Реферат

Реферат Идеи раннего Сократа

Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2015-10-28

Поможем написать учебную работу

Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.

Предоплата всего

от 25%

Подписываем

договор

Выберите тип работы:

Скидка 25% при заказе до 11.11.2024



Содержание

Введение…………………………………………………………………….3


1 Биография Сократа……………………………………………………….4

2 Общественно-политическая деятельность Сократа……………………16

3 Идеи раннего Сократа……………………………………………………24

Заключение…………………………………………………………………33

Список использованных источников……………………………………..35
Введение

Сократ великий античный мудрец, «олицетворение философии», стоит у истоков рационалистических и просветительских традиций евро­пейской мысли. Ему принадлежит выдающееся место в истории моральной философии и этики, логики, диалекти­ки, политических и правовых учений. Влияние, оказанное им на прогресс человеческого познания, ощущается до наших дней. Он навсегда вошел в духовную культуру че­ловечества.

Образ жизни Сократа, нравственные и политические коллизии в его судьбе, популярный стиль философство­вания, воинская доблесть и гражданское мужество, тра­гический финал окружили его имя притягательным ореолом легендарности. Слава, которой Сократ удостоился еще при жизни, легко пережила целые эпохи и, не по­меркнув, сквозь толщу двух с половиной тысячелетий дошла до наших дней.

Сократом интересовались и увлекались во все време­на. От века к веку аудитория его собеседников изменя­лась, но не убывала. И сегодня она, несомненно, много­люднее, чем когда бы то ни было.

В центре сократовской мысли тема человека, про­блемы жизни и смерти, добра и зла, добродетелей и поро­ков, права и долга, свободы и ответственности, личности и общества. И сократовские беседы поучительный и авторитетный пример того, как можно ориентироваться в чаще этих вечно актуальных вопросов. Обращение к Сократу во все времена было попыткой понять себя и свое время. И мы, при всем своеобразии нашей эпохи и но­визне задач, не исключение.

Цель данной работы: определить сущность ранних идей и общественно- политическую деятельность Сократа.

Для достижение цели необходимо решить следующие задачи:

1 Ознакомиться с биографией философа;

2 Изучить и проанализировать политические воззрения Сократа;

3 Проанализировать ранние идеи Сократа о принципе познания человеком своего места в мире.
1 Биография Сократа

В Афинах было много праздников более сорока в году, не считая ежемесячных. Главные из них празднова­лись несколько дней. Так что в этом городе шанс родиться в один из праздничных дней был немалый. Повезло и Сократу. Он родился в знаменитые Фаргелии в месяце Фаргелион (май—июнь по современному календарю), в год архонта Апсефиона, на четвертом году 77-й Олим­пиады (469 г. до н.э.) в семье каменотеса Софрониска и повитухи Фенареты.1

Фаргелии были праздником рождения Аполлона и Ар­темиды. Предание гласило, что именно в этом месяце на Крите, в местечке Делос богиня Лето родила под пальмой близнецов Аполлона и Артемиду. По афинской куль­товой традиции в Фаргелии город занимался искупитель­ным очищением. Рождение в такой день считалось собы­тием символическим и знаменательным, и новорож­денный, естественно, подпадал под покровительство высокочтимого в Афинах светозарного Аполлона, бога муз, искусств и гармонии.

И жизнь Сократа, по тогдашним представлениям, не только началась, но и прошла под определившим его судьбу «знаком Аполлона». Надпись на Дельфийском храме Аполлона «Познай самого себя» предопреде­лила тот глубокий и стойкий интерес к философии, заня­тие которой Сократ расценивал как служение дельфий­скому богу. Оракул Аполлона в Дельфах признал Со­крата мудрейшим из греков. С именем Аполлона была свя­зана также и отсрочка казни Сократа на целый месяц.

Мало достоверных сведений о детстве и вообще первой половине жизни Сократа, когда он еще не приобрел ши­рокую популярность среди афинян. Но кое-что все же из­вестно.

Сократ был родом из дема (территориального округа) Алопека, входившего в состав Афин и расположенного на расстоянии получаса ходьбы от Афин. Выходцем из того же дема был и Аристид, видный политический и военный деятель периода греко-персидских войн, умерший за два года до рождения Сократа. Со слов Лисимаха (Платон. Лахес. 180 с), сына Аристида, мы знаем, что он, Лисимах, и отец Сократа были добрыми друзьями.

Сократ был в семье вторым ребенком. До своего брака с Софрописком Фенарета уже была замужем и родила сына Патрокла, старшего брата Сократ.

Как и остальные афинские дети, Сократ получил об­щедоступное начальное образование, которое было наце­лено на физическое и духовное формирование члена по­лиса (города-государства), его будущего полноправного и преданного гражданина. Дети в Афинах получали так называемое мусическое и гимнастическое воспитание, причем к мусическому относились все искусства, «попри­ще Муз» в целом — поэзия, музыка, театр, изобразитель­ное искусство, скульптура, искусство счета, речи и даже философия. Конечно, имелось в виду приобщение детей в афинских гимназиях лишь к зачаткам таких знаний и умений. О том, что сам Сократ получил в детстве надле­жащее образование, можно в известной мере судить по диалогу Платона «Критон» (50 е), где Законы риториче­ски спрашивают у Сократа: «Разве не хорошо распорядились те из Законов, в чьем ведении это находится, предписав твоему отцу дать тебе мусическое и гимнасти­ческое воспитание?».

Сократ был сведущ в науках своего времени (в частности, в математике, астрономии и метеорологии), а в молодые годы увлекался науками о природе (Платон. Федон. 96 а), но молва создала после его смерти множество небылиц по этому поводу. К их числу следует отнести и предание о «невежественности» Сократа, легенду о том, что он, не имея никакого систематического образования, самоучкой приобрел лишь самые элементарные знания. Будто бы до старости читал запинаясь, а когда писал, диктовал сам себе вслух, невольно вызывая этим смех окружающих. Вместе с тем, иные древние авторы строили догадки о том, что же Сократ мог усвоить от своего блестящего века — века правления Перикла и деятельности Фидия, Софокла, Еврипида, Анаксагора и др. Иронизируя над аналогичными измышлениями, Платон (Менексен. 235 с-236 а-b) провозглашает Аспазию, жену Перикла, отличавшуюся умом, образованностью и красотой, женщиной, обучавшей ораторскому искусству не только Сократа, но и самого Перикла. Здесь верно лишь то, что в доме Аспазии собирались художники, поэты и философы, и не исключено, что в число последних мог входить и Сократ ( Ксенофонт. Воспоминания. II. 6. 36)

Когда Сократу исполнилось 18 лет, в отношении его, как и других его сверстников, решался весьма существен­ный вопрос о наделении гражданскими правами и офи­циальном признании гражданином Афинского государ­ства.

Это было время, когда начинал свою блестящую поли­тическую карьеру Перикл. В соответствии с законом, предложенным им и принятым народным собранием (451/450 г. до н. э.), гражданином Афин признавался лишь тот, чьи оба родителя афинские граждане. Про­цедура подтверждения этого факта и признания прав гражданства была довольно скрупулезной. Члены соот­ветствующего дема (территориального округа) должны были под присягой удостоверить достижение претенден­том положенного законом 18-летнего возраста, а также то, что он лицо свободное и законнорожденное. Пятеро обвинителей, избранных демотами (членами дема), мог­ли оспорить притязания претендента, и тогда последний должен был обратиться с апелляцией в суд. В случае, если и суд отказывал ему в претензиях на гражданство, го­сударство было вправе продать его в рабство. При отсут­ствии обвинений или при положительном решении дела судом в пользу претендента он вносился в списки демотов, после чего подвергался докимасии специальной проверке Советом пятисот.

Успешно пройдя необходимую процедуру, молодой Сократ, подобно другим своим сверстникам, принес следую­щую, обязательную в Афинах, гражданскую присягу: «Я не посрамлю священного оружия и не покину това­рища, с которым буду идти в строю, но буду защищать и храмы и святыни один и вместе со многими. Отече­ство оставлю после себя не умаленным, а большим и луч­шим, чем сам его унаследовал. И я буду слушаться вла­стей, постоянно существующих, и повиноваться установ­ленным законам, а также и тем новым, которые установит согласно народ. И если кто-нибудь будет отменять законы или не повиноваться им, я не допущу этого, но буду за­щищать их и один и вместе со всеми. И я буду чтить отеческие святыни. А свидетелями того да будут Аглавра, Эниалий-Арес, Зевс, Фалло, Авксо, Гегемона»2.

В бурных перипетиях своей жизни, вплоть до ее тра­гического финала, Сократ оставался верным этой присяге, мужественным и законопослушным патриотом афинского полиса.

Лица от 18 до 20 лет назывались эфебами. В течение этих двух лет они должны были заниматься военным де­лом военно-физической подготовкой, охраной границ государства, дежурством на сторожевых постах и т. п. Го­сударство обеспечивало эфебов оружием и одеждой. На ежедневное их содержание выделялось по 4 обола. В на­родном собрании (экклесии) афинские граждане начи­нали участвовать с 20 лет. Занятие государственных должностей требовало, как правило, достижения 30-лет­него возраста.

О том, как важно было обладать правами граж­данина Афин, свидетельствует, например, такой факт. В 445/444 гг. до н. э. египетский фараон Псамметих при­слал в дар афинскому народу, своему союзнику в войне против Персии, 40 тыс. медимнов пшеницы (около 2,1 млн. литров). Поскольку лишь законные граждане могли претендовать на свою долю при дележе прислан­ного зерна, начались многочисленные судебные процес­сы в духе перикловского закона о гражданстве. По сооб­щению Плутарха, около 5 тыс. человек было уличено в незаконном пользовании гражданскими правами и продано в рабство; в правах же гражданства было признано лишь 14040 афинян. В их числе был, конечно, и 25-летний Сократ, который в силу своего более чем скромного мате­риального положения вряд ли отказался от причитавшей­ся ему законной доли египетского зерна.

О первых занятиях Сократа, после того как он пере­шагнул возраст эфебов и достиг двадцатилетия, сущест­вует несколько версий. Вероятнее всего, он занялся де­лами отцовской профессии и какое-то время тоже обра­батывал камни. Помимо значительных физических усилий, этот труд нечто среднее между ремеслом и ис­кусством требовал большого мастерства и тонкого уменья. Резцу молодого Сократа древние приписывают скульптуру из трех одетых Харит, которая некоторое время вы­ставлялась у Афинского акрополя.

Интерес молодого Сократа к профессии скульптора, его авторство в отношении трех Харит, как, впрочем, и многие другие сведения о нем, покоятся на довольно зыб­кой почве легенд, версий и догадок.

Прежде всего, Сократ, как это видно из его беседы с ваятелем Клитоном (Ксенофонт. Воспоминания о Сократе, III, 10, 6—9), хорошо разбирался в тонкостях мастер­ства скульптора. Характерно и то, что платоновский Со­крат тянет свою родословную к Дедалу, легендарному скульптору и зодчему древности, построившему, согласно мифу, знаменитый критский лабиринт для царя Миноса. Дедал полумифическая личность. Предание сближа­ло его искусство с умением Гефеста. Подобно тому как треножники Гефеста двигались сами собой, так же и «все Дедаловы статуи, кажется, двигаются и говорят». До вре­мен Сократа и Платона сохранились деревянные статуи, автором которых считался Дедал. Существовал в Афинах и род Дедалидов.

По античным стандартам, в сократовской претензии на родство с Дедалом, хотя и не очень внятно, звучит и побочный, профессиональный, мотив: родство требовало продолжения дел и занятий родоначальника.

Иную версию жизни молодого Сократа давал крити­чески к нему настроенный перипатетик Аристоксен. По его сообщению, Сократ в молодые годы вел довольно бес­порядочный образ жизни. Затем он был простым камено­тесом. Но как-то он приглянулся философу Архслаю, ко­торый избавил одаренного молодого человека от тяжелых занятий, после чего Сократ в течение ряда лет был учени­ком и любимцем Архелая.

К этой версии примыкает и сообщение писателя Иона Хиосского о том, что молодой Сократ вместе с Архелаем посещал остров Самос.

Другие источники сообщают, будто от работы камено­теса Сократа избавил Критон, его сверстник и товарищ. Оба они были из одного дема. Влюбленный в душевные качества Сократа и обладая достаточным богатством, Критон предоставил своему другу возможность совершен­ствоваться в философии. Эта версия в известной мере пи­тается из того достоверного источника, согласно которо­му Критон в зрелые годы был преданным другом, слуша­телем и последователем Сократа, готовым помочь ему в жизненных невзгодах. Кстати, именно он, как сообщает Платон, задумал побег Сократа из тюрьмы.

По одной из биографических легенд, Сократ, работая каменотесом, был якобы рабом. Сообщение это восходит к историку эллинистического времени Дурису из Самоса, считавшему себя отдаленным потомком известного слу­шателя Сократа, знаменитого афинского политического деятеля Алкивиада. Само наличие подобных легенд пока­зывает, что уже древние авторы оперировали весьма не­достоверной информацией об обстоятельствах жизни Со­крата, особенно о ее первой половине.

Как бы то ни было, занятия отцовской профессиейв качестве ли каменотеса или начинающего скульптораопределенно не стали делом жизни Сократа. Гораздо большую роль в его духовной судьбе сыграла профессия Фенареты «очень почтенной и строгой повитухи», по характеристике ее знаменитого сына. Ведь именно по аналогии с родовспомогательным искусством своей матери Сократ именовал свой философский прием содействия рождению истины в ходе беседы майевтикой3. Для чело­века, родившегося в день Аполлона и Артемиды, фило­софская майевтика как умение и призвание приобретали характер божественного дара: все повивальное искусство, согласно мифу, находилось под верховным ведением Ар­темиды. По всему видно, что Сократ не зря родился в Фаргелии.

В Афинах того времени можно было увидеть человека, который целыми днями бродил по городу и вступал в беседу со всяким, кто попадался ему по пути. Его можно было встретить на рыночной площади, в мастерской оружейника, плотника, сапожника, в гимнасиях и палестрах (местах для занятий гимнастикой) — словом, почти всюду, где можно было общаться с людьми и вести беседы. В то же время этот человек избегал публичных выступлений в народном собрании, суде и других государственных учреждениях. Это был не кто иной, как афинянин Сократ, сын Софрониска.4

Сократ привлекал внимание решительно всем: внешностью и образом жизни, деятельностью и учением. В отличие от платных учителей мудрости (софистов), щеголявших в пышных одеждах, он всегда был одет скромно и нередко ходил босиком. По представлениям греков, столь высоко ценивших телесную красоту и уверенных в своей красоте, Сократ был безобразен: невысокого роста, приземистый, с отвисшим животом, большой лысой головой и огромным выпуклым лбом. Смягчить впечатление от его внешности не могла даже полная достоинства походка.

Эллинский тип красоты предполагает правильные черты лица, прямой нос, большие выразительные глаза. Нос же Сократа был приплюснут и вздернут, имел широкие ноздри; губы были чувственными и толстыми; лицо одутловато; глаза — навыкате (как у рака), к тому же по своей всегдашней манере смотрел он чуть исподлобья (Платон. Федон. 117 b). Словом, внешний вид Сократа противоречил всем представлениям греков о красоте, являлся как бы насмешкой, карикатурой на них. Однако обаяние этого столь непривлекательного внешне человека было огромным.

По словам красавца Алкивиада (Платон. Пир. 215 b и сл.), Сократ похож на Силена или сатира — волосатого похотливого демона — получеловека, полукозла, которого ваятели обычно изображали с дудочкой или флейтой, делая фигурку полой изнутри. Если же раскрыть этот «силенообразный» футляр, то внутри можно обнаружить изумительной красоты золотые изваяния богов. Таков и Сократ. Внешне он — вылепленный Силен, мифологический сатир Марсий, покоряющий окружающих вдохновенной игрой на флейте. Сократ же поражал и завораживал слушателей, когда говорил и раскрывал свою душу.

Предоставим, однако, слово Алкивиаду: «Когда я слушаю Сократа, сердце у меня бьется гораздо сильнее, чем у беснующихся корибантов, а из глаз моих от его речей льются слезы; то же самое, как я вижу, происходит со многими другими. Слушая Перикла и других превосходных ораторов, я находил, что они хорошо говорят, но ничего подобного не испытывал, душа у меня не приходила в смятение, негодуя на рабскую мою жизнь. А этот Марсий приводил меня часто в такое состояние, что мне казалось — нельзя больше жить так, как я живу» (215 е-216 а).

И тот же Алкивиад (беспутство которого можно было сравнить только с его необычайной красотой) признавался, что лишь перед Сократом он испытывал чувство, которое никто не мог в нем заподозрить, — чувство стыда. «Одним словом, — говорит Алкивиад, — я и сам не ведаю, как мне относиться к этому человеку... Да будет вам известно, что ему совершенно неважно, красив человек или нет, — вы даже не представляете себе, до какой степени это безразлично ему, — богат ли он и обладает ли каким-нибудь другим преимуществом, которое превозносит толпа. Все эти ценности он ни во что не ставит, считая, что и мы сами — ничто, но он этого не говорит, нет, он всю свою жизнь прикидывается наивным и разыгрывает людей»

Но Алкивиада поражает в Сократе не его лукавая наивность и коварное добродушие, не его необычайное мужество и стойкость, проявленные им в бою, ни даже столь присущие ему благоразумие и сила ума. Ведь те или иные из этих качеств, по словам Алкивиада, могут быть свойственны и любому другому лицу. Более всего поражает Алкивиада неповторимость индивидуальности Сократа, исключительная оригинальность его духовного облика, в котором скрывается нечто непостижимое, загадочное, неуловимое, сокровенное. «...А вот то, что он не похож ни на кого из людей, древних или ныне здравствующих, — это самое поразительное. С Ахиллом, например, можно сопоставить Брасида и других, с Периклом — Нестора и Антенора, да и другие найдутся; и всех прочих тоже можно таким же образом с кем-то сравнить. А Сократ и в повадке своей, и в речах настолько своеобычен, что ни среди древних, ни среди ныне живущих не найдешь человека, хотя бы отдаленно похожего на него. Сравнить его можно, как я это и делаю, не с людьми, а с силенами и сатирами — и его самого и его речи»

Об имущественном положении Сократа и его семейной жизни еще в древности (особенно в период поздней античности) было сочинено немало забавных историй. Сам же Сократ, говоря о своем материальном положении, которое не нуждается в «увеличении», оценивает свой дом, все свое движимое и недвижимое имущество в 5 мин (около 150 руб. золотом), а имущество богатого Критобула, с которым он ведет беседу, — в 500 мин (Ксенофонт. Домострой. 2. 2—8). Отсюда следует, что Сократ был скорее беден, чем богат. Он получил небольшое наследство и, по словам Ксенофонта (Воспоминания. I. 2, 14), вел неприхотливый образ жизни и не жаловался на судьбу. О своей бедности как общеизвестном факте он говорил на суде, заявив, что, занявшись философской деятельностью, он забросил все хозяйственные дела, что привело к семейным неурядицам (Платон. Апология. 31 b—с).

Неурядицы, о которых он говорил, объяснялись отчасти его отношениями с женой — небезызвестной Ксантиппой, которая еще в древности приобрела репутацию сварливой и несносной женщины. Ее имя поныне является нарицательным. Но будем к ней справедливы. Нельзя сказать, что у Ксантиппы, обычной, вообще говоря, жены, не было оснований для недовольства мужем, который целые дни проводил на афинских улицах и площадях, беседуя с друзьями и знакомыми. Если она была женой, далекой от философских увлечений и проповеднической деятельности мужа, то и он был мужем, взвалившим на жену все заботы о домашнем хозяйстве и воспитании детей (у них было трое сыновей — Лампрокл, Софрониск, названный в честь деда, и Менексен). Иначе говоря, духовно близким Сократу человеком, другом, понимавшим и разделявшим его взгляды и убеждения, Ксантиппа, конечно, не была. Но и он не был образцовым семьянином, не всегда выполняя даже роль «квартиранта». К тому же Ксантиппа не обладала большим чувством такта и, в отличие от мужа, не всегда управляла своим настроением. Говорят, браня супруга, она называла его «болтуном» и «бездельником», нередко устраивала скандалы (выливала на него помои, выгоняла из дома его друзей, опрокидывала стол и т. п.), на что Сократ реагировал с истинно философской невозмутимостью. Несомненно, для многих античных авторов было большим соблазном противопоставить невозмутимость философа, волей судьбы связанного со сварливой женщиной, и ворчливость жены, на долю которой достался беспечный муж. Забавляясь такого рода противопоставлениями, древние авторы сочиняли новые.

Между тем Ксантиппа была заботливой матерью и по-своему любящей женой, о чем свидетельствуют современники и друзья Сократа — Ксенофонт и Платон (Федон. 60 а). Но тот же Ксенофонт (Воспоминания. II. 2) сообщает, что старший сын Ксантиппы — Лампрокл — жалуется на тяжелый характер матери. Наряду с этим киник Антисфен в шутку спрашивал Сократа, почему он, считая, что способности женщин такие же, как и у мужчин, не воспитал Ксантиппу и продолжает жить «с женщиной, сварливее которой ни одной нет на свете» (Ксенофонт. Пир. 2, 10). Отвечая в том же тоне, Сократ заметил: «...Люди, желающие стать хорошими наездниками... берут себе лошадей не самых смирных, а горячих... Вот и я, желая быть в общении с людьми, взял ее себе в том убеждении, что если буду переносить ее, то мне легко будет иметь дело со всеми людьми». Намекая на сварливость самого Антисфена, Ксенофонт многозначительно добавляет, что последняя «фраза сказана была, по-видимому, не без цели».

Имеется основание полагать, что Сократ женился довольно поздно (когда ему было более сорока лет). Исследователи не раз указывали, что, будь Сократ женат на Ксантиппе ранее 423 г. до н. э., Аристофан не упустил бы случая использовать образ сварливой Ксантиппы в своей комедии «Облака», поставленной на сцене в 423 г. до н. э. Кроме того, известно, что во время суда над Сократом (399 г. до н. э.) старший сын его был молодым человеком лет двадцати, а младшие сыновья были еще малолетними детьми.

При всей своей сдержанности и самообладании Сократ был, по-видимому, страстным человеком. Цицерон в «Тускуланских беседах» (IV. 37, 80) рассказывает такой эпизод. Некий физиономист Зопир, увидев Сократа (и судя, очевидно, по его толстым, чувственным губам), нашел в нем много признаков порочной и сладострастной натуры. Зная о сдержанности Сократа и об умеренном образе его жизни, все присутствующие стали смеяться над Зопиром, но Сократ вступился за него; он сказал, что свои вожделения он победил с помощью разума.

Анонимный автор из школы Аристотеля, написавший трактат «О благородстве» («On Nobility»), для подтверждения факта наследственного характера благородства сочинил небылицу о том, что у Сократа, кроме Ксантиппы, была другая жена, Мирто, дочь Аристида, названного «Справедливым». Это измышление, подхваченное другими авторами, в том числе Аристоксеном из Тарента (IV в. до н. э.), уже в древности подвергалось сомнению со стороны Панетия, Плутарха и Афинея, но ныне оно подчас поддерживается теми, кто стремится сделать из Сократа «легендарную» личность, литературный персонаж. Остановимся кратко на этом вопросе.

Одной из последних работ, в которой рассматривается названный вопрос, является превосходная статья Леонарда Вудбари «Сократ и дочь Аристида» (Woodbury. Р. 125). Согласно автору, ложность сообщения о двоеженстве Сократа следует уже из одних только хронологических несовпадений. В самом деле, Аристид, родившийся примерно в 540 г. до н.э., умер около 467 г. до н. э., когда его дочери никак не могло быть меньше года или двух. Почти несомненно, что она была намного старше Сократа. Если Мирто стала второй женой Сократа и (как утверждается в упомянутом анонимном тексте) родила ему Софрониска и Менексена, о котором в платоновском «Федоне» говорится, что он был малышом в день казни отца, то это означает, что она была способна иметь детей по меньшей мере на седьмом десятке лет. Это обстоятельство было учтено таким враждебно настроенным к Сократу автором, как Аристоксен. Последний нашел выход из затруднения и превратил Мирто из дочери Аристида в его внучку. Но Аристоксен не ограничился обвинением Сократа в двоеженстве. Он пошел дальше, утверждая, что Сократ был чрезмерно сексуален, но это де не приводило к скандалам только потому, что он общался с замужними женщинами и с обычными проститутками. По этим же сведениям, несущим некоторый оттенок скандальности, Сократ требовал плату за обучение, а Аристотель, соперничая с Платоном, открыл свою школу еще при жизни Платона. Остается лишь сожалеть, что некоторые современные авторы, не доверяя Платону и Ксенофонту, обращаются к сплетням Аристоксена и некоторых других древних авторов.
Общественно-политическая деятельность Сократа
Сократу исполнилось 20 лет, когда полувековая борьба (500-449 гг. до н. э.) эллинов против персов, потребовавшая от афинян много сил и энергии, увенчалась полной победой афинян. Эта победа привела к торжеству афинской демократии и подъему культуры, наивысший расцвет которой пришелся на период правления Перикла (444-429 гг. до н. э.). В «век Перикла» Афины достигли зенита своего внутреннего благосостояния и внешнего могущества. Они стали центром греческой демократии и культуры. Сократу было 65 лет, когда Афины потерпели поражение в Пелопоннесской войне (431-404 гг. до н. э.) и утратили былую роль ведущей державы. Сократ явился свидетелем величия и падения Афин. Его жизнь и деятельность протекали в один из напряженнейших периодов афинской и всей греческой истории.

Сократ принимал участие в трех военных операциях в качестве гоплита, тяжеловооруженного пехотинца, и проявил себя мужественным и выносливым воином, не теряющим присутствия духа при отступлении войска и верным по отношению к боевым соратникам. За год до начала Пелопоннесской войны Сократ участвовал, как мы уже знаем, в осаде Потидеи, которая объявила о своем выходе из Афинского союза. В битве под Потидеей был ранен Алкивиад, и, если бы не Сократ, вынесший его с поля боя, он был бы взят в плен. После битвы спасенный Алкивиад просил присудить почетную награду Сократу. Но афинские военачальники, считаясь как с высоким положением Алкивиада, так и с тем, что Сократ больше всех ратовал за Алкивиада, присудили награду последнему. Так рассказывает о Сократе Алкивиад в диалоге Платона «Пир» (220 с).

Начавшаяся затем осада Потидеи и сопряженные с ней лишения и невзгоды продолжались с 432 по 429 гг. до н. э. Платон устами Алкивиада так изображает поведение Сократа во время осады. «Начну с того, что выносливостью он превосходил не только меня, но и вообще всех. Когда мы оказывались отрезаны и поневоле, как это бывает в походах, голодали, никто не мог сравниться с ним выдержкой. Зато когда всего было вдоволь, он один бывал способен всем насладиться; до выпивки он не был охотник, но уж когда его принуждали пить, оставлял всех позади, и, что самое удивительное, никто никогда не видел Сократа пьяным... Точно также и зимний холод, — а зимы там жестокие — он переносил удивительно стойко, и однажды, когда стояла страшная стужа и другие либо вообще не выходили наружу, либо выходили, напялив на себя невесть сколько одежды и обуви, обмотав ноги войлоком и овчинами, он выходил в такую погоду в обычном своем плаще и босиком шагал по льду легче, чем другие обувшись. И воины косо глядели на него, думая, что он глумится над ними...»

Сократ участвовал также в битве при Делии на аттико-беотийской границе в 424 г. до н. э. В этом крупном сражении афинское войско, состоявшее из семи тысяч гоплитов и тысячи всадников, потерпело тяжелое поражение. Сократ сражался рядом с мужественным Лахесом.

Наконец, в 422 г. до н. э. Сократ участвовал в битве при Ампиполе. В этой битве, как и в сражениях при Потидее и Делии, Сократ вел себя отважно и стойко; он, «подобно любому другому, оставался в строю... и подвергался смертельной опасности» (Платон. Апология. 28 е). Когда Пелопоннесская война возобновилась и афиняне предприняли злополучную Сицилийскую экспедицию (415 г. до н. э.), Сократу было уже 50 лет. Поэтому естественно предположить, что в этих и последующих военных действиях он непосредственного участия не принимал.

Сократ проявил не только воинскую доблесть на полях сражений, но и гражданское мужество в сложных перипетиях общественно-политической жизни своей родины. Правда, в вопросе об участии в политике государства, в деятельности его учреждений Сократ избрал весьма своеобразную позицию. Он сознательно избегал участия в государственной жизни, мотивируя это принципиальным расхождением его внутреннего убеждения относительно справедливости и законности с наблюдаемым множеством «несправедливостей и беззаконий, которые совершаются в государстве» (32 а). В то же время он не считал себя вправе уклоняться от выполнения гражданских обязанностей (посещение народного собрания, участие в суде присяжных и т. п.), налагаемых на него законами государства.

Вопреки нежеланию Сократа выступать на общественно-политическом поприще и занимать сколько-нибудь ответственную государственную должность, на склоне лет ему пришлось играть роль активного политического деятеля и на деле доказывать, в какой степени он способен защищать законность и справедливость перед лицом своих сограждан наперекор воле большинства из них. Это произошло в конце Пелопоннесской войны.

Стойкость и мужество афинян, проявленные ими в критические моменты истории, были поистине велики. Их победа над персидским колоссом — одно из самых поразительных событий в истории античности. Афиняне совершили удивительные подвиги и в Пелопоннесской войне. Вместо наград и почестей в Афинах их ожидали неправый суд и суровая кара. Произошло следующее.

Разыгравшаяся после сражения сильная буря помешала победителям спасти экипажи тонущих судов, а также подобрать и похоронить трупы погибших, как того требовали обычай и закон. В религиозном сознании греков погребальным почестям отводилась важная роль. Когда слух о победе дошел до Афин и стали известны печальные последствия разыгравшейся бури, в народе пошли толки, начались волнения и закипела страстная борьба вокруг вопроса о предполагаемых виновниках последнего события. Последовало возбуждение уголовного дела против шести из восьми отозванных из Афин стратегов, в том числе против Перикла, сына Перикла и Аспазии. Рассмотрение дела было передано пританее, периодически собиравшейся из состава Совета пятисот и состоявшей из 50 человек. Свое название «пританея» получила от соответствующего наименования десятой части года, в течение которого она функционировала, после чего сменялась очередной пританеей. Члены последней назывались пританами.

Случилось так, что во время судебного процесса над стратегами пришла очередь исполнять обязанности пританов филе Антиохиды, в которую входил Сократ от дема Алопеки. Вопреки обычным нормам афинского судопроизводства, требовавшим судить каждого виновного в отдельности и выносить приговор индивидуально, один из членов Совета пятисот, Калликсен, внес предложение прекратить дальнейший допрос военачальников и решить вопрос относительно их совместной вины путем тайного голосования, но в народном собрании, а не на суде присяжных, как это требовалось судопроизводством. Это предложение как противозаконное сначала было отклонено большинством пританов. Однако, как и в предыдущие бурные дни разбирательства, последовали угрозы в адрес пританов и эпистата, главы пританов. Это возымело действие: предложение Калликсена было принято, за исключением одного из пританов, голосовавшего против. Этим единственным пританом, который не побоялся угроз и непоколебимо оставался на страже закона и законности, был Сократ. Твердость Сократа едва не стоила ему жизни или, по меньшей мере, заключения в тюрьму (Платон. Апология. 32 b—с).

Все шесть стратегов были осуждены на казнь. Осенью 405 г. до н. э. в битве при Эгоспотамосе афиняне потерпели полный разгром, окончательно решивший исход долгой и изнурительной Пелопоннесской войны.

Несмотря на всеобщее отчаяние, охватившее афинян, они не хотели примириться с поражением и решили продолжать борьбу. По предложению одного из лидеров демократической партии, Клеофонта, был принят закон о предании смертной казни всякого, кто заговорит о мире. Однако Пирей был блокирован неприятельским флотом, а Афины окружены с суши и таким образом отрезаны от всего остального мира. Среди осажденных начался голод и стали распространяться болезни. В этих условиях к власти пришла олигархическая партия, настаивавшая на немедленном мире со Спартой. Клеофонта предали суду и казнили. В 404 г. до н. э. мир со Спартой был заключен, и власть перешла в руки Тридцати тиранов во главе с крайним олигархом Критием. Одно время Критий входил в число собеседников Сократа. Ксенофонт (Воспоминания. I. 2, 29-31) сообщает о случае, когда увещевания наедине не возымели действия на Крития, пытавшегося совратить молодого Евтидема. Тогда Сократ сказал при всех: «У Крития, кажется, есть свинская наклонность: ему хочется тереться об Евтидема, как поросята трутся о камни». «С этого времени, — замечает Ксенофонт, — и стал ненавидеть Сократа Критий: будучи членом коллегии Тридцати и попав в законодательную комиссию с Хариклом, он припомнил это Сократу и внес в законы статью, воспрещавшую преподавать искусство слова».

В этих условиях неповиновение Сократа властям было примером гражданского мужества. Получив вместе с четырьмя другими лицами приказ об аресте противника олигархов Леонтия Саламинского, осужденного на казнь, он демонстративно отказался от выполнения приказа, несмотря на реальную угрозу самому стать жертвой террора. «Возможно, меня бы за это казнили, — говорит Сократ у Платона, — если бы правительство не пало в скором времени» (Апология. 32 d-e). О неприязни Сократа к правительству Тридцати свидетельствует также Ксенофонт (Воспоминания. I. 1, 31-37). Согласно его сообщению, когда Критию и Хариклу донесли, что Сократ клеймит режим произвола и массового террора, учиненный Тридцатью тиранами, они запретили Сократу беседовать с молодыми людьми, угрожая в случае неповиновения смертью.

Возникает вопрос: почему Сократ, не считавшийся с установившимся режимом, не оказался жертвой произвола и массового террора? Дело в том, что можно почти не сомневаться, что, продержись этот режим несколько дольше, философ подвергся бы репрессиям. И если Критий и Харикл не спешили, то объясняется это тем, что они в первую очередь репрессировали активных политических деятелей (подчас противников демократии), а также состоятельных граждан (Аристотель. Афинская полития. XIII. Гл. 35). Сократ же, как известно, не принадлежал ни к тем, ни к другим.

Таким образом, во время правления Тридцати тиранов, презревших всякую законность и справедливость, Сократ вел себя с достоинством независимого гражданина, сообразно своим представлениям о законности и справедливости.

Точно так же и при демократическом строе он выступал против большинства, когда оно было готово в тех или иных случаях отступить от закона и законности, нарушить им же самим установленные и обязательные для всех законы, вместо того чтобы соблюдать их во всех жизненных ситуациях. Ведь если закон и закрепленную им справедливость (т. е. правовую норму) можно нарушать по какому-то «особому» случаю, то нет никаких гарантий, что в многообразии жизненных ситуаций они не будут попраны по другому «особому» случаю, и, стало быть, вместо господства закона, права и справедливости общество окажется во власти беззакония, бесправия и несправедливости, в обстановке анархического своеволия, даже если это и своеволие большинства.

Сократ был одним из тех, кто сознавал опасные последствия отхода от законов, и, в частности, замены их псефизмами. Он пытался бороться, хотя и безуспешно, против этой тенденции, наметившейся в конце V в. до н. э. В призыве следовать законам, по существу, и состоит так называемый «антидемократизм» Сократа.

Основу благополучия государства и нормального функционирования его учреждений Сократ видел в нерушимости законов, в повиновении граждан законам.

В отрицательном отношении Сократа к нарушению законности не было, по сути дела, ничего антидемократического. То же можно сказать и о сократовском понимании «аристократии» как государственного строя. По свидетельству Ксенофонта (Воспоминания. IV. 6, 12), Сократ считал «аристократией» (букв. «власть лучших») только тот государственный строй, где «должностные лица выбираются из людей, исполняющих законы». Сократ определяет плутократию (букв. «власть богатства») как форму правления, при которой выбор должностных лиц осуществляется в соответствии с имущественным цензом. А то, что он именует «аристократией», не предполагает, на наш взгляд, ни привилегий родовой аристократии (привилегии происхождения), ни имущественного ценза плутократии или какого-либо иного ценза, за исключением способности исполнять законы. Но что такое «законы» в понимании Сократа? На этот весьма важный вопрос мы находим прямой ответ: в беседе с Гиппием о справедливости Сократ, отождествляя понятия «законное» и «справедливое», приходит вместе со своими собеседниками к выводу, что государственные законы — «это то, что граждане по общему согласию написали, установив, что должно делать и от чего надо воздерживаться» (IV. 4, 13). Естественно, что в глазах Сократа тирания была беззаконием и несправедливостью, правлением «против воли народа и не на основании законов, а по произволу правителей» Почти с полной уверенностью можно сказать, что Сократ был сторонником умеренной демократии, аналогичной той, которая установилась в Афинах при Перикле.

Судя по всему, Сократ отводил решающую роль не столько форме правления (за исключением тирании, которую он осуждал), сколько строгому соблюдению законов и умелому руководству государством. И это не случайно, так как после смерти Перикла в Афинах наступил период господства демагогов в самом одиозном смысле этого слова.

Сократ подвергал критике практику выбора должностных лиц по жребию. Эта критика с античных времен и до наших дней выдвигалась и выдвигается в качестве главного довода в пользу тезиса об «антидемократизме» Сократа.

Разумеется, постоянные нападки Сократа на выбор должностных лиц по жребию были не по душе тем, кто был склонен доводить демократический принцип равноправия до той крайности, когда равноправие становилось обезличенным, т. е. таким равенством, при котором якобы во имя общего блага игнорировался вопрос о пригодности данного лица для исполнения данной должности. Вместе с тем, имея в виду ходячие и расплывчатые представления о демократии, Сократ требовал ясного определения и самой демократии, и ее задач. Этим он ставил своих сограждан в затруднительное положение, приводил их в отчаяние и нередко вызывал недовольство и раздражение.

В своих взглядах на государственное руководство Сократ вышел за пределы своей эпохи, поэтому философ не был понят многими согражданами и даже вызвал вражду по отношению к себе, несмотря на то, что ни в каком преступлении (уголовном, военном, культово-религиозном или государственно-политическом) он не был виновен.

Оставаясь в стороне от непосредственного участия в политической жизни Афин, Сократ вместе с тем считал своим долгом честно выполнять обязанности гражданина и строго соблюдать законы.
3 Идеи раннего Сократа.

Сократ, подобно своим современникам, высоко чтил авторитет дельфийского бога и его оракула, верил в мантику и божественные прорицания, поскольку и в нем са­мом, как он полагал, звучал предостерегающий голос бо­жественного демона.

Согласно приводимому Аристотелем (О философии, кн. 1) преданию, Сократ в молодости посетил Дельфы. Его взволновала и захватила призывная надпись «Познай самого себя». Это изречение послужило толчком к фило­софствованию и предопределило основное направление его философских поисков истины. Сократ воспринял это изречение как призыв к познанию вообще, к выяснению смысла, роли и границ человеческого познания в соотно­шении с божественной мудростью. Речь, таким образом, шла не о частностях, а о принципе познания человеком своего места в мире.

Сократовское проникновение в существо человеческих проблем требовало новых, истинных путей познания. Фи­лософский интерес Сократа к проблематике человека и человеческого познания знаменовал собой поворот от прежней натурфилософии к моральной философии. Чело­век и его место в мире стали центральной проблемой эти­ки Сократа и главной темой всех его бесед.

Конечно, к своим взглядам, относящимся к позднему, наиболее известному нам периоду, Сократ пришел не сра­зу. Естественно поэтому предположить известную эволю­цию в его философских воззрениях. Однако точных дан­ных о начальных стадиях развития философской мысли Сократа, к сожалению, не имеется.

По некоторым сведениям, приводимым, в частности, Диогеном Лаэртским, молодой Сократ был сперва учени­ком знаменитого натурфилософа Анаксагора из Клазомен, а затем и Архелая, который сам ранее учился у Анаксагора. Историческую достоверность подобных со­общений невозможно твердо установить или с определен­ностью опровергнуть. Видимо, элементы правды здесь вплетены в сюжет кочующей легенды о знаменитом «учи­теле» и великом «ученике». Для такого рода биографиче­ских легенд как раз весьма типично конструировать пре­емственность между знаменитостями. В этих целях даже случайная беседа может сойти за учебу, а простой слуша­тель за ученика.

Во времена сократовской молодости философия в Афи­нах была импортным продуктом. Афиняне были сильны в политике, искусстве, ремеслах, торговле, военном и мор­ском деле, но не в философии. Своих философских школ, течений или даже просто заметных философов не име­лось. Собственно первым философом-афинянином был упомянутый Архелай удачное для легенды связующее звено между Сократом и прежними натурфилософами, а через них и «семью мудрецами».

Правда, одним из этой «мудрой семерки» был афинянин Солон, но прославился он прежде всего как мудрый политик и законодатель.

О новых веяниях в философии и успехах тогдашней науки афиняне и в «золотой век» Перикла узнавали по преимуществу от приезжих философов и учителей муд­рости. В сократовское время Афины посетили такие зна­менитости, как глава элейской школы (Южная Италия) Парменид и его ученик Зенон, представитель ионийской философии Анаксагор из Клазомен (Малая Азия), софи­сты Протагор из Абдер, Горгий Леонтийский из Сицилии, Гиппий из Элиды, кеосец Продик, Эвен с Пароса и мно­гие другие. Приезжие философы и софисты оказывались в центре духовной жизни Афин. Сократ, всегда отличав­шийся большой любознательностью и общительностью, проявлял глубокий интерес к их выступлениям. Со мно­гими из них он имел обстоятельные беседы. В платонов­ском диалоге «Протагор» Сократ даже называет себя «учеником» софиста Продика, у которого он за драхму выслушал урок. Занятие это, видимо, было крат­ким, поскольку за полное обучение Продик брал 50 драхм (см.: Платон. Кратил, 384 b).

В зрелом возрасте Сократ посылал к этому учителю мудрости некоторых своих слушателей, не отличавшихся особой одаренностью.

Знакомство молодого Сократа с основными течениями тогдашней философии сыграло, конечно, плодотворную роль в становлении и развитии его собственных представ­лений.

Возвращаясь к вопросу об отношениях между Анаксагором и Сократом, следует отметить, что независимо от того, был ли Сократ его учеником или нет. Анаксагордалеко не безразличная фигура в судьбе Сократа. Дело не только в том, что тридцать лет спустя после обвине­ния Анаксагора в безбожии и изгнания из Афин то же обвинение было выдвинуто против Сократа. Забегая впе­ред, заметим, что афиняне считали Сократа, как ранее Анаксагора, софистом и приписывали ему анаксагоровское положение: «Солнце камень, а Луна земля» (Платон. Апология Сократа, 26 d). Уместно в этой связи напомнить и о том, что задолго до официального обвине­ния Сократа его высмеял Аристофан в своей комедии «Облака» как натурфилософского безбожника и восхвалителя облаков. Эти нападки, видимо, были вызваны на­турфилософскими увлечениями молодого Сократа, даль­нейшая эволюция воззрений которого мало заботила его обвинителей.

Переход от натурфилософии к моральной философии, связанный с именем Сократа, произошел не сразу. Перво­начально, как это видно из платоновского «Федона», молодой Сократ был охвачен настоящей страстью к познанию природы, к исследованию причин земных и не­бесных явлений, их возникновению и гибели. В подобных стихийно-научных размышлениях Сократ опирался на натурфилософские положения своих предшественников, в частности Анаксимандра, Эмпедокла, Гераклита, пифа­горейцев, чьи взгляды он хорошо знал. Предложенные ими объяснения явлений природы не удовлетворили моло­дого Сократа. Он разочаровался в прежней натурфилосо­фии и вместе с тем пришел к самокритичному выводу о собственной непригодности к подобного рода исследовани­ям. Натурфилософская мудрость ускользала и не дава­лась ему. Из-за размышлений о причинах вещей и явле­ний, вспоминал позднее Сократ, он утратил даже своп прежние знания, перестал понимать и то, что знал рань­ше (Платон. Федон, 96 с—d).

В пору этого разочарования натурфилософией и со­стоялось знакомство молодого Сократа с учением Анаксагора. Об этом времени Сократ вспоминает: «Но однажды мне кто-то рассказал, как он вычитал в книге Анаксагора, что всему в мире сообщает порядок и всему слу­жит причиной Ум; и эта причина мне пришлась по душе, я подумал, что это прекрасный выход из затруднений, если всему причина—Ум» (там же, 97 с).

Сократу на время показалось, что он нашел, наконец, учителя, который откроет ему причину бытия. Однако вскоре он убедился в том, что Ум (Нус) у Анаксагоране единственная причина явлений, поскольку для объяс­нения конкретных событий Анаксагор наряду с ним вво­дит еще и другие причины эмпирического, естественно­научного характера.

Подмеченная Сократом непоследовательность Анакса­гора состояла в том, что Ум вначале провозглашается им в качестве принципа, который всему в мире сообщает по­рядок и всему служит причиной, но когда дело доходит до объяснения конкретных явлений, этот Ум бездейству­ет, поскольку порядок вещей и их причины определяются не этим Умом, а самими природными вещами водой, воздухом, эфиром и т. п. Тем самым Анаксагор, подобно другим натурфилософам, подменяет, по оценке Сократа, понятие причины естественных явлений самими этими явлениями, их столкновениями и стихийной игрой. По Сократу же, истинная причина естественных явлений ко­ренится не в них самих, а в божественном разуме и мощи; сами же явления природы лишь сфера приложе­ния причины, но не ее источник.

Придя к выводу о неправильности исследования при­чины бытия, как он ее понимал, эмпирическим путем, на основе данных органов чувств, Сократ перешел к фило­софскому рассмотрению истины бытия в отвлеченных по­нятиях. С этой точки зрения критерием истины является соответствие того, что познается, своему понятию.

Своей трактовкой истины в понятиях Сократ перевел проблематику познания в новую плоскость, сделав пред­метом философского познания само знание. Все бытие, лишенное собственного разума и смысла, вытеснено из этого предмета, исключено из него. Сократовская фило­софия имеет дело не с бытием, но со знанием о бытии. И это знание результат познания в понятиях божест­венной по своему характеру причины, а вовсе не эмпи­рического изучения вещей и явлений бытия.

Понятие в концепции Сократа это не результат од­них лишь мыслительных усилий познающего субъекта, не просто субъективный феномен человеческого мышле­ния, но некая умопостигаемая объективность разума.

Так, прекрасное, согласно Сократу, существует само по себе, объективно и независимо, например, от прекрас­ной лошади, прекрасной женщины или прекрасной книги. Кроме того, понятие прекрасного самого по себе не явля­ется результатом индуктивного обобщения схожих черт прекрасных предметов в общее определение, но, напротив, предшествует этим предметам и придает им их прекрас­ный смысл.

«Я хочу показать тебе,— говорит Сократ своему слу­шателю Кебету,— тот вид причины, который я исследо­вал, и вот я снова возвращаюсь к уже сто раз слышанному и с него начинаю, полагая в основу, что существует прекрасное само по себе, и благое, и великое, и все прочее... Если существует что-либо прекрасное помимо пре­красного самого по себе, оно, мне кажется, не может быть прекрасным иначе, как через причастность прекрасному самому по себе. Так же я рассуждаю и во всех остальных случаях» (Платон. Федон, 100 b—с). Объективизм Сократа существенно отличает его позицию как от субъек­тивизма и релятивизма софистов, так и от представлений прежней натурфилософии. С учетом этого концепцию Сократа можно назвать философией объективного понятия. Философские воззрения Сократа содействовали формиро­ванию идеалистической «линии Платона» (В. И. Ленин). Поэтому было бы явным забеганием вперед и искажением истории развития философской мысли характеризовать позицию самого Сократа как уже сформировавшуюся идеалистическую концепцию.

Преодолев непоследовательность Анаксагора и начав трактовать Ум в качестве божественного разума и един­ственной причины всех явлений, Сократ именно при по­мощи умопостигаемого объективного понятия перебрасы­вает философский мост между божественной истиной и человеческим познанием. Внешне кажется, что по сравне­нию с Апаксагором Сократ в вопросе о богах сделал шаг назад, к восстановлению их авторитета, но одновременно этот шаг сопровождается дальнейшим успехом рациона­лизма: сконструированная Сократом понятийная связь между богом и человеком по существу трансформирует эту традиционно мифологическую тематику в философ­скую проблематику. Прогресс, как видим, и тут не был прямолинейным.

Отмеченная Сократом непоследовательность в позиции Анаксагора была следствием наличия в прежней натур­философии двух по существу различных компонентовестественнонаучного и философского. Первоначально со­существование этих разнородных начал было неизбежным и, несомненно, плодотворным. Об этом убедительно сви­детельствует прогресс натурфилософских исследований от Фалеса до Анаксагора. Ко времени Сократа, однако, внутренняя противоречивость и разноплановость двух компонентов натурфилософии стали очевидны. Прежнее единство философских и естественнонаучных исследова­ний в рамках натурфилософии пережило себя. Дальней­ший прогресс познания требовал размежевания и само­стоятельного развития составных частей натурфилософии.

Сократ развил философский аспект проблематики этой переходной ситуации, тем самым косвенно показав, что натурфилософия представляла собой симбиоз тогдашней науки и философии. Он вырвал философию из натурфи­лософского тупика и освободил ее от естественнонаучных исследований. Сократовский переход к моральной философии не означал, однако, что Сократ занял какую-то враждебную позицию к тогдашней натурфилософской на­уке. Даже на суде, будучи сам обвиненным в натурфило­софском испытании того, «что под землею» и «что в не­бесах», Сократ хотя и отвергает собственную причаст­ность к таким занятиям, но не собирается бросать «укор подобной науке и тому, кто достиг мудрости в подобных вещах» (Там же, 19 с).

Отход от натурфилософии не означал также, что Сократ перестал интересоваться явлениями природы, строением земли, неба и космоса, т. е. традиционными на­турфилософскими вопросами. Природа продолжала при­влекать его внимание, хотя, правда, не в естественнонауч­ном, а, скорее, в философском и мифологическом плане. Характерно при этом, что сократовская философия при­роды, интерпретация им земных и небесных явлений, строения мироздания и т. п. носят отчетливо выражен­ный этический смысл и служат обоснованию главных по­ложений его моральной философии.

Суждения Сократа о природе, Земле, небе и космосе, приведенные в диалогах Платона, опираются на древние мифы и легенды, космогонические и теогонические поэмы и сказания, на ряд положений прежней натурфи­лософии. Человек и вселенная, согласно сократовской вер­сии строения мира, находятся в разумной и целесообраз­ной гармонии, предопределенной божественным замыс­лом.

Любопытны те космогонические представления, кото­рые с опорой на мифы развивает Сократ для обоснова­ния своих этических воззрений. Лучшие и худшие части Земли и вселенной как бы заранее приготовлены для тех, кто заслуживает наказания за пороки и воздаяния за доб­родетели. Да и весь космос телеологически приноровлен к целям реализации сократовской этики. Пользуясь слу­чаем, обратим внимание и на информативную сторону восходящей к мифам сократовской космогонии. Приведем, прежде всего, сократовское обращение к мифу, в котором присутствует некий, весьма странный для тогдашних землян, взгляд из космоса на Землю. «Итак, друг,— гово­рит Сократ своему слушателю Симмию,— рассказывают прежде всего, что та Земля, если взглянуть на нее сверху, похожа на мяч, сшитый из двенадцати кусков кожи и пестро расписанный разными цветами. Краски, которыми пользуются наши живописцы, могут служить образчика­ми этих цветов, но там вся Земля играет такими красками и даже куда более яркими и чистыми» (Там же, 110 b-с).

Вслед за этим рассказом, весьма смахивающим на ре­портаж о Земле с космической орбиты, приведем другой любопытный фрагмент сократовской беседы, повествую­щий уже об отрыве от Земли и выходе в космос. «...Мы,— говорит Сократ о людях,— живем в одной из земных впадин, а думаем, будто находимся на поверхно­сти, и воздух зовем небом в уверенности, что в этом небо движутся звезды. А все оттого, что, по слабости сво­ей и медлительности, мы не можем достигнуть крайнего рубежа воздуха. Но если бы кто-нибудь все-таки добрал­ся до края или же сделался крылатым и взлетел ввысь, то, словно рыбы здесь, у нас, которые высовывают головы из моря и видят этот наш мир, так же и он, поднявши голову, увидел бы тамошний мир. И если бы по природе своей он был бы способен вынести это зрелище, он узнал бы, что впервые видит истинное небо, истинный свет и истинную Землю» (Там же, 109 е).

Перед нами одна из версий мифа о космическом пу­тешествии. Даже современный автор, если он не искушен в тонкостях космической науки, не изложил бы данную тему доходчивей и понятней для простых слушателей, чем это сделано в мифе, к которому апеллирует платонов­ский Сократ. Содержательно-информационная сторона мифа, переданная примитивными средствами донаучной мысли, представлена здесь весьма наглядно.

Сократовское обращение к вопросам о целесообразном устройстве мира, космической гармонии, божественно предопределенной всеобщей связи явлений и т. п. пресле­довало прежде всего этические интересы и было нацелено на выяснение направлений и границ целесообразной тра­ты человеком своих познавательных усилий.

Истинное познание, как его понимал Сократ, призвано дать человеку верные ориентиры для его повседневной жизни. Поэтому ценность всякого познания природных, людских и божественных явлений и отношений в том, чтобы научиться разумно вести человеческие дела.

Дорога самопознания ведет человека к пониманию своего места в мире, к уяснению того, «каков он по от­ношению к пользованию собой как человеком» (Ксенофонт. Воспоминания о Сократе, IV, 1, 24). «Не ясно ли теперь,— продолжает Сократ,— что вследствие знания себя люди испытывают много хорошего и вследствие лож­ных представлений испытывают много дурного? Человек, знающий себя, знает и то, что для него будет хорошо, и различает то, что может сделать и чего не может» (Там же, IV, 1, 26).

Философски возвысив разум и признав за ним универ­сальную мощь, Сократ подчинил его господству все кос­мические и земные дела. Знание в трактовке Сократа предстало в качестве единственного должного регулято­ра и надлежащего критерия человеческого поведения. Тем самым он вдохнул новую жизнь в старую муд­рость: «Познай самого себя».

1 Нерсесянц В.С. «Сократ» стр.2

2 Текст присяги приводится по книге: Аристотель. Афинская полития. М. Соцэкгиз, 1937, с. 217, Аглавра - дочь Кекропа, мифического царя Аттики; Авксо, Гегемона, Фалло грации (хариты) плодородия, Зевс—верховный бог Олимпа, Арес—бог войны.


3 По поводу наименования Сократом своего метода повивальным искусством В. И. Ленин замечает: «Остроумно!» (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 29, с. 247).

4 Ф. X. Кессиди «Сократ»


39









1. Реферат Пути снижения затрат на производство
2. Реферат на тему Epilepsy Oral Essay Research Paper Epilepsy is
3. Реферат Мотивация терроризма
4. Реферат Скромность как этическое качество человека
5. Реферат на тему The Basic Dilemma Of The Artist Essay
6. Реферат на тему AntiMatter Essay Research Paper AntiMatter Introduction Ordinary
7. Реферат Аналитический обзор книги Программирование на языке ассемблера для микропроцессоров 8080 и 8085
8. Реферат Организация обработки информации на ЭВМ по формированию плана поставок готовой продукции
9. Реферат на тему Medical Advancement Essay Research Paper
10. Реферат на тему Мазепа человек и политик