Реферат
«Мир сверхъестественного в древнем буддизме»

Вселенная в буддийской догматике имеет многослойное строение. Можно насчитать десятки небес, упоминаемых в различных канонических и неканонических сочинениях хинаяны и махаяны. Все они составляют две сферы — ка-малоку и брахмалоку. Первая представляет собой область чувственную, связанную с эмпирическим миром и с жизненными стремлениями и вожделениями его обитателей, вторая оторвана от эмпирического мира, она является сферой чистого бесстрастия и в этом смысле — совершенства.
По представлениям, которые выражены в одном китайском сочинении XVI в., но явно несут на себе следы древних источников, Вселенная имеет обычное в религиозной картине мира трехслойное строение. Подземный его слой включает область злых демонов («асуров, преисполненных ненавистью к богам»), а также тройную систему адов — раскаленных, морозных и комбинированных. Земной мир также состоит из большого количества слоев. Его центр — гора Меру, далее следуют колоссальной протяженности слои — воздушный, водный и т. д. На высоте сотен тысяч иоджан (иоджана, видимо, составляет около 14 км) начинается «мир 33 небес», населенный различными богами и демонами. Среди них следует отметить шесть небес камалоки, небеса Шакры, Ямы и Тушиты. Последнее примечательно тем, что именно с него, как повествуют предания, спустился на землю для воплощения в образе Гаутамы Будда; там он прожил до этого 4 тыс. лет в обществе 100 тыс. богов, которые его непрерывно славили и восхваляли.
Таким образом, сверхъестественный мир выглядит в буддизме и как некая топографически определенная сфера, и как мир закономерностей, в корне отличных от тех, которые господствуют в естественном мире. Самое же главное его отличие заключается в населяющих его сверхъестественных существах. Достаточно уже указанных выше 100 тыс. богов, чтобы исключить разговоры о принципиальном различии между буддизмом и «теистическими» религиями.
Согласно источникам, Будда недвусмысленно признавал существование богов. Однажды один из его учеников, брахман Сангарава, спросил его, существуют ли боги. Будда ответил: «Боги существуют, это факт, который я признаю; во всем мире в этом все единодушны». Увидев однажды, что к нему направляется группа людей из племени личчхави, Будда обратился к окружавшим его и сказал: «Братья, пусть те из вас, кто никогда не видел богов Таватинсы, посмотрят внимательно на этих личчхави, присмотрятся к ним, посравнят, — совершенно как сборище богов Таватинсы!». Напомним, что Таватинсы — божества ведического пантеона; Будда считает их не только реально существующими, но и доступными человеческому восприятию, — одни из его учеников, как он довольно ясно здесь высказался, могли когда-нибудь видеть Таватинсов, другие могли не видеть.
Какое значение придавалось в древнем буддизме вере в богов, показывает хотя бы тот факт, что из шести «анусмирти» — добродетелей и сокровищ верующего одно определяется как «деватанусмирти» — истинное понимание богов.
Богов следовало почитать, ублажать, всеми возможными средствами располагать к себе. Двум чиновникам, которых Будда принимал у себя, он сказал: «Всюду, где мудрый человек поселяется, он приносит богам этих мест жертвы. Почитаемые и уважаемые им боги почитают и уважают его. Как мать заботится о своем любимом сыне, они заботятся о нем». Будде приписывается, таким образом, та же утилитарная установка в отношении богов, которая фигурирует .и в ведизме и в брахманизме, — надо их почитать для того, чтобы пользоваться плодами добытой этим способом их благосклонности. О том же говорят и такие тексты: «Потомок хорошей семьи одаряет богов своим имуществом, так как почитает их достойными жертвоприношения, чтит их и преклоняется перед ними. Это ему же во благо, ибо они ему говорят: живи долго, достигни глубокой старости».
В пантеон древнего буддизма входили боги прежних религий Индии; Здесь большое количество традиционных, известных по ведической литературе, имен индийских богов, например, царь якшей Кубера, бог богатства, хранитель сокровищ Индры, один из охранителей мира, в обязанности которого входит охранять его северную область. Фигурируют и охранители других сторон света, правда, с некоторыми изменениями в сравнении с индуистской мифологией: в качестве остальных трех стражей вместо Индры, Ямы и Варуны в буддизме выступают Дхритараштра, Вирудхака и Вирупакша. Отметим еще бога Шакру, владыку горы Меру, и обитающих в его мире десять божественных троиц. Точнее сказать, Шакра господствует не на всей горе, а только на ее вершине — Траястринше. Его функции считались весьма ответственными: он выступал, например, в качестве предводителя богов в их борьбе с асурами. Именно на Шакру были перенесены многие эпитеты и определения, ранее связанные с Индрой. В общем это доброе и справедливое существо, которое иногда проявляет признаки вполне человеческие — трусость, жадность и простодушие, граничащие с глупостью, значение Шакры в буддийском пантеоне подчеркивается тем, что именно в его небесной сфере находится Судхарма — зал заседаний богов. Собираются боги здесь каждый восьмой день лунного месяца и по случаю разных празднеств и торжеств. Там они выслушивают определенное количество проповедей и поучений. Есть в небе Шакры и место, где богам можно развлечься и отдохнуть, — парк Нандана.
Помимо настоящих богов, благих и добрых в отношении человека, буддизм знает и сонм злых богов — асуров, демонов, доставляющих людям неприятности и хлопоты. Кроме указанного выше Мары, который и самому Будде досаждал, говорится и о его дочери Рати, жене бога плотской любви Камы.
Под горой Меру обитают, по преданиям буддийской мифологии, постоянно враждующие с богами демоны-асуры. Кроме них упоминаются еще наги — полузмеи-полулюди— и преты.
Есть еще класс сверхъестественных существ, занимающих промежуточное место между злыми и добрыми богами, да и вообще сомнительные по своему божественному достоинству; скорее это полубоги-полулюди. К таковым относятся упоминавшиеся выше якши. Считалось, что они выступают иногда благожелательно, иногда — враждебно в отношении людей, а для исполнения своих намерений могут принимать любой облик. Такими же низшими божествами или даже, может быть, полубожествами можно считать гандхарвов, обитающих в небе четырех охранителей мира и выполняющих по совместительству обязанности небесных музыкантов и виночерпиев.
Высшим богом в буддизме является Будда. Это относится не только к позднейшему, но и к первоначальному буддизму. Такую точку зрения защищает, в частности, К. Регамей. Он анализирует легенду о встрече Будды с пятью учениками, ставшими его первыми последователями. Они встретили Будду не очень благожелательно, но вскоре прониклись симпатией к нему и стали за ним ухаживать, называя его «друг Гаутама». Будда запретил им так называть себя, мотивируя тем, что отныне он «стал Татхагатой, святым, безусловным Самбуддой». Это произвело на учеников такое впечатление, что они мгновенно «обратились». Смысл слова Татхагата не ясен. Его происхождение Регамей возводит к доарийскому периоду, рассматривая его санскритизированную форму как продукт эволюции. Он находит здесь аналогию со словами «мессия» и «логос» в христианстве.
В качестве божества Будда и на первоначальной стадии развития данной религии не претендовал на многое, что характеризует понятие бога в других «высших» религиях. Он не считался создателем мира и его управителем. Он не брал на себя функции изменения, а тем более отмены вечного закона кармана, он не брался даже отпускать людям грехи, ибо и это было бы вмешательством в мировую закономерность явлений, связанную с карманом. Это не лишало его, однако, ореола божества, что видно из его самооценки, фигурирующей в легендах: «Я всемудр, свободен от каких-либо загрязнений... Нет у меня учителя; нет равного мне ни в мире людей, ни в областях богов. Я святой в этом мире, я высший учитель, я единственный Самбудда». Приводя эту и подобные им цитаты, В. А. Кожевников утверждал, что «этот полный апломба тон приписан Будде уже древнейшими редакциями предания; позднейшие же еще усиливают его». Речь идет, таким образом, и в раннем буддизме не о человеке, а о боге.
Будда не просто бог, а величайший из богов, царь богов. С его рождением остальные боги отошли в тень — «блеск солнца и луны, блеск Шахры, Брахмы и стражей мира стал невидим». Не все индийские боги наделялись бессмертием, Будда же мог жить и умереть в сроки, им самим установленные. Ближайший его апостол, Ананда, обвинялся сангхой после смерти учителя в том, что он не упросил его жить еще кальпу (4 млрд. 320 млн. лет). На небесах Будда, по преданиям, наставляет богов в истинной вере, читает им священные книги?) Остальные боги стоят настолько ниже его, что даже недостойны доедать остатки его пищи. После того как он съел у кузнеца Чунды роковое угощение (сушеное кабанье мясо), сведшее его потом в могилу, Будда говорит хозяину: «Что осталось мяса вепря, Чунда, то зарой в пещеру. Я никого не вижу, Чунда, ни на земле, ни в небесах, ни в сферах Брамы и Мары, ни среди самих саман и брахман, ни между людьми и богами, кто бы был достоин вкусить от остатков той пищи, кроме совершенного». Так высоко «совершенный» оценивал собственное достоинство.
Уже в момент возникновения буддизма его основатель представлялся богом высшего ранга, «учителем богов и людей», царем богов и Вселенной («чакравартином»), возглавившим весь пантеон. Существенно при этом, что возглавил он не какой-либо вновь созданный пантеон, а унаследованный от ведической и брахманистской религии. Но и здесь дело не дошло до монотеизма, ограничившись супремотеизмом. В Суттах, как и в других священных книгах, канонических и неканонических, говорится о богах во множественном числе, упоминаются их собственные имена, указывается на то место, которое они занимают в божественной иерархии. Не следует искать здесь какой-либо последовательности: мир богов именуется то «миром Брахмы», то «владыкой богов» оказывается Сакка (санскритская форма — Шакра). Но и этот владыка богов ловит мысли, зародившиеся «в сердце царя царей» (Будды. — И. К.), с тем чтобы приказать другому богу, например Виссакаме, немедленно исполнить его замысел.
Множественность богов в буддизме объясняется не только тем, что наряду с Буддой сохранилось в этой религии огромное число добуддийских богов и демонов, а и тем, что в ходе дальнейшего развития к ним присоединялись боги тех народов, среди которых буддизм находил распространение; существенное значение в данной связи имеет множественность самого Будды.
Заимствованное из брахманизма учение о метемпсихозе, будучи применено к личности Будды, дало поразительное по своим масштабам проявление политеизма. Постоянно во Вселенной происходит своеобразный круговорот будд — одни умирают, другие воплощаются и «приступают к исполнению обязанностей». Это происходит в разных мирах параллельно, а в каждом из них, в том числе и на земле, — последовательно. Количество будд, одновременно сосуществующих в разных мирах, огромно. Их никто не может знать, кроме Гаутамы, а он «в своей безграничной мудрости может помнить всех будд всех предыдущих веков; может знать характер всех сотен тысяч мириад будд, многочисленных, как песчинки на дне и на отмелях Ганга». Фантазия пытается назвать и некоторые цифры, характеризующие количество будд: по одной бирманской легенде, Гаутама наблюдал появление на свет 987 тыс. таковых. В некоторых буддийских сочинениях встречаются даже списки будд, по необходимости значительно более короткие, чем можно себе представить на основании заявлений о «бесчисленности благословенных»: в одном случае — 90 имен, в другом — 52 и т. д.
Количество будд, воплощавшихся на земле, значительно скромней, причем оно распределяется по различным кальпам. В данный период воплощению Гаутамы предшествовали 27 будд, так что он явился 28-м, а за ним через 500 лет должен последовать Майтрейя. Очередной акт эпопеи наступает тогда, когда на земле падает вера, портятся нравы и начинает торжествовать нечестие, так что очередной Будда должен восстановить правую веру. Интервалы между воплощениями неравномерны: после смерти Падмоттары его преемник явился только через 100 тыс. лет, после Дипанкары — через 70 тыс. лет, после Канакамуни — через 29 дней, а после Кашьяпы — через семь дней.
Можно при желании рассматривать все эти бесчисленные божества как ипостаси, проявления одной и той же проникающей всю вселенную божественной силы. Еще утонченней получится, если в фигурах всех будд усматривать не божества, а выдающихся людей, озаряющих светом своего гения все человечество. Тогда перед нами будет не политеизм и даже не религия, а возвышенная и просвещенная пантеистическая философия. Вероятно, и в прошлом были направления общественной мысли, которые также трактовали содержание буддийского учения. Но не такая трактовка характеризует в основном содержание буддизма. Как и в других религиях, в нем существовала и существует линия интеллектуальной элиты, по-своему препарирующая догматы веры. Но в той форме, в которой эта вера распространена среди широких масс и принята ими, наличествует элементарный политеизм. Каждый из бесчисленных будд есть божество, занимающее свое место в общем пантеоне. Видимо, даже о супремотеизме здесь следует говорить с некоторыми ограничениями, так как какой-либо субординации среди огромного количества существующих и впавших в нирвану будд не видно. Впрочем, может быть, несколько предпочтительнее в сравнении с другими выглядят позиции Гаутамы.
Помимо указанных выше источников политеистического буддийского пантеона надо иметь еще в виду процесс его дальнейшего пополнения за счет религий тех народов, среди которых он распространялся в ходе позднейшей истории. И здесь имел место процесс ассимиляции и идентификации богов. Под старыми или новыми названиями они входили в общебуддийский пантеон и становились бодисатвами, ипостасями, мужьями и женами богов, самостоятельными богами.
Понятие бога в применении к сверхъестественным существам буддийского пантеона выглядит, однако, непривычно для современного религиозного сознания. Эти боги ограниченны в своих качествах и возможностях. Они не творцы Вселенной и не управители ее, они подвержены страданиям, болезням и смерти. Так же как и человек, они попадают в цепь перевоплощений; как и для человека, благоприятным выходом из сансары является для них достижение нирваны. В отношении богов верующий должен проявлять те же чувства, что и в отношении к людям, — сострадание, жалость, любовь.
Можно ли считать эти существа богами? Ведь именно исходя из такой их ограниченной природы многие исследователи и отказывают им в этом звании, на чем и основывается трактовка буддизма как атеистической религии.
Любое понимание бога, кроме пантеистического, связано с признанием ограниченности наивысшего сверхъестественного существа. Только апофатическое богословие, оперирующее лишь негативными определениями, освобождает его от таких ограничений, но в силу его бессодержательности оно вообще не должно приниматься во внимание. Все позитивное, приписываемое божеству, ограничивает его и в физическом и в психическом плане.
Ц3 качестве бога Будда является личностью и.не может быть смешиваем с миром. Мир не сотворен им, он существует рядом с ним и так же вечен, как он. Здесь нет пантеизма, который имеется в позднейшем брахманизме. Буддизм сделал шаг к персонификации богов, к их отрыву от тех явлений и сил природы, которые они ранее олицетворяли. В сравнении с упанишадами буддизм «приземлил» богов. «Упанишады, — пишет Радхакришнан, — отличают мокшу (понятие того же порядка, что и нирвана.— И. К.) от жизни в Брахмалоке, а Будда утверждает, что боги принадлежат к миру явлений и не могут поэтому считаться абсолютно безусловными».
Не менее ярко, чем в других религиях, выражена в буддизме вера в чудеса. Зачатие Будды ознаменовалось 32 чудесными знамениями. Его рождение вызвало в природе ряд потрясений, в которых непосредственно участвовали все боги. Узнав о его предстоящем отправлении с неба Тушиты на землю для воплощения, боги, как сообщает Лалита-Вистара, решили «из благодарности к нему не оставлять его ни на минуту одиноким на земле и невидимо сопровождать его всюду, от момента вселения в материнское лоно до паринирваны, и как только бодисатва стал отдаляться от вышних небес, начались многие великие знамения: тело его стало разливать вокруг столь сильный, превышающий сияние богов свет, что он озарил се три тысячи великих тысяч областей Вселенной и проник в места, доселе никогда не видавшие света, даже в отведенные грешникам области, которые окутаны мраком их преступлений и где бессильны лучи луны и солнца». И, как обычно в древних религиях, сильно действующим оказывается землетрясение: потряслись «все три тысячи великих тысяч» — областей мира,— «взволновались, зазвучали, поднялись и опустились в разных местах» . Грешники в царстве Ямы «были в тот миг избавлены от страданий и исполнились ощущением благополучия». Такие из ряда вон выходящие события описываются в столь же сильных выражениях и в других буддийских канонических и неканонических книгах, так что мы имеем здесь дело не с работой фантазии одного человека, а со своего рода догматическим тезисом, вошедшим в содержание вероучения.
Не менее яркие знамения сопровождали смерть Будды. В этот момент «сделалось страшное землетрясение, грозное, ужасающее, и громы небес разразились». Перед смертью Будды собрались «духи небес, но не отрешенные от земного», они «рвут на себе волосы... плачут, ломают руки и рыдают горько, бросаются ниц на землю и в сокрушении мечутся, тоскуя при мысли: «Скоро, скоро... угаснет свет миру». Боги Брахма и Шакра комментируют прискорбное событие красноречивыми траурными гимнами. В момент смерти Будды оказались цветущими близнечные деревья, «хотя цвести им было не время». Зацвели они, однако, если не ко времени, то к месту: «небесные цветы Мандарава и хлопья небесного сандала дождем ниспадают с небес, сыплются на тело Совершенного... И небесные звуки льются с небес... И торжественные гимны звучат в небесах...». А когда нужно было зажечь погребальный костер умершего, то для этого не понадобилось никаких усилий, ибо тело загорелось само.
Будда непрестанно творит чудеса, многие из них аналогичны евангельским чудесам Христа. Он также «преображается», как Христос. В момент, когда Будда известил Ананду, что собирается уходить из этого мира, «его тело сияло как пламя», что вызвало восклицание Ананды: «Все тело твое — чудной белизны, светло и прекрасно, выше всякого описания». Почти таким же способом, как и Христос, Будда форсирует водную преграду, только, пожалуй, более эффектно: «...Блаженный приблизился к реке. В то время река Ганг переполнилась, и было наводнение; желая перейти на ту сторону, одни стали искать плот, другие — лодки, третьи делали паром из тростника. И вот как могучий человек быстро вытянул бы вперед свою руку или сжал бы ее, так и Блаженный внезапно исчез с этого берега со своими учениками и столь же внезапно явился на другом». В одной из книг Типитаки есть упоминание о том, что Будда совершил 3500 чудес.
Чудеса творятся, конечно, не одним лишь Буддой, а и другими персонажами пантеона и даже простыми архатами, если они достигли соответствующей ступени святости. Так «некий Сангхараккхита-саманера, достигший состояния архата, взошел на небеса и, стоя на башне царского чертога богов, потряс всю местность большим пальцем к великому ужасу и изумлению ее восхищенных обитателей...». Эта цитата, приведенная из примечаний Рис-Дэвидса к изданию Сутт, сопровождается его комментарием: «Несомненно, здесь сказывается, вера, что глубокая мысль может потрясти мир, может заставить содрогнуться дворцы богов. Но фигуральные выражения явились в буддизме благоприятной почвой для развития позднейших суеверий и нелепых воззрений». Трудно представить себе более произвольную интерпретацию мифологического материала. При таком подходе можно любой миф трактовать как совокупность фигуральных выражений, которые лишь в дальнейшем почему-то стали приниматься в их буквальном смысле, породив ряд недоразумений. На самом же деле перед нами обычное религиозно-мифологическое повествование о великом землетрясении, вызванном мановением руки чудотворца. Сильное впечатление, произведенное этим чудом даже на богов, только подчеркивает примитивность и алогичность всей мифологической конструкции.