Когда говорят о Реконкисте, то обычно имеют в виду войны, которые вели различные королевства, объединившиеся впоследствии в Испанию, против арабов и мавров. Эти войны завершились в 1492 году взятием Гренады. Но маленькая Португалия тоже внесла свой вклад в дело изгнания мусульманства с Пиренейского полуострова. Просто об этих войнах пишут намного меньше, да и завершилась Реконкиста в Португалии намного раньше - уже в XIII веке. А мы с Вами, уважаемые читатели, поговорим об одном из главных эпизодов португальской Реконкисты, произошедшем в середине XII века.

Португалией, которая была еще графством, с 1128 года правил Афонсу Энрикеш. В 1139 году он одержал победу над крупным соединением арабских войск и стал с этого времени именовать себя королем Португалии. Но этот титул не признавали ни соседи из Кастилии и Леона, ни в папской курии. Следует отметить, что Португалии приходилось выдерживать не только давление мусульманских сил, но и вести напряженные столкновения со своими северными христианскими соседями. Кастилия требовала также и признания Португалией вассальной зависимости. В 1143 году между Португалией и Кастилией был заключен мирный договор, которым были урегулированы пограничные вопросы, а также де-факто было признано существование независимого королевства Португалии. Забегая вперед, скажу, что испанцы потом неоднократно пытались оспаривать статус Португалии, пока в 1179 году папа Александр III, несмотря на протесты представителей Леона и Кастилии, не признал Португалию полноценным королевством.

Но вернемся к интересующим нас событиям. После битвы при Орике начались завоевания Афонсу Энрикеша на южных границах Португалии. Простите меня, уважаемые читатели, но я отвлекусь еще разок. Дело в том, что с этой битвой связана легенда о возникновении португальского герба. Пять синих щитов на серебряном фоне символизировали пять поверженных в битве при Орике мусульманских правителей, а пять серебряных гвоздей на каждом щите напоминали о распятии Христа. Позднее вокруг серебряного щита возник алый бордюр с башнями, и в таком виде герб Португалии дошел до наших дней. Однако вернемся к нашим баранам. Уже в 1142 году Афонсу Энрикеш пытался овладеть Лиссабоном, который контролировал устье Тежу и значительную часть морского побережья. Ему помогали отряды английских и нормандских рыцарей-крестоносцев, которые на пути в Святую Землю сделали остановку в Порту. Для взятия Лиссабона даже объединенных сил оказалось недостаточно, и через некоторое время Афонсу Энрикеш вынужден был со своим войском отойти в Коимбру, удовлетворившись формальным обещанием мусульманского правителя Лиссабона выплачивать дань Португалии. Крестоносцы же отправились своим путем.

Учтя опыт неудачного похода, король Афонсу занялся укреплением войска, а также разработкой более тщательно подготовленного плана похода на Лиссабон. Решено было начать с захвата небольшого городка Сантарена, находящегося к северу от Тежу. Ему обещали помочь рыцари Ордена тамплиеров, которые сдержали свое слово. В марте 1147 года Афонсу послал в Сантарен трех гонцов с известием о расторжении мирного договора, а через пять дней после этого он был уже у стен Сантарена, который и пал в тот же день, настолько стремителен был натиск португальцев. Путь на Лиссабон был открыт, но Афонсу не стал торопиться. Дело в том, что для взятия Лиссабона имеющихся сил было недостаточно, и Афонсу решил дождаться лета, когда у берегов Португалии, чаще всего в Порту, останавливались корабли крестоносцев, следующие в Палестину.

Расчет оказался верным! В июне в Порту прибыл флот крестоносцев, среди которых были рыцари из Англии, Бретани и германских земель. К крестоносцам обратился епископ Порту и передал им просьбу Афонсу Энрикеша помочь в осаде Лиссабона. Он взывал к их воинской доблести, а также указывал, что король Афонсу щедро наградит их в случае успешного исхода предприятия. Предводители крестоносцев встретились с королем Афонсу и обсудили с ним условия осады и вознаграждения. Перед началом боевых действий Афонсу повелел отслужить мессу, во время которой произошел неприятный эпизод: гостия (облатка из пресного пшеничного теста, употреблявшаяся для причащения) оказалась пропитанной кровью. Многих собравшихся обуял ужас, начались споры о смысле этого знамения, но в результате было принято решение сражаться до победы.

Ежедневные сражения у стен Лиссабона продолжались двадцать недель. Христиане пытались рыть подкопы, разрушить часть стен города, построили несколько передвижных осадных башен, но долгое время все это не давало значительных результатов. Правитель Лиссабона пытался обратиться за помощью к другим мусульманским правителям, но кольцо осады было таким плотным, что прорваться удалось только гонцу в Эвору, но и он был убит на обратном пути. В руки христиан попал ответ правителя Эвору, в котором тот сообщал лиссабонцам, что не может оказать им помощи, так как не хочет нарушать мирный договор с Афонсу. Город был обречен.

Мусульманские воины стали предпринимать вылазки за стены города, чтобы прорвать кольцо осады, но все попытки оказались безуспешными. Погибшие в сражениях мусульманские воины подвергались осквернению со стороны христиан: их тела оставались не погребенными, а головы отрубались, насаживались на кол и выставлялись у городских стен. Это говорит о большой гуманности христиан! Арабы молили со стен отдать им тела погибших для захоронения, но все их просьбы были проигнорированы христианским воинством. В городе, не получавшем никаких подкреплений, начался голод. Правитель Лиссабона обратился к Афонсу с просьбой о перемирии. Он соглашался сдать город королю Португалии, при условии, что жителям будет позволено покинуть город, оставив осаждавшим все оружие, золото, серебро и прочее имущество.

Казалось бы, чего еще можно желать! Но эти условия никак не устраивали крестоносцев. Они продолжали настаивать на штурме города, так как при штурме весь город оказывался во власти победителей. А если город будет просто сдан, то еще неизвестно, что они получат. Следует заметить, что такие настроения охватили не все крестоносное воинство, и между отрядами крестоносцев начались раздоры, перераставшие в стычки. Король Афонсу заявил, что не будет предпринимать никаких действий, пока вожди крестоносцев не успокоят своих людей. После этого страсти понемногу улеглись.

На объединенном совете было решено, что от крестоносцев в город войдет отряд из трехсот человек, в котором поровну будут представлены все отряды крестоносцев. Отряд должен был занять цитадель Лиссабона, в которую жители города должны были снести драгоценности и прочее имущество. Однако даже этот план, который давал крестоносцам контроль над добычей и позволял сохранить город от разрушения, не был выполнен. Жажда наживы взяла верх! Порядок вступления войска в город был нарушен. Воины крестоносцев ринулись по улицам города, грабя жителей и насилуя женщин. Среди христианских воинов вспыхивали драки из-за золота, коней или женщин. Жертвой насилия оказался и епископ Лиссабона, который пережил месяцы осады, но христианский воин перерезал ему горло.

Поведение победителей в захваченном городе не отличалось особой оригинальностью, поэтому я не буду вдаваться в подробности. Отмечу лишь, что в городе были значительные разрушения, среди развалин валялись трупы погибших как во время осады, так и во время резни при взятии города. Трупы неверных никто не побеспокоился захоронить и, как часто бывало в таких случаях, в городе началась чума. Лиссабон быстро опустел: мусульманское население, уцелевшее после резни, устремилось на юг, а большинство христиан расположилось за стенами завоеванного города. Крестоносцы, получив свою долю добычи, отправились дальше, в Святую Землю, но те, кто не пожелал продолжать свой путь, получили владения в Лиссабоне и его окрестностях. 1 ноября 1147 года лиссабонская мечеть была освящена и стала христианским храмом. Первым епископом христианского Лиссабона стал английский прелат Джильберт Гастингский. Вот, пожалуй, и все о взятии Лиссабона. В заключение следует отметить, что взятие Лиссабона было очень важным не только само по себе. Этот город занимает ключевую позицию для дальнейшего завоевания центральных и южных областей Португалии. Но об этом я расскажу как-нибудь в другой раз.