Автор описывает заросший крапивой больничный двор и флигель под покосившейся ржавой крышей. Все имеет очень унылый и заброшенный вид. Если войти во флигель, то в сенях, на старых матрасах увидишь Никиту, с трубкой в зубах. Он больничный сторож — старый отставной солдат. У него суровое испитое лицо, нависшие брови, придающие лицу выражение степной овчарки, и красный нос. Он невысок ростом, сухощав и жилист. Но осанка у него внушительная и кулаки здоровенные. Он любит порядок, а для этого, надо бить “их”. И он бьет, а без этого порядка быть не может. Далее находится обширная комната, вымазанная в грязно-голубую краску, потолок закопчен, т.к. зимой здесь постоянно дымят печи. Окна изнутри забраны решетками. Пол сер и занозист. Воняет кислой капустой и еще чем-то отвратительным. Кровати привинчены к полу. На них сидят больные — это сумасшедшие. Их пять человек. У одного больного, судя по кашлю и красноте щек, развивается еще и чахотка. Второй — Моисейка, помешавшийся лет двадцать пять назад, когда у него сгорела шапочная мастерская. Моисейка часто ходит по городу, прося милостыню, а возвратившись в больницу, плачет, обобранный сторожем Никитой.
    Третий больной — Иван Дмитриевич Громов, мужчина лет тридцати пяти, из благородных, бывший судебный пристав и губернский секретарь, страдающий манией преследования. Он всегда напряжен и испуган: не за ним ли идут. “Мне нравится его широкое, скуластое лицо, всегда бледное и несчастное, отражающее в себе, как в зеркале, замученную борьбой и продолжительным страхом душу. Гримасы его странны и болезненны, но тонкие черты, положенные на его лицо глубоким искренним страданием, разумны и интеллигенты, а в глазах теплый, здоровый блеск. Нравится мне он сам, вежливый, услужливый и необыкновенно деликатный в обращении со всеми, кроме Никиты. Каждое утро он поздравляет своих соседей с добрым утром, ложась спать — желает спокойной ночи. Иногда он, запахнувшись в халат, быстро ходит по палате, стуча зубами, будто у него сильная лихорадка. Потом он начинает говорить, и речь его беспорядочна и не всегда понятна.”
    Лет двенадцать — пятнадцать назад в городе, на самой главное улице проживал чиновник Громов, человек солидный и зажиточный. У него было два сына: Сергей и Иван. Неожиданно умер от чахотки Сергей, затем отца посадили за растрату, но вскоре он умер в тюрьме. Дом и имущество были проданы с молотка. Иван Дмитриевич остался с матерью. Он жил в Петербурге, учился в университете. Теперь он вынужден был содержать мать, но не смог, бросил университет и вернулся домой. Работая в уездном училище, он не сошелся с коллегами. В это время умерла его мать. Он очень бедствовал. Затем поступил в судебные приставы, где работал до болезни. Он никогда не отличался хорошим здоровьем, а такие обстоятельства окончательно подорвали его организм. Он всегда говорил громко и возмущенно и об одном и том же: что в городе душно и скучно жить, у общества нет высоких интересов, оно ведет тусклую бессмысленную жизнь, разнообразя ее насилием, грубым развратом и лицемерием; подлецы сыты и одеты, а честные питаются крохами; нужны школы, газета, театр, публичные чтения, сплоченность интеллигентных сил; нужно, чтобы общество сознало себя и ужаснулось. В суждениях о людях он клал только густые краски, только белую и черную, не признавая оттенков. Человечество делилось у него на честных и подлецов, середины не было. О женщинах и любви он говорил с восторгом и страстно, но сам никогда не был влюблен. В городе его любили и за глаза называли Ваней. Он был деликатен, образован, его жалели за семейные несчастья. Он был для многих, как ходячий справочник. Читал он очень много и все подряд.

   Однажды утром, идя по городу по делам службы, он встретил двух арестантов, конвоируемых четырьмя солдатами. Позже Иван Дмитриевич встретил полицейского надзирателя, шедшего в ту же сторону, что и Громов. Все это показалось нашему герою очень подозрительным. Дома он думал обо всем этом, не зажигал огня, ночью не спал. Он не знал за собой никакой вины, но могла произойти судебная ошибка. Утром Иван Дмитриевич уже был уверен, что его могут арестовать. Все для него было подозрительно: остановившийся у дома городовой или два незнакомых человека. Для Громова начались мучительные дни и ночи, он вздрагивал при всяком шуме и стуке в ворота, томился, когда встречал у хозяйки нового человека. При встрече с жандармами и полицейскими принимал нарочито беспечный вид. Он не спал все ночи, ожидая ареста, но сопел и храпел, чтобы хозяйка чего не заподозрила. Временами он осознавал, что все его страхи — вздор и психопатия, но потом его опять захлестывала тревога.
    Он начал отдаляться от людей, перестал читать, ему стала сильно изменять память.
    Весной в овраге нашли трупы старухи и мальчика. Громов ходил по городу веселый, чтобы не заподозрили в убийстве его. Эта ложь ему вскоре надоела и он решил укрыться в хозяйкином погребе. Просидел там полтора суток, прозяб и в сумерках пробрался к себе в комнату. Он всю ночь просидел в своей комнате не шевелясь и прислушиваясь. Утром к хозяйке пришли печники перекладывать печь, Громов знал, что они должны прийти. Но он вообразил, что это переодетые полицейские пришли за ним. Он, раздетый, кинулся по улице. Все собаки бросились за ним. Ему казалось, что все зло и насилие скопилось и гонится за ним. Его поймали и привели к хозяйке, послали за доктором.
    Доктор Андрей Ефимович прописал холодные примочки на голову и лавро-вишневые капли. Хозяйке доктор сказал, что больше не придет, потому что не следует мешать людям сходить с ума. Дома Громову не на что было жить и лечиться, и его положили в больницу. Вначале в палату для венерических больных, а позже — в палату № 6.
    Через год в городе забыли про Громова.
    Рядом с Громовым в палате был жирный неподвижный мужик. От него шел ужасный смрад. Никита, убиравший за ним, бил его кулаками, но этот больной никак не реагировал, а только покачивался, “как тяжелая бочка”.
    Пятый пациент палаты был мещанин, когда-то служивший на почте. У него была мания, что его представили к Станиславу II степени.
    Нигде в другом месте жизнь не текла так однообразно, как во флигеле. Утром ходячие больные умывались в сенях и утирались фалдами своих халатов, потом пили чай, приносимый из главного корпуса. В полдень ели щи и кашу. Вечером — оставшуюся от обеда кашу. В промежутках между едой они спали или ходили из угла в угол по палате. Новые больные не поступают. Раз в два месяца приходит Семен Лазарич, цирюльник. Это всегда большое событие, т.к. больные приходят от посещения цирюльника в смятение.
    Но недавно прошел слух, что палату № 6 стал часто посещать доктор.
    5
    Доктор Андрей Ефимыч Рагин — замечательный человек. В молодости он хотел стать священником, но по настоянию отца пошел в медицину, к которой никогда не чувствовал призвания.
    Наружность у него была тяжелая, грубая, мужицкая. Он скорее напо- ' минал трактирщика, чем доктора. “Лицо суровое, покрытое синими жилками, глаза маленькие, нос красный. При высоком росте и широких плечах у него громадные руки и ноги. Поступь же у него тихая и аккуратная. Говорит мягким тенором. На шее у него небольшая опухоль, мешающая носить крахмальные воротники, поэтому он ходит в мягкой полотняной или ситцевой сорочке. Одевается он не по-докторски. Одну пару носит лет по десять. А новая одежда его кажется такой же поношенной и помятой, как и старая. Он ходит в одном и том же сюртуке, но не от скупости, а от невнимания к себе.
    Когда Рагин приехал в город, больница была в ужасном состоянии. Кругом стоял смрад, работники и сиделки спали в тех же палатах, что и больные. Житья не было от тараканов. В операционной не переводилась рожа. Не было медицинского инструмента, кроме двух скальпелей. Спирт разворовывался. Осмотрев больницу, Рагин пришел к выводу, что это безнравственное и вредное учреждение. Надо бы выгнать больных и закрыть больницу, но это не в его власти, а кроме этого вся эта физическая и нравственная нечистота распространится на город. Поэтому, приняв больницу, Рагин ничего не изменил. Он лишь запретил сиделкам и больничным мужикам ночевать в палатах. Поставил два шкафа с инструментами. Все остальное оставил по прежнему: смотрителя, кастеляншу, фельдшера и хирургическую рожу.
    Андрей Ефимович чрезвычайно любит ум и честность, но чтобы устроить около себя честную и умную жизнь у него не хватает характера и веры в правое дело.”
    Он не может твердо говорить с подчиненными, краснеет, когда видит заведомую ложь или “подлый счет”, но все же подписывает его.
    Первое время он работал очень усердно. Принимал больных, делал операции, занимался акушерством. Дамы ценили его. Но со временем ему наскучило однообразие. Больных не убавлялось, а день ото дня становилось больше. Всех их принять и помочь им было невозможно, значит выходил один обман.
    Он рассуждал, что не стоит людям мешать умирать, что страдания ведут лишь к совершенству человека.
    Придумав себе эти оправдания, он перестал каждый день ходить в больницу.
    6
    Он вставал в восемь часов, пил чай. Потом садился читать у себя в кабинете или шел в больницу.
    В больнице амбулаторные больные сидели в коридоре, где носили нечистоты, еду, покойников и т.п. Это было вредно для чахоточных и впечатлительных больных, но перенести прием было некуда. Больных принимал фельдшер, имевший в городе громадную практику и считавший себя более сведущим в медицине, чем доктор, вообще не имеющий практики.

   Фельдшер Сергей Сергеевич больше похож на сенатора, чем на фельдшера. У него очень вальяжный вид. Он религиозен. Он часто обходит палаты с кадильницей и кадит в них ладанЪм.
    Рагин принимает больных неохотно. Он формально относится ко всяким больным, выписывая касторку или летучую мазь. Операций он давно не делает, вид крови его неприятно волнует. Если ему надо осмотреть горло ребенка, а тот плачет и защищается ручонками, то от шума у Рагина кружится голова и выступают слезы. Он торопится скорее выписать лекарство и машет рукой, чтобы баба скорее унесла ребенка. Вскоре ему надоедает и он уходит, приняв лишь пять-шесть больных, оставляя остальных на фельдшера. С облегчением подумав, что частной практики у него нет и никто ему больше не помешает, он едет домой читатв. Читает он много и всегда с большим удовольствием. Половина жалованья его уходит на покупку книг, и из шести комнат его квартиры, три завалены книгами. Больше всего он любит книги по истории и философии.
    Читает он медленно с проникновением, перечитывая понравившееся или непонятное место. Рядом с ним стоит графин с водкой, соленые огурцы или моченые яблоки. Через каждые полчаса он выпивает рюмку водки, закусывая огурцом или яблоком.
    В три часа он обедает. После обеда он ходит по комнатам и думает.
    Вечером к нему приходит Михаил Аверьяныч, единственный человек, общество которого не тяготит Рагина. Он служит на почте с тех пор, как будучи довольно богатым помещиком, разорился. Он приятен в обращении, но вспыльчив. Он уважает Рагина за образованность и благородство, к прочим же относится свысока, как к своим подчиненным.
    Приятели садятся на диван, курят, кухарка Дарьюшка подает им пиво. Говорят они мало или только Рагин глубокомысленно рассуждает вслух, что жаль, в этом городе совершенно нет людей, которые бы ценили и могли вести умную беседу. Ибо самое важное в этом мире — духовные проявления человеческого ума. Книги не могут заменить умного собеседника.
    Затем Михаил Аверьянович вспоминал о прошедших “героических” временах.
    Каждый из собеседников говорит свое, но не слушает другое. Поэтому получаются не реплики, а монологи.
    Рагин говорит, что жизнь похожа на ловушку, из которой нет возможности выбраться. Рагин на вопрос собеседника отвечает, что верит в бессмертие души. В десять часов Михаил Аверьянович уходит.
    Проводив приятеля, Рагин опять садится за чтение. Временами он думает: “Почему человек не бессмертен. Зачем даны ему все чувства и разум, если всему суждено уйти в почву?”
    Временами Рагин мечтает. Ему не хочется вспоминать прошлое, оно противно, как и настоящее. Он понимает, что ежегодно обманывается двенадцать тысяч больных; больница по-прежнему безнравственное и в высшей степени вредное учреждение для здоровья граждан, что Никита бьет больных палаты № 6, Моисейка ежедневно ходит побираться по городу. А между тем мировая медицина достигла небывалых успехов. В его же городе, в двухстах верстах от железной дороги возможна такая мерзость, как палата № 6.
    Он приходит к выводу, что служит вредному делу и получает жалованье от людей, которых обманывает. Но ведь все вокруг тоже творят зло, значит он не один виноват, а все вместе. “Родись я двумястами лет позже, я был бы другим.”
    В три часа он гасит свет и идет спать.
    8
    Два года назад земство расщедрилось, решило выдавать триста рублей ежегодно на усиление пособия мед. персоналу. На помощь Рагину был приглашен уездный врач Евгений Федорыч Хоботов. Это молодой, высокий брюнет с широкими скулами и маленькими глазками. Приехал он в город с небольшим чемоданчиком и некрасивой женщиной с младенцем. Эту женщину он называет кухаркой. Доктор Хоботов ходит в фуражке и невысоких сапогах, зимой — в полушубке.
    В его доме всего одна книга — “Новейшие рецепты венской клиники 1881 года”. Он близко сошелся с фельдшером и казначеем, в больнице бывает два раза в неделю, своего коллегу Рагина он считает большим плутом, подозревает у него большие средства и втайне завидует ему; он охотно бы занял место Рагина.
    9
    Однажды увидя возвращающегося Моисейку, Рагин подал ему гривенник и зашел за ним во флигель. Поздоровавшись с Никитой, доктор спросил его, как бы выдать Моисейке сапоги, чтобы он не ходил босой. Никита обещал передать эту просьбу смотрителю. Дверь в палату была открыта. Оттуда послышался возмущенный крик Громова, который кричал, что наконец-то доктор удостоил их своим присутствием. Громов кричал, что его надо убить, как гадину, вора и палача. Рагин был озадачен таким приемом и стал уверять, что он ничего не крал. Громов стал возмущаться, что его держат в таком ужасном месте. “Но ведь вы больны”, — возразил Рагин. Громов же сказал, что тысячи сумасшедших на воле, почему же он отдувается за всех. Над ним командуют люди в нравственном отношении неизмеримо ниже его.
    Громов просит Рагина, чтобы доктор отпустил его. Рагин говорит, что не может этого сделать, т.к. его тут же задержат и вернут назад. Голос и вид молодого человека понравились Рагину. Он решил утешить больного. Они начинают спорить об истине, целесообразности существования сумасшедших домов и тюрем. Затем разговор перешел к разуму человека.
    Рагин утверждает, что мыслящий человек может быть везде счастлив, т.к. самодостаточен.
    Громов же говорит, что ему хочется жить полной жизнью, наслаждаться свободой.
    Громов интересовался городскими новостями, новыми людьми, потом резко лег, отвернулся от доктора.
    Рагин попросил убрать в палате.
    Вспоминая Громова, доктор подумал: “Какой приятный молодой человек! Он первый, с которым можно поговорить. Он умеет рассуждать и интересуется именно тем, чем нужно.”
    Утром он вспомнил, что вчера познакомился с умным и интересным человеком и решил сходить к нему еще раз при первой же возможности.

   Громов лежал в той же позе, в какой оставил его вчера доктор Рагин. Доктор радушно поздоровался, назвав его “другом”. Громов ответил, что он доктору не друг и не хочет с ним говорить. Он думает, что доктор пришел шпионить за человеком, запертым в больнице, как в тюрьме. Громов начал расспрашивать доктора о погоде. Он говорит, что на природе хорошо, а здесь, в палате, гадко. Доктор Рагин возражает, что “между теплым и уютным кабинетом и этой палатой нет никакой разницы, т.к. покой и довольство человека не вне его, а в нем самом”. Громов говорит, что “эта теория хороша в Греции, где тепло и пахнет померанцем, а здесь она не по климату”. Рагин отвечает, что холод и боль можно перетерпеть, усилием воли заставить себя не думать о ней. Он говорит, что мудрец или попросту мыслящий человек презирает страдания; он всегда доволен и ничему не удивляется. На что Громов возражает: “значит, я идиот, т.к. я страдаю, недоволен и удивляюсь человеческой подлости”. Рагин говорит, что осмысление жизни — вот истинное благо. Громов говорит, что создан из крови, плоти и нервов и на внешние раздражители реагирует: на боль — слезами, на подлость — негодованием, на мерзость — отвращением. По его мнению, это и называется жизнью. А чтобы жить по теории доктора, т.е. ни на что не реагировать, надо дойти до этого состояния, и он показал на заплывшего жиром мужика, потерявшего всякую чувствительность, т.е. перестать жить. Громов говорит, что стоики проповедуют равнодушие к богатству, удобствам, презрение к страданиям и смерти, а большинству это непонятно, т.к. оно никогда не знало ни богатства, ни удобства; а презрение к страданиям значит презрение к самой жизни. Даже Иисус молился в Гефсиманском саду, чтобы его миновала чаша страдания.
    Громов говорит Рагину, что тот не имеет права проповедовать эту теорию, т.к. он сам никогда не страдал по-настоящему. Он правильно охарактеризовал доктора, который сидя в тепле казенной квартиры, ничего не делая на благо общества, читал книги, да выпивал, а потом размышлял о “всякой чепухе”. Он подвел итог, что доктор жизни не знает, знаком с нею только теоретически, а презирает все, потому что “лежебока”. Он правильно понял характер доктора — равнодушный к людям. Рагин восхищен Громовым, он говорит, что тот его охарактеризовал “блестяще”. Общение с Громовым доставляет ему истинное удовольствие.
    11
    Доктор стал ходить во флигель каждый день, проводя в беседах с Громовым целые дни. Вначале Громов его дичился, а потом привык.
    Вскоре в больнице все узнали, что доктор ежедневно ходит в палату № 6, но никто не мог понять, зачем он туда ходит.
    Однажды доктор Хоботов искал Рагина и нашел его в палате № 6, когда он вел глубокомысленные споры с Громовым. Как раз доктор говорил, что они с Громовым мыслящие люди, способные рассуждать. “Если бы вы знали, друг мой, как надоело мне всеобщее безумие, бездарность, тупость и с какой радостью я всякий раз беседую с вами!” Хоботов заглянул в палату, чтобы узнать, к кому обращена была речь Рагина. На другой день уже Хоботов вместе с фельдшером пришли подслушивать, о чем беседует доктор с сумасшедшим Громовым. Они уверены, что доктор сам сошел с ума. Фельдшер сказал, что давно ожидал этого.
    12
    После этого доктор стал замечать вокруг себя какую-то таинственность. Михаил Аверьяныч смущался, когда Рагин обращался к нему. При этом он советовал доктору не пить пива и водки. Коллега Хоботов так же приходил к Рагину дважды и советовал ему не пить спиртного.
    В августе доктор Рагин получил письмо от городского головы с просьбой явиться по очень важному делу. Вначале разговор зашел о нуждах больницы. Доктор сказал, что больница является непозволительной роскошью для города. Затем разговор перешел на более отвлеченную тему — как скучно жить интеллигентному человеку в таком захолустье. Рагин стал говорить, как жаль, что горожане тратят свое драгоценное время на карты, сплетни, вместо того, чтобы читать, проводить время в интересных беседах.
    Затем доктора Рагина спросили, правда ли, что в палате № 6 живет пророк. Андрей Ефимыч ответил, что Громов больной, но интересный человек. Уходящему из управы доктору военный чин сказал, что старикам пора на покой. Доктор понял, что это была комиссия для освидетельствования его умственных способностей. Доктор покраснел, и ему почему-то стало жаль медицину.
    В тот же вечер Михаил Аверьяныч предложил доктору отправиться вместе попутешествовать, развеяться, но Рагин отказался, он не хотел менять привычный образ жизни.
    13
    Через неделю Рагину предложили отдохнуть, подать в отставку, к чему тот отнесся равнодушно. А через неделю он вместе с Михаилом Аверья-нычем ехал на ближайшую железнодорожную станцию. Всю дорогу Михаил Аверьяныч вспоминал прошлую службу, громко хохотал и очень досаждал Рагину. По железной дороге путешествовали в третьем классе ради экономии.
    Глядя на приятеля, доктор Рагин думал: “Кто из нас обоих сумасшедший? Я ли, который стараюсь ничем не беспокоить пассажиров, или этот эгоист, который думает, что он здесь умнее и интереснее всех, и оттого никому не дает покоя?”
    Доктору казалось, что Михаил Аверьяныч промотал все хорошее, а оставил себе только дурное.
    У Рагина было одно чувство — досады и желание отдохнуть от навязчивого приятеля. Понимая, что приятель из лучших чувств опекает и возится с ним, Рагин тяготился Михаилом Аверьянычем и скорее хотел от него избавиться. В оставшееся время в Москве, а затем в Петербурге доктор предпочитал никуда не ходить, а лежать молча на диване. Михаил Аверьяныч все время порывался ехать в Варшаву, но доктор Рагин не хотел, отсылая приятеля одного. И наконец Рагин сдался и поехал в Варшаву. Однажды Михаил Аверьяныч проигрался в карты. Занял у доктора пятьсот рублей, расплатился с карточным долгом и поспешил из этого “проклятого города”.
    В ноябре приятели вернулись домой. Место Рагина в больнице занимал доктор Хоботов.

  Михаил Аверьяныч спросил доктора Рагина, какими тот располагает средствами. “Восьмьюдесятью рублями”, — последовал ответ. Оказалось, что доктору нечем жить, а еще надо снимать квартиру. Будучи честным человеком, он не скопил себе никакого капитала. Михаил Аверьяныч обнял своего друга и вдруг заплакал.
    15
    Доктор теперь жил в трехкомнатном домике мещанки Беловой. Он занимал две комнаты, а на кухне жили Дарьюшка и хозяйка с тремя детьми.
    Доктор теперь не читал с таким упоением как прежде, он составлял каталог на имеющиеся книги, эта работа занимала его больше, чем самочтение. Чистить на кухне картофель или выбирать сор из гречневой каши казалось ему интересно. По субботам и воскресеньям он ходил в церковь и жалел только о том, что служба кончалась очень быстро. Дважды он ходил в больницу к Громову, но тот был зол и посылал доктора “к черту”.
    Лежа дома на диване, Рагин с обидой размышлял, что за 25-летнюю службу ему не дали ни пенсии, ни единовременного пособия. Денег у доктора не было. Он задолжал в лавке и хозяйке. Дарьюшка потихоньку продавала старые вещи и книги, обещая Беловой отдать, когда доктор “получит очень много денег”. Доктор сердился на себя, что истратил на путешествие скопленную тысячу рублей. Часто приходил Хоботов и Михаил Аверьяныч, еще не выплативший варшавского долга. Однажды Рагин не выдержал лицемерия доктора и пошлости Михаила Аверьяныча и грубо выгнал их обоих, а после всю ночь не мог уснуть от стыда и досады на себя. Утром он пошел и извинился перед почтмейстером.
    Михаил Аверьяныч стал уговаривать доктора лечиться, ибо его вчерашний припадок “подтвердил его болезнь”, Рагин возразил: “Не верьте им! Это обман! Болезнь моя только в том, что за двадцать лет я нашел во всем городе одного умного человека, да и тот сумасшедший.” Болезни нет, просто доктор попал в заколдованный круг. На совет приятеля лечь в больницу, доктор ответил, что ему все равно, “хоть в яму”. “Я погибаю и имею мужество осознать это.” Пришедший вечером Хоботов пригласил Рагина “на консилиум”, а фактически заманил в палату № 6 и закрыл его там. Через некоторое время зашел Никита с больничной одеждой и указал доктору его постель.
    17
    Рагин вдруг все понял и подумал, что ему все равно... Проснувшийся Громов позлорадствовал, что доктора тоже посадили в палату № 6.
    18
    К вечеру Рагин сказал Громову, что он “пал духом”. “А вы пофилософствуйте”, — насмешливо посоветовал Громов.
    Рагин говорит: “Был я равнодушен, бодро и здраво рассуждал, а стоило только жизни грубо прикоснуться ко мне, как я пал духом... Слабы мы, дрянные мы.... И вы тоже, — обращается он к Громову, — ... едва вступили в жизнь, как утомились и заболели... Слабы, слабы!”
    Рагин захотел выйти, но Никита не пускал его. Когда доктор постарался отворить дверь силой, Никита избил его.
    19
    На другой день к вечеру Андрей Ефимыч умер от апоплексического удара. Через день его похоронили. На похоронах присутствовали Михаил Аверьяныч и Дарьюшка.