Наряду с феноменом индивидуальной агрессии существует феномен групповой, в частности, массовой агрессии. Они принципиально различны. Когда речь идет об агрессии индивидуальной, то значимы личностные особенности – например, конфликтность человека, степень его самоконтроля и т. п. В групповых, и особенно массовых ее формах значимым становится совершенно иное – социальный контекст, социальная ситуация. Индивидуально-психологические различия нивелируются, люди ведут себя одинаково, хотя могут быть разными.
Как показывают исследования современных массовых беспорядков и волнений, важнейшим лежащим в их основе фактором может быть либо чувство полного блоки­рования всех надежд, либо, наоборот, когда надежды появляются, а социальные претензии и ожидания быстро растут, разрыв между желаемым и имеющимся (главный источник социальной агрессии) увеличивается. (закон Токвиля).
Условиями воз­никновения агрессии обычно считается целый ряд психологических факторов.
Во-первых, это элементарные физиологические и, главное, психофизиологические условия – алкоголь, наркотики, солнечные пятна, геомагнитные возмущения и «бу­ри», а также прочие факторы энергетического возбуждения организма.
Во-вторых, это более сложные психологические факторы – в первую очередь, уже упоминавшееся ощущение фрустрации, сравнимое с тем, что будет испытывать быст­ро бежавший человек, натыкаясь на высочайший забор, и психологически означаю­щего для человека осознание «невозможности исполнения никаких надежд».
В-третьих, это ситуационные факторы в виде наличия подходящих лидеров (тех самых «военных вождей»), а также подходящих средств проявления агрессии (здесь часто помогает тот самый пресловутый «булыжник – орудие пролетариата») и, глав­ное, доступных возмездию (часто не важно, за что) жертв.
В-четвертых, это провокационные факторы – прежде всего, неадекватные дей­ствия властей или их отдельных представителей, иногда могущие спровоцировать аг­рессию, что называется, «на пустом месте», вместо того чтобы принять превентивные меры по ее заблаговременному предупреждению и профилактике.
Для развития массовой агрессии  обычно, требуется некоторый конкретный повод, подчеркивающий психологическую безнадежность ситуации для людей. Таким поводом для бунта заложников, например, может стать переход неко­торой психологической «грани» террористами, после чего положение заложников становится настолько безысходным, что они решаются на, скорее всего, обреченный протест. Для ее развития всегда требуются люди, готовые поддержать это ощущение безнадежности, но одновременно и «качнуть» толпу против тех, кто в этом может быть обвинен. Для развития агрессии всегда требуется конкретный ее объект агрессии — будь то отдельный представитель власти, угнетающего большин­ства или просто символ властного института, или же, напротив, антигосударственного «международного терроризма».
Массовую агрессию  можно объяснить тем, что в определенных условиях может произойти «синхронизация соответствующих эмоций», вызванных состоянием общественного бытия, его неурядицами и тревогами.
Анализируя причины роста агрессивности населения, доктор медицинских паук А. Белкин ввел в научное обращение специальный термин «феномен дистинкции». Смысл его заключен в том, что любая идентификация подразумевает одновременно размежевание (дистинкцию). Идентифицируя себя с рабочим классом, субъект одновременно противопоставляет себя буржуазии и т. п. Называя себя представителем такой-то нации, человек уже тем самым отделяет себя от другой национальности. При этом происходит психологическое наделение `чужих` различными отрицательными характеристиками, то же и при идентификации политических групп, то же при делении на `наших` и `не наших`.
А. Назаретян указывает, что кошмар толпы заключается в том, что ею легко манипулировать. Иллюзия неуправляемости возникает тогда, когда с ней пытаются работать как с организованной группой. Но дело в том, что в толпе происходит так называемая эволюционная регрессия. Отмирают высшие пласты психики, исторического наследия. И оживают примитивные.
Один из механизмов формирования толпы - эмоциональное кружение, когда на психофизическом уровне люди взаимно заражают друг друга. Оказавшись среди множества громко смеющихся людей, вы невольно поддаетесь общему веселью. Это безобидная ситуация, но даже иррационально веселье может приобретать зловещие формы. В XIV веке во время страшной эпидемии чумы, когда наступил религиозный праздник Святого Витта, отчаявшиеся итальянские крестьяне и горожане, напившись вина, начинали хохотать и танцевать, приходили в состояние экстаза и обессиленные падали замертво. Художественные описания этого "пира во время чумы" имеются в литературе, а в психологии "пляской Святого Витта" назван клинический синдром. Циркулировать подобным образом могут и более зловещие эмоции - ярость, ужас, страх.
Нужно быть готовым к тому, что, например, собравшаяся на петушиные бои или рок-концерт публика впадет в экстаз, панику или агрессию. Но превращения можно стимулировать и намеренно. Так провокаторы добиваются социальных беспорядков.
Для форм агрессии, развивающихся в массовых  социальных и политических явлениях (террор, геноцид, расовые, религиозные идеологические столк­новения), типичны сопровождающие их процессы заражения и стереотипизации представлений в создаваемом «образе врага». Однако особую роль в возникновении и поведении агрессивной массы играет анонимность ее участников.
Многочисленными социально-психологическими и социологическими исследованиями давно доказа­но, что анонимность действует на толпу побуждающе и возбуждающе. На этом, в частности, психологически был основан весь расовый террор в тех же США в середи­не XIX – XX веков, прежде всего, знаменитые «суды Линча» с непременным повеше­нием заведомо осужденного негра, еще и осененные устрашающей ку-клукс-кланов-ской символикой. Таким образом, в целом, массовая агрессия подчиняется всем ос­новным законам массового поведения.
В толпе поведение человека отличается снижением способности к произвольной регуляции, то есть к самоконтролю. Второе - возникает эффект психического заражения. К примеру, люди не могут сдержать зевоту, когда кто-то рядом начинает зевать, но не потому, что подражают этому осознанно. Точно так же в толпе: человек заражается от поведения других людей. Феномен толпы ужасен, в ней человек может все осознавать, но ведет себя как все.
В толпе возникает еще важный эффект – диффузия ответственности. Когда людей много, каждый думает: почему отвечать должен я, а не другой? В толпе ответственность распыляется, человек уверен, что не отвечает за свои поступки. Возникает ощущение полной безнаказанности. И это усиливает степень насилия – в группе оно сильнее, чем у одного, в толпе еще сильнее. Это, кстати, учтено и в законах: ответственность за групповые преступления выше, чем за те, что совершены в одиночку.
Интересно, что задача сотрудников спецслужб служб, противодействующих массовой агрессии, во многом сводится к тому, чтобы оперативно превратить толпу из единого организма в разрозненный конгломерат отдельных личностей. Действует принцип, которым Остап Бендер выручил из беды вора Паниковского: «Товарищи свидетели, записывайтесь. Ваши фамилии, адреса?» Люди в агрессивной толпе внезапно лишились комфортной анонимности, безличности – и весь их боевой пыл улетучился.
Среди форм агрессивного поведения различаются экспрессивная, импульсивная, аффективная и враждебная агрессии. Из самого названия понятно, что экспрессивная агрессия — это устрашающе-агрессивное поведение, главной целью которого является выразить и обозначить свои потенциаль­но агрессивные намерения, запугать оппонентов. Это далеко не всегда и не обязатель­но выражается непосредственно в жестоких, деструктивных, разрушительных дей­ствиях. Классические примеры экспрессивной агрессии – ритуальные танцы, воен­ные парады, различного рода массовые шествия типа широко использовавшихся в свое время немецкими фашистами ночных факельных шествий.
Импульсивная агрессия – обычно спровоцированное в результате действия како­го-то фактора, мгновенно возникающее, но и достаточно быстро проходящее агрессив­ное поведение. Такая агрессия часто может носить прерывистый («импульсный») ха­рактер, возникая и развиваясь как бы «волнами», в виде своеобразных «приливов» и «отливов» агрессивного поведения.
Аффективная агрессия – чисто эмоциональный феномен, практически полностью лишенный действенного компонента. Этим она и отличается от экспрессивной фор­мы поведения агрессивной массы. Аффективная агрессия, как правило, представляет собой наиболее впечатляющий и даже естественный, но с социально-политической точки зрения наиболее бессмысленный вид агрессии. В состоянии аффективной аг­рессии массы нападающих повстанцев, например, могут неоднократно разбиваться о хорошо организованную оборону властей, и будут обречены на поражение. Однако это то самое поведение, которое иногда прямо называется «агрессивным ажиотажем», что означает особое психологическое состояние, требующее немедленных, любой ценой, жертв и разрушений. В частности, именно его мы часто наблюдаем как стремление к немедленному мщению, которое как раз очень редко бывает возможным. Как пра­вило, жертвы во всех таких случаях значительно превосходят достигаемые результаты.
К вышеперечисленным формам, можно добавить еще две. Во-первых, это практически неэмоциональная так называемая враждебная агрессия, которая ясно характеризуется целенаправленным, осознанным намерением нанесения реального вреда и ущерба другому человеку, народу, государству. Во-вторых, инструментальная агрессия, где цель действия субъекта нейтральна, а агрессия используется как одно из средств ее достижения. Родители могут физически наказывать ребенка, даже прибе­гая к ремню, не потому, что не любят его, а напротив – потому, что желают ему толь­ко добра и очень любят его. Понятно, что обе названные формы агрессии относятся к числу организованных, хотя внешне они подчас могут маскироваться под стихий­ное поведение масс, подчиняясь задачам скрытно управляющих ими сил.
Соответственно, всем общим психологическим законам подчиняются и механиз­мы управления агрессивной массой. Так, в частности, давно известно, что лишение толпы анонимности с помощью средств массовой информации (крупные планы в теле­репортажах, позволяющие фиксировать лица участников толпы) препятствует росту ее агрессивности и даже способствует ее организованности. В свое время изобретение несмываемой краски, которой полиция могла «метить» активистов таких толп, надол­го искоренило сам феномен агрессивной толпы из политической практики.
Наука объясняет разные варианты массового поведения, от паники до агрессии, возникающие в ответ на один и тот же стимул, разными условиями ситуации. Если в преддверии Второй мировой войны люди подсознательно были готовы к паническим реакциям, то в значительно более спокойную послевоенную пору они были больше склонны к фрустрационным реакциям на попытки нарушить их теперь уже спокой­ную жизнь. В кризисные и предкризисные периоды наиболее вероят­ным последствием террора является стихийная массовая паника, тогда как в периоды хотя бы относительно стабильного развития доминирующей реакцией становится мас­совая стихийная агрессия.
Литература
1.           Ольшанский Д. В. Психология масс. М., 2002.
2.           Крейхи Б. Социальная психология агрессии. М., 2003.
3.           Назаретян А. Психология стихийного массового поведения. М., 2004.