Кочегаров К. А.

Начиная с Ивана III, Россия играла более или менее заметную роль в международных отношениях Западной и особенно Восточной Европы. И хотя периоды интенсивных дипломатических контактов с европейскими государствами и конфликтов с соседями сменялись периодами относительной изоляции, тем не менее, роль Русского государства на международной арене постоянно возрастала на протяжении XVI–XVII вв. Этому положению дел соответствовал и постепенный рост информированности русского правительства об основных событиях на Европейском континенте.

Вместе с тем стоит отметить, что и на пороге Петровских преобразований Московское царство оставалось в стороне от таких новаций международной дипломатической жизни, как институт постоянных заграничных представителей (резидентов), активно формировавшийся в XVII в., а также дипломатическое посредничество. Что касается последнего, то хотя русские дипломаты не раз декларировали готовность прибегнуть к услугам официальных посредников в тех или иных дипломатических переговорах (посредничество Бранденбурга-Пруссии в русско-шведской войне 1656–1658, многостороннее посредничество в переговорах с Речью Посполитой в 1660–1670-е гг.) с контрагентами, тем не менее, до реального воплощения в жизнь подобных заявлений не доходило. «Посредничество» Крымского ханства при переговорах с Портой (например в 1679–1681 гг.) нельзя считать таковым, поскольку крымский хан считался вассалом османского султана и скорее вел переговоры от его имени, нежели оказывал посреднические услуги.

По мере возрастания уровня вовлеченности России в европейскую политику возрастала и заинтересованность Посольского приказа в получении точной и актуальной информации о том, что происходит у соседей и ведущих держав Европы. Большим подспорьем в этом являлись т.н. «Куранты» — известные с первых десятилетий XVII в., включавшие в себя экстракты из европейских печатных и рукописных газет и составлявшиеся в Посольском приказе для информирования царя и его ближайшего окружения. Сами иностранные газеты, более или менее регулярно получаемые в Посольском приказе с нач. 1630-х гг. переводились и анализировались, служа важным источником политической информации. Однако главный недостаток подобных источников состоял в его «открытости». Они не могли заменить более точных и конфиденциальных сведений, которые поступали во многие европейские столицы от резидентов, послов и другого рода постоянных дипломатических представителей. Частичной заменой этому для Посольского приказа служили данные, получаемые от приезжавших из-за границы купцов и других иноземцев, однако даже в этом случае относительно постоянно подобный канал информации действовал лишь в отношении Речи Посполитой и Османской империи, поскольку с этими странами контакты поддерживались не только по политической и экономической линиям, но и в религиозной сфере. Так, в 30–40-х гг. XVII в. стамбульские греки выступали не только активными информаторами русских дипломатов касательно положения дел в Османской империи, ее внешнеполитических планов в целом и в отношении России в частности, но нередко брали на себя роль гонцов, доставлявших в Москву посольские отписки (1). Эта практика получила развитие и в дальнейшем. В 1684 г. зондаж важного для русского правительства вопроса о переходе Киевской митрополии под власть Московского патриарха был поручен греческому купцу Захарию Иванову (Софиру)(2). Интересную информацию для русской дипломатии зачастую содержали и расспросные речи периодически приезжавших в России за милостыней представителей различных православных монастырей из Турции и Речи Посполитой.

Необходимость получения свежей информации о событиях заграницей была тесно связана с развитием ответственных за это институтов дипломатической службы. Важной заменой отсутствию резидентов служил институт дипломатических агентов — информаторов, вербовавшихся из числа близких правительственным кругам лиц той или иной страны. Так известно, что первым русским дипломатическим агентом в Варшаве был «венгрин» Миклош Дьюрки, имевший отношение к дипломатической деятельности королевской канцелярии. Он предложил свои услуги русскому посольству С. Проестева в 1638 г. и регулярно снабжал Москву информацией вплоть до своей смерти в середине 1640-х гг. Его дело продолжил православный шляхтич Ян Сидовский, взявшийся за эту миссию «желая всех благ святой православной церкви» (3). В первой половине 1680-х гг. важную роль в сношениях с Речью Посполитой, и особенно с литовскими магнатами играл русский дипломатический агент Назарий Михайлов сын Краевский, а в начале 1685 г. у Посольского приказа появился собственный дипломатический агент в Вене — некий Юрий Готфрид Кох — «цесарский секретарь». Он сообщал в Москву новости европейской и австрийской политики и придворной жизни (4). Подобные примеры можно умножить. Вместе с тем институт дипломатических агентов имел один серьезный недостаток, поскольку зачастую агенты отфильтровывали информацию в определенном ключе, пытаясь тем самым оказывать влияние на русскую внешнюю политику в интересах каких-либо правительственных группировок своей собственной страны (5). Под влиянием этого в Москве постепенно приходили к выводу о необходимости нахождения в соседних странах собственных резидентов. Своеобразным прообразом этого института, явились, как ни странно т.н. «годовые посланники» в отношениях с Крымом, когда русские послы, ехавшие из ханства в Россию встречали на «разменном месте» на южной границе своих коллег, державших путь в Бахчисарай. Московские дипломаты жили в Крыму целый год, до следующей «розмены». Этот институт возник, по-видимому, в 1613 г. (6) просуществовав до нач. 1680-х. гг. Резидентами же Россия впервые обменялась с другим своим соседом — Речью Посполитой в нач. 1670-х гг. в связи с заключением ряда антиосманских соглашений (7). «А в прошлых годех от великого государя ни в которые окрестные государства резиденты не посылываны» — было записано в посольской книге по поводу отправления в Варшаву русского резидента В.М. Тяпкина (8).

Важной чертой русской внешней политики было одностороннее нахождение в русской столице резидентов других государств, в первую очередь морских держав. Их предшественниками были соответствующие торговые агенты. Так, английские торговые агенты присутствовали в России начиная с 1580-х (в связи с получением английскими купцами права беспошлинной торговли) до 1660-х гг. (британский резидент в XVII в. в России так и не появился). Со второй половины 1620-х гг. в Москве находился «приказчик датских купцов», а в 1631 г. появился шведский торговый агент.

Первым же постоянным дипломатическим представителем в России был выходец из Швеции, с которой в 1634 г. было достигнуто соглашение об обмене резидентами (русский представитель Д.А. Францбеков был отозван из страны в 1636 г.). В 1672 г. в Москве появился на постоянной основе датский посол («комиссар»), в 1676 г. — голландский. В 1687–1688 гг. были восстановлены резиденты между Россией и Речью Посполитой, а в 1692 г. покидавшее Москву имперское посольство оставило здесь Отто Плейера для изучения России, который прожив в стране более пяти лет получил статус официально представителя Священной Римской империи (9). Нахождение в Москве резидентов других стран, несомненно, повышало информированность Посольского приказа о происходивших в них событиях, особенно если со страной, которую тот представлял, у России были налажены дружественные отношения или велись переговоры о союзе, однако и это, по понятным причинам, не могло заменить постоянные русские дипломатические представительства за границей.

Участие России в крупном восточноевропейском конфликте середины XVII в., иногда обобщенно именуемого Первой Северной войной потребовало от русской дипломатии больших усилий и стало мощным толчком для ее дальнейшего развития. Не случайно в 1660-х гг. в России появляются регулярные почты между Москвой, с одной стороны и Ригой и Вильной с другой, что значительно сократило время доставки иностранной «прессы» и разнообразило ее состав. Интенсификация дипломатических отношений и сопутствовавшее ей нарастание потока информации о международных делах Европы, способствовали расширению горизонтов русских дипломатов, свободно ориентировавшихся во взаимоотношениях стран Восточной Европы, внимательно следивших за важнейшими событиями общеевропейской политики. В Москве, например, не только тщательно собирали информацию о французско-габсбургских противоречиях но и строили планы использования их в интересах России. А с началом в 1672 г. войны между Францией и Голландией, когда на стороне Людовика XIV среди прочих выступила Швеция, а Голландию поддержал в том числе и Бранденбург, чьи войска нанесли ряд поражений шведам, в Москве намеревались воспользоваться этим и оказать на Швецию давление с целью пересмотра границ, установленных Кардисским миром.

Что касается ближайшего соседа России и одновременно важного дипломатического партнера — Речи Посполитой, то в 1680-х гг. в отношении этой страны Посольский приказ уже не довольствовался получением исключительно газет и вестовых писем, но тщательно подбирал сеймиковые инструкции, сеймовые дневники, конституции и другие подобные документы, что давало в распоряжение руководителей русской внешней политики более точные сведения о внутриполитической жизни Речи Посполитой.

В целом процесс эволюции информированности Посольского приказа о международных делах и развитие русской дипломатической службы в течение XVII в. свидетельствуют о постепенном вызревании в России тех институтов и моделей дипломатической практики, которые сформировались в Европе в эпоху Нового времени. Свое окончательное оформление в русском государстве они получили уже во времена Петровских преобразований.

Список литературы

1. Флоря Б.Н. Россия и стамбульские греки в годы борьбы за Азов (1637–1642) // Славяне и их соседи. Вып. 4. Османская империя и народы Центральной, Восточной, Юго-Восточной Европы и Кавказа в XV–XVII веках. М., 1992; Его же. Россия, стамбульские греки и начало Кандийской войны // Там же. Вып. 6. Греческий и славянский мир в средние века и ранее новое время. М., 1996.

2. Кочегаров К.А. Речь Посполитая и Россия в 1680–1686 гг. Заключение договора о Вечном мире. М., 2008. С. 288.

3. Флоря Б.Н. Миклош Дьюрки — первый русский агент в Варшаве // Центрально-европейские исследования. Вып. 2. Венгры и их соседи по Центральной Европе в Средние века и Новое время (Памяти В.П. Шушарина). Москва, 2004. С. 154–161.

4. Подробней об этом см.: Кочегаров К.А. Указ. соч. С. 48–57, 278.

5. См. напр.: Флоря Б.Н. Миклош Дьюрки… С. 158.

6. Новосельский. А.А. Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII века. М.–Л., 1948. С. 437.

7. Попов А. Русское посольство в Польше в 1673–1677 годах. СПб., 1854.

8. Цит. по: Ковальский Н.П. Деятельность русской дипломатии в 70–80-х годах XVII века по отношению к украинским землям в составе Речи Посполитой // Из истории местного края. Днепропетровск, 1968. С. 162.

9. Белокуров С.А. О Посольском приказе. М., 1906. С. 65, 72–75; Белов М.Н. Россия и Голландия в последней четверти XVII в. // Международные связи России в XVII—XVIII веках (экономика, политика, культура). М., 1966. С. 64–65. Бушкович П. Петр Великий. Борьба за власть (1671–1725). СПб., 2008. С. 13.