Возникновение науки и основные стадии ее исторической эволюции (1)


Реферат


Автор (Имя, Отчество, Фамилия) Никита Викторович Пономарев

Аспирант кафедры ___________________________

Работа выполнена в соответствии с программой курса «История и философия науки» для соискателей ученой степени кандидата наук
Кафедра философии


Кузбасский государственный технический университет


2011


Проверил Баумгартен Михаил Ицекович
Результаты проверки

и краткая аннотация

Дата _____________________________________________________


Кузбасский государственный технический университет
Общая характеристика работы

Возникновение науки и основные стадии ее исторической эволюции (1)


Автор Пономарев Н.В.

?????????????????????????????????????????????????????????????????????????

Общая характеристика работы не должна превышать текст размером 1,5 тыс. знаков (не более 1/2 листа формата А4 машинописного текста). Шрифт, интервал, поля, выравнивание, отступ – согласно вышеуказанным требованиям.

Содержательно данный раздел сводится к абрису избранной темы.



СОДЕРЖАНИЕ
Страница

Глава 1 Предпосылки возникновения науки..………………………………………….

Глава 2 Наука на древнем востоке…………………………………………… ….

Глава 3 Наука в античности……………………………………………………………..

Глава 4 Наука в средневековье…………………………………………………………….

Глава 5 Истоки классической науки…………………………………………………………

Глава 6 Современная наука………………………………………………………………….

Глава 7 О науке будущего……………………………………………………………………

Заключение ………………………………………………………………………. ….

Список литературы ………………………………………………………………... ….

Указатель имен …………………………………………………………………….. ….



Г л а в а 1

пРЕДПОСЫЛКИ ВОЗНИКНОВЕНИЯ НАУКИ

Под наукой понимают знание, деятельность, форму общественного сознания, социальный институт, непосредственную производительную силу, систему профессиональной (академической) подготовки и переподготовки кадров. В зависимости от интерпретации понятия получаются и точки отсчета начала науки.
Наука как система профессиональной подготовки и переподготовки кадров возникает в первой трети XIX столетия в Европе (реформы высшей школы в Германии, организация регулярных семинаров, лабораторий, культивирующих экспериментальные навыки, - лаборатория Ю.Либиха и т.д.).

Наука как непосредственная производительная сила оформляется в промышленно развитых странах лишь со второй половины XX.

Наука как социальный институт, хотя и зарождается в Новое время, такое содержание обретает в полной мере лишь со второй трети XIX в. или даже в еще более поздний период.

Если под наукой как формой общественного сознания понимать исторически обусловленную духовную жизнь общества, опирающуюся на некие гносеологические стандарты, то в таком случае вопрос упирается в экспликацию этих стандартов. Если под ними понимать теорию рационального обоснования, наука возникла в античной Греции, впервые выработавшей понятие подобных стандартов. Однако с этих позиций придется признать, что наука практически исчезла в период средневековья, чтобы вновь возродиться в Новое время.

Наука как деятельность возникает в зависимости от того, что понимать под деятельностью. Если под ней понимать социально санкционированную профессиональную занятость, то это будет эквивалентно возникновению науки как социального института. Если же под ней понимать познавательную активность, нацеленную на получение научного знания, вопрос имеет решение в зависимости от истолкования гносеологического содержания «знания».

Если, наконец, исследовать генезис науки как знания, то спрашивается, с каким именно знанием связывать науку. Науку можно связывать с профессиональными знаниями. Тогда окажется, что математика возникла в античности, естествознание - в 

Новое время, обществознание - в XIX в. Если идти дальше и спрашивать, почему это так, следует ставить вопрос о возникновении науки как особого типа гносеологического сознания, ориентированного на производство специфического знания, отвечающего наперед заданным требованиям.

Обсуждение вопроса исторического начала науки необходимо связать с обсуждением вопроса ее сущности. В свою очередь, обсуждение вопроса сущности науки не следует производить безотносительно к обсуждению вопроса ее исторического начала. Как видно, для решения проблемы требуется:

а) выработать теоретико-познавательный эталон науки, отделить науку как гносеологически однородное, целостное образование, связав ее с определенным типом рациональности, способом духовного производства, задаваемым минимальным набором предельно широких признаков:

б) проанализировать реализованные в истории познавательные формы, чтобы выявить их соответствие выработанному эталону науки;

в) идентифицировать реальные формы познания с эталоном науки.
На вопрос как, когда, где возникла наука у специалистов нет общепринятого ответа. Не будем оценивать известные позиции. Однако сразу же выскажем несогласие с позицией, выдвинутой Г.Спенсером, по которой наиболее удобным исходным пунктом науки выступает ум... «взрослого дикаря». Основу такой линии образует отождествление науки вообще с любым знанием, относящимся к действительности, поэтому, коль скоро дикарь имел какие-то знания, он был приобщен к науке.
Связывать начало науки с зачатками мыслительной деятельности на ранних стадиях антропогенеза и совмещать субъекта науки с первобытным дикарем, на наш взгляд, неглубоко и, по крайней мере, непоследовательно. Гораздо более последовательным проведением этой позиции было бы связывать начало науки не с «дикарским», а с «обезьяньим» умом. Однако абсурдность подобной линии очевидна.

Чтобы показать несостоятельность спенсеровской точки зрения в решении проблемы начала науки, подчеркнем необходимость различать два аспекта понятия знания. Один аспект характеризует знание как способ существования сознания. В этом смысле наличие знания не прерогатива науки, а атрибут сознательной деятельности, в том числе, разумеется, и ненаучной. Невозможно заниматься ремеслом, охотой, земледелием, никакой «стандартной» человеческой деятельностью, развертывающейся 

как некоторая технология осуществления (достижения) чего-то, без знаний. Поэтому, естественно, первобытный дикарь располагал знаниями, возникшими в ходе генерализации социального опыта. Но отсюда, имея в виду науку, еще ничего не следует.

От этого аспекта понятия знания следует отличать другой аспект, в котором знание тождественно научному знанию, науке.

Был ли причастен первобытный дикарь к науке? Если отвечать строго, нужно, как утверждалось выше, пользоваться методом идентификации «первобытного знания» с гносеологическим эталоном науки. За основу эталона примем модель с минимумом предельно широких характеристик, специфицирующих науку как таковую.

1. Всякая наука есть знание. Однако гораздо важнее, что знание есть результат деятельности, нацеленной на его получение. Следовательно, определяющим признаком науки выступает наличие особого рода деятельности, предпринимаемой с целью производства знания. С социологической точки зрения эта деятельность может обеспечиваться только за счет наличия досуга, или резерва времени, образовавшегося вследствие высвобождения группы лиц из материального производства, который и стал расходоваться на развитие производства духовного.

Значит, наука в собственном смысле слова появилась не раньше разделения умственного и физического труда. Для отправления целенаправленной, а не стихийной спорадической деятельности по получению знания помимо наличия определенной категории людей - субъектов знания (разработчики, хранители, передатчики) требуется материальная (приборная, инструментальная) и методическая (средства получения, контроля, обучения) база, а также средства фиксации результатов - письменность. Поэтому общество, лишенное этих атрибутов, лишено науки.

2. Стержень мотивировок занятий наукой должны составлять вопросы не прикладного, узкоутилитарного характера, так сказать, встроенные в контекст непосредственной практической деятельности, а познавательные вопросы как таковые, возникшие вследствие разрешения «незаинтересованной» потребности знать. «Познание ради познания» обеспечивает консолидацию науки в особый вид производства, противостоящий прочим видам не только материального, но и духовного производства (искусство, религия и т.п.).

3. Чтобы быть научным, познание должно быть рациональным, т.е. характеризоваться радикальным исключением мифологических, магических и

тому подобных представлений, основанных на вере в сверхъестественное.



4. Множество разрозненных знаний, полученных как набор эмпирических алгоритмов по решению опытных задач, не образует науки. Научное знание может быть выделено лишь на последовательно доказательной основе в результате обоснованного необходимого вывода из теоретически-фундаментального рассмотрения предмета в «чистом виде».

Такова самая общая гносеологическая модель, схватывающая типичное в науке. В ее свете излишне доказывать несостоятельность позиции Спенсера по вопросу происхождения науки. Те спорадические примитивные знания, какие ценой величайших усилий путем проб и ошибок достигал первобытный дикарь, ни с какой стороны научными не являются.

Так как же, где, когда складывается то, что называется наукой? На вопрос, как выяснится далее, нельзя ответить, оставаясь в границах гносеологического рассмотрения, - для этого потребуется исследовать систему материальной и духовной культуры человечества, функционирующей как монолитное целое. Поэтому в качестве дальнейшего шага исследования перейдем к анализу известных типов человеческих культур, дабы выявить их реальные возможности выступать «порождающей структурой» науки.

Г л а в а 2

НАУКА НА ДРЕВНЕМ ВОСТОКЕ

Поскольку исследование древней науки не является самоцелью, нам важно понять корни, динамику структуры, называемой наукой, постольку предпринимаемый анализ имеет задачей, уточняя социальные и гносеологические особенности функционирования древневосточной культуры, выяснить ее реальные возможности генерировать науку. Следовательно, наш непосредственный вопрос таков: была ли в состоянии древневосточная культура породить науку.
Эффективное обсуждение вопроса возможности древневосточной культуры породить науку, можно провести не иначе, как апеллируя к зафиксированному эталону. Соотнесение фигурирующего на Древнем Востоке знания с эталоном показывает следующее.



1. Необходимо признать, что наиболее развитая по тем временам (до VI в. до н.э.) в аграрном, ремесленном, военном, торговом отношении восточная цивилизация (Египет, Месопотамия, Индия, Китай) выработала определенные знания. Разливы рек, необходимость количественных оценок затопляемых площадей стимулировали развитие геометрии: активная торговля, ремесленная, строительная деятельность обусловили разработку приемов вычисления, счета; морское дело, отправление культов способствовали становлению «звездной науки» и т.д. Таким образом, восточная цивилизация располагала знаниями, которые накапливались, хранились, передавались от поколений к поколениям, что позволяло им оптимально организовывать деятельность. Однако, как отмечалось, факт наличия знания сам по себе не конституирует науку. Науку определяет целенаправленная деятельность по выработке, производству знания. Имела ли место такого рода деятельность на Древнем Востоке?

Знания в самом точном смысле вырабатывались здесь путем популярных индуктивных обобщений непосредственного практического опыта и циркулировали в социуме по принципу наследственного профессионализма, передачи знаний внутри семьи в ходе усвоения ребенком деятельностных навыков старших. Процессы изменения знания протекали на Древнем Востоке стихийно; отсутствовала критико-рефлективная деятельность по оценке генезиса знаний - принятие знаний осуществлялось на бездоказательной пассивной основе путем «насильственного» включения человека в социальную деятельность по профессиональному признаку; знание функционировало как набор готовых рецептов деятельности, что вытекало из его утилитарного, практико-технологического характера.

2. Особенностью древневосточной науки является отсутствие фундаментальности. Наука была ориентирована на решение прикладных задач. Даже астрономия, казалось бы, не практическое занятие, в Вавилоне функционировала как прикладное искусство, обслуживавшее либо культовую (времена жертвоприношений привязаны к периодичности небесных явлений - фазы Луны и т.п.), либо астрологическую (выявление благоприятных и неблагоприятных условий для отправления текущей политики и т.д.) деятельность. В то время как, скажем, в Древней Греции, астрономия понималась не как техника вычисления, а как теоретическая наука об устройстве Вселенной в целом.

3. Древневосточная наука в полном смысле слова не была рациональной. Причины этого во многом определялись характером социально-политического устройства древневосточных стран. В Китае, например, жесткая стратификация 

общества, отсутствие демократии, равенства всех перед единым гражданским законом приводило к «естественной иерархии» людей, где выделялись наместники неба (правители), совершенные мужи («благородные» - родовая аристократия, государственная бюрократия), родовые общинники (простолюдины). В странах же Ближнего Востока основной формой государственности была откровенная деспотия, означавшая отсутствие демократических институтов.

Антидемократизм в общественной жизни не мог не отразиться на жизни интеллектуальной, которая также была антидемократичной. Пальма первенства, право решающего голоса, предпочтение отдавались не рациональной аргументации и доказательству (впрочем, как таковые они и не могли сложиться на таком социальном фоне), а общественному авторитету, в соответствии, с чем правым оказывался не свободный гражданин, отстаивающий истину с позиций наличия оснований, а наследственный аристократ, власть имущий. Отсутствие предпосылок общезначимого обоснования, доказательства знания (причиной этого являлись «профессионально-именные» правила подключения человека к социальной деятельности, антидемократизм общественного устройства), с одной стороны, и принятые в древневосточном обществе механизмы аккумуляции, трансляции знания, - с другой, в конечном счете, приводили к его фетишизации. Субъектами знания, или людьми, которые в силу своего социального статуса репрезентировали «ученость», были жрецы, высвобожденные из материального производства и имевшие достаточный образовательный ценз для интеллектуальных занятий. Знание же, хотя и имеющее эмпирико-практический генезис, оставаясь рационально необоснованным, пребывая в лоне жреческой науки, освященной божественным именем, превращалось в предмет поклонения, таинство. Так отсутствие демократии, обусловленная им жреческая монополия на науку определили на Древнем Востоке ее нерациональный, догматический характер, в сущности превратив науку в разновидность полумистического, сакрального занятия, священнодейство.

4. Решение задач «применительно к случаю», выполнение вычислений, носящих частный нетеоретический характер, лишало древневосточную науку систематичности. Успехи древневосточной мысли, как указывалось, были значительными. Древние математики Египта, Вавилона умели решать задачи на «уравнение первой и второй степени, на равенство и подобие треугольников, на арифметическую и геометрическую прогрессию, на определение площадей треугольников и четырехугольников, объема параллелепипедов», им также были известны формулы объема цилиндра, конуса, 

пирамиды, усеченной пирамиды и т.п. У вавилонян имели хождение таблицы умножения, обратных величин, квадратов, кубов и т.п. Однако никаких доказательств, обосновывающих применение того или иного приема, необходимость вычислять требуемые величины именно так, а не иначе, в древневавилонских текстах нет.

Внимание древневосточных ученых концентрировалось на частной практической задаче, от которой не перебрасывался мост к теоретическому рассмотрению предмета в общем виде. Поскольку поиск, ориентированный на нахождение практических рецептов, «как поступать в ситуации данного рода», не предполагал выделение универсальных доказательств, основания для соответствующих решений были профессиональной тайной, приближая науку к магическому действу.

Кроме того, отсутствие доказательного рассмотрения предмета в общем виде лишало возможности вывести необходимую о нем информацию, к примеру, о свойствах тех же геометрических фигур. Вероятно, поэтому восточные ученые, писцы вынуждены руководствоваться громоздкими таблицами (коэффициентов и т.п.), позволявших облегчить разрешение той или иной конкретной задачи на непроанализированный типичный случай.

Следовательно, если исходить из того, что каждый из признаков гносеологического эталона науки необходим, а их совокупность достаточна для спецификации науки как элемента надстройки, особого типа рациональности, можно утверждать, что наука в этом понимании не сложилась на Древнем Востоке. Поскольку, хотя мы и крайне мало знаем о древневосточной культуре, не вызывает сомнений принципиальная несовместимость свойств обнаруживаемой здесь науки с эталонными. Иначе говоря, древневосточная культура, древневосточное сознание еще не вырабатывало таких способов познания, которые опираются на дискурсивные рассуждения, а не на рецепты, догмы или прорицания, предполагают демократизм в обсуждении вопросов, осуществляют дискуссии с позиций силы рациональных оснований, а не с позиций силы социальных и теологических предрассудков, признают гарантом истины обоснование, а не откровение.

С учетом этого наше итоговое оценочное суждение таково: тот исторический тип познавательной деятельности (и знания), который сложился на Древнем Востоке, соответствует донаучной стадии развития интеллекта и научным еще не является.



Г л а в а 3

НАУКА В АНТИЧНОСТИ

Подлинной колыбелью науки были античная Греция, культура которой в период своего расцвета (VI - IV вв. до н.э.) породила науку.
Рассмотрим особенности этого периода, но прежде подчеркнем, что изучение античной культуры для нас не сводится к анализу развертывания первых исследовательских программ, могущих квалифицироваться как научные. Для нас важно зафиксировать те социальные и гносеологические структуры, которые, возникнув в античности, детерминировали оформление здесь науки как таковой.

Стремительное имущественное расслоение общины с сосредоточением частной собственности на недвижимость и движимость в руках представителей знатных родов, появление крупных землевладельцев из родовой аристократии влекло а) массовое разорение землеобработчиков-общинников, б) развитие долговой кабалы. Как отмечает Аристотель, в Аттике практически все земледельцы пребывали в долгу у землевладельческой знати. В книге «Афинская политиия» он писал: «Бедные находились в порабощении не только сами, но также их дети и жены. Они на арендных условиях обрабатывали поля богачей. Вся же вообще земля была в руках немногих. При этом, если... бедняки не отдавали арендной платы, можно было увести в кабалу и их самих, и детей. Должников либо превращали в рабов, либо продавали. Все, как на Востоке».

Однако: в отсутствии масштабных трудоемких общественно-производительных работ, в ситуации более высокой эффективности производства хозяйственной продвинутости жестко централизованная социальная иерархия с управленческой деспотией не складывается. Причиной тому было то, что утрачивающие гражданскую свободу общинники отстаивают-таки личную независимость, экономические права в борьбе с родовой и имущественной аристократией. VII-V вв. отмечаются упорными выступлениями демоса за отмену долгов, передел земель в малоазийских поселениях. Непреходящими завоеваниями этих выступлений оказалось то, что возникают законы, по которым допускалось обжалование приговоров в народном собрании, выборы судей проводились всенародно (всеобщим голосованием).



Правовое равенство граждан, подчинение их единым законам, преклонение перед искусством убеждения имели следствием релятивизацию человеческих суждений. Поскольку все, входящее в интеллектуальную сферу, подлежало обоснованию, а всякое обоснованное, подпадая под критику, могло быть обосновано каким-то более изощренным образом, у греков каждый имел право на особое мнение.

Следовательно, можно зафиксировать принципиальное отношение греков к истине, которые воспринимали ее не как продукт догматической веры, поддерживаемый авторитетом, но как продукт рационального доказательства, основанный на обосновании. Разумеется, греки не были стопроцентными рационалистами (есть ли такие вообще?!) - мы имеем в виду такие факторы, ограничивавшие рациональность греков, как веру в судьбу, случай, чем нельзя управлять, на что нельзя воздействовать, чему невозможно противостоять и т.п. Однако надо сказать, что эти «послабления» сверхъестественному больше касались вопросов цивильной жизни, быта, а не познания. В вопросах же познания греками проводилась четкая и твердая грань между рациональным и нерациональным, причем последнее радикально исключалось из рассмотрения.

Таким образом, важнейшим результатом демократизации общественно-политической сферы античной Греции явилось формирование аппарата логического рационального обоснования, превратившегося в универсальный алгоритм продуцирования знания в целом, инструмент трансляции истины от индивида в общество. На этом фоне уже могла складываться наука как доказательное познание «из основания», что без труда иллюстрируется обращением к фактическому материалу. Скажем, качественное отличие натурфилософских конструкций досократиков от идейно близких им древневосточных, да и более ранних греческих мифологических конструкций заключается именно в логическом доказательстве.

Если за минимальную необходимую посылку науки принимать рациональную обоснованность, т.е. познание в форме доказательства путем апелляции к реально удостоверяемым (не мистическим) причинам и основаниям, то по такому принципу построены медицина Гиппократа, история Геродота, геометрия Евклида и т.д. Во всех этих случаях уже трудно не говорить о науке.

Уточнение предпосылок появления науки заставляет обратить внимание на такую черту греческой жизни, как использование труда рабов. Повсеместное применение рабского труда, высвобождение свободных граждан из сферы материального производства на уровне общественного сознания обусловило 

радикальное неприятие всего, что в качестве естественного дополнения имело оформление идеологии созерцательности. Греки различали деятельность свободной игры ума с интеллектуальным предметом и производственно-трудовую деятельность с облаченным в материальную плоть предметом. Первая считалась достойной занятия свободного гражданина и именовалась наукой, вторая приличествовала рабу и звалась ремеслом.

Непременным условием появления науки является использование идеализации, которые не могут возникнуть в недрах материально-практического отношения к действительности. Для возникновения идеализации требуется отказ от материально-практического отношения к действительности, переход на позиции созерцательности, что и было реализовано в Греции. Практика, обусловливая абстрагирование, препятствует возникновению идеализации как его логического продолжения. Никакому «практику» никогда не придет в голову заниматься вопросами сущности мира, познания, истины, человека, прекрасного и т.д. как таковыми. Все это радикально «непрактические» вопросы, весьма далекие как от сферы массового производства, так и от сферы сознания производителей.

Каковы причины, превратившие идеализации в стержень познавательных, культурных процессов, давших начало науке? Ответ в какой-то мере дан выше, когда подчеркивалось, что условием формирования идеальных объектов, составляющих необходимый фундамент науки, выступает созерцательность, ориентация на абстрактно-теоретическое рассмотрение предметов в «чистом» виде, господствовавшая в Греции. К этому следует добавить, что идеализация как форма мышления практически отсутствовала в традиционных обществах на Древнем Востоке. Конечно, это нельзя преувеличивать: мышлению представителей древневосточной культуры, естественно, невозможно отказывать в абстрагировании, как невозможно ему отказывать в использовании логической аргументации, - без этого не было бы оснований говорить о мышлении. Вместе с тем, очевидно, что и то и другое были на Востоке чрезвычайно неразвитыми, так что во всяком случае не могли составить базу оформления здесь теоретического познания, науки.

С позиций перспективы порождать науку познавательный потенциал античных греков гораздо более предпочтителен, сопоставительно с соответствующим потенциалом древневосточной культуры. Только в Греции, а не в традиционных восточных обществах, возникли такие формы познавательной деятельности как 

систематическое доказательство, рациональное обоснование, логическая дедукция, идеализация, из которых в дальнейшем могла развиться наука.

Причины этого заключались в особенностях социально-политического устройства общества. Имеется в виду институт рабовладельческой демократии, который благоприятствовал выработке как аппарата интерсубъективного систематического рационально-логического доказательства, так и приемов конструирования идеальных объектов.

Исходя из сказанного процесс оформления в Греции науки, можно реконструировать следующим образом.

О возникновении математики следует сказать, что вначале она ничем не отличалась от древневосточной. Арифметика и геометрия функционировали как набор технических приемов в землемерной практике. Эти приемы «были так просты, что могли передаваться устно. Другими словами, в Греции, как и на Древнем Востоке, они не имели: 1) развернутого текстового оформления, 2) строгого рационально-логического обоснования. Чтобы стать наукой, они должны были получить и то и другое.

Следующий момент, исключительно важный для реконструкции возникновения математики, - разработка теории доказательства. Здесь следует акцентировать роль Зенона, способствовавшего оформлению теории доказательства, в частности, за счет развития аппарата доказательства «от противного», а также Аристотеля, осуществившего глобальный синтез известных приемов логического доказательства и обобщившего их в регулятивный канон исследования, на который сознательно ориентировалось научное, в том числе математическое, познание.

Так первоначально ненаучные, ничем не отличавшиеся от древневосточных, эмпирические математическое знания античных греков, будучи рационализированы, подвергшись теоретической переработке, логической систематизации, дедуктивизации, превратились в науку.

Охарактеризуем древнегреческое естествознание - физику. Грекам были известны многочисленные опытные данные, составившие предмет изучения последующего естествознания. Греки обнаружили «притягательные» особенности натертого янтаря, магнитных камней, явление преломления в жидких средах и т.п. Тем не менее опытного естествознания в Греции не возникло, силу особенностей надстроечных и социальных отношений, господствовавших в античности, грекам был 

чужд опытный, экспериментальный тип познания в силу безраздельного господства созерцательности.

Греческое слово «физика» в современных исследованиях по истории науки не случайно берется в кавычки, ибо физика греков - нечто совсем иное, нежели современная естественнонаучная дисциплина. У греков физика - «наука о природе в целом, но не в смысле нашего естествознания». По сути своей это была созерцательная наука, очень схожая с более поздней натурфилософией.

Усилия античных физиков нацеливались на поиск первоосновы (субстанции) сущего - архэ - и его элементов. За таковые Фалес принимал воду, Анаксимен - воздух, Анаксимандр - апейрон, Пифагор - число, Парменид - «форму» бытия, Гераклит - огонь, Демокрит - атомы, Эмпедокл - корни и т.д. Физиками, таким образом, были все досократики, а также Платон, развивший теорию идей и Аристотель. Во всех этих с современной точки зрения наивных, неспециализированных теориях генезиса, строения природы, последняя выступает как целостный, синкретичный, нерасчленимый объект, данный в живом созерцании. Поэтому не приходится удивляться, что единственно подходящей формой теоретического освоения такого рода объекта могла быть умозрительная спекуляция.

К числу предпосылок возникновения в эпоху античности описанного выше комплекса естественнонаучных представлений относятся следующие.

Во-первых, представление о природе как некоем естественно возникшем образовании, имеющем основание в самом себе, а не в божественном или человеческом законе.

Во-вторых, укоренение идеи, что объект научного познания должен быть устойчивым и носить общий характер, между тем у чувственных предметов этих свойств нет; таким образом, выдвигается требование особого, отдельного от чувственных вещей, предмета. Идея умопостигаемого предмета, неподвластного сиюминутным изменениям, с гносеологической точки зрения являлась существенной, закладывая основы возможности естественнонаучного знания.

В-третьих, оформление взгляда на мир как на взаимосвязанное целое, проникающее все сущее и доступное сверхчувственному созерцанию. Для перспектив оформления науки данное обстоятельство имело существенное гносеологическое значение. Прежде всего, оно способствовало учреждению столь фундаментального для науки принципа, как каузальность, на фиксации которого, собственно, базируется наука. Кроме того, оно стимулировало возникновение такого неотъемлемого атрибута 

науки, как теоретичность, или даже теорийность, т.е. логически обоснованное мышление с использованием понятийно-категориального арсенала.

Таковы в самой конспективной форме предпосылки возникновения в эпоху античности комплекса естественнонаучных представлений, которые выступали лишь прообразом будущей естественной науки, но сами по себе ею еще не являлись. Каковы причины этого, так как:

1. Отсутствие в эпоху античности научного естествознания обусловливалось невозможностью применения в рамках физики аппарата математики, поскольку, по Аристотелю, физика и математика - разные науки, относящиеся к разным предметам, между которыми нет общей точки соприкосновения. Математику Аристотель определял как науку о неподвижном, а физику - как науку о подвижном бытии. Первая являлась вполне строгой, вторая же, по определению, не могла претендовать на строгость, - этим и объяснялась их несовместимость. Не будучи сращена с математикой, лишенная количественных методов исследования, физика функционировала в античности как противоречивый сплав фактически двух типов знания. Одно - теоретическое природознание, натурфилософия - наука о необходимом, всеобщем, существенном в бытии, которая использовала метод абстрактного умозрения. Другое - наивно эмпирическая система качественных знаний о бытии - в точном смысле слова не было наукой, - с точки зрения гносеологических установок античности не могла существовать наука о случайном, данном в восприятии бытии. Естественно, невозможность введения в контекст того и другого точных количественных формулировок лишала их определенности, строгости, без чего естествознание как наука не могло оформиться.

2. Несомненно, в античности проводились отдельные эмпирические исследования, примером их могут быть выяснение размера Земли, измерение видимого диска Солнца (Архимед), вычисления расстояния от Земли до Луны (Гиппарх, Посидоний, Птолемей) и т.д. Однако античность не знала эксперимента, который имеет своей целью подтвердить или опровергнуть то или иное теоретическое предположение.

Естествознание греков абстрактно-объяснительно, лишено деятельно-стного, созидательного компонента. В нем не было места эксперименту как способу воздействия на объект искусственными средствами с целью уточнить содержание принятых абстрактных моделей. Для оформления же естествознания как науки навыков идеального моделирования действительности недостаточно.



Анализируя особенности древнего знания, обоснованно выделять множество путей развития интеллекта, лишь один из которых дает начало науке. Причины этого, во многом, заключались в специфике всего общественно-политического и материально-практического уклада народов, который, накладывая отпечаток на характер осуществляемого ими духовного производства, предопределял его возможность стоять у истоков науки. Только то стечение (социокультурных) обстоятельств, которое реализовалось в античной Греции, смогло, обеспечить условия для возникновения науки. Главное, почему наука возникла не на Древнем Востоке, а в Древней Греции, состоит в том, что именно здесь получили развитие, оформились такие необходимые для процесса наукообразования отношения, как интерсубъективность, общезначимость, надличностность, субстанциальность, идеальное моделирование действительности.

Разделение умственного и физического, управленческого и исполнительского, слова и дела и многого другого, без чего с самых далеких рубежей невозможна наука, было и на Востоке, тем не менее это не привело к оформлению там науки. Главным образом потому, что древневосточная культура не располагала условиями для выработки перечисленных выше отношений. Можно ли на этом основании гипертрофировать историческую роль античной, европейской культуры, умаляя значение древневосточной? Разумеется, нет. Историю европейской культуры, точно так же, как и историю Европы вообще, невозможно понять без соотнесения их с иными культурами и судьбами иных народов. Ибо история Европы есть история глубокой и тесной взаимосвязи западного мира с другими (в первую очередь, восточным) мирами, культурами. Поэтому речь может идти о взаимопроникновении древневосточной и античной, европейской культур в рамках общечеловеческой культуры.

Г л а в а 4

НАУКА В СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

Понять характер средневековой науки можно, лишь раскрывая систему средневекового теологического миросозерцания, конституирующими элементами которого выступали универсализм, символизм, иерархизм, телеологизм.
Универсализм. Специфической чертой средневекового мышления было некое тяготение к всеобъемлющему познанию, стремление «охватить мир в целом, понять его 

как некоторое законченное всеединство». Фактическим обоснованием этой модели мышления выступало представление о единстве космоса и человека, заключавшееся в их генетической общности, из чего вытекало: знать способен только тот, кто проник в суть божественного творения, - поскольку же оно универсально, всякий, знавший его, знал все; соответственно не знавший его, вообще не мог ничего знать. Естественно, в такой парадигме не находилось места частичному, относительному, незавершенному или неисчерпывающему знанию; знание могло быть либо универсальным, либо никаким.

Символизм. Корни «гносеологического символизма» средневековья уходят в новозаветное: «Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Слово здесь - орудие творения. Но не только. Переданное человеку, оно выступало и универсальным орудием постижения творения. В соответствии с этим процесс познания вещи заключался в обращении к исследованию понятия, ее выражающего, что определяло сугубо книжный, текстовой характер познавательной деятельности. Поскольку же наиболее представительными текстами, к тому же освященными непогрешимым божественным авторитетом, выступали святые тексты, идеалом, инструментом познания представлялась экзегетика - искусство истолкования святых писаний, этих предельных резервуаров возможных знаний.

Иерархизм. Все «вещи видимые» обладают свойством воспроизводить «вещи невидимые», быть их символами. Но не все в одинаковой мере. Каждая вещь - зеркало, но есть зеркала более, есть менее гладкие. Уже одно это заставляет мыслить мир как иерархию символов». Символы подразделялись на «высшие» и «низшие», принадлежность к которым определялась приближенностью или удаленностью от бога на основе оппозиции небесного (непреходящего, возвышенного) - мирского (бренного, тленного, тварного). Так, вода «благороднее» земли, воздух «благороднее» воды и т.п.

Телеологизм. Атрибутом средневекового миросозерцания был телеологизм, заключающийся в истолковании явлений действительности как существующих по «промыслу божию» для и во имя исполнения каких-то заранее предуготовленных ролей. Так, вода и земля служат растениям, которые в силу этого более благородны, занимают в иерархии ценностей более высокие места. Растения в свою очередь служат скоту.

Логическим финалом, естественным завершением телеологизма был антропоцентризм. Ибо, как в свое время подметил А.Шопенгауэр, формула «ничто не существует напрасно» подразумевает формулу «существует то, что полезно человеку».



На основе антропоцентризма складывался геоцентризм. Человек в средневековье представлялся существом сугубо амбивалентным: с одной стороны, он - венец творения, воплощение божеского, созданный по образу и подобию верховного творца, с другой стороны, он - плод искушений дьявола, греховная тварь. Человек постоянно выступал объектом борьбы, средоточием противоборства высших альтернативных сил мира - бога и дьявола. В связи с этим вопрос реальной судьбы человека был вопросом вопросов. Последнее, конечно, укрепляло телеологизм. Если учесть, что «ради разрешения этого вопроса бог... снизошел на Землю, чтобы в образе человека претерпеть за род человеческий проклятие греха - смерть и этой жертвой преодолеть грех и ад», то следовательно, «мир без человека немыслим, так как без него он был бы бесцелен».

Оценка перечисленных опорных элементов средневекового миросозерцания позволяет сделать некоторые выводы применительно к вопросам научного познания. Во-первых, деятельность человека в эпоху средневековья предпринималась в русле религиозных представлений - вне церкви ничто не имело прав на гражданство. Противоречащее религии запрещалось специальными декретами. Так, Реймский собор 1131 г. наложил запрет на изучение юридической и медицинской литературы. Обобщенную доктрину познания средневековья разработал Фома Аквинский, который, приводя к единому знаменателю многочисленные частные теологические предписания к познанию, в качестве центральной максимы выдвигал: «... созерцание творения должно иметь целью не удовлетворение суетной и преходящей жажды знания, но приближение к бессмертному и вечному».

Подобные установки, усиливая элемент созерцательности, настраивали познание на откровенно мистический теологический лад, что не только препятствовало его поступательному развитию, но и определяло регресс или, во всяком случае, стагнацию. Так, средневековье отказалось от прогрессивной теории возникновения природы античных атомистов только потому, что процесс этого возникновения рассматривается как случайный, а не фатальный, соответствующий божественному промыслу. Другим рельефным тому примером служил опыт медицины, где за бортом реальной практики оказались ранее накопленные знания и где в качестве общепринятых использовались не собственно медицинские (то же анатомирование, без которого невозможна хирургия, как величайший грех предано анафеме), а мистические средства - чудотворство, молитва, мощи и т.п.



Во-вторых, в средневековой картине мира не могло быть концепции объективных законов, без которой не могло оформиться естествознание.

Причина взаимосвязанности, целостности элементов мира усматривалась средневековым умом в боге. Мир целостен постольку, поскольку есть бог, его сотворивший. Сам по себе мир бессвязен: устрани бога - он развалится. Ибо всякий объект утратит естественное место, отведенное ему богом в иерархии вещей. Так как объект определялся в отношении к богу, а не в отношении к другим естественным объектам, не находилось места идее вещности, объективной общемировой связности, целостности, без чего не могло возникнуть ни понятие закона, ни, если брать шире, - естествознание.

В-третьих, в силу теологически-текстового характера познавательной деятельности усилия интеллекта сосредоточивались не на анализе вещей (они были вытеснены из контекста рассмотрения), а на анализе понятий. Универсальным методом служила дедукция, осуществлявшая субординацию понятий, которой соответствовал определенный иерархический ряд действительных вещей. Поскольку манипулирование понятиями замещало манипулирование объектами действительности, не было необходимости контакта с последними. Отсюда принципиально априорный, внеопытный стиль умозрительной схоластической науки, обреченной на бесплодное теоретизирование.

Однако взгляд на средневековье как на интеллектуальное кладбище человечества был бы поверхностным. Хотя культура средневековья не знала науки в современном понимании, в ее недрах успешно развивались такие специфические области знания, которые подготовили возможность образования науки в более поздний период. Имеется в виду астрология, алхимия, натуральная магия. Примечательно, что, представляя собой противоречивый сплав априоризма, умозрительности и грубого наивного эмпиризма, опытом своего функционирования эти области знания исподволь разрушали идеологию созерцательности, осуществляя переход к опытной науке. Опыт функционирования этих дисциплин справедливо расцениваемый как промежуточное звено между техническим ремеслом и натурфилософией, уже заключал в себе зародыш будущей экспериментальной науки.

Как мы уже отмечали, предпосылкой науки является выделение объективных закономерных ситуаций, получающее опытную апробацию. В античности этому препятствовала созерцательность, чем объясняется невозможность оформления там эмпирически обоснованной науки. В средневековье препятствием этому служила та же 

созерцательность, имеющая, правда, в отличие от античности сугубо религиозную, теологическую подоплеку. В связи с этим интересно, что опыт натуральной магии противоречил или, по крайней мере, не состыковывался с религиозно-мистической созерцательностью как некоей идеологической доминантой. В самом деле: религия в общем смысле представляет попытку культовым способом воздействовать на свободную волю бога с целью достичь каких-то результатов. Уповая на бога и основываясь на вере, религия, естественно, не поставляет гарантий эффективности этих воздействий.

Подобно религии, натуральная магия также представляет попытку воздействовать на бога с целью получить заранее запланированные результаты, однако уповает при этом не на его свободную волю, а на некоторую эмпирическую методику. Поэтому, если религия далека от того, чтобы предполагать ориентацию деятельности на выявление эмпирически обоснованных законов, натуральная магия уже не может не предполагать подобную ориентацию, она отличается от религии эффективным характером, который обеспечивается лишь опытной апробацией абстрактно-мыслительного содержания. Последнее сближает магию с наукой, одновременно разобщая ее с религией. Конечно, момент этот не следует преувеличивать.

Проделанный анализ позволяет прийти к заключению. В истории европейской культуры, в истории мировой мысли средневековая культура выступает феноменом совершенно специфическим. С одной стороны, средневековье продолжает традиции античности, свидетельством чему являются такие мыслительные комплексы, как созерцательность, интенция на постижение общего безотносительно к единичному, склонность к абстрактно-умозрительному теоретизированию, принципиальный отказ от опытного познания, признание примата универсального над уникальным, стабильного над становящимся, надличностного над личностным и т.п.

С другой стороны, средневековье порывает с традициями античной культуры, «подготавливая» переход к совершенно иной культуре Возрождения. Подтверждением выступает значительный прогресс алхимии, астрологии, натуральной магии, имеющих «экспериментальный» статус. Будучи интегрированы воедино, эти моменты и обусловливали противоречивость средневековой культуры, которая для судеб науки имела едва ли не решающее значение. Дело в том, что именно в этот период исследующее мышление направляет свою работу «в русло достижения практических эффектов». А это составляло решающее условие возможности оформления научного 

естествознания, ибо самому научному естествознанию было не суждено оформиться в эпоху средневековья. Препятствием тому служил ряд причин.

1. Средневековая культура не знала идеи самодостаточности природы, управляемой естественными объективными законами: поскольку природа есть нечто сотворенное, она управляется волей творца. Для изменения этой парадигмы требовались существенные идейные сдвиги во всей системе мировидения, которые произошли много позже в связи с утверждением разрушающих монополию теологического миросозерцания деизма (Ньютон, Вольтер) и пантеизма (Спиноза).

2. Созерцательный, теологически-текстовой характер познавательной

деятельности, который был настолько самодовлеющим, прочно укорененным в культуре, что даже во времена Галилея выступал мощным мировоззренческим фактором, сдерживающим прогресс опытной науки.

3. Полумистический, со значительным удельным весом вербального элемента характер «опытной» деятельности в науке. Так, поборники натуральной магии верили в таинственную силу словесных заклинаний. Конкретные методики натуральных магов не представляли еще эксперимента в общепринятом смысле слова, - это были скорее чудодействия, нацеленные на вызывание духов, потусторонних сил, сверхприродных могуществ.

Говоря строго, средневековый ученый оперировал не с вещами, а с силами, за ними скрытыми, - с их «идеальными» формами. Акты опытного познания развертывались как ритуальные действа, направленные на контакт с потусторонним миром: в силу вездесущего символизма мир средневекового человека был двухмерен, а ученый функционировал как двухмерный субъект.

4. Качественный характер знания. Средневековая наука не подвластна понятию количества, и в этом именно заключается ее коренное отличие от современной науки. Основу картины мира средневековья составляла качественная онтология - теория неоднородного пространства Аристотеля. Качественный характер науки, разделение сущности и существования, вещественное моделирование обусловливали невозможность образования понятия закона. Ввиду этого средневековая наука лишь ступень к подлинной науке.

Неправы те, кто, помещает точку отсчета науки (имеется в виду эмпирически обоснованная наука) в эпоху средневековья, превознося деятельность натуральных магов. Хотя в отдельных эмпирических результатах представители этих школ и предвосхитили некоторые из последующих достижений классической науки, они не 

могут квалифицироваться как основоположники ее творческого метода. Подлинная экспериментальная наука возникла в период Нового времени, а исходным пунктом и точкой отсчета ее является Галилей.

Г л а в а 5

ИСТОКИ КЛАССИЧЕСКОЙ НАУКИ

Процессами, обусловившими формирование научного естествознания в период Нового времени, были: крушение архаичной антично-средневековой концепции мира под напором набиравшей силу натуралистической идеологии; соединение абстрактно-теоретической (умозрительно-натурфилософской) традиции с ремесленно-технической; аксиологическая переориентация интеллектуальной деятельности, вызванная утверждением гипотетико-дедуктивной методологии познания. Рассмотрим их.

Крушение антично-средневековой концепции мироздания. Для простого перечня причин той интеллектуальной революции, которая разрушила антично-средневековую концепцию мира и привела к оформлению научного естествознания, потребовалось бы целое исследование, изучающее и производственный прогресс, и социально-политическое разложение феодального общества, и реформацию, разъедающую монолитность церковной идеологии, и процесс укрепления института абсолютной монархии, и возрождение античных традиций работы с натурфилософскими идеализациями, и протестантскую этику, пропагандировавшую идею личной инициативы, и многое другое. Поэтому выделим лишь главное. Основу естественнонаучной идеологии составляли следующие представления и подходы.

Натурализм. Укреплению идеи самодостаточности природы, управляемой естественными, объективными законами, способствовали два обстоятельства.

Первое - разработка таких нетрадиционных теологических концепций, как пантеизм (Спиноза) и деизм (Ньютон, Вольтер, Шаррон). Растворение бога в природе, представлявшее в то время, несомненно, форму атеизма, приводило, с одной стороны, к тому, что пантеистическому богу было трудно молиться, а с другой стороны, - к своеобразной эмансипации природы, которая по своему статусу не только становилась «однопорядковой» богу, но и - в условиях концентрации познавательных интересов на вопросах естествознания - приобретала явное превосходство над ним. Деизм уже фактически утверждал возможность естественных объективных законов, ибо 

дифференцировал творение как божественный акт и натуральные принципы существования сотворенного. Изучение первого (причины мира) составляло вотчину метафизики, а изучение второго (автономно существующего мира как следствия) - физики, причем между одним и другим не находилось общих точек соприкосновения.

Второе - развитие медицины, физиологии, анатомии и т.п., которое укрепляло идею «тварности» человека, его единства с органической и неорганической природой («человек - вещь во множестве вещей») и которое разрушало антропоцентристские телеологические иллюзии о некоей привилегированности человека в мире.

Комбинаторность. Это мировоззренческий подход к вопросам структуры действительности, противоположный доминировавшему ранее символически-иерархическому подходу. Согласно ему, всякий элемент мира представлялся не в виде некоего качественного целого, органически связанного с другими подобными целостностями, а в виде набора форм разной степени существенности и общности. На этой основе устанавливалось своеобразное единство мира, понимаемое как общность его форм, что разрушало качественный взгляд на мир как на неограниченное разнообразие. Отсюда, знать действительность означало знать правила сочетаний форм. Последнее определяло такие специфические черты новой идеологии, как инструментальность и механистичность, сыгравших видную роль в процессе оформления естествознания как науки.

На основе комбинаторности развился квантитативизм - универсальный метод количественного сопоставления и оценки образующих всякий предмет форм: «познать - значит измерить». Значительный импульс прогрессу методов подведения форм под количественное описание придала разработка Декартом и его последователями аналитической геометрии, где обосновывалась идея единства геометрических форм и фигур, объединенных формальными преобразованиями. В связи с этим пространственные формы, которые в своей индивидуальности даже боготворились греками, рассматривавшими их как некоторые индивидуальные сущности... были развенчаны и сведены к ряду некоторых простейших и всеобщих соотношений.

Причинно-следственный автоматизм. Существенный вклад в оформление образа естественной причинно-следственной связности явлений действительности внесли Гоббс, Спиноза, Галилей, Бойль, Ньютон, Гюйгенс и др. Этот подход открывал путь для объективно-необходимого закономерного описания действительности. Кроме того, следует отметить такой момент, как всемерно упрочившийся в то время монотеистический характер верования, которого не было в античности и который в 

гораздо большей степени, чем античные идеи долженствования и приказа, способствовал утверждению понятия о единообразно и закономерно детерминируемой действительности.

Аналитизм. У греков «именно потому, что они еще не дошли до расчленения, до анализа природы, - природа еще рассматривается в общем, как одно целое. Всеобщая связь явлений природы не доказывается в подробностях: она является для греков результатом непосредственного созерцания». В условиях же Нового времени утверждается совершенно отличный от античного стиль познания, в соответствии с которым познавательная деятельность функционировала не как абстрактно-синтетическая спекуляция, а как конкретно-аналитическая реконструкция плана, порядка, конституции вещей, умение разлагать их на фундаментальные составляющие. Примат аналитической деятельности над синтетической в мышлении представителей данного периода способствовал формированию системы физической причинности, которая окончательно сложилась и упрочилась с появлением механики Ньютона. До Ньютона подобной системы не существовало.

Теперь можно зафиксировать основные черты нового стиля мышления, который разрушил архаичную антично-средневековую картину мироздания и привел к оформлению вещно-натуралистической концепции космоса, выступающей предпосылкой научного естествознания:

отношение к природе как самодостаточному естественному, «автоматическому» объекту, данному в непосредственной деятельности и подлежащему практическому освоению;

отказ от принципа конкретности;

становление принципов строгой количественной оценки (в области социальной - с появлением меркантилизма, ростовщичества, статистики и т.д., в области научной - с успехами изобретательства, созданием измерительной аппаратуры - часов, весов, хронометров, барометров, термометров и т.д.)

жестко детерминистская причинно-следственная типологизация явлений действительности;

инструменталистская трактовка природы и ее атрибутов - пространства, времени, движения, причинности и т.д., которые механически комбинируются наряду с составляющими всякую вещь онтологически фундаментальными формами;

образ геометризированной гомогенно-унитарной действительности, управляемой едиными количественными законами;



признание в динамике универсального метода описания поведения окружающих явлений (не вещественные модели, а формальные геометрические схемы и уравнения).

Соединение абстрактно-теоретической (умозрительно натурфилософской) традиции с ремесленно-технической. Науку конституирует единство эмпирической и теоретической деятельности. Однако в периоды античности и средневековья два эти вида деятельности противопоставлены, разобщены. Теоретическая деятельность замыкалась на семь классических свободных искусств - астрономию, диалектику, риторику, арифметику, геометрию, медицину, музыку - и только на них. Эмпирическая деятельность проходила по ведомству механических, несвободных искусств - ремесленничества.

Данное положение, когда теоретические занятия составляли удел абстрактного интеллекта, а эмпирические (опытно-экспериментальные) занятия - удел конкретного ремесла, крайне затрудняло синтез эмпирического и теоретического уровней, а значит, делало невозможным формирование науки. Представители кабинетной учености, не занимаясь экспериментаторством по психологическим обстоятельствам (отсутствие престижности), обрекали себя на бесплодное схоластическое теоретизирование. Представители же цехового ремесла, не занимаясь вопросами теории по обстоятельствам социальным (сословные барьеры), оказывались не в состоянии перешагнуть рубеж ползучего эмпиризма и беспросветного невежества. Разрыву этого порочного круга, радикальному изменению ситуации, приведшему к синтезу эмпирической и теоретической деятельности, а вместе с этим - образованию науки, мы обязаны тем социально-практическим процессам, которые составляли стержень общественной жизни того времени.

Оформление естествознания как науки стало возможным лишь в условиях капиталистического товарного производства, породившего ценностную переориентацию познания на получение практически полезного знания. Свидетельством этого служат настроения самих деятелей науки того времени, выраженные, к примеру, Гуком, который заявлял: «Задача науки состоит в изыскании совершенного знания природы, а также свойств; тел и причин естественных процессов; эти знания приобретаются не ради самих себя, а для того, чтобы дать возможность человеку вызывать и совершать такие эффекты, которые могут наиболее способствовать его благополучию в мире». Однако для образования теоретического естествознания самих по себе данных установок недостаточно: как отмечалось, направленность на достижение прикладных результатов должна сочетаться с 

использованием мыслительных навыков работы с идеализированными объектами, идеальным моделированием действительности.

Для объяснения социальных предпосылок возможности сохранения-развития этих навыков недостаточно ссылок на развитие капиталистического производства.

Ключ к пониманию причин сохранения, развития античной деятельности по конструированию идеальных объектов, без которой невозможна наука, заключается в признании особого значения средневековой культуры, сыгравшей исключительную роль в данном отношении. Поскольку для образования естествознания необходим синтез абстрактно-теоретической, и опытно-практической деятельности, а он, как было выяснено, не мог произойти в условиях античного рабства, на начальном этапе требовалось, видоизменяя систему производственных отношений, препятствующих указанному синтезу, сохранить принципы деятельности с идеализациями. Нечто подобное осуществилось в эпоху средневековья, экономической основой которого было не рабство, но феодализм, а интеллектуальной основой - абстрактно теоретическая деятельность с идеальными конструкциями (теологическая спекулятивная система мира). Данными совершенно своеобразными условиями средневековой культуры и объясняется как дальнейший прогресс «теоретического» исследования природы, так и отсутствие социальных запретов на «опытное» (алхимия, натуральная магия и пр.) ее изучение.

Насколько непростым, продолжительным, трудным был этот путь, можно судить хотя бы по временному показателю - для соединения абстрактно-теоретической (умозрительно-натурфилософской) традиции с ремесленно-технической человечеству потребовалось четырнадцать столетий.

Следовательно, существенной вненаучной предпосылкой оформления научного естествознания наряду с развитием капиталистических отношений явился факт освоения в рамках феодализма античных культурных традиций. Учитывая это, процесс оформления научного естествознания с точки зрения реализации социокультурной детерминации, обеспечившей синтез эмпирической и теоретической деятельности, в самой лапидарной форме выглядит так.

1. Специфические обстоятельства средневековья позволили транслировать мыслительные достижения античности (опыт идеального моделирования действительности) в культуру Ренессанса, тогда как специфические обстоятельства последнего позволили существенно преобразовать эти достижения до «техногенного» естествознания.



2. В дальнейшем благодаря всевозрастающему стремлению повысить эффективность научную деятельность (прогресс капиталистических отношений) постепенно образуется новый, ранее неизвестный интеллектуальный феномен - опирающееся на опыт теоретическое естествознание.

Утверждение гипотетико-дедуктивной методологии познания. Основу оставляющего ядро современного естествознания гипотетико-дедуктивного метода образует логический вывод утверждений из принятых гипотез и последующая их эмпирическая апробация. Под последним понимается процедура, обеспечивающая возможность установления истинности теоретических утверждений в процессе их соотнесения с непосредственно наблюдаемым положением дел.

Приоритет введения в науку гипотетико-дедуктивной тактики исследования по праву принадлежит Галилею. Речь идет о разработанной им концепции пустотной механики, базировавшуюся на принципах рациональной индукции и мысленного эксперимента. Именно Галилей, опровергнув аристотелевское: «Никакое движение не может продолжаться до бесконечности» (по существу, это равносильно открытию закона инерции, точную формулировку которого, однако, дал лишь Ньютон), заложил фактический фундамент науки о природе. Именно Галилей, разрабатывая исследовательскую тактику мысленного эксперимента в идеальной реальности, обосновал возможность применения в рамках физики количественного аппарата математики, что означало перевод ее на строгую научную основу. Именно Галилей, обращая внимание на необходимость последовательного эмпирического обоснования идеально-логических законов и формулировок, создал универсальную методологическую канву естественнонаучного познания. Поэтому, именно фигура Галилея, установившего «ясные» и «очевидные» сейчас законы, создавшего сами рамки мышления, которые сделали возможными последующие открытия в науке, реформировавшего интеллект, снабдившего его серией новых понятий, выработавшего специфическую концепцию природы и науки, - фигура Галилея отмечает рождение подлинно научного естествознания.

Выделим те доподлинно непреходящие моменты, какие внесло с собой утверждение принципов новоевропейского мышления. Это:

освобождение науки из-под влияния церкви, авторитета канонических текстов: анализ святых писаний постепенно становится уделом монастырей, а не университетов, очагами науки все в большей степени перестают быть приходы и становятся академии;



демократизация научного поиска: отказ от средневекового начетничества, догматизма, талмудизма; критическая, антисхоластическая направленность теоретико-познавательных доктрин того времени;

натурализация мышления, которое отныне опирается на парадигму законосообразной, объективно-сущей природы с естественной причинностью, едиными проникающими и охватывающими ее как целое законами;

отказ от интерпретации понятий как самостоятельных стихий, действующих в качестве реальных универсалий; отказ от понимания логико-теоретического мышления как самодостаточного инструмента постижения мира; осознание необходимости опытной апробации, эмпирического контроля теоретических схем и конструкций;

метризация и операционализация, внедрившие в знание понятия числа и величины и положили начало образованию точной науки; использование количественных методов анализа, расчета, обработки и оценки эмпирических данных, которые хорошо математически моделируются;

кристаллизация необходимых семантических структур для установления в качестве доминирующего механического миропонимания: замена серхъестественных на естественные объяснения через использование «материи» и «движения», позволяющие истолковывать существо явлений на основе общего принципа механического взаимодействия вещества с веществом; В итоге: «была создана последовательная методология эксперимента и математического анализа, последовательный метод, с помощью которого можно было рано или поздно взяться за решение любой проблемы. Основы науки могли быть позднее пересмотрены и изменены, однако воздвигнутое на них сооружение было прочным. И, что еще важнее, общий метод для построения его был теперь известен и уже не подвергался угрозе быть когда-либо снова забытым».

Г л а в а 6

современная НАУКА

Современная наука - феномен гносеологически весьма многомерный, разноплановый. Образующиеся познавательные комплексы чрезвычайно полиморфичны, неоднопорядковы. Современная наука - широкая ассоциация математических, естественнонаучных, гуманитарных, технических отраслей, 

дисциплинарных и междисциплинарных исследований, узкоспециализированных и комплексных подразделов, функционирующих как дискретные единицы теоретических и эмпирических, формальных и содержательных, фундаментальных и прикладных и прочих знаний.
Вместе с тем имеются основания говорить о наличии некоей «единой оси», сущностного единства современной науки, имея в виду своеобразие стратегии исследований, стиля постановки и изучения проблем, способа производства и функционирования знания, природы изыскательской деятельности и т.п. - словом, всего того, что составляет самобытность совокупного потенциала науки, фиксируемую средствами теоретико-познавательного анализа.

Чтобы выяснить природу этой общности, вычленить основания, объединяющие действительно различные явления в монолитное целое, каким выступает «современная наука», одного функционального анализа синхронно действующих ее структур недостаточно. Следует привлечь средства анализа сравнительного, позволяющего типологически сопоставить современную науку с генетически предшествующей ей теоретико-исследовательской формацией.

Переходя к такому сопоставлению, отметим следующее. Говоря о целесообразности соотнесения современной науки с исторически предшествующей однопорядковой ей структурой, где находятся ее непосредственные истоки, мы указываем на классическую науку, критика и переосмысление познавательных норм и идеалов которой, собственно, и задает те внутренние базисные отношения, которые в полной мере определяют гносеологические особенности, а также составляют условия целостности современной науки. Под классической наукой при этом мы будем понимать совершенно определенную исследовательскую и мыслительную культуру, реализовавшуюся как преобладающая тенденция начиная с XVII до начала XX в., знаменующего собой становление квантово-релятивистской эпохи.

Классическая наука функционировала как весьма цельное образование, где основания целостности определялись рядом сущностных интенций. Среди них особо выделим две.

1. Ориентация на финалистскую систему знания. Сложившаяся на базе классической механики, которая рассматривалась как универсальный метод познания окружающих явлений и одновременно как эталон всякой науки, эта ориентация поддерживалась солидным множеством более частных установок, а именно:



установкой на однозначное истолкование событий, исключение случайности и вероятности, расцениваемых как показатели неполноты знания или субъективизма, из результатов познания;

установка на устранение из контекста науки характеристик исследователя, якобы препятствующих адекватной регистрации истины, отказ от необходимости учитывать особенности (способы, средства, условия) познавательного освоения субъектом объекта;

установкой на субстанциальность, выявление праосновы мира;

установкой на оценку входящего в наличный фонд науки знания как абсолютно достоверного, непроблематизируемого. Последнее, разумеется, находило закрепление в философско-методологическом сознании, исходившем в обосновании науки из того тезиса, что «по каждому вопросу существует лишь одна истина, и тот, кто ее находит, знает об этом вопросе все, что можно о нем знать.

2. Усилия ученых-классиков главным образом направлены на выделение и определение простых элементов сложных структур при явном, сознательном игнорировании тех комплексных функционально-генетических связей и отношений, какие существуют внутри этих структур как динамических целостностей. Истолкование явлений реальности по этой причине было в полной мере метафизическим, т.е. лишенным представлений об их изменчивости, преобразуемости, историчности и т.п. Достаточно указать в этой связи на такие типические для классической науки принципы, в полной мере отображающие и выражающие ее идейные устремления, как принципы постоянства: постулат константности массы (Ньютон), критерий постоянства состава химического соединения (Пруст), положение о количественной и качественной неизменности органических видов после их божественного сотворения (Линней) и т.д.

Переход от классической к неклассической (современной) науке и вызванные им изменения в объективном содержании знания, его основаниях (способы анализа объектов, получение, развитие, структуризации элементов науки), самом типе самосознания науки обозначают кратко: революция. Если столь же кратко раскрывать ее сущность, то можно сказать: революцию в науке породило одно - вхождение в «тело» знания в качестве необходимого и неотъемлемого компонента субъекта познания, его деятельности. Фундаментальность данного обстоятельства переоценить трудно.



Революция в науке, развенчавшая иллюзии об абсолютности изучаемых процессов и возможности их всесторонней познавательной детализации, означала замену созерцательного стиля мышления деятельностным:

а) включение субъективной деятельности в контекст науки привело к изменению понимания предмета знания: им стала теперь не реальность «в чистом виде», как она фиксируется живым созерцанием, а некоторый ее срез, заданный через призму принятых теоретических и операциональных средств и способов ее освоения субъектом. Поскольку о многих характеристиках объекта нет смысла говорить без учета средств их выявления, постольку современная наука легализовала относительность свойств объекта к типу его взаимодействия с этими средствами в познавательных ситуациях;

б) уяснение относительности объекта к исследовательско-преобразующей деятельности стимулировало переход науки от «изучения вещей, рассматриваемых как неизменные и способные вступать в определенные связи, к изучению условий, попадая в которые вещь не просто ведет себя определенным образом, но только в них может быть или не быть чем-то, существовать или не существовать как данная определенность»;

По этой причине современная научная теория начинается с фиксации процедурной базы, выявления способов, условий исследования объекта, что образует семантический и операциональный контур теории, выступает гарантом объективности, гармоничности описания охватываемых ею фактов.

в) факт относительности картины объекта к средствам познания и вызванная им необходимость организации знания с учетом реальных операциональных процедур определяет особую роль прибора (экспериментальных установок) в современном научном познании;

Без прибора нередко отсутствует сама возможность выделить предмет науки (теории), так как он выделяется в результате взаимодействия объекта с прибором.

г) Взаимодействие объекта с прибором, узаконивающее анализ лишь конкретного проявления сторон и свойств объекта в различное время в различно реализованных ситуациях, не может не привести к некоторому вполне объективному «разбросу» в конечных результатах исследований;

Последнее выступает основой широко понятой дополнительности, которая, указывая на различную проявляемость свойств объекта в зависимости от типа его взаимодействия с прибором в различных, часто взаимоисключающих условиях, 

легализует правомерность и равноправие различных видов описания объекта, его концептуальных образов.

д) Отказ от созерцательности, наивной реалистичности установок классической науки, выразившийся, в частности, в новой практике задания предмета знания с учетом способа его познавательного освоения, понимании динамичности связей эмпирии и теории и т.д., модифицировал статус факта как проверочной инстанции. Мы имеем в виду следующее;

Динамизация науки - усиление математизации, сращение фундаментальных и прикладных исследований, расширение границ поиска с областей действительного на сферы возможного, легализация изучения крайне абстрактных, абсолютно неведомых классической науке типов реальностей -реальностей потенциальных (квантовая механика) и виртуальных (физика высоких энергий) и т.д. - привела к своего рода взаимопроницаемости факта и теории. Эта взаимопроницаемость приобретает подчас столь неожиданные и причудливые формы, что, как это наблюдается, например, в случае резо- нансов, вообще затрудняет отделение эмпирического от теоретического, не позволяет провести между фактом и теорией привычную демаркацию.

В связи с этим изменилось представление о проверочном эксперименте. Во-первых, будучи не в состоянии играть роль сепаратного судьи теории, как гносеологическая процедура он реализуется в «пакете» с иными - внутрите- оретическими: принцип соответствия, выявление внутреннего, когерентного совершенства теории - способами апробации знания. Во-вторых, он свидетельствует уже не столько о том, соответствует или не соответствует теоретическая формулировка чему-то, что существует и до него, «на самом деле», сколько о том, «что теоретическое предположение оправдано для известных условий и может быть реализовано для некоторого класса ситуаций, что определенная зависимость может быть осуществлена».

Такова, в самом сжатом изложении, природа неклассического стиля мышления, утверждение которого несла с собой научная революция. Детализация теоретико-познавательных ее последствий состоит в тех существенных трансформациях, какие претерпели традиционные классические нормы и идеалы исследования. Основополагающими в гносеологическом отношении считаются представления о способах введения объектов в теорию, путях решения проблемы существования, характере деятельности на эмпирическом уровне, целенаправляющих научный поиск критериях точности и строгости.



Современное знание пронизывает дух историзма, утверждение которого является одним из значительнейших итогов научной революции. Если самым сжатым образом характеризовать то новое, что привнес историзм, углубив различие между неклассической и классической наукой, то целесообразно указать на следующее.

1. Изменилось отношение науки к истории науки. В классическую эпоху история науки трактовалась как дисциплина в полном смысле историческая: деятельность историка науки, понимаемая как деятельность архивная и чуть не археологическая, ограничивалась поиском, обработкой и систематизацией фактов, относящихся к прошлому науки. В современную же эпоху история науки рассматривается как фрагмент науки, ее неотъемлемая составляющая. В рамках неклассической науки результаты научной деятельности берутся не с точки зрения вечности (классическая наука), а в контексте их генезиса. Но ведь именно реальная история науки содержит развернутую панораму динамики знания - она способствует постижению внутринаучных перспектив и возможностей: как, куда и зачем, аккумулирует информацию о субъективном элементе в знании, о формах и способах данности объекта исследователю, поставляет сведения о реализованных процедурах в научном поиске, о средствах адекватной познавательной реконструкции изучаемого предмета. Все это обусловливает вхождение истории науки в науку в качестве внутреннего органического компонента.

2. Изменилось отношение науки к включаемому в ее фонд знанию.

Научная революция продемонстрировала относительный статус как знания, так и его оснований, покончила с классическим мифом некоей непоколебимости принципов науки, освободила ее самосознание от догмы непрерывно-поступательного характера научного процесса как кумулятивной детализации немногочисленных фундаментальных «априорно достоверных» идей. Все это, будучи возведено в ранг парадигмы современной науки, определило ее здоровый самокритицизм, понятие необходимости ревизии принципов, допущений, алгоритмов получения результатов.

3. Во многом изменились логические основания науки (знания). Суть происшедших изменений состоит в том, что наука использует такой логический аппарат, который наиболее приспособлен для фиксации специфики «деятельностного» подхода. Именно этим вызван прогресс неклассических многозначных логик, ограничения, отказы от использования таких классических логических приемов, норм, как теорема индукции, закон исключенного третьего и т.д., введение представлений 

конечности, конструктивности как объектов науки, так и осуществляемых с ними манипуляций.

В заключение определим тенденции, которые окажутся преимущественными в детерминации направлений ожидаемого прогресса науки. Речь, разумеется, идет не о прожектировании, а о попытке зафиксировать реальные векторы динамики знания, которые, набирая силу в настоящем, проявятся в последующем, так или иначе отразятся на облике науки будущего.

Изменения, которые охватят сферу эксперимента, в значительной мере определятся выработкой способов преодоления тех реальных трудностей, какие возникнут в ходе экспериментирования с комплексными динамически функционирующими системами целостных объектов. Фундаментальная из подобных трудностей - отсутствие инвариантности условий при воспроизведении эксперимента, его «тиражировании». Системно-комплексная природа экспериментирования - вовлечение в ситуацию солидного множества факторов, изменение самой ситуации вследствие статистического характера взаимодействия агентов и контрагентов - ставит ученого не только перед фактом объективного разброса начальных и сопутствующих условий, которые чаще всего (по причине многофакторности) не поддаются контролю и являются трудно управляемыми, но и перед фактом значительного разброса конечных результатов экспериментов данной серии.

Для преодоления трудности прежде всего потребуется создание нового математического аппарата, адаптированного к описанию нестационарных процессов, что, естественно, вызовет прогресс теории нелинейных уравнений, статистических методов исследования и т.д.

Наряду с этим возрастет роль математического, имитационного экспериментов. Имитационный эксперимент производится в ситуациях, когда важно исключить возможные морфологические изменения предмета, представляет конструктивно-идеализированное, концепционное исследование-моделирование, проектирование и т.д. поведения предмета задолго до потенциального реального экспериментирования. Отсутствие привязки к конкретным условиям постановки, обусловливающее большую мобильность и оперативность математических и имитационных экспериментов, приведет к широкому их распространению в науке, вызовет сужение сфер применения, а в ряде случаев - вытеснение натурных экспериментов. В особенности это затронет такие области, как экология, экономика, генетика, демография, геология, астрофизика, география, физика высоких энергий, химия катализов, космические исследования и др.



Перспективы натурного эксперимента, на наш взгляд, связаны с широким внедрением в науку методов длиннобазовой интерферометрии, проекционного телевидения, скоростной голографии, фотоники, видеографии, различных теневых методов, многих новейших оптических методов наблюдения, адаптированных к фиксации быстропротекающих процессов

Усилится роль классификаторской и систематизаторской деятельности как средств упорядочения научной информации. Расширится содержание входящих в современное знание принципов симметрии, относительности, инвариантности, а также законов запрета и сохранения. В тех случаях, когда обращение к ним окажется невозможным, будут разработаны новые принципы объективной фиксации реальности в теоретической форме.

Повысится значение планово-прогностической деятельности, деятельности по оценке эффективности знания, специализированной на рефлексии перспектив прогресса научных отраслей, изыскании кратчайших путей внедрения теоретических разработок в технику, промышленность.

Глобальная компьютеризация, машинизация знания вызовет еще более сильную релятивизацию критериев точности и строгости. Программы для ЭВМ, в которых задается лишь общий алгоритм расчета задач данного класса, не содержат анализа расчетов встречающихся на практике конкретных задач в силу значительности их количества.

Возрастет удельный вес социально-политической, нравственно-этической, гуманистической и тому подобных рефлексивных оценок, которые будут реализовываться как способы внутреннего самоконтроля знания. Чрезвычайно быстрый прогресс науки, вероятно, уже в ближайшее время откроет много важного в понимании и природы самой науки. Поэтому в скором будущем дух изменений затронет и методологическую сферу.

Г л а в а 7

о науке будущего

Каковы перспективы на будущее, каковы те изменения науки, которые повлекут сдвиги ее ценностного (нормативного) самосознания? Вопрос имеет два ответа: для ближайшего и более отдаленного будущего.



Что касается первого, в наличной науке - масса проблем, многозначительных тенденций, процессов, которые способны трансформировать ценностное (нормативное) самосознание науки в обозримое время. Можно с уверенностью утверждать, что нахождение соответствующих решений этих проблем, тенденций вызовет трансформацию принятых в науке ценностей, нормативов.

В отношении более отдаленного будущего правомерно прогнозировать модификацию научных ценностей, норм в сторону отображения процесса натурализации человека и гуманизации природы, который в полной мере определит содержание грядущей науки. Глобализация человеческой практико-преобразующей деятельности, вызванная этим гуманизация природы обусловят становление нового типа реальности, характеризующейся взаимопроникновением, единством объективного и субъективного, естественного и искусственного, природного и социально-исторического. Процессы изменения природы человеком и собственно природные процессы изменения сольются в один процесс - изменение социоприродной целостности. Не будет несоциализированной, предшествующей человеческой истории природы, будет «истинная антропологическая природа», представляющая предпосылку и одновременно результат творческой созидательной деятельности человека.

Применительно к вопросам знания это приведет к тому, что анализ природы не сможет противопоставляться анализу различных сторон, аспектов деятельности субъекта: потребуется систематически, целенаправленно развиваемая теория гуманизации, очеловечения природы. Эта тенденция уже пробивает себе дорогу в современной науке.

Принципиальные отличия современной (неклассической) науки от классической связаны с радикальным разрушением пропитывающего классическую науку духа созерцательности, умозрительности, абстрактной теоретичности, с конституированием в пределах неклассической науки, ведущей начало с рубежа Х1Х-ХХ вв., активно-практического, деятельностного начала.

Методологические особенности науки будущего определяются, в частности, тем, что грядущее знание будет знанием не просто о внешнем, обособленном, отстраненном от человека предмете, а о законах конструктивно-созидательного освоения - потребления, рекреации - предмета в деятельности. Это будет, следовательно, в полном смысле слова наука о ресурсах человека, принципах реализации его сущностных сил в ходе гуманизации реальности, процессе практического созидания предметного мира. Это будет наука о деятельностном, 

активном начале в человеке, процессе его самоутверждения, понятом как последовательная практико-преобразующая переработка природы согласно целям, помыслам, идеям, интенциям. Это будет наука о мире искусственных вещей, сознательных процессов, произвольных действий. Это будет синтетическая наука, где фундаментальное исследование и внедрение его результатов, теоретическое постижение и практическое действие сплавятся воедино; где не будет предпосылок обособления естественных, общественных, технических наук. Это будет наука о целесообразном совершенствовании «урегулированности и порядка» гуманизированной реальности для дальнейшего упрочения в мире позиций человека как венца эволюции, как непрестанно, устойчиво прогрессирующего рода.

Становление науки будущего связано с осуществлением революции, охватывающей как духовную, так и материально-производительную сферы и заключающейся в радикальном преобразовании системы ценностей, определяющих взаимоотношения человека с природой. Революция связана как с отказом от принципов неолитического мировидения с конституируемой им тактикой своекорыстного отношения к природе, гак и с принятием нового мировидения «на основе и посредством учета экоценностей, в которые вводится этический принцип уважения к живому как таковому.

Последствия принятия в будущем этой нетрадиционной ценностной эвристики, по-видимому, будут состоять в том, что:

наука переориентируется на выполнение качественно новых функций: функций задания экогармонии, сбалансированного управления человеком созданной и создаваемой им действительности;

сформируется новый тип познавательных отношений; если классической науке был свойствен объектный тип рефлексии с четким выделением в познавательной ситуации объекта и субъекта, то науке будущего будет присущ целостно-организмический тип рефлексии, где объект не противостоит субъекту как самостоятельная инстанция, ибо изначально встроен - как аспект предметности - в субъективную деятельность, которая реализует себя одновременно и как познание, и как проектирование, и как полагание, и как преобразование объекта;

будет иметь место превалирование прогностически-регулятивных функций науки над аналитико-объяснительными, что явится результатом экологизации знания, фундаментализации нормативных и селективных векторов человеческой деятельности, 

осуществляющих контроль за про цессами объективации знания, реставрации, перестройки на его основе структур человеко-природной среды;

возникнут новые типы логической организации знания; ими будут не традиционные теории, а нечто большее: некие ассоциативные формы теорий (включающих, как бы сказали сейчас, значительные фрагменты картины мира) и теоретизации, соответствующие комплексному стилю сознания, а также самосознания грядущей науки;

изменится статус исследовательской деятельности: будучи систем ной, она будет слагаться не только из элементов собственно исследова тельской, но и управленческой, информационной, проектировочной, а также технико-производственной; единицей науки будет не исследующий индивид, а исследовательская ассоциация производителей знания, наде ленных одновременно и познавательными и материально-производи тельными функциями.

Итак, наука будущего - наука о непосредственном конструировании и реконструировании компонентов бытия в человеческой деятельности. Такое теоретическое образование, которое основано на дисциплинарном и междисциплинарном синтезе научных отраслей. Его сердцевину представляет учение о целеполагающей продуктивно-преобразовательной способности человека как инструмента рационально-теоретического и производственно-практического освоения действительности. Наука будущего - «организм», система единого знания, внутри которого затруднительно провести демаркации между образующими его элементами, подсистемами.




З а к л ю ч е н и е


Проведенная работа по исследованию и сопоставлению исторических данных приводит к осознанию нераздельности развития науки и общества.

Наука на стадиях начального развития являлась примитивным методом манипуляции знаний, который, применялся как помошник для преобразования эмпирических данных. В дальнейшем, наука под давлением стремлений познания и научного интереса свободного от физических работ класса (правящий класс, аристократия и т.п.), стала преобразовываться в более основательный и специфический род деятельности. Однако, развитие науки, как вида деятельности, не могло произойти без преобразования общественного строя, изменения которого способствовало возникновению потребности изучения законов природы и общества.

Соединение науки средневековья, выступившая в роли аккумулятора и классификатор знаний предшествующих эпох, но не способная к собственному прорыву в качественном смысле познания, обуславливающееся в ортодоксальности тех времен, и началом капитализации общества порождает классическую науку, основу для современной науки.

Эпоха классической науки была колыбелью современной науки, освободившись от ортодоксальности средневековья, сохранив античные традиции и подталкиваемая капиталистическим стремлением, она стала революционной. Пересмотренные идеалы и стремления дали толчок к чисто научному познанию, т.е. рождению всех атрибутов и идеалов науки. Такое развитие науки не могло не повлиять на общественный строй в столь радикальной форме, чем это было в прошлом. Это является явным примером преобразования общества.

Современная наука начиная развиваться в условиях бума промышленности, акселерируемая войнами и быстрым ростом численности населения, произвела невиданный скачек в развитии. Распространение научного знания во все виды деятельности человека явилось множителем развития как науки так и общества. Однако, такое быстрое и объемное развитие науки стало началом архаичности. С развитием науки исчезла ее централизованное расположение, что усложнило, а иногда и сделало невозможным, использование уже написанных научных трудов. [Б]

Анализ развития науки в будущем дает ясное представление, что наука как знание и способ познавания мира станет составной частью общества. Однако, и общество как никогда будет связано с наукой, выполняя функцию направляющего фактора в развитии. Уже сегодня анализируя достижения современной науки можно 

представить достижение науки в будущем. В будущем, наука будет решать по большей части вопросы общественного развития, однако и естественные науки не будут стоять на месте. Симбиоз естественный и общественных наук даст новые углы для рассмотрения старых задач. Однако, реальное направление и скорость развития науки может показать только будущее.



СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Аносов Д.В., Синай Я.Г. Успехи математических наук, М.: Наука, 1967, т. 22, вып. 5. С. 107-128. Бергер П., Луман Т. Социальное конструирование реальности. М., 1995.

Чернавский Д.С., Намиот В.Л. О логико-методологических аспектах явления неустойчивости // Философия науки. М., 2002, вып. 8. С. 74. Feyerabend P. How to be a Good Empiricist // The Delaware seminar in Philosophy of Science, vol. II. New York, 1963.



УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
Аристотель 11, 14, 21 Рорти Р. 12.

Арон Р. 15, 18-19. Тарский А. 22, 15.

Галилей Г. 15, 17, 19 Якоби Ф.Г. 20.