Линии разлома между цивилизациями — это и есть линии будущих фронтов. В развитии своей теории, Хантингтон выделяет шесть цивилизаций – западную, тайско-конфуцианскую, исламскую, индуистскую, славяно-православную, латиноамериканскую – и иногда добавляет седьмую, африканскую. По его мнению, грядущие столкновения будут происходить не между государствами, Севером и Югом, богатыми и бедными, капитализмом и коммунизмом, и не во имя экономических интересов, а между тремя первыми из названных цивилизаций. Неизбежность такого столкновения объясняется следующими причинами. Во-первых, реальность и непримиримость различий между цивилизациями.

Во-вторых, взаимозависимость мира, которая превращает его в «мировую деревню», влечет за собой рост межцивилизационных взаимодействий и увеличение миграционных потоков. В-третьих, происходящие в мире процессы экономической модернизации и социального развития отрывают людей от их корней и идентичностей, ведут к ослаблению государства и росту влияния религий. В-четвертых, всплеск межцивилизационных противоречий объясняется и двойственной позицией Запада: доминируя на международной арене в экономическом и научном отношении, он в то же время поощряет «возврат к истокам» в незападных цивилизациях, следствием чего является «дезападнизация» элит развивающихся стран. В-пятых, культурные особенности являются более устойчивыми, чем политические и экономические. Поэтому компромиссы в этой сфере найти гораздо труднее.

Наконец, в-шестых, мировая экономика регионализируется: возникают крупные экономические объединения (ЕС, НАФТА, МЕРКОСУР и т. д.), что также усиливает «цивилизационное сознание», так как экономические организации базируются на общих культурных основаниях. «Цивилизационный шок» проявляется на двух уровнях – нижнем, между группами смежных культур, соприкасающихся друг с другом по линиям цивилизационных разломов, и верхнем, между государствами, принадлежащими к разным цивилизациям. Поэтому в краткосрочной пермпективе не может идти никакой речи о становлении единой цивилизации, а в долгосрочной предполагается, что мир XXI века будет состоять из различных цивилизаций, каждая из которых должна будет научиться сосуществовать с другими. Это Хантингтон считает довольно сомнительным. Хотя Хантингтон и выделяет в своей статье несколько цивилизаций, однако представляется абсолютно ясным, что действующих лиц в концепции Хантингтона всего два: «Запад» и «Незапад». Данный анализ, как я полагаю, является последствием признания глубокого кризиса того сегмента западной социологии и политологии, в котором борьба между Востоком и Западом интерпретировалась как борьба между «традиционализмом» и «современностью», как борьба «тоталитаризма» и «демократии». Статья Хантингтона олицетворяет осознание того, что значительного часть мира, игравшего ранее лишь незначительную роль в рамках баланса сил двух сверхдержав, ныне преобразуются в новые полюсы мировой политики. Важно отметить, что статья Хантингтона хоть и обращается к принципу многоцивилизационной системы, однако, эта система построена на америкоцентризме: Автор статьи признает, что: между западными ценностями и ценностями «незападных» цивилизаций существуют различия; как показало сравнительное исследование значимости ста ценностных установок в различных обществах, "ценности, имеющие первостепенную важность на Западе, гораздо менее важны в остальном мире"; тезис о возможности "универсальной цивилизации" — это западная идея.

Но тут же Хантингтон указывает на три возможные линии поведения «незападных» цивилизаций: Во-первых, и это самый крайний вариант, незападные страны могут последовать примеру Северной Кореи или Бирмы и взять курс на изоляцию — оградить свои страны от западного проникновения и разложения и, в сущности, устраниться от участия в жизни мирового сообщества, где доминирует Запад. Но за такую политику приходится платить слишком высокую цену, и лишь немногие страны приняли ее в полном объеме.  Вторая возможность — попробовать примкнуть к Западу и принять его ценности и институты. На языке теории международных отношений это называется "вскочить на подножку поезда".  Третья возможность — попытаться создать противовес Западу, развивая экономическую и военную мощь и сотрудничая с другими незападными странами против Запада.

Одновременно можно сохранять исконные национальные ценности и институты — иными словами, модернизироваться, но не вестернизироваться.  Таким образом, Хантингтон приходит к выводу, что любая незападная цивилизация, претендующая на активную роль в мировой политики должна примкнуть к Западу, принять его ценности (это при условии, что эти ценности никогда не станут ей родными!), либо она автоматически начинает представлять для Запада противовес, угрозу.  Из сказанного выше следует, что «манифест» Хантингтона является попыткой создания из современного этапа международных отношений, с присущим ему становлением новых центров силы, очередную парадигму, основанную на биполярности: не имея возможности препятствовать становлению новых центров сил, не стремящихся вестернизироваться, принимать ценностные установки Запада («На вершине своего могущества Запад сталкивается с незападными странами, у которых достаточно стремления, воли и ресурсов, чтобы придать миру незападный облик »), Хантингтон предлагает США возглавить эту тенденцию, создав два новых блока: Запад и Незапад. Отмечая возрастающую роль, которую играет понятие этничности, Хантингтон, с присущим ему американизмом, ставит США во главе нового блока.

Весьма интересно, что Хантингтон относит Россию к расколотым странам. Дело в том, что понятие «культурной идентичности» у Хантингтона носит весьма политизированный характер: Автор придерживается мнения, что «Сегодняшний Запад является провозвестником — единственным проводником идей свободы личности, политической демократии, верховенства закона, прав человека и культурной свободы... Это идеи европейские, а не азиатские, не африканские, не ближневосточные — и все другие цивилизации могут только заимствовать их ». Исходя из этого, Россия может стать Западом, если примет западные ценности и, если русские «перестанут вести себя как россияне»: «совсем неясно, как же обстоит дело с Россией, желающей присоединиться к Западу. Конфликт между либеральной демократией и марксизмом-ленинизмом был конфликтом идеологий, которые, невзирая на се различия, хотя бы внешне ставили одни и те же основные цели: свободу, равенство и процветание. Но Россия традиционалистская, авторитарная, националистическая будет стремиться к совершенно иным целям. Западный демократ вполне мог вести интеллектуальный спор с советским марксистом. Но это будет немыслимо с русским традиционалистом. И если русские, перестав быть марксистами, не примут либеральную демократию и начнут вести себя как россияне, а не как западные люди, отношения между Россией и Западом опять могут стать отдаленными и враждебными».   Главной опасностью, которая угрожает американскому обществу, Хантингтон считает наметившуюся тенденцию возрастания национального самосознания всех точках земного шара: «Важнейшие границы, разделяющие человечество, и преобладающие источники конфликтов будут определяться культурой. Нация-государство останется главным действующим лицом в международных делах, но наиболее значимые конфликты глобальной политики будут разворачиваться между нациями и группами, принадлежащими к разным цивилизациям.

Столкновение цивилизаций станет доминирующим фактором мировой политики. Линии разлома между цивилизациями — это и есть линии будущих фронтов». Одним из важнейших факторов складывающихся международных отношений является появление на арене мировой политики акторов, сферы влияния и деятельности которых не совпадают с границами государств. Важнейшими акторами такого типа Хантингтон считает цивилизации, культурные общности. Именно в этом кроется главная проблема, которая представляет опасность для американского общества – его мультикультурность. Именно вера, по мнению автора, сможет объединить американское общество и поможет стать США во главе Западной цивилизации, объединив огромное количество этносов. Одной из основ объединения Запада с лидирующей позицией Соединенных Штатов Америки является «американское кредо», принципами которого служат: свобода, равенство, демократия, гражданские права, отсутствие дискриминации и торжество закона. Кредо – продукт обособленной англо-протестантской культурой, которая, как считает Хантингтон, вряд ли сохранит свою значимость, если американцы отринут англо-протестантскую культуру, в которой оно корениться. Таким образом, США «национализируют бренд демократических свобод», привязывая их исключительно к американскому обществу, закрепляя за собой первенство Запада как единой цивилизации. Одна из отличительных черт современных международных отношений, которая присутствует в концепции Хантингтона, это выделение негосударственных образований, влияющих на мировую политику, от которых исходит реальная опасность для США – общественные организации (в том числе экстремистские), криминальные структуры, секты, частные лица, осуществляющие или спонсирующие террористическую деятельность. Опасность их состоит в том, что эти образования не заключены в рамки государственных границ, они могут иметь свои представительства на территории разных государств. Как признается Хантингтон: «на карте мира присутствуют и другие крупные игроки…Америка не сможет добиться сколько-нибудь серьезной цели без содействия хотя бы нескольких мировых игроков». Будущее США, по мнению Хантингтона, за национальным подходом. «Америка отличается от остальных, она уникальна, и эта уникальность в значительной мере определяется ее религиозностью и англо-протестантской культурой». Религиозность Америки заставляет американцев рассматривать мир как арену добра и зла. Американцы привержены Богу и своей стране, для них Бог и страна неразделимы. Америка же является, по его мнению, одной из самых религиозных стран Запада и наиболее патриотичных по отношению к своей стране, из чего Хантингтон делает вывод, что своеобразную идею западничества должна нести Америка. Одним из первых и наиболее показательных этапов развертывающегося конфликта цивилизаций Хантингтон считает Югославию периода распада.  «Впечатляющий скачок цивилизационного самоотождествления имел место в Боснии, в особенности в мусульманской общине. Исторически, общинная лояльность не была в Боснии сильной: сербы, хорваты и мусульмане мирно жили бок о бок друг с другом, межобщинные браки были весьма частыми, религиозное отождествление - слабым. Мусульманами, по присловью, были боснийцы, не ходившие в мечеть, хорватами - не ходившие в католическую церковь, а сербами - не ходившие в православную. Но как только широкое югославское самоотождествление обрушилось, эти несерьезные религиозные отождествления приобрели новую актуальность, а с началом боев они усилились.

Многообщинность исчезла, и каждая из групп стала все больше отождествлять себя со своим более широким культурным сообществом и определять в религиозных терминах».  С. Хантингтон видит в Югославии точку соприкосновения трех разных цивилизаций. Именно в таких точках, согласно его теории, разгораются межцивилизационные конфликты, которые могут переходить в контактные войны. Наибольшую опасность может повлечь втягивание в контактную войну двух или более, так называемых, «сердцевинных» стран различных цивилизаций – война в таком случае приобретает мировой характер.

(Впрочем, по мнению Хантингтона, у сегодняшней мусульманской цивилизации нет срединной страны.) Как считает Хантингтон, события в Югославии развивались в рамках контактного конфликта. Когда католическая Хорватия провозгласила свою независимость, ее сразу же поддержала католическая Бавария, а под ее давлением - вся Германия, Европейский Союз, практически подтвердив ее суверенитет, предоставив ей дипломатическое признание. Россия, в свою очередь, изначально встала на сторону православной Сербии. Единственной стороной, которая не имела возможности заручиться поддержкой в Европе, были, согласно концепции Хантингтона, боснийцы-мусульмане, но им стали оказывать помощь мусульманские страны – Турция, Иран, Саудовская Аравия.

Все три стороны данного конфликта, несмотря на эмбарго ООН, получали помощь (оружие, стратегические товары) от «родных» им цивилизаций: сербы – от России и Украины, хорваты – от Германии, а мусульмане - от Турции и Ирана. Правда, Хантингтон все-таки вскользь признает, что Соединенные Штаты Америки, будучи «сердцевинной» державой Западной цивилизации, почему-то оказали поддержку мусульманам, но он всячески пытается преуменьшить масштабы этой помощи. За подобной попыткой увести в тень факт помощи боснийским мусульманам кроется несоответствие реалиям конфликта концепции «Столкновения цивилизаций». Сочувствие боснийцам-мусульманам в Европе и США было весьма широким и распространенным. Не последнюю роль в «сочувствии угнетенным мусульманам» сыграли СМИ.

Ни для кого не секрет, что на протяжении всего Югославского конфликта в наиболее влиятельных СМИ появлялись сообщения о зверствах сербов по отношению к официальным боснийским лицам, женщинам и детям, которые, впоследствии оказывались просто вымыслом. Источники подобных «PR-акций» вполне понятны, если учесть, что, по некоторым данным, до 75% информации, которая циркулирует в европейских СМИ, - американского происхождения. И. А. Василенко Геополитика учебное пособие стр.

ГЛАВА 3 Глобальная связь – одно из наиболее значимых проявлений западного могущества. Эта западная гегемония, однако, подталкивает политиков-популистов в не-западных обществах к тому, чтобы те осуждали западный культурный империализм и призывали свои народы поддержать выживание и целостность своей родной культуры. Мера, в которой проявляется доминирование Запада в глобальной связи, является, таким образом, главным источником негодования не-западных жителей и их враждебного отношения к Западу. Кроме того, к началу девяностых модернизация и экономическое развитие в не-западных обществах стали приводить к возникновению локальных и региональных ме-диа-индустрий, удовлетворяющих определенным вкусам этих сообществ

Еще один важный момент, который часто отмечает Хантингтон при характеристике современных международной системы – это восхождение на мировую политическую арену новых акторов – НПО (неправительственных организации), включающие в себя транснациональные корпорации, всевозможные неправительственные организации (Green Peace), общественно-политические движения (антиглобалисты), криминальные структуры, включающие в себя террористические организации, вплоть до частных лиц, спонсирующих международный терроризм, различные религиозные движения. В своей книге «Кто мы?» Хантингтон отмечает одно из главных различий новой цивилизационной угрозы от той, что исходила от коммунистического движения: «Коммунистические движения Запада имели опору в лице одного-единственного крупного государства. Исламистов же поддерживает множество конкурирующих между собой государств, религиозных организаций и частных лиц». Таким образом, Хантингтон предлагает консолидировать западный цивилизационный лагерь, наращивая его военный потенциал.  Как видно, России Хантингтон посвятил отдельный пункт совей программы, признав ее центром православного мира, даровав ей статус региональной державы в обмен на участие России в прозападном блоке против сил мусульманской и китайской цивилизации. Однако, в рамках проекта Хантингтона, подобный статус видится условным, если не сказать «виртуальным», в свете включения Восточной Европы в орбиту США.

К тому же, если припомнить высказывания Хантингтона по поводу раскола российского общества, приведенном мною в первой главе, принимая во внимания геополитические реалии сегодняшнего дня на территории СНГ, единственной прерогативой России остается «сдерживание набегов деструктивных элементов незападных цивилизаций на восточные пределы западной Запада». В рамках формирования цивилизованного диалога центров соперничающих цивилизаций Хантингтон предлагает свою модель реформирования Совета Безопасности ООН. В рамках реформы СовБеза, Хантингтон предлагает предоставить место Африке, Латинской Америке и мусульманскому миру (государства-представители должны избираться в рамках региональных организаций: ОАЕ, ОИК, ОАГ) Мандаты Великобритании и Франции предлагается слить воедино (представитель избирается в рамках ЕС). Таким образом, Запад бы имел перевес.