федеративной Республике набрать силу и обрести респектабельность, успокоив подозрения своих соседей. Ожидавшаяся революция во франко-германских отношениях действительно произошла. Какими бы ни были ее непосредственные причины в контексте холодной войны, ни одна политическая перемена не продемонстрировала так ярко контраст с эпохой после Первой мировой войны.

Через пятьдесят лет после этого важного опыта, Джим Уоррен, работавший над планом Маршалла в Греции, радовался:

"У нас была цель, в нас горел огонь, мы работали как проклятые, у нас было жесткое, дисциплинированное мышление, мы могли создавать программы, стремиться к их осуществлению и добиваться результатов".

В течение короткого времени новое интенсивное американское присутствие в Европе искало пути претворения успехов американского экономического опыта в рецепты политического спасения других. Признательные европейцы того времени говорили о "чувстве надежды и уверенности", которое принесли эти американские эксперты, о "восстановленном мужестве и возрожденной энергии" в Старом Свете.

В Европе в результате столкновения заимствованных и местных моделей образовался заряд, положивший начало великому буму 1950-х. Программа восстановления Европы была искрой, которая вызвала цепную реакцию. В 1957 году появился Римский договор о создании Европейского экономического сообщества. Хотя эта схема формирующейся экономической интеграции была гораздо менее радикальна, чем требовали американские мечтатели 1949 года, она представляла собой нечто конкретное, которое ближе всего приближалось к наследию, оставленному планом Маршалла. С этого основополагающего документа началась мирная экономическая интеграция Европы - процесс, который продолжается и по сей день

Что же касается американцев, то после неуклюжего вступления в Первую мировую войну в качестве международной державы они, наконец, выработали внешнюю политику и общую стратегию, "созвучную их новым обязанностям главного кредитора, главного производителя и главного потребителя 20-го века", как сформулировала это в 1950 году Вера Мичелс Дин в книге под названием "Европа и Соединенные Штаты". Они также обрели новый национальный имидж Америки как державы, способной успешно сочетать военное, политическое и экономическое лидерство международного масштаба, имидж, призванный вновь появляться всякий раз, когда страны отворачиваются от войн, стараются уйти от лишений и двигаться вперед к новому, более перспективному будущему.