Шпаргалка Шпаргалка по Культорологии 3
Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2015-10-29Поможем написать учебную работу
Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
от 25%
Подписываем
договор
1.
2.
Своеобразие древнерусской литературы и основные периоды ее развития
Русская средневековая литература является начальным этапом развития русской литературы. Ее возникновение тесно связано с процессом формирования раннефеодального государства. Подчиненная политическим задачам укрепления основ феодального строя, она по-своему отразила различные периоды развития общественных и социальных отношений на Руси XI-XVII вв. Древнерусская литература - это литература формирующейся великорусской народности, постепенно складывающейся в нацию.
Вопрос о хронологических границах древнерусской литературы окончательно не решен нашей наукой. Представления об объеме древнерусской литературы до сих пор остаются неполными. Много произведений погибло в огне бесчисленных пожаров, во время опустошительных набегов степных кочевников, нашествия монголо-татарских захватчиков, польско-шведских интервентов! Да и в более позднее время, в 1737 г., остатки библиотеки московских царей были уничтожены пожаром, вспыхнувшим в Большом Кремлевском дворце. В 1777 г. от огня погибла Киевская библиотека. Произведения древнерусской письменности разделялись на "мирские" и "духовные". Последние всячески поддерживались и распространялись, так как содержали непреходящие ценности религиозной догматики, философии и этики, а первые, за исключением официальных юридических и исторических документов, объявлялись "суетными". Благодаря этому мы и представляем нашу древнюю литературу в большей степени церковной, чем она была на самом деле. Приступая к изучению древнерусской литературы, необходимо учитывать ее специфические черты, отличные от литературы нового времени. Характерной особенностью древнерусской литературы является рукописный характер ее бытования и распространения. При этом то или иное произведение существовало не в виде отдельной, самостоятельной рукописи, а входило в состав различных сборников, преследовавших определенные практические цели. "Все, что служит не ради пользы, а ради прикрасы, подлежит обвинению в суетности". Эти слова Василия Великого во многом определяли отношение древнерусского общества к произведениям письменности. Значение той или иной рукописной книги оценивалось с точки зрения ее практического назначения, полезности. Одной из характерных особенностей древнерусской литературы является ее связь с церковной и деловой письменностью, с одной стороны, и устным поэтическим народным творчеством - с другой. Характер этих связей на каждом историческом этапе развития литературы и в отдельных ее памятниках был различным. Однако чем шире и глубже литература использовала художественный опыт фольклора, тем ярче отражала она явления действительности, тем шире была сфера ее идеологического и художественного воздействия.
Характерная особенность древнерусской литературы - историзм. Ее героями являются преимущественно исторические лица, она почти не допускает вымысла и строго следует факту. Даже многочисленные рассказы о "чудесах" - явлениях, кажущихся средневековому человеку сверхъестественными, не столько вымысел древнерусского писателя, сколько точные записи рассказов либо очевидцев, либо самих лиц, с которыми произошло "чудо". Древнерусская литература, неразрывно связанная с историей развития Русского государства, русской народности, проникнута героическим и патриотическим пафосом. Еще одна особенность – анонимность.
Литература прославляет моральную красоту русского человека, способного ради общего блага поступиться самым дорогим - жизнью. Она выражает глубокую веру в силу и конечное торжество добра, в способность человека возвысить свой дух и победить зло. Древнерусский писатель менее всего был склонен к беспристрастному изложению фактов, "добру и злу внимая равнодушно". Любой жанр древней литературы, будь то историческая повесть или сказание, житие или церковная проповедь, как правило, включает в себя значительные элементы публицистики. Касаясь преимущественно вопросов государственно-политических или моральных, писатель верит в силу слова, в силу убеждения. Он обращается не только к своим современникам, но и к далеким потомкам с призывом заботиться о том, чтобы славные деяния предков сохранились в памяти поколений и чтобы потомки не повторяли горестных ошибок своих дедов и прадедов.
Литература Древней Руси выражала и защищала интересы верхов феодального общества. Однако она не могла не показать острой классовой борьбы, которая выливалась либо в форму открытых стихийных восстаний, либо в формы типично средневековых религиозных ересей. В литературе ярко отразилась борьба прогрессивных и реакционных группировок внутри господствующего класса, каждая из которых искала опоры в народе. И поскольку прогрессивные силы феодального общества отражали интересы общегосударственные, а эти интересы совпадали с интересами народа, мы можем говорить о народности древнерусской литературы.
Периодизация
По установившейся традиции в развитии древнерусской литературы выделяют три основных этапа, связанных с периодами развития Русского государства:
I. Литература древнерусского государства XI - первой половины XIII вв. Литературу этого периода часто именуют литературой Киевской Руси. Центральный образ – Киев и киевские князья, прославляется единство миросозерцания, патриотическое начало. Этот период характеризуется относительным единством литературы, которое определяется взаимосвязью 2-ух главных культурных центров государства — Киева и Новгорода. Это период ученичества, в роли наставников Византия и Болгария. Переводная литература преобладает. В ней сначала доминируют религиозные тексты, а затем появляется светская литература. Главная тема- тема Русской земли и её положения в семье христианских народов. Вторая половина 11 века (до этого периода) – Остромирово Евангелие, Изборники, перевод греческих хроник, на основе кот. «Хронограф по великому изложению», «Слово о законе и благодати Иллариона». В сер 11- первой трети 12 появл жанры дидактического слова
(Феодосий Печерский, Лука Жидята), жанровыми разновидностями оригинальных житий («Сказание» и «Чтение» о Борисе и Глебе, «Житие Феодосия Печерского», «Память и похвала князю Владимиру»), историческими сказаниями, повестями, преданиями, составившими основу летописи, которая в начале XII в. получает название «Повести временных лет». Тогда же появляется первое «хождение»—путешествие игумена Даниила и такое самобытное произведение, как «Поучение»
Владимира Мономаха.
II. Литература периода феодальной раздробленности и борьбы за объединение северо-восточной Руси (вторая половина XIII -первая половина XV вв.). Расцвет книжности. Владимиро-Суздальская Русь. «Повесть о татаро-монгольском нашествии», цикл повестей о Куликовской битве. В областных центрах создается местное летописание, агиография, жанры путешествий, исторических повестей. «Киево-Печерский патерик», «Слово о полку Игореве», «Слово» Даниила Заточника и «Слово о погибели русской земли». В 14 в появляются вымышленные сказания «Повести о Вавилоне граде». «Повесть о мутьянском воеводе Дракуле». В15 в. Появл «Хождение за три моря» Афанасия Никитина.
III. Литература периода создания и развития централизованного Русского государства (XVI-XVII вв.). Борьба с ересью, освобождение от духовной болезни. Появляется сатира, бытовая повесть.
3.
Историческое значение Куликовской битвы и ее отражение в литературе конца 14-15 вв.\ летописная повесть, «Задонщина», «Слово о житии и о преставлении великого князя Дмитрия Ивановича», «Сказание о Мамаевом побоище».
В 1380 году московский князь Дмитрий Иванович сплотил под своими знаменами почти всю Северо-Восточную Русь и нанес сокрушительный удар Золотой Орде. Победа показала, что у русского народа есть силы для решительной борьбы с врагом, но эти силы способна объединить лишь централизованная власть великого князя. После одержанной победы на Куликовом поле вопрос об окончательном свержении монголо-татарского ига был лишь вопросом времени. Исторические события 1380 года нашли сове отражение в устном народном творчестве и произведениях литературы: летописная повесть, «Задонщина», «Слово о житии и о преставлении великого князя Дмитрия Ивановича», «Сказание о Мамаевом побоище».
Летописная повесть о Куликовской битве. Летописная повесть о Куликовской битве дошла до нас в двух вариантах: кратком и пространном. В повести не только излагаются основные факты: сбор вражеских сил и русских войск, битва на реке Непрядве, возвращение с победой великого князя в Москву, гибель Мамая,— но и дается эмоционально-экспрессивная публицистическая оценка этим фактам. Центральный герой летописной повести — великий князь московский Дмитрий Иванович. Он «Христолюбивый» и «боголюбивый» князь — идеальный христианин, постоянно обращающийся с молитвами к Богу, в то же время отважный воин, который бьется на поле Куликовом «напереди». Сама битва изображается при помощи характерных для воинской повести приемов: «Быстъ сеча велика и брань крепка и труск велик зело... пролъяша кровь аки дождевна туча обоих... паде труп на трупе, и паде тело татарьское на телеси крестъянстем».
Основная цель летописной повести — показать превосходство храбрости русских войск над высокоумием и лютостью «сыроядцев» «безбожных татар» и «поганой Литвы», заклеймить позором измену Олега Рязанского.
Краткая повесть вошла в состав «Рогожского летописца» и является произведением информативного типа, с традиционной 3-х частной структурой. Значительное место уделено 3-ей части-последствиям битвы. Но появляются и новые детали: перечень погибших в конце повести; приемы нанизывания однородных тропов («безбожный злочестивыи ордынский князь, Мамай поганый») и соединения тавтологических оборотов («мёртвых множьство бесчислено»). Пространная повесть сохранилась в составе Новгородской 4 летописи. Состав фактических сведений тот же, что и в краткой, но т.к. это повесть событийного типа, автор увеличил число композиционных элементов, характеризующих героев. Увеличивается количество молитв главного героя: перед боем-3, после боя-благодарственная молитва. Также появляется другой лирический фрагмент, ранее не использовавпшйся,-плач русских жён. Используются и разнообразные изобразительно-выразительные средства, особенно яркие по отношению к врагам: «тёмный сыроядец Мамай», отступник Олег Рязанский, «душегубливый», «кровопивец крестьянский». Описания самой Куликовской битвы во всех повестях отличаются эмоциональностью, которая создаётся восклицаниями автора и включением в текст элементов пейзажа, ранее не использовавшихся. Все эти особенности делают повествование более сюжетно мотивированным и эмоционально напряжённым.
Композиция «Сказания» структурно следует традиции воинской повести, но повествование состоит из ряда отдельных эпизодов-микросюжетов, соединённых между собой сюжетно мотивированными или хронологическими вставками, что является новаторством. Также новое проявляется в стремлении автора показать личность каждого героя в отдельности и показать его роль на протяжении всей повести. Персонажи делятся на главные (Дмитрий Иванович, Владимир Андреевич и Мамай), второстепенные (Сергий Радонежский, Дмитрий Боброк, Олег Рязанский и др.) и эпизодические (митрополит Киприан, Фома Кацибей и др.). Также композиционной особенностью является множество лирических фрагментов (молитвы, плач) и природных описаний. В тексте появляется и видение. Появляется новый описательный элемент-изображение русского войска, как его увидели князья с холма. Наряду с сохранением воинских формул, используется множество эпитетов, сравнений, усиливается роль метафор, подчёркивающих переживания героев. Автор «Задонщины» взял за образец «Слово о полку Игореве». Во вступлении так же упоминается Боян, а в конце устанавливается время события («А от Калатъские рати до Мамаева побоища 160 лет»). Дальнейший текст в целом традиционен-3-х частная структура. Но внутри каждой части повествование строится на основе отдельных эпизодов-картин, чередующихся с авторскими отступлениями. В повести есть документальные элементы, использование цифровых данных, перечневые перечисления. Есть незначительные отступления от хронологии, что нетрадиционно для воинской повести. Лирические фрагменты немногочисленны, согласно канонам воинской повести. Нет детальных описаний персонажей (кроме Дмитрия Ивановича), а враги описаны совсем схематично. Фольклорное влияние видно в использовании отрицательных сравнений («То ти было не серые волцы, но придоша погании татарове, пройти хотят воюючи всю Рускую землю»). «Задонщина»-памятник, созданный на скрещении традиций: фольклорной, воинской повести и «Слова». Но ведущей следует признать всё-таки традицию воинской повести.
«Задонщина». Задонщина» дошла до нас в шести списках, самый ранний из которых (список Ефросина) датируется 1470-ми гг., а поздний— концом XVII в. «Задонщиной» названо рассматриваемое произведение в списке Ефросина. В других списках оно называется «Словом о великом князе Дмитрии Ивановиче и брате его князе Владимире Андреевиче». Ефросиновский список представляет собой сокращенную переработку недошедшего первоначального пространного текста, в остальных списках текст пестрит ошибками и искажениями.
В «Задонщине» выражено поэтическое отношение автора к событиям Куликовской битвы. Его рассказ (как и в «Слове о полку Игореве») переносится из одного места в другое: из Москвы на Куликово поле, снова в Москву, в Новгород, опять на Куликово поле. Настоящее переплетается с воспоминаниями о прошлом. Сам автор охарактеризовал свое произведение как «жалость и похвалу великому князю Дмитрею Ивановичю и брату его, князю Владимеру Ондреевичю», «Жалость» — это плач по погибшим, «Похвала» — слава мужеству и воинской доблести русских.
Первая часть «Задонщины» — «жалость» описывает сбор русских войск, их выступление в поход, первую битву и поражение. Природа в «Задонщине» на стороне русских и предвещает поражение «поганых»: кричат птицы, Дмитрию Донскому же светит солнце. Павших воинов олакивают жены: княгини и боярыни. Их плачи построены, подобно плачу Ярославны, на обращении к ветру, Дону, Москве-реке.
Вторая часть «Задонщины» — «похвала» прославляет победу, одержанную русскими, когда из засады выступил полк Дмитрия Боброк Волынца. Враги обратились в бегство, а русским досталась богатая добыча, и теперь уже русские жены одевают на себя наряды и украшения женщин из Орды.
Весь текст «Задонщины» соотнесен со «Словом о полку Игореве»: тут и повторение целых отрывков из «Слова», и одинаковые характеристики, и сходные поэтические приемы. Но обращение автора «Задонщины» к «Слову о полку Игореве» носит творческий, а не механический характер. Победа великого князя московского над Мамаем воспринимается автором «З.» как реванш за поражение, понесенное Игорем на Каяле. Значительно усилен в «Задонщине» христианский элемент и вовсе отсутствуют языческие образы.
Принято считать, что «Задонщина» была написана Софонием Рязанцем: это имя, как имя ее автора, названо в заглавии двух произведения. Однако Софоний Рязанец называется и автором «Сказания о Мамаевом побоище» в целом ряде списков основной редакции «Сказания». Имя Софония Рязанца упоминается и в самом тексте «Задонщины», и характер этого упоминания таков, что в Софонии Рязанце следует скорее всего видеть не автора «Задонщины», а автора какого-то не дошедшего до нас поэтического произведения о Куликовской битве, которым, независимо друг от друга, воспользовались и автор «Задоншины», и автор «Сказания о Мамаевом побоище» . Никакими сведениями о Софонии Рязанце, кроме упоминания его имени в «Задонщине» и в «Сказании о Мамаевом побоище», мы не располагаем.
«Задонщина» — интереснейший литературный памятник, созданный как непосредственный отклик на важнейшее событие в истории страны. Замечательно это произведение и тем, что оно отражало передовую политическую идею своего времени: во главе всех русских земель должна стоять Москва и единение русских князей под властью московского великого князя служит залогом освобождения Русской земли от монголо-татарского господства.
«Сказание о Мамаевом побоище». «Сказание о Мамаевом побоище» — наиболее обширный памятник Куликовского цикла, написанный в середине 15 века. Это не только литературный памятник, но и важнейший исторический источник. В нем дошел до нас самый подробный рассказ о событиях Куликовской битвы. В «Сказании» дается описание приготовления к походу и «уряжения» полков, распределения сил и постановка перед отрядами их воинской задачи. В «Сказании» подробно описывается движение русского войска из Москвы через Коломну на Куликово поле. Здесь дается перечисление князей и воевод, принявших участие в сражении, рассказывается о переправе русских сил через Дон. Только из «Сказания» мы знаем, что исход сражения решил полк под руководством князя Владимира Серпуховского: перед началом битвы он был поставлен в засаду и неожиданным нападением с флангов и тыла на ворвавшегося в русское расположение врага нанес ему сокрушительное поражение. Из «Сказания» мы узнаем, что великий князь был контужен и найден в бессознательном состоянии после окончания сражения. Эти подробности и ряд других, в том числе и легендарно-эпических (рассказ о поединке перед началом боя инока-богатыря Пересвета с татарским богатырем, эпизоды, повествующие о помощи русским святых, и т. д.), донесло до нас только «Сказание о Мамаевом побоище».
«Сказание» многократно переписывалось и перерабатывалось, вплоть до начала XVIII в., и дошло до нас в восьми редакциях и большом количестве вариантов. О популярности памятника у средневекового читателя как «четьего» (предназначавшегося для индивидуального чтения) произведения свидетельствует большое число лицевых (иллюстрированных миниатюрами) списков его.
Главный герой «Сказания»—Дмитрий Донской. «Сказание» — это не только рассказ о Куликовской битве, но и произведение, посвященное восхвалению великого князя московского. Автор изображает Дмитрия мудрым и мужественным полководцем, подчеркивает его воинскую доблесть и отвагу. Все остальные персонажи произведения группируются вокруг Дмитрия Донского. Дмитрий — старший среди русских князей, все они — его верные помощники, вассалы, его младшие братья. Образ Дмитрия Донского все еще в основном носит черты идеализации, но и будущие тенденции обращения к личностному началу видны в нем – автор иногда говорит об особых эмоциях ДД (грусть, ярость и пр.)
В «Сказании» поход Дмитрия Ивановича благословляет митрополит Киприан. На самом же деле Киприана в 1380 г. в Москве не было. Это не ошибка автора «Сказания», а литературно-публицистический прием. Из публицистических соображений автор «Сказания», поставивший своей задачей нарисовать идеальный образ великого князя московского, правителя и главы всех русских сил, должен был проиллюстрировать прочный союз московского князя с митрополитом всея Руси. И в произведении литературном он мог, вопреки исторической правде, рассказать о благословении Дмитрия и его воинства митрополитом Киприаном, тем более что формально Киприан действительно был в это время митрополитом всея Руси.
Во время Куликовской битвы в союз с Мамаем вступили рязанский князь Олег и литовский князь Ягайло, сын умершего в 1377 г. литовского князя Ольгерда. В «Сказании» же, описывающем событие 1380 г., литовским союзником Мамая назван Ольгерд. Как и в случае с Киприаном, перед нами не ошибка, а сознательный литературно-публицистический прием. Для русского человека конца XIV — начала XV в., а особенно для москвичей, имя Ольгерда было связано с воспоминаниями о его походах на Московское княжество. Это был коварный и опасный враг Руси, о воинской хитрости которого сообщалось в летописной статье-некрологе о его смерти. Поэтому назвать Ольгерда союзником Мамая вместо Ягайла могли только в то время, когда это имя было еще хорошо памятно как имя опасного врага Москвы. В более позднее время такая перемена имен не имела смысла .
Мамай, враг Русской земли, изображается автором «Сказания» в резко отрицательных тонах. Идет противопоставление: если Дмитрий — это светлое начало, глава благого дела, деяниями которого руководит бог, то Мамай — олицетворение тьмы и зла — за ним стоит дьявол. Героический характер события, изображенного в «Сказании», обусловил обращение автора к устным преданиям о Мамаевом побоище. К устным преданиям скорее всего восходит эпизод единоборства перед началом общего сражения инока Троице-Сергиева монастыря Пересвета с татарским богатырем. Эпическая основа ощущается в рассказе об «испытании примет» Дмитрием Волынцом; опытный воевода Дмитрий Волынец с великим князем в ночь накануне боя выезжают в поле между русскими и татарскими войсками, и Волынец слышит, как земля плачет «надвое» — о татарских и русских воинах: будет много убитых, но все же русские одолеют. Устное предание, вероятно, лежит и в основе сообщения «Сказания» о том, что Дмитрий перед сражением надел княжеские доспехи на любимого воеводу, а сам в одежде простого воина с железной палицей первым ринулся в бой. В плаче Евдокии так же звучат нотки фольлорного плача-причитания.
Описания русского воинства представляют собой яркие и образные картины. В описаниях картин природы может быть отмечена определенная лиричность и стремление связать эти описания с настроением событий. Глубоко эмоциональны и не лишены жизненной правдивости отдельные авторские замечания. Рассказывая, например, о прощании с женами уходящих из Москвы на битву воинов, автор пишет, что жены «в слезах и въсклицании сердечнем не могуще ни слова изрещи», и добавляет, что «князь же великий сам мало ся удръжа от слез, не дався прослезити народа ради».
«Сказание о Мамаевом побоище» представляло для читателей интерес уже тем, что оно подробно описывало все обстоятельства Куликовской битвы. Однако не только в этом привлекательность произведения. Несмотря на значительный налет риторичности, «Сказание о Мамаевом побоище» носит ярко выраженный сюжетный характер. Не только само событие, но и судьба отдельных лиц, развитие перипетий сюжета заставляло читателей волноваться и сопереживать описываемому. И в целом ряде редакций памятника сюжетные эпизоды усложняются, увеличиваются в количестве. Все это делало «Сказание о Мамаевом побоище» не только историко-публицистическим памятником, но и сюжетно-увлекательным произведением.
«Слово о житии и о преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя руськаго»
«Слово о житии и о преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя русьскаго» по своему стилю может быть отнесено к агиографическим памятникам экспрессивно-эмоционального стиля.
Это похвала деяний Дмитрия Донского, о чем автор «Слова» с характерным для жанра самоуничижением заявляет в конце своего произведения, что недостоин описывать деяния господина.
Стилистически и композиционно «Слово» близко к произведениям Епифания Премудрого.
Сочетаются книжные традиции воинской биографии и фольклорные традиции (плач Евдокии наполнен ф. образами).
Время написания «Слова» датируется по-разному. Большинство исследователей относили его создание к 90-м гг. XIV в., считая, что оно было написано очевидцем смерти и погребения князя (ум. в 1389 г.).
Имеет традиционную структуру жития (характеристики ДД, его отца и матери), но при этом вплетается и другая ипостась ДИ – государственного деятеля.
Точные биографические сведения о Дмитрии Донском и исторические данные мало интересуют автора. В начале подчеркивается преемственность Дмитрия по отношению к великому князю Владиру I и то, что он «сродник» святых князей Бориса и Глеба. Упоминаются битва на Воже и Мамаево побоище. Как в этих частях «Слова о житии», так и в других, где подразумеваются какие-то конкретные события; ведется не столько рассказ о них, сколько дается их обобщенная характеристика. «Слово» — цепочка похвал Дмитрию и философских, весьма сложных размышлений автора о величии князя, в которую вклиниваются биографические подробности. Сравнивая своего героя с библейскими персонажами (Адамом, Ноем, Моисеем), писатель подчеркивает превосходство своего героя над ними. В этом же ряду сравнений Дмитрий выступает как наиболее великий правитель из всех известных мировой истории.
Особо выделяется в «Слове» плач жены Дмитрия Донского, княгини Евдокии, проникнутый глубокой лиричностью. На нем отразилось влияние народной вдовьей причети: Евдокия обращается к умершему, как к живому, как бы ведет с нми беседу, характерны для фольклора и сопоставления покойного с солнцем, месяцем, закатившейся звездой. Однако плач прослаляет и хзристианские добродетели князя.
«Слово о житии» преследовало ясную политическую цель: прославить московского князя, победителя Мамая, как властителя всей Русской земли, наследника Киевского государства, окружить власть князя ореолом святости и поднять его политический авторитет на недосягаемую высоту.
4.
Проблема художественного метода древнерусской литературы.
Чтобы понять и определить своеобразие художественного метода древнерусской литературы, необходимо остановиться на характере миросозерцания средневекового человека. Оно вбирало в себя, с одной стороны, умозрительные религиозные представления о мире и человеке, а с другой - конкретное видение действительности, вытекавшее из трудовой практики человека феодального общества. В своей повседневной деятельности человек сталкивался с реальной действительностью: природой, социальными, экономическими и политическими отношениями. Окружающий человека мир христианская религия считала временным, преходящим и резко противопоставляла миру вечному, невидимому, нетленному.
Присущее средневековому мышлению удвоение мира во многом определяло специфику художественного метода древнерусской литературы, его ведущий принцип - символизм. Средневековый человек был убежден, что символы скрыты в природе и самом человеке, символическим смыслом наполнены исторические события. Символ служил средством раскрытия смысла, обретения истины. Как многозначны знаки окружающего человека видимого мира, так многозначно и слово: оно может быть истолковано не только в своем прямом, но и в переносных значениях. Этим определяется характер символических метафор, сравнений в древнерусской литературе. Религиозная христианская символика в сознании древнерусского человека тесно переплеталась с народнопоэтической.
Характерным свойством средневекового мышления являлись ретроспективность и традиционализм. Древнерусский писатель постоянно ссылается на тексты "писания", которые он истолковывает не только исторически, но и аллегорически, тропологически и аналогически. Иначе говоря, то, о чем повествуют книги Ветхого и Нового заветов,- это не только повествование об "исторических событиях", "фактах", но каждое "событие", "факт" - аналог современности, образец морального поведения и оценки и содержит в себе скрытую сакраментальную истину. "Приобщение" к Истине осуществляется, по учению византийцев, посредством любви (их важнейшая гносеологическая категория), созерцания божества в себе и вне себя-в образах, символах, знаках: путем подражания и уподобления богу, наконец, в акте слияния с ним".
Древнерусский писатель творит свое произведение в рамках устоявшейся традиции: он взирает на образцы, каноны, не допускает "самомышления", т. е. художественного вымысла. Его задача - передать "образ истины". Этой цели подчинен средневековый историзм древнерусской литературы. Все события, происходящие в жизни человека и общества, рассматриваются как проявление божественной воли. Бог посылает людям знаки своего гнева - небесные знамения, предупреждая их о необходимости покаяния, очищения от грехов и предлагая изменить свое поведение - оставить "беззакония" и обратиться на стезю добродетели. "Грех ради наших" Бог, по убеждению средневекового писателя, наводит иноплеменных завоевателей, посылает стране "немилостивого" правителя или дарует победу, мудрого князя в награду за смирение и благочестие. Таким образом, символизм, историзм, ритуальность, или этикетность, и дидактизм являются ведущими принципами художественного метода древнерусской литературы, вбирающего в себя две стороны: строгую фактографичность и идеальное преображение действительности.
Свои произведения древнерусский писатель обычно строит на контрасте добра и зла, добродетелей и пороков, должного и сущего, идеального и отрицательного героев. Он показывает, что высокие моральные качества человека - результат упорного труда, нравственного подвига, "высокого жития". Древнерусский писатель убежден, что "имя и слава честнее е человеку нежели красота личная, зане слава в век пребывает, а лице по умертвии увядает".
5.
«Задонщина» и «Слово о полку Игореве». Черты сходства и различия.
Автор «Задонщины» взял за образец повествования «Слово о полку Игореве». Но, несмотря на это, «Задонщина»-самостоятельное художественное произведение. Вступление ориентировано в основном на «Слово», здесь упоминается Боян, известный до этого только по тексту «Слова». Но заканчивается часть установлением времени события: «А от Калатъские рати до Момаева побоища 160 лет». Дальнейший текст в целом повторяет 3-х частную структуру воинской повести, но внутри каждой части повествование строится на основе отдельных эпизодов-картин, чередуясь с авторскими отступлениями, которые ориентированы на «Слово». Есть также и общие места в описаниях и речи персонажей. В «Слове» Игорь говорит, что «Луце жъ бы потяту быти, неже полонёну быти». А в «Задонщине» Пересвет практически слово в слово повторяет эти слова: «Лутчи бы нам потятым быть, нежели полонёным быти от поганых татар\». «Задонщина»-синтез воинской повести, фольклорного начала и «Слова».
Хотя текст «Задонщины» соотнесен со «Словом о полку Игореве» (и повторение целых отрывков из «Слова», и одинаковые характеристики, и сходные поэтические приемы), обращение автора «Задонщины» к «Слову о полку Игореве» носит творческий характер. Беря за образец для своего произведения «Слово», он имел в виду не простое подражание стилю своего образца, а сознательное сопоставление произведений. Оно давало понять, что несогласие в действиях князей (как было в «Слове») ведет к поражению, объединение же всех для борьбы с другом — залог победы. Вместе с тем это сопоставление показывало, что наступило иное время и уже не русские, а «поганые татаровя, бусормановя» терпят поражение.
Сопоставление прошлого с настоящим, событий, описанных в «Слове», с событиями 1380 г., идет с самого начала и на протяжении всего текста. Уже во введении это сопоставление выражено ярко и имеет глубокий смысл. Начало бед Русской земли автор ведет с злополучного сражения на Каяле и битвы на Калке: враги Руси «на реке на Каяле одолеша род Афетов (т. е. русских). И оттоля Руская земля седит невесела, а от Калатьския рати (Калкской битвы) до Мамаева побоища тугою и печалию покрышася». После победы над Мамаем наступил перелом в судьбе Русской земли: «Снидемся, братия и друзи и сынове рускии, составим слово к слову, возвеселим Рускую землю и возверзем (отбросим, закинем) печаль на восточную страну».
Описывая выступление Дмитрия Донского в поход, автор «Задонщине» говорит, что «солнце ему ясно на встоце (востоке) сияет и путь поведает». В «Слове о полку Игореве» выступление войск Игоря в поход сопровождается солнечным затмением («Тогда Игорь възре на светлое солнце и виде от него тьмою вся своя воя прикрыты»). Рассказывая о движении сил Мамая к Куликову полю, автор «Задонщины» приводит картину зловещих явлений природы: «А уже беды их (татар) пасоша (подстерегают) птицы крылати, под облакы летают, вороны часто грают, а галици (галки) свои речи говорять, орли хлекчют, а волцы (волки) грозно воют, а лисицы на кости брешут». В «Слове» эти же зловещие предзнаменования сопровождают движение русского войска.
Отметим некоторые черты поэтики «Задонщины», характерные для нее и отличающие ее от «Слова о полку Игореве». В «Задонщине» значительно больше, чем в «Слове», образов церковно-религиозного плана: «За землю за Рускую и за веру крестьяньскую», «воступив во златое свое стремя, и взем свой мечь в правую руку, и помолися богу и пречистой его матери» и т. п. Автор «Словао полку Игореве» обращался к средствам устной народной поэтики и перерабатывал их творчески, создавая свои оригинальные поэтические образы на фольклорном материале. Автор «Задонщины» многие из таких образов упрощает, его поэтические средства, восходящие к поэтике устного творчества, ближе к своим прообразам. Ряд оригинальных эпитетов «Задонщины» явно народно-устного происхождения: типичное для былинного стиля словосочетание «таково слово», «быстрый Дон», «сырая земля» и некоторые другие.
Общие темы:
o превращение героя в животное;
o плач Ярославны (органичен в С.) – плач жен (не органичен в З.)
o общие образы, напр., образы природы (животные многочисленные, ветра, реки);
Существуют и отличия З. от Слова:
o в З. есть авторское обращение к читателям, в С. – нет;
o Дмитрий – защитник, Игорь – инициатор;
o в З. нет языческого пласта, который присутствует в С. как в памятники эпохи еще двоеверия (описания природы, характеристики)
o в З. есть сильная тема христианства, чего нет в С. и что в З. находит отражение в таком рефрене, как «за землю Русскую, за веру христианскую»,
o в З. есть деловой стиль, точные детали.
6.
Жанровая система древнерусской литературы.
Специфическими особенностями средневекового миросозерцания была обусловлена система жанров древнерусской литературы, подчиненная практическим утилитарным целям - как нравственным, так и политическим. Вместе с христианством Древняя Русь приняла и ту систему жанров церковной письменности, которая была разработана в Византии. Здесь еще не было жанров в современном литературоведческом понимании, а существовали каноны, закрепленные постановлениями вселенских соборов, преданием -традицией и уставом. Церковная литература была связана с ритуалом христианского культа, монастырского обихода. Ее значимость, авторитетность строилась на определенном иерархическом принципе. Верхнюю ступень занимали книги "священного писания". Вслед за ними шла гимнография и "слова", связанные с толкованиями "писания", разъяснениями смысла праздников. Такие "слова" обычно объединялись в сборники - "торжественники", Триоди цветные и постные. Затем следовали жития - рассказы о подвигах святых. Жития объединялись в сборники: Прологи (Синаксари), Четьи-Минеи, Патерики. Каждому типу героя: мученику, исповеднику, преподобному, столпнику, юродивому - соответствовал свой тип жития. Композиция жития зависела от его употребления: богослужебная практика диктовала определенные условия его составителю, адресуя житие читателям-слушателям. Нпр., «Сказание о Борисе и Глебе», «Житие Феодосия Печерского». Опираясь на византийские образцы, древнерусские писатели создали целый ряд выдающихся произведений агиографической оригинальной литературы, отразившей существенные стороны жизни и быта Древней Руси. В отличие от византийской агиографии древнерусская литература создает оригинальный жанр княжеского жития, ставившего своей целью укрепить политический авторитет княжеской власти, окружить ее ореолом святости. Отличительной особенностью княжеского жития является "историзм", тесная связь с летописными сказаниями, воинскими повестями, т. е. жанрами светской литературы. Так же, как и княжеское житие, на грани перехода от церковных жанров к мирским стоят "хождения" - путешествия, описания паломничества к "святым местам",сказания об иконах. Летопись могла включать в себя все жанры.
Система жанров мирской (светской) литературы более подвижна. Она вырабатывается древнерусскими писателями путем широкого взаимодействия с жанрами устного народного творчества, деловой письменности, а также церковной литературы. Господствующее положение среди жанров мирской письменности занимает историческая повесть, посвященная выдающимся событиям, связанным с борьбой против внешних врагов Руси, злом княжеских усобиц. К повести примыкают историческое сказание, предание. Особое место среди мирских жанров занимает "Поучение" Владимира Мономаха, "Слово о полку Игореве", "Слово о погибели Русской земли" и "Слово" Даниила Заточника. Они свидетельствуют о высоком уровне литературного развития, достигнутом Древней Русью в XI - первой половине XIII в. Развитие древнерусской литературы XI-XVII вв. идет путем постепенного разрушения устойчивой системы церковных жанров, их трансформации. В них усиливается интерес к внутреннему миру человека, психологической мотивировке его поступков, появляется занимательность, бытовые описания. На смену историческим героям приходят вымышленные. В XVII в. это приводит к коренным изменениям внутренней структуры и стиля исторических жанров и способствует рождению новых чисто беллетристических произведений. Возникают виршевая поэзия, придворная и школьная драма, демократическая сатира, бытовая повесть, плутовская новелла.
7.
Творчество Епифания Премудрого. Жития св. Сергия Радонежского и св. Стефана Пермского.
Значительный вклад в развитие Древнерусской агиографической литературы конца XIV - начала XV в. внес талантливейший писатель Епифаний Премудрый. Большую часть своей жизни (31 год) он провел в стенах Троице-Сергиева монастыря. Епифаний совершил путешествие по христианскому Востоку, побывал на Афоне, где познакомился с лучшими образцами византийской, болгарской и сербской литератур. Разносторонность интересов сблизила его с знаменитым художником Феофаном Греком.
"Житие Стефана Пермского" было написано Епифанием, по-видимому, вскоре после смерти Стефана в 1396 г. Цель жития - прославить миссионерскую деятельность русского монаха, ставшего епископом в далекой коми-пермяцкой земле, показать торжество христианства над язычеством. Тщательно собрав фактический материал о Стефане, Епифаний оформляет его в изящный и торжественный панегирик. "Житие Стефана Пермского" открывается риторическим вступлением, далее следует биографическая часть и три плача (пермских людей, пермской церкви и "Плач и похвала инока списающа"). Во вступлении Епифаний пространно говорит о мотивах, которые побуждают его взяться за перо: "...аще ли не написана будут памяти ради, то изыдеть из памяти, и в преходящая лета и преминующим родом удобь сиа забвена будут"... Сообщает об источниках, которыми он располагал, приступая к работе, и о встретившихся трудностях. В биографической части дан ряд конкретных сведений о жизни и деятельности Стефана. Он родился в Устюге, в семье соборного клирика. Научившись грамоте, прочитал много книг Ветхого и Нового завета, внимательно слушал "чистые повести" и "учительные словеса", и сам "святыя книгы писаше хытре и гораздо и борзо". Он заранее готовит себя к будущей миссионерской деятельности: он "...изучися сам языку пермьскому, и грамоту нову пермьскую сложи, и азбукы незнаемы счини... и книгы русскыа на пермьский язык преведе и преложи и преписа". Более того, "желаа же болшаго разума", Стефан изучил греческий язык "и книгы греческий извыче...". Центральное место занимает в житии описание миссионерской деятельности Стефана. Он живет длительное время среди коми-пермяков и личным примером воздействует на язычников. Он ведет энергичную борьбу с языческими обрядами: разоряет "кумирню", срубает "прокудливую" (волшебную) березу, которой поклонялись пермяки, посрамляет волхва (шамана) Пама. Стефан проявляет большую силу воли, выдержку, терпение и убежденность, а также полное бескорыстие. Благодаря этим качествам он одерживает моральную победу. Стефан делает свою борьбу с Памом предметом широкой гласности. Он предлагает волхву войти с ним в горящий костер, опуститься в ледяную прорубь. От подобных испытаний Пам категорически отказывается и окончательно теряет авторитет у зырян. Одержав победу, Стефан защищает Пама от ярости пермяков, которые требуют его казни, добивается замены ее изгнанием.
Епифаний Премудрый по-новому подходит к изображению отрицательного героя. Противник Стефана Пам - это личность незаурядная, имеющая большое влияние на пермяков. Он стремится убедить своих соотечественников не принимать христианства, видя в Стефане ставленника Москвы. Речь Пама делает образ языческого волхва психологически убедительным, жизненно достоверным. Победа над Памом дается Стефану нелегко, отмечает Епифаний, и этим еще более подчеркивает значение личности победителя, его нравственного примера. Епифаний вводит в житие и элементы критики духовенства, церковных иерархов, добивающихся своих должностей путем борьбы с соперниками, "наскакивая" друг на друга, путем подкупа.
Главную заслугу Стефана Епифаний видит в его просветительской деятельности, в создании пермской азбуки и переводе на пермский язык книг "священного писания".Житие Стефана Пермского" нарушало традиционные рамки канона своим размером, обилием фактического материала, включавшим этнографические сведения о далеком Пермском крае, критику симонии ("поставление" на церковные должности за деньги); новой трактовкой отрицательного героя; отсутствием описания как прижизненных, так и посмертных чудес; композиционной структурой. По-видимому, Епифаний предназначал его для индивидуального чтения и, подобно своему другу Феофану Греку, писал, невзирая на канонические образцы.
Около 1417-1418 гг. Епифаний создал "Житие Сергия Радонежского". Оно написано с большой исторической точностью, но стиль изложения менее риторичен. Епифаний хорошо передает факты биографии Сергия, с лирической теплотой говорит о его деятельности, связанной с борьбой против "ненавистной розни", за укрепление централизованного Русского государства. "Божии угодники", хоть и отказывались от житейских волнений, а постоянно жили лишь для мира. По содержанию: родиося Сергий в Твери, когда еще был в утробе матери трижды прокричал в храме, потом не брал грудь в среду и в пятницу. С детства соблюдал все посты, держал себя в строгости. Наследство отдал младшему брату. Сначала ушел в пустыню с братом, тот покинул его, тогда позвал к себе старца игумена, кот и постриг его. Борьба с бесами. К нему начали ходить монахи. Когда умер игумен, им стал, по просьбам монахов, Сергий. Одевался бедно, учил монахов терпению и смирению даже во время голода. Когда пришел Мамай, Сергий благославил Дмитрия, и русский победили в битве. Исцелял людей, предвидел свою кончину.
Литературная деятельность Епифания Премудрого способствовала утверждению в литературе стиля "плетения словес". Этот стиль обогащал литературный язык, содействовал дальнейшему развитию литературы, изображая психологические состояния человека, динамику его чувств. Привнося торжественную риторику в биографию, Епифаний помимо рассказа о жизни героя произносил похвалу, возвеличивающую героя. С этой целью он соединял риторику и приёмы церковных песнопений (торжественные поучения до него произносились только в храмах). Назначение его стилистических формул можно объяснить тем, что автор считал, что прославить святого может только Бог. Поэтому он постоянно ищет образы и метафоры, чтобы прославить святого так же совершенно, как и Бог. Но противоречие всё равно не разрешалось. Отсюда и множество стилистических фигур, сравнений, аналогий в его житиях. Например, в житии Стефана Пермского автор долго ищет слова, способные охарактеризовать подвиг святого. Он использует множество синонимов, повторов. Он сравнивает Стефана с «евангелистом)), «мучеником», «исповедником» и т.п., но в конце концов говорит, что не может его порславить. На это способен лишь Христос. Помимо этого с помощью синтаксического параллелизма Епифаний добивался эффекта рифмы: например, в «Плаче пермских людей», когда они характеризуют Стефана-«тио лее былъ намъ законопродавецъ и законоположникъ, то же креститель, и апостолъ, и проповедникъ, и благовестникъ, и исповедникъ, святитель, учитель, чистителъ, посетитель, правитель» и т.д. Риторика Епифания позволяла достичь эффекта словесной неисчерпаемости. С помощью «плетения словес» антитеза автора и сподвижника достигла предельного развития. Жития Епифания стали образцом для книжников позднего средневековья.
8. Место и роль фольклора.
9.
Возникновение и развитие теории «Москва – третий Рим»\ «Повесть о взятии Царьграда», «Повесть о Вавилоне-граде», «Сказание о князьях Владимирских».
В конце XV – начале XVI века начался особый период истории Руси. Она не только освободилась от татаро-монгольского ига, но и начала объединяться вокруг Московского княжества, превратившись в мощное централизованное государство с единоличной властью.
Создание единого православного русского государства произошло в скором времени после окончательного падения Константинополя (1453 г.). Русское государство как бы приняло эстафету от Византийской империи, физическое падение которой произошло вскоре после падения духовного. В период создания централизованного государства на Руси возникает самоуправляемая Русская Православная Церковь, которая становится хранительницей православия. Таким образом и возникает теория «Москва – третий Рим».
«Повесть о взятии Царьграда» Нестора-Искандера. Это произведение принадлежит к числу воинских повестей эпохи Куликовской битвы. Оно повествует о падении христианской Византийской империи в
В тексте встречаются подробные описания 4-х героев: Константина, патриарха Анастасия, Зустунея и султана Магомеда. Образ главного героя традиционен для воинских поветей: Константин мужественен (решает погибнуть вместе с городом), до последнего вздоха защищает родной город. Но в его изображении просматривается и новый подход: автор стремится передать глубину его чувств через молитвы, плач, изображение проявлений его душевного состояния. Патриарх Анастасий постоянно поддерживает цесаря. Его образ сходен с образом Киприяна из «Сказания о Мамаевом побоище»-это поддержка борьбы против врагов православной церковью. Зустуней-второстепенный персонаж, но его особая роль в том, что он один откликнулся на просьбу Константина о помощи у иноземных государств. Это воплощение идеального образа воина, «храбр бе и мудр, и ратному делу преискусен». Необычным образом представлен Магомед. В начале всё традиционно-он «.безверен сый и лукавь». Но потом его характеристика меняется-он показан как могущественный правитель, собравший для похода огромные силы, опытный и терпеливый полководец. После захвата города он проявляет великодушие-прощает всех мирных жителей, а при виде головы Константина воздаёт ему должное: «Явно тя Богъ миру роди паче же и царя, почто всуе погибе\». В описании батальных сцен автор не стремится к детальному изображению событий, отсутствуют пейзажные элементы. Основу описаний составляют воинские формулы: «бысть сеча зла и преужасна». Повесть Нестора-Искандера, используя традиции, усложняет сюжет за счёт введения перипетий, тенденции к некоторому расширению круга действующих лиц и большей разносторонности их изображения, значительные изменения претерпевает изображение врага. Автор создаёт повествование, используя стилистические приёмы эмоционально-экспрессивного плана, применявшиеся ранее лишь в житиях. Таким образом, воинское повествование на Руси начинает усложняться, не без влияния данной повести. Идёт сближение облика главного положительного героя с образом идеального героя княжеского жития. Именно внелетописные повести этой эпохи являются предпосылками к созданию нового типа масштабной исторической повести.
Повести о Вавилонском царстве. Об изменении форм исторического повествования в XV в. свидетельствует появление повестей о Вавилонском царстве, сыгравших важную роль в создании политической теории Московского государства. В состав повестей входит «Притча о Вавилоне граде», в которой сообщаются легендарные сведения о царе Навуходоносоре, создании им нового Вавилона и запустении этой мировой державы и «Сказание о Вавилоне граде».
Обе повести возникли, вероятно, в Византии в период обоснования Константинополем своих прав на мировое первенство.
В «Сказании о Вавилоне граде» повествуется о трех юношах: греке, абхазце и русском, которые добывают знаки царского достоинства из запустевшего Вавилона для греческого царя Василия. Равное участие представителей трех христианских народов в этом подвиге подчеркивало мысль о равноправии трех христианских держав: Греции (Византии), Грузии и России. А когда Константинополь пал и Грузия почти утратила свою самостоятельность, все права на знаки царского достоинства должны принадлежать русским великим князьям.
Повести о Вавилонском царстве носят сказочный характер: здесь фигурируют волшебный меч-самосек, гигантский спящий змей, стерегущий богатства запустевшего Вавилона; чудесный кубок с божественным напитком, таинственный голос, дающий указания юношам, и т. п. Все это сближает повести о Вавилоне с волшебной сказкой. Только имена царей Навуходоносора и Василия историчны в этих повестях, все же остальное — художественный вымысел.
«Сказания о князьях Владимирских. Написано в конце 15-нач 16 в. В основе «Сказания» —попытка установить генеалогическую связь московских князей с основателем Римской империи — Августом-кесарем.
Брат Августа Прус был послан римским императором на Вислу — «от него же пруси прозвашася» (исторически «пруссы»—название литовского племени, населявшего нижнее течение Вислы). Призванный новгородцами князь Рюрик происходит из рода Прусова. Следовательно, политические права на единодержавную власть московские великие князья унаследовали от своих «прародителей» — от самого Августа-кесаря.
Затем «Сказание» сообщало о даре греческого императора Константина Мономаха киевскому князю Владимиру Всеволодовичу (Мономаху) — царского венца, скипетра и державы. Этим венцом
Владимир венчается и нарекается «царь великия Росия». «Оттоле и доныне тем царъским венцем венчаются великий князи владимерстии, его же прислал греческий царь Константин Манамах, егда поставятся на великое княжение росийское». На самом деле Константин Мономах умер, когда Владимиру было всего два года.
Эта легенда, а ей в то время был придан характер исторической достоверности, служила важным политическим средством обоснования прав московских великих князей на царский титул и на самодержавную форму правления государством, содействовала укреплению внутриполитического авторитета этой власти и способствовала упрочению международного престижа Московского государства.
В 1523 г. старец псковского Елеазарова монастыря Филофей в своем послании к Василию III писал: «Блюди и внемли, благочестивый царю, яко вся христианская царства снидошася в твое едино, яко два Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти, уже твое христианское царство инем не останется».
Так лаконично и точно была сформулирована политическая теория суверенности Русского государства: «Москва — третий Рим».
10.
«Повесть временных лет», состав и проблема генезиса/ гипотезы Шахмотова, Лихачева, Рыбакова.
"Повесть временных лет" - выдающийся исторический и литературный памятник, отразивший становление древнерусского государства, его политический и культурный расцвет, а также начавшийся процесс феодального дробления. Созданная в первые десятилетия XII в., она дошла до нас в составе летописных сводов более позднего времени. Самые старшие из них - Лаврентьевская летопись - 1377 г., Ипатьевская, относящаяся к 20-м годам XV в., и Первая Новгородская летопись 30-х годов XIV в.
В Лаврентьевской летописи "Повесть временных лет" продолжена северорусской Суздальской летописью, доведенной до 1305 г., а Ипатьевская летопись помимо "Повести временных лет" содержит летопись Киевскую и Галицко-Волынскую, доведенную до 1292 г. Все последующие летописные своды XV-XVI вв. непременно включали в свой состав "Повесть временных лет", подвергая ее редакционной и стилистической переработке.
Формирование летописи.Гипотеза А.А.Шахмaтова.
Только А. А. Шахматову, выдающемуся русскому филологу, в начале нынешнего столетия удалось создать наиболее ценную научную гипотезу о составе, источниках и редакциях "Повести временных лет". При разработке своей гипотезы А. А. Шахматов применил сравнительно-исторический метод филологического изучения текста.
В 1039 г. в Киеве учредили митрополию -самостоятельную церковную организацию. При дворе митрополита был создан "Древнейший Киевский свод", доведенный до 1037 г. Этот свод, предполагал А. А. Шахматов, возник на основе греческих переводных хроник и местного фольклорного материала. В Новгороде в 1036 г. создается Новгородская летопись, на ее основе и на основе "Древнейшего Киевского свода" в 1050 г. возникает "Древний Новгородский свод". В 1073 г. монах Киево-Печерского монастыря Никон Великий, используя "Древнейший Киевский свод", составил "Первый Киево-Печерский свод", куда включил также записи исторических событий, происшедших после смерти Ярослава Мудрого (1054).
На основании "Первого Киево-Печерского свода" и "Древнего Новгородского свода" 1050 г. создается в 1095 г. "Второй Киево-Печерский свод", или, как его сначала назвал Шахматов, "Начальный свод". Автор "Второго Киево-Печерского свода" дополнил свои источники материалами греческого хронографа, Паремийника, устными рассказами Яна Вышатича и житием Антония Печерского. "Второй Киево-Печерский свод" и послужил основой "Повести временных лет", первая редакция которой была создана в 1113 г. монахом Киево-Печерского монастыря Нестором, вторая редакция - игуменом Выдубицкого монастыря Сильвестром в 1116 г. и третья - неизвестным автором - духовником князя Мстислава Владимировича.
Гипотеза А. А. Шахматова, столь блестяще восстанавливающая историю возникновения и развития начальной русской летописи, однако, пока остается гипотезой. Гипотеза Д. С. Лихачева.
Интересные уточнения гипотезы А. А. Шахматова сделаны Д. С. Лихачевым. Он отверг возможность существования в 1039 г. "Древнейшего Киевского свода" и связал историю возникновения летописания с конкретной борьбой, которую пришлось вести Киевскому государству в 30-50-е годы XI столетия против политических и религиозных притязаний Византийской империи. Византия стремилась превратить русскую церковь в свою политическую агентуру, что угрожало самостоятельности древнерусского государства. Исследователь предполагает, что в 30-40-е годы XI в. по распоряжению Ярослава Мудрого была произведена запись устных народных исторических преданий, которые Д. С. Лихачев условно называет "Сказания о первоначальном распространении христианства на Руси".
Д. С. Лихачев предполагает, что "Сказания о первоначальном распространении христианства на Руси" были записаны книжниками киевской митрополии при Софийском соборе. Однако Константинополь не был согласен с назначением на митрополичью кафедру русского Илариона (в 1055 г. на его месте видим грека Ефрема), и "Сказания", носившие антивизантийский характер, не получили здесь дальнейшего развития. Центром русского просвещения, оппозиционно настроенным против митрополита-грека, с середины XI в. становится Киевско-Печесрский монастырь. Здесь в 70-х годах XI в. происходит оформление русской летописи. Составитель летописи - Никон Великий. Он использовал "Сказания о распространении христианства", дополнил их рядом устных исторических преданий, рассказами очевидцев, в частности воеводы Вышаты, историческими сведениями о событиях современности и недавних дней.
Гипотеза Б. А. Рыбакова.
Иную концепцию развития начального этапа русского летописания развивает Б. А. Рыбаков. Анализируя текст начальной русской летописи, исследователь предполагает, что погодные краткие записи стали вестись в Киеве с появлением христианского духовенства (с 867 г.) при княжении Аскольда. В конце X столетия, в 996-997 гг., был создан "Первый Киевский летописный свод", обобщивший разнородный материал кратких погодных записей, устных сказаний. Свод этот был создан при Десятинной церкви, в его составлении приняли участие Анастас Корсунянин - настоятель собора, епископ Белгородский и дядя Владимира, Добрыня. Свод давал первое историческое обобщение полуторавековой жизни Киевской Руси и завершался прославлением Владимира. В это же время, предполагает Б. А. Рыбаков, оформляется и Владимиров цикл былин, в котором давалась народная оценка событий и лиц, тогда как летопись знакомила с придворными оценками, с книжной культурой, дружинным эпосом, а также с народными сказаниями.
Разделяя точку зрения А. А. Шахматова о существовании Новгородского свода 1050 г., Б. А. Рыбаков считает, что летопись была создана при деятельном участии новгородского посадника Остромира и эту "Остромирову летопись" следует датировать 1054-1060 гг. Она была направлена против Ярослава Мудрого и варягов-наемников. В ней подчеркивалась героическая история Новгорода и прославлялась деятельность Владимира Святославича и Владимира Ярославича, князя новгородского. Летопись носила чисто светский характер и выражала интересы новгородского боярства. Б. А. Рыбаков предлагает интересную реконструкцию текста "Повести временных лет" Нестора. Выдвигает гипотезу об активном личном участии Владимира Мономаха в создании второй, Сильвестровой, редакции. Третью редакцию "Повести временных лет" исследователь связывает с деятельностью сына Мономаха Мстислава Владимировича, который пытался противопоставить Киеву Новгород. Таким образом, вопрос о начальном этапе русского летописания, о составе, источниках "Повести временных лет" является весьма сложным и далеко не решенным. Несомненно, однако, то, что "Повесть временных лет" - результат большой сводческой редакторской работы, обобщивший труд нескольких поколений летописцев.
11.
Новгородская литература 15 века, ее тематика и художественное своеобразие. «Повесть о путешествии новгородского епископа Иоанна на бесе в Иерусалим», «Повесть о новгородском посаднике Шиле», «Сказание о конце Новгорода», «повесть о новгородском белом клобуке».
На вторую треть XV в. падает расцвет новгородской агиографии. Евфимий II устанавливает почитание местных новгородских святых, покровителей города: архиепископов Иоанна и Моисея.
Прибывший с Афона по приглашению Евфимия II Пахомий Серб (30-е годы XV в.) перерабатывает в риторическо-панегирическом стиле вторую редакцию «Жития Варлаама Хутынского» и летописное «Сказание о знамении от иконы Богородицы» (1169), повествующее о победе новгородцев над осадившими город суздальцами. В «Сказании» прославляются новгородский архиепископ Иоанн и Новгород, которым покровительствует сама Богородица, посрамляется «лютый фараон» Андрей Боголюбский, потерпевший поражение у новгородских стен. Нетрудно увидеть в этой повести связь с политическими событиями того времени: Новгород находится под особым покровительством неба, и всякая попытка Москвы посягнуть на его политическую независимость будет жестоко наказана.
«Повесть о путешествии новгородского архиепископа Иоанна на бесе в Иерусалим».
Эта повесть посвящена прославлению святости новгородского архиепископа. Основу ее сюжета составляет типичный для средневековой литературы мотив борьбы праведника с бесом. «Лукавый бес, решив «смутити» архиепископа, забрался в сосуд с водой, из которого Иоанн имел быкновение умываться. «Уразумев бесовское мечтание», Иоанн оградил сосуд крестным знамением. «Не могий часа терпети», бес «нача вопети», прося отпустить его. Иоанн
согласился при условии, что бес в одну ночь свозит его из Новгорода в Иерусалим и обратно. Перед нами характерный эпизод волшебной народной сказки, которому в повести придан религиозно-моралистический оттенок. Совершив свое фантастическое путешествие, Иоанн по требованию беса должен был хранить молчание об этом столь примечательном факте: подумать только, бес вез на себе архиепископа не на шабаш ведьм, а к гробу господню! Но (довольно верный психологический штрих) тщеславие взяло верх над страхом бесовской мести. Иоанн рассказал в беседе «с благочестивыми мужами» о том, что некий человек побывал в единую ночь в Иерусалиме. Обет
молчания нарушен, и бес начинает творить пакости святителю. Бесовские козни носят конкретный бытовой характер. Посетители кельи Иоанна видят то женское монисто, лежащее на лавке, то туфли, то женскую одежду и неоднократно выходящую из кельи блудницу. Разумеется, все это козни дьявола, бесовские мечтания. Но как в этих картинах верно подмечены нравы «отцов церкви», в фантастическом сюжете нетрудно обнаружить реальные черты быта духовенства. Новгородцы решают, что человеку, который ведет непотребную жизнь, не подобает быть святителем. Они изгоняют архиепископа, посадив его на плот. Однако по молитве Иоанна плот поплыл против течения. Невиновность и «святость» его воочию доказаны. Новгородцы раскаиваются и со слезами молят Иоанна о прощении.
Повесть отличается занимательностью сюжета, живостью, образностью, яркими деталями быта. Большую роль в ее сюжетно-композиционной структуре играет прямая речь. Занимательность сюжета повести привлекла внимание лицеиста Пушкина, начавшего работу над комической поэмой «Монах». Мотив путешествия героя на бесе был использован Н. В. Гоголем в повести
«Ночь перед Рождеством».
«Повесть о новгородском посаднике Щиле».
С популярным именем Иоанна связана «Повесть о новгородском посаднике Щиле». В ее основе — устное предание о ростовщике-монахе Щиле, построившем церковь Покрова в Новгороде в 1320 г. Предание, попав в церковную среду, претерпело изменения: монах был заменен посадником, а повесть ставила своей целью доказать спасительность заупокойных молитв и необходимость подушных церковных вкладов. С их отрица-
нием выступали в Новгороде еретики — «стригольники». Эта рационалистическая городская ересь, возникшая в XIV в. (ее основателем считается «стригольник» —суконщик Карп), подвергала критическому пересмотру ортодоксальное церковное учение. «Стригольники» отвергали церковную иерархию, утверждая, что посредниками между человеком и Богом не могут быть священники, поставленные по мзде. Они отрицали заупокойные молитвы, считая, что за грех, совершенный
человеком на земле, обязательно последует соответствующее наказание «на том свете». «Еретики» подвергали критике священников за недостойное житие, отрицали таинство причастия. В ереси под религиозной оболочкой нетрудно обнаружить социальный протест городских демократических низов против духовных феодалов.
«Повесть о новгородском посаднике Щиле» защищает интересы последних, доказывая на примере своего героя ростовщика Щила необходимость и «полезность» заупокойных молитв и вкладов на помин души: церковь и ее служители способны замолить любой грех, даже такой страшный, как ростовщичество. Когда сын Щила роздал все имущество своего отца по церквам, где в течение ста двадцати дней и ночей молились за упокой души ростовщика, то грех его в конце концов был прощен: по прошествии первых сорока дней из адского пламени появилась голова, затем через сорок дней Щил вышел из ада до пояса, и по прошествии последних сорока дней все его тело освободилось от адских мук. Освобождение героя от адского пламени наглядно демонстрировалось в написанном «вапами» (красками) иконописцем «видении», «поведающем о брате Щиле во адове дне», что свидетельствует о тесной связи слова с изображением.
Сказания о конце Новгорода.
После утраты Новгородом независимости и окончательного присоединения к Москве в 1478 г. складываются легенды о конце Новгорода, подчеркивающие неизбежность этого события. Так, в летопись под 1045 г. вносится сказание о росписи новгородской Софии греческими мастерами: иконописцы должны были изобразить в куполе собора Спасавседержителя с благословляющей рукою, но рука его чудесным образом сжималась, хотя художники переписывали ее трижды. На третий день иконописцы услышали небесный голос: «Писари, писари, о писари! не пишите мя благословляющею рукою, напишите мя сжатою рукою, аз бо в сей руце моей сей Великий Новград держу; а когда сия рука моя распространится, тогда будет граду сему скончание...» Действительно, пантократор (вседержитель) Софийского новгородского собора изображен не с «простертою дланью», а со сжатой рукой. Во время Великой Отечественной войны фреска была разрушена прямым попаданием немецкого снаряда. Под 1471 т. летопись сообщает о страшной буре, которая сломала крест на Софийском соборе, о появлении крови на двух гробах, о слезах от иконы Богородицы. Все эти страшные знамения предвещали поражение новгородцев в битве с московскими войсками на реке Шелони в 1472 г.; следствием этого поражения и явилось окончательное присоединение Новгорода к Москве.
«Повесть о новгородском белом клобуке». Создана в конце 15 века. Повесть состоит из трех частей. Первая часть —история возникновения клобука. В благодарность за исцеление от неизлечимой болезни и за «просвещение» (обращение в христианство) Константин нарек Сильвестра папой, подарил ему белый клобук и даже предоставил в его распоряжение Рим, основав новую столицу Константинополь, решив, что не подобает в едином граде быть власти светской и церковной.
Вторая часть — переход клобука из Рима в Константинополь. При нечестивом папе Формозе и царе Каруле после разделения церквей на католическую и православную в Риме перестали почитать белый клобук: Формоз отступил от православной веры. По прошествии длительного времени другой папа, превозносяся гордостью, подстрекаемый бесом, тщетно пытается сжечь клобук, отослать его в дальние страны, чтобы там его «опоругати и изтребити». По грозному повелению ангела нечестивый папа вынужден отправить клобук в Царьград, к патриарху Филофею.
Третья часть повествует о переходе клобука из Византии в Великий Новгород. По велению «светлого юноши», который поведал Филофею историю клобука, а также Сильвестра и Константина, явившихся патриарху в «тонком» сне, Филофей вынужден отправить белый клобук в Новгород, поскольку «благодать отимется» от Царьграда «и вся святая предана будет от бога велицей Рустей земли». В Новгороде клобук с честью встречает архиепископ Василий, заранее предупрежденный ангелом о его прибытии. «И благодатию господа нашего Исуса Христа и по благословению святейшего Филофея, патриарха Царяграда,—утвердися белый клобук на главах святых архиепископ Великаго Новаграда».
Исследователи полагают, что автор повести — толмач Дмитрий Герасимов. Историчны в повести лишь отдельные имена: царей Константина, Карула, Иоанна Кантакузина, папы Сильвестра, Формоза, патриарха Филофея, архиепископа Василия. Имени нечестивого папы, пытавшегося поругать и истребить клобук, повесть не называет, но есть любопытная ссылка на то, что «имя его в писании утаиша, и примениша во ино имя: овии глаголют Геврас имя ему, и инии же Евгении, а истинъны никтоже не повесть». Таким образом, автор повести пользовался не только писанием», но и устными источниками!
Центральное место в повести отведено вымыслу, подчиненному общей историко-философской и политической концепции перехода символа мировой церковной власти — белого клобука из «ветхого» Рима, «гордостию и своею волею» отпавшего «от веры Христовы», во
второй Рим — Константинград, где «христианская вера погибнет» «насилием агарянским», а потом в третий Рим, «еже есть на Руской земли»; «вся христяньская приидут в конец и снидутся во едино царство русское православия ради».
В повести последовательно проводится мысль о превосходстве духовной власти над светской: белый клобук «честнее» царского венца. С этой же целью повестью использован созданный в Ватикане «документ» — «Дар Константина». В то же время почитание клобука приравнивается к поклонению» иконам.
12.
Основные темы «ПВЛ» и форма их выражения. Принципы изображения человека в летописи.
«Повесть временных лет» содержит 2 основных идеи: идею независимости Руси и её равенства с другими странами (в описании военных действий) и мысль о единстве Руси, русского княжеского рода, необходимости союза князей и осуждение распрей («Легенда о призвании варяг»). В произведении выделяется несколько основных тем: объединения городов, военной истории Руси, мирной деятельности князей, истории принятия христианства, городских восстаний. По композиции это очень интересное произведение. Оно распадается на 2 части: до
В недрах «Повести временных лет» начинает формироваться воинская повесть. Элементы этого жанра присутствуют уже в рассказе о мести Ярослава Святополку Окаянному. Летописец описывает сбор войск и выступление в поход, подготовку к сражению, «сечу злую» и бегство Святополка. Также черты воинской повести прослеживаются в «Повести о взятии Олегом Царырада», в рассказе «О битве Ярослава с Мстиславом».
Центральные герои летописи-князья. Летописцы 11-12 вв. изображали их с точки зрения сложившегося княжеского идеала: хороший воин, глава своего народа, щедрый, милостивый. Князь также-это добрый христианин, справедливый судья, милосердный к нуждающимся, человек, не способный на какие-либо преступления. Но в «Повести временных лет» идеальных князей немного. Прежде всего, это Борис и Глеб. Все остальные князья представлены более или менее разносторонне. В летописи дружина поддерживает князя. Народ чаще всего изображён как сила страдательная. Герой появляется из народа и спасает народ и государство: Никита Кожемяка; отрок, который решается пробраться через вражеский лагерь. У большинства из них нет имени (их называют по возрасту), неизвестно ничего об их прошлом и будущем, каждый имеет гиперболизованное качество, отражающее связь с народом-сила или мудрость. Герой появляется в определённом месте в критический момент. На изображении героев начальной летописи очень сказывается влияние фольклора. Первым русским князьям (Олегу, Ольге, Игорю, Святославу, Владимиру) летопись даёт немногословные, но яркие характеристики, выделяя доминирующую черту в образе героя, причём индивидуального порядка. В образе Ольги поэтизируется мудрость государственного деятеля, которая выражается в поиске единой веры и в мести древлянам. Эпически лаконична характеристика Святослава. Это прямодушный и мужественный человек, простой в общении с воинами, он предпочитал победу в открытом бою военной хитрости. Он всегда предупреждал врагов о том, что готовит на них поход. Характеристика Святославу даётся через его поступки, совершённые подвиги. В более поздних фрагментах летописи на 1-ый план выходит изображение князя-доброго христианина. Характеристики этих князей официальны, лишены индивидуальных примет. Князь-убийца мог превратиться в праведника; Ярослав Мудрый из непокорного сына превращается в орудие божественной кары для Святополка Окаянного. В летописи происходит смешения стиля монументального историзма, эпической стилистики и церковной стилистики. В рассказах, выполненных в стиле монументального историзма, всё известно заранее, судьба героя предопределена. А в эпических частях часто используется эффект неожиданности. Также особенностью стилистики является смешение различных жанров в одной летописи, нередкое стяжение к одному году разных событий (особенно если это событие длилось несколько лет).
13.
Художественное своеобразие «Повести о Псковском взятии».
Повесть, извлеченная из Первой псковской летописи, рассказывает о присоединении Пскова к Москве. Автор повести – современник событий, псковитянин, преданный своему родному городу. Он скорбно осуждвет произвол московских воевод и наместников и вместе с этим понимает историческую необходимость единения с Москвой. Для этой овести, как и вообще для псковской лит-ры, х-но отсутствие риторики, точность описаний и простота языка.
В 1510 году великий князь Василий Иванович прибыл в Новгород. К нему отправили знатных мужей из Пскова жаловаться на наместника Репню. Вел. Князь сказал, что сменит его, если будет много жалоб. Тогда было решено всем, у кого были какие-то жалобы, ехать к князю. И собрались в Новгороде лучшие люди Пскова. А князь обманул их – запер всех, сказав, что отпустит только если Псков упразднит вече и будет согласен иметь по 2 наместника в городе. Псковичане повиновались, так как лучших мужей не было, и , главное, не могли они преступить крестного целования, которое совершали их отцы и деды с московскими князьями. Многих знатных псковичан с женами и детьми отправил в Москву. Много еще бед пришлось вытерпеть от наместников псковичанам, однако они верно служили великому князю и в конце, остались только псковичане в Пскове.
Текст данной повети характеризуется композиционной и стилистической завершенностью, наличием сюжетной линии, прослеживающимся соотношением книжной и фольклорной традиций. Интересно, что основное внимание в повести «Взятие Псковское» уделено не описанию каких-либо военных действий или подготовке сражения (мы не находим здесь даже традиционных воинских формул), а соединению нескольких разновременных эпизодов, связанных с событием присоединения города к Московскому княжеству.
Композиция повести цепочная, части соединяются сюжетной связью, при этом каждая из частей имеет собственную структуру. Изложение еще сохраняет принятую схему жанра воинской повести, но в нем помимо информативного логико-хронологического способа повествования уже четко прослеживается сюжетная организация.
Усложнение композиции повести приводит к более активному использованию изобразительно-выразительных и эмоционально-оценочных средств, чем в летописном варианте. Основное средство выразительности — эпитеты: «великое бесчестие», «лукава Москва», «безбожная и поганая латынь» и т.п. В ряде случаев находим использование сравнений: «предав его вам яко разбойника», «лукавствуя ими и играя яко безумными», «прелсти бо нас прелукова яко младенца» и т.д. Использование метафор подчинено той же цели эмоционального воздействия на читателя: дьявол запутал разум псковичей
Как видим, внелетописная воинская повесть «Взятие Псковское», используя приемы летописных повестей, продолжает движение в сторону усложнения жанровой структуры, соединяя в одном повествовании несколько связанных с данным событием эпизодов, развивая уже не одну сюжетную линию, отходя от традиционного описания военных действий к более детальному изображению характеров.
14.
«ПВЛ», влияние книжности и фольклора на язык и стиль летописи.
Язык летописи, сохраняя в церковных повествованиях и в цитатах из библейских книг лексику и форму церковно-славянского языка, в других случаях, обнаруживает тесную связь с живым русским языком XI_XII вв. Это сказывается в использовании летописью пословиц и поговорок. Летописец упоминает о ходячих поговорках: «Погибша, аки обре», «Беда, аки в Родне».
Истоки жанров «ПВЛ». О событиях далекого прошлого летописец черпает материал в сокровищнице народной памяти.
Обращение к топонимической легенде продиктовано стремлением летописца выяснить происхождение названий славянских племен, отдельных городов и самого слова "Русь". Так, происхождение славянских племен радимичей и вятичей связывается с легендарными выходцами из ляхов - братьями Радимом и Вятко. Эта легенда возникла у славян, очевидно, в период разложения родового строя, когда обособившаяся родовая старшина для обоснования своего права на политическое господство над остальными членами рода создает легенду о якобы иноземном своем происхождении. К этому летописному сказанию близка легенда о призвании князей, помещенная в летописи под 6370 г. (862 г.). По приглашению новгородцев из-за моря княжить и володеть" Русской землей приходят три брата-варяга с родами своими: Рюрик, Синеус,Трувор.
Фольклорность легенды подтверждает наличие эпического числа три - три брата. Сказание имеет чисто новгородское, местное происхождение, отражая практику взаимоотношений феодальной городской республики с князьями. В жизни Новгорода были нередки случаи "призвания" князя, который выполнял функции военачальника. Внесенная в русскую летопись, эта местная легенда приобретала определенный политический смысл. Она обосновывала права князей на политическую власть над всей Русью. Устанавливался единый предок киевских князей, полулегендарный Рюрик, что позволяло летописцу рассматривать историю Русской земли как историю князей Рюрикова дома. Легенда о призвании князей подчеркивала абсолютную политическую независимость княжеской власти от Византийской империи.
Таким образом, легенда о призвании князей служила важным аргументом для доказательства суверенности Киевского государства, а отнюдь не свидетельствовала о неспособности славян самостоятельно устроить свое государство, без помощи европейцев, как это пытается доказать ряд буржуазных ученых.
Типичной топонимической легендой является также сказание об основании Киева тремя братьями - Кием, Щеком, Хоривом и сестрой их Лыбедью. На устный источник внесенного в летопись материала указывает сам летописец: "Ини же, не сведуще, рекоша, яко Кий есть перевозник был". Версию народного предания о Кие-перевозчике летописец с негодованием отвергает. Он категорически заявляет, что Кий был князем, совершал успешные походы на Царьград, где принял великую честь от греческого царя и основал на Дунае городище Киевец.
Отзвуками обрядовой поэзии времен родового строя наполнены летописные известия о славянских племенах, их обычаях, свадебных и похоронных обрядах.
Приемами устного народного эпоса охарактеризованы в летописи первые русские князья: Олег, Игорь, Ольга, Святослав.
Олег — это прежде всего мужественный и мудрый воин. Благодаря воинской смекалке он одерживает победу над греками, поставив свои корабли на колеса и пустив их под парусами по земле. Он ловко распутывает все хитросплетения своих врагов-греков и заключает выгодный для Руси мирный договор с Византией. В знак одержанной победы Олег прибивает свой щит на вратах Царьграда к вящему позору врагов и славе своей родины. Удачливый князь-воин прозван в народе «вещим», т. е. волшебником (правда, при этом летописец-христианин не преминул подчеркнуть, что прозвище дали Олегу язычники, «людие погани и невеголоси»), но и ему не удается уйти от своей судьбы.
В несколько ином плане изображен Игорь. Он также мужествен и смел, одерживает победу над греками. Он заботлив и внимателен к нуждам своей дружины, но, кроме того, и жаден. Стремление собрать как можно больше дани с древлян становится причиной его гибели. Жадность Игоря осуждается летописцем народной пословицей, которую он вкладывает в уста древлян: «Аще ся
въвадитъ волк в овце, то выносить все стадо, аще не убъютъ его...»
Жена Игоря Ольга — мудрая женщина, верная памяти своего мужа, отвергающая сватовство не только древлянского князя Мала, но и греческого императора. Она жестоко мстит убийцам своего мужа, но жестокость ее не осуждается летописцем. В описании четырех местей Ольги подчеркивается мудрость, твердость и непреклонность характера русской женщины. Д. С. Лихачев отмечает, что основу сказания составляют загадки, которые не могут разгадать незадачливые сваты-
древляне. Загадки Ольги строятся на ассоциациях свадебного и похоронного обрядов: несли в лодках не только почетных гостей, но и покойников; предложение Ольги послам помыться в бане — не
только знак высшего гостеприимства, но и символ похоронного обряда; направляясь к древлянам, Ольга идет творить тризну не только по мужу, но и по убитым ею древлянским послам. Недогадливые древляне понимают слова Ольги в их прямом значении, не подозревая о другом,
скрытом смысле загадок мудрой женщины, и тем самым обрекают себя на гибель.
Святослав презирает богатство, он ценит только дружину, оружие, с помощью которых можно добыть любое богатство. Святослав живет интересами своей дружины. Он даже идет наперекор увещеваниям матери — Ольги и отказывается принять христианство, боясь насмешки дружины. Но постоянное стремление Святослава к завоевательным войнам, пренебрежение интересами
Киева, его попытка перенести столицу Руси на Дунай вызывает осуждение летописца. Прямодушный князь-воин гибнет в неравном бою с печенегами у днепровских порогов. Летописец не морализует по поводу этой смерти, но общая тенденция все же сказывается: гибель Святослава является
закономерной, она следствие его ослушания матери, следствие его отказа принять крещение.
К народным сказаниям восходит летописное известие о женитьбе Владимира на полоцкой княжне Рогнеде, о его обильных и щедрых пирах, устраиваемыхв Киеве,— Корсунская легенда. С одной стороны, перед нами предстает князь-язычник с его необузданными страстями, с другой — идеальный правитель-христианин, наделенный всеми добродетелями: кротостью, смирением, любовью к нищим, к иноческому и монашескому чину и т. п. Контрастным сопоставлением князя-язычника с князем-христианином летописец стремился доказать превосходство новой христианской морали над языческой.
Духом народного героического эпоса проникнуто сказание о победе русского юноши Кожемяки над печенежским исполином. Как и в народном эпосе, сказание подчеркивает превосходство человека мирного труда, простого ремесленника над профессионалом-воином — печенежским богатырем.
С народным сказочным эпосом связано сказание о Белгородском киселе. В этом сказании прославляется ум, находчивость и смекалка русского человека. Сюжет сказания о Кожемяке типологически близок сюжетам героических народных былин, а сказания о Белгородском киселе — народным сказкам.
Фольклорная основа явно ощущается и в церковной легенде о посещении Русской земли апостолом Андреем. Помещая эту легенду, летописец стремился «исторически» обосновать религиозную независимость Руси от Византии. Легенда утверждала, что Русская земля получила христианство не от греков, а якобы самим учеником Христа —апостолом Андреем, некогда прошедшим путь «из варяг вгреки» по Днепру и Волхову,— было предречено христианство на Русской земле. Церковная легенда о том, как Андрей благословил киевские горы, сочетается с народным сказанием о посещении Андреем Новгородской земли. Это сказание носит бытовой характер и связано с обычаем жителей славянского севера париться в жарко натопленных деревянных банях.
Таким образом, большая часть летописных сказаний, посвященных событиям IX — конца X столетий, связана с устным народным творчеством, его эпическими жанрами.
15.
«Хождение за три моря» Афанасия Никитина. Описание Индии, личность автора, особенности стиля.
Выдающимся произведением конца XV в. является "Хожение за три моря" тверского купца Афанасия Никитина, помещенное под 1475 г. в Софийской летописи. Свое "хожение" в Индию Никитин совершал с 1466 по 1472 г.. Он был одним из первых европейцев, вступивших на землю "брахманов", о громадных богатствах и сказочных чудесах которой рассказывали "Александрия" и "Сказание об Индии богатой". "Хожение" - это драгоценный исторический документ, живое слово человека XV столетия, замечательнейший памятник литературы. Для своего произведения Афанасий избирает жанр путевых записок, очерков. В отличие от "путешествий-хождений" XII-XIII вв., его "хожение" лишено религиозно-дидактических целей. Никитин едет в неведомую русским людям Индию для того, чтобы собственными глазами видеть ее, чтобы там "посмотреть товаров на Русскую землю".
Таким образом, не только любознательность, но и практическая сметка купца руководила Афанасием в его путешествии. На основании "Хожения за три моря" мы можем отчетливо представить себе незаурядную личность русского человека, патриота своей родины, прокладывающего пути в неведомые страны ради "пользы Руския земли". Никакие невзгоды и испытания, выпавшие на долю Афанасия на многотрудном пути, не могли испугать его, сломить его нолю. Лишившись в устье Волги своих кораблей, которые были разграблены степными кочевниками, он продолжает путь. Возвращение назад в Тверь не сулило ему ничего, кроме долговой тюрьмы, а вперед манила даль неведомых земель.
Переплыв Каспий, пройдя через Персию и переехав Индийское море, Никитин, наконец, достигает цели. Он в центре Индии: посещает города Чивиль, Джуннар, Бедер, Парват. Пытливо присматриваясь к нравам и обычаям чужой страны. Афанасий свято хранит в своем сердце образ родины - Русской земли. Чувство родины обостряется на чужбине, и хотя на Руси много непорядков, ему дорога его отчизна, и он восклицает: "Русская земля, да будет богом хранима!.. На этом свете нет страны, подобной ей, хотя вельможи Русской земли несправедливы. Да станет Русская земля благоустроенной и да будет в ней справедливость!"
Православная вера является для Никитина символом родины. Отсутствие возможности точного и строго соблюдения религиозного обряда в чужой стране вызывает у него чувство горечи. Никакими угрозами невозможно заставить Афанасия "креститься в Махмет дени", т. е. принять мусульманство. Переменить веру для него равносильно изменить родине. Однако Афанасий чужд религиозного фанатизма. Он внимательно присматривается к религиозным верованиям индийцев, подробно описывает буддийские святыни в Парвате, религиозные обряды и замечает: "...правую веру бог ведает". Поражает Никитина обилие в Индии каст - "вер" - 84, а "вера с верою не пьет, не ест и не женится".
"Хожение за три моря" отличается обилием автобиографического материала, Никитин подробно описывает свои внутренние переживания. Однако центральное место в "Хожении" занимает обстоятельный рассказ Афанасия об Индии. Русского человека интересуют быт и нравы чужой страны. Его поражает "черный" цвет кожи местных жителей, их одежда: "...люди ходят нагы все, а голова не покрыта, а груди голы, а волосы в одну косу плетены". Особенно странным и необычным для русского человека был вид "простоволосых" замужних женщин. Ведь для русской женщины "опростоволоситься" - раскрыть свои волосы - было величайшим позором. Не едят индийцы "никоторогомяса", а едят днем дважды, а ночью не едят и не пьют вина. В пищу употребляют "брынец" (рис) да "кичири" (морковь) с маслом, да "травырозные едят". Перед приемом пищи омывают руки, ноги и прополаскивают рот. Едят правою рукою, а ложки и ножа не знают. Во время еды многие накрываются покрывалом, чтобы их никто не видел.
Описывает Никитин пышный выезд на охоту султана, великолепие и роскошь султанского дворца, имеющего семь ворот, в которых сидят по сто сторожей да по сто писцов, записывающих входящих и выходящих. Русского купца привлекает ежегодный грандиозный базар, проводимый близ Бедера. На этот базар съезжается "вся страна Индейская торговати", "да торгуютъ 10 дний", всякий товар свозят. Никитин ищет товаров "на нашу землю" и сначала ничего не находит: "...все товар белой на бесермьньскую землю, перець да краска, то дешево". Интересует русского путешественника вооружение индийского войска и техника ведения боя. Однако он с осуждением говорит о бессмысленности и пагубности войн.Описание Индии у Афанасия Никитина строго фактично, и лишь в двух случаях он приводит местные легенды. Такова легенда о птице "гукук" в городе Алянде. Она летает по ночам и кричит "гу-кук" и на "которой хоромине сядет, тут человек умрет"; а кто ее хочет убить, "то ино у нее из рта огонь выйдет". Вторая легенда, приводимая Никитиным,- это легенда об обезьяньем князе, навеянная, очевидно, индийским эпосом "Рамаяной".
Заканчивается "Хожение" кратким путевым дневником о возвращении героя на родину, где он и умер близ Смоленска.
Трудно переоценить литературное значение произведения Афанасия Никитина. Его "Хожению" чужда книжная украшенная речь. Просторечная и разговорная лексика русского языка переплетается с арабскими, персидскими и турецкими словами, усвоенными Никитиным во время путешествия. Характерно, что к иноязычной лексике он прибегает и тогда, когда выражает свои сокровенные мысли о Русской земле, о любви к родине и осуждает несправедливость русских вельмож. Примечательно, что в "Хожении" нет никаких тверских областнических тенденций. В сознании Афанасия Тверь, ее "Златоверхий Спас" сливаются с образом Русской земли.
Отличительная особенность стиля "Хожения" - его лаконизм, умение автора подмечать и описывать главное; точность и строгая фактичность. Все это выгодно отличает "Хожение за три моря" от описаний Индии европейскими путешественниками. Оно входит в русло демократической городской литературы, развитие которой намечается в псковских летописях и некоторых произведениях московской литературы.
Умной и разносторонней наблюдательностью записки Афанасия Никитина выделяются среди других европейских географических сочинений XV-XVI вв. Выдающийся востоковед И. П. Минаев, рассматривая труд Никитина, находит в нем «не один драгоценный факт, важный для понимания староиндийской жизни и просмотренный его современниками, заходившими в Индию».
16.
«Слово о Законе и Благодати» Митрополита Иллариона. Основная тема, особенности стиля и композиции.
Открывает ряд самобытных памятников ораторской прозы Киевской Руси «Слово о Законе и Благодати» Иллариона. «Слово» принято рассматривать как синтез богословской и историко-публицистической тем, выделяя в произведении 3 части: богословско-философскую, где речь идёт о приоритете христианства над иудаизмом и язычеством; церковно-историческую, посвящённую христианизации Руси; и панегирическую, в которой прославляются русские князья-креститель Владимир и просветитель Ярослав. Развитие темы идёт от общего к частному, с большим вниманием к наиболее актуальным для русских проблемам. В первой части, сравнивая Ветхий и Новый заветы, Илларион приходит к выводу: иудаизм-закон, установленный для одного народа, а христианство не знает границ. Эти рассуждения о превосходстве Нового завета над Ветхим перерастали в очень важную для Руси тему-положения Руси в семье христианских государств. Всемирная история мыслилась автору как распространение всего учения, а христианизация Руси-как освобождение от «мрака многобожия». «Слово» Иллариона учит тому, что настоящее по отношению к прошлому должно быть мудрым. Идея исторической преемственности язычества и христианства показана в похвале князьям-язычникам, предшественникам Владимира. Он прославляет ратные подвиги этих князей, могущество Руси при них. Центральная идея произведения: князь Владимир по собственному побуждению совершил «великое и дивное» дело – крестил Русь. Владимир – «учитель и наставник» Русской земли. Роль Владимира как крестителя Руси вырастает до вселенского масштаба: Владимир «равноумен», «равнохристолюбец» самому Константину Великому, императору «двух Римов» - Восточного и Западного. Илларион ставит Владимира в один ряд с апостолами Иоанном, Фомой, Марком. Ярослава Мудрого Иларион изображает не только как продолжателя духовных заветов Владимира, не только как усердного строителя новых церквей, но и как достойного «наместника … владычества» своего отца. Гражданская позиция Илларионаа достигает апогея в «Молитве», когда он обращается к Богу «от всей земли», чтобы он «изгнал врагов и утвердил мир». Масштабность текста требовала особой формы её художественного воплощения. Илларион обращается к жанру торжественной проповеди. «Слово» насыщено цитатами и развёрнутыми сравнениями из библейских текстов, метафорами и т.п. стиль поучения: много тропов, поэтических средств; много приёмов риторики; есть приёмы ритмизации текста. Литературное значение: идея патриотизма, религиозной самобытности Руси.
Широко использует Иларион книжные метафоры - символы и метафорические сравнения: Закон — это «иссохшее озеро»; язычество — «мрак идольский», «тьма служения бесовскаго»; Благодать — это «наводнившийся источник» и др. Он нередко употребляет риторические вопросы и восклицания — типичные приемы торжественного красноречия, при помощи которых достигается большая эмоциональность речи. Этой же цели служит и ритмическая организация «Слова». Иларион часто прибегает к повторам, глагольным рифмам. Например: «...ратныя прогони, мир утверди, страны укроти, глад угобзи, боляры умудри, грады разсели, церковь твою возрасти, достояние свое соблюди, мужи и жены и младенцы спаси».
Высокое художественное мастерство обеспечило «Слову о законе и благодати» большую популярность в средневековой письменности. Оно становится образцом для книжников XII—XV вв., которые используют отдельные приемы и стилистические формулы «Слова».
17.
«Повесть о Петре и Февронии». Фольклоризм, связь с агиографией.
"Повесть о Петре и Февронии" была создана в середине XVI в. писателем-публицистом Ермолаем-Еразмом на основе муромских устных преданий. После канонизации Петра и Февронии это произведение получило распространение как житие. Однако митрополитом Макарием оно не было включено в состав "Великих Четьих-Миней", поскольку и по содержанию, и по форме оно резко расходилось с житийным каноном. Повесть с необычайной выразительностью прославляла силу и красоту женской любви, способной преодолеть все жизненные невзгоды и одержать победу над смертью.
Герои повести - исторические лица: Петр и Феврония княжили в Муроме в начале XIII в., они умерли в 1228 г. Вообще, в повести объединены два народнопоэтических сюжета: волшебной сказки об огненном змее и сказки о мудрой деве.
С устно-поэтической народной традицией связан образ центральной героини - Февронии.. В повести на первый план выдвигается необычайная её мудрость. Отрок (слуга) князя Петра застает ее и избе за ткацким станком в простой одежде, и Феврония встречает княжеского слугу "странными" словами: "Нелепо есть быти дому безо ушию, и храму без очию". На вопрос юноши, где находится кто-либо из живущих в доме мужчин, она отвечает: "Отец и мати моя поидоша в заем накати. Брат же мои иде чрез ноги в нави (смерть) зрети".
Сам отрок не в силах уразуметь смысла мудрых речей Февронии и просит объяснить их значение. Феврония охотно это делает. Уши дому - собака, очи храму (дому) - ребенок. У нее в доме нет ни того, ни другого, поэтому некому было предупредить ее о приходе незнакомца, и тот застал се в столь неприглядном виде. А мать и отец пошли на похороны - взаймы плакать, так как, когда они умрут, по ним тоже будут плакать. Отец и брат ее - "древолазцы", собирающие мед диких пчел, и ныне брат "на таково дело иде"; взбираясь на дерево и смотря через ноги вниз, он постоянно думает о том, как бы не упасть с такой высоты, не разбиться насмерть.
Петр болел неизлечимой болезнью, и только Феврония могла его излечить, но взамен просила на ней жениться, хотя она и была всего крестьянкой. Одерживает победу Феврония и над Петром, состязаясь с князем в мудрости. Желая проверить ум девушки, Петр посылает ей пучок льна, предлагая, пока он моется в бане, сделать из него рубашку, штаны и полотенце. В ответ Феврония просит Петра сделать из щепки ткацкий станок, пока она "очешет" лен. Князь вынужден признать, что этого сделать невозможно. "А се ли възможно есть человеку мужеска възрасту въ едином повесме (пучке) лну в молу годину, в ню же пребудет в бани, сътворити срачицу и порты и убрусець?" - спрашивает Феврония. И Петр вынужден признать ее правоту.
А когда тело князя вновь покрылось язвами, он вынужден со стыдом вернуться к ней, прося врачевания. И Феврония исцеляет Петра, предварительно взяв с него твердое слово жениться. Так дочь рязанского крестьянина заставляет Петра сдержать свое княжеское обещание. Подобно героиням русских народных сказок, Феврония борется за свою любовь, за свое счастье. До конца дней хранит она свято любовь к мужу. Бояре с "яростию" говорят князю, что они не хотят, чтобы Феврония господствовала над их женами.
Политический конфликт князя и боярства разрешен жизненной практикой. На корабле Феврония угадывает нечестивые помыслы некоего женатого человека, который посмотрел на нее с вожделением. Она заставляет его попробовать воду с обоих бортов судна и спрашивает: "Равна ли убо си вода есть, или едина слажеши?". Феврония умирает одновременно с мужем, ибо не мыслит себе жизни без него. А после смерти тела их оказываются лежащими в едином гробу. Дважды пытаются их перехоронить и положить в разные гробы, и каждый раз тела их оказываются вместе.
Характерная особенность "Повести о Петре и Февронии" - отражение в ней некоторых деталей крестьянского и княжеского быта: описание крестьянской избы, поведение Февронии за обедом. Это внимание к быту, частной жизни, человека было новым в литературе.
Их брак не плотский, а духовный и строится на соблюдении заповедей. Феврония совершает чудеса благодаря своей духовности. Ещё одним элементом жития является посмертное чудо, когда Петра и Февронию вопреки их предсмертному наставлению хоронят в разных местах, а они за ночь всё же оказываются вместе в гробу для двоих, который остался пустым. И их смерть в один час тоже является чем-то необычным, что может быть свойственно только святым. Соединение в одном произведении фольклора, жития и элементов повести делает произведение многоплановым, но это особое мастерство автора и новаторство в литературе.
Таким образом, "Повесть о Петре и Февронии" принадлежит к числу оригинальнейших высокохудожественных произведений древнерусской литературы, ставивших острые социальные, политические и морально-этические вопросы. Это подлинный гимн русской женщине, ее уму, самоотверженной и деятельной любви.
18.
Тематика и художественное своеобразие слов Кирила Туровского.
Кирилл Туровский (предположительно 1130-е гг., г. Туров, ныне Гомельской области, — не позднее 1182), церковный деятель и писатель Древней Руси. Став епископом Турова, прославился как писатель и проповедник. Автор обличительных сочинений против ростовского епископа — «еретика» Фёдорца («Притча о слепце и хромце»), писем к князю Андрею Боголюбскому, «слов» на церковные праздники, свидетельствующих о высокой культуре ораторского искусства в Древней Руси. Наиболее поэтично «Слово на антипасху (Фомину неделю)», где автор говорит о весне и пробуждающейся природе.
Несомненно принадлежащими Кириллу Туровскому могут считаться восемь «слов», написанных на различные церковные праздники. «Слова» Кирилла Туровского известны главным образом в составе так называемых «Златоустов» и «Торжественников» – сборников, заключающих в себе проповеди и поучения, приуроченные к особо торжественным праздникам и принадлежащие преимущественно византийским отцам церкви – Иоанну Златоусту, Григорию Богослову, Федору Студиту, Кириллу Александрийскому и др. То обстоятельство, что сочинения нашего автора находились в таком авторитетном, с точки зрения старинного русского книжника, соседстве, показывает, каким большим уважением они пользовались у него. Нужно добавить, что сочинения Кирилла Туровского известны были и у южных славян.
Все проповеди Кирилла Туровского представляют собой лирически и часто драматически окрашенную похвалу празднику, в которой путем аллегорий и символических параллелей и сближений уясняется религиозный его смысл. Часто речь его отличается излишней пышностью и как бы самодовлеющим риторизмом, но при всем том все его проповеди характеризуют его как незаурядного оратора и поэта.
Для проповедей Кирилла Туровского характерны символика и аллегоризм, а также значительная насыщенность их тропами и фигурами – метафорой, олицетворением, антитезой, риторическими вопросами и восклицаниями. Кирилл Туровский в своих проповедях сплошь и рядом от лирической похвалы празднику переходит к повествованию о самом бытии, связанном с праздником, драматизуя это повествование введением монологов, диалогов, поэтических плачей и изображая самые события как бы происходящими в настоящее время. Такая драматизация повествования особенно сильна в «Слове о расслабленном», где приводится диалог Христа с исцеленным им раслабленным. Пользовался Кирилл Туровский в своих проповедях и приемом иносказания – притчи («Притча о человечестей души и телеси» и «Притча о белоризце-человеце»).
Нужно отметить и ритмическую упорядоченность речи Кирилла Туровского, особенно присутствующую в его молитвах, во многом своим стилем сближающихся с его «словами».
Кирилл Туровский в своих произведениях, дошедших до нас, почти совершенно не откликался на современную ему злобу дня и не обнаружил в себе публицистических склонностей в такой мере, как Иларион. Исключение представляет его «Притча о человечестей души и о телеси и о преступлении божиих заповедей», написанная на основе талмудического сказания о слепце и хромце и являющаяся обличительным словом, направленным против епископа Фёдора (Фёдорца) ростовского, упоминаемого в проложном житии Кирилла. Федор добивался учреждения в Ростове автономной епископской кафедры, независимой от киевской митрополии. Это домогательство Кирилл Туровский рассматривал как самозванство, против которого он и выступает в своей «Притче».
19.
Иван Пересветов и его литературное наследие. Публицистический памфлет «Сказание о Магомет-салтане».
Выдающимся писателем-публицистом, идеологом служилого дворянства является Иван Пересветов. Приехав на Русь из Литвы в 1538 г., в разгар боярского «самовластия», он активно включился в политическую борьбу: в «обидах» и «волокитах» «истерял» всю свою «собинку». Неоднократно
подавал Пересветов челобитные на имя юного великого князя, выступал с аллегорическими публицистическими повестями, доказывая необходимость единодержавной формы правления государством и устранения боярства. Прибегая к историческим параллелям, он изображал осущественные недостатки политической жизни Москвы и давал практические советы к их устранению.
О пагубном влиянии на судьбы государства боярской формы правления говорил Пересветов в «Сказании о царе Константине». Положительную политическую программу — смелый проект государственных преобразований он изложил в публицистическом памфлете 1547 г. «Сказание о Магмете-Салтане».
Публицистическая повесть-памфлет «Сказание о Магмете-салтане» в аллегорической форме содержит программу необходимых для Руси реформ. Магмет-образец справедливого царствования. В «Сказании» создаётся образ идеального монарха-правдолюбца, превосходящего христианских государей в справедливости. Магмет ориентируется на отрицательный опыт византийского императора Константина, при котором вельможи творили бесчинства, и делает всё так, чтобы не повторить его судьбу (о чём говорит и придворным мудрецам). В его государстве торжествует порядок, т.к. вельможи боятся царского гнева, и под страхом смерти чиновники не смеют нарушить закон. Публицистический замысел «Сказания» таков: только власть самодержца, способного любимого не пощадить, «нашед виноватого», может оградить подданных от неправосудия вельмож и сделать государство сильным. Методы Магмета похожи на методы Дракулы, сказание даже перекликается с «Повестью о Дракуле». Салтан говорит, что «Не мощно царю царства без грозы держати». Магмет, несмотря на свои зверства, отличался верой в Бога и многие из проверок для вельмож устраивал, говоря, что если они выживут, «то есть жеребей-Божий суд».В «Сказании» широко используются повторы. Например, Магмет очень часто повторяет слова о том, что Божий суд самый справедливый, «Бог любит правду путчи всего». Очень часто повторяются слова Магмета о том, что нельзя «царю царства без грозы держати» и приводится в пример Константин и его судьба. Салтан широко использует библейские цитаты, мотивируя свои методы и цели. В тексте много пословиц и поговорок, связанных с образом идеального правителя. Интересен образ главного героя Магмета-салтана. С одной стороны-это жестокий правитель, но с другой-добрый христианин, знающий библию и руководствующийся христианскими принципами. Все свои действия он обосновывает, пользуясь цитатами из библии. Это не просто жестокий каратель-он справедливый и мудрый правитель, причём о его мудрости неоднократно говорится в тексте. Образ Магмета рисуется автором очень широко, многогранно, что является тенденцией к неоднозначности образов героев и приближает образ литературного царя к образу реального идеального правителя.
20.
Основные темы и стиль «Поучения» Владимира Мономаха. Личность автора и ее отражение в поучении.
Владимир Мономах (великий князь Киевский в 1113-1125 гг.) сын Всеволода Ярославича, был одним из выдающихся князей своего времени. Он заслужил восторженные отзывы современников и благодарную память потомства. Он прославился своей неустанной борьбой с половцами; по выражению летописца, он в этой борьбе «много утер пота за землю Русскую». Мономах был одним из активных участников съезда в Любече, на котором князья попытались урегулировать спорные вопросы наследования уделов; он решительно осуждал князей за усобицы, говоря, что если усобицы не прекратятся, «и начнеть брат брата закалати», то «погыбнет земля Руская, и врази наши, половци, пришедше, возмуть земьлю Русьскую».
«Поучение» дошло до нас в единственном списке XIV века в Лаврентьевском списке «ПВЛ», где оно читается под 1096 годом. Список, к сожалению, дефектный – в «П.» недостает нескольких начальных строк; видимо, оно было списано книжником с очень ветхой, истлевшей по краям рукописи.
А начале ВМ дает сыновьям ряд моральных наставлений, требования соблюдать нормы христианской морали: не забывайте бога, гордости не имейте в сердце и в уме, старых людей уважайте, не ленитесь, прежде чем сказать, подумайте... ВМ повторил все то, что когда-то говорил ему отец и что необходимо сказать в такой час. В назидание он выписывает ряд цитат из Псалтыри, Священного писания и других богослужебных книг.
Однако скоро наставления перерастают в политическое завещание, в урок сыновьям, как надо княжить (князь должен беспрекословно подчиняться «старейшему», жить в мире с другими князьями, не притеснять младших князей или бояр; князь должен избегать ненужного кровопролития, быть радушным хозяином, не предаваться лени, не увлекаться властью, во все вникать самому).
И, наконец, «П.» переключается в автобиографию: подкрепляя свои наставления и поучения личным примером, Мономах приводит длинный перечень «путей и лобов» (т. е. походов и охот), в которых он принимал участие с тринадцати лет. В заключение князь подчеркивает, что в своей жизни он следовал тем же правилам: все старался делать сам, «не дая себе упокоя», не рассчитывая на соратников и слуг, не давая в обиду «худаго смерда и убогые вдовице». Завершается «Поучение» призывом не страшиться смерти ни в бою, ни на охоте, доблестно исполняя «мужьское дело». Использование жанра автобиографии очень необычно для того времени; как литературный жанр а. появится на Руси лишь много веков спустя, в творениях Аввакума и Епифания.
Мономах выступает перед нами как высокообразованный, книжный человек. В «Поучении» многократно цитируется Псалтырь, Поучения Василия Великого, пророчества Исайи, Триодь, Апостольские послания. Мономах обнаруживает не только немалую начитанность, но и широту мысли, вставляя в «Поучение» наряду с дидактическими наставлениями восторженное описание совершенного мироустройства, цитируя, в слегка переделанном виде, «Шестоднев» Иоанна, экзарха Болгарского.
«Поучение» Владимира Мономаха-замечательный памятник светской «учительной» литературы. Оно написано в форме поучения детям. В советах, данных в нём, отразился не только его опыт государственного деятеля, дальновидного политика и полководца, но и литературная образованность, писательский талант, его представления о нравственном облике христианина. Владимир Мономах свободно владел разными стилями речи, варьируя их в «Поучении» в зависимости от темы и жанра. Автобиографическая часть написана просто, безыскусным языком, близким к разговорному. «Высокий слог» характерен для рассуждений этико-философского плана, пронизанных библейскими цитатами и ритмически организованных. Тонким лирическим чувством пронизаны многие фрагменты послания к Олегу Святославичу, например, просьба отпустить к нему вдову Изяслава, чтобы оплакивать его вместе.
«Поучение» Владимира Мономаха вышло за рамки частного документа. Оно обладает философской глубиной размышлений о Боге и человеке, жизни и смерти, не утратившими своего значения ценными практическими советами, поэтической образностью стиля, автобиографическими элементами, что помогло «Посланию» войти в «золотой фонд» мировой литературы.
21.
Максим Грек. Тематика и проблематика сочинений. Митрополит Даниил и его «Слова».
Большую роль в истории древнерусской литературы и общественной мысли сыграл Максим Грек. Он родился в городе Арты (Албания) и принадлежал к знатному роду Триволисов, близкого Палеологам. Во Флоренции он с восторгом внимал речам доминиканца Иеронима Савонаролы и с тех пор стал его почитателем. Савонарола помог Максиму Греку уяснить разницу между "старым" христианством и его односторонним истолкованием папством. Юные годы Грека прошли в странствиях по городам Италии, становится монахом доминиканского монастыря св. Марка. Спустя некоторое время Максим Грек возвращается в православие и живет в Ватопедском монастыре на Афоне. В 1518 г. его рекомендуют посланцу Василия III.
В том же году он прибывает в Москву, где великий князь принимает ученого монаха с большой честью. В качестве помощников ему дали "книжных людей" Д. Герасимова и Власия, хорошо знавших латынь. Максим Грек сначала переводил греческий текст на латинский, а его помощники - с латинского на русский. Вся работа заняла год и пять месяцев. Он применил новый филологический подход к переводу, обнаружил в русском тексте Толковой псалтыри много ошибок и смело вносил исправления.
Первые оригинальные произведения Максима Грека посвящены обличению черного духовенства и защите "нестяжания". В своих сочинениях Максим Грек касался и политических вопросов. Таково его "Слово, пространне излагающе с жалостию нестроения и безчиния царей и властей последняго жития", написанное между 1534-1539гг. В аллегорическом образе одинокой неутешно плачущей вдовы Максим Грек изображает Русское государство. Облаченная в черные одежды, сидит она в пустыне, окруженная львами, медведями, волками и лисицами. После долгих и настойчивых просьб женщина называет путнику свое имя и рассказывает о причине печали. Ее зовут Василия-царство. В скорбь и уныние повергло ее недостойное правление, когда цари делаются мучителями, когда властолюбцы и сластолюбцы пытаются подчинить Василию-царство себе. Устами Василии Максим Грек беспощадно обличает сильных мира сего и тут же разъясняет смысл своей аллегории. Пустыня и дикие звери означают последний окаянный век, когда нет уже благочестивых правителей, а нынешние властелины заботятся только об увеличении своих пределов и ради этого устремляются на кровопролитие. Так Грек обличает правительственные "смуты" 30-х годов XVI в., когда, воспользовавшись малолетством Грозного, боярство расхищало государственное имущество и пыталось вернуть утраченные привилегии. Однако значение "Слова" гораздо шире: Максим Грек ставит вопрос о необходимости разумного управления государством без кровопролитий, жестокости и лихоимства. Ведь там, "где вселится действительный страх господень, оттуда исчезает радость",- пишет Максим Грек. Он считает царскую власть, так же как и власть священства, божественным даром и развивает идею их тесного союза. Задача священства - духовное просвещение; задача царства - оборона государства, устроение мирной жизни. Царь должен править на основе правды и справедливости. Максим Грек выдвигает идею нравственной ответственности царя перед богом за судьбы своей страны и подданных. Опора царя - боярство и воинство, которых тот щедро награждает за службу. Так Максим Грек разрабатывает программу компромисса между двумя борющимися за власть группами господствующего класса. Этот компромисс и был осуществлен в период правления "избранной рады".
Все сочинения Максима Грека написаны в строгом соответствии с правилами риторического и грамматического искусства. Он развивает свои мысли в четкой логической последовательности, аргументируя каждое положение. Язык его сочинений книжный, он не допускает никаких словесных "вольностей" употребления просторечий, разговорной лексики. Своеобразие публицистики Грека состоит именно в том, что основную мысль своего произведения произносит не он сам, а аллегория, Жена. До него в произведениях этого не было. Литературная манера Максима Грека оказала большое влияние на его учеников и последователей: Андрея Курбского, Зиновия Отенского.
Сочинения митрополита Даниила. Иной, отличной от Максима Грека литературной манеры придерживался ревностный идеолог «иосифлян», достойный ученик Волоцкого игумена —Даниил, занимавший митрополичий престол с 1522 по 1539 г. Активно поддерживая все начинания светской власти, он был непримирим к своим противникам, добиваясь их устранения.
Перу Даниила принадлежит шестнадцать «слов», посвященных вопросам религиозно-догматическим, обрядовым и бытовым. В отличие от Максима Грека, Даниил не придерживался правил риторики. Для него характерно свободное обращение с языком. Он смело вводит в свои «слова» просторечную лексику, способствуя демократизации литературного языка и стиля.
Благодаря использованию разговорных интонаций Даниил достигает в «словах» яркости и образности изображения жизненных явлений. Таков, например, яркий образ развратника и модника, созданный Даниилом в двенадцатом «слове-наказании».
Называя свои «слова» «наказаниями», Даниил подчеркивает их дидактическое назначение. Он адресует их непосредственно обличаемым. Даниил обрушивается на всех, кто нарушает установленные нормы христианской морали, требуя неукоснительного их соблюдения. Его возмущает возникшее в обществе равнодушие к «священному писанию» и церковной службе.
Вот как Даниил изображает поведение в церкви человека, индифферентного к церковной службе: «И егда срама ради внидеши в божественную церковь, и не веси, почто пришел ecu, позевал, и протязаяся и ногу на ногу поставлявши, и бедру выставлявши, и потрясавши, и кривляешися, яко похабный».
Религозная дидактика сочетается у Даниила с натуралистическим описанием пороков, он пытается создать собирательный образ пьяницы, развратника, обжоры, тунеядца, щеголя, лживого «пророка» и
«учителя». Носителями пороков выступает знатная молодежь.
Сочинения Даниила — яркий документ нравов русского общества первой трети XVI в. Их свободная литературная манера предшествует «кусательному» стилю Грозного. Обличительный пафос, образность живого языка произведений Даниила способствовала их популярности в старообрядческой среде.
22.
Жанровые и стилистические особенности «Сказания о Борисе и Глебе» и «Чтения» Нестора.
Борису и Глебу посвящён целый цикл произведений в русской литературе. Кроме летописных повестей, в него входят «Чтение о житии и о погублении» Бориса и Глеба, написанное Нестором, анонимное «Сказание и страсть и похвала» святым, к которому в Успенском сборнике примыкает «Сказание о чудесах», возникшее на основе записей, составленных в разное время.
Самым совершенным в литературном отношении памятником Борисо-Глебского цикла считают анонимное «Сказание», автор которого сосредоточил основное внимание на духовной стороне этой исторической драмы. Задача агиографа-изобразить страдания святых и показать величие их духа перед лицом неминуемой смерти. После смерти Владимира в 1015 г. престол захватывает его сын Святополк. Борис заранее знает о планах Святополка убить его, и перед ним встаёт выбор-либо идти «воевать Киев» и убить его, либо своей смертью положить начало христианским отношениям между князьями-смирения и подчинения старшему. Борис выбирает мученическую смерть. Показывается психологическая сложность этого выбора, что делает картину его гибели по-настоящему трагичной, а для усиления воздействия на читателя автор трижды повторяет сцену убийства князя. В «Сказании» очень много молитв, особенно вдохновенно Борис молится перед своей смертью. Интонации плача буквально пронизывают «Сказание», определяя главную тональность повествования. Всё это соответствует агиографическому канону. Но также для произведения характерна тенденция к индивидуализации житийного героя, что противоречило канону, но соответствовало правде жизни. Изображение младшего брата Глеба не дублировало житийной характеристики старшего. Глеб неопытнее брата, поэтому с полным доверием относится к Святополку. Позднее Глеб не может подавить в себе страх смерти, молит убийц о пощаде. Автор создал один из первых в русской литературе психологических портретов, богатый тонкими душевными переживаниями героя. Для Глеба удел мученика ещё преждевременен. Психологически достоверно изображение житийного антигероя Святополка. Он одержим завистью и гордостью, он жаждет власти, поэтому характеризуется эпитетами «окаянный», «прескверный». За совершённое преступление он несёт заслуженное наказание. Его разбивает Ярослав Мудрый, и Святополк умирает в бегах. Он противопоставлен и Борису и Глебу, и Ярославу, ставшему орудием божественного возмездия убийце.Чтобы окружить героев ореолом святости, автор в конце говорит об их посмертных чудесах и хвалит их, ставя в ряд с известными церковными деятелями. В отличие от традиционного жития, «Сказание» не описывает жизни героев от самого рождения, а говорит только об их злодейском убийстве. Ярко выраженный историзм также противоречит канонам жития. Поэтому можно сказать, что «Сказание» сочетает в себе и житийные элементы, и элементы расхождения с каноном, в чём проявляется жанровое своеобразие этого произведения.
«Чтение» Нестора». Пространное изложение материала с сохранением всех исторических подробностей делало «Сказание» непригодным для богослужебных целей. Специально для
церковной службы в 80-е годы XI в. Нестор создал «Чтение о житии и о погублении блаженную страстотерпцу Бориса и Глеба» в соответствии с требованиями церковного канона. Опираясь на византийские образцы, он открывает «Чтение» обширным риторическим вступлением, которое приобретает публицистический характер, с объяснением причин, по которым автор решается приступить к работе над житием, с кратким изложением всемирной истории от Адама и до крещения Руси.
Центральная часть «Чтения» посвящена агиобиографиям Бориса и Глеба. В отличие от «Сказания» Нестор опускает конкретные исторические подробности и придает своему рассказу обобщенный характер: мученическая смерть братьев — это торжество христианского смирения над дьявольской гордыней, которая ведет к вражде, междоусобной борьбе. Без всяких колебаний Борис и Глеб «с радостию» принимают мученическую смерть. Завершается «Чтение» описанием многочисленных чудес, свидетельствующих о славе страстотерпцев, совершающихся после гибели святых, о чудесном «обретении» их мощей, об исцелениях больных у их гроба, похвалой и молитвенным обращением к святым. Нестор сохранил основную политическую тенденцию «Сказания»: осуждение братоубийственных распрей и признание необходимости младших князей беспрекословно повиноваться старшим в роде.
23.
Переписка Ивана Грозного с Курбским. Особенности стиля посланий Курбского и Грозного.
Политика Грозного,направленная на укрепление единодержавия, усиление роли дворянства и ущемление интересов боярской знати, вызвала отпор со стороны последней. Эту борьбу ярко отразила переписка Андрея Курбского с Иваном Грозным.
Потомок князей ярославских, возводивший свой род к Владимиру Святославичу, Курбский в 1563 г. после неудачного сражения бежал в ливонский город Вольмар, занятый войсками Сигизмунда-Августа. Отсюда и послал он в 1564 г. свою первую "епистолию" (послание), адресованную Ивану Грозному. Послание было рассчитано на широкий круг читателей и ставило целью обличить единодержавную политику царя. В самом обращении к "Царю, от бога препрославленному, паче же во православии пресветлому явившуся, ныне же, грех ради наших, сопротив сим обретшемуся" звучал упрек: царь утратил облик идеального правителя.
Курбский выступает в роли прокурора, предъявляющего обвинения царю от имени "погибших, избиенных неповинно, заточенных и прогнанных без правды" бояр, являющихся, по его мнению, опорой государства, составляющих его силу. Он пишет от "многая горести сердца своего". Он обвиняет царя в злоупотреблении своей единодержавной властью. Курбский понимал, что полностью вернуть старые порядки невозможно, и не выдвигал требования децентрализации. Он стремился лишь к ослаблению единодержавной власти царя, считал необходимым разделение власти между царем и боярством. Наконец, Курбский исчисляет собственные напасти и беды, которые пришлось претерпеть ему от царя. Он перечисляет свои воинские заслуги перед отечеством, не оцененные по достоинству Грозным. Опальный боярин заявляет, что царь не увидит его до дня страшного суда, а "писание сие, слезами измоченное" он велит вложить с собою в гроб, чтобы предъявить его грозному и справедливому небесному судии.
Послание, как гласит легенда, было вручено царю верным слугою Курбского Василием Шибановым на Красном крыльце. Разгневанный царь пронзил своим посохом ногу посланца и, опершись на посох, выслушал послание своего врага. Превозмогая боль, Шибанов не издал даже стона и, брошенный в застенок, умер под пытками, так и не дав никаких показаний.
Послание Курбского взволновало и уязвило сердце Иоанна. Его ответ ярко раскрывает сложный и противоречивый характер незаурядной личности царя. Послание Грозного обнаруживает недюжинный ум, широкую образованность, начитанность и в то же время гордую и озлобленную, мятущуюся душу. Свой ответ он адресует не только Курбскому, но и "всему Российскому царству": ибо, выступая против Курбского, царь выступал против всех "крестопреступников". Это и определило, с одной стороны, обличительный пафос послания Грозного, направленный против бояр-изменников, и с другой - пафос утверждения, обоснования и защиты самодержавной власти.
Грозный выступает как политик, государственный человек, и речь его вначале сдержанна и официальна. Ответ Курбскому он начинает с доказательства законности своей единодержавной власти, унаследованной им от славных предков: Владимира Святославича, Владимира Мономаха, Александра Невского, Дмитрия Донского, деда Ивана Васильевича и отца Василия. который "собацким изменным обычаем преступил крестное целование" и тем самым погубил свою душу. Царь ставит в пример изменнику-боярину самоотверженную преданность его холопа Василия Шибанова, принявшего мученическую смерть за своего господина. Такая преданность приводит Грозного в восхищение, и такой преданности он требует от всех подданных - своих холопов. "А жаловати есмя своих холопей вольны, а и казнити вольны же есмя",- заявляет он.
Грозного раздражают ядовитые упреки Курбского, суровый обличительный пафос его эпистолы, и тон царского послания становится запальчивым. Он обращается с ироническими вопросами к изменнику: " Что же, собака, и пишешь и болезнуеши, совершив такую злобу? К несому убо совет твои подобен будет, паче кала смердяй?" Со злым недоумением Грозный пишет, что он не губил "сильных во Израили" и не знает, "кто есть сильнейший во Израили". Он не согласен с оценкой, данной боярству Курбским: не оно составляет силу и славу государства.
Чтобы сделать ответ более весомым, Грозный вводит ряд автобиографических моментов. Он вспоминает, как в годы младенчества были истреблены многие "доброхоты" отца его, как была расхищена боярами казна матери, отца и деда, отняты дворы и села у дядей, как воцарились князья Василий и Иван Шуйские, жестоко расправившиеся со своими противниками. "Нас же, со единородным братом, святопочившим Георгием, питати начаша яко иностранных или яко убожайшую чадъ",- с горечью вспоминает Иван. В его памяти воскресает картина безрадостного сиротского детства. "Нам бо во юности детства играюще, а князь Иван Васильевичь Шуйской седит па лавке, локтем опершися, о отца нашего о постелю ногу положив; к нам же не приклонялся не токмо яко родительски, но еже властелински, яко рабское же, ниже начало обретеся". И, обращаясь к своему противнику, Иван с горечью вопрошает: "Како же исчести таковыя бедне страдания многая, яже в юности пострадах?"
Вспоминает Грозный и грандиозный московский пожар 1547 г., когда изменники-бояре, называющие себя мучениками, распустили слух, что город спалила чародейством своим Анна Глинская, и восставшие москвичи убили в церкви Юрия Глинского и были подстрекаемы даже не убийство самого царя. Нет, делает вывод Грозный, бояре не доброхоты царевы, а бесчеловечные собаки-изменники, которые во всем "супротивная устраняют" своему государю. Поэтому, считает Грозный, нечего хвастаться "такожде и инех собак и изменников бранною храбростию". Парируя обвинение своего противника, Грозный прибегает к цитированию послания Курбского, иронически обыгрывая эти цитаты. Например: "Лице же свое пишешь не явити нам до дне страшного суда Божия. Кто же убо восхощет таковаго ефопскаго лица видети ?"
Так, не стесняясь в выражениях, прибегая к прямой издевке над врагом, Грозный изливает в послании свою душу. Он не считается с правилами риторики и пиитики. Его писательская манера обнаруживает тесную связь с "иосифлянской" литературной школой. Речь Грозного порывиста, взволнованна, она насыщена живыми конкретными бытовыми образами, пересыпана остротами и едкой иронией. Этот нарушавший канонические правила стиль послания Грозного стал объектом постоянных насмешек Курбского. Выученик "заволжских старцев", воспитанный в строгой книжной литературной традиции, Курбский не может принять стиля "широковещательного и многошумящего" послания Грозного. Он считает, что стиль этого послания не только не достоин царя, столь великого и во вселенной славимого, но и убогого, простого воина. Курбский упрекает Грозного в неумении цитировать: в послании царя "ото многих священных словес хватано, и те со многою яростию и лютостию... зело паче меры преизлишно и звягливо, целыми книгами и паремьями целыми, и посланьми".
Другой упрек, который бросает Курбский Грозному,- это смешение стилей книжного и разговорного: " Туто же о постелях, о телогреях, и иные бесчисленные, воистину, яко бы неистовых баб басни; и так варварско, яко не токмо ученым и искуснымм мужем, но и простым и детем со удивленим и смехом..." Укоряя царя, Курбский считает, что подобное послание стыдно посылать в чужую землю. В неприятии Курбским литературной манеры Грозного сказалась разница в принципах подхода к слову, к жизни.
После ответа Курбского переписка прекращается на 13 лет и возобновляется Грозным в 1577 г., когда русские войска взяли ливонский город Вольмар, за стенами которого укрывался Курбский. В послании, написанном в Вольмаре, Грозный перечисляет те напасти и невзгоды, которые пришлось ему вынести от бояр во время правления "избранной рады" (Адашев и Сильвестра). "Что мне от вас бед, всего того не исписати!" - восклицает он и с болью вопрошает: "А и с женою вы меня про что разлучили? А князя Володимира на царство чего для естя хотели посадити, а меня из детьми извести?" Горестные вопросы, исчисляющие преступления бояр, сменяются иронической издевкой над беглецом.
В ответе на это послание Курбский преимущественно оправдывал себя, уснащая свою защитительную речь цитатами из "священного писания". Сильным ударом, который нанес Курбский своему врагу, был исторический памфлет "История о великом князе Московском" 1573 г. Здесь Курбский на первый план выдвигает моральную аргументацию: причина всех зол и бед - личные качества царя. Курбскому удалось надолго закрепить в истории взгляд на Ивана Грозного как представителя "издавна кровопийственного рода", который, начав столь блестяще свое царствование, во второй его период был одержим непомерной злобой и лютостью и обагрял свои руки в крови неповинных жертв.
Противоречивый, сложный болезненный характер Грозного, его незаурядное писательское дарование обнаруживается не только в его полемических посланиях к Курбскому, но и в ряде других писем. (Послание Грозного в Кирилле-Белозерский монастырь.)
24.
«Киево-Печерский патерик», его редакции, принципы изображения человека, особенности стиля.
Значительная роль в развитии житийной литературы принадлежала Киево-Печерскому монастырю как русскому религиозному центру. В его стенах велась летопись, вобравшая в себя ряд житийных сказаний, на основе которых частично в первой четверти 13 в. возник памятник, оформившийся в последствии в «Киево-Печерский патерик». Ядром его была переписка епископа владимирского Симона (умер в 1226 г.), бывшего инока Киево-Печерского монастыря, с иноком того же монастыря Поликарпом. В дальнейшем в середине 13 в., писания Симона и Поликарпа с присоединением к ним летописного сказания 1074 г. о «первых черноризцах печерских» были объединены. Древнейшая рукопись, заключающая в себе такой объединенный текст обоих писателей, с присоединением к нему сказания о первых черноризцах печерских, несторова жития Феодосия Печерского и некоторых других материалов, относится к началу 15 в. (1406 г.). Она создалась в Твери по почину тверского епископа Арсения, по имени которого текст этой рукописи называется «Арсеньевской» редакцией Киево-Печерского патерика. В том же, 15 в., в 1462 г., в Киево-Печерском монастыре по инициативе инока Кассиана возникает нвоая редакция памятника, так называемая «Кассиановская», в которой он впервые получает название «Патерик Печерский».
Источниками писаний Симона и Поликарпа были преимущественно недошедшие до нас житие Антония Печерского, житие Феодосия, написанное Нестором, и Печерская летопись, а также устные предания. Известное влияние на эти писания оказывали византийские переводные патерики, преимущественно «Синайский» и «Иерусалимский», а также сочинения некоторых отцов церкви.
Основная задача, которую ставили себе и Симон и Поликарп, сводилась к возвеличению Киево-Печерского монастыря как русского религиозного центра. Тем самым возвышался и укреплялся авторитет русской церкви как серьезного политического фактора в феодальном обществе.
Киево-Печерский патерик ярко отражает борьбу, которая происходила между монастырем и князьями.
Состав: рассказ о Прохоре-чудотворце (о Святополке Изяславиче); рассказ о Федоре и Василии (о Мстиславе Святополковиче); об иконописце Алимпии и о безмездном враче Агапите (о Владимире Мономахе).
Внутрижанровый состав патерика очень разнообразен: в нём встречаются послания, патериковые жития, поучения, чудеса, видения, знамения, устные монастырские легенды. Все патериковые жития имеют остросюжетный характер. Основные действующие лица-наряду с монахами ещё и бесы. Очень часто используется прямая речь. Только в дидактических частях присутствуют славянская лексика и цитаты. В патериковом житии нет целостного повествования о жизни святого от рождения до посмертных чудес; автор ограничивается одним или несколькими эпизодами, но самыми яркими и значительными. Остальные известия о святом даны в сжатом виде. Эти жития очень лаконичны, безыскусны, в них много шаблонных сравнений, мало аллегорий и риторики. Рассказы патерика возникли на фольклорной основе, сохранив эпичность образов, сказовую манеру повествования и множество диалогов. Стиль патерика краткий и безыскусный, поучение в форме занимательного и остросюжетного рассказа. Особенности патерика: изложение жизни героев, информативность, отсутствие идеализации героев. Эти особенности присущи эпическому стилю произведения. В Киево-Печерском патерике сочеталась политически-тенденциозная повесть с церковной легендой, в иных случаях восходящей к устнопоэтическим мотивам.
25.
Изменение в структуре исторического повествования в дитературе 16 в. «Казанская история».
Историческая повесть «Казанская история» была написана в середине 60-х гг 16 в. Она принадлежит к лучшим образцам древнерусской художественной прозы и занимает особое место в становлении новых форм исторического повествования. В ней поэтизируется могущество единого централизованного государства, деятельность Ивана Грозного и его сторонников, присоединение Казанского царства к Московскому государству. Автор пытается создать новый тип повествования с ярко выраженным идейным замыслом, темой и ярко выраженной позицией автора. «История» состоит из нескольких небольших рассказов, соединённых хронологией. Вступление говорит о целях произведения-рассказать об истории Казанского царства и о взаимоотношениях его с Русью. Автор говорит о новаторстве повести: «красных убо новыя повести сия достоит нам радостно послушати». Ивана 4 автор называет Богом избранным, ярко выражая авторскую позицию. Центральная часть распадается на 2 подчасти: до походов Ивана Грозного и после этого. В 1 подчасти повествование стррится по хронологии-начало Казанского царства, где прослеживаются фольклорные мотивы о двуглавом змее и герое-змееборце, победившем его с помощью волшебства; главными героями являются московский и казанский цари. Сюжет строится по принципу антитезы-победы русских сменяются поражениями, действия постоянно переносится из Москвы в Казань и обратно. Эта подчасть использует соединение локальных микросюжетов. Здесь множество воинских повестей обоих типов, внесённые в общий ход событий. Основа 2 подчасти-рассказы о походах Ивана Грозного. Они представлены в виде воинских повестей с идеализированным главным героем-Иваном 4. но повествование многофигурное, в нём действуют казанские правители, воины, бояре. В этой части меньше датировок событий, но много символических элементов: знамения, видения, чудеса. Например, сон казанского царя, где светлый месяц поглощает тёмный, и звери, пришедшие к Казани, съедают казанских зверей, что предсказывает будущие события. Также видение Ивану 4 о построении Свияжска и уход беса-покровителя города из мечети. Они играют разные роли в сюжете. Значительное место занимают жанры, традиционные для воинской повести: плачи (казанской царицы Сумбеки), похвалы, молитвы. Плач Сумбеки, обращённый к Казани, играет символическую роль, предсказывая его гибель. Завершается «История» главами, в которых произносится похвала Казани, Московскому княжеству и Ивану 4. Автор оценивает значение победы, говоря о Красоте Московского царства. В образе главного героя прослеживается авторское новаторство-Иван Грозный изображён разносторонне, показаны его поступки и мысли в разных ситуациях. Отмечено его желание избежать кровопролития, чего не было раньше, что показано в семи посольствах царя в Казани. Всё это говорит о подступах автора к созданию характера, хотя основной способ создания облика царя-идеализация-остаётся. Изменяется и изображение эпизодических героев: отсутствовало разграничение положительных и отрицательных по национальному и религиозному признакам. Предателем может быть и свой, и чужой-и оба будут наказаны. Необычно нарисованы и образы войск: автор нередко подчёркивает решимость врагов, вызывая уважение к ним. А захват русским войском города скорее похоже на разграбление. Авторское отношение тоже является новаторским-он высказывает своё мнение гораздо активнее, что показано во вступлении и заключении, отступлениях, который чаще всего носят итоговый характер. Новаторство проявляется и в стилистике: широко использование тропов, метафор, воинские формулы теряют своё значение (распространяет их другими словами, что их разрушает). «История» широко использовала традиции жития, воинской повести, хождения, поучения, символические и лирические жанрообразования. Воинская повесть: соединение локальных микросюжетов («Сказание о Мамаевом побоище»); указание пейзажа на время суток; соединение в главном герое черт полководца с христианскими чертами; видение об уходе беса-покровителя их города, проникновение риторических приёмов в картины битв-традиций «Повести о взятии Царьграда». Житие: упоминание о добродетелях Ивана 4, свойственных ему с детства; риторические приёмы. Хождение: статические описания природы, выражающие восхищение автора. Поучения: художественные средства, используемые в плачах. Из-за такого обилия жанров, решить вопрос о жанровой принадлежности произведения невозможно.
26.
«Хождения» игумена Даниила. Жанр, стиль, образ автора.
Уже в XI столетии начинаются путешествия русских людей на христианский Восток, к «святым местам». Эти путешествия-паломничества (путешественник, побывавший в Палестине, приносил с собой пальмовую ветвь; паломников называли также каликами — от греческого названия обуви — калига, надеваемой путником) содействовали расширению и укреплению международных связей Киевской Руси, способствовали выработке национального самосознания.Однако светская власть постаралась наложить на паломничество свое вето, когда оно стало приобретать массовый характер, нанося тем самым серьезный ущерб княжеской экономике. Постепенно запрет распространился с мирян на монахов, которым предписывалось «не ногами искать спасения и бога», а неукоснительным исполнением своих обязанностей и обетов у себя дома. Запросы людей, лишенных возможности побывать в Палестине, удовлетворяют описания путешествий-хождений. Так, в начале ХII в. возникает «Хождение игумена Даниила в Святую землю». Игумен Даниил совершил паломничество в Палестину в 1106— 1108 гг. Далекое путешествие Даниил предпринял, «понужен мыслию своею и нетерпением», желая видать «святый град Иерусалим и землю обетованную», и «любве ради святых мест сих исписах все, еже видех очима своима». Его произведение написано «верных ради человек», с тем, чтобы они, услышав о «местах сих святых», устремлялись к этим местам мыслью и душою и тем самым приняли «от бога равную мзду» с теми, которые «доходили сих святых мест». Таким образом, Даниил придавал своему «Хождению» не только познавательное, но и нравственное, воспитательное значение: его читатели-слушатели должны мысленно проделать то же путешествие и получить ту же пользу для души, что и сам путешественник.«Хождение» Даниила представляет большой интерес подробным описанием «святых мест» и личностью самого автора, хотя оно и начинается этикетным самоуничижением. Рассказывая о нелегком путешествии, Даниил отмечает, как трудно «испытать и видети всех святых мест» без хорошего «вожа» и без знания языка. Сначала Даниил вынужден был давать от своего «худаго добыточка» людям, знающим те места, с тем, чтобы они ему их показали. Однако вскоре ему повезло: он нашел в монастыре св. Саввы, где остановился, старого мужа, «книжна велми», который и ознакомил русского игумена со всеми достопримечательностями Иерусалима и его окрестностей. Даниил обнаруживает большую любознательность: его интересует природа, планировка города и характер зданий Иерусалима, оросительная система у Иерихона. Ряд интересных сведений сообщает Даниил о реке Иордане, имеющей с одной стороны берега пологие, а с другой — крутые и во всем напоминающей русскую реку Сновь. Русский паломник сам «измерих и искусих» эту знаменитую реку, «перебредя» ее с одного берега на другой. Желая русским читателям ярче представить Иордан, Даниил неоднократно подчеркивает: «Всем же есть подобен Иордан к реце Сновьстей и в шире, и в глубле, и лукаво течет и быстро велми, яко же Снов река», Описывая невысокие деревья, растущие на берегах Иордана, Даниил говорит, что они напоминают нашу вербу, а кустарник - лозу. Он описывает плодородие иерусалимских земель, где «жито добро рождается», поскольку «земля добра и многоплодна, и поле красно и ровно, и около его финици мнози стоят высоци и всякая древеса многоплодовита суть». Остров Самос богат рыбой, а Икос - скотом и людьми, отмечает Даниил. Стремится Д. передать своим читателям и те чувства, которые испытывает всякий христианин, подходя к Иерусалиму; это чувства «великой радости» и «слез пролития». Подробно описывает игумен путь к городским воротам мимо столпа Давидова, архитектуру и размеры храмов. Так, например, церковь Воскресения, пишет Даниил, «образом кругла, всямокачна (т. е. со всех сторон покатая) и в дле и преки (поперек) имать же сажень 30». А церковь Святая святых от Воскресения подальше, «яко дважды дострелити можеть». Эта церковь «дивно и хитро создана», украшена изнутри мозаикой и «красота ея несказанна есть; кругла образом создана; извну написано хитро и несказанна; стены ей избьены дъсками мраморными другаго мрамора...». Там же, отмечает игумен, был дом Соломонов, «силно было здание его и велико велми и зело красно. Мощен был есть мраморными дъсками и есть на комарах утвержен, и воды исполнен весь дом-от был».В двух верстах от Иерусалима находится небольшой городок Вифания. Расположен он за горою на ровном месте, а в городке том, справа от ворот, находится пещера, где погребен был Лазарь. Как отмечают исследователи, описания Даниила позволяют установить довольно точную топографию Иерусалима начала XII столетия. Большое место в «Хождении» занимают легенды, которые Даниил либо слышал во время своего путешествия, либо вычитал в письменных источниках. Он легко совмещает в своем сознании каноническое писание и апокрифы. Так, Даниил с полной убежденностью пишет о том, что вне стены церкви Воскресения за алтарем есть «пуп земли», а в 12 саженях от него находилось распятие, где стоит превышающий высоту копья камень с отверстием глубиной в локоть; в это отверстие и был вставлен крест, на котором распяли Христа. Под этим же камнем лежит голова Адама, и, когда Христа распяли, камень треснул и кровь Христа омыла голову Адама, т. е. все грехи человеческого рода. Достоверность данного «факта» Даниил торопится подкрепить чисто летописным приемом: «И есть разселина та на камени том и до днешняго дни». Хотя внимание Даниила и поглощено вопросами религиозными, это не мешает ему сознавать себя полномочным представителем Русской земли в Палестине» Он с гордостью сообщает, что его, русского игумена, с честью принял король Балдуин. Он молился у гроба господня за всю Русскую землю. И когда лампада, поставленная Даниилом от имени всей Русской земли, зажглась, а «фляжская» (римская) не зажглась, то он видел в этом проявление особой божьей милости и благоволения к Русской земле.
Для стиля произведения характерен лаконизм и скупость языковых средств. Даниил избегает абстрактных слов, предпочитая простую лексику конкретно-бытового характера. Эпитеты обычно носят описательный или оценочный характер. Простой язык объясняется тем, что игумен с самого начала дал себе установку писать просто и понятно для обычных людей. В его произведении, первом в своём жанре, формировались основные каноны написания хождений, которые впоследствии стали отличительными признаками для этого жанра.
27.
Обобщающие произведения 16 в. \ «Лицевой свод», «Великие Четьи Минеи», «Домострой», «Степенная книга», «Стоглав».
Характерной особенностью развития русской литературы XVI в. явилось создание многочисленных обобщающих произведений как церковной, так и светской литератур, идеологически закреплявших объединение русских земель вокруг политического, религиозного и культурного центра Москвы. Путем объединения памятников местных областных литератур, их идейно-стилистической переработки создается единая общерусская литература, приобретающая общегосударственное, политическое значение.
Колоссальная работа по собиранию церковной письменности, ее стилистической и идеологической обработке была проделана по инициативе и под руководством митрополита Макария (1481/82-1563). Постриженник Пафнутъево-Боровского монастыря, ревностный почитатель Иосифа Волоцкого, Макарий по настоянию Василия III, который "любяще его зело", в 1526 г. был поставлен архиепископом Великого Новгорода.
"Великие Четьи-Мннеи". В Новгороде начал Макарий собирать и объединять все "святые книги, которые в Русской земле обретаются". К работе было привлечено много писцов, а также ряд писателей, среди которых следует отметить дьяка Дмитрия Герасимова, боярского сына Василия Тучкова. Создание первой редакции "Великих Четьих-Миней" заняло двенадцать лет (с 1529 по 1541 г.). Эта редакция была вложена в новгородский Софийский собор. Став в 1542 г. митрополитом всея Руси, Макарий менее всего был склонен поддерживать выдвинувшего его боярина Шуйского. Митрополит развивает активную деятельность по упрочению единодержавной власти великого князя московского и в январе 1547 г. торжественно венчает на царство семнадцатилетнего Иоанна IV. В Москве Макарий продолжает работу над "Великими Четьими-Минеями" и в 1547 и 1549 гг. созывает два церковных собора по канонизации местно чтимых святых. Для этого он поручает написать жития Иосифа Волоцкого, Макария Калязинского, Александра Свирского и др. Оба собора канонизировали 40 святых. Этот акт имел не только религиозное, но и важное политическое значение, способствуя идеологическому укреплению авторитета светской и церковной власти. После церковных соборов по поручению Макария создаются новые редакции житий Александра Невского, Саввы Сторожевского, митрополита Ионы и ряда других. Всего было создано и внесено в новую редакцию "Великих Четьих-Миней" до шестидесяти новых житий. Эта редакция была завершена к 1552 г. и вложена митрополитом в Успенский собор московского Кремля, а второй список в 1554 г. преподнесен Ивану4.
Двенадцать огромных фолиантов, материал которых располагался по дням каждого месяца, включали не только произведения русской и переводной агиографии, но и поучительные "слова" из "Измарагда", "Златой "чепи"" "Хождение" игумена Даниила, "Повесть о разорении Иерусалима" Иосифа Флавия, "Космографию" Космы Индикоплова. Благодаря этому "Великие Четьи-Минеи" явились своеобразной "энциклопедией" церковной литературы XVI в. Они идеологически закрепляли политическое объединение бывших удельных княжеств в единое централизованное государство.
«Лицевой совд». В 1526-1530 гг. при митрополичьей кафедре по инициативе митрополита Даниила создается Никоновская летопись, работа над которой была продолжена в середине XVI в.. Эта летопись отличается большой полнотой включенного в нее материала, взятого не только из известных сейчас источников, но и из не сохранившихся до наших дней летописей. События русской истории соотнесены в ней с византийскими, заимствованными из хронографа. Излагаемому материалу придается стилистическое единство. Последовательно проведена идея преемственности самодержавной власти от князей киевских, род которых возводится к Августу-кесарю, к князьям московским. В летописи широко представлены завершенные в сюжетно-композиционном отношении исторические повести и агиографические произведения. В летописи реализуется провинденциалистская концепция - Русская земля и ее правители находятся под небесным покровительством. В 60-х годах на основе Никоновской летописи создается грандиозный Никоновский лицевой свод (иллюстрированный). До нас дошло 10 000 листов с 16 000 миниатюрами. Лицевой свод начинал изложение событий "от сотворения мира" и ставил своей целью утвердить мировое величие Русского царства и его благочестивых правителей, выражая официальную правительственную идеологию, Лицевой свод явился московской исторической энциклопедией XVI века.
Степенная книга. В 1563 г. по инициативе митрополита Макария царским духовником Андреем-Афанасием создается "Книга степенная царского родословия". В этом произведении сделана попытка систематического прагматического изложения истории Русского Московского царства в форме генеалогической преемственности от Рюрика, а затем Владимира Святославича до Ивана Грозного включительно. История Русского государства излагается в форме агиобиографий его правителей по степеням родства. Период правления каждого князя составляет определенную "грань" в истории. В соответствии с этим вся Степенная книга разбита на 17 степеней и граней, а введением ко всему произведению служит пространное житие княгини Ольги. В каждой "грани" после биографии князя излагаются важнейшие события, "иже во дни их содеявшеся", а также помещаются жития ряда выдающихся иерархов русской церкви: Петра, Алексея, Ионы.
В центре повествования Степенной книги стоят личности князей - "самодержавцев". Все они наделяются качествами идеальных мудрых правителей, отважных воинов и примерных христиан. Составители Степенной книги стараются подчеркнуть величие деяний и красоту их добродетелей, вводят психологические характеристики героев, стремясь показать их внутренний мир и благочестивые помыслы в монологах, молитвословиях.
Последовательно проводится мысль о единодержавной форме правления на Руси, якобы установленной еще первыми "скипетродержателями"; власть окружается ореолом святости, и доказывается необходимость безропотного и беспрекословного повиновения этой власти, подчеркивается ее союз с властью церковной.
Исторический материал изложен в виде пышного риторического панегирика "богорасленному древу" самодержавного рода "Рюриковичей". Таким образом, и в Степенной книге и в летописных сводах исторический материал приобрел злободневное политическое и публицистическое звучание, подчиняясь задачам идеологической борьбы за укрепление единодержавной власти государя всея Руси. И летописные своды, и Степенная книга выполняли роль официального исторического документа, опираясь на который, московская дипломатия XVI в. вела переговоры на международной арене, доказывая исконность прав московских государей на владение всеми русскими землями, некогда входившими в состав Киевского государства, доказывая суверенность Московского царства, его право на ведущую роль в европейской политике.
"Домострой". К обобщающим произведениям XVI в. следует отнести также "Домострой", составление которого приписывается благовещенскому попу Сильвестру, входившему в "Избранную раду". "Домострой" регламентировал поведение человека, как в государственной, так и в семейной жизни. В нем четко определялись обязанности человека по отношению к церкви и царю, последовательно проводилась мысль о безропотном повиновении царской власти. Важной частью "Домостроя" является раздел "о мирском строении, как жить с женами, детьми и домочадцами". Как царь является безраздельным владыкой своих подданных, так муж является господином свой семьи. Он несет ответственность перед богом и государем за семью, за воспитание детей - верных слуг государства. Поэтому первейшая обязанность мужчины - главы семьи - воспитание сыновей. Чтобы воспитать их послушными и преданными "Домострой" рекомендует один метод – палку. Другая обязанность мужа - "поучати" свою жену, которая должна вести все домашнее хозяйство и воспитывать дочерей. Воля и личность женщины всецело подчиняются мужчине. Строго регламентируется поведение женщины в гостях и дома, вплоть до того, о чем она может вести разговоры. Регламентируется "Домостроем" и система наказаний. Нерадивую жену муж сначала должен "всяким рассуждением... учити". Если словесное "наказание" не дает результатов, то мужу "достоит" свою жену "ползовати страхом наедине", "по вине смотря". Предлагает "Домострой" и ряд правил поведения, которые должны соблюдать слуги, посылаемые в чужой дом. "Домострой" дает практические советы по ведению домашнего хозяйства: и как "устроити хорошо и чисто" избу, как повесить иконы и как их содержать в чистоте, как приготовить пищу.
Таким образом, "Домострой" был не только сводом правил поведения зажиточного человека XVI в., но и первой "энциклопедией домашнего хозяйства". Ценность "Домостроя" заключается в широком отражении реальных особенностей русского быта и языка XVI столетия.
«Стоглавый собор». Важнейшим событием духовной жизни середины 16 в. явилось и создание «Стоглавого собора». Он был призван регламентировать все стороны духовной и практической жизни. Его постановления касались церковного землевладения, норм общественного устройства, частной жизни духовенства и т.д. Его целью было создание основ единого государства и внесение порядка в русскую жизнь. Этот собор отличался суровым и доктринальным дидактизмом. В нём писалось о том, какой должна быть иконопись (ориентированной на Рублёва), церковные книги (обязательно исправленные).
28.
История открытия, опубликования, изучения «Слова о полку Игореве»
В "Слове о полку Игореве" говорится об историческом событии: неудачном походе на половцев князя Новгород-Северской земли Игоря Святославовича в 1185 году, в котором он потерпел поражение и потерял войско. Загадочна история открытия и опубликования этого произведения. Рукопись в списке XVI века была найдена в одном из старых монастырей, потом она хранилась в библиотеке графа М. И. Мусина-Пушкина, который преподнес ее Екатерине II.
В последние годы XVIII в. А. И. Мусин-Пушкин совместно с архивистами А. Ф. Малиновским и Н. Н. Бантыш-Каменским готовит «Слово» к публикации. Оно было издано в 1800 г. Однако двенадцать лет спустя все богатейшее собрание древнерусских рукописей, принадлежавших графу, и в их числе — сборник со «Словом», погибло в пожаре Москвы во время нашествия Наполеона. Тогда же погибла и часть тиража первого издания «Слова»; в настоящее время в государственных хранилищах и у частных лиц хранится около 60 его экземпляров.
Гибель единственной дошедшей до нового времени рукописи «Слова» создала значительные трудности в изучении памятника. Не был достаточно ясен состав сборника, не установлена его дата, выяснилось, что издатели не совсем точно передали подлинный текст «Слова», в ряде случаев не смогли верно прочесть отдельные написания или не заметили явные опечатки. Для решения этих вопросов потребовалось немало усилий нескольких поколений русских и советских исследователей. Высказывались сомнения в подлинности этого произведения, авторство пытались приписать то Державину, то Карамзину.
29.
Общая характеристика историко-публицистических произведений первого десятилетия 17в. «Повесть 1606 г.», «Новая повесть о преславном Российском царстве», «Плач о пленении и конечном разорении Московского государства».
Начало XVII века знаменуется бурными историческими событиями - первая Крестьянская война и борьба русского народа с интервенцией польских и шведских феодалов, появление самозванцев.
Бурные события начала этого столетия, получившие у современников название "смуты", нашли широкое отражение в литературе. Литература приобретает исключительно злободневный публицистический характер, оперативно откликаясь на запросы времени, отражая интересы различных социальных групп, участвующих в борьбе.
Общество, унаследовав от предшествующего века горячую веру в силу слова, в силу убеждения, стремится в литературных произведениях пропагандировать определенные идеи, добиваясь конкретных действенных целей.
"Повесть 1606 года". Среди повестей, отразивших события 1604-1613 гг., можно выделить произведения, которые выражают интересы правящих боярских верхов. Такова "Повесть 1606 года", созданная монахом Троице-Сергиева монастыря. Повесть активно поддерживает политику боярского царя Василия Шуйского, пытается представить его всенародным избранником, подчеркивая единение Шуйского с народом. Народ оказывается той силой, с которой не могут не считаться правящие круги. Повесть прославляет "мужественное дерзновение" Шуйского в его борьбе со "злым еретиком", "расстригой" Гришкой Отрепьевым. Для доказательства законности прав Шуйского на царский престол его род возводится к Владимиру Святославичу Киевскому.
Причины "смуты" и "нестроения" в Московском государстве автор повести усматривает в пагубном правлении Бориса Годунова, который злодейским убийством царевича Дмитрия прекратил существование рода законных царей московских и "восхити неправдою на Москве царский престол". Впоследствии "Повесть 1606 года" была переработана в "Иное сказание". Защищая позиции боярства, автор изображает его в роли спасителя Русского государства от супостатов.
"Повесть 1606 года" и "Иное сказание" написаны в традиционной книжной манере. Они построены на контрасте благочестивого поборникa православной веры Василия Шуйского и "лукавого, пронырливого" Годунова, "злохитрого еретика" Григория Отрепьева. Их поступки объясняются с традиционных провиденциалистских позиций.
"Новая повесть о преславном, Российском царстве". Этой группе произведений противостоят повести, отражающие интересы дворянства и посадских торгово-ремесленных слоев населения. Здесь следует упомянуть прежде всего о тех публицистических посланиях, которыми обменивались русские города, сплачивая силы для борьбы с врагом. Такова "Новая повесть о преславном, Российском царстве" - публицистическое агитационное воззвание. Написанная в конце 1610 - начале 1611 г., в самый напряженный момент борьбы, когда Москва была захвачена польскими войсками, а Новгород - шведскими феодалами. "Новая повесть", обращаясь ко "всяких чинов людям", звала их к активным действиям против захватчиков. Она резко обличала предательскую политику боярской власти, которая, вместо того чтобы быть "земледержцем" родной земли, превратилась в домашнего врага, а сами бояре в "землесъедцев", "кривителей". Разоблачались в повести планы польских магнатов и их главаря Сигизмунда III, который лживыми обещаниями стремился усыпить бдительность русских. Прославлялся мужественный подвиг смолян, самоотверженно оборонявших свой город, не давая врагу овладеть этой важной ключевой позицией. " Чаем, яко и малым детям слышавше дивитися той их граждан храбрости и крепости и великодушию и непреклонному уму",- отмечает автор. Идеалом патриота "Новая повесть" изображает патриарха Гермогена, наделяя его чертами верного христианина, мученика и борца за веру против богоотступников. На примере поведения "крепких" смолян и Гермогена "Новая повесть" выдвигала на первый план стойкость как необходимое качество поведения истинного патриота. Автор не раз прибегает к ритмизованной речи и "речевому стиху", восходящему к народному ритмическому сказу и раешному стиху.
Тематически близок к "Новой повести" "Плач о пленении и
конечном разорении Московского государства", созданный, очевидно, после взятия поляками Смоленска и сожжения Москвы в 1612 г. В риторической форме оплакивается падение "пирга (столпа) благочестия", разорение "богонасажденного винограда". Сожжение Москвы осмысляется как падение "многонародного государства". Автор стремится выяснить причины, которые привели к "падению превысокой России", используя форму назидательной краткой "беседы". В абстрактно обобщенной форме он говорит об ответственности правителей за то, что случилось "над превысочайшею Россиею". Однако это произведение не зовет к борьбе, а лишь скорбит, убеждает искать утешения в молитве и уповании на помощь Божию.
30.
Историческая основа «Слова», анализ исторических повестей о походе Новгород-Северского князя Игоря Святославовича против половцев в 1185 г. И их соотношение сос словом.
23 апреля 1185 г. Игорь Святославич, князь Новгорода Северского, выступил в поход против половцев. Вместе с ним отправился также его сын Владимир, княживший в Путивле, и племянник Святослав Ольгович из Рыльска. В пути к ним присоединился и четвертый участник похода — брат Игоря Всеволод. Затмение 1 мая 1185 г. встревожило князей и воинов: они увидели в нем недоброе предзнаменование, но Игорь убедил своих соратников продолжать поход. Посланные вперед разведчики также принесли нерадостные вести: половцев уже не удастся застать врасплох, поэтому нужно либо немедленно нанести удар, либо повернуть назад. Но Игорь посчитал, что если они возвратятся домой, не приняв боя, то обрекут себя на позор «пуще... смерти», и продолжил путь в половецкую степь.
Утром в пятницу 10 мая они одолели половцев и захватили их вежи (шатры, кибитки). После этой победы Игорь собрался немедленно повернуть назад, пока не подоспели другие половецкие отряды. Но Святослав Ольгович, далеко преследовавший отступавших половцев, воспротивился, ссылаясь на усталость своих коней. Русские заночевали в степи. Наутро в субботу они увидели, что окружены половецкими полками — «собрали на себя всю землю Половецкую», как говорит Игорь в летописном рассказе. Всю субботу и утро воскресения продолжалась ожесточенная битва. Неожиданно дрогнули и побежали отряды ковуев (воинов-тюрков, данных в помощь Игорю Ярославом Черниговским); Игорь, попытавшийся остановить их бегство, отдалился от своего полка и был взят в плен. Русское войско потерпело полное поражение. Лишь пятнадцать «мужей» смогли прорваться через кольцо половцев на Русь.
Одержав победу над Игорем, половцы нанесли ответный удар: опустошили левобережье Днепра, осадили Переяславль Южный, который героически оборонял князь Владимир Глебович, захватили город Римов, сожгли острог (укрепления) у Путивля. Месяц спустя после поражения (как предполагает Б. А. Рыбаков) Игори удалось бежать из плена. Таковы зафиксированные Лаврентьевской летописью события 1185 г.
Описанию похода Игоря посвящены две дошедшие до нас исторические повести: одна — в составе севернорусской Лаврентьевской, другая — южнорусской Ипатьевской летописи.
Историческая повесть о походе новгород-северского князя Игоря Святославича на половцев в Ип летописи отличается подробным последовательным описанием событий. Изложение проникнуто горячим сочувствием к участникам похода, их поражению. Летописная повесть не лишена художественности: ей присущи драматизм, образность и выразительность отдельных мест, живость повествования. Автором ее был либо непосредственный участник событий, либо человек, стоящий близко к новгород-северскому князю.
Рассказ Лаврентьевской летописи лаконичен. Летописец с явным осуждением говорит об Игоре и его брате Всеволоде. Повествование носит религиозно-дидактическую окраску; в рассказе приводятся цитаты из «священного писания».
Художественное своеобразие «Слова о полку Игореве» особенно ярко раскрывается при его сопоставлении с летописными историческими повестями.
31.
Традиции и новаторство в изображении исторических событий и человека в «Сказании» Авраамия Палицына.
«Сказание» Авраамия Палицына представляет собой обширное эпическое произведение, состоящее из 77 глав. Повесть состоит из 3-х частей: 1-убийство царевича Дмитрия и первые годы Смуты; 2-осада поляками Троице-Сергиева монастыря (основная часть); 3-разорение и освобождение Москвы, начало династии Романовых. Историческая достоверность очень велика, подробно говорится о быте во время Смуты, показана жизнь в монастыре: теснота, недостаток еды во время осады. Смута по описанию автора-это самозванщина, интервенция, междоусобица и голод. В главе «О царе Василии Шуйском» об этом времени говорится: «И переменишася тогда жилища человеческая на зверская...и звери и птица в главах и в чревах и в трупех человеческих гнезда содеяше». Основная часть посвящена обороне Троице-Сергиева монастыря. С ужасающими подробностями описьтается состояние мирных жителей и обитателей монастырей, подвергающихся нападкам врагов-случаи убийств монахинь или же их пленения, изнасилования и издевательств. Троицкая обитель для автора-главный пункт отражения атак интервентов и защиты Руси. С былинным размахом описываются ратные подвиги Анания Селевина: когда на город напало множество врагов, «никто же от силных поляков и руских изменников смеюще ступать на нь, но издалече ловяще из оружие, убити». Участники сражений разносторонне оцениваются автором: Годунов-жесток, но мудр, Иван Болотников-виновник всех бед. Авраамий документализирует повествование, вводит точную хронологию. В этих произведениях отражаются основные тенденции лит-ры того времени: документальность, разносторонность в изображении героев, конкретика описаний.
32.
Образная система «Слова», его жанровое и сюжетно-композиционное своеобразие и стилевые особенности. Образ автора.
Главные герои «Слова...» князья Игорь и Всеволод изображены в традициях эпического летописного стиля. Осуждая Игоря за безрассудный поход, автор тем не менее создает его образ как воплощение княжеских доблестей. Игорь мужествен, исполнен «ратного духа», его чувство воинской чести и желание «испить шеломом Дону Великого» не может поколебать даже страшное предзнаменование — солнечное затмение. Брат Игоря Всеволод не уступает ему в доблести, его воины «под трубами повиты, под шеломы взлелеяны, с конца копья вскормлены», ищут «себе чести, а князю славы».
Ярославна, жена князя Игоря, — воплощение лирического, женственного начала. С ней связаны мир, семейные узы и любовь.
Подчеркивая обобщающий характер этого образа, автор использует фольклорный жанр — плач. Ярославна обращается к силам природы: к ветру, Днепру и солнцу, призывает их на помощь князю. Образ тоскующей Ярославны сопоставляется с образом кукушки. «Полечу, — говорит, — кукушкою по Дунаю, омочу шелковый рукав в Каяле-реке, утру князю кровавые его раны на могучем его теле».
Своеобразным выражением авторской мысли об объединении Руси является образ киевского князя Святослава, двоюродного брата Игоря и Всеволода. Сон Святослава, его «Золотое слово» можно назвать композиционным центром «Слова...». Святослав изображен могущественным, грозным и мудрым: «О мои дети, Игорь и Всеволод!.. Без чести ведь кровь поганую пролили... Но вот зло — князья мне не в помощь: худо времена обернулись».
Свой призыв к единению, чувство единства родины автор^ "Слова о полку Игореве" воплотил в живом, конкретном образе Русской земли. "Слово" посвящено всей Русской земле в целом. Героем произведения является не какой-либо из князей, а русский народ, его земля. К ним обращены все лучшие чувства автора. Образ Русской земли -- центральный в "Слове"; он очерчен автором легко и свободно. "Начнем же, братья, повесть эту от старого Владимира до нынешнего Игоря, который скрепил ум силою своею и поострил сердце свое мужеством; исполнившись ратного духа, навел свои храбрые полки на землю половецкую за землю русскую". Едва ли в мировой литературе есть произведение, в котором были бы одновременно втянуты в действие такие огромные географические пространства.
Решение проблемы жанра произведения до сих пор остаётся неоднозначным. Практически изжитым можно считать мнение о фольклорном жанре «Слова», другие относят к жанру торжественного политического красноречия, к жанру торжественного ораторского красноречия, а из фольклорных-к плачам и словам. Наиболее удачной считается точка зрения Прокофьева, говорившего о том, что «Слово»-лиро-эпическая песнь. Такое решение учитывает одновременно и родовую сложность произведения, его связь с народно-поэтической традицией, своеобразие ритмической организации.
В изображении русских князей и особенно главных героев «Слова» — Игоря и Всеволода — мы обнаружим черты уже знакомых нам по летописному повествованию стилей: эпического и стиля монументального историзма.
Стиль монументального историзма:
v образ идеального, доблестного князя. Как бы ни заслуживал осуждения безрассудный поход Игоря, сам герой остается для автора воплощением княжеских доблестей. Игорь мужествен, исполнен «ратного духа», жажда «испить шеломом Дону Великого», понятие воинской чести («лучше потяту (изрублену) быти, чем полонену») заставляют его пренебречь зловещим предзнаменованием — затмением солнца. Автор хоть и укоряет Игоря, но в целом С. – песня славы и хвалы Игорю. Столь же рыцарствен и брат Игоря — Всеволод и его воины-куряне: они под трубами повиты, под шлемами взлелеяны, с конца копья вскормлены, ищут в битвах себе чести, а князю — славы;
v огромная территория. Действие С. развертывается на огромном пространстве от Новгорода Великого на севере до Тмуторокани (на Таманском полуострове) на юге, от Волги на востоке до Галича и Карпат на западе;
v историзм. И события, и поступки, и сами качества героев оцениваются на фоне всей русской истории, на фоне событий не только XII, но и XI в.;
v церемониальность, этикетность. Часто упоминаются такие церемониальные формы народного творчества, как славы и плачи. О пленении Игоря сообщается как о церемониальном действе: князь пересаживается из золотого княжеского седла в седло раба (кощеево);
v авторские отступления, исторические экскурсы, в которых обычно наиболее рельефно выделяется основная идея «Слова» — осуждение княжеских усобиц, размышление о горестях Русской земли, подвергающейся половецким набегам. Авторские отступления смещают, умышленно и нарочито, действительный ход событий, ибо цель автора не столько рассказ о них, хорошо известных современникам, сколько выражение своего отношения к ним и размышления над случившимся.
«Слово» не документально, оно эпично, оно не столько повествует о событиях, сколько размышляет о них.
Эпичность:
v «книжная» природа «Слова» (авторские рассуждения;обращения к слушателям;
«церемониальность»;)
v фольклорная стихия: славы и плачи (плач Ярославны, плач русских жен, плач матери Ростислава) ; гиперболизация (Всеволод может веслами разбрызгать Волгу, а шлемами вычерпать Дон; Буй Тур Всеволод как бы воплощает в себе целую рать — он гремит «мечами харалужными», крушит шлемы врагов «саблями калеными»); образы битвы-пира, и бранного поля, и образы волка, тура, соколов, с которыми сравниваются герои; постоянные эпитеты.
"Слово о полку Игореве" привлекает нас тем, что глубокое идейное его содержание гармонически воплотилось в изумительной поэтической форме, какой мы не встретим ни в одном памятнике старинного славянского эпоса. Богатство образно-символических элементов - отличительная черта "Слова". Поэтическое олицетворение, сравнение, параллелизмы - все это в изобилии находим мы в нем. Важнейшей его особенностью, обусловившей богатство его поэтических красок, является неразрывная связь в нем мира природы и мира человека. Природа принимает здесь самое активное - дружеское или враждебное - участие во всех происходящих событиях; животные и растения, земные и небесные стихии очень живо отзываются как на горе, так и на радость.
Автор «Слова» настойчиво подчеркивает основную идею произведения: необходимо единство князей в борьбе со степняками, необходимо прекращение усобиц. Автор «Слова» не возражает против феодальных взаимоотношений своего времени, утверждавших удельную систему, он возражает лишь против междоусобиц, посягательств на чужие земли («се мое, а то мое же»), убеждает князей в необходимости жить в мире и, безусловно, подчиняться старшему по положению — великому князю киевскому. Поэтому так прославляются в «Слове» победы Святослава Киевского. Автор «Слова» стремится подчеркнуть главенствующее положение Святослава даже тем, что, вопреки действительным родственным связям, киевский князь в «Слове» именует своих двоюродных братьев — Игоря и Всеволода — племянниками, а его самого автор называет их «отцом», так как он их феодальный глава.
Этой же идее — необходимости единства князей подчинены и исторические экскурсы «Слова»: автор осуждает Олега Гориславича, «ковавшего крамолы, он с гордостью вспоминает о времени Владимира Святославича — времени единения Руси, тогда, как сейчас, порознь развеваются «стязи Рюриковы, а друзии Давыдови».
Суть поэмы — призыв русских князей к единению как раз перед нашествием собственно монгольских полчищ.
33.
Особенности повествования в «Летописной книге» С. Шаховского.
Событиям первой Крестьянской войны и борьбе русского народа с польско-шведской интервенцией посвящена «Летописная книга», приписываемая большинством исследователей Катыреву-Ростовскому. Кукшкина гов, что автор – князь Семен Иванович Шаховский. Она была сздана в 1626 г. и отразила официально-правительственную точку зрения на недавнее прошлое. Цель «Летописной книги» — укрепить авторитет новой правящей династии Романовых. «Летописная книга» представляет собой связное прагматическое повествование от последних лет царствования Грозного до избрания на престол Михаила Романова. Автор стремится дать эпически спокойное «объективное» повествование. «Летописная книга» лишена той публицистической остроты, которая была свойственна произведениям, появившимся в разгар
событий. В ней почти отсутствует и религиозная дидактика; повествование носит чисто светский характер. «Летописная книга» на первый план выдвигает личности правителей, «начальников воинства», патриарха Гермогена и стремится дать им более глубокие психологические характеристики, отметить не только положительные, но и отрицательные черты харак-
теров ряда исторических деятелей. Автор опирался на Хронограф редакции 1617 г., где в повествовании о событиях конца XVI — начала XVII в. внимание было обращено на внутренние противоречия человеческого характера, ибо «никто от земнородных» не может остаться
«беспорочен в житии своем», потому что «ум человечъ погрешителен есть доброго нрава злыми совратен».
В «Летописной книге» помещен специальный раздел «Написание вкратце о царех московских, образех их о возрасте и о нравех», где даются словесные портреты исторических деятелей, характеристика их противоречивых нравственных качеств. Интересен словесный портрет Ивана IV, который совпадает с его известным изображением —парсуной, хранящейся в Копенгагенском национальном музее: «Царь Иван образом нелепым, очи имея серы, нос
протягновен и покляп; возрастом велик бяше, сухо тело имея, плещи имея высоки, груди широкы, мышцы толсты».
За словесным портретом следует описание противоречий характера Грозного и связанных с ними его поступков. Отмечается ум царя и в то же время очень жестокий нрав, говрится что многих людей погубил.
"Летописная книга" отходит от традиции одностороннего изображения человека. Она отмечает даже положительные стороны характера «Ростриги» — Лжедмитрия I: он остроумен, смел и храбр и только «препростое обличив», отсутствие «царсково достояния», «помраченностъ» тела свидетельствует о его самозванстве.
Характерной особенностью «Летописной книги» является стремление ее автора ввести в историческое повествование пейзажные зарисовки, которые служат контрастирующим либо гармонирующим фоном происходящим событиям. Эмоционально окрашенный пейзаж,
посвященный прославлению «красновидной годины» пробуждающейся жизни, резко контрастирует с жестокой бранью войск «хищного волка» Лжедмитрия и воинства московского. Если сравним этот пейзаж со
Все это придает стилю «Летописной книги» «оригинальный, красивый эпический склад, способствующий ее популярности. Более того, желая красиво завершить повествование, автор в конце произведения помещает «вирши» (30 рифмованных строк):
Этими виршами автор стремится заявить о своей писательской индивидуальности.
34.
Апокрифы. Тематика, проблематика, система образов, стиль.
(гр. апокриф – потаенный). Помимо преданий, вошедших в канонические библейские книги, т.е. в Ветхий и Новый завет, в средневековой письменности широкое распространение получили апокрифы – легенды о персонажах библейской истории, однако сюжетно отличающиеся от тех, которые содержатся в библейских канонических книгах. Иногда в апокрифах с иным мировоззренческих позиций рассматривались происхождение мира, его устройство и столь волновавший умы в средневековье вопрос о «конце света». Наконец, апокрифические мотивы могли входить в произведения традиционных жанров, например, в жития.
Апокрифы были известны уже литературе Киевской Руси. В списке до XIII в. сохранились апокрифические сказания о пророке Иеремии, апокриф «Хождение богородицы по мукам» и ряд других. Сюжет «Хождения» довольно прост: Богородица в сопровождении архангела Михаила посещает ад и в своем «путешествии» по аду является свидетельницей разнообразных мучений грешников. Адские мучения изображаются весьма конкретно, при этом последовательно
проводится мысль о воздаянии на том свете за грехи. Не веровавшие в Троицу погружены в страшную тьму. Так реализуется метафорический образ «языческой тьмы». Характерно, что древнерусский текст апокрифа помещает сюда и тех, кто при жизни своей боготворил
солнце, месяц, землю и воду, зверей и гадов, кто верил в Трояна, Хорса, Велеса и Перуна.
К раскаленным железным крючьям подвешены за зуб сплетники, за язык — клеветники, за ноги — развратники, из их уст исходят змеи, терзающие их же тела. Ленивцы, любители поспать, пригвождены в аду к раскаленным кроватям. Нарушители клятв, дети, проклятые своими родителями, людоеды погружены в зависимости от тяжести совершенного греха в огненную реку: одни по пазуху, другие по шею, а третьих огненные волны скрывают с головой. При этом ад, расположенный глубоко под землею, имеет, как утверждает апокриф, свою географию: север, юг и запад.
Картины адских мучений, которые рисует «Хождение», ярки и конкретны. Они отличаются от абстрактных обобщенных представлений канонического «писания», говорившего только, что грешников на том свете ожидает «мраз», «скрежет зубов», «червь неусыпный».
Тематически апокрифы делятся на ветхозаветные, новозаветные и эсхатологические. Ветхозаветные апокрифы развивают сюжеты ветхозаветных книг. Их героями являются Адам, Ева, праотцы Енох, Мельхиседек, Авраам, цари Давид и Соломон. Новозаветные посвящены рассказам о Христе, апостольским «обходам» и «деяниям». Эсхатологические апокрифы связаны с фантастическим повествованием о загробной жизни, конечных судьбах мира.
Особую группу составляют апокрифические жития, к которым относятся жития Федора Тирона, Никиты, Георгия Победоносца.
Для апокрифов характерно обилие чудес, фантастики, экзотики. Так, например, в апокрифе «Паралипомен Иеремии» рассказывается, как юноша Авимелех, возвращаясь в город с корзиной смокв (инжира), присел в тени дерева и заснул. Он проспал 66 лет, но чудесным образом собранные им смоквы остались настолько свежими, что из них по-прежнему капал сок.
35.
Эволюция агиографического жанра в литературе первой половины 17 в. «повесть о Юлиании Осорьиной», «Сказание о явлении Унжеского креста».
Процесс "обмирщения" древнерусской литературы сказался и в трансформации такого устойчивого жанра, как житие. Его каноны, прочно закрепленные макарьевскими "Четьими-Минеями", разрушаются вторжением бытовых реалий, фольклорной легенды еще с XV столетия. В XVII в. житие постепенно превращается в бытовую повесть, а затем становится автобиографией-исповедью.
"Повесть о Юлиании Лазаревской". Изменения традиционного жанра жития ярко прослеживаются в "Повести о Юлиании Лазаревской". Эта повесть является первой в древнерусской литературе биографией женщины-дворянки. Она была написана сыном Юлиании Дружиной Осорьиным, губным старостой города Мурома, в 20-30-х годах XVII в. Автору повести хорошо знакомы факты биографии героини, ему дорог ее нравственный облик, ее человеческие черты. Положительный характер русской женщины раскрывается в обыденной обстановке богатой дворянской усадьбы. На первый план выдвигаются качества образцовой хозяйки. После выхода замуж на плечи юной Юлиании ложится ведение сложного хозяйства дворянского поместья. Угождая свекру и свекрови, золовкам, она следит за работой холопов, за ведением домашнего хозяйства; при этом ей часто приходится улаживать социальные конфликты, возникающие между дворней и господами. Эти конфликты приводят к открытому мятежу "рабов", который, правда, объясняется в повести традиционным мотивом - кознями дьявола. Во время такого стихийно вспыхнувшего бунта был убит старший сын Юлиании. Безропотно переносит Юлиания невзгоды, которые выпадают на ее долю. Дважды пришлось пережить ей страшные голодные годы: в молодости и в старости, когда Юлиания вынуждена была даже отпустить своих "рабов", чтобы дни сами добывали себе пропитание. Повесть правдиво изображает положение замужней женщины в большой дворянской семье, ее бесправие и многочисленные обязанности. Ведение хозяйства настолько поглощает Юлианию, что она лишена возможности посещать церковь, и тем не менее она "святая". Повесть утверждает святость подвига высоконравственной мирской жизни, служения людям. Юлиания помогает голодающим, ухаживает за больными во время "мора", творя "милостыню безмерну", она не оставляет у себя "ни единой сребреницы". Это свидетельствует о том, что прежний аскетический идеал отрешения от жизни отошел в прошлое, потерял свое значение.
"Повесть о Юлиании Лазаревской" создает образ энергичной умной русской женщины, образцовой жены и хозяйки, с терпением переносящей испытания, которые обрушивает на нее жизнь. Осорьин изображает в повести не только реальные черты характера своей матери, но и рисует идеальный облик русской женщины таким, каким он представлялся русскому дворянину первой половины XVII в.
В жизнеописании Юлиании Осорьин еще не отходит полностью от агиографической традиции, с ней связано начало повести. Юлиания происходит от "боголюбивых" и "нищелюбивых" родителей; она выросла во всяком "благоверии", "от младых ногтей бога возлюби". В характере Юлиании подчеркиваются черты христианской кротости, смирения и терпения, нищелюбия и щедрости ("милостыню безмерну творя"). Как и подобает христианским подвижникам, Юлиания, хотя и не уходит в монастырь, под старость предается аскезе: отказывается от "плотского "совокупления с мужем", спит на печи, подкладывая "под ребра" поленья и "ключи железны", ходит зимой без теплой одежды.
Использует Осорьин и традиционные для агиографии мотивы религиозной фантастики: бесы хотят убить Юлианию, но вмешательство святого Николая спасет ее. Как и подобает святой, Юлиания сама предчувствует свою кончину и благочестиво умирает. Десять лет спустя обретают ее нетленное тело, которое творит чудеса. Таким образом, в "Повести о Юлиании Лазаревской" тесно переплетаются элементы бытовой повести с элементами житийного жанра, но преобладающее место явно уже начинает занимать бытовое повествование. Повесть лишена традиционного для жития вступления, плача и похвалы.
К ней примыкает "Сказание о явлении Унженского креста", посвященное легендарной истории создания креста для Михаилоархангельской церкви на реке Унже. Она связывается с судьбой любящих сестер Марфы и Марии, разлученных ссорой их мужей. Завязка сюжета - "брань о местех" свояков: бедного, но знатного и богатого, но незнатного. Она отражает одну из особенностей жизни XVII в.: оскудение знатных родов и возникновение новой знати.
Сюжет построен на символическом параллелизме. Сестры одновременно выходят замуж, одновременно умирают их мужья, и они решают встретиться. Сестры видят один и тот же сон, в результате которого ангел передает Марфе золото, а Марии - серебро, которое сестры вручают трем старцам, пришедшим из Царьграда. Важное место в сказании занимают бытовые реалии. Все это свидетельствует о процессе разрушения канонических агиографических жанров. Благочестивого подвижника-монаха - центрального героя жития вытесняет светский герой, который начинает изображаться в реальной бытовой обстановке.
36.
Общая характеристика переводной литературы 11-12 вв. каноническая, естественнонаучная, исторические византийские хроники.
Хроники. Среди первых переводов и первых книг, привезенных на Русь из Болгарии, были и византийские хроники. Хрониками, или хронографами, называются произведения историографии, излагающие всемирную историю. Особенно большую роль в развитии оригинального русского летописания и русской хронографии сыграла «Хроника Георгия Амартола». Составитель ее – византийский монах. Амартол по-гречески – грешник; это традиционный самоуничижительный эпитет монаха.
«Хроника Георгия Амартола» начинает повествование от «сотворения мира»; затем излагает библейскую историю вавилонских и персидских царей, рассказывает о римских императорах, начиная от Юлия Цезаря и до Констанция Хлора, а затем об императорах Византии.
Не позднее XI в. на Руси стала известна также «Хроника Иоанны Малалы», жившего в г. Антиохи (в византийской провинции Сирии) в VI в. н.э. В отличие от Георгия Амартола Иоанн Малала писал просто и безыскусно, предназначая свой труд не ученым монахам, а широким массам читателей, стремился к занимательности изложения. «Хроника Иоанны Малалы» состоит из 18 книг. В четырех из них (первой, второй, четвертой и пятой) излагались античные мифы и история Троянской войны. Далее в «Хронике» повествуется о восточных царях, излагается история Рима и, наконец, история Византии вплоть до времени царствования императора Юстиниана (VI в.).
«Хроника Иоанны Малалы» представляла ценность для древнерусских историографов и книжников прежде всего тем, что она значительно дополняла «Хронику Георгия Амартола»: у Малалы содержались подробные и занимательные рассказы о персидских царях, подробнее излагалась история Ромула, Рема и первых римских царей, история правления некоторых византийских императоров.
Своеобразной средневековой «естественнонаучной» энциклопедией были «Шестоднев» и «Физиолог». Сообщая сведения о растительном мире и животном царстве, эти произведения включали много баснословного, фантастического и вместе с тем поэтического.
Так, например, «Физиолог» сообщал о чудесной птице феникс, превосходящей своей красотой павлина и всех пернатых. Она носит на своей главе венец и «сапогы на ногу, якоже царь». Живет эта прекраснейшая птица в Индии близ Солнечного града. В течение пятисот лет лежит она на кедрах ливанских без всякой пищи. Тогда звонит в колокол иерей Солнечного града, и при его звоне слетает феникс на землю и входит к священнику в церковь, садится на ступени
алтаря и превращается в пепел. Наутро же священник, придя в церковь, находит там вновь возродившуюся из пепла птицу. Описывает «Физиолог» и фантастического зверя единорога, который подобен «козляти» и очень кроток, но охотник не может приблизиться к нему, потому
что единорог очень силен, имея один рог посередине головы. А вот птица «сирин» — «до чресл» образ человеческий, а хвост гусиный. Своим «благоглаголанием и благословесием возжигает сердца беззлобных».
«Физиолог» не ограничивается простым описанием животных, он дает символическое толкование их свойств. Так, феникс — это образ праведника, свидетельство воскресения Христа.
Описываемые свойства животных «Физиолог» объясняет как определенные состояния человеческой души.
Образ единомужней горлицы — идеал супружеской верности и любви: потеряв любимого или любимую, горлица удаляется в пустынное место, где на сухом древе оплакивает невозвратимую утрату.
Трухлявое дерево, которое долбит дятел, устраивая внутри себе гнездо,— символ душевной слабости человека, этой слабостью и пользуется дьявол, который овладевает душой и там возгнездится.
С устройством мироздания древнерусских людей знакомила «Христианская топография» Космы Индикоплова (плавателя в Индию). Сочинение этого монаха, в прошлом александрийского купца, совершившего путешествие на Восток (VI в. н. э.), было известно на Руси в XI—XII вв. Косма считает, что только «божественное писание» дает истинное представление об устройстве Вселенной. Центр Вселенной — земля. Это прямоугольная плоскость, длина которой вдвое больше ширины, ибо такой формы был устроен Моисеем престол в святая святых,— этот престол и являл собой образ земли. Земля утверждена на своем основании, и она неподвижна. Плоскость земли со всех сторон омывается океаном. За его пределами находится еще земля, где был рай. Край этой земли поднимается высокой стеной, которая, закругляясь, образует видимое небо, или небесную твердь. Здесь укреплены небесные светила, которыми управляют особые ангелы, следящие за сменой дня и ночи, собирающие в трубы воду морскую и низводящие ее на землю дождем. Видимое небо, или твердь небесная, скрывает за собой невидимые небеса, где на седьмом небе пребывает сам Господь Бог.
К концу XII в. был переведен сборник афоризмов, собранных из книг «священного писания», творений «отцов церкви», книг античных философов. Поскольку эти изречения собирались с большим старанием, как пчела собирает нектар, и таким нектаром была извлеченная из книг мудрость, то и сборник этот получил название «Пчелы». Основная цель его была дидактическая: в афористической форме дать нормы христианско-феодальной этики. Русскими книжниками «Пчела» использовалась в качестве источника афоризмов, которыми они подкрепляли свои мысли. В то же время они дополняли «Пчелу» новыми афоризмами, взятыми из произведений древнерусской литературы, а также их «мирских притч», т. е. народных пословиц.
37.
«Повесть об Азовском осадном сидении донских казаков». Жанрово-стилевое своеобразие.
В 17 в. возникает цикл повестей об Азове, где воспевается патриотический подвиг казаков. Воинские повести, написанные в это время, отразили примеры массового героизма казаков при взятии крепости. «Повесть об Азовском сидении» была написана в 40-х гг. 17 в. на основе действительных исторических событий, когда весной
Повесть отличается патриотическим пафосом, точностью описаний, простонародностью языка и поэтичностью стиля, в котором заметны традиционные приёмы воинских повестей и донского фольклора. Это оригинальное новаторское произведение и по содержанию, и по стилю.
38.
«Александрия». Жанровые особенности. Образ центрального героя.
Она была создана вскоре после смерти Алекстандра (ум. в 323 г. до н.э.) на основании письменных источников и устных легенд о его подвигах. На древнерусский язык «Александрия» была переведена с греческого в 11 – 12 вв. Этот византийский рыцарский роман воспринимался на Руси как повесть историческая, посвященная жизни и деяниям исторической личности.
Характерно, что в повести постоянно подчеркивается превосходство эллинской (греческой) культуры над культурами варварских народов.
Образ Александра подвергается в повести христианизации: прибыв в Иерусалим, он склоняется перед патриархом и признает единого и невидимого бога; в Лусовом пристанище герой пытается проникнуть на небеса, но, услышав глас запрета, отказывается от исполнения своей дерзостной мысли.
«Александрия» состоит из ряда интересных эпизодов, описывающих различные события: воинские подвиги героя (они даются в соответствии со стилистическими традициями воинской повести), посещение им различных народов и стран. Однако все изложение материала подчинено религиозно-моралистической задаче – показать тщету и суетность земной жизни.
В «Александрии» объединяются жанры воинской повести и хождения. Кроме того, отличительную особенность ее стиля составляют письма.
Описание далеких стран, исполненных чудес, образ мужественного героя-воина привлекали к повести внимание читателя, делали ее необычайно популярной. Уже в 13 столетии у нас возникает новая редакция повести, дополненная описанием чудес и более пространными моралистическими рассуждениями. Приспосабливаясь к запросам времени, «Александрия» в русском переводе все дальше отходила от своего оригинала.
39.
Причины возникновения жанра бытовой повести. Проблематика и художественные особенности «Повести о Горе и Злочастии»
Процесс пробуждения сознания личности находит отражение в появившемся во второй половине XVII в. новом жанре-бытовой повести. Его появление связано с новым типом героя, заявившего о себе как в жизни, так и в литературе. В бытовой повести ярко отразились изменения, происшедшие в сознании, морали и быте людей, та борьба "старины" и "новизны" переходной эпохи, которая пронизывала все сферы личной и общественной жизни.
"Повесть о Горе и Злочастии". Одним из выдающихся произведений литературы второй половины XVII в. является "Повесть о Горе и Злочастии". Центральная тема повести - тема трагической судьбы молодого поколения, старающегося порвать со старыми формами семейно-бытового уклада, домостроевской моралью.
Вступление к повести придает этой теме общечеловеческое обобщенное звучание. Библейский сюжет о грехопадении Адама и Евы трактуется здесь как непокорность, неповиновение первых людей воле создавшего их Бога. Источник этого неповиновения - не дьявол-искуситель, как толковала Библия, а сам человек, его сердце "несмысленное и неуимчивое". Такая трактовка библейского сюжета говорит о новом миропонимании, сложившемся у автора: причина преступления человеком заповеди смирения, покорности - в нем самом, в его характере, а не результат воздействия потусторонних сил. Основу сюжета повести составляет трагическая история жизни Молодца, отвергнувшего родительские наставления и пожелавшего жить по своей воле, "как ему любо". Появление обобщенно-собирательного образа представителя молодого поколения своего времени было явлением весьма примечательным и новаторским. В литературу на смену исторической личности приходит вымышленный герой, в характере которого типизированы черты целого поколения переходной эпохи. Молодец вырос в патриархальной купеческой семье, окруженный неусыпными заботами и попечением любящих родителей. Однако он рвется на свободу из-под родного крова, жаждет жить по своей воле, а не по родительским наставлениям. Постоянная опека родителей не научила Молодца разбираться в людях, понимать жизнь, и он платится за свою доверчивость, за слепую веру в святость уз дружбы. Губит его "царев кабак". Но Молодец не сдается, он не несет свою повинную голову в родительский дом, он хочет доказать свою правоту, отправляясь во "чужу страну, далъну, незнаему". Причиной дальнейших злоключений героя является его характер. Губит Молодца похвальба своим счастьем и богатством ("...а всегда гнило слово похвальное",- морализует автор). С этого момента в повести появляется образ Горя, которое, как и в народных песнях, олицетворяет трагическую участь, судьбу, долю человека. Этот образ раскрывает также внутреннюю раздвоенность, смятенность души героя, его неуверенность в своих силах. В сознании Молодца еще живучи традиционные представления. Так, он не может преодолеть старого взгляда на женщину как на "сосуд дьявола", источник всех бед и злоключений мужчины; сохраняет он верность и религиозным верованиям своих отцов. Не поверив коварным советам Горя, Молодец, однако, не в силах ослушаться этих же советов, когда они исходят от архангела Гавриила, облик которого приняло Горе. В советах, которые дает Молодцу Горе, легко обнаружить тягостные раздумья самого героя над жизнью, над неустойчивостью своего материального благополучия. Повесть подчеркивает, что причиной разорения Молодца становится "царев кабак", где герой оставляет "свои животы" и меняет "платье гостиное" на "гуньку кабацкую". Так "гостиный сын" превращается в бездомного бродягу, пополняя многочисленную армию "гулящих людей", странствующих по градам и весям Руси. Ярко рисуются картины "наготы и босоты безмерной", в которых звучат мотивы протеста неимущего класса против социальной несправедливости, против злой доли. В правдивом изображении процесса образования деклассированных элементов общества - большое социальное значение повести. Молодец, отвергавший родительскую власть, не захотевший покориться отцу и матери, вынужден склонить свою гордую голову перед Горем-горинским. "Добрые люди" сочувствуют участи Молодца, советуют ему вернуться под родительский кров и попросить прощения. Однако теперь уже Горе не желает отпускать свою жертву. Оно упорно и неотступно преследует Молодца, издеваясь над всеми его попытками убежать от своей "злочастной доли". Идя с Молодцом "под руку", Горе "научает" его "богато жить - убити и ограбить". Это и заставляет Молодца вспомнить "спасенный путь" и уйти в монастырь. Для героя и автора повести монастырь является отнюдь не идеалом праведной жизни, а последней возможностью спастись от своей злочастной доли. Автор сочувствует герою и в то же время показывает его трагичность. Освященному веками традиционному бытовому укладу он не может противопоставить ничего, кроме своего стремления к свободе. В повести резко противопоставлены два типа отношения к жизни, два миропонимания: с одной стороны, родителей и "добрых людей" - большинства, стоящего на страже "домостроевской" общественной и семейной морали; с другой стороны,- Молодца, воплощающего стремление нового поколения к свободной жизни. Следует отметить, что наставления родителей и советы "добрых людей" касаются лишь самых общих практических вопросов поведения человека и лишены религиозной дидактики. Судьба Молодца излагается в форме его жития, но повесть уже не имеет ничего общего с традиционной агиографией. Перед нами типично светская бытовая биографическая повесть. Автор в совершенстве владеет поэтикой фольклора, его образной системой, формами былинного стиха. Образ доброго Молодца, "нагого, босого", "лыком подпоясанного" Горя, эпическая картина пира, песенная символика эпизода преследования Горем Молодца - все это находит прямое соответствие и в эпической народной поэзии, и в лирических песнях о Горе. Переплетение эпоса и лирики придает повести эпический размах, сообщает ей лирическую задушевность.
40.
Сюжетное и стилевое своеобразие повести «Девгениево деяние».
Образ мужественного воина-христианина, защитника границ своего государства, стоит в центре переводной повести «Девгениево деяние». Повесть дошла до нас в трех списках 18 в., но перевод ее на русский язык был осуществлен непосредственно с греческой в 11 – 12 вв.
Перевод является свободной переработкой греческой поэмы 10 в. о подвигах Василия Дигениса, который в нашей повести превратился в прекрасного Девгения. При переводе утратились многие черты византийской истории, существенным изменениям подверглось изображение любви героя. В русском переложении любовный византийский роман превратился в героическую воинскую повесть о борьбе христиан с «погаными». При этом русский переводчик значительное внимание уделил сказочным элементам.
«Девгениево деяние» состоит из двух повестей. Первая рассказывает о родителях Девгения: отец его — аравийский царь Амир, а мать — гречанка, похищенная Амиром, но вырученная своими братьями; она выходит замуж за Амира после того, как тот принимает христианство. Вторая повесть посвящена описанию подвигов Девгения, т. е. «двоюродного»,— рожденного от сарацина и гречанки. Девгений изображается прекрасным юношей.
В гиперболическом, былинном плане подчеркивается мужество, сила и храбрость юного Девгения. Присутствует в повести и характерный для фольклора мотив змееборчества: Девгений побеждает четырехглавого змея. Подобно русскому богатырю Илье Муромцу,Девгению смерть в бою не писана: он бесстрашно устремляется против врагов, убивая их сразу по тысяче, перескакивая реки, смело вступает в единоборство и побеждает царя Филипапу и его дочь-богатыршу Максимилиану, которые хотели «уловить» прекрасного Девгения, «яко зайца в тенета». Подобно героям русской сказки, Девгений добывает себе невесту —прекрасную Стратиговну, побеждая ее отца и братьев.
Вместе с тем Девгений — благочестивый христианский герой: все свои победы он одерживает благодаря упованию на силу Божию.
Стиль повести представляет собой сложное переплетение элементов устной народной поэзии и книжной стилистики. Героический образ Девгения, его необычайные подвиги привлекали внимание читателей, тем более что в сознании народном ее герой сближался с образами былин.
41.
«Повесть о Савве Грудцине». Характер центрального героя. Традиции и новаторство повести. Фаустовские мотивы.
созданная в 70-е годы XVII в. В этой повести также раскрывается тема взаимоотношений двух поколений, противопоставляются два типа отношений к жизни. Основа сюжета - жизнь купеческого сына Саввы Грудцына, полная тревог и приключений. Повествование о судьбе героя дается на широком историческом фоне. Юность Саввы протекает в годы "гонения и мятежа великого", т. е. в период борьбы русского народа с польской интервенцией; в зрелые годы герой принимает участие в войне за Смоленск в 1632-1634 гг. В повести упоминаются исторические личности: царь Михаил Федорович, боярин Стрешнев, воевода Шеин, сотник Шилов; да и сам герой принадлежит к известной купеческой семье Грудцыных-Усовых. Однако главное место в повести занимают картины частной жизни. Повесть состоит из ряда последовательно сменяющих друг друга эпизодов, составляющих основные вехи биографии Саввы: юность, зрелые годы, старость и смерть. В юности Савва, отправленный отцом по торговым делам в город Орел соликамский, предается любовным утехам с женой друга отца Бажена Второго, смело попирая святость семейного союза и святость дружбы. В этой части повести центральное место отводится любовной интриге и делаются первые попытки изобразить любовные переживания человека. Опоенный любовным зелием, изгнанный из дома Бажена, Савва начинает терзаться муками любви. И нача от великия туги красота лица его увядати и плоть его истончеватися". Чтобы рассеять свою скорбь, утолить сердечную тоску, Савва идет за город, на лоно природы. Автор сочувствует Савве, осуждает поступок "злой и неверной жены", коварно прельстившей его. Но этот традиционный мотив прельщения невинного отрока приобретает в повести реальные психологические очертания. Вводится в повесть и средневековый мотив союза человека с дьяволом: в порыве любовной скорби Савва взывает к помощи дьявола, и тот не замедлил явиться на его зов в образе юноши. Он готов оказать Савве любые услуги, требуя от него лишь дать "рукописание мало некое" (продать свою душу). Герой исполняет требование беса, не придав этому особого значения, и даже поклоняется самому Сатане в его царстве, дьявол, приняв образ "брата названого", становится преданным слугою Саввы. Дьявол выступает воплощением судьбы героя и внутренней смятенности его молодой и порывистой души. При этом образ "названого брата", который принимает в повести бес, близок народной сказке. С помощью "названого брата" Савва вновь соединяется со своей возлюбленной, спасается от гнева родительского, переносясь со сказочной быстротой из Орла соликамского на Волгу и Оку. В Шуе "брат названый" обучает Савву воинскому артикулу, затем помогает ему в разведке укреплений Смоленска и в поединках с тремя польскими "исполинами". Показывая участие Саввы в борьбе русских войск за Смоленск, автор повести героизирует его образ. Победа Саввы над вражескими богатырями изображается в героическом былинном стиле. Как отмечает М. О. Скрипиль, в этих эпизодах Савва сближается с образами русских богатырей, а его победа в поединках с вражескими "исполинами" поднимается до значения национального подвига. Характерно, что на службу к царю Савва поступает по совету своего "названого брата" - беса. Царская служба рассматривается бесом как средство достижения купеческим сыном знатности, перехода его в служилое дворянское сословие. Приписывая эти "греховные мысли" Саввы бесу, автор осуждает честолюбивые помыслы героя. Героические подвиги Саввы приводят в удивление "все... российское воинство", но вызывают яростный гнев воеводы - боярина Шеина, который выступает в повести ревностным стражем незыблемости сословных отношений. Узнав, что подвиги совершены купеческим сыном, воевода "начат всякими нелепыми словами поносити его". Шеин требует, чтобы Савва немедленно покинул Смоленск и вернулся к своим богатым родителям. Конфликт боярина с купеческим сыном ярко характеризует начавшийся во второй половине XVII в. процесс формирования новой знати. Если в эпизодах, изображающих юность героя, на первый план выдвинута любовная интрига и раскрывается пылкая, увлекающаяся натура неопытного юноши, то в эпизодах, повествующих о зрелых годах Саввы, на первый план выступают героические черты его характера: мужество, отвага, бесстрашие. В этой части повести автор удачно сочетает приемы народной эпической поэзии со стилистическими приемами воинских повестей. В последней части повести, описывая болезнь Саввы, автор широко использует традиционные демонологические мотивы: в "храмину" к больному великой толпой врываются бесы и начинают его мучить. В этих "бесовских мучениях" нетрудно обнаружить характерные признаки падучей болезни. Узнав о мучениях Саввы, царь посылает к нему двух "караульщиков" оберегать от бесовских терзаний. Развязка повести связана с традиционным мотивом "чудес" богородичных икон: Богородица своим заступничеством избавляет Савву от бесовских мучений, взяв предварительно с него обет уйти в монастырь. Исцелившись, получив назад свое заглаженное "рукописание", Савва становится монахом. При этом обращает на себя внимание тот факт, что на протяжении всей повести Савва остается "юношей". Образ Саввы обобщает черты молодого поколения, стремящегося сбросить гнет вековых традиций, жить в полную меру своих удалых молодецких сил. Образ беса дает возможность автору повести объяснить причины необыкновенных удач и поражений героя в жизни, а также показать мятущуюся душу молодого человека с его жаждой бурной и мятежной жизни, стремлением сделаться знатным. В стиле повести сочетаются традиционные книжные приемы и отдельные мотивы устной народной поэзии. Новаторство повести состоит в ее попытке изобразить обыкновенный человеческий характер в обыденной бытовой обстановке, раскрыть сложность и противоречивость характера, показать значение любви в жизни человека. Вполне справедливо поэтому ряд исследователей рассматривает "Повесть о Савве Грудцыне" в качестве начального этапа становления жанра романа.
42.
Жанровые особенности дидактических повестей об Акире Премудром и Валааме и Иосафе.
Средством пропаганды новой христианской морали служили дидактические переводные повести.
«Повесть об Акире Премудром». Возникла в Ассиро-Вавилонии в VII в. до н.э. В «Повести» рассказывается о том, как Акир, советник царя Адорской и Наливской стран Синагрипа по божественному указанию усыновляет своего племянника Анадана, учит его всему, представляет царю. Анадан не слушается воспитателя, подделывает его подпись и посылает подложные письма. Вместо Акира, приговоренного к смертной казни, его друг, которого он просил исполнить приговор, казнит другого преступника, а советника прячет. Египетский фараон требует у Синагрипа построить дом между небом и землей. К фараону отправляется Акир, отгадывает все его загадки, получает дань за три года, отговаривает фараона от такой постройки. Вернувшись домой, Акир привязывает Анадана к крыльцу и отчитывает его. Анадан не выдерживает язвительных попреков, раздувается, «как кувшин» и лопается от злости.
Повесть эта интересна как остросюжетное произведение: хитрость и коварство Анадана, клевещущего на своего приемного отца, и мудрость Акира, находящего достойный выход из всех затруднений, в которые пытается его поставить фараон, создают в произведении немало острых коллизий. С другой стороны, едва ли не четвертая часть повести занята наставлениями, с которыми Акир обращается к Анадану: здесь и сентенции на темы дружбы, справедливости, щедрости, этикета поведения, и обличение «злых жен». Средневековые книжники имели пристрастие к мудрым изречениям и афоризмам. В различных редакциях и списках «Повести об Акире» состав сентенций меняется, но, тем не менее, они остаются непременной составной частью ее текста.
Помимо древнейшей редакции повести, известной в нескольких списках XV-XVII вв., известна ее переработка XVI или XVII в. Это довольно свободный пересказ, древнейшей редакции, при этом и сюжет и образы повести сильно русифицированы, сближаются с сюжетом и персонажами народной сказки.
«Повесть о Варлааме и Иоасафе». Переводная повесть об отшельнике Варлааме и индийской царевиче Иоасафе. Сюжет повести сложился в Индии. В различных своих версиях она была известна во многих странах Востока, а позднее и в Европе. Через грузинское посредство повесть проникла в Византию и с греческого была переведена на славянские языки. Русский перевод сделан не позднее XII века.
В «Повести» рассказывается, что наследнику индийского царя Авенира Иоасафе суждено стать поборником христианства. К молодому царевичу проникает под видом купца мудрец Варлаам. В долгих беседах с Иоасафом он обращает его в христианскую веру. Царевич крестит свой народ, отца и уходит в «пустыню» с Варлаамом.
Большое место в «Повести» занимают нравоучительны притчи, которые рассказывает Варлаам Иоасафе. Притчи из «Повести» широк распространялись отдельно от ее основного текста, входили в сборники смешанного состава, в Пролог и «Измагард».
43.
Новый герой повестей о Карпе Сутулове и Фроле Скобееве. Особенности жанра и стиля.
ПОВЕСТЬ О КАРПЕ СУТУЛОВЕ - древнерусская новелла, появившаяся на Руси на рубеже XVII и XVIII вв. Она привлекала читателей занимательным сюжетом, близким к народной сказке. Богатый купец Карп Сутулов, отправляясь по торговым делам в Литовскую землю, просил своего друга богатого купца Афанасия Бердова снабдить его жену Татьяну деньгами, если ей не хватит их до приезда мужа. Через три года Татьяна обратилась к Афанасию Бердову, но тот нарушил свое обещание и согласился дать ей 100 рублей только в обмен на ее любовь. Татьяна идет советоваться к попу, своему духовнику, а затем — к архиепископу, но те обещают ей деньги на тех же условиях, что и купец. Татьяна назначает им свидание у себя дома одному за другим и хитростью заставляет всех троих забраться в сундуки, с двух сняв верхнюю одежду, а архиепископа, переодев в женскую рубаху, что было совершенно недопустимо по церковным правилам. Воевода, к которому Татьяна доставила сундуки, посмеялся над незадачливыми любовниками и наложил на них штраф, поделив деньги с Татьяной.
В П. выведены персонажи, хорошо знакомые русскому читателю: Татьяна, обычная светская женщина, купцы, клирики, не отличающиеся нравственным поведением. В чем-то эти герои сродни и персонажам переводных западных новелл типа “Декамерона” Бокаччо. Татьяна проявляет смекалку, хитрость, умеет обратить жизненные затруднения в свою пользу. П. относится к демократическим смеховым произведениям Древней Руси. Комедийны многие ее ситуации — обман, переодевание, прятание в сундуках, наконец, сцена появления незадачливых любовников на воеводском дворе. Скрытый смех П. и в ее “перевернутости”: не священники наставляют женщину на путь истинный, а она поучает их при помощи изречений, близких к текстам Священного писания. Возможно, юмор таится и в значении имен.
Мастерство автора П. указывает на профессионального писателя, хотя определить точно, из каких социальных слоев он вышел, не представляется возможным. Он хорошо владел книжными приемами и был знаком с особенностями устного народного творчества.
Как отмечали исследователи, сюжет П. не оригинален. Он широко распространен в мировой литературе. Русская версия наиболее близка к сказкам, бытующим в восточных литературах. Высказывалась мысль о том, что и на Руси этот сюжет распространялся сначала в виде устной сказки. Однако в русском, украинском, белорусском фольклоре нет ни одного произведения, содержащего все мотивы П. Наиболее близка к древнерусскому сюжету сказка А. К. Барышниковой “Умная жена”, записанная в Воронежской области, но и в ней совершенно другая концовка и отсутствует ряд важных деталей.
"Повесть о Фроле Скобееве". Бедный дворянин Фрол Скобеев, герой одноименной повести, беззастенчиво попирает этические нормы, добиваясь личного успеха в жизни: материального благополучия и прочного общественного положения. Худородный дворянин, вынужденный добывать средства к существованию частной канцелярской практикой "ябедника" (ходатая по делам), Фролка Скобеев делает девизом своей жизни "фортуну и карьеру". "Или буду полковник, или покойник!" - заявляет он. Ради осуществления этой цели Скобеев не брезгует ничем. Он неразборчив в средствах и пускает в ход подкуп, обман, шантаж. Для него не существует ничего святого, кроме веры в силу денег. Он покупает совесть мамки, соблазняет дочь богатого стольника Нардина-Нащокина Аннушку, затем похищает ее, разумеется с согласия Аннушки, и вступает с ней в брак. Хитростью и обманом супруги добиваются родительского благословения, потом полного прошения и отпущения своей вины. Отец Аннушки, спесивый и чванливый знатный стольник, в конце концов вынужден признать своим зятем "вора, плута" и "ябедника" Фролку Скобеева, сесть с ним за один стол обедать и "учинить" своими наследником.
Повесть является типичной плутовской новеллой. Она отразила начало процесса слияния бояр-вотчинников и служилого дворянства в единое дворянское сословие, процесс возвышения новой знати из дьяков и подьячих, приход "худородных" на смену "стародавних, честных родов". Резкому сатирическому осмеянию подвергнуты в повести боярская гордость и спесь: знатный стольник бессилен что-либо предпринять против "захудалого" дворянина и вынужден примириться с ним и признать своим наследником. Все это дает основание полагать, что повесть возникла после 1682 г., когда было ликвидировано местничество. Автор не осуждает своего героя, а любуется его находчивостью, ломкостью, пронырливостью, хитростью, радуется его успехам в жизни и отнюдь не считает поступки Фрола постыдными. Добиваясь поставленной цели, Фрол Скобеев не надеется ни на бога, ни на дьявола, а только на свою энергию, ум и житейский практицизм. Религиозные мотивы занимают в повести довольно скромное место. Поступки человека определяются не волею божества, беса, а его личными качествами и сообразуются с теми обстоятельствами, в которых этот человек действует. Примечателен в повести также образ Аннушки. Она заявляет о своих правах выбирать себе суженого, смело нарушает традиции, активно участвует в организации побега из родительского дома; легко соглашается на притворство и обман, чтобы вновь вернуть благосклонность одураченных отца и матери. Таким образом, судьба героев повести отражает характерные общественные и бытовые явления конца XVII в.: зарождение новой знати и разрушение традиционного бытового уклада. Судьба героя, добившегося успеха в жизни, напоминает нам судьбы "полудержавного властелина" Александра Меншикова, графа Разумовского и других представителей "гнезда птенцов петровых".
«Повесть о Фроле Скобееве» — первое в русской литературе произведение, в котором автор отделил по форме и языку высказывания персонажей от своих собственных. Из реплик героев читатель узнавал не только об их действиях и намерениях — он узнавал также об их душевном состоянии. В авторском тексте о переживаниях действующих лиц часто умалчивается: читателю достаточно их разговоров.
44.
«Моление» и «Слово» Даниила Заточника. Соотношение редакций. Проблема автора, элементы социальной сатиры, жанровые и стилистические особенности.
«Моление» было открыто и впервые частично опубликовано Н.М. Карамзиным в примечаниях к его «Истории государства Российского». Ни один из дошедших списков этого памятника не воспроизводит его первоначального, архетипного текста. М. дошло до нас в списках не ранее XVI-XVII вв., со следами позднейших вставок. Все известные списки относительно четко делятся на две редакции, различающиеся и по составу, и по тексту.
Первая редакция озаглавлена как «Слово Даниила Заточника, еже написа своему князю Ярославу Владимировичу», вторая же - «Моление («послание») Даниила Заточника к своему князю Ярославу Всеволодовичу». Итак, одна редакция имеет заглавие «Слово» Даниила Заточника, другая — «Моление» Даниила Заточника. «Слово» адресуется князю Ярославу Владимировичу, «Моление» — Ярославу Всеволодовичу. По мнению одних ученых, Даниил писал правнуку Владимира Мономаха князю Ярославу Владимировичу, княжившему в Новгороде с 1182 по 1199, и тогда памятник относится к XII веку, по мнению других, - князю Ярославу Всеволодовичу, правнуку Владимира Мономаха, княжившему в Переяславле Северном с 1213 по 1236 г., и тогда М. является памятником XIII века.
В настоящее время большинство исследователей склоняется к тому, что вторая редакция ближе к оригиналу, первичнее.
Другое существенное различие между «Молением» и «Словом» (кроме адресата - князя) — в их идейной направленности. В обеих редакциях в равной мере превозносится сила и могущество князя и княжеской власти. Отношение же к боярству в «Слове» и «Молении» сильно различаются. В «Слове» князь не противопоставляется боярам. В «Молении» резко подчеркивается превосходство князя над боярами.
Нельзя точно сказать, кем является автор «Моления». Каков был его социальный статус? Большинство исследователей считает его членом младшей княжеской дружины, другие – что Даниил – боярский холоп, горестно переносящий службу свою холопью у какого-то немилостивого боярина; он просится в холопы к князю, в надежде выслужиться у него и со временем стать его свободныv дружинником.
Одно из самых загадочных произведений древнерусской литературы.
Даниил, служивший князю и чем-то не угодивший ему или его вельможам, оказался в заточении на берегах олонецкого озера Лача. Даниил – боярский холоп. Обращаясь к своему повелителю, он рассказывает о бедствиях, обрушившихся на него, о наветах и гонениях, которым он подвергся. Укоряя князя, Даниил все же мечтает о его расположении, говорит о желании служить ему верой и правдой, перечисляет свои заслуги. В конце обращается к Богу с молитвой о своем господине: «Господи! Дай же князю нашему силу Самсона, храбрость Александра, разум Иосифа, мудрость Соломона, искусность Давида».
«Моление» восходит к издавна любимым на Руси сборникам афоризмов. «Богатым – все люди друзья». Даниил – человек образованный, необычайно начитанный. Он знаком не только с «Пчелой». Автор неоднократно прибегает к Библии. В «Молении» целая галерея библейских образов и сюжетов: Агарь и Сара, премудрый Соломон, пророк Даниил, Иосиф Прекрасный. Каждый персонаж, каждый сюжет Даниил как бы привязывает к собственной судьбе, к обстоятельствам своей личной жизни.
Несмотря на обилие библейских образов и сюжетов, «Моление» - произведение светское. В нем можно найти «мирские притчи» - житейские пословицы и поговорки, перекличку с летописями и с другим великим произведением древнерусской светской литературы – «СОПИ». Даниил высмеивает в своем «Молении» пути к достижению жизненного благополучия с оттенком цинизма, потешает князя. Это балагурство Даниила особенно ярко проявляется в выпаде против злых жен. Он рассказывает о себе.
Литературный жанр «Моления» - просительные обращения. Просьба настойчива и патетична. «Моление» - злая сатира на людей и пороки (особенно женские), порядки, отягчающие жизнь человека и порождающие социальную и моральную неправду. Крайне впечатлительный и остро реагирующий на зло, автор «Моления» обличает всех, кого считает виновниками общественного зла и соц. Несправедливости. Пафос обличительного сарказма.
Основной мотив «Моления» - страстная и убежденная защита человеческой личности и достоинства независимо от социального и имущественного положения. Даниил – своего рода интеллигент XIII в., пытающийся проложить себе дорогу в жизни исключительно при помощи своего книжного таланта и своих умственных дарований.
45.
Тематика и проблематика сатирической повести 17 в. Сатирические образы и проблематика положительного героя.
В 17 в. очень развивается сатира. Сатирические повести можно разделить на 3 группы: антифеодальные, антиклерикальные и бытовые. К антифеодальным относятся «Повесть о Ерше Ершовиче», «Повесть о Шемякином суде». К антиклерикальным-«Колязинская челобитная», «Повесть о бражнике». Бытовые повести-это беллетристические. В произведениях вымышлены герои, события. К этому типу относится «Повесть о Горе-злосчастии». В них отразился драматизм столкновения «старины» и «новизны» в сфере личной и общественной жизни. «Повесть о бражнике» имеет 3 части: 1-вступление, 2-разговор бражника с обитателями рая, 3-выход Иоанна Богослова. Такое построение говорит о новеллистическом характере произведения. Эта повесть относится к антиклерикальной сатире. В первой части говорится о том, кто такой бражник: «пиющийрано велми в праздники Божия». Он умирает и за ним приходит ангел, после чего начинается вторая часть-общение бражника с теми, кто подходит к вратам рая,-апостол Пётр, апостол Павел, царь Давид, царь Соломон. Бражник просит их пустить его, но ему отвечают, что грешникам нельзя в рай. На что о каждом бражник вспоминает что-то из их жизни, от чего каждый «отиде, посрамлен быстъ». В третьей части к вратам подходит Иоанн Богослов, который также говорит: «бражником не входимо в рай». На что бражник отвечает, что в его Евангелии написано: «аще ли друг друга возлюбим, а Бог нас обоих соблюдет». И говорит, что тогда Иоанн должен или впустить его, или отречься от написания Евангелия. Так бражник и попадает в рай. В этом произведении нарушается догмат-Высший, Божественный суд оказывается несправедливым. В рай попадает грешник. Эта повесть-пародия на средневековые сказания о загробной жизни-гневно обличает церковное благочестие и церковное почитание прославленных святых. Все святые, о которых здесь говорится, оказываются недостойными рая. А бражник выступает гневным обличителем и в то же время хитрым оратором. Поэтому эта повесть была занесена в индекс запрещённых книг.
Эмансипация демократических слоев Московской Руси 17в, которые ходом исторического развития и классовой борьбы освобождались от власти старинных устоев и воззрений, естественно способствовала развитию сатиры и пародии на то, чем держалась официальная Русь в лице ее властвующих верхов.
Одной из самых известных сатирических повестей является повесть о Шемякином суде, изобличающая неправый суд на Руси в 17в, рассказывая о поведении судьи взяточника, прозвище которого связано с личностью судьи, носившего имя Шемяка, очень распространенное в 17в. В литературах Востока и Запада существует ряд произведений, в которых в разнообразных вариациях выступают мотивы, присущие этой повести. В этих литературах фигурирует, как правило, судья праведный, справедливый. В нашей же повести – сатира на судебные приговры, а сам судья выступает как судья неправедный: приговоры его хоть и формально справедливы, но диктуются исключительно корыстью. В 16в повесть о Шемякином суде была переложена стихами и перешла в литературу лубочную и затем у некоторых писателей подверглась дальнейшей литературной обработке.
В XVII в. появился целый слой независимых от официальной письменности произведений, за которыми в литературоведении закреплен термин «демократическая сатира» («Повесть о Ерше Ершовиче», «Сказание о попе Саве», «Калязинская челобитная», «Азбука о голом и небогатом человеке», «Повесть о Фоме и Ереме», «Служба кабаку», «Сказание о куре и лисице», «Сказание о роскошном житии и веселии» и др.). Эти произведения написаны и прозой, часто ритмизованной, и раёшным стихом. Они тесно связаны с фольклором и по своей художественной специфике, и по способу бытования. Памятники, относимые к демократической сатире, в основном анонимны. Их тексты подвижны, вариативны, т. е. имеют много вариантов. Их сюжеты известны большей частью как в письменности, так и в устной традиции.
«Калязинская челобитная». Персонажи, населяющие смеховой антимир, живут по особым законам. Если это монахи, то они «выворачивают наизнанку» строгий монастырский устав, предписывавший неуклонное соблюдение постов и посещение церковных служб, труды и бдения. Такова «Калязинская челобитная», представляющая собой смеховую жалобу иноков Троицкого Калязина монастыря (на левом берегу Волги, против города Калязина), адресованную архиепископу Тверскому и Кашинскому Симеону (1676-1681). Они сетуют на своего архимандрита Гавриила (
Смеховая литература XVII в. противопоставляет себя не только официальной «неправде» о мире, но и фольклору с его утопическими мечтаниями. Она говорит «голую правду» — устами «голого и небогатого» человека.
46.
Центральные герои и особенности повествования в Галицко-Волынской летописи.
В XII — первой половине XIII в. политическая роль Киева падает. Галицкие князья держат
в своих руках торговые связи Руси с Западной Европой, сдерживают натиск венгерских и польских феодалов.
Из литературных памятников этой области до нас дошла лишь Галицко-Волынская летопись, да и то в неполном составе. Дошла она до нас в составе Ипатьевской летописи, состоит из двух частей: Галицкой летописи, излагающей события с 1205 по 1264 г., и Волынской —с 1264 по 1292 г.
Галицкая летопись представляет собой связное высокохудожественное повествование о княжении Даниила Галицкого. Составитель летописи отходит от хронологического принципа изложения, он ставит в центр повествования историческую личность князя и создает его биографию. Главное внимание уделяется политическим и военным событиям: борьбе Даниила Романовича с боярами, нашествию монголов. Церковная жизнь вовсе не интересует летописца.
Стиль повествования чисто светский. В Галицкой летописи нет религиозно-моралистических рассуждений, цитат из «священного писания», но зато широко используется стиль героического дружинного эпоса и книжная риторика. Это и придает стилю произведения яркость и поэтичность. Похвалой галицкому князю Роману, состоящей из целого ряда поэтических сравнений, открывается летопись, качества князя сравн с кач животных.
Летописец вспоминает о деде Романа Владимире Мономахе, который завладел всей землей половецкой и «пил золотным шеломом Дону». Далее приводится замечательная поэтическая легенда о половецких ханах Сырчане и Отроке. Разбитый Мономахом Отрок бежал в Обезы
(Абхазию). После смерти Владимира Сырчан посылает к Отроку певца Оря с пучком степной Польши {«емшана»). Запах емшана пробуждает в душе Отрока чувство родины.
Довольно подробно рассказывается в Галицкой летописи о взятии Киева монголо-татарскими завоевателями в 1240 г. Батый приходит к Киеву «в силе тяжьце». «Многомь множьствомь силы своей» враг окружает город. С помощью стенобитных орудий, поставленных Батыем подле Ляцких ворот, врагам удается образовать пролом в стене. Киевляне мужественно обороняются. После ожесточенного боя город был захвачен противником. Батый, восхищенный стойкостью его защитников, сохраняет жизнь раненому Дмитрию «мужьства ради его».
В этом рассказе отсутствует религиозно-моралистическая дидактика, в нем лаконично при помощи художественно емких словесных формул воинских повестей изложены факты, связанные с осадой и штурмом Киева вражескими войсками. Образ мужественного князя-воина Даниила Галицкого раскрывается летописцем в рассказе о поездке князя в Орду в 1250 г. Когда
Батыев посол потребовал у Даниила Галич, князь принял смелое решение: «Не дам полуотчины (половину вотчины) своей, но еду к Батыеви сам». Это решение, подчеркивает летописец, князь принимает не сразу, а после раздумий, находясь «в печали велице».
Встретившись с врагом у Переяславля, Даниил «нача болми скорбети душею». Его смущает необходимость поклониться солнцу, луне, земле и кусту, т. е. дьяволу. «О скверная прелесть их!» —восклицает рассказчик-летописец. И только теперь в его рассказе появляется провиден-
циалистский взгляд на события. Даниил богом избавлен «от злого их (врагов) бешения и кудешьства». И когда Даниил, пробыв в Орде 25 дней, возвращается в Галич, «бысть плачь обиде его, и болшая же бе радость о здравьи его».
По-видимому, рассказ о пребывании Даниила в Орде написан очевидцем событий, лицом, сопровождавшим князя.
Исследователи неоднократно отмечали близость многих поэтических средств Галицкой летописи «Слову о полку Игореве» (сравнения, связанные с животным миром, использование военной терминологии: «пить шеломом Дону», «изострится на поганых» и т. п.). Подобно «Слову» Галицкая летопись прославляет воинские подвиги.
Волынская летопись посвящена описанию княжения Владимира Васильковича. Здесь обычный летописный хронологический принцип изложения материала. Стиль церковно-книжный, уснащенный обильно цитатами из «писания». В характеристиках князей подчеркиваются
религиозно-нравственные качества.
Поэтический героический стиль Галицкой летописи оказал большое влияние на повествовательный стиль северо-восточной Руси, в частности на стиль жизнеописания Александра Невского.
47.
Переводной роман на Руси 17 в. Основные сюжетные мотивы повестей о Бове Королевиче и Еруслане Лазаревиче.
Вследствие изменений, происшедших в жизни, быте и сознании людей, меняется характер переводной литературы. Переводятся произведения преимущественно светского содержания. Однако переводчики по-прежнему не ставят своей целью передать с максимальной точностью оригинал, а приспосабливают его к вкусам и потребностям своего времени, наполняя подчас чисто русским содержанием, используя достижения и открытия в изображении человеческого характера, сделанные оригинальной литературой.
Герои переводных повестей изображаются многогранно, их поступки органически вытекают из свойств и качеств характера. Исключительные обстоятельства, в которых они действуют, служат средством заострения положительных сторон их натуры.
«Повесть о Бове Королевиче».
В XVII в. через белорусское посредничество становятся известны у нас рыцарские западноевропейские романы. При переводе эти романы подвергаются значительной русификации, утрачивая свою куртуазность. В этом отношении примечательна «Повесть о Бове Королевиче», восходящая к французскому рыцарскому роману. Повесть привлекала читателя авантюрным сюжетом, близким к волшебной сказке. Жизнь Бовы наполнена постоянными приключениями. Спасаясь от козней злой матери Милитрисы и отчима Додона, он бежит в Армейское царство, где, скрывая свое происхождение, поступает на службу к царю Зензевею. Полюбив дочь Зензевея, прекрасную Дружневну,- Бова вступает в борьбу с королем Маркобруном, добивающимся ее руки. Он убивает богатыря Лукопера, сына царя Салтана Салтановича. Попадает к последнему в плен, но не желает получить свободу ценой отказа от своей веры и женитьбы на дочери Салтана Мильчигрии. Бежав из плена, Бова похищает Дружневну, разбивает войско Маркобруна, а после поединка с Полканом
становится другом этого сильного богатыря. Теряет и вновь находит Дружневну и, наконец, возвращается в родной город, где наказывает свою преступную мать и Додона.
Образ «храброго витязя» Бовы Королевича близок образам героического народного эпоса и положительным героям волшебной сказки. Бова храбр, честен, он поборник правды и справедливости, свято хранит верность в любви, борется за православную христианскую веру
с царем Салтаном. Подобно русским богатырям, Бова обладает огромной физической силой и красотой. Свои подвиги он совершает на «добром коне» богатырском, с мечом-кладенцом в руках.
Противник Бовы Лукопер характеризуется теми же чертами, что и врага в народной эпической поэзии: голова как пивной котел, между глаз - стрела.
В повести много сказочных мотивов: попытка Милитрисы отравить сына лепешками, замешанными на змеином сале; появление Бовы в образе старца накануне свадьбы Маркобруна с Дружневной; сонное зелье, которым поит Дружневна Маркобруна; образ верного слуги Личарды и т. п. Типично сказочным является зачин повести концовка (в некот царстве; да добра наживать)
В повествование вводится много элементов русского быта. Например: рыцарский замок castello превращается в русском переводе в город Костел, где княжит мужик посадский Орел, который собирает мужиков в земскую избу для совета.
«Повесть о Еруслане Лазаревиче».
К переводным повестям примыкает «Повесть о Еруслане Лазаревиче». Она возникла в казачьей среде на основе восточного сюжета, восходящего к поэме великого таджикско-персидского поэта Фирдоуси «Шах-намэ» (X в.). Герой поэмы Рустем
в русской переработке превратился в удалого богатыря Уруслана, а затем Еруслана. Он называет себя «русином» и «крестьянином», блюдет благочестие, отправляется на «вещем коне Араше в чисто поле казаковать».
Уруслан обладает гиперболической богатырской силой. В десятилетнем возрасте, играя со сверстниками, он причиняет им увечья:возьмет за руку – вырвет, за ногу… Он проявляет доблесть и мужество, в бою не знает устали и постоянно одерживает победы: разбивает войско Данилы Белого, пленившего царя Киркоуса и его советника Залазара, отца Уруслана; побеждает в поединке русского богатыря Ивана; с помощью волшебного меча убивает Зеленого царя; побеждает «сторожа» границ «Индейского царства» богатыря Ивашку Белая поляница; убивает «чудо о трех головах», пожиравшего людей; вступает в единоборство с собственным сыном.
Уруслан бескорыстен, благороден и незлопамятлив. Он выручает из плена изгнавшего его Киркоуса; убивает Зеленого царя, чтобы вернуть зрение Киркоусу и своему отцу, помазав их глаза печенью и кровью Зеленого царя. От предложенной ему Киркоусом награды
Уруслан отказывается. Уруслан горд и самолюбив. Он гордится своей богатырской силой и не силах снести обиды, «сшибает голову» царь-девице, когда та хвалит Ивашку Белую поляницу и хулит его, Уруслана. Поверженному на землю Ивашке говорит: «Брате Ивашко! за то тебя
убью, что тобою девки хвалятца».
Уруслану чужды хитрость, обман, коварство. Наехав на спящего богатыря Ивана, он не решается его убить – это не честь.
Герой был близок и понятен русскому читателю, видевшему в нем отражение своего идеала человека. Живая сказовая речь, широкое использование поэтики фольклора способствовали превращению «Повести о Еруслане Лазаревиче», как и «Повести о Бове Королевиче», в настоящие народные книги
48.
«Слово о погибели русской земли» и «Житие Александра Невского». Характеристика центрального героя. Жанровые и стилистические особенности.
«Слово о погибели Русской земли» дошло до нас в 2-ух списках, но оба они поздние, и только в отрывке. Существуют гипотезы, что это вступление к трилогии или вступление к житию Александра Невского, т.к. в обоих списках вслед за ним шло житие Невского. Но большинство исследователей предполагают, что это самостоятельное произведение. Тот текст, который сохранился, можно разделить на 3 части: 1-похвала Русской земле («О светло светлая и украсно украшена»); 2-воспоминания о могуществе Руси (время Вл. Мономаха, когда «всё покорено было Богомъ крестияньскому языку»); 3-слово о болезни, бывшей в то время. В «Слове» перечисляются природные и материальные богатства, которыми до нашествия изобиловала «светло-светлая и украсно-украшена земля Руськая»: озера многочисленные, реки и колодцы, горы крутые, птицы бесчисленные, города великие, села дивные, сады монастырские, дома церковные. Были тогда на Руси князья грозные, бояре честные, вельможи многие. Большие пространства и народы были покорены великому князю Всеволоду, отцу его Юрию, Мономаху, именем которого половцы устрашали детей в колыбелях. Различные соседские племена платили дань Владимиру медом, а царь Византийский Мануил посылал ему великие дары. Так было раньше, а теперь же приключилась болезнь христианам.Несмотря на незначительность объёма сохранившегося текста, ряд художественных особенностей оказывается сопоставимым со «Словом о полку Игореве». Возможно, причиной сходства служит патриотизм обоих авторов, их забота о Руси, которая проявляется и в произведениях. Оба автора соединяли в своих произведениях прошлое и настоящее, смотрели на Русь панорамно, отсюда природные картины, рисующие мощь родной земли. И выбор времени Мономаха не случаен, т.к. при нём Русь побеждала половцев. Похожи и некоторые тропы и образы: «Один брат, один свет светлый» в «Слове о полку» и «светло светлая» земля Русская в «Слове о погибели»; в «Слове о полку» Ярослав Галицкий подпирает горы для защиты от угров «железными полками», а в «Слове о погибели» угры прячутся от Мономаха за «железными воротами». Также есть стилистические совпадения, похожи приёмы определения временного отрезка правления князей: в «Слове о полку»-«от старого Володимера до нынешняго Игоря», а в «Слове о погибели»-«о/и великого Ярослава и до Володимера». Также бьша установлена идентичность ритмического строя произведений, основанногола ритме однородных членов, синтаксических параллелизмов, словесных повторов. Всё это позволяло предполагать, что оба произведения принадлежали к одной поэтической школе.
Жанровое своеобразие «Жития Александра Невского».
В эпоху начала монголо-татарского ига развивался жанр жития. Героями произведений теперь становились не только святые, апостолы, мученики, но и люди, защищавшие Русь и веру от врагов-иноверцев. Примером такого жития может послужить «Повесть о житии Александра Невского». Это житие возникло около
49.
Жанр и стиль «Жития протопопа Аввакума». Повествовательный особенности, юмор Аввакума, образ автора.
В XVII в. церковь оставалась единственным институтом феодального государства, нарушавшим принцип централизации. Этому способствовало установление в 1589 г. патриаршества. Патриарх подчинял себе все церковные организации и оказывал большое влияние на царя. Государство стремилось подчинить себе церковь, и первым шагом к этому было создание в 1649 г. Монастырского приказа, изымавшего из ведения церкви судопроизводства над людьми, живущими в церковных владениях.
В 1652 г. умер патриарх Иосиф, и на патриарший престол был избран деятельный, энергичный и властолюбивый митрополит новгородский Никон. Он сделал головокружительную церковную карьеру, став патриархом, провел церковную реформу, разослав по церквам 14 марта 1653 г. "память", где в соответствии с обрядами греческой церкви предписывал заменить земные поклоны поясными, а двоеперстное крестное знамение троеперстным. Таким образом, реформа была сведена к внешней обрядовой стороне, хотя и ставила своей целью укрепление церковной феодальной организации. Реформа вызвала появление мощного антифеодального, антиправительственного движения - раскола, или старообрядчества.
Противоречивая сущность раскола сказалась на деятельности идеолога старообрядчества протопопа Аввакума - талантливейшего писателя второй половины XVII в. Литературное наследие Аввакума привлекало и привлекает к себе внимание русских, советских и зарубежных ученых.
Аввакум (1621-1682). Перу "огнепалъного" протопопа принадлежит около 80 сочинений, из них 64 написаны в условиях последнего, пятнадцатилетнего заточения в земляном срубе Пустозерска на берегу Ледовитого океана.
"Житие протопопа Аввакума им самим написанное". Центральная тема жития - тема личной жизни Аввакума, неотделимая от борьбы за "древлее благочестие" против Никоновых новшеств. Она тесно переплетается с темой изображения жестокости и произвола "начальников"-воевод, обличения "шиша антихристова" Никона и его приспешников, утверждавших новую веру "кнутом и виселицами". На страницах жития во весь свой гигантский рост встает образ незаурядного русского человека, необычайно стойкого, мужественного и бескомпромиссного. Характер Аввакума раскрывается в житии как в семейно-бытовом плане, так и в плане его общественных связей.
Аввакум проявляет себя и в отношениях к "робяткам" и верной спутнице жизни, преданной и стойкой Анастасии Марковне, и в отношении к патриарху, царю, и простому народу, к своим единомышленникам, соратникам по борьбе. Поражает необычайная искренность его взволнованной исповеди: горемыке-протопопу, обреченному на смерть, нечего лукавить, нечего скрывать. Он откровенно пишет о том, как прибегнул к обману, спасая жизнь одного "замотая" - гонимого человека, которому грозила смерть. Вспоминает о своих тяжких раздумьях и колебаниях, когда в порыве отчаяния, истерзанный пытками, гонениями, он готов был молить о пощаде и прекратить борьбу. Аввакум - поборник справедливости: он не терпит насилия сильного над слабым. Он заступается за девицу, которую "начальник" пытался отнять у вдовы; защищает двух престарелых вдов, которых самодур-воевода Пашков решил выдать замуж. Выступая защитником слабых и угнетенных, Аввакум переносит, однако, решение вопроса социального в область религиозно-моральную, развивая евангельскую идею равенства всех людей "в духе", идею одинакового их подчинения богу. Суров и непримирим Аввакум к своим идейным противникам - Никону и его приверженцам. Используя иронию и гротеск, он создает их яркие сатирические образы. На первый план выдвигается лицемерие и коварство Никона, который перед избранием в патриархи ведет себя, "яко лис, челом да здорово" (явная перекличка с сатирической "Повестью о Куре и Лисице"); а после "друзей не стал и в крестовую (приемную, патриаршую палату) пускать". В изображении Аввакума Никон - это "плутишка", "носатый, брюхатый борзый кобель", "шиш антихристов", "волк", "пестрообразный зверь", "адов пес". Он подчеркивает жестокость Никона, который "жжет огнем", пытает и мучает своих противников; говорит о распутной жизни патриарха. Изображает в житии Аввакум и представителей светской власти. Один из них избивает протопопа в церкви, а дома "у руки отгрыз персты, яко пес, зубами. Обличая представителей церковной и светской власти, Аввакум не щадит и самого царя, хотя царскую власть он считает незыблемой. С царем Аввакум познакомился еще в молодости, когда, изгнанный воеводой из Лопатиц, он "прибрел" к Москве. Бегство протопопа от мятежной паствы из Юрьевца-Повольского вызвало "кручину" - гнев" государя: "На што-де город покинул?" "Яко ангела божия" принимает его царь после возвращения из даурской ссылки. "Государь меня тотчас к руке поставить велел и слова милостивые говорил: "Здорово ли-де, протопоп, живешь? еще-де видатца Бог велел!"
Проходя часто мимо монастырского подворья, где жил Аввакум, царь раскланивается "низенько-таки" с протопопом. В то же время он дает приказ боярину Стрешневу уговорить Аввакума, чтобы тот молчал. Но это было не в характере "огнепального" протопопа, и он "паки заворчал", подав царю свою челобитную, чтобы тот взыскал "древлее благочестие". Это вызвало гнев и раздражение Алексея Михайловича. Сосланный в Пустозерск, Аввакум в своих посланиях переходит к обличению "бедного и худого царишки", который ко всем поддерживает "еретиков". Не считаясь с авторитетом царской власти, Аввакум предрекает Алексею Михайловичу адские мучения.
Характерно, что царь Федор Алексеевич, принимая решение о казни Аввакума в 1682 г., выносит постановление: сжечь его "за великая на царский дом хулы". С грустью говорит Аввакум о своих сыновьях Прокопии и Иване, которые, испугавшись смерти, приняли "никонианство" и теперь мучаются вместе с матерью, закопанные живыми в землю (т. е. заключенные в земляную темницу). С любовью говорит протопоп и о дочери своей Аграфене, которая вынуждена была в Даурии ходить под окно к воеводской снохе и приносить от нее иногда щедрые подачки.
Изображая себя в обстановке семейно-бытовых отношений, Аввакум стремится подчеркнуть неразрывную связь бытового уклада с церковью. Патриархальный уклад, охраняемый старым обрядом, и защищает он. Он стремится доказать, что старый обряд тесно связан с самой жизнью, ее национальными основами, а новый обряд ведет к утрате этих основ. Страстная защита "древлего благочестия" превращает житие в яркий публицистический документ эпохи. Не случайно свое житие протопоп начинает с изложения основных положений "старой веры", подкрепляя их ссылками на авторитет "отцов церкви" и решительно заявляя: "Сице аз, протопоп Аввакум, верую, сице исповедаю, с сим живу и умираю". Собственная его жизнь служит лишь примером доказательства истинности положений той веры, борцом и пропагандистом которой он выступает.
Жанр и стиль жития. Житие Аввакума - это первая в истории нашей литературы автобиография-исповедь, в которой рассказ о злоключениях собственной жизни сочетается с гневным сатирическим обличением правящих верхов, с публицистической проповедью "истинной веры". Тесное переплетение личного и общественного превращает житие из автобиографического повествования в широкую картину социальной и общественно-политической жизни своего времени. Житие вбирает в себя и этнографические описания далекого сибирского края, его рек, флоры и фауны.Для стиля Аввакума характерно отсутствие спокойного эпического повествования. Его житие состоит из ряда искусно нарисованных правдивых драматических сцен, построенных всегда на острых конфликтах: социального, религиозного или этического порядка. Эти драматические сцены соединены между собой лирическими и публицистическими отступлениями. Аввакум либо скорбит, либо негодует, либо иронизирует над противниками и самим собой, либо горячо сочувствует единомышленникам и печалится об их судьбе. Тексты "священного писания" в истолковании Аввакума приобретают бытовую конкретность, которая сочетается с широкими обобщениями. Так, в толковании книги "Бытие" Аввакум изображает грехопадение Адама и Евы. В раю случилось, считает протопоп, то же самое, что "до днесь творится... в слабоумных человеках": "Потчивают друг друга зелием неравстворенным, сиречь зеленым вином процеженным и прочими питии и сладкими брашны. А после и посмехают друг друга, упившегося до пьяна". Совершив грехопадение, Адам стыдится признаться в своей вине Богу, ему не велит этого "лукавая совесть", и он "коварством хочет грех загладить, да и на людей переводит". Адам торопится свалить вину на Еву, а Ева на "змею". "Каков муж, такова и жена; оба бражники, а у детей и давно добра нечева спрашивать, волочатся ни сыты, ни голодны",- заключает Аввакум. Особенности стиля жития и других сочинений Аввакума позволяют говорить о неповторимой творческой индивидуальности этого талантливейшего писателя второй половины XVII в., ярко отразившего характерные черты переходной эпохи.
50.
Исторические и поэтические воззрения автора «Слова о полку Игореве».
51.
Проблема барокко в русской литературе 17 в. Творчество Симеона Полоцкого.
Процесс демократизации литературы встречает ответную реакцию со стороны господствующих сословий. В придворных правительственных кругах насаждается искусственный нормативный церемониальный стиль, элементы украинского барокко.
Барокко как стиль сформировалось в России во второй половине XVII века, и обслуживал зарождающийся просвещенный абсолютизм. По своей социальной сущности стиль барокко был аристократическим явлением, противостоящим демократической литературе. Поскольку переход к барокко в русской литературе осуществляется не от Ренессанса, как на Западе, а непосредственно от средневековья, этот стиль был лишен мистико-пессимистических настроений и носил просветительский характер; его формирование шло путем секуляризации культуры, т. е. освобождения ее от опеки церкви. Писатели русского барокко, однако, не отвергали полностью религиозных взглядов, но представляли мир усложненно, считали его таинственным непознаваемым, хотя и устанавливали причинно-следственные связи внешних явлений. Отходя от старого средневекового религиозного символизма, они пристально всматривались в дела мирские, живую жизнь земного человека и выдвигали требования "разумного" подхода к действительности, несмотря на признание идеи судьбы и воли бога в сочетании с дидактизмом. На этой системе взглядов строился вымысел, система аллегорий и символов, а также сложная, порой изощренная структура произведений. Стиль барокко в русской литературе конца XVII - начала XVIII века подготовил появление русского классицизма. Он получил наиболее яркое воплощение в стиле виршевой поэзии, придворной и школьной драматургии.
Симеон Полоцкий – белорусский и русский общественный и церковный деятель, писатель, деятель русского просвещения. Принял монашество в Полоцком Богоявленском монастыре. был учителем царевича Алексея, а после его смерти — царевича Федора и царевны Софьи. Автор богословского трактата «Жезл правления» (1667), направленного против патриарха Никона и вождей раскола. В 1678 организовал в Кремле типографию. По своему мировоззрению и деятельности С. П. — просветитель. В 1648 начал писать стихи на польском и белорусско-украинском языках. В русскую литературу вошёл как талантливый поэт, драматург и проповедник: сборники проповедей «Обед душевный» (1681) и «Вечеря душевная» (1683), сборники стихов «Вертоград многоцветный» (не опубликован) и «Рифмологион» (также рукописный), стихотворный перевод Псалтыри — «Псалтырь рифмотворная» (1680), стихотворные пьесы — «Комедия притчи о блудном сыне» и трагедия «О Навходоносоре царе, о теле злате и о триех отроцех, в пещи не сожженных», восхваляющая царя Алексея Михайловича и обличающая правителя-тирана (библейского царя Навуходоносора). Пользовался силлабическим стихом; явился основоположником в русской литературе поэтического и драматического жанров.
Особенно интересен сборник стихов «Вертоград многоцветный». Он содержит 1246 стихотворений (около 30 000 стихотворных строк). Сборник разбит на тематические рубрики, расположенные в алфавитном порядке; в каждой рубрике содержится по нескольку стихотворений, от кратких двустиший до весьма пространных повестей в стихах. Сходство с энциклопедией не кончается алфавитным расположением тематических разделов сборника. Симеон действительно стремился создать своего рода поэтическую энциклопедию: в «Вертограде» излагаются многочисленные исторические легенды и анекдоты, нравоучительные истории из жизни знаменитых людей древности и безвестных обывателей; здесь мы найдем стихи на темы естественной истории, описание драгоценных камней, животных, птиц, различных предметов. Множество стихотворений Симеона посвящено изображению человеческих характеров и страстей; он наставляет в добродетелях и обличает пороки.. Иногда «уподобления» Симеона кажутся слишком прямолинейными. Так, в стихотворении «Суд прежде сна» Симеон, упомянув, что уставший пес, прежде чем лечь, имеет обычай «сам ся обращати» (вертеться на месте) и, «егда осмотрится окрест на месте, тогда положится», советует и людям перед сном оглянуться на прожитый день и припомнить, не случилось ли им согрешить в чем-либо. И если «как злоба усмотрится», человек должен уподобиться овце: она, когда хочет лечь, «нрав на колена имать припадати». Вот так и люди должны, преклонив колени, молиться о прощении своих грехов.
Мы видим, как несколько нарочитый дидактизм сочетается в стихотворении с живыми бытовыми черточками. Таких примеров у Симеона мы встретим немало: он как бы предвосхищает живость сатир и басен XVIII столетия. Таков, например, рассказ о пьянице, у которого двоилось в глазах, и он стал попрекать жену неверностью, ибо вместо двух сыновей ему привиделось четыре. Муж потребовал, чтобы она в доказательство своей невиновности взяла в руки раскаленное железо. Но женщина попросила, чтобы супруг сам подал его ей. Обжегшись, муж протрезвел и убедился в своей ошибке.
52.
Повести об Ордынском нашествии «Повесть о битве на реке Калке в 1223г.», «Повесть о приходе Батыя на Рязань в 1237 г.». Идейно-художественное содержание повестей, особенности стиля
«Повесть о битве на р. Калке»
Первому столкновению с захватчиками, битве на реке Калке в 1223 г., предшествующей батыевщине, посвящена летописная повесть, наиболее пространный вид которой читается в Новгородской первой летописи. Сравнивая этот вид повести с более краткими вариантами ее, можно думать, что в пространном виде есть какие-то более поздние добавления, внесенные при включении повести в Новгородскую первую летопись, но в целом этот текст «сохранил в наиболее полном виде популярный южнорусский рассказ о Калкской битве, составленный почти сразу же после поражения русских в период между 1223 и 1228 гг.».
Начинается «Повесть» во всех ее вариантах со слов о неожиданном появлении многочисленных и грозных войск неизвестного до тех пор народа. Это кара, ниспосланная богом за грехи людей. Такая трактовка причин монголо-татарского нашествия на Русь, с позиций религиозной историософии, характерна для всех памятников книжного происхождения.
Автор повести сообщает о разгроме монголо-татарами соседствующих с русскими землями народов. Разгром половецких земель, по его мнению, — это возмездие половцам за все те беды, которые они причинили русскому народу.
Русские князья решают выступить против неизвестных им дотоле врагов в ответ на просьбы половцев: остатки разгромленных половцев пришли на Русь и умоляют князей вступиться за них, предупреждая, что со временем враг обрушится и на русские земли. Татары присылают к русским князьям своих послов, чтобы отговорить их от похода. Они предлагают заключить союз против половцев, которые, как говорят послы, «и вам много зла створиша, того же деля и мы бием (за это мы их и избиваем)». Но русские князья остаются верными своему слову: татарских послов избивают, а русские войска выступают в поход. Однако отсутствие единодушия между князьями сводит на нет ратную доблесть русских воинов.
События на Калке развертывались так. Подойдя к реке, объединенные русские силы расположились станом. Монголо-татары внезапно обрушились на «станы русьскых князь (русских князей)», и последние, не успев «исполчитися противу татар», обратились в бегство. Мстислав Киевский, отряды которого стояли в стороне от основного лагеря, на гористой возвышенности, «видя се зло, не движеся с места».
То, что Мстислав Киевский со своими силами не принял участия в общем сражении, определило и исход всего боя, и его собственную судьбу. Огородившись тыном из кольев, отряды Мстислава приготовились к обороне. Но они смогли продержаться всего лишь три дня. Все захваченные воины были перебиты, а князья (с Мстиславом было еще два князя) подвергнуты мучительной и позорной казни — их раздавили дощатым помостом, на котором пировали победители.
Заканчивается повесть словами о том, что татары преследовали русских до Днепра, что было убито шесть князей, а из воинов только «десятый приде кождо въсвояси». Поражение на Калке вызвало всеобщее горе на Русской земле.
«Повесть о битве на Калке» была написана в традициях русских воинских летописных повестей XII в. В очень небольшом по объему тексте автор повести сумел передать все обстоятельства сборов русских князей на войну, переговоров их с половцами и послами монголо-татар, рассказал о том, как шли к Калке русские воины, красочно описал подробности злополучного сражения.
«Повесть о разорении Рязани Батыем». Это не документальное описание борьбы рязанцев в 1237 г. с вторгшимся в пределы княжества врагом. Среди участников битвы названо много имен, неизвестных по летописным источникам. Согласно «Повести» с Батыем сражаются князья, к 1237 г. уже умершие (например, Всеволод Пронский, погибший в 1208 г., Давид Муромский, скончавшийся в 1228 г.), гибнет Олег Красный, который на самом деле пробыл в плену до 1252 г. и умер в 1258 г. Эти отступления от исторических данных говорят о том, что «Повесть» могла быть написана лишь через какой-то период времени после самого события, когда эпически обобщились в представлении людей действительные факты. Об эпической обобщенности произведения свидетельствует и то, что все рязанские князья, участники битвы с Батыем, объединены в единую богатырскую рать и называются в «Повести» братьями. Вместе с тем нельзя слишком отдалять время создания «Повести» от события, которому она посвящена.
По-видимому, «Повесть» возникла не позже середины XIV в. «Повесть о разорении Рязани Батыем» воспринимается как самостоятельное произведение, хотя в древнерусской рукописной традиции она является частью свода, состоящего из текстов, рассказывающих об иконе Николы.
«Повесть» начинается в летописной манере: «В лето 6745 (1237)... прииде безбожный царь Батый на Русскую землю...» Далее следуют близкие к летописной повести о приходе Батыя на Рязань слова о том, что Батый требует от рязанцев во всем десятины, сообщается об отказе владимирского великого князя пойти на помощь рязанцам. Великий князь рязанский Юрий Ингоревич, не получив помощи от владимирского князя, советуется с подручными князьями и решает умилостивить Батыя дарами. Приняв дары, Батый «лестию» (ложно) обещает пощадить Рязанское княжество. Однако он просит у рязанских князей «дщерей или сестр собе на ложе». Один из рязанских вельмож, из зависти, донес Батыю, что у Федора Юрьевича княгиня «от царьска рода и лепотою-телом красна (прекрасна) бе зело». На требование Батыя «видети красоту» жены Федора князь, «посмеяся», говорит ему: «Аще (если) нас преодолееши, то и женами нашими владети начнеши». Разгневанный дерзким ответом Федора, Батый приказывает убить князя и всех, кто пришел с ним. Это экспозиция «Повести». И хотя на первый взгляд данный эпизод носит самостоятельный характер, он тесно связан со всем сюжетом произведения: попытки умилостивить врагов, примириться с ними бесцельны — в этом случае придется полностью подчиниться их воле. Остается единственный выход — бороться с вторгшимися врагами, даже если эта борьба и не приведет к победе. Экспозицию «Повести» с последующим развитием сюжета связывает обращение Юрия Ингоревича к рязанским князьям и воинам, когда в Рязань пришла весть о гибели Федора Юрьевича: «Лутче нам смертию живота купити, нежели в поганой воли быти». Рязанцы встречают силы Батыя «близ предел (границ) резанских и сами нападают на них. Но силы врага так велики, что на одного рязанца приходится тысяча противников, а каждые два рязанца бьются «со тмою (десятью тысячами)». Сами кочевники дивятся «крепости и мужеству» рязанцев и с трудом одолевают их. Перечислив убитых князей поименно, автор «Повести» говорит, что все остальные «удалцы и резвецы резанския» «равно умроша и едину чашу смертную пиша (испили)».
Уничтожив Юрия Ингоревича, Батый «начаша воевати Резанскую землю и веля бити, и сечи, и жещи (жечь) без милости». После пятидневной осады войска Батыя захватывают Рязань и уничтожают всех жителей. Наступившая после яростного боя и кровавой резни тишина («несть бо ту ни стонюща, ни плачюща») выразительно характеризует беспощадность врага. Эта же мысль подчеркивается словами о том, что погибших некому оплакать.
Разгромив Рязань, Батый пошел на Суздаль и Владимир, «желая Русскую землю попленити». В это время «некий от велмож резанских», Евпатий Коловрат, был в Чернигове. Узнав о беде, постигшей Рязанское княжество, Евпатий «гнаша скоро» в Рязань, но было уже поздно. Тогда, собрав дружину в «тысячу сёмсот человек, которых бог соблюде — быша вне града», Евпатий бросился «во след безбожного царя и едва угнаша его в земли Суздалстей». Волны Евпатия с такой отчаянной храбростью стали избивать врагов, что те «сташа яко пияны или неистовы» и «мняша (думали), яко мертви восташа».
Нападение Евпатия на бесчисленные полчища Батыя с малой дружиной случайно уцелевших рязанцев оканчивается поражением. Но эхо героическое поражение, символизирующее воинскую удаль, силу и беззаветную храбрость русских воинов. Враги смогли убить «крепка исполина» Евпатия, «нача бити по нем (стрелять в него) ис тмочисленых (тысячечисленных) пороков (стенобитных орудий)». Словно былинный богатырь, Евпатий перебил огромное число «нарочитых (самых лучших) багатырей Батыевых», одних «на полы (пополам) пресекаше», а других «до седла краяше». Шурина Батыя Хостоврула, похвалявшегося взять Евпатия живьем, он рассек «на полы до седла». Как богатыри, сражаются и воины из отряда Евпатия.
Народно-эпическая стихия ощущается не только в образах Евпатия и его дружинников, но и во всем характере этого эпизода. Несколько рязанцев, «изнемогших от ран», воинам Батыя удалось схватить живыми. На вопрос Батыя, кто они такие и кем посланы, пленники отвечают в духе народно-эпической традиции: «Посланы от князя Ингваря Ингоревича Резанскаго тебя силна царя почтити и честна проводити, и честь тебе воздати». Они «смиренно» просят Батыя не «обижаться» на них: вас так много, говорят они, что мы не успеваем «наливати чаш на великую силу-рать татарьскую». Заключает этот эпизод фраза о том, что Батый «подивися ответу их мудрому».
Батый и его воеводы вынуждены признать беспредельную храбрость и небывалое мужество русских воинов. Оставшихся в живых воинов из отряда Евпатия отпускают невредимыми с телом героя. Нападение Евпатиевой дружины на врага — отмщение за разорение Рязани и за погибших рязанцев.
Вслед за эпизодом о Евпатии рассказывается о приезде из Чернигова в Рязань единственного (согласно «Повести») оставшегося в живых рязанского князя Ингваря Ингоревича. При виде страшного разорения Рязани и гибели всех близких людей Ингвар Ингоревич, «жалостно возкричаша, яко труба рати глас подавающе, яко сладкий арган вещающи». Его отчаяние столь велико, что он падает на землю, «яко мертв». Ингварь Ингоревич погребает останки погибших и оплакивает их. Плач Ингваря Ингоревича и образами, и фразеологией сближается с народными причитаниями.
Автор «Повести» широко использовал в своем произведении устные эпические предания о нашествии Батыя на Рязань. Наиболее заметна эпическая основа в рассказе об Евпатии Коловрате. В науке существует мнение, что эпизод об Евпатии — вставка в литературный текст эпической песни об Евпатии Коловрате . Но и рассказ об Евпатии, и рассказ о судьбе князя Федору, его жены и сына в составе «Повести» являются органичными частями, цельного, единого повествования. И все эти части крепко объединены единой идеей, идеей беззаветной, мужественной защиты родины от нашествия врага, единой мыслью: «Лутче нам смертию живота купити, нежели в поганой воли быти». Этот основной смысл «Повести» делал ее повествованием о героизме и величии человеческого духа.
В конце «Повести» следовала «Похвала роду рязанских князей «Похвала» особо выделяется своим литературно-словесным мастерством. Это писательское мастерство может быть отмечено и в остальных частях произведения. Литературный характер «Повести» проявляется и, в том, что в ней сочетаются фольклорно-литературные жанры славы и плача.
53.
Возникновение театр в России. Придворный и школьный театр 17 в. Особенности драматургии, характер репертуара.
В последней трети XVII столетия возникает первый в России придворный театр, появление которого дало толчок становлению и развитию нового рода литературы - драмы. Инициатива создания театра принадлежала главе Посольского приказа Артемону Сергеевичу Матвееву. Падкий на всякого рода увеселения, царь Алексей Михайлович одобрил инициативу Матвеева, и весной 1672 г. началась деятельная подготовка к организации первого придворного театра. Новой, доселе небывалой на Руси "потехой" царь решил отметить рождение у своей молодой жены Натальи Кирилловны ребенка. Для будущего театра в мае 1672 г. стали приспосабливать чердак дома боярина Милославского, а Матвеев начал набирать труппу актеров и начать их обучение. 4 июня последовал царский указ: "...иноземцу магистру Ягану Готфриду учинить комедию, а на комедии действовать из Библии Книгу Есфирь и для того действа устроить хоромину вновь". "Комедийную хоромину" - первый театр стали спешно сооружать в подмосковной резиденции царя - селе Преображенском. Из "разных чинов служилых и торговых иноземцев дети" была набрана первая труппа актеров в составе 60 мужчин. Вся работа по инсценировке библейского сюжета, режиссуре, обучению актеров ложилась на плечи Грегори, и, Николай фон Стаден во время его поездки в Курляндию и Швецию "приговаривает" на службу московскому государю "двух человек трубачей самых добрых и ученых, двух человек, которые бы умели всякие комедии строить". Миссия Стадена успехом не увенчалась, ему удалось привезти лишь несколько музыкантов. Тогда Грегори в качестве помощников пригласил жителей Немецкой слободы Юрия Гивнера и Ягана Пальцера. Денег на новую "потеху" не жалели: пышно отделывалась внутри "комедийная хоромина", шились богатые костюмы для актеров, лучшие живописцы трудились над декорациями. Открытие театра и первое представление состоялось 17 октября 1672 г. На спектакле присутствовал царь и ближние бояре. Царица и придворные дамы сидели в специальной ложе за решетчатыми окнами. Представление длилось десять часов, и царь высидел его с удовольствием (бояре во время спектакля стояли), а по окончании спектакля зрители направились в баню "смывать грех" своего участия в таковом "позорище". Зимой 1673 г. театр продолжал свою работу в новом помещении над Аптекарской палатой Кремля. В этом же году труппа актеров пополнилась 26 русскими молодыми людьми, жителями Новомещанской слободы. После смерти Грегори в 1675 г. руководство труппой перешло к Юрию Гивнеру, а затем Степану Чижинскому. Однако в начале следующего 1676 г. в связи со смертью Алексея Михайловича придворный театр прекратил существование. Репертуар придворного театра был довольно обширен. Первое место занимали инсценировки библейских сюжетов: "Артаксерксово действо" (по книге "Есфирь"), "Иудифь" (по одноименной библейской книге), "Жалостная комедия об Адаме и Еве" (по книге "Бытие"Комедия о Давиде с Голиафом", "и др"Комедии" (термин "комедия" тогда употреблялся в значении драматического произведения, пьесы вообще) разделились по жанрам: "жалостные", или "жалобные" (с трагической развязкой), "прохладные" (доставляющие удовольствие, с благополучной развязкой) и "потешные", "радостные" (т. е. веселые комедии). Черпая сюжеты своих пьес из Библии или из истории, драматурги-режиссеры старались придать им внешнюю занимательность. Этой цели служили пышные декорации, костюмы, высокая патетика исполнения, натуралистические сценические эффекты (например, убийство с реками крови: актеру подвешивали пузырь с бычьей кровью). Другой особенностью первых драматических опытов является тесное переплетение трагического и комического. Параллельно с трагическими героями действовали комические "дурацкие" персонажи, рядом с высокой патетикой давались комические фарсовые сцены. Действие развивалось медленно, поскольку пьесы больше тяготели к развернутым эпическим повествованиям. Пьесы завершались торжеством религиозно-моральной правды над злом. Героями выступали, как правило, цари, полководцы, библейские персонажи, что соответствовало общему аристократическому духу придворного театра. Все эти особенности драматургии можно проследить на комедии "Иудифь". Пьеса представляет собой инсценировку библейского сюжета. В ней прославляется героический самоотверженный подвиг красавицы Иудифи, которая, обольстив своей красотой ассирийского полководца Олоферна, отрубает ему голову и тем самым спасает свой родной город Вефулию от врага.
Развитие школьного театра. Жанр школьной драмы был хорошо известен воспитанникам Киево-Могилянской академии, где он использовался в нравственно-воспитательных целях и служил средством борьбы с католическим влиянием"Комедия притчи о блудном сыне" (1673-1678 гг.), вероятно, разыгрывалась для назидательного представления выпускниками Московской школы.
В соответствии с условиями школьного театра количество действующих лиц в "Комидии" невелико. Действие развивается в строгой логической последовательности. Персонажи четко делятся на положительных и отрицательных. Аллегорические фигуры отсутствуют. Каждое действие заканчивается пением хора и интермедией, которая, как уже отмечалось, ставила целью развлечь зрителя, внести комическую разрядку в общий серьезный тон основного действия.
"Комидия притчи о блуднем сыне".
Написанная на сюжет евангельской притчи, "Комидия притчи о блуднем сыне" состоит из пролога, 6 действий и эпилога. Пролог к "Комидии" - своеобразная теоретическая декларация. В ней доказывается преимущество зрительного наглядного восприятия материала перед словесным.
Симеон Полоцкий аргументирует необходимость введения "утехи ради" зрителя веселой интермедии, чтобы серьезное содержание пьесы не надоедало. Автор также ставит вопрос о высокой нравственной пользе театрального представления.
Основной конфликт пьесы отражает известное нам по бытовой повести столкновение двух мировоззрений, двух типов отношений к жизни: с одной стороны, отец и старший сын, готовый "отчия воли прилежно слушати" и в "послушании живот свой кончати", с другой - "блудный", стремящийся уйти из-под родительского крова, освободиться от отцовской опеки, чтобы "весь мир посещати" и жить свободно по своей воле.
В пьесе конфликт разрешается торжеством отцовской морали. Промотав все свое богатство в чужих краях, "блудный" вынужден пасти свиней и, чтобы окончательно не пропасть, возвращается под родительский кров, признав свою вину. Порок наказан, и добродетель торжествует. Дидактический смысл пьесы раскрывается в эпилоге.
Пьеса ярко отразила стремление молодежи к усвоению европейских форм культуры и в то же время показала, что часть молодого поколения усваивает эти новые формы весьма поверхностно, чисто внешне.
Симеон Полоцкий стремился поднять значение "Комедии" до уровня дидактического наглядного обобщенного примера. Персонажи пьесы лишены конкретных индивидуальных черт, даже собственных имен - это обобщенные собирательные образы: отца, старшего послушного сына и младшего непокорного - "блудного".
Большую роль в развитии школьной драматургии сыграл Дмитрий Ростовский (1651-1709). Для учащихся духовных школ Ростова, Ярославля им были написаны "Рождественская драма", "Успенская драма" и "Грешник кающийся". Они отличаются стройностью композиции, сценичностью и в ряде случаев живостью диалога. Связанные с традициями украинской школьной драмы, они делают значительный шаг вперед по пути освобождения от средневековой схоластической условности.
