Творчество Симеона Полоцкого (1629-1680)

Архангельская А. В.

Самуил Емельянович Петровский-Ситнианович (Симеон – имя, полученное им при пострижении в монахи) – первый профессиональный русский поэт и драматург, зачинатель сразу двух литературных родов в русской литературе и создатель первых образцов в области силлабической книжной поэзии и театра. Родился он в Полоцке и получил образование в Киево-Могилянской коллегии – тогда самом крупном центре православного гуманитарного и богословского образования. В 1656 г. он принял монашество и стал учителем в братском училище полоцкого Богоявленского монастыря. В июле того же года в Полоцк приехал московский государь Алексей Михайлович, и 12 отроков братской школы во главе с Симеоном Полоцким встретили его приветственными виршами, прославлявшими воссоединение Украины и Белоруссии с Россией. Так молодой учитель впервые обратил на себя внимание царя.

В январе 1660 г. Симеон прибыл в Москву в свите настоятеля Богоявленского монастыря. Его ученики прочитали "стиси краесогласные" (т. е. рифмованные стихи), воспевающие царскую семью. После возобновления в 1661 г. русско-польской войны и очередного взятия Полоцка поляками Симеон счел за благо окончательно переселиться в Москву, где обучал латинскому языку (а может быть и другим предметам) молодых подьячих Тайного приказа, с 1667 г. стал учителем наследника царевича Алексея, а позднее – царевича Федора.
В Москве Симеон Полоцкий очень много писал. Как вспоминал его ученик и друг Сильвестр Медведев, "на всякий же день име залог писати в пол-десть по полтетради, а писание его бе зело мелко и уписисто". Писал он стихи, проповеди, много переводил с польского и латинского, пробовал писать для театра.

Вся литературная деятельность Симеона Полоцкого – он не без оснований придавал ей большое общественное значение – направлялась одним отчетливо выраженным стремлением: внести и свой вклад в дело русского просвещения. В этот период в различных слоях московской интеллигенции оживленно обсуждался казавшийся главным для дальнейшего общественного развития вопрос - "учиться ли нам полезнее грамматики, риторики или, не учася сим хитростем, в простоте Богу угождати, и котораго языка учитися нам, славянам, потребнее и полезнее – латинскао или греческаго". Симеон Полоцкий в этом споре безоговорочно примкнул к лагерю сторонников "грамматики" и латинского языка. Вопрос этот очень скоро перерос в другой – о путях дальнейшего развития русского просвещения.

Симеон считал чрезвычайно важной задачей развитие в Российском государстве школьного образования. Он считал, что надо строить училища, "стяжати" учителей, и даже составил свой проект устава Академии. По замыслу Симе-она, она должна была быть организована по типу Киево-Могилянской, но со значительно расширенной программой преподавания отдельных наук. Устав Симеона Полоцкого предусматривал изучение учащимися всего круга "свободных" наук, гражданских и духовных, начиная от грамматики и пиитики и заканчивая философией и богословием. Устав предусматривал также "учения правосудия духовного и мирского", т. е. церковного и гражданского права. В Академии должны были систематически преподаваться 4 языка: славянский, греческий, латинский и польский.

Не меньшее просветительское значение придавал Симеон Полоцкий и развитию в Русском государстве книгопечатания. В конце 1678 г. он с разрешения царя Федора Алексеевича организовал в Кремле типографию. Эта так называемая "верхняя", превосходно оборудованная типография находилась в полном и бесконтрольном его ведении; тогдашний патриарх московский  Иоаким сетовал на то, что Симеон "дерзал" печатать там книги даже без его, патриарха, благословения. К работе в "верхней" типографии Симеону удалось привлечь лучшие силы:  крупнейшего русского художника того времени Симона Ушакова, и лучшего мастера книжной гравюры Афанасия Трухменского.

Итак, как отмечают исследователи, в последней трети XVII в. в России складывается литературная община со всеми признаками корпоративности, нечто вроде писательского кружка, члены которого связаны друг с другом – приятельскими или служебными отношениями, враждой или дружбой, материально или профессионально. Именно в этом кружке выработался особый писательский тип, который господствовал в высокой русской словесности примерно в течение полувека. Основал эту общину Симеон Полоцкий, из его непосредственных учеников на литературном поприще особенно деятельно подвизался Сильвестр Медведев, видными членами корпорации должно считать Кариона Истомина, Мардария Хоникова, макарьевского архимандрита Тихона, позднее – Димитрия Ростовского и Стефана Яворского. Общая черта для всех членов писательской группы – принадлежность к монашеству. Оно не всегда было самоцелью, оно часто служило лишь средством. Сложившиеся в течение столетий законы литературного быта приводили человека, который посвятил себя литературе, за монастырские стены. Древняя Русь, как пишут историки литературы, в этом отношении не составляла исключения – таким же законам подчинялась и европейская писательская среда.

С творчеством Симеона Полоцкго обычно связывают вопрос о возникновении в русской литературе стиля барокко. Барокко как литературный стиль, как известно, определяется не только совокупностью формальных признаков, но и своей историко-культурной ролью, своим положением между Ренессансом и классицизмом. Поэтому главное отличие того стиля, который называют русским барокко, от западноевропейского заключается в том, что в России не было стадии Ренессанса. Если в европейских странах барокко пришло на смену Ренессансу и проявилось в частичном возвращении к средневековым принципам в стиле и мировоззрении, то русское барокко не возвращалось к средневековым традициям, а подхватило их и укрепилось на них. Поэтому выделяемые как отличительные признаки стиля барокко витиеватость, "плетение словес", любовь к контрастам, формальные увлечения, идея "суеты сует" всего существующего, хронологическая поучительность и многое другое – все это не "возродилось" в русской литературе XVII столетия, а явилось продолжением своих местных тра-диций.

Как писали исследователи русской литературы, барочная культура рус-ских силлабиков провинциальна, а всякий провинциализм может принимать ли-бо крайние формы, либо, напротив, формы облегчения. Московские поэты предпочитали уклоняться от крайностей, смягчать барочную мятежность и экзальтацию.

Стиль барокко как бы собирал и "коллекционировал" сюжеты и темы. Он был заинтересован в их разнообразии, замысловатости, но не в глубине изображения. Внутренняя жизнь человека интересовала писателя барокко только в ее внешних проявлениях. Быт и пейзаж присутствуют, но чистые и прибранные, по преимуществу богатые и узорчатые, многопредметные, как бы лишенные признаков времени и национальной принадлежности.
Действительность изображается в произведениях барокко более разносторонне, чем в предшествующих средневековых торжественных и официальных стилях. Человек живописуется в своих связях со средой и бытом, с другими людьми, вступает с ними в "ансамблевые группы". В отличие от человека в других официальных стилях, "человек барокко" соизмерим читателю, но некоторые достижения, уже накопленные перед тем в русской литературе, в этом стиле утрачены. Движение вперед почти всегда связано с некоторыми невознаградимыми утратами, и эти утраты особенно часты тогда, когда литература обращается к чужому опыту.

Излюбленный прием барочных писателей – аллегория. В произведениях ощущается обостренное ощущение противоречивости мира, а с другой стороны – стремление воспроизвести жизненные явления в их динамике, текучести, переходах. Одна из любимых тем – тема непостоянства счастья, шаткости жизненных ценностей, всесилия рока и случая. На уровне стиля – повышенная экспрессивность и тяготеющая к патетике эмоциональность.
Симеон принес в Россию новую, барочную концепцию писательского тру-да и старался ей следовать не только теоретически, но и практически, всем сво-им творчеством. Согласно этой концепции, писательский труд – это личный нравственный подвиг, подвиг творца: как Бог Словом сотворил мир, так и писатель творит художественный мир поэтическим словом. Таким образом, поэзия (и вообще литература) благословенна свыше и состоит в отождествлении Слова Божия и слова как первоэлемента словесности. Будучи невысокого мнения о древнерусской книжности, Симеон, человек европейски образованный, мыслил себя первым русским писателем, основоположником, творцом новой русской словесной культуры. Но он прекрасно понимал и то, что для нее нужны новые читатели, способные ее воспринять и оценить. Этим также объясняется его необыкновенная творческая активность. Стремясь воспитать таких читателей, Симеон буквально насыщал быт царского двора и столичной аристократии силлабическими виршами. В праздничные дни публично исполнялись его стихотворения в жанрах "декламации" и "диалога", причем чтецами выступали и сам автор, и специально обученные отроки. Публично исполнялись также "приветства" - панегирики. Симеон старался использовать каждый мало-мальски подходящий случай, когда казалось уместным произнести речь в стихах. Он сочинял такие речи и для себя, и для других – по заказу или в подарок. Они звучали на царских парадных обедах, в боярских хоромах и в церквах в дни храмовых праздников.

Симеон Полоцкий оставил после себя несколько десятков тысяч стихотворных строчек. Центральными его произведениями стали сборник панегирических "стихов на случай""Рифмологион", стихотворное переложение библейских псалмов "Псалтырь рифмотворная" и оставшийся рукописным огромный сборник "Вертоград многоцветный".

Симеон Полоцкий принес в русскую литературу силлабическую систему стихосложения, позаимствованную им из польской поэзии. Организующим принципом этой поэзии было равное количество слогов в рифмующихся строчках, что было органично для польского языка, имеющего фиксированное ударение на предпоследнем слоге. Из традиции польского силлабического стихотворства была позаимствована и женская рифма. То, что Симеон Полоцкий стремился как можно больше изъясняться стихами, само по себе также свидетельствовало о барочном характере его творчества: таким образом он стремился сделать литературное произведение странным, необычным, отличным от привычных речевых конструкций. Стихи Симеона Полоцкого отчетливо противостояли и прозе бытовой повседневности, и прозаической древнерусской литературной традиции. Именно эта вычурность, необычность силлабической поэтической системы стала осознаваться как недостаток реформаторами русского стиха в 30-х гг. XVIII в., когда эпоха барокко уже ушла в прошлое.

Центральное произведение Симеона Полоцкого – сборник"Вертоград многоцветный" (1677–1678). В соответствии с барочной концепцией творчества, сборник этот должен был одновременно и развлекать, и поучать читателя, т. е. он являлся одновременно и занимательным чтением и своеобразной энциклопедией. Такой замысел определил композиционное построение сборника: весь материал был распределен по тематическим рубрикам в алфавитном порядке названий. В содержательном, тематическом, жанровом и стилевом плане "Вертоград" характеризует прежде всего барочная пестрота. Перед читателем предстают исторические деятели прошлого: Цезарь, Август, Александр, Диоген, Карл Великий; экзотические животные, иногда вымышленные: птица-феникс, плачущий крокодил, страус, осмысляемые в аллегорической традиции древне-русских "физиологов", драгоценные камни, христианские символы, нравственные свойства и т. д. Справедливо замечание И.П. Еремина, говорившего о "Вертограде" как о "своеобразном музее", "на витринах которого... выставлено для обозрения все основное, что успел Симеон, библиофил и начетчик, любитель разных "раритетов" и "куриозов", собрать в течение своей жизни у себя в памяти".

В сборник вошли самые разнообразны в жанровом отношении ("подобия", "образы", "присловия", "толкования", "епитафии", "образов подписания", "повести", "увещания", "обличения") и в отношении объема (от коротеньких двустиший до громоздких "поэм" в несколько сот стихов каждая) произведения.
Сравнительно большое место в составе сборника занимают стихотворения, посвященные общественно-политической проблематике. Сюда относится стихотворение "Гражданство", где Симеон Полоцкий устами ряда прославленных философов древности подробно характеризует все те основания человеческого гражданского общежития, которые "крепят государства, чинна и славна содеевают царства", говорит о гражданских добродетелях каждого человека, о необходимости правителям соблюдать установленные в стране законы, о труде как обязательной основе всякого благоустроенного общества и т. д.

Сюда же должен быть отнесен и обширный цикл стихотворений Симеона Полоцкого, назначение которых заключалось в том, чтобы наглядно показать читателю, что такое идеальный правитель и что такое правитель-тиран (слово "тиран" в этом именно его значении "дурного, жестокого царя" ввел в русскую поэзию, как отмечают исследователи, впервые именно Симеон Полоцкий). Идеальный правитель в изображении Симеона полон смирения, никогда не забывает о непрочности человеческого счастья. Он всегда и во всем являет собой пример для подданных: он трудится на благо общества, он строг и требователен и в то же время милостив и справедлив, он ревностно заботится о просвещении своего народа, он страж законности и порядка в стране. Тиран же никогда не заботится о гражданской потребе, обременяет поданных налогами и поборами, жесток и мстителен, несправедлив и своеволен.

Некоторые стихотворения сборника тоже построены по примеру такого барочного музея. Стихотворение "Купецтво" представляет читателю галерею пороков, которыми оказывается заражен "чин купецкий", а "Монах" изображает пороки монашествующих. И то и другое стихотворение заканчиваются патетическим обращением автора к представителям изображаемого сословия с призывом исправиться, а праведная жизнь в обоих случаях является залогом небесного блаженства. В данном случае перед нами – яркий образец трансформации жанра церковной проповеди ("поучения") в новой – стихотворной – форме.

Барочный взгляд на мир предполагал возможность метафоры "мир – книга", очень близкой Симеону Полоцкому, приравнивавшему поэтическое творчество к акту Творения. В одном из стихотворений "Вертограда многоцветного" эта метафора отчетливо декларируется:
Мир сей приукрашенный – книга есть велика,
еже словом написал всяческих Владыка.
Пять листов препространных в ней ся обретают,
яже чюдна писмена в себе заключают.
Первый же лист есть небо, на нем же светила,
яко писмена, Божия крепость положила.
Вторый лист огнь стихийный под небом высоко
в нем яко Писание силу да зрит око.
Третий лист преширокий аер мощно звати,
на нем дождь, снег, облаки и птицы читати.
Четвертый лист – сонм водный в нем ся обретает,
в том животных множество удобь ся читает.
Последний лист есть земля с древесы, с травами,
с крушцы и с животными, яко с письменами.

Этот "музей раритетов" отражает несколько основополагающих мотивов барокко – прежде всего, идею о "пестроте" мира, о переменчивости сущего, а также тягу к сенсационности. Однако главная особенность "музея раритетов" в том, что это музей словесности. Развитие культуры в представлении Симеона Полоцкого – это нечто вроде словесной процессии, парада слов. На первый взгляд, в этой процессии участвуют и вещи. Но сфинкс и саламандра, феникс и сирена, пеликан и кентавр, магнит и янтарь сами по себе Симеона Полоцкого не интересуют. Интересна их умопостигаемая сущность, скрытое в них Слово – ибо оно есть главный элемент культуры.

Барокко предполагало любовь к парадоксам, к взаимоисключающим вещам, к остроумному разрешению, казалось бы, неразрешимых противоречий. Эти черты можно видеть в стихотворении "Вино". Оно начинается с парадокса автор не знает, хвалить или хулить вино, т. к. оно, с одной стороны, "полезно силам плоти", с другой – будит в человеке "вредныя страсти". Ответ на постав-ленный вопрос оказывается остроумным снятием противоречия: "добро мало пити". Более того, в полном соответствии с поэтикой барокко, этот остроумный ответ не является изобретением автора, а тоже часть его "музея раритетов", т. к принадлежит известному герою прошлого: "Сей Павел Тимофею здравый совет даше". На остроумном ответе морского разбойника Дионида Александру Македонскому построено стихотворение "Разбойник":
...Яко едным разбиваю
Кораблем, за то злу титлу ношаю,
Разбойника мя люди именуют,
Тебе же царя обычно титулуют,
Яко многими полки брань твориши,
Морем, землею вся люди плениши.

Остроумный ответ выполняет роль аргумента в споре, причем аргумента решающего:
Царь, слышав ответ, дерзости дивися,
Обаче сердцем нань не разъярися,
Обличение оному простил есть,
Близ правды быти слово разсудил есть.

Целый ряд произведений сборника "Вертоград многоцветный" предвосхищает жанр басни (притчи) в классицистической литературе. В качестве примера можно привести стихотворение "Жабы послушливыя". Сначала Симеон рассказывает сюжетный анекдот о том, как в некотором монастыре, находившемся рядом с болотом, "многи жабы... воплем своим досаждаху молящымся иноком". Один из братьев, посланный начальником ради смеха приказать жабам замолчать, действительно утихомиривает их именем Христовым: "Оттоле гласа тамо жаб не бе слышати". Из этого анекдота следует "мораль": так же, как некогда жабы, ныне люди (особенно женщины) часто болтают в церкви во время службы. И стихотворение заканчивается призывом к ним:
Тщитеся убо, бабы, жабы подражати,
Во время жертв духовных глас свой удержати.

В связи с этим интересно рассмотреть вопрос о специфике именно барочной басни. Она недаром становится одним из ведущих в литературе барокко жанров: в чем-то она аналогична любимой барочными писателями изобразительной эмблеме (структура эмблемы "изображение – надпись – подпись" оказывается тождественной структуре басни "сюжет – заглавие – мораль"). Ярким примером барочной басни может служить обработка Симеоном Полоцким эзоповской басни "Рыбак" в стихотворении "Труба". Сюжет о незадачливом рыбаке, отправившемся ловить рыбу и играющем на берегу моря на флейте, у Симеона оказывается пророчеством о конце мира: рыбак, играющий на флейте — Бог, возвещающий о начале Страшного суда; рыбы, которые не спешат выпрыгивать на берег, — грешники, стремящиеся избежать кары и все-таки извлекаемые "на брег суда", тогда как басня Эзопа всего лишь относится к тем, кто делает все невпопад.

И в поэтических сборниках, и в драматургии Симеона Полоцкого наиболее отчетливо отразились барочные веяния, проникающие в русскую литературу во второй половине XVII столетия. При этом надо иметь в виду, что русское барокко, отразившееся в поэтической практике поэтов-силлабиков, в том числе и их учителя Симеона Полоцкого, достаточно существенно отличалось от европейского. А.М. Панченко говорил прежде всего об "умеренности" как отличительной особенности русского типа барокко. Чуждое решительных крайностей, избегающее описаний загробных ужасов и предсмертных мучений, русское барокко лишено мятежности и экзальтированности. Парадоксальным образом "силлабики, воспитанные в европейской школе, в определенном смысле менее барочны, чем их современники-расколоучители, генетически с барокко никак не связанные. В произведениях последних мы находим того трагического максималиста, всякую минуту готового к подвигу духа и плоти, который напоминает нам европейца времен Тридцатилетней войны. Силлабики же – это медлительные просветители, уверенные в могуществе собственного разума".
Симео́н По́лоцкий (в миру — Самуил Гаврилович Ситнянович-Петровский, Samuel Piotrowski-Sitnianowicz; Полоцкий — топонимическое прозвище. Mонах-базилианин, духовный писатель, богослов, поэт, драматург, переводчик; один из предводителей «латинского» направления в просвещении и богословии в Москве 1670-х. Был наставником детей Алексея Михайловича от Милославской: Алексея, Софьи и Фёдора.

Наряду с такими поэтами как Сильвестр Медведев, Карион (Истомин), Феофан Прокопович, Мардарий Хоныков и Антиох Кантемир, считается одним из ранних представителей русскоязычной силлабической поэзии до эпохи Тредиаковского и Ломоносова.

По мнению исследователя истории русской богословской мысли и культуры протоиерея Георгия Флоровского, «довольно заурядный западно-русский начётчик, или книжник, но очень ловкий, изворотливый, и спорый в делах житейских, сумевший высоко и твёрдо стать в озадаченном Московском обществе <…> как пиита и виршеслагатель, как учёный человек для всяких поручений»^[1].

Содержание [убрать] 1 Биография 2 Богословие и педагогика 3 Проповеди 4 Поэзия 5 Библиография 6 См. также 7 Примечания 8 Ссылки 9 Литература

Глава 7. Культура России в XVII веке

На развитие культуры XVII века большое влияние оказывали рост городов, развитие ремесла и торговли. Обстановка "бунтарного века" способствовала расшатыванию религиозных представлений. Усилились политические и культурные связи России с Украиной и Белоруссией, особенно после воссоединения Левобережной Украины и Киева с Российским государством. Расширились связи со странами Центральной и Западной Европы, откуда в Россию стали более активно проникать научные знания и культура. Наступил новый этап в этническом развитии русского народа. В русском языке стал доминирующим московский говор, который под влиянием южновеликорусского превратился в общевеликорусский, так называемое московское просторечие. В городах стали строить двух- и трехэтажные дома, значительно выросло каменное строительство. Характерная особенность русских построек XVII века - богатая декоративность во внешней отделке. Резьба по дереву и камню, разноцветная окраска стен, наличников, дверей, затейливые покрытия зданий "лемехами" придавали зданиям нарядный вид. Антицерковные настроения и социальный протест народных масс нашли непосредственное отражение в устном народном творчестве. Такие пословицы, как "Молебен бьет, а пользы нет", "Кому тошно, а попу в мошно", показывают насмешливое отношение к церковникам и церковным обрядам в массе населения. Во многих пословицах осуждаются господа: "В боярский двор ворота широки, а со двора узки", "Наказал Бог народ - послал воевод". Фольклор отразил возникающее в народе сознание своей силы: "Мужик гол, а в руках у него кол". Любимым героем народного творчества стал Степан Разин, вокруг имени которого сложились многочисленные легенды, песни и сказания. По всей России бродили скоморохи, кукольники. Их смелые и резкие, проникнутые народным юмором обличения светских и духовных господ привлекали к себе народ и в то же время сильно тревожили феодальные верхи общества. Царь Алексей Михайлович в 1648 году послал по городам указ - не пускать скоморохов, разгонять "позорища" (зрелища), а "хари" (маски) и "бесовские гудебные сосуды" ломать и жечь, непослушных же бить батогами. Но ничего не помогало.

Образование и просвещение. Масса населения оставалась неграмотной, но количество грамотных людей, особенно среди горожан, значительно выросло. Печатавшиеся в Москве буквари пользовались большим спросом. В 1651 году за один день было продано 2400 экземпляров "Букваря" В. Ф. Бурцова. Бумага окончательно вытеснила дорогой пергамент, употреблявшийся теперь только для царских грамот. Две московские бумажные "мельницы" уже не обеспечивали потребностей страны в бумаге, ее стали привозить из Франции и Голландии. Гораздо больше, чем прежде, стали переводить книги. Не только в монастырях, где книгохранилища существовали издавна, но и у отдельных лиц появились большие по тому времени собрания книг.

Теперь уже было недостаточным простое обучение грамоте, письму и арифметике. С усложнением государственной и хозяйственной деятельности возникла потребность в образованных людях, владеющих знаниями в различных областях. Однако распространение светских знаний и тем более иностранных языков, встречало упорное сопротивление духовенства и консервативно настроенной боярской знати. В XVII веке в Москве обосновалось немало образованных людей из украинских и белорусских земель, искавших приют в Российском государстве. Они приносили с собой западную образованность, но против них выступали так называемые грекофилы, которые боялись распространения "латинства", считавшегося извечным врагом православия. В 40-х годах Ф. М. Ртищев пригласил из Киева ученых монахов и устроил школу для молодых дворян в Андреевском монастыре, где он и сам обучался греческому и латинскому языкам, риторике, философии. Многие из числа знати неодобрительно отнеслись к этому, считая, что уже в самой латинской грамоте заключается "еретичество".

Тем не менее в Москве открылось еще несколько частных школ. Их деятельность подготовила основание в 1687 году в Москве Славяно-греко-латинской академии во главе с учеными-греками, братьями Иоанникием и Сафронием Лихудами. Это было первое высшее учебное заведение в России, открытое для людей "всякого чина, сана и возраста" и предназначавшееся для подготовки высшего духовенства и чиновников государственной службы.

С 1621 года в Посольском приказе для царя и его окружения составлялись "Куранты" - нечто вроде рукописной газеты, сводки новостей о событиях в других странах. Светские знания распространялись как с помощью книг, доступных весьма узкому кругу людей, так и путем накопления практического, конкретного опыта в разных сферах деятельности. При невысоком общем теоретическом уровне математических знаний в XVII веке умели решать задачи, связанные с повседневной практикой - измерять площади, извлекать квадратные и кубические корни, решать уравнения с несколькими неизвестными. Практические знания в области химии отразились во многих рукописных пособиях для приготовления красок и чернил.

Медицинские знания основывались также на практическом опыте лечения болезней, накопленном веками. Распространялись переводные учебники и "травники" с описанием лекарственных свойств растений. В Аптекарском приказе обучали изготовлению медикаментов и врачеванию.

В XVII веке в связи с освоением новых территорий и расширением связей с другими странами активизировалось накопление географических знаний. В 1648 году во время экспедиции С. Дежнева был открыт пролив между Азией и Северной Америкой, в 1649 году Е. Хабаров открыл земли по Амуру.

Общественно-политическая мысль. Бурные события начала столетия вызвали у современников стремление разобраться в происходящем и недавнем прошлом, оценить характер и причины происшедших потрясений.

Из дворянской среды вышло проникнутое антибоярской тенденцией "Писание" о герое освободительной борьбы М. В. Скопине-Шуйском. В произведениях, посвященных бурным событиям начала века и написанных его участниками и очевидцами - дьяком Иваном Тимофеевым, келарем (управляющим хозяйством) Троице-Сергиева монастыря Авраамием Палицыным, - содержится осуждение народных движений и развивается мысль о том, что ослабление государственной власти и пренебрежение религиозными правилами и нормами явились причинами потрясений, поставивших страну на край гибели.

В центре внимания некоторых мыслителей второй половины XVII века оказались вопросы экономической жизни и государственного устройства. В Москве над исправлением церковных книг работал Юрий Крижанич. В сочинении "Думы политичны" ("Политика") он выступил с широкой программой преобразований, включавшей развитие торговли и промышленности, реформу государственного управления и законодательства. В области международных отношений Крижанич выдвигал идею объединения славянских народов во главе с Россией, но под эгидой католической церкви.

Видный государственный деятель П. Л. Ордын-Нащокин разрабатывал также обширные планы преобразований. Он считал необходимым всемерное содействие развитию торговли и купечества, требовал ликвидации привилегий иностранных купцов и освобождения внутреннего рынка от конкуренции с их стороны. По его инициативе был принят Новоторговый устав 1667 года.

Литература. В литературе XVII века появляются новые веяния, возникают новые жанры. Усиливается внимание к человеческой личности, ее индивидуальным особенностям, переживаниям и действиям, появляется вымышленный герой, принадлежащий не к феодальным верхам, а к служилым или посадским людям и даже к "голым и небогатым".

Одним из ярких явлений в истории русской литературы стала демократическая сатира, вышедшая из народной, преимущественно городской среды, объектом которой были господа и властители, церковь и церковники. В первой половине века распространилось "Сказание о куре и лисице", в котором высмеиваются лицемерие и стяжательство духовенства. В "Калязинской челобитной" высмеиваются пьянство и распущенность монахов.

В повести "О Шемякином суде" и повести "О Ерше Ершовиче - сыне Щетинникове" обличается несправедливость феодального суда с его продажными судьями, стоящими на стороне богатых. Повесть "О Фоме и Ереме" разоблачает дворянских детей, не способных ни к какому труду. "Азбука о голом и небогатом человеке" содержит горький и гневный рассказ о том, как богачи довели человека до крайней нищеты и теперь он готов "ожечь дубиною по спине" своих разорителей.

В литературе XVII века рассматривается тема взаимоотношений старого и молодого поколений, что характерно для того времени, когда "старые обычаи поисшаталися", "старина и новизна перемешалися". В "Повести о Горе-Злочастии" неизвестный автор, рассказывая историю выходца из богатой купеческой семьи, размышляет о причинах жизненных неудач этого "доброго молодца", который теряет личное счастье, богатство, свободу. Трагична и судьба героя "Повести о Савве Грудцыне" - тоже выходца из купеческой семьи, попытавшегося нарушить патриархальные порядки.

Новым в литературе стало появление стихосложения. Симеон Полоцкий переложил на стихи псалтырь, служившую долгое время пособием для обучения детей грамоте. Он сочинил немало помпезных, со многими аллегориями стихов, славящих царей. В конце столетия в этом направлении работали стихотворцы Сильвестр Медведев и Карион Истомин.

Зодчество. В архитектуре на смену монументальным храмам приходят небольшие посадские церкви, поражающие игрой красок и объемов, живые, нарядные, покрытые бесчисленными узорами. Шатровые колокольни украшаются резьбой, изразцами. "Дивной" была названа Успенская церковь в Угличе (1628) с тремя высокими, стройными шатрами. Изящна и нарядна церковь Зосимы и Савватия в Троице-Сергиевом монастыре (1637), украшенная цветными изразцами. В Москве в 1639-1642 годах был возведен храм Рождества Богородицы в Путинках, в 1635-1653 годах возведена церковь Троицы в Никитниках по заказу купца Г. П. Никитникова. В Кремле соорудили впечатляющий царский дворец, кремлевские башни украсили шатровыми надстройками. Шатровые башни, украшенные цветными изразцами, фигурным кирпичом и резным белым камнем, придали Московскому Кремлю торжественный вид.

В последние десятилетия XVII века не без влияния усиливавшихся культурных связей с Белоруссией и Украиной в русском зодчестве распространился стиль московского (или нарышкинского) барокко с его идеей строгой пропорциональной композиции здания, организованных пространств и объемов наряду с пышной декоративной отделкой. В постройках 80-90-х годов большое внимание уделяется созданию ярусов, особенно колоколен (шестиярусная в Новодевичьем монастыре). Появились большие светские здания, как, например, палаты Троекурова и Голицына в Охотном ряду в Москве, выполненные в виде единого "блока", не расчлененного на разновеликие объемы. В этом стиле были выстроены новые большие трапезные в Новодевичьем, Троице-Сергиевом монастырях.

Подлинными шедеврами нарышкинского стиля стали нарядные праздничные церкви: Покрова в Филях, собор в Рязани, церковь Спаса в Уборах под Москвой, построенные Я. Г. Бухвостовым.

Живопись. Прикладное искусство. Церковь, боровшаяся против обмирщения искусства, пользовалась всеми средствами для пропаганды религиозных идей, особенно средствами живописи. Она не терпела никаких новшеств. В 1668 году патриархи, собравшиеся в Москву на собор для суда над Никоном, строго регламентировали темы и образцы церковной живописи.

Живопись XVII века еще в рамках религиозного содержания начала проявлять внимание к человеческой личности. Так, работавший в царском дворе художник И. Владимиров в своих письмах спрашивал: "Где такое указание нашли любители священных преданий, чтобы писать всех святых на одно лицо, обязательно смуглыми и тощими?" Обращение к человеческой личности проявилось не только в индивидуализации религиозных персонажей, но и в изображении реальных лиц, в появлении так называемой парсуны. Обращение к изображению реальных персонажей, а не святых было событием большого значения. Но и в религиозной живописи была достигнута новая ступень проникновения в реальную жизнь и психологию человека. В широко известной иконе "Спас Нерукотворный" поражает прекрасная передача человеческого лица.

Большое значение имела деятельность живописцев Ярославля, Костромы и других городов. В их фресках и иконах библейские сюжеты - только повод для изображения жизненных сцен. Изображения святых как бы нарочито обытовлены, приземлены.

В области прикладного искусства было сильное стремление к декоративности. Это находит свое выражение в появлении богатых окладов икон, где серебро, золото и драгоценные камни закрывают почти все изображение, оставляя открытыми только лицо и кисти рук. Так закрыта в XVII веке "Троица" Андрея Рублева. Ювелирное искусство создало много великолепных художественных произведений - предметов обихода феодальной знати и культа. Столь же пышным стало шитье, украшенное драгоценными камнями.

Большое распространение и высокое художественное развитие получила резьба по дереву, ею украшали и царские терема, и крестьянские и посадские избы, и домашнюю утварь. Резные наличники и карнизы крыльца, своеобразие приемов резьбы в разных местностях составляют характерную черту русской художественной культуры XVII века.

Многие лучшие резчики были собраны в Оружейной палате для выполнения государственных заказов. Пышной фигурной резьбой отделывались царские, патриаршие, епископские места в соборах, спинки стульев во дворцах, кареты и другие предметы.

Музыка и театр. Для народной музыки было характерно многоголосие, хотя "распевы" в разных местностях были различны. Оно все более проникало в церковную музыку (старообрядцы не приняли пения по партиям). Появились "канты" - произведения духовного содержания, но исполнявшиеся вне церкви. Возникла единая линейная запись нотного текста. Церковь, однако, по-прежнему занимала непримиримую позицию в отношении оркестровой музыки.

Враждебно относилась церковь и к народному театру. Тем не менее развитие связей с западными странами побудило царя и его приближенных организовать придворный театр в Москве, который начал действовать в 1672 году под руководством пастора Грегори. Сначала пьесы - исключительно библейского содержания - шли на немецком языке, а затем их перевели на русский язык, наняли из мещан и подьячих русских актеров. Женские роли исполнялись мужчинами. Потом появились светские пьесы - "Комедия о Тамерлане и Баязете", "Комедия о Бахусе с Венусом". В 1675 году на подмостках русского театра впервые появился балет. После смерти царя Алексея Михайловича под влиянием враждебно относившегося ко всему иноземному патриарха Иоакима театр был закрыт.

Развитие русской культуры XVII века отразило важнейшие процессы формирования русской нации и неразрывно связанного с ними начавшегося разрушения средневековой религиозно-феодальной идеологии, утверждения "мирских", светских начал в духовной культуре. Силой, тормозившей культурный процесс, выступала церковь в обеих ее разновидностях - официальной и старообрядческой. Глубокий кризис церковной организации, наступивший в XVII веке, был предвестием упадка влияния религии на культурное развитие страны.