Реферат Проблема лидерства в современной западной политологии
Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2015-10-28Поможем написать учебную работу
Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
от 25%
Подписываем
договор
Министерство образования Республики Беларусь
Учреждение образования
“Белорусский Государственный педагогический университет
имени Максима Танка”
Реферат
по дисциплине: «Политология»
на тему: «Проблема лидерства в современной западной политологии »
Выполнила: студентка 404 группы
математического факультета
Кобылинская Мария
Минск 2010
Содержание
Введение……………………………………………………………………………………..3
1. Понятия “лидер” и “лидерство”……………………………………………….....4
2. Характеристика политического лидера ………………………………………....8
3. Проблемы исследования политического лидерства …………………………..11
4. Взгляд на политику в современной западной политологии ………………….25
5.
Основные национальные школы и проблемные подходы современной западной политологии
…………………………………………………………………30
Заключение ……………………………………………………………………………….31
Список литературы ……………………………………………………………………32
Введение
Среди основных и самых важных проблем общественного развития в современном мире на первом месте стоит проблема политического лидерства - поиска и выдвижения на решающие политические и государственные посты новых людей, способных на преобразование государства в лучшую сторону и на проведение политики улучшающей жизнь населения страны.
Лидерство есть везде, где есть власть и организация. Само слово "лидер" в переводе с английского ("leader") означает "ведущий", "руководящий". В этом, сохраняющемся и сегодня, значении оно уже издавна знакомо всем народам.
Интерес к лидерству и попытки осмыслить этот сложный и важный социальный феномен восходят к глубокой древности. Так, уже античные историки Геродот, Плутарх и другие уделяли политическим лидерам главное внимание, видя в героях, монархах и полководцах творцов истории.
Понятия “лидер” и “лидерство”
Значительный вклад в исследование политического лидерства внес Макиавелли. В его трактовке политический лидер — это государь, сплачивающий и представляющий все общество и использующий любые средства для поддержания общественного порядка и сохранения своего господства. Разработанные Макиавелли практические советы для правителей, предполагающие искусное сочетание хитрости и силы, высоко ценили Кромвель, Наполеон и многие другие выдающиеся политики. Яркими представителями волюнтаристской теории лидерства, рассматривающей историю как результат творчества выдающихся личностей, явились Томас Карлейль (1795—1881) и Ральф Уолдо Эмерсон (1803—1882). Первый из них считал основную массу населения "убогой во всех отношениях", не способной нормально существовать без направляющего воздействия лидеров. Именно в "пестрой одежде" выдающихся личностей проявляется божественное провидение и творческое начало в истории. Подобные взгляды на политическое лидерство выражал и Эмерсон. "все глубокие прозрения,— писал он, — удел выдающихся индивидов".
Концепцию лидерства, оказавшую заметное влияние на последующую политическую мысль и практику, разработал Фридрих Ницше (1844—1900). Он пытался обосновать необходимость формирования высшего биологического типа — человека-лидера, сверхчеловека. "Цель человечества,— писал Ницше,— лежит в его высших представителя. Человечество должно неустанно работать, чтобы рождать великих людей — в этом, и ни в чем ином, состоит его задача".
Сверхчеловек не ограничен нормами существующей морали, стоит по ту сторону добра и зла. Он может быть жестоким к обычным людям и снисходительным, сдержанным, нежным, дружелюбным в отношениях с равными себе. Его отличают высокие жизненные силы и воля к власти. Это сильная, волевая, развитая и красивая личность, возвышающаяся над человеком так же, как тот превосходит обезьяну. В представлениях Ницше о сверхчеловеке отразилась дарвинистская идея об эволюции биологических видов.
Непосредственное воздействие на современные концепции лидерства оказал Габриель Тард (1843—1904), один из основоположников теории социализации. Тард пытался доказать, что основным законом социальной жизни является подражание последователей лидеру. Большинство населения не способно к самостоятельному социальному творчеству. Единственный источник прогресса общества — открытия, сделанные инициативными и оригинальными личностями.
С многовековой традицией, рассматривающей лидеров как локомотив истории, принципиально расходится марксизм. Он ограничивает возможность активности политических лидеров исторической необходимостью и классовыми интересами. Политический лидер выступает здесь наиболее последовательным, сознательным и умелым выразителем воли класса, т.е. играет по отношению к классу в общем-то вспомогательную, служебную роль. И если Маркс и Энгельс отмечали возможность обособления политических лидеров от представляемого ими класса и предупреждали рабочих о необходимости обезопасить себя от собственных чиновников, то у Ленина и, особенно, у Сталина возобладали еще более упрощенные представления о соотношении масс и политических лидеров. "Массы, — писал Ленин, — делятся на классы <...> классами руководят обычно <...> политические партии <...> политические партии в виде общего правила управляются более или менее устойчивыми группами наиболее авторитетных, влиятельных, опытных, выбираемых на самые ответственные должности лиц, называемых вождями".
Свойственная ленинизму классовая одномерность общественного развития и жесткий экономический детерминизм в объяснении политики не позволяют в полной мере учесть общечеловеческие начала лидерства, активность политических руководителей, в том числе и их способность навязывать массам, используя их иллюзии и доверчивость, тупиковые варианты общественных изменений, противоречащие интересам классов и всего народа.
Отрицание исторической роли лидеров свойственно и некоторым немарксистским исследователям. Они (например, Б. Мацлих) утверждают, что "лидеры не имеют никакого значения". Массы и окружающая среда в целом диктуют поведение лидеров, влияют на их ценности и цели, определяют средства достижения целей, контролируют их действия с помощью конституций, партий и других институциональных механизмов.
Подавляющее большинство современных исследователей лидерства не разделяют подобные точки зрения, недооценивающие автономию и активность политических лидеров, их многообразное воздействие на общество. Богатство феномена лидерства отражается в его определениях.
В современной науке, при наличии общности исходных позиций, лидерство характеризуется неоднозначно. Можно выделить следующие основные подходы к его трактовке:
1. Лидерство — это разновидность власти, спецификой которой является направленность сверху вниз, а также то, что ее носителем выступает не большинство, а один человек или группа лиц. Политическое лидерство, пишет Жан Блондель, — это "власть, осуществляемая одним или несколькими индивидами, с тем, чтобы побудить членов нации к действиям".
2. Лидерство — это управленческий статус, социальная позиция, связанная с принятием решений, это руководящая должность. Такая интерпретация лидерства вытекает из структурно-функционального подхода, предполагающего рассмотрение общества как сложной, иерархически организованной системы социальных позиций и ролей. Занятие в этой системе позиций, связанных с выполнением управленческих функций (ролей), и дает человеку статус лидера. Иными словами, как отмечает Даунтон, лидерство — это "положение в обществе, которое характеризуется способностью занимающего его лица направлять и организовывать коллективное поведение некоторых или всех его членов".
3. Лидерство — это влияние на других людей (В. Кац, Л. Эдин-гер и др.) Однако это не любое влияние, а такое, для которого характерны четыре особенности: во-первых, необходимо, чтобы влияние было постоянным. К политическим лидерам нельзя причислять людей, оказавших хотя и большое, но разовое воздействие на политический процесс, историю страны. Так, например, Ли Освальд, официально признанный убийцей американского президента Джона Кеннеди, своим поступком оказал существенное влияние на последующее политическое развитие Америки, да и мира в целом. Однако было бы нелепо вследствие этого считать его политическим лидером.
Во-вторых, руководящее воздействие лидера должно осуществляться на всю группу (организацию, общество). Известно, что внутри любого крупного объединения существует несколько или даже множество центров локального влияния. Причем постоянному влиянию со стороны членов группы подвергается и сам лидер. Особенностью политического лидера является широта влияния, распространение его на все общество или крупные группы.
В-третьих, политического лидера отличает явный приоритет во влиянии. Отношения лидера и ведомых характеризует асимметричность, неравенство во взаимодействии, однозначная направленность воздействия — от лидера к членам группы.
В-четвертых, влияние лидера опирается не на прямое применение силы, а на авторитет или хотя бы признание правомерности руководства. Диктатор, силой удерживающий группу в подчинении, — это не лидер, как не является лидером, например, террорист, захвативший заложников, или тюремный надзиратель. Следует отметить, что не все авторы считают несовместимым лидерство и постоянное насилие. Отдельные ученые, например Ж. Блондель, допускают использование принуждения.
4. Политическое лидерство — это особого рода предпринимательство, осуществляемое на специфическом рынке, при котором политические предприниматели в конкурентной борьбе обменивают свои программы решения общественных задач и предполагаемые способы их реализации на руководящие должности (Дж. Опенгеймер, Н. Фролих и др.). При этом специфика политического предпринимательства состоит в персонализации "политического товара", его отождествлении с личностью потенциального лидера, а также в рекламировании этого "товара" как общего блага. Такая интерпретация политического лидерства вполне возможна. Однако она применима главным образом лишь к демократическим организациям: государствам, партиям и т.п.
5. Лидер — это символ общности и образец политического поведения группы. Он выдвигается снизу, преимущественно стихийно, и принимается последователями. Политическое лидерство отличается от политического руководства, которое, "в отличие от лидерства, предполагает достаточно жесткую и формализованную систему отношений господства—подчинения".
Эта точка зрения до сих пор достаточно широко распространена в российском обществоведении и связана с его длительной оторванностью от мировой науки и, в частности, с узким, преимущественно психологическим пониманием лидерства как главенствующего положения личности, возникающего стихийно в ходе межличностных отношений в малой группе. Применительно к социологии и политологии с такой трактовкой лидерства никак нельзя согласиться из-за ее односторонности, не учёта объективной, антропологической и социальной основы этого феномена, недооценки ведущей роли властного статуса в выполнении функций политического лидерства, связанного с воздействием на большие массы людей.
Феномен лидерства коренится в самой природе человека и общества. Явления, во многом схожие с лидерством и называемые "протолидерством", встречаются в среде животных, ведущих коллективный, стадный образ жизни, например в стадах обезьян или оленей, в волчьих стаях и т.д. Здесь всегда выделяется наиболее сильная, достаточно умная, упорная и решительная особь — вожак, руководящий стадом (стаей) в соответствии с его неписанными законами, продиктованными взаимоотношениями со средой и биологически запрограммированными.
Лидерство основывается на определенных потребностях сложно организованных систем. К ним относится прежде всего потребность в самоорганизации, упорядочении поведения отдельных элементов системы в целях обеспечения ее жизненной и функциональной способности. Такая упорядоченность осуществляется через вертикальное (управление—подчинение) и горизонтальное (коррелятивные одноуровневые связи, например разделение труда и кооперация) распределение функций и ролей и прежде всего через выделение управленческой функции и осуществляющих ее структур, которые для своей эффективности требуют, как правило, иерархической, пирамидальной организации. Вершиной такой управленческой пирамиды и выступает лидер (протолидер).
Четкость выделения лидирующих позиций зависит от типа общности, составляющей систему, и ее взаимоотношений с окружающей средой. В системах с низкой групповой интеграцией и высокой степенью автономии и свободы различных элементов и уровней организации функции лидера выражены слабо. По мере же усиления потребностей системы и самих людей в сложно организованных коллективных действиях и осознания этих потребностей в форме коллективных целей — спецификация функций лидера и его структурное, институциональное обособление повышаются.
В малых группах, основанных на непосредственных контактах их членов, институциализация лидирующих позиций может не происходить. Здесь на первый план выдвигаются индивидуальные качества личности, ее способность объединить и повести за собой группу. В крупных же объединениях, эффективность коллективных действий которых требует четкой функционально-ролевой дифференциации и специализации, а также оперативности управления и жесткости подчинения (например в армии), институциализация и формализация (официальное закрепление) лидирующих позиций, придание им сравнительно больших властных полномочий обязательны.
Именно к такому типу объединений относится политика. В ней действуют огромные массы людей, ставящие перед собой вполне определенные, ясно осознанные цели и испытывающие непрерывное противодействие со стороны политических оппонентов. В силу этого институциализация лидирующих позиций проявляется в политике особенно отчетливо.
Институциализация руководящих функций отражается в понятии формального лидерства. Оно представляет собой приоритетное влияние определенного лица на членов организации, закрепленное в ее нормах и правилах и основывающееся на положении в общественной иерархии, месте в ролевых структурах, обладании ресурсами влияния. В противоположность формальному, неформальное лидерство характеризует субъективную способность, готовность и умение выполнять роль лидера, а также признание за ним права на руководство со стороны членов группы (общества). Оно основывается на авторитете, приобретенном в результате обладания определенными личными качествами.
Оба этих аспекта — формальный и неформальный — характеризуют политическое лидерство. Причем в политике формальный, институциональный аспект является ведущим, поскольку здесь реализация потребностей в самоорганизации и упорядочении деятельности огромного количества людей зависит не столько от индивидуальных качеств (хотя это тоже очень важно), сколько от силы и влияния организации. В современном обществе, не опираясь на организацию, на СМИ, даже личность, обладающая выдающимися способностями, не сможет стать политическим лидером. Как писал в "Лженероне" Л. Фейхтвангер, "власть даже пустого человека наполняет содержанием". И в этом смысле, даже находясь в полу вменяемом состоянии, такие советские руководители, как Л.И. Брежнев и К.У. Черненко, объективно выполняли роль политических лидеров. Именно от них непосредственно зависело принятие важнейших государственных решений.
Таким образом, понятие политического лидерства включает два аспекта: формально-должностной статус, связанный с обладанием властью, и субъективную деятельность по выполнению возложенной социальной роли. Причем первый аспект, предполагая хотя бы минимальную личностную активность, имеет ключевое значение для оценки индивида как политического лидера. Второй же аспект — личностные качества и реальное поведение на занимаемом посту — определяет главным образом лишь сохранение властной должности, а также служит для оценки лидера как результативного или нерезультативного, великого или ординарного, как "хорошего" или "плохого" руководителя. Учитывая все это, отделение политического лидерства от его институционально закрепленной руководящей позиции, которой приданы властные полномочия, представляется неправомерным.
Из всех определений политического лидерства, рассмотренных выше, характеристика лидерства как особого рода влияния представляется наиболее плодотворной, поскольку она, в отличие, например, от властной трактовки лидерства, охватывает не только властные, но и более "мягкие", опирающиеся лишь на авторитет и убеждение виды руководящего влияния, предполагающие не столь жесткое, однонаправленное воздействие, как власть.
Итак, политическое лидерство представляет собой постоянное приоритетное и легитимное влияние одного или нескольких лиц, занимающих властные позиции, на все общество, организацию или группу. В структуре лидерства обычно выделяют три главных компонента: индивидуальные черты лидера; ресурсы или инструменты, которыми он располагает; ситуацию, в которой он действует и которая оказывает на него влияние. Все эти компоненты прямо влияют на эффективность лидерства.
Характеристика политического лидера
Политические лидеры, выражая интересы определенных классов, слоев, партий, движений, оказывают огромное влияние на развитие политических процессов в стране. Особенно велика роль лидера в переломные периоды развития общества, когда требуется быстрое принятие решений, высочайшая ответственность за их реализацию, способность оценить ситуацию и т.д. Лидер должен обладать аналитическими способностями, умением анализировать ситуацию, уверенностью, решительностью, последовательностью в своих действиях. Интересы общества, социальной справедливости должны быть для него выше личных. Кроме того, лидер должен обладать умением увлечь людей, вызывать у них доверие, обладать высокой культурой, быть честным, порядочным, корректным, уважать людей, идущих за ним. Политический лидер, осуществляя политическую программу, должен быть и волевым, и настойчивым, и целеустремленным.
Чтобы стать лидером, личности необходимо оправдать доверие объекта и завоевать тем самым авторитет. За субъектом-лидером идут не потому, что приходится идти, а потому что хочется идти. Претендентов на лидерство бывает много, но история выбирает того, кто отвечает ее потребностям.
Различают индивидуальное лидерство и коллективное (элита и массы). Индивидуальное политическое лидерство в национальном масштабе представляет собой:
1. Дистанционное лидерство (лидер и его последователи не имеют прямых контактов с народом, a опосредованно осуществляют их через организации и чиновников).
2. Многоролевое лидерство (лидер ориентируется не только на свое окружение, но и на чиновников исполнительной иерархии, на широкие массы. Его задача – сохранять равновесие различных политических сил и ветвей власти).
3. Корпоративное лидерство (лидер озвучивает то, что наработано его "пирамидой"), рис. 1.
Рис. 1
У политического лидера выделяют следующие функции:
l) интегративную (объединение интересов различных слоев общества в единую программу);
2) координационную (между ветвями власти и общественным мнением);
3) прагматическую (цели и задачи общества реализуются в конкретных программных действиях).
По видам деятельности лидерство различают формальное и неформальное. Формальное связано с управленческим статусом, с руководящей должностью. Неформальное – с влиянием, незаурядными качествами личности, что и делает ее лидером. В стабильных функциональных группах, входящих в социальные системы, лидер назначается, и тогда он становится руководителем. Но в силу определенных причин назначенный руководитель не выполняет всего набора функций, и тогда эти функции передаются другой личности, не назначаемой, но избираемой группой, неформальному лидеру. Лидерство – социальная роль, которую исполняет определенный субъект. Значит, лидер как конкретный человек в данной роли появляется лишь тогда, когда появляется потребность в такой роли. Нужно также помнить о том, что роль может оставаться, а лидеры могут меняться. Поэтому при анализе конкретного лидерства необходимо анализировать не только лидера-личность, но и содержание лидерской роли в конкретной обстановке.
Большое значение для эффективной роли лидера имеет авторитет. В самом общем виде авторитет – это социальная оценка субъекта деятельности группой людей или в целом обществом, в котором он действует. Сущность оценки заключается в определении соответствия субъекта требованиям деятельности и условиям ее происхождения, т.е. соответствия лидера ожиданиям людей, что должно проявиться в его политической деятельности. Истинный авторитет политического лидера создается прежде всего защитой социальных интересов, ценностных ориентации группы, общества в целом.
Знание истинных и ложных авторитетов необходимо для любого политического лидера, оно позволяет оценить сильные и слабые стороны лидера, возможность его воздействия на политические процессы.
Содержание роли лидера меняется в зависимости от социальных ситуаций, и само развитие общества порождает новый набор его функций. Рассматривая конкретную ситуацию социального развития, выделяют следующие ситуации: традиционную, революционно-кризисную и экстремальную, в которых роль лидера имеет свои особенности (типология лидерства).
В традиционной ситуации лидерство основано на вере в святость традиций, в законность существующего порядка, в его "разумность".
Социальная сущность кризисной ситуации состоит прежде всего в том, что перестают действовать функциональные общественные структуры, появляются люди, которые стремятся их дестабилизировать, заменить новыми. Может возникать в равной степени и "двоевластие", и "безвластие". В этот момент теряются привычные ориентиры (например, партия была много лет правящей, и вдруг эта ее роль перестает быть). Неизбежно наступает растерянность в действии и поведении людей, некоторый хаос, который, в свою очередь, порождает повышенную внушаемость, поиски ответов на многие возникшие вопросы. И, как правило, изменение ситуации приводит к изменению содержания, роли и форм проявления лидерства, приводит к уходу старых лидеров. И бывает, что в этот момент нет никаких социальных препятствий для того, чтобы лидером стал любой человек, часто и не отвечающий функциональной сущности лидера, но обладающий некоторыми его качествами.
В условиях особо резкого развития ситуации может появиться харизматический лидер. Харизматическое лидерство основано на вере в исключительные, сверхъестественные способности лидера. Понятие "харизма" означает "божья благодать". Способности лидера рассматриваются массами как исходящие из божества, они обладают как бы магической силой. Для этого типа лидерства характерна фанатичная преданность основной массы последователей. Всякое сомнение в качествах лидера рассматривается как святотатство. Конечно, харизматический лидер способен порой не только поступками, но и силой морального воздействия, самим своим существованием преодолеть разобщенность общества. Но нельзя не видеть и негативных аспектов, когда харизматический лидер окружается ореолом незаменимого (именно такая ситуация породила харизматического вождя, культ личности Сталина).
В конце ХХ в. стало очевидным, что Запад и Восток в последнее время столкнулись с процессом "харизматизации" политического лидера. Кризисные ситуации во многих странах порождают в сознании масс надежду на некое чудо, способное разом решить все проблемы. Знание и обоснованные ориентации начинают заменяться верой. Кризис социализма в конце 80-х гг. вызвал к жизни целую плеяду лидеров подобного типа.
Со стабилизацией социальной системы, когда устанавливается какой-то порядок, новые правовые нормы, лидер кризисной ситуации уже не способен выполнять новую роль и вынужден уйти. На смену, как правило, или часто приходит бюрократическое лидерство. Оно возникает в том случае, когда лидером становятся не в силу каких-то особых качеств личности, а с помощью законных бюрократических структур.
Для лидера требуется хорошее знание людей, умение подбирать толковых помощников, которые могли бы стать дополнением к личности лидера по своим качествам, были бы способны спорить и дискутировать, аргументировано отстаивать свою точку зрения.
Важнейшей проблемой политического лидерства является такое политическое явление как "имидж", т.е. образ политического лидера, образ руководителя страны, депутата и т.д.
Чем выше по положению руководитель, лидер, тем меньше он непосредственно общается с людьми, которые все более имеют дело с образом этого лидера. В ходе политической практики в массовом сознании формируется "имидж", образ политического деятеля, который может соответствовать реальному лицу. Результат сравнения реального лица и образа определяет отношение к политическому деятелю широких слоев населения (поддержка, доверие и т.д.).
Проблемы исследования политического лидерства
С середины XX века практически во всех государствах произошли серьезные социально-экономические перемены, повлиявшие на изменение роли политических лидеров - глав исполнительной власти.
В демократических обществах исполнительная власть становится не столько орудием правительства, сколько организующим центром политической системы, как таковой. К примеру, парламентское правление во Франции превратилось в правление Шарля де Голля («принцип исполнительной власти Ш. де Голля»). Политика Западной Германии стабилизировалась благодаря искусному «балансированию» Конрада Аденауэра. Британская политика, по мнению некоторых исследователей, также подверглась изменениям, в частности кабинет министров трансформировался в правительство премьер-министра. В США президент и президентский корпус стали теми силами, которые в действительности «делают» политику.
В странах, где после второй мировой войны демократические формы правления еще только зарождались, широкая политическая власть принадлежала, по определению Л. Селигмана, «драматическим лидерам», которые осуществляли ее с помощью призывов и воззваний к народу. Все политические процессы в этих странах проходили на фоне массовой преданности и лояльности по отношению к лидеру. Персонифицируя собою новые национальные ценности и стимулируя социально-экономическое развитие, лидеры исполнительной власти мобилизовали энергию своих обществ.
Многие социологи и политологи в 50-60-е годы нашего столетия особенно подчеркивали тот факт, что сильное политическое лидерство на государственном уровне явилось результатом решения парадоксальной проблемы, а именно: чрезмерной политической власти в одних странах и ее недостаточности в других. Так, идеологи авторитарных движений и режимов предлагали сильное лидерство как заменитель ослабленного влияния на общество в целом со стороны атрофированных традиционных «первичных групп» (община, церковь, семья и т.д.). Крах традиционных групп, утверждали они, оставил общество открытым для конфликтов, которые могут быть устранены или, по крайней мере, нейтрализованы лишь сильными политическими лидерами. Такой взгляд был характерен как для идеологов коммунистических и фашистских движений в постиндустриальных странах Запада, так и для идеологов национальных движений в развивающихся странах.
С другой стороны, приверженцы демократических теорий провозглашали необходимость введения в послевоенных обществах сильного эффективного лидерства для консолидации различных общественных сил, поиска консенсуса в решении социально-экономических и политических проблем, согласия между конкурирующими интересами различных социальных слоев и активизации национальных действий. Эта интегративная функция лидерства осуществлялась политиками двух типов. Первый - «национальный герой», то есть глава исполнительной власти как персонифицирующий собою и представляющий «общую волю» или «высшие интересы» нации. Символами этого типа являлись де Голль и лидеры возникших после второй мировой войны национальных государств. Подобно законодателю Руссо, эти популистские типы стоят выше рациональных или каких-либо определенных интересов. Другой тип лидера - «посредник» или «объединитель». Таковым был, например, Франклин Д. Рузвельт, который умело управлял интересами различных политических сил и был мастером создания коалиций для конструктивного решения различных социальных и политических проблем. Эти две роли не являются взаимоисключающими. Каждая из них уместна в определенное время в определенной политической системе. Так, лидер - выразитель «общей воли» может эффективно осуществлять свою власть там, где национальное согласие весьма проблематично. Лидер-«посредник» приходит к власти, когда существует всеобщее согласие (консенсус), нет поляризации общества и угрозы бескомпромиссных конфликтов, когда возникающие социальные проблемы можно уладить путем диалога, переговоров. В некоторых случаях лидеры могут исполнять обе роли.
Л.Селигман выделяет следующие особенности лидерства в национальном масштабе (эти особенности создают определенные трудности при исследовании данного типа лидерства): во-первых, это - лидерство «на расстоянии»; во-вторых, оно всегда имеет многоролевой характер; в-третьих, оно корпоративно; в-четвертых, оно функционирует в институциональных рамках.
Если лидерство - это отношения взаимодействия, тогда взаимоотношения между главой исполнительной власти и его официальными сторонниками имеют уникальный характер, будучи лидерством «на расстоянии», когда ни лидер, ни последователи не имеют прямого воздействия друг на друга. Связующим звеном этих взаимоотношений являются средства массовой коммуникации, организованные группы (например, партии) и отдельные люди. Лидер связывается со своими сторонниками через посредников, то есть людей, выполняющих различные роли и функции на разных уровнях политической системы. Таким образом, взаимоотношения между последователями и лидером характеризуются некоторой удаленностью и опосредованностью. Когда, например, Гарри Трумэн отдавал приказ сбросить атомную бомбу на Хиросиму, он не мог видеть последствий своего решения для жертв или прогнозировать эти последствия.
Поведение исполнительной власти характеризуется многоаспектностью или многоролевым руководством, удовлетворяющим ожидания различных групп последователей: непосредственного окружения исполнительной власти, политических партий и ассоциаций, разных групп чиновников и, наконец, массы избирателей или общества в целом. Одной из главных задач политического лидера является умелое балансирование между этими разными, часто противоречащими друг другу интересами и ожиданиями. Лидер применяет различные технические приемы: определяет приоритет различных ценностей и соответствующих им ролей; разделяет несовместимые друг с другом роли и ценности; делегирует одни и резервирует другие. Так формируется стиль (или модель ролевого управления) лидера. Современное политическое лидерство - это организующий процесс. За понятиями «президентство» или «кабинет министров» скрывается сложная структура и деятельность многих людей. В таком контексте лидерство может, конечно, рассматриваться как атрибут личности, но в действительности оно есть результат коллективных организационных действий. В этом состоит коренное отличие политического лидера от лидера как главного звена взаимоотношений «лидер - группа» в ситуациях малых групп.
Лидерство исполнительной власти многолико. Глава исполнительной власти становится сегодня фигурой символической, многие его функции исполняются другими людьми. Так, если президент или премьер-министр готовится сделать программное заявление по какому-то политическому вопросу, то тут же эксперты и составители речей объединяются для совместной работы. Прежде чем глава исполнительной власти примет решение, он проводит консультации с различными специалистами по этой проблеме, советники же помогают ему объективно оценить ситуацию и увидеть варианты возможных ее решений. Многие президентские обязанности осуществляются от его имени, но другими людьми. Исполнительное лидерство, таким образом, становится институциональным. Эта замкнутая лидерская группа вполне может быть названа правящей элитой. Любая исполнительная власть зависит от этого коллективного образования, выражающего свои интересы и решающего свои задачи. В США к элите относятся несколько групп, одни из которых организованы формально, другие неформально. Среди них, например, состав Белого дома. Бюро по бюджету, ФБР, различные консультативные комитеты и множество специалистов. Разные президенты использовали эти структуры по-разному, в зависимости от того, как они понимали свою роль. В Великобритании для координации работы премьер-министра и его кабинета были основаны разного рода правительственные комитеты и агентства.
Наконец, политическое лидерство - это процесс, разворачивающийся в институциональных рамках, которые предписывают нормы, ограничивают и определяют компетенцию лидерского авторитета и каналы его осуществления. Эти рамки являются достаточно гибкими. Глава исполнительной власти, в соответствии со стилем своей работы, может расширять или сужать границы своих действий; правда, необходимость этого должна быть подтверждена практикой.
Благодаря своему корпоративному и институциональному характеру, должность, как таковая, не зависит от того, кто ее занимает. Основная линия поведения главы исполнительной власти, как правило, определяется политикой предшественников, что делает многие его действия предсказуемыми. Эта общая институционализация должности обеспечивает преемственность многих направлений деятельности. В случае смерти или неспособности главы исполнительной власти выполнять свои обязанности в течение определенного времени (например, болезнь) отлаженный правительственный механизм продолжает функционировать. В периоды нормального (относительно стабильного) развития общества исполнительная власть, имеющая корпоративную сущность, весьма восприимчива к запросам ситуации, что же касается кризисов или каких-либо экстремальных ситуаций, то определенная степень подготовленности (или «нечувствительности») и установленный порядок обеспечивают ей стабильность и продолжительность действий во времени. Правда, возникает опасность, что при жесткой институционализации будут ограничиваться возможности политического лидера (или главы исполнительной власти) в принятии самостоятельных решений.
Структура исполнительной власти является сложной, потому что она выполняет множество ролей в организационном и институциональном контексте. Эта сложная структура для своей поддержки полагается на разного рода «узаконивания», или легитимность. Обычно, как утверждает Л.Селигман, глава исполнительной власти в демократическом обществе легитимизован (принимается в качестве законного) при соблюдении нескольких условий.
Во-первых, он соответствует принятым в обществе политическим и неполитическим ценностям, к примеру, является выразителем национального согласия. Так, Аденауэр стал для немцев символом возрождения немецкой республики (ФРГ) в соответствии с до нацистским республиканским прошлым. Де Голль частично был легитимизован тем, что олицетворял собою романтическую победу и восстановление демократической власти во Франции. Сталин считался преемником великих идей Ильича и «отцом всех народов» в СССР. Итак, священные ценности системы должны быть выражены и резюмированы главой исполнительной власти. Политические цели, которые ставит перед собой исполнительная власть, должны соответствовать традиционным политическим ценностям (в западных демократиях к ним, например, относят народное согласие, парламентское представительство, главенство прав и гражданских свобод). Проводя в жизнь что-либо новаторское или даже беспрецедентно-разрушительное, президенты и премьер-министры декларируют свою верность политическим ценностям, принятым в обществе, выражают им всяческий пиетет.
Во-вторых, надежную основу легитимности обеспечивает способ, с помощью которого пополняется и избирается исполнительная власть. Согласно идеальной демократический модели, это происходит через выдвижение кандидатов (которые представляют различные социальные слои, а не только правящую элиту), их честную предвыборную борьбу и, наконец, широкие демократические выборы. Необходимым элементом для человека, желающего занять государственную должность, является его соответствие «квалификационному тесту». Главой Советского Союза, например, мог стать выходец из рабочей или крестьянской семьи, доказавший свою преданность делу Коммунистической партии, получивший основательную марксистско-ленинскую подготовку, знакомый с промышленным или сельскохозяйственным производством, прошедший ступени партийной и производственной карьеры. Большинство американских президентов были профессиональными политиками, представителями среднего класса, имеющими опыт работы во властных структурах ведущих штатов. Пост британского премьер-министра открыт для людей, обладающих определенным социальным статусом, уровнем образования и парламентской или министерской карьерой. Путь политического лидера должен подтверждать основной идеал системы. В США, как выражение эгалитаристких убеждений, существовала надежда на то, что президент «вырастает» из бедных социальных слоев. Он должен символизировать американский идеал, который выражается притягательным словом «успех», и быть воплощением легенды о «равных возможностях», а отсюда вытекает предпочтение (в массовом сознании) способностей и компетентности перед семейным статусом. Аналогичные критерии существуют для состава команды президента и его кабинета. В СССР бытовало представление о том, что «каждая кухарка будет управлять государством», причем от «кухарки» не требовалось специальной профессиональной подготовки. Формально человек «от станка» мог заседать, например, в Верховном Совете или быть делегатом очередного партийного съезда и там «решать» судьбу страны. Но в действительности и здесь все государственные вопросы решались партийной элитой.
В периоды социального кризиса или возникшей вдруг безвыходной ситуации принятые в обществе модели пополнения исполнительной власти разрушаются. Глава ее может быть кооптирован, минуя заведенный общепринятый порядок, и при этом он может не обладать необходимым политическим опытом, как было в случае с де Голлем. Эти отклонения от установленного порядка легитимизируются условиями кризиса, но со временем, при соответствующих обстоятельствах, могут стать нормой (или традицией).
В-третьих, глава исполнительной власти должен представлять интересы всех избирателей в целом и отдельных слоев общества в частности (или хотя бы делать вид, что представляет их интересы). Впечатление этого достигается несколькими путями. Обычный метод - встречи и консультации с представителями различных групп, партий, общественных движений, организаций, этнических слоев и т.д. Другой метод заключает в себе возможность для представителей различных политических, социальных и этнических групп участвовать в работе органов исполнительной власти. Наиболее «видимым» таким участием для избирателей являются публичные выступления, делегирование своих представителей или приветственные телеграммы на различного рода съезды, конференции, собрания и т.д. Разумеется, все эти действия требуется согласовать, они должны вписываться в рамки существующей системы. В создании такого имиджа большую роль могут сыграть средства массовой информации. В результате у публики создается впечатление доступности политического лидера, он становится «символом - выразителем общих интересов», а сам глава исполнительной власти обретает доверие и признание со стороны общества.
Наконец, глава исполнительной власти принимается в качестве законного (легитимизируется) тем, насколько правильными являются принимаемые и утверждаемые им решения. Эффективность деятельности лидера проверяется его способностью осуществлять определенную политику. Успех или неудачи его руководства зависят от того, насколько проводимые им в жизнь политические действия удовлетворяют функциональным требованиям системы. В последние годы многие исследователи уделяли особое внимание аспекту принятия решений в рамках исполнительной власти.
Вместе с тем следует заметить, что существует ряд проблем, которые могут подорвать легитимность власти политического лидера. Довольно щекотливой представляется проблема нравственности в политике. И вот почему. Нормы поведения в европейском обществе связаны с раннехристианской моралью («не убий», «не укради» и т.д.). Однако политическим лидерам приходится нарушать общепринятые нормы морали в интересах собственного же государства. Тем не менее общество ожидает от них целесообразного с точки зрения общепринятой морали поведения при решении любых задач. Так что не вписывающийся в нравственную модель лидер обречен на потерю авторитета, а стало быть, его власть перестает восприниматься массовым сознанием как власть законная.
Другая проблема вырастает из сложных взаимоотношений между правящей элитой и остальными членами общества. Люди, стоящие у власти, должны не только умело применять свои специальные знания и владеть ситуацией, но и чувствовать потребности масс. Очень важно для лидеров искусно координировать свои действия между тем, что они считают необходимым делать, и тем, что от них ожидают, то есть сокращать дистанцию между собой и общественностью. Исполнительная власть должна быть многоликой, демонстрируя себя по-разному на разных стадиях осуществления политического процесса: при формулировании политических задач, при их решении и подведении итогов деятельности. Но все эти действия должны быть понятны и положительно воспринимаемы большей частью общества.
Еще одна проблема вытекает из конфликта между ожиданиями от статуса или позиции лидера и действительными его возможностями соответствовать этим ожиданиям. Часто публичные ожидания от исполнительной власти бывают слишком преувеличенны. Между тем действия современного государственного лидера в демократических странах ограничиваются многими факторами: законом, системой организации управления, противодействием различных политических сил, нравственным и психологичеким климатом, царящим в данное время в данном обществе, ожиданиями избирателей и т.д. Таким образом, статус и влияние - не эквивалентны, многие главы исполнительной власти терпят неудачу потому, что их власть не пропорциональна их социальному статусу.
Усилия по решению этих проблем предпринимаются в двух направлениях. С одной стороны, появляются новые роли для членов правящих элит, а именно - «люди-символы», носители высоких нравственных принципов, с другой - усиливается контроль над общественным мнением и ожиданиями. Для этого главы исполнительной власти осуществляют прямую связь с общественностью через прессу, радио, телевидение.
Принцип разделения властей, провозглашенный Монтескье и Локком как основное препятствие для неограниченного использования власти, на самом деле не отвечал действительности. Исполнительная и законодательная деятельность тесно переплелись. Современное государство более нуждалось в тесной интеграции этих функций, нежели в их разделении.
Чтобы описать процесс принятия решений, недостаточно, по мнению Г.Шуберта, таких категорий, как «политика» и «администрирование (или управление)», которые прежде считались дихотомичными. Исследователи пришли к выводу, что административное поведение не изолировано от политического, а, напротив, является частью продолжающегося политического действия в крупномасштабном организационном окружении.
Возникли новые концепции и модели, которые пытались описать процесс принятия решений. Одна из таких моделей была создана Г.Саймоном, Р.Снайдером и другими. Эта модель включала в себя анализ личностного, организационного и ситуативного компонентов, их каузальное (причинное) единство. Центр исследований сместился с политики, как таковой, на комплексность процесса осуществления политики. Вопрос, как приходят решения, стал важным ключом к разгадке организационного процесса в современных правительственных структурах, в отличие от метафизического, что решили.
Многие попытки проанализировать поведение исполнительной власти носили эпизодический характер. Эти случайные исследования часто были повествовательными и описательными, опирались на воспоминания, слухи и другие спорные доказательства и, следовательно, могли быть приняты во внимание только в качестве иллюстративных. Их критиковали также за нескромную претензию на уникальность, за хрупкую основу своих построений. Несмотря на определенную ограниченность, данные исследования готовили почву для возникновения более систематизированных теорий.
Другой подход в анализе поведения исполнительной власти исходил из институциональных ее ограничений и демонстрировал возможность выхода за эти рамки. К такого рода исследованиям относятся, например, работы Р.Ньюстада и Д.Прайса. Этот тип анализа много дал для понимания взаимодействия между различными формальными факторами, которые обусловливают и влияют на полномочия исполнительной власти.
Еще одно направление исследований делало упор на факторах, которые определялись ситуацией. Оно исходило из многоролевого поведения исполнительной власти в ее организационном контексте при различных обстоятельствах. Иллюстрацией этого может послужить типология ситуаций, сделанная Лестером Селигманом на основе изучения деятельности американского правительства.
Поведение исполнительной власти он делит на три ситуативных типа: 1) кризисные ситуации; 2) программные ситуации; 3) предупреждающие ситуации. В каждой из этих ситуаций группы по интересам, исполнительная власть и президентская элита играют различные роли.
В условиях кризиса общество наиболее ясно осознает ситуацию. Но законодатели и группы по интересам вовлечены в процесс разрешения ее меньше, чем в условиях программной или предупреждающей ситуации. В стрессовой ситуации свобода действий исполнительной власти черезвычайно велика. Кризисные ситуации можно подразделить на такие виды: социально-экономический кризис, торговый кризис, кризис законодательства, кризис норм, кризис национальной обороны и международный кризис. Во всех эти случаях исполнительная власть получает исключительный контроль в определении ситуации и проведении подходящих мер. Институциональная работа по принятию решений проводится небольшой группой людей - «исполнительной дирекцией». Общественность насторожена, обеспокоена, но бездействует в условиях отсутствия необходимой информации и отсутствия организующего фактора в лице законодательных корпораций и групп по интересам. В результате кризисные ситуации вносят структурные изменения в политическую систему так, что исполнительной власти делегируются широкие полномочия. Программные ситуации нуждаются в долгосрочной и широкомасштабной политике, стратегической определенности. Здесь усиливается власть законодателей и бюрократического аппарата, свобода же исполнительной власти несколько ограничивается. Примером такого рода ситуаций для европейских правительств явился план Маршалла.
Предупреждающие ситуации имеют отношение к возможным случаям, а не к непосредственным ситуациям. Вероятность их возникновения невелика, но если ситуация произойдет, то ход действий уже предрешен. Эти ситуации пробуждают большое законотворчество, активность со стороны заинтересованных групп, но меньше осознаются обществом. Свобода действий исполнительной власти в этих условиях строго ограничена. Предупреждающие ситуации являются результатом предшествующего кризиса. Так, депрессия 1930-х годов в США стимулировала законодательную и административную политику, в результате были разработаны меры по предотвращению повторения подобного кризиса. Именно в то время правительство обратило внимание на планирование и регулирование экономики, социальной сферы и науки, стали действовать федеральные программы страхования депозитов в сберегательных банках, были разработаны программы по регулированию безработицы.
Традиционным для современной западной социологии и политологии стало описание правительственной бюрократии в терминах иерархии. С этой точки зрения президент или премьер-министр стоят на вершине исполнительной власти, под ним находятся администраторы, выстраивающиеся в нисходящем по субординации порядке. Увеличение сферы действия исполнительной власти происходит с центробежными тенденциями. Многочисленные правительственные чиновники, которые должны распространять юрисдикцию исполнительной власти, в действительности, имея собственные пристрастия, под ценности и интересы, распространяют свое влияние, при этом часто демонстрируют независимость и расхождение с действительной политикой исполнительной власти. В результате бюрократия получает значительную независимость от влияния этой власти. Проблема взаимоотношения между президентом и его кабинетом была раскрыта в работах Э.Корвина, З.Фен-но, Э.Гоббса и ряда других авторов.
Следует подчеркнуть, что исполнительное лидерство выполняет интеграционные и инновационные функции во всех политических системах. Эти функции тесно связаны с ожиданиями от программы, которую реализует исполнительная власть, политических целей, которые она перед собой ставит, специальных законодательных и административных мер, необходимых для ее осуществления. На главу исполнительной власти возлагается решение сложных задач, таких, как проведение в жизнь широкой и последовательной национальной программы стабильного экономического роста, выработка стратегии внешней политики, защита позиций и целей, которые являются нравственными моделями для общества. В этом смысле исполнительная власть определяет ситуацию для всех действующих в политической сфере лиц.
Реализация этих программ требует сначала достижения компромисса между различными политическими группами, споры между которыми, как правило, идут не по принципиальным вопросам, а по частностям. Достижение компромисса - это серьезная проблема для исполнительной власти, ибо требуется каким-то образом объединить свой основной интерес с частными интересами различных групп. В результате процесс принятия решений исполнительной властью происходит не по одной модели, а в нескольких ситуативных моделях, где чиновники, заинтересованные группы, законодатели исполняют разные роли. Кроме того, способы принятия решений зависят еще и от наличия или отсутствия внутреннего или внешнего кризиса. В эпоху, настолько склонную к кризисам, как наша, важность принятия правильного решения в критических ситуациях заслуживает большего внимания со стороны исследователей, чем это наблюдается сейчас. В периоды кризиса изменяется не только модель принятия решений, но изменяется структура системы в целом. Изучения требуют не только эти структурные изменения, но и вызванные ими второстепенные эффекты: изменения в пополнении элит; реакция на различные, не соответствующие генеральной линии действия чиновников; способность исполнительной власти подсказывать принятие правильных решений для низовых структур и т.д.
Требует своего изучения еще одна очень важная, на мой взгляд, проблема. Буквально все масштабные решения, касающиеся вопросов политики, экономики, правовой и социальной сферы, принимают лидеры-мужчины. Естественно, эти решения являются мужскими. Но касаются они и женщин, и детей, и стариков, то есть всех слоев населения. Таким образом, общество само себя обрекает на несоответствие решений своему реальному составу, потребностям, желаниям, интересам. Получается, что мы все живем в «мужской цивилизации». А нормально ли это? Не является ли это деформацией объективной реальности? Опыт самых «благополучных» стран (прежде всего скандинавских) доказывает: там, где женщины работают на уровне подготовки и принятия ответственных решений (в том числе и государственных), решения получаются более гуманными, более соответствуют ситуации.
К оценке роли политических лидеров исследователи подходят по-разному. Если для А.Шлезингера «в наше время сама концепция лидерства исходит из того, что личность оказывает влияние на ход истории», то, по мнению К.Уолтца, в причинном анализе надгосударственного уровня наиболее значимыми являются соотношение результатов внутренней и внешней политики, а также характеристика международных отношений. Значительно меньший интерес представляют действия отдельных лидеров. Так, в «системных» теориях международной политики основными, если не единственными, действующими лицами являются не личности, но государства, а все происходящее между ними берется для отражения более или менее длительных межнациональных факторов (экономических, военных, геополитических), а не кратковременных эпизодов лидерства тех или иных политиков.
При переходе от межгосударственного к внутригосударственному уровню индивидуальным лидерством тоже иногда можно пренебречь, особенно если политические события, происходящие в стране рассматриваются в контексте исторического развития, экономической ситуации или других долговременных условий. Одни исследователи, работающие в этом направлении, делают упор на более или менее длительно существующие социоэкономические структуры и отношения и, в меньшей степени, на их отражение в общем характере доминантных групп и правящих институтов.
Другие авторы уделяют особое внимание более очевидным внутренним факторам, таким, как изменяемость или неизменность природы отдельных социально-политических систем, режимов, политических классов или элит.
В большинстве случаев, будь то анализ международного или национального политического уровня, лидерство исследуется не как основная причина событий, а скорее как последнее, необязательно сущностное их звено. Но в ряде случаев такой подход к роли политического лидерства затрудняет объективную оценку исторического процесса. К примеру, на обоих уровнях анализа исследователи пришли к выводу о том, что вторая мировая война в силу ряда причин была неизбежна, то есть она произошла бы в любом случае. Но можно ли игнорировать роль Гитлера как политического лидера при анализе кровавой бойни, развязанной нацистской Германией, и ее далеко идущих международных последствий? Можно ли дать объективную оценку конфликту между Ираном и Ираком без учета лидерства аятоллы Хомейни и Хусейна?
Подобного рода вопросы привели Л.Эдингера к идее создания предположительных моделей, которые противоречат действительным фактам (counterfactual test). «Давайте представим, - пишет Эдингер, - что Ленин не смог бы повести большевиков за собой в 1917 году или что Сталин проиграл бы в политической борьбе за руководство. Предположим, что Мао Цзэдун не смог бы начать культурную революцию или Муссолини недооценил бы диктаторскую власть в Италии. Как бы развивались политические события в таком случае?»
В создании предположительных моделей Эдингер опирается на работы М.Вебера и исходит из индивидуального уровня анализа. Однако следует заметить, что этому методу, по признанию самого же автора, вполне «хватает воображаемых спекуляций о том, что произойдет или могло бы произойти при определенных политических действиях или без них, и не хватает научной четкости», что является поводом для критического отношения к предлагаемому методу.
Так же как в социальной психологии и политологии, при анализе феномена политического лидерства существуют три основных подхода. Первый заостряет внимание на исследовании среды как фактора, наиболее сильно влияющего на процесс лидерства. Упор в таких работах делается на изучении внутренних социально-экономических процессов, организационных структур, культурно-исторического контекста, стабильных и нестабильных ситуаций, национальных и межгосударственных условий.
Другой подход, по аналогии с некоторыми социально-психологическими исследованиями, акцентирует внимание на индивидуальных свойствах личности, облеченной политической властью, которая контролирует поведение других. При этом одни исследователи придают большое значение чертам характера личности и особенностям поведения самого руководителя, другие же считают особенно важными формальные факторы обладания должностью.
Третий подход пытается объяснить лидерство через описание качеств, присущих последователям или оппонентам лидера. Наиболее значимыми явлениями здесь считаются: склонности и готовность признать роль других, их социоэкономические и политические ожидания, групповые интересы и фракционные споры.
Эти различные подходы явно прослеживаются и в изучении президентства в Соединенных Штатах. Так, одна из школ, представленная именами Э.Харгрова и М.Нелсона, считает наиболее важными для законодателей и чиновников, в плане их влияния на массы, навыки личного лидерства.
Представители другой школы, например Ричард Пиу, утверждают, что «ключ к пониманию президентской власти заключается в ее конституционности» и в таких политических факторах, как выборы, парламентские блоки, общественное мнение.
Третья точка зрения, представленная Б.Пейджем и М. Петраккой, практически включает в себя обе предыдущие, убеждая, что «президентская власть может быть, в частности, понята только в контексте всей политической системы и ее окружения».
Различные попытки исследований политического лидерства можно было бы, на наш взгляд, объединить в три основные группы.
Первая группа исследований фокусирует внимание на формально-законной власти индивидов, находящихся на ключевых политических постах, прежде всего президентов и премьер-министров. В этом случае основным вопросом является институционализация эффективной исполнительной власти как в государстве, так и в других формах политической организации. В государствах, где такая власть крепка, согласно выводам Л.Селигма-на, Р.Роуза, Э.Сулейман и других авторов, верховное личное лидерство покоится на легитимности высших правительственных постов.
Президентское лидерство в США, таким образом, анализируется как формально-законная исполнительная власть, а в международных отношениях наиболее примечательны его конституционные прерогативы в «интересах общей безопасности.
В британской системе, где общественные институты имеют большее значение, использование королевских прерогатив премьер-министрами может быть проиллюстрировано такими примерами, как единоличное решение Антони Идена вторгнуться в Египет в 1956 г. или отправка воинского контингента на Фолкленды в 1982 г. по указу Маргарет Тэтчер.
Проведенные различными авторами исследования свидетельствуют о том, что «личное правление» доминирует в тех странах, где законная власть высшего руководителя недостаточно закреплена конституцией и законами. Так, Х.Джексон и К.Росберг нашли много общего в формах правления и огромной личной власти лидера в европейских государствах эпохи Ренессанса и в некоторых современных африканских государствах. Ранее Х.Риггинс обнаружил некоторое сходство во внешней политике глав азиатских и африканских государств, заметив, что они, исходя из личных представлений, действуют значительно свободнее по сравнению с президентами и премьерами развитых стран, которые отягощены концепциями «национальных интересов». В качестве примера он приводит Г.Насера, проводившего сильную центристскую политику в Египте ради преобразования всего арабского мира314. В этом же смысле Джексон и Росберг рассматривают личность А.Садата, замечая, что его «примечательная перемена средневес-точной политики Египта» в "конце 1970-х годов продемонстрировала свободу личного правления для инициирования «непредсказуемых изменений и перемен во внешней политике».
Вторая группа исследований в своих обобщениях исходит из модели «рационального деятеля» или «рационального выбора» в межличностных отношениях.
Предполагается, что лидерство всегда является продуктом рационального вычисления, сделанного на основе объективных и субъективных ожиданий и интересов. Взаимодействие «лидер -последователь» может быть представлено в качестве взаимовыгодного обмена покупателей и продавцов на политическом рынке, как это происходит, к примеру, во время выборов, когда кандидаты предлагают себя, а избиратели выбирают лучшее. Соответственно, результат попыток захватить лидерство над другими будет зависеть со стороны кандидата от назначаемой им разумной «цены» или точности расчетов, а со стороны избирателей от правильно выбранного решения: как бы не ошибиться, выбрать хороший «товар» и избежать плохого.
Создатели такой макрополитической «формальной» теории подчеркивают ее универсальную пригодность для микрополитического уровня. Однако следует заметить, что модель «рационального деятеля» была разработана и применена к анализу политических процессов в демократических обществах, особенно в США. Например, Роберт Сиклз использует модель «рационального выбора» для установления и объяснения повторяющихся случаев взаимодействия главы исполнительной власти Америки и высшего чиновничества, законодателей и других руководителей317. В рамках этого подхода одни исследователи рассматривают лидера как инструмент в руках последователей; для других лидерство - это средство контроля над ситуацией, задачами и деятельностью последователей; третьи считают лидеров простыми «антрепренерами» , ищущими политическую выгоду. Авторы одной из таких теорий объясняют действия лидера логическими обобщениями из математической модели рационального взаимовыгодного обмена.
В международных отношениях «общая теория утилитарной максимизации» объясняет, например, начало, ход и конец войн (или их отсутствие) субъективными действиями тех, кто принимает решения. В этом смысле, например, решение Гитлера начать войну ни позже ни раньше, а именно в 1939 г., как утверждают авторы теории, было «принято сообразно с убеждением об ожидаемой утилитарной максимизации». По мнению Б. де Мескуита, такие люди являются «рациональными утилитаристами, заинтересованными в улучшении своего собственного благосостояния», они «ведомы желанием получить определенные преимущества от своих решений в области внешней политики».
Третья, основная группа исследований для изучения политического лидерства использует психологическую модель. Авторы этих теорий объясняют политическое поведение субъективными отношениями. При этом одни исследователи делают упор на ярких фигурах лидеров, другие рассматривают политическую психологию более широко.
Важной предпосылкой исследования политического лидерства в данном контексте является положение о том, что лидеры поступают именно так, а не иначе, благодаря своим личным качествам. На некоторых авторов такого подхода значительное влияние оказали индивидуалистические теории Зигмунда Фрейда, Абрахама Маслоу и их сторонников. Хотя именно эти психоаналитические модели, несмотря на оптимистические прогнозы, не получили широкого распространения в западной литературе. Другие же теории социальной психологии, рассматривающие отношения «лидер - последователи», активно используются в современной политологии.
В то время как подход «рационального деятеля» представляет модели «руководимого последователя», где лидерство реактивно, как, например, у Б.Джоунза, в социально-психологических теориях последователи рассматриваются чутко реагирующими на действия, призывы и аффективные реакции со стороны лидера. В русле этого подхода анализу подвергаются различные психологические сделки между так называемыми вдохновителями, подстрекателями к политическому действию, с одной стороны, и их предполагаемыми посвященными, доверенными лицами, сторонниками - с другой. Вероятно, можно говорить об этих исследованиях как о современных вариантах психологической «теории толпы» Тарда и Лебона, а также и веберовской концепции харизматического лидера.
Хотя когнитивный подход в социальной психологии явно превалирует в американских исследованиях проблемы лидерства, но он, по-видимому, не внес чего-либо принципиально нового в изучение индивидуального политического лидерства.
Часто используются для объяснения взаимоотношений «лидер - последователи» на государственном уровне понятия «национальный характер» и «политическая культура». Первое из них (то есть «национальный характер») одновременно берется для суммирования коллективного «психо», души, духа народа и для типовой характеристики всего населения. Последнее («политическая культура») часто ассоциируется с национальным характером, а иногда входит в него. Иногда термин «политическая культура» включает в себя политическое поведение и позиции. Имеющиеся обобщения свидетельствуют, что культурные модели усилили личное лидерство в политике стран Африки, что они препятствовали этому в Британии и Японии, что передовое президентство в США сдерживается антиавторитарными течениями американской политической культуры.
По определению Дж.Алмонда и его сторонников, там, «где культурная среда имеет сдерживающий эффект... возможности индивида пойти в ином направлении явно ограничены».
Итак, институциональные, рационально-поведенческие и психологические подходы к обобщениям являются относительно прямыми путями определения особо важных факторов для объяснения политического лидерства. Но большинство этих исследований предшествуют более сложным и многообразным теоретическим заключениям и объяснениям.
В исследовании лидерства как процесса мы чаще сталкиваемся с анализом управляющих действий, нежели с оценками реального содержания. Действия имеют большое значение для исследований политических стратегий и тактик, стиля и умений, индивидуальных поисков в исследовании власти на внутреннем и международном уровнях, политики. Макиавелли в своем «Государе» определил точную модель многих этих исследований, заметив, что «нет ничего более трудного для выполнения, ничего более сомнительного для достижения успеха, ничего более опасного для управления, чем установление нового порядка вещей». Инновационное лидерство, как правило, использует ограниченный набор средств для преодоления контекстуальных препятствий. Часто успех его будет зависеть от угроз, обмана, манипуляций, спекуляций. В этой схеме современные макиавеллиевские правители, являясь разрушителями власти, вместе с тем умеют создавать и сохранять альянсы как дома, так и за рубежом.
Если говорить о ролевом анализе, то следует заметить, что понятие «роль» используется практически во всех исследованиях. По существу, этот концепт является социологической формулой, затрагивающей различные формы межличностного поведения людей в особых ситуациях. В этом смысле личность, стоящая на вершине политической лестницы, может играть множество ролей, выполняя самые разные свои обязанности. Изучение лидерства на этом примере зависит более или менее от понимания исполняемых индивидом ролей. С этим созвучен вывод о том, что успешное лидерство является продуктом гармоничного понимания роли. Другими словами, важным является достижение согласия между потенциальными лидерами и потенциальными последователями в том, кто чем должен, будет и может заниматься, исполняя свои роли.
В связи с этими рассуждениями по проблеме политического лидерства все внимание, вероятно, должно быть сфокусировано на том, насколько гармонично определены роли и как широко они будут распространены между участниками. В некоторых африканских и азиатских странах традиционные стандарты взаимоотношений «лидер - последователь» существуют издавна и могут поддерживать видимость могочисленных ролей родовых лидеров. В роли племенного властителя они могут требовать бесспорной поддержки от своих соплеменников; в других обстоятельствах они строят свое руководство на основе ролей «патрон - клиент»; затем, получив неожиданно политическую власть, могут выступить в высочайшей роли религиозного лидера, шамана или пророка.
Лидерство президентов и премьеров в современных государствах требует гораздо более сложного, мульти-ролевого поведения. Должностное положение вовлекает их во множество связей, требующих большого разнообразия обоюдных ролевых координации. Для поддержки легитимности своих претензий на лидерство люди, занимающие руководящие посты, в разных контекстах вынуждены играть различные роли. В зависимости от конкретной ситуации президентская власть в США может рассматриваться как роль главного исполнительного лица в отношениях с Конгрессом, его партией, федеральным чиновничеством, электоратом или как роль главного политического лица во внешней политике и главнокомандующего вооруженными силами. В Великобритании одна из первых обязанностей премьер-министра - отвечать ожиданиям людей из Вестминстера, Уайт-холла и других учреждений политики, связанных с этой должностью. Здесь, как и в других современных государствах с устоявшимися подобными отношениями, одной из основных задач лица, находящегося на вершине политической власти, является балансирование между различными ролями и выбор соответствующего типа лидерства, наиболее приемлемого в различных ситуациях.
У некоторых лидеров время от времени появляется возможность изменить некоторые стратегически важные роли, например в своих интересах. Этому способствуют различного рода кризисы (как случилось в США, когда Ф.Рузвельт расширил президентские полномочия в свою пользу). Чаще всего наиболее благоприятны для этого ситуации до и после смены одного режима другим, когда создаются новые государства или происходит политическая реорганизация уже существующих. Для таких ситуаций необходим особенно сильный политический деятель с экстраординарными возможностями, способный создать подходящие условия для других, установить новые ролевые отношения, соответствующие новым обстоятельствам. Такой человек может, подобно Б.Муссолини, вызвать ощущение кризиса в правящей элите, стоящей на его пути. Для других случаев подойдет роль «драматурга», как у Ататюрка, Кастро, Тито и де Голля. Как замечено в одном из сравнительных анализов политических кризисов и перемен, довольно часто «драматические индивидуальные представления... объясняют политические нововведения».
Итак, мы обнаружили, что современные подходы к анализу политического лидерства идут как от частного к общему, так и от общего к частному. Дедуктивный и индуктивный подходы, идиографические исследования отдельных личностей предоставляют материал для общих или предварительных предположений о различных по результативности формах.
Важность индивидуального лидерства в анализе политического развития зависит от его перспективы. По сути, вопрос заключается не в том, есть ли оно, а в том, насколько оно изменчиво. С одной точки зрения, политическое развитие лишь в последнюю очередь чем-то обязано лидерству какого-либо индивида. Это последний по порядку да и по значению фактор, влияющий на события, которые не могут быть объяснены другими факторами при анализе причин. Противоположная точка зрения превращает личное лидерство в явление, имеющее первостепенное значение, важнейший причинный фактор, первый в исторических исследованиях и последний в политических прогнозах. Так или иначе, этот анализ начинается с того, что лидерство отдельного человека надо изучать в свете прошлого и будущего политического развития, то есть исторически.
Взгляд на политику в современной западной политологии
Распространенным в современной западной политологии является взгляд на политику как деятельность, направленную на контроль и примирение разных интересов в пределах государства. Например, Б. Крик утверждает: «Политика может быть просто определенная как деятельность, с помощью которой разносторонние интересы в пределах данной единицы правления примиряются через предоставление им частицы власти в пропорциях к их важности для благосостояния и выживания всей общности». Такое широкое определение политики порождает и широкое понимание политологии как науки. Некоторые авторы пытаются отождествить социологические аспекты политэкономии и политологии, считая, что изучают одно и то же явление — отношения между системами общественных интересов, которые обеспечивают деятельность общества, а сами возникают в результате деятельности экономических механизмов. Рассматривая общественные отношения как столкновения групповых интересов, отдельные политологи склонны считать политэкономию политической наукой. По устоявшейся традиции к политологии часто относят дисциплины, которые возникают на основе межотраслевых интеграционных научных процессов, — политическую географию, политическую биологию, политическую психологию.
Разнообразными являются взгляды европейских политологов и на методологию современной политической науки. Одни ученые отдают преимущество эмпирической исследовательской технике (опросу общественного мнения, психологическому анализу, экспериментам «малых групп»), другие в своих исследованиях опираются прежде всего на собственный опыт человека и здравый смысл, считают, что удачно подобран метод или логические размышления в процессе исследования питает выработку оптимальных решений. Невзирая на наличие разных подходов и школ, основные методологические составляющие политологических исследований остаются неизменными.
Понятийный аппарат современной западной политологии сложился, унаследовав традиционные категории (государство, власть, политический институт, политическая система и тому подобное) и дополнив их новыми, созданными в пределах свойственного европейской политологии поведенческо-социологического подхода (политическое поведение, мотивация, политическое рекрутирование). Рядом с этим политология активно заимствует сроки из смежных наук (политическая система, политическая психология, политическая социология). Были разные попытки классификации этой системы понятий. Самой рациональной оказалась и, что за критерий взяла основные структурные элементы предмета исследования: общесистемные (политическая организация, политическая партия, политический процесс), институционные (политическая партия, политическое лидерство, политическая мобилизация); личностные (политическое сознание, массовая политика).
Об общих законах развития общества западная политология почти не ведет речи, поскольку не преследует цель тотальной рационализации общества. К тому же, как заметил польский политолог Ежи Вятр, такого знания нет, а учитывая характер общественной жизни его, возможно, и не будет.
Темпераментно реагирует современная западная политология на процессы развития демократии, проявления реализации общественного мнения — факторов, которые свидетельствуют об уровне зрелости общества, культуре субъектов политики. Такое внимание в основном является следствием проявления тенденций экономической, управленческой жизни стран капитала и рыночных возобнови. Постиндустриальный капитализм требует мобильного активного типа личности. Стимулируемый разнообразными потребностями, современный гражданин становится чувствительным ко всем аспектам бытия, в том числе политического, становясь более требовательным относительно способов осуществления демократии, народовластия, механизмов взаимосвязей между властью и народом, а также контроля за ее деятельностью, роли масс политической жизни.
В любой политической системе всегда существует стержневая неопровержимая аксиома, на которую эта система опирается. В демократической системе — суверенитет общественного мнения. Представление относительно природы общественного мнения к Первой мировой войне развивались в русле классической конституционной теории, то есть в связи с проблемой народного суверенитета. Суверенитет и природу общественного мнения в пределах традиционной политической науки полнее всего исследовал А.О. Доуелл в труде «Общественное мнение и народное правительство» (1913), считая общественное мнение аспектом доминирующего общественно-политического климата или стержнем структуры взглядов определенного сообщества. Мысль можно считать общественной, если ее воплощение воспринимается меньшинством, которое не разделяет ее. То есть, добровольное, хоть и неохотная согласие, подчинение воли большинства (нередко это большинство представляет правительство) является признаком народного правительства, линию которого общество разделяет в целом, не соглашаясь в отдельных аспектах. При таких условиях меньшинство может принять правление большинства, зная, что консенсус из фундаментальных вопросов является непреклонным. При других условиях доминирование большинства трансформируется в тиранию. Следовательно, за Доуеллом, в обществах, где существуют острые разногласия мыслей из жизненно важных общественных проблем, не может быть ни общественного мнения, ни народного правительства.
После Первой мировой войны начался этап собственно социологического исследования общественного мнения и формирования общественных институтов, связанных со становлением и функционированием ее как политической силы. Если раньше общественное мнение рассматривали под углом зрения ее суверенности и общественной ценности, то теперь политология сосредоточилась на ее формировании, технике фиксации, использовании в управленческих целях. Предметом особенной заинтересованности стала технология формирования общественного мнения, управления как процессом формирования, так и реализации.
С первыми попытками манипулирования общественным мнением появилась потребность социологического подтверждения ее суверенности и позитивной роли в обществе. Важнейшей труд У. Липпмана «Общественное мнение» (1922), который рассматривал ее как комплекс мнимых образов и стереотипов, в пределах которых люди действуют в группах.
Одновременно активизировался прагматичный поиск средств влияния по общественному мнению со стороны определенных социальных групп в своих практических интересах. В 1923 г. E.Л. Бернейс (племянник З. Фрейда) в труде «Кристаллизируя общественное мнение», разработал средства функционирования профессионального института относительно изучения общественного мнения как феномена. Бернейс считал главные стереотипы общественного мнения относительно стойкими против манипулирования, рекомендовал не изменять их, а разумно использовать в собственных интересах, пытаясь совместить ожидаемый интерес со стереотипами общественности. При этом возможные игра на предубеждениях, пропаганда с целью обеспечить место определенной идее на рынке политических мыслей. Результатом функционирования такого института стало не манипулирование общественным мнением в интересах особенных интересов, а рост политизованости повседневной жизни. В сообществе появилась новая сила, с которой оно должно было считаться, хоть творцы этой силы считали, что они лишь манипулируют имеющимися мыслями.
В 1935 г. Дж. Геллап организовал Американский институт общественного мнения, а через четыре года в труде «Общественное мнение в демократии» изложил свое понимание ее как элемента прямой демократии. Это положило начало новому этапу дебатов относительно соотношения прямой и представительской демократии. В конце 60-х — в начале 70-х годов XX ст. утвердилась практика эмпирических исследований общественного мнения (в основном с помощью опроса), сформировалась соответствующая система научных, политических, коммерческих центров, заострились неслыханные ранее проблемы статистики, достоверности, методик изучения общественного мнения и тому подобное. Институт общественного мнения был признан одним из главных элементов функционирования политической системы. Вместе со средствами массовой коммуникации, которые формируют, формулируют, отображают общественное мнение, он получил название «четвертая власть»
Соответственно политическая наука направила свои усилия на изучение средств массовой информации, их влияния по общественному мнению, особенностей общественного мнения разных национальных и социальных групп относительно конкретных отраслей политики — внутренней, внешней, военной и тому подобное. Реагируя на определенные внутри- и внешнеполитические обстоятельства, политическая наука отслеживала, например, реакцию американского и французской общественного мнения на международные события (Г. Алмонд, П. Фогейроль). Обнаруживала она не безразличие и к идеологическим вопросам, в частности, к отношению к коммунизму, антикоммунизму (О. Строуффер, П. Лазерсфельд), общественным свободам. Отношение правящих элит к Атлантическому Союзу (К. Дойч, Г. Патием), особенности проявления политической культуры (Г. Алмонд) — это тоже элементы проблематики политологических студий второй половины прошлого века.
Нерядовым является вклад западной политологии в исследование плюралистического характера политического процесса. Основателем концепции политического плюрализма считают американца Дж. Мэдисона, который впервые заговорил о нем в 1787 г.
Основная функция плюрализма — легитимация разнообразия, направленная на утверждение свободы всех социальных и политических групп обнаруживать и защищать свои законные интересы. Политический плюрализм западная наука толкует не просто как принцип, но и как определен механизм осуществления власти в государстве. Потому он предусматривает и процесс легитимация разных интересов, и механизм регуляции конфликтов между этими интересами, стабилизации социального организма, возможность доступа к государственной власти всех заинтересованных групп независимо от социальной значимости и силы.
Проблемой политического плюрализма в разные времена занимались А. Бентли,
Ч. Мерриам, Г. Лассуелл, школа плюралистического индустриализма (К. Керр, Дж. Данлор, Ф. Харбисон, Ч. Маерс и др.), последователи идей Дж. Милля (Г. Нисберг, В. Паккард) идр.
Своеобразным ответвлением теории плюралистического общества, связанным с изучением отдельных групп давления в пределах политического процесса, стала концепция «корпоративного государства» и корпоративизма в целом (Г. Кремендаль, Же. Лембрух). Особенно популярная она в Англии. Согласно с ней — в государстве, основанном на «либеральном корпоративизме», имеются специфические корпоративные институты. К ним принадлежат представители заинтересованных групп, правительство, которые несут делегированную ответственность за его деятельность.
В целом политический плюрализм в современном обществе является основой для достижения таких демократических ценностей, как свобода, равенство, справедливость. Появившись и развиваясь в контексте идеалов буржуазно-демократических революций, он непосредственно связан с парламентской демократией, общим избирательным правом, деятельностью профсоюзов. При современных условиях плюрализм означает развитие самых широких возможностей участия граждан в управлении обществом, в принятии политических решений при участии союзов, партий, движений и общественных инициатив. Именно это дает основание отождествлять плюралистическое общество с гуманистическим, демократическим.
Однако, не значат, что плюралистическая система является насквозь идеальной. В современном либерально-демократическом обществе бытуют и партикуляризм, и отчужденность от власти, и аномия, и суррогаты коллективизма, что дало основание для резкой критики плюрализма (Г. Маркузе и К. Вольф). Однако большинство в политике, науке, массовому сознанию ориентируется на плюрализм как фактор демократии, связывает развитие политической системы с усовершенствованием его форм для делания невозможным диспропорций.
Современная западная политология заботится и проблемами приоритета прав человека и гражданина как основополагающих принципов свободы. Обеспечение прав человека в либерально-демократическом обществе предусматривает ответы на вопрос, насколько социальный контроль и планирование (целесообразность которых не вызывает сомнения) можно совместить с демократией, главными признаками которой является свобода деятельности и волеизъявления. Социалистический вариант общественного строя уничтожал свободы, используя планирование для управления обществом тоталитарными методами. Кроме того, не следует преувеличивать роли социалистических государств относительно использования планирования в управлении общественными процессами, поза как эту проблему успешно решали значительно раньше в капиталистическом обществе. Концептуальной основой использования планирования стала теория социального контроля. Один из ее авторов — американский теоретик Е.А. Росе — в книге «Социальный контроль» (1901) доказал, что самым эффективным для демократического общества является не формальный (политико-правовой), а неформальный (социальный) контроль, осуществляемый через социализацию, общественное мнение, неформальную групповую деятельность, принуждение средствами неформальных институтов. Относительно экономики эти мысли развил американский экономист Дж.-М. Кларк в труде «Социальный контроль бизнеса» (в 1926 г.), который, проследив становление форм социального контроля от XVIII ст., основными причинами порождения иного назвал становление демократических институтов на основе политического самоуправления, саморазвития лица. В то же время он создал концепцию экономизации социального принуждения благодаря умелому использованию стимулов и мотивов деятельности. Все это послужило предпосылками возникновения школы демократического планирования, кейнсианской модели государственной регуляции экономическими процессами. Эффективное планирование рассматривалось как достижение результата за минимумом детальной регуляции, как воплощение в сознание людей идеи, которая побуждала бы их к стремлению добиться целей, которые отвечали бы плановым.
Еще один вопрос, которым проникается западная политология, — соотношение между гражданскими свободами и национальной и государственной лояльностью. Конституция, законы определяют основные обязанности и ответственность за государственную измену, саботаж, шпионаж и тому подобное. Ощутимее еще попытка покорить гражданские свободы патриотической лояльности, однако они доминировали в эпоху маккартизма. Маккартизм — политическое течение в США в 50-х роках XX ст., направленное на подавление демократических движений в стране, связанная с деятельностью сенатора Дж. Маккарти. Отождествление социально-политических идеалов с государственным патриотизмом всегда усиливалось при международной конфронтации. Либерализм выходит из того, что гражданские свободы являются стержнем демократического идеала, доминируют над государственными интересами, не могут быть предопределены интересами национальной безопасности, а лицо свободно в своих убеждениях относительно государственной идеологии.
Основные национальные школы и проблемные подходы современной западной политологии
В послевоенный период в западной политологии доминировала американская политическая наука. Медленнее развивалась европейская политологическая традиция, очерчивая границы национальных политологических школ, выделяя их особенности.
Используя американскую политологическую традицию, в 50—80 годах XX ст. активизировала поиски теоретико-методологических принципов английская политология. Ее особенное место в европейском политическом уме обеспечили прежде всего труды Р. Джоунса о структурно функциональном анализе политики; Д. Нетла о теории политической мобилизации; Г. Роуза, Г. Девиса, В. Льюїса и X. Вайсмана о теории политических систем; И. Девиса о политични изменения. Были проведены немало практических исследований: проблем государства, государственного суверенитета и демократии (Е. Беркер, И. Берлин, Бы. Крик, Г. Ионеску, Г. Ласки, К. Попер, В. Риз, Д. Филд, Г. Оукшот); политических партий (Г. Пеллинг, Г. Маккензи, Д. Хениг, Д. Ро-бертс, Д. Лес, Г. Кимбер, Д. Робертсон, Д. Вилсон); групп давления (Д. Стюарт, Е. Поттер, С. Файнер, Д. Муди); влиянию на политический процесс движения рабочего (Д. Голдторн, А. Силвер); политической идеологии (Г. Фогарти, К. Коутс), политического поведения, политической культуры и политической активности разных классов и социальных групп, общественного мнения, голосования на выборах, каналов и средств массовой информации, политического лидерства и элит (Д. Батлер, A. Kpy, И. Бадж, Д. Бламлер, Бы. Берри, Г. Харрисон, В. Гаттсман, Бы. Джексон). Стали постоянными серии политологических трудов «Исследования из сравнительной политики», «Политические реальности». Для учебных заведений разных уровней были разработаны специальные программы и выданы учебники из политической социологии, конституционного права, государственного управления.
Французская политология в основном сосредоточилась на изучении поведения избирателей (Ф. Бон, Же. Шарло, Ф.-В. Гегель, Же. Ранже, Же. Жаффр, А. Ласло), исследовании деятельности политических партий (Г. Дюверже, Же. Шарло), общественного мнения. Значительно реже в ней уделяется внимание проблемам сравнительной политологии, политических коммуникаций, политического лидерства, политической культуры. Авторитетными признаны наработки французских политологов в области традиционной политической науки — конституционное право и функционирование государственных институтов.
Авторитетными являются политологические школы Италии (особенно в сфере политической социологии), Канады, национальные ассоциации политических наук Бельгии, Голландии, Дании, Австралии, скандинавская ассоциация политических наук, которая объединяет политологов Норвегии, Швеции, Финляндии. В 1970 г. был создан Европейский консорциум для политических наук и исследований.
По большей части европейские политологические концепции содержат представление об управлении как социальной функции, а порядок и контроль — как мету политической деятельности; о власти как средстве решения конкретных проблем общества, принятия соответствующих политических решений; связывают «политическое» управление с общественным и государственной властью. Но прослеживаются разногласия во взглядах на цели и характер власти. В сфере заинтересованности европейской политологии — «частная политика», «политика малых групп» в университетах, корпорациях, профсоюзах, церкви, других объединениях.
Заключение
Итак, среди различных аспектов лидерства политическое лидерство занимает особое положение. Его отличительная черта - неразрывны связь с феноменом власти. Политическое лидерство, безусловно, шире, чем любая другая форма лидерства, и по этой причине оно представляет собой особый род власти. Это одна из самых высоких и самых "охватывающих" форм власти. Власть - главный ингредиент лидерства, поскольку оно состоит в способности одного или нескольких лиц, находящихся на вершине, заставлять других делать то позитивное или негативное, что они, вероятно, не делали бы вообще.
Таким образом, на всех уровнях политики лидерство реально при определенных условиях. Лидер не только должен хотеть вести людей за собой, но и обладать для этого необходимыми качествами. Ведомые должны быть готовы идти за ним и выполнять намеченную им программу. Одно из условий лидерства - получение максимальной информации в минимальное время. Современные технические средства связи и информации отвечают этому требованию.
Управление политическими процессами настолько связано с управлением кадрами, что глубокое знание способностей и психологии подчиненных и окружения оказывается порой для лидера более важным, чем собственный опыт. Он должен иметь ясное представление о проблемах, которые волнуют его работников, и считаться с их настроениями.
Список литературы
1. Матусевич А. В. Политическая система: В 2 кн. Мн., 1992. Кн. 1.
2. Бондарь П. И. Политология. Учеб. - метод. комплекс / П. И. Бондарь, Ю. П. Бондарь. – Мн.: «Аверсэв», 2003. – 463 с.
3. Даниленко В.И. Современный политологический словарь – М., 2000.
4. Краснов Б.И. Основы политологии. – М., 1994.
5. Панарин А.С., Василенко И.А. Политология. Общий курс. – М., 2003.
