Поражение России в Крымской войне ослабило ее позиции в Европе. Она утратила руководящую роль, которую играла на континенте длительное время после Венского конгресса. В Европе сложилась так называемая “крымская система”, основой которой был англо-французский блок, направленный против России. Самым тяжелым условием Парижского мира были статьи о нейтрализации Черного моря. России и другим черноморским странам запрещалось иметь там военный флот и строить прибрежные оборонительные сооружения. Нейтрализация Черного моря значительно ухудшала положение России, так как создавала постоянную угрозу безопасности ее южного побережья. В случае возникновения войны, заручившись согласием султана, западные державы могли беспрепятственно ввести в Черное море свои военные корабли.

Было поколеблено и влияние России на Балканах, где ее право на преимущественное покровительство христианским народам заменялось коллективными гарантиями. С утратой Бессарабии российская граница отодвигалась от Дуная.

Ухудшилось положение России на Балтике (демилитаризация Аландских островов, антирусский договор Англии и Франции со Шведско-Норвежским королевством 1856 г.).

Наконец, с крахом во время войны Священного союза Россия оказалась в состоянии дипломатической изоляции.

Столь неблагоприятная ситуация требовала решительного поворота во внешней политике страны . Это, в свою очередь, диктовало смену руководства Министерством иностранных дел, которое 15 апреля 1856 г. возглавил А.М. Горчаков.

Новый министр был проникнут сознанием ответственности за отстаивание государственных интересов России, понимая их в помещичье-буржуазном смысле. Он сознавал, что отсталость страны побуждает обратить особое внимание на решение внутренних проблем. Горчаков сочетал приверженность принципам самодержавия с умеренно-либеральными воззрениями. В отличие от многих царских сановников, ему было чуждо высокомерное отношение ко всему русскому. Уже современники отмечали, что Горчаков порвал со старыми “принципами” и “традициями” и в значительной степени отошел от дворянско-династической политики Николая I.

Новое направление внешней политики было обосновано министром в докладе Александру II и изложено в известном циркуляре от 21 августа 1856 г., направленном в российские посольства и миссии при европейских государствах. В нем подчеркивалось желание российского правительства посвятить “преимущественную заботливость” внутренним делам, распространяя свою деятельность за пределы империи, “лишь когда того безусловно потребуют положительные пользы России”. Отказ от прежней активной роли на континенте носил, однако, временный характер, на что недвусмысленно намекала следующая фраза циркуляра: “Говорят, Россия сердится. Нет, Россия не сердится, а сосредоточивается”, то есть собирается с силами

Не меньшее значение имело намерение проводить впредь “национальную” политику, не жертвуя интересами России во имя чуждых ей политических целей. Речь шла об отказе — ради “пользы своих народов” — от целей Священного союза .

Наконец, отмечалось, что Россия стремится “жить в добром согласии со всеми правительствами”, то есть отбрасывалась прежняя почти постоянно подчеркиваемая враждебность к правительствам “незаконного” или революционного происхождения.

В начале 70-х годов обстановка в Европе еще больше обострилась. Разбив Австрию, Пруссия готовилась начать войну против Франции. А. М. Горчаков продолжал проводить осторожную политику. Однако он не собирался чинить препятствий Пруссии. Ведь торжество Наполеона III могло закрепить ограничительные условия Парижского трактата. Незадолго до франко-прусской войны царь еще раз подтвердил Бисмарку свое обещание: в случае вмешательства Австро-Венгрии Россия выдвинет к ее границе трехсоттысячную армию и, если понадобится, даже “займет Галицию”. В августе 1870 года Бисмарк, в свою очередь, сообщил в Петербург, что Россия может рассчитывать на поддержку в пересмотре Парижского трактата.

В ходе войны французская армия потерпела катастрофическое поражение, которое коренным образом изменило политическую обстановку в Европе. Внимание Англии и Австрии было приковано к конфликту. Наступил момент, когда Россия могла приступить к решению своей важнейшей внешнеполитической задачи. Горчаков заявил царю, что пора возбудить вопрос о “справедливом требовании” России. Одновременно с требованием отмены нейтрализации Черного моря министр (в чем его поддержали Н. П. Игнатьев и некоторые другие государственные деятели) считал возможным поставить вопрос о возвращении России Южной Бессарабии.

15 октября 1870 г. предложения Горчакова обсуждались на заседании Совета министров. Среди царских сановников не было единства мнений. Многие опасались, что выступление России может привести к нежелательным последствиям. Они предлагали сначала выяснить мнение европейских правительств. Горчаков возражал. Он считал, что решение вопроса нельзя передать на рассмотрение европейских держав, это грозит привести к утверждению незыблемости Парижского трактата. И тогда пересмотр его условий мирным путем станет невозможным. Учитывая исторический и дипломатический опыт, канцлер сомневался в возможности рассчитывать на “признательность” Пруссии в будущем. Поэтому он настаивал на немедленных действиях. Горчаков предвидел, что несогласные державы прибегнут лишь к “бумажной войне”. По предложению военного министра Д. А. Милютина было решено ограничиться заявлением об отмене статей трактата, относящихся к Черному морю, но не касаться территориальных требований.

19 октября 1870 г. циркуляр Горчакова о решении России не соблюдать часть статей Парижского трактата был направлен в российские посольства для вручения правительствам государств, подписавших этот договор. Момент для заявления был выбран исключительно удачно. Главный “гарант” Парижского трактата — Франция потерпела военный разгром, Пруссия обещала поддержку, Австро-Венгрия не рискнула бы выступить против России из опасения подвергнуться новому нападению Пруссии. Оставалась Англия, которая всегда избегала единоличных военных действий.

В своем циркуляре Россия заявляла, что Парижский договор 1856 года неоднократно нарушался державами, подписавшими его. Трактат ставил Россию в несправедливое и опасное положение, так как Турция, Англия и Франция сохраняли право содержать свои военные- эскадры в Средиземном море. Появление в военное время с согласия Турции иностранных судов в Черном море “могло явиться посягательством против присвоенного этим водам полного нейтралитета” и делало Причерноморское побережье открытым для нападения. Поэтому, отмечалось в циркуляре, Россия “не может долее считать себя связанной” положениями трактата, которые ограничивают ее суверенные права и безопасность на Черном море. В то же время царское правительство заявляло о намерении соблюдать все остальные пункты Парижского договора .

Главной заботой Горчакова стало закрепление объявленного в циркуляре освобождения России от обязательств по нейтрализации Черного моря. В ответных нотах, разосланных всем европейским правительствам, канцлер старался найти убедительные аргументы для каждой державы и соглашался на созыв международной конференции. Она открылась 5 января 1871 г. в Лондоне. 1 марта 1871 г. была подписана Лондонская конвенция, которая отменила все ограничения для России, Турции и других прибрежных стран на Черном море. Отныне Россия могла содержать там военный флот и строить военно-морские базы. В мирное время проливы признавались закрытыми для военных судов всех стран (с предоставлением султану права открывать их для кораблей дружественных и союзных держав в специальных целях поддержания постановлений Парижского трактата 1856 г.).

Отмена унизительных статей Парижского трактата явилась крупным успехом русской дипломатии. Общественное мнение России справедливо приписывало этот успех Горчакову.

Победа России на конференции укрепила ее международные позиции. Отмена нейтрализации Черного моря упрочила безопасность южных границ государства, способствовала экономическому развитию страны, прогрессу и во внешней торговле и ускорила освоение Новороссийского края.

При подготовке данной работы были использованы материалы с сайта http://www.studentu.ru