ГОУ ВПО «Курский Государственный Медицинский Университет»
Кафедра философии
РЕФЕРАТ
по философии на тему:
«Жизнь и смерть»
Выполнил: Шульгинов
Антон, 2-БТ, 1 группа
Проверил: Немеров
Евгений Николаевич
Курск, 2009

Смысл жизни человека составляет, пожалуй, основной вопрос философии. Во всяком случае, большинство остальных философских проблем так или иначе замыкаются на нем. Кроме того, этот вопрос предельно философичен постольку, поскольку не имеет общепринятого и окончательного решения. Хотя постановка и обсуждение этого вопроса отнюдь не сводится в хаотическому своеволию мысли и чувства отдельной личности. Смысл жизни непременно есть у каждого человека. Только каждый человек по-разному понимает, определяет его в разные периоды своей жизни, даже в разном состоянии и настроении. Нередко то, что человек думает об этом смысле расходится с поступками той же личности, а мысли и действия человека в свою очередь иначе оцениваются окружающими его людьми.
В истории философии и культуры уже давно сложились типичные подходы к определению смысла индивидуальной жизни:
— жизнь, если разобраться, абсурдна, лишена какого бы то ни было смысла: она рано или поздно разрушит любые идеи и намерения на сей счёт (“Всё суета!” Экклезиаста и т.п. заключения); нетрудно видеть, что отрицание в своей и чужой жизни смысла всё-таки представляет собой его, осмысления разновидность;
— смысл жизни в ней самой; следует не терять время на размышления об этом, на столь отвлеченные темы, а просто жить, вбирая впечатления текущего момента; такого рода позиция чаще всего просто отодвигает итоговое осмысление собственного существования на какое-то время;
— смысл жизни задан ей извне — Богом, долгом пред семьей, профессией, государством, любым другим социальным институтом, какой-то общей идеей;
— человек сам творит смысл своего бытия; никто другой не в силах сделать это за него самого и выбор пути отражает предназначение и способности личности.
Как видно, смысл жизни нельзя объяснить научно и навязать человеку со стороны. Это не вопрос “Почему живет человек?” В природе (включая ее частицу — наш организм) вообще никаких смыслов нет. Они — продукт человеческого разума и культуры общества. Хотя формирование и функционирование смыслов культуры и жизни связано и с природными по своей онтологии ценностями, и с межличностными, объективно складывающимися отношениями в обществе.
Более того, перед нами и не вопрос за счёт чего живет люди; не проблема удовлетворения естественных потребностей индивида (в пище, комфорте, продолжения рода). Как говорится, “богатые тоже плачут”, если теряют смысл дальнейшей жизни. И не вопрос следования гражданскому долгу (повиновения законам государства, нормам морали и т.п. тактическим ориентирам существования). Можно честно исполнять свой долг на всех “фронтах” (семейном, служебном, общественном) и быть внутри себя глубоко несчастным. Смысл всей жизни нельзя свести к сумме отдельных задач и даже общих целей нашей деятельности — учебных, трудовых, развлекательных, других. Сейчас мы, допустим, читаем конспект, завтра готовимся к экзамену, послезавтра его сдаем, летом поедем отдыхать к морю, через несколько лет получим диплом о высшем образовании, ближе к пенсии построим новый дом, на пенсии будем путешествовать по миру, нянчить внуков, любоваться природой, и т.д. и т.п. В ворохе такого рода проблем общий смысл не просматривается. Обсуждаемая проблема кроется в асимметричных потоку событий вопросах типа: “Зачем это всё? Во имя чего мы живем? Стоит ли вообще жить?” Когда имеется в виду стратегическая, интегральная формулировка, а не более или менее частные ее слагаемые.
Особенности данной проблемы при любой ее постановке:
— общечеловеческий характер; она встает рано или поздно, чаще или реже, яснее или туманнее перед каждым мало-мальски сознательным человеком;
— у этой проблемы нет ни общего, ни постоянного решения; у каждого из нас свои особенности жизненного выбора и на протяжении жизни наши ориентации в отношении неё претерпевают качественные изменения; более того, однажды уясненный смысл жизненных усилий в свою очередь требует дальнейших и часто всё возрастающих усилий по поддержанию осмысленности дальнейших поступков; смысл постоянно воюет с ее же абсурдом, их моменты переплетаются в жизни каждого;
— потеря смысла жизни, его деградация (работать, любить, бороться — или забыться, спрятаться от проблем) свидетельствует о серьезном кризисе личности, ее пограничном со смертью состоянии.
Распространенные в любом обществе модели обретения и поддержания смысла жизни обычно так или иначе сочетаются в сознании каждого из нас, однако их пропорция различается от человека к человеку и даже от одного этапа биографии одного и того же лица к другому.
Религиозный вариант сводится к тому, что смысл изначально заложен во всякую жизнь, тем более душу Богом, который сотворил человека по своему образу и подобию. Индивидуальная судьба представляет собой результат сотрудничества божественного промысла и собственных стараний человека следовать ему. Человек должен понять замысел божий, пережить его в душе и приложить к своим поступкам. Если не знать или забыть Бога, то наши часы и дни на земле обессмыслятся, как выдранные и перемешанные страницы книги. Творение бескорыстного добра во имя божие наполняет жизнь истинно верующего человека высшим смыслом.
В силу внерационального характера вопроса о смысле жизни его религиозное оправдание выглядит довольно логичным. Однако не у всех и не всегда внутреннее субъективное ощущение осмысленности жизни способно противостоять тяге к чему-то более осязаемому, предметному.
Светские варианты осмысления жизни обычно дополняют религиозную веру в жизнь или возмещают недостаток, отсутствие этой веры. В миру борьба за осмысление жизни отводится самой личности, от разума и воли которой зависит, найти ли в жизни смысл, потерять ли его или удержать.
В такого рода мирском подходе к обсуждаемой проблеме в свою очередь имеется несколько достаточно типичных версий, которые чередуются и как-то сочетаются у разных людей:
— активизм требует от человека, чтобы он постоянно, настойчиво трудился над улучшением качества жизни, обогащением материальных ее условий, повышением своего статуса в обществе; верховной целью, таким образом, становится карьера в широком ее понимании повышения своего социального статуса, признания окружающих, т.е. своего рода победа над жизнью, ее обстоятельствами;
— патернализм предполагает заботу о счастье и благополучии окружающих, прежде всего близких, родных людей, друзей, учеников; для многих, особенно женщин, истинный смысл существования — в детях, внуках, им отдаются все силы души; у многих одиноких людей роль такого “социально-психологического громоотвода” играют даже домашние животные (И.А. Бунин писал покинувшей его подруге: “Что ж! Камин затоплю, буду пить. Хорошо бы собаку купить...”); в итоге перед нами помощь жизни;
— изоляционизм, напротив, ищет смысла в сугубо личной жизни, ограничивает личные ценности профессией, каким-то увлечением, поддержанием собственного здоровья и душевного спокойствия; жизнь, таким образом, ограничивается по сути частной жизнью, из которой создается своего рода “башня из слоновой кости”, куда личность прячется от жизни.
У каждой из перечисленных жизненных позиций есть свои сильные и слабые стороны. Как правило, что бы человек ни выбрал, настанет момент, когда он пожалеет о своем выборе. По меткому наблюдению поэта Г. Шенгели: “Нам ведь вовсе не былого, а несбывшегося жаль!..” У слишком активного, карьерного человека настоящее приносится в жертву будущему. Патерналист по призванию уничтожает собственное “Я”, оно растворяется в “Мы”. Полная изоляция от чужих забот и хлопот оборачивается вульгарным паразитизмом: груз многих жизненных проблем перекладывается на чужие плечи и человек лишается счастью благодарности своих близких, просто взаимной поддержке в беде и старости.
Для излагаемой темы исключительно важно соотношение цели и средств ее достижения в жизни человека. В принципе, дурные, антигуманные цели нельзя обелить якобы щадящими средствами или последующей благотворительностью. Так преступники иногда жертвуют часть своих неправедно обретенных средств бедным, церкви, медицине и т.п. богоугодным заведениям. С другой стороны, нормальные, приемлемые цели можно скомпрометировать, извратить ужасными средствами (предполагающими обман, насилие над личностью). Так строгие учители, родители мучают, наказывают детей, если те учатся в школе хуже, чем это кажется воспитателям. Так революционеры в погоне за социальной справедливостью заливали кровью целые страны.
Исключается ли тогда известный принцип наименьшего зла? В рассказе А. Сапковского с таким названием один герой предлагает другому выбрать меньшее зло — убить предполагаемую злоумышленницу, чтобы спасти тех жителей города, которые могут стать заложниками её банды головорезов. В ответ “ведьмак сказал серьезно: — Зло это зло, Стрегобор. Меньшее, большее, среднее — всё едино, пропорции условны, границы размыты. Я не святой отшельник, и не только одно добро творил в жизни. Но если приходится выбирать между одним злом и другим, я предпочитаю не выбирать вообще”. По сюжету ведьмак продолжает повторять, что не верит в Меньшее Зло. И выслушивает следующее возражение: “Ты прав, но только отчасти. Существует просто Зло и Большое Зло, а за ними обоими в тени прячется Очень Большое Зло. ... И знаешь, Геральт, порой бывает так, что Очень Большое Зло схватит тебя за горло и скажет: “Выбирай, братец, либо я, либо то, которое чуточку поменьше”. Так оно и происходит в этом рассказе: Геральт убивает идущих на захват заложников бандитов в открытом поединке, но жители спасённого города прогоняют его как безжалостного убийцу, он получает ещё одну кличку — “мясник из Блавикена”.
Ведь жизнь столь сложна и драматична, что заставляет нас делать выбор между нарушением каких-то в общем правильных норм и еще более опасным бездействием. Так, врач вынужден бывает ампутировать больной орган, чтобы спасти весь организм. Судья осуждает преступника, чтобы как-то возместить ущерб его жертвам. Мы закрываем глаза на проступок коллеги, чтобы избежать скандала для всего коллектива. И т.д., и т.п. Во множестве других жизненных эпизодов мы обречены на компромиссы с совестью. Меру компромисса нельзя определить заранее раз и навсегда.
Но при любом компромиссе должен оставаться некий предел уступок обычным правилам приличия. Так, даже в самых экстремаль-ных условиях (тюрьмы, концентрационного лагеря, фронта) у людей, не окончательно потерявших человеческий облик, оставалось два запрета: не доносить на товарищей, не исполнять смертных приговоров над ними — даже при угрозе твоей собственной жизни за отказ делать это; всё остальное, даже то, что в нормальной жизни стыдно, на тех пределах бытия разрешалось (украсть, обмануть и т.п.); см. хотя бы “Один день Ивана Денисовича” А. Солженицына или “Генерал и его армия” Г. Владимова. Даже в мирных, нормальных условиях жизни следует помнить о том, что зло есть зло независимо от своего размера и целей. Если есть возможностью, следует вообще воздержаться от выбора между “большим” или “меньшим” злом. Если же такой возможности никак не возникает, приходится думать о меньшем зле.
В отличие от жизни, где возможны поиски какого-то смысла, смерть предстает перед нами как неразрешимая проблема. Точнее сказать, она предельно сложна. Однако не слишком сложнее, чем многие другие проблемы жизни: любовь, счастье, судьба и т.п. Причем сложнее всего с практической отдачей осмысления данных вопросов. Так, можно сколько угодно объяснять неудачу в любви, но на реальную ситуацию это нисколько не повлияет. Еще хуже со смертью — ее можно отодвигать или облегчать, но никто никогда ее не отменит, как для себя лично, так и для всех остальных живых существ. Можно заменить любовь, счастье, успех, пережить ненависть, неудачу, но смерть не имеет альтернативы. Никто из ушедших от нас в мир иной еще не поделился с оставшимися жить своим опытом. Однако изучив и осознав феномен смерти, возможно лучше распорядиться жизнью. Танатология (греч. thanatos — смерть) — междисциплинарное рассмотрение непосредственных причин умирания, динамике и механизмах этого процесса в его биологических, медицинских, с одной стороны, а с другой, социально-психологических аспектах.
Этапы смерти шире, чем обыкновенно кажется. Намечая их, не будем брать в расчет переносных, расширительных значений термина (“гражданская смерть”, “политический труп”, инвалидность, отставку, пенсию, т.п.). Эти выражения имеют в виду радикальное изменение места личности в жизни общества, так сказать “социальную смерть”, а вовсе не настоящую смерть самого организма; такие пертурбации могут как приближать, так и отдалять настоящую смерть).
Последнюю можно определить как необратимое прекращение жизнедеятельности организма. В этом смысле она делится на две стадии:
клиническая смерть представляет собой в принципе обратимый этап умирания, который обычно занимает несколько минут после остановки сердечной деятельности и дыхания; шансы оживления зависят от степени гипоксических изменений клеток коры головного мозга (при обычной температуре — 3–5 минут; при охлаждении побольше); каждый культурный человек, тем более с медицинским образованием, должен владеть навыками мануальной реанимации;
биологическая смерть — необратимое прекращение физиологических процессов в клетках и органах, после чего реанимация бесполезна; возможно только частичное донорство ради продления чьей-то другой жизни;
коматозное состояние представляет собой своеобразную границу между клинической и биологической смертью, в абсолютном большинстве случаев безнадежную — организм благодаря непрерывной реанимации живет, но на растительном уровне; сознание, а вместе с ним и личность, в коме угасает.
Смерть в культуре разных народов, социальных групп оценивается и вопринимается по-разному. Выделю две самых типичных модели такого отношения. Первую из них можно назвать традиционной, патриархальной, — потому, что она сложилась в условиях доиндустриальных цивилизаций, характерна для жизни больших устойчивых коллективов с относительно низким уровнем образованности и культуры. В настоящее время она более выражена в сельской местности. Вторая модель отражает процесс урбанизации, условия жизни личности, малой семьи в большом городе, работы в больших организациях, где человек — своего рода “винтик” огромного механизма.
Для патриархальной модели кончина одного из членов общины, особенно пожилого, — событие ожидаемое и закономерное; воспринимается смерть как необходимый момент, итог жизни. Поэтому старики там загодя копят деньги на свои похороны; все члены семьи из кожи вон лезут, чтобы успеть к постели умирающего сородича, ведут к ней малых детей — прощаться с уходящим навсегда их уже почти предком; похороны — по сути (затратам, многолюдству, энергии) один из видов праздника; особенно поминки довольно скоро после своего начала трудно отличить от любого другого праздника по их шуму и веселью; кладбища, могилы — места частого посещения и всяческого почитания, своего рода храм для периодического поклонения. В украшения надгробия, благоустройство кладбища вкладываются значительные средства, нередко гораздо большие, чем выделялись покойнику при его жизни. В связи с чем очередная цитата из А. Сапковского: “Чёрт! Чёрт! — крикнул Лютик ... Развалился весь дом! Выжить никто не мог! ... — Ведьмак Геральт из Ривии пожертвовал собой ради спасения города, — торжественно проговорил ипат Невилл. — Мы не забудем его, мы почтим его. Мы подумаем о памятнике... Лютик ... отряхнул курточку от хлопьев штукатурки, взглянув на ипата и несколькими тщательно подобранными словами высказал свое мнение о жертве, почестях, памяти и всех памятниках мира”.
Модернизированная модель рассматривает любую смерть, тем более близкого человека как катастрофу, нечто непоправимо и непереносимо страшное, дикую случайность. Сама мысль о смерти изгоняется из сознания. О ней не принято говорить без особой нужды. Безнадежно больной, обреченный человек помещается в больницу; он умирает на руках медицинского персонала, т.е. по сути дела в одиночестве. Перемещение гроба или (всё чаще) урны с его прахом на кладбище осуществляют только самые близкие родственники и друзья покойного. Это мероприятие ограничивается только церковной или гражданской панихидой по минимальному сценарию. Могилу самого близкого человека потом навещают как правило в полном одиночестве.
В наши дни можно наблюдать то или иное сочетание патриархального и модернизированного отношений к смерти в различных регионах, социальных группах, семьях.

Биомедицинская этика — сравнительно новая область исследований, расположенная на стыке нескольких традиционных наук и практик (биологии, медицины, техники, этики, богословия, юриспруденции, ряда др.). Её оформление связано в небывалым увеличением возможностей хирургического, медикаментозного и прочего вмешательства в организменные процессы. Один из вечных принципов медицины “Не навреди!” в условиях современных возможностей науки, техники и фармакологии приобретает особое значение. Навредить — с помощью эксперимента, новой технологии, изменения подходов к проблеме здоровья и болезни — можно уже не отдельному пациенту, а массам людей, всему роду человеческому. Поэтому процесс принятия решений и их выполнения по целому ряду принципиальных вопросов биотехнологии и медицины нельзя ограничить узким цехом специалистов; необходима независимая экспертиза соответствующих проектов, общественный контроль, государственное (законодательное регулирование) биотехнологических инноваций.
В качестве показательного примера недавно возникшей проблемы биоэтического плана можно привести клонирование — процедуру выращивания нового организма из одной-единственной клетки другого организма, т.е. размножения внеполовым, лабораторным путем. Эта методика появилась в растение- и животноводстве, как один из способов селекции лучших сортов растений, пород скота. Уже получены вполне жизнеспособные, взрослые особи клонированных животных (мышей, овец, др.). В последнее время учёные и журналисты обсуждают возможность клонировать человека, в том числе из сохранённых клеток уже умерших людей. Речь идёт о получении наших биологических копий, искусственных близнецов. Так, можно повторить умершего родственника, понравившегося родителям ребенка и т.п. Церковь и политики консервативного толка выступают однозначно против клонирования. Воздействия на клонируемую клетку сильными раздражителями (электричеством, химическими реактивами) способны повредить целый генотип, получить по клонируемой линии потомство с врожденной патологией необычного типа. Кроме того, повторяя организм, невозможно повторить душу, психику личности. Появление разных личностей в одинаковых телах чревато в свою очередь неконтролируемыми социально-психологическими последствиями (см. об этом последние романы братьев Стругацких “Жук в муравейнике”, “Волны гасят ветер”). Уже появились группы экстремистов, заявившие о подготовке клонирования людей, в том числе исторических личностей прошлого, вроде Гитлера. Заниматься этим экспериментом они намерены на корабле в международных водах, дабы уйти от судебного преследования в своих странах (за попытку изготовления человеческого двойника в странах, запретивших это, предусмотрено от 5 до 20 лет лишения свободы).
С другой стороны, путём клонирования можно получать искусственные органы, по качеству и цене подходящие для трансплантации безнадежно больным людям. Возможно таким же путем решить проблему бесплодия у некоторых женщин. Речь идёт о так называемом терапевтическом клонировании – вызвать к жизни человеческий эмбрион и вырастить его до той стадии (примерно две недели), когда можно получить так называемые стволовые клетки, пригодные для микропротезирования. Церковники категорически против и такого варианта клонирования. Они не различают зародыш и потенциального человека и объявляют священной жизнь младенца на любой стадии его развития. Даже в том случае, если налицо генетическое поражение зародыша и младенец родится уродом. Мне представляется научной и гуманной другая позиция – рекомендовать родителям избавиться от ребенка, если генетический прогноз обрекает его на неизлечимую и тяжелую болезнь, не оставляет шансов вырастить и воспитать из него сколько-нибудь полноценного человека.
В ряде стран, начиная с США, попытки клонировать людей уже запрещены законодательно. В 1998 г. Совет Европы принял конвенцию о правах человека в биомедицине, одним из пунктов которой искусственная репродукция людей (до сих пор эту конвенцию ратифицировали 19 европейских стран из 40); в 1999 г. администрация У. Клинтона ввела 5-летний мораторий на государственное финансирование программ, связанных с экспериментами на человеческих эмбрионах; в ООН готовится проект документа о всеобщем запрете клонирования, приравнивании к преступлениям против человечества; в 2001 г. британский парламент, напротив, снял законодательные ограничения с клонирования, однако Британское Королевское общество (Академия наук) вскоре призвало к запрету клонированию человека, за исключением сугубо терапевтического клонирования клеток отдельных органов; летом 2001 г. и российское правительство одобрило законопроект “О временном запрете на клонирование человека” (впрочем, у русских ученых всё равно нет пока денег даже на клонирование животных, не говоря уже о людях); должно быть, пятилетний запрет клонирования вскоре станет законом; за это время международное сообщество должно определиться по отношению к этому противоречивому вопросу, а русские ученые подготовятся к участию в соответствующих экспериментах.
Наиболее насущными проблемами биомедицинской этики представляются нижеследующие.
Эвтаназия (реч. “eu” — хорошо, приятно + “thanatos” — смерть) в медицинском смысле термина представляет собой методику облегчения предсмертных страданий больного. В качестве биоэтической проблемы эвтаназия рассматривается как помощь пациенту умереть, причем по возможности быстрее и безболезненнее. В этом плане различают эвтаназию пассивную (прекращение медицинской помощи, отключение систем жизнеобеспечения) и активную (медицинское вмешательство с целью прекратить жизнь пациента).
Эвтаназия в настоящее время запрещена законодательством практически всех стран мира; рассматривается как вариант уголовного преступления, убийства. В Голландии и некоторых штатах США рассматриваются законопроекты о легализации пассивной эвтаназии при строго определенных условиях (представительный консилиум медиков и юристов; абсолютно безнадежный диагноз и запредельные страдания пациента; согласие родственников пациента).
На практике эвтаназию, особенно пассивную, врачи и другие лица от случая к случаю все-таки по разным мотивам (сострадание к мучениям пациента, усталость от ухода за ним, корыстные замыслы) применяют достаточно широко. Кроме эвтаназии в собственном смысле слова, люди переживают похожие, а то и более сильные эмоции, когда на их глазах кто-то уходит из жизни, а они не в состоянии ему помочь, спасти.
В планшете одного из русских офицеров, погибших в битве за Сталинград, оказались такие стихи:
Мой товарищ, в смертельной агонии
Не кричи, не зови ты людей.
Дай-ка лучше погрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.
Ты не плачь, не кричи, словно маленький —
Ты не ранен, а просто убит.
Дай-ка лучше сниму с тебя валенки —
Мне ещё воевать предстоит...
Доводы в пользу эвтаназии:
— своевременная эвтаназия дает возможность избавить безнадежно больного человека и его близких от мучительных страданий; уйти из жизни человеком, а не полутрупом; избавиться от предельно инвалидных младенцев-уродов;
— эвтаназия, особенно пассивная, экономит силы и средства, которые могут спасти другие жизни; в частности, обеспечивает донорские органы для других безнадежных без них пациентов;
Доводов против эвтаназии гораздо больше и они представляются весомее:
— никогда не исключена возможность врачебной ошибки в диагнозе и прогнозе течения болезни; редко, но случается, что выживают пациенты, по всем статьям обреченные врачами умереть;
— за многими случаями самовольной эвтаназии стоят корыстные мотивы наследников, врачей, других преступников;
— расширение эвтаназической практики влечет за собой развал моральных принципов медицины, подрыв гуманизма вообще; если жизнь человек есть высшая ценность, то никому не дано распоряжаться ею по своему произволу; медицина должна бороться за жизнь вплоть до ее биологического конца; уступив смерти сегодня, завтра мы капитулируем пред ней.
Вариантом, хотя и весьма специфическим, эвтаназии выступает суицид (самоубийство). Процент покончивших с собой лиц в любом обществе остается достаточно велик. По данным Всемирной организации здравоохранения, ежегодно в мире насчитывается более 500 000 самоубийств и около 7 000 000 попыток совершить таковое. В среднем, около 20% из этого количества составляют психически больные люди и еще 30% близкие к ним по характеру патологии алкоголики. Вторая половина — это психически и физически в основном здоровые, но по разным причинам разочаровавшиеся в жизни люди. Показательно, что суицидность возрастает не только в кризисные, но и в относительно благополучные периоды развития той или иной страны. На протяжении среднестатистической человеческой жизни имеется несколько суицидных пиков — это подростковый, юношеский; средний, вершинный; пожилой, старческий возрасты, когда давление обстоятельств на человека становится самым тяжелым.
В России рубежа XX–XXI вв. ежегодно регистрируется около 37, 8 случаев суицида на 100 000 населения. А в США этот показатель колеблется от 10 до 13. Способы удавшегося самоубийства распределяются следующим образом: самоповешение – 81, 9 %, отравления – 9, 5 %, падение с высоты – 1, 9 %, утопление – 0, 9 %. Среди неудавшихся попыток ухода из жизни преобладают отравления (лекарствами, газом, веществами бытовой химии, уксусной эссенцией) – 72 %, самоповреждения – 28 %. Концентрированная уксусная кислота в этих целях используется только в России. Смерть в этом случае оказывается особенно мучительной (ожог полости рта, пищевода, желудка – болевой шок – падение артериального давления – первичное кровотечение из поврежденных полостей пищевода и желудка – дополнительное снижение давления – некроз их тканей – всасывание кислоты в кровь – внутрисосудистый гемолиз – поражение почек). Если смертельную дозу такой отравы самоубийце выпить не удалось, он обречен на такую инвалидность, как необратимые изменения в пищеводе – от сужения до полной непроходимости. Как видно, столь изуверский способ проститься с жизнью отражает какие-то стороны русского менталитета (“национальный мазохизм”).
Отношение общества к суициду зависит от его культуры и политического устройства. На Востоке с его фатализмом, распространением таких религий, как ислам и буддизм, суицид чаще приветствуется — как выражение геройства человека, следующего долгу (самый известный пример — ритуальное, публичное самоубийство харакири в самурайском кодексе бусидо), просветления-нирваны. На Западе, в зоне христианской культуры самоубийство считается одним из самых страшных грехов — восстанием против Бога. Покончивших с собой лишают церковных таинств отпевания и погребения на общем кладбище. При тоталитарном режиме самоубийца считается сумасшедшим или преступником, заслуживающим наказания. Так, по морскому уставу Петра Великого неудачливого и разоблаченного матроса-самоубийцу надлежало привести в чувство и без суда повесить. В СССР большинству выживших самоубийц угрожало заточение в психиатрическую лечебницу и принудительное лечение. В демократических странах за личностью остается право не только на жизнь по своей воле, но и на смерть в безвыходных для нее условиях. Тогда кандидат в самоубийцы становится пациентом психологов и благотворительных служб.
В действительности варианты суицида с точки зрения его мотивации исключительно разнообразны. Их можно сгруппировать следующим образом: истинные, скрытые, демонстративные, невольные. Первые редко бывают спонтанными — им предшествуют долгие размышления отчаявшегося в жизни человека о смерти как спасении, ощущение безысходности в результате потери смысла жизни (“экзистенциальный кризис”). Скрытым суицидом считается склонность к повышенному риску, который нередко приводят к внешне “случай-ной” гибели (рискованное вождение автомобилем; злоупотребление алкоголем, наркотиками; отчаянная драчливость). Демонстрирует попытку проститься с жизнью человек, который отчаянно пытается кому-то что-то доказать. Это игра не только со своей, но и с чужими жизнями (близких людей). Последний вид по сути добровольной смерти связан с нелепыми случайностями, от которых никто не гарантирован, или же непростительной оплошностью (отравление угарным газом в автомобиле-гараже и т.п.).
Нетрудно вычленить более конкретные варианты суицида. Это самубийства-подвиг, протест, призыв, бегство, месть, преступление, слабость, шантаж, симуляция, неосторожность, наивность, отказ; различные комбинации данных причин и поводов покинуть жизнь.
Мудрое возражение суицидальным предпосылкам и настроениям, прежде всего юношеским, замечательно высказано в стихотворении курской поэтессы Елены Фейген:
Когда бездумно пророчит лето,
А человеку шестнадцать лет,
И столько веры в свои победы,
И в то, что Бога на свете нет.
И ветер влажный, и ветер южный,
И беспокоит избыток сил –
Тут очень важно и очень нужно,
Чтоб кто-то бережно объяснил,
Что жизнь проходит, сменяет краски,
То зацелует, то отомстит.
Не всё то горе, что нету счастья,
Не всё то золото, что блестит.
Что в жизни много таких вопросов,
Где не ответить начистоту.
А резать вены – ещё не способ
Свою доказывать правоту.
Смертная казнь — проблема скорее социально-политическая, нежели биоэтическая. Это понятие применимо к высшей мере наказания за те или иные преступления, устанавливаемой государством. Смерть — главный инструмент государственной власти, без применения или угрозы которого ее не станут воспринимать всерьёз. Многие века смертная казнь, в том числе в самых жестоких формах, применялась самыми разными государствами и их противниками. К нашим дням целый ряд стран сочили возможным сузить сферу ее применения или отменить ее вовсе. В середине 1990-х гг. смертная казнь была полностью отменена более чем в 70 странах, а в более чем 90 сохранена. Правда, в значительной части последних (примерно половине) эта мера наказания фактически не применяется уже несколько лет; она сохранена для особых обстоятельств (военного времени и т.п.) и за отдельные экзотические преступления (вроде шпионажа, угона самолетов, убийства заложников, наркоторговли, пиратства). Сохранили смертную казнь все арабские страны (в том числе за гомосексуализм, изнасилование, измену супруги и т.п. отступления от строгого ислама), Китай, ряд среднеазиатских и африканских государств, а также 38 штатов США.
В России новый (1997 г.) Уголовный кодекс уменьшил число правонарушений, наказуемых смертной казнью, с 27 до 5 (убийство при отягчающих обстоятельствах; посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля; лица, осуществляющего правосудие, сотрудника правоохранительных органов; геноцид). Судебная практика в России подчинялась общемировой тенденции снижения размеров смертной казни. В 1960-х гг. к высшей мере наказания в СССР приговаривались тысячи осуждённых. А в 1995 г. —141. С 1996 г. смертные приговоры в нашей стране в исполнение не приводились. Между тем, согласно опросам общественного мнения, около 90 % наших соотечественников считают преждевременным отказ от смертной казни. Мировой опыт не позволяет сделать вывод об отказе от смертной казни в обозримой перспективе. Каждое суверенное государство должно решать этот вопрос в соответствии со своими культурно-историческими традициями, национальными интересами и вправе принимать законодательные меры по расширению или же сужению сферы действия высшей меры наказания за уголовные преступления против личности и общества.

Литература
1.     Ариес Ф. Человек перед лицом смерти. М., 1993.
2.     Бердяев Н.А. О самоубийстве. Психологический этюд. М., 1992.
3.     Бойцова В.В. Отношение к смертной казни зарубежных государств, России и Совета Европы // Общественные науки и современность. 2000. № 1.
4.     Вулф С. Последний выход: конец дискуссиям. Эвтаназия: не переходить границу // Человек. 1993. № 5.
5.     Демичев А. Дискурсы смерти. Введение в философскую танатологию. СПб., 1997.
6.     Курило Л. Право родиться // Человек. 1995. № 4.
7.     Лаврин А. Хроники Харона. Энциклопедия смерти. М., 1993.
8.     Малеина М. Уйти достойно // Человек. 1993. № 2.
9.     Малько А.В., Жильцов С.В. Смертная казнь в России. История. Политика. Право. М., 2003.
10.           Паперно И. Самоубийство как культурный институт. М., 1999.
11.           Попов А. Аборты в России // Человек. 1995. № 1.
12.           Сабиров В.Ш. Жизнь. Смерть. Бессмертие (Обзор основных религиозно-философских парадигм) // Человек. 2000. № 5.