СОДЕРЖАНИЕ
  ПОЛОЖЕНИЕ НА РЫНКЕ ТРУДА.. 2
РЕГИОНАЛЬНЫЙ АСПЕКТ ЗАНЯТОСТИ ЖЕНЩИН.. 9
СОЦИАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ РАБОТАЮЩИХ ЖЕНЩИН.. 14
ОБ ОПЫТЕ СТРАН ЦЕНТРАЛЬНОЙ И ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ.. 20
ПЕРСПЕКТИВЫ ЖЕНСКОЙ ЗАНЯТОСТИ.. 27
МЕРЫ ПО ПОДДЕРЖКЕ РАБОЧИХ МЕСТ И ДОХОДОВ      ЖЕНЩИН   32
ЛИТЕРАТУРА.. 36

ПОЛОЖЕНИЕ НА РЫНКЕ ТРУДА

Посмотрим, прежде всего, что из себя представляет "социальный портрет" современной российской трудящейся женщины. В стране работают 70% трудоспособных женщин, их доля в составе занятых составляет 48%. Среди безработных, ищущих работу, женщин меньше – 46%, в числе официально зарегистрированных в 2000 г. – около 70%. Средний возраст – 39 лет, из каждых 100 занятых 62 женщины имеют высшее и среднее профессиональное образование; замужем – 66%, на каждую женщину в детородном возрасте в среднем приходится, как правило, один ребенок. По профессиональным занятиям женщины распределились следующим образом: 7% - руководители, 34% - специалисты, 16% составляют служащие и счетно-финансовый персонал, 27% - квалифицированные рабочие и работники массовых профессий (продавцы, почтальоны, парикмахеры и прочие), 16% - неквалифицированных рабочих. Отраслевое распределение базируется "на трех китах" - примерно по трети женщин трудятся: 1) в социально-культурной сфере и науке; 2) производят материальный продукт; 3) предоставляют услуги, работая в сфере обслуживания, финансовых учреждениях и аппарате управления.
При всей серьезности объявленных новаций российской реформы (приватизация, либерализация, свобода труда и прочее) меньше всего изменилось положение типичного человека как собственника и труженика. Об этом свидетельствует практическое отсутствие альтернативных форм занятости: в мае 2000 г. только 6% женщин и 9% мужчин работали не по найму, в том числе 0,7% и 1,6% выступали как работодатели (женщины в основном в малом бизнесе); остальные 0,9, чтобы жить, как и в прежние времена, вынуждены были продавать (недорого и дешевле, чем прежде) свою рабочую силу. Тем самым не приходится и говорить о каком-то существенном изменении экономического, и прежде всего социально-трудового положения женщины.
Более того, оно заметно ухудшилось. Из 11 млн. потерявших в 1991 - 1999 г. г. работу или занятие в народном хозяйстве около 8 млн. были женщины, особенно в первые годы реформ. Их не стало там, где ими были исторически завоеваны определенные позиции – в сфере квалифицированного труда: в управленческом звене предприятий, в инженерно-конструкторском корпусе, в науке, приборостроении, электронике. Под нож пошла отечественная текстильная промышленность, где средний разряд рабочего (ткачихи и прядильщицы) был сравним со сложностью труда в машиностроении. Женщины остались там, где пока не могут быть заменены мужчинами, хотя такой процесс уже начался в банках, госаппарате, связи, жилищно-коммунальном хозяйстве, торговле и т.п. И только после этого первого вала волна сокращений "накрыла" мужской контингент работающих – строителей, угольщиков, военнослужащих, лесопроизводителей и пр., и безработица приобрела мужские черты. Однако общий результат не изменился – процесс приспособления экономики к новым рыночным условиям оказался явно сегментированным по полу и не в пользу женщин.
Учитывая, что экономика – фундамент реального равноправия женщин, происходящее в ней события непосредственно определяют направленность общего вектора изменений. Распределение женщин по профессиям в конце 90-х г. г. указывает на снижение доли индустриального труда в составе женской рабочей силы: в сфере промышленности, транспорта, строительства и других отраслях реального производства в 1999 г. трудились 37% женщин вместо 50% в 1990 г. Рабочие места, занятые женщинами, сократились почти в 2 раза. Наиболее востребованной оказалась сфера обслуживания (главным образом торговля, а также сервис, ЖКХ), где трудятся 24% всех работающих женщин (в 1990 г. – 16%) и наблюдается не только относительный, но и абсолютный прирост занятости. В то же время социальные отрасли (здравоохранение, образование, культура), в которых доля женского труда возросла с 25% в 1990 г. до 30%, только сохраняют его прежний абсолютный объем. Безусловный "рекорд" сокращений поставила наука: в 1990 г. в ней работало 1,5 млн. женщин, в 1999 г. осталось всего 611 000.
Такой отраслевой расклад усилил традиционность в профессиональной занятости женщин, которая была в прошлом основательно потеснена их значительной ролью в индустриальной сфере. Многочисленные обследования конкретных фирм показывают, что новые хозяева меняют многое: ассортимент, взаимоотношения, финансовые потоки, но не традиционное разделение труда по полу. Даже на успешно приспособившихся к рынку предприятиях женщины, как правило, - штамповщицы, упаковщицы, секретарши, мужчины – слесари, ремонтники, менеджеры. Это привело к увеличению показателей профессиональной сегрегации, вертикальной и горизонтальной: по расчетам, показатель диссимиляции составил в 1990 г. – 28%, в 1999 г. – 32%.
На этом фоне выделяются новые для России современные зоны занятости, связанные с развитием информатики, рыночных институтов и операций, в которых женщины сумели отвоевать себе в конкуренции с противоположным полом достойное место. Так, в финансовых учреждениях (ценные бумаги, страховое дело), дилерстве, сделках с недвижимостью, среди имиджмейкеров, специалистов по рекламе, паблик-рилейшн их 40 - 50%. Появились группы женщин, обслуживающие избирательные кампании, 7% депутатов в Госдуме – женщины. Новой профессиональной областью занятости является армия, где они служат офицерами, прапорщиками и мичманами, солдатами (соответственно 3, 26 и 71% всех военнослужащих женского пола).
Вернут ли женщины себе положение равновесного партнера сильного пола на рынке труда – это зависит прежде всего от того, сохранят ли они свое преимущество в профессиональном образовании, этой качественной основе формирования современного специалиста. Женщины пока лидируют в этом отношении по сравнению с мужчинами как в области высшего (24% против 19%), так и среднего специального образования (38% против 29%). Однако это преимущество чисто формальное, так как они составляют большинство (55%) и среди безработных с образованием. И хотя женская составляющая безработицы в последнее время стала заметно меньше, за исключением наиболее хронических ее форм, тем не менее указанный отрицательный показатель сохраняется.
Выход один – осваивать базовое профессиональное образование, в котором женщины отстаивали и отстаивают до сих пор, с помощью краткосрочного переобучения, дополнительного овладения вторыми профессиями для приспособления к конъюнктуре спроса. Но поскольку в трудоустройстве уменьшается роль образования по сравнению с трудовыми навыками, вполне реальна опасность снижения стимулов у женской молодежи к углубленному обучению.
Обобщая сложившиеся явления в сфере женского труда, стоит напомнить, что в начале перестройки активно обсуждался вопрос о степени объективности сложившегося в СССР высочайшего уровня их профессиональной занятости с позиций интересов общества и личности. Значительная часть женщин субъективно хотела бы расширить свои возможности больше находиться дома, заниматься детьми. Сейчас жизнь поставила их перед указанной дилеммой. И что же наблюдается?
Действительно, часть женщин "ушли" в домашнее хозяйство добровольно; число же тех, кто занимается им и тем не менее хочет работать, значительно превышает число не желающих этого (см. таблицу 1).
Вынужденная безработица и объективная потребность в оплачиваемом занятии для женщины, без вклада которой в семейный бюджет сегодня многим не прожить, реализовалась в виде мощного сегмента неформальной занятости на рынке труда: по расчетам, это 5-6 млн. женщин (1/5 к численности в легальном секторе), которые более или менее регулярно добывают свой хлеб таким, нередко полукриминальным способом. Получили распространение вынужденная неполная занятость, срочные контракты, договора подряда и т.д., где, однако, преобладают мужчины. Девять десятых официально работающих ныне женщин трудятся в условиях постоянного найма полный день.

Таблица 1.

	Женщины в домашнем хозяйстве (тыс. чел)
	Не хотят работать	Хотят работать	Из них: отчаялись найти работу
Май 2000 г.	1957	3184	321
Май 1999 г.	1890	3511	338

Почему же при всех перечисленных негативных моментах для женщин в кризисной России сохранились столь значительные масштабы женского труда? Здесь, несомненно, сказался фактор его необычайной дешевизны – в России традиционно низка цена рабочей силы женщины, в том числе обученной и квалифицированной. Это во многом наследство СССР, где централизованная тарифная политика хотя официально устанавливала единые по полу тарифы, но фактически отдавала предпочтение оплате труда в мужских отраслях: в тяжелой промышленности, на строительно-монтажных работах, на транспорте. Отсюда хуже оплачиваемыми оказались легкая, пищевая, образование, здравоохранение – отрасли с преимущественно женской занятостью. Мужчинам выплачивались большие надбавки за тяжесть работ, доплаты за сверхурочные, начислялись районные коэффициенты на Севере. В пользу мужчин сложилась и должностная иерархия, а следовательно, заработки практически на любом предприятии и организации. В целом в советский период указанные различия в оплате труда по полу оценивались по народному хозяйству как одна треть.
Определяя эту разницу в оплате сегодня, следует видеть два ее уровня: внутрифирменный и общеэкономический. В пределах одной фирмы зарплата женщин и мужчин одинаковых профессий приблизительно на одном уровне (учителя школ – 99,7%, врачи – 82%, маляры – 91%, бортпроводницы – 86% и т.д.).
В отраслевой и межотраслевой составляющей, окончательно формирующей общенациональный показатель гендерной дифференциации, несколько иная картина. Проведенное в 1998 г. Госкомстатом обследование по заработной плате мужчин и женщин в ведущих отраслях народного хозяйства показало амплитуду различий по полу от 10% в сельском хозяйстве, 17% в образовании до 41% в геологии. В 1999 г. эти показатели составили соответственно 12, 22 и 45%. Разница в оплате труда женщин и мужчин в экономике России составила 30% в 1998 г. и 35% в 1999 г.
Анализируя сложившуюся ситуацию, мы видим, что: а) труд женщин хуже оплачивается везде, даже там, где их большинство; б) их положение вертикально и горизонтально более выровнено, чем у мужчин; в) женская отраслевая иерархия зарплат в принципе повторяет мужскую: если женщина работает в отрасли с преобладанием мужского труда, у нее выше шансы получать больше, чем у товарки по профессии в женской отрасли, и т.д.
Судя по всему, существующая разница в оплате труда женщин и мужчин возрастет (по данным ВЦИОМ, они сами оценивают ее величину как почти двойную), имея в виду промышленную политику нашего государства, поведение частного капитала, редкие и незначительные индексации ставок бюджетников. Так, в 2001 г. зарплату бюджетников намечается повысить всего на 20%, тогда как, судя по предыдущему году, энергетика, добывающие отрасли, металлургия будут иметь темпы прироста, опережающие социальную сферу примерно в 1,5 раза.
И дело тут не в традиционном отставании женской заработной платы по фактору условий труда, профессионально-отраслевого и должностного неблагополучия, но и в общем нищенском уровне оплаты труда для всех (80 долл. в месяц в 2000 г), из которого женщинам как "второму" работнику достаются заработки лишь на уровне выживания. Мужские профессии, особенно в добывающих отраслях, и оплачиваются выше, чем в социально-культурной сфере, в легкой промышленности, и отличаются принципиально. Они обеспечивают содержание работника и его семьи, тогда как при женских занятиях такая норма не соблюдается. В августе 2000 г. при прожиточном минимуме трудоспособного 1350 руб. в месяц работа учительницы, воспитательницы, медсестры, ткачихи, штамповщицы, упаковщицы, лаборантки, уборщицы (все перечисленные профессии в русском языке женского рода) оплачивается ниже прожиточного минимума и без учета иждивенца и позволяет всего лишь выживать, особенно если в семье нет мужчины – истинного ее кормильца. Это ли не реальная дискриминация по полу?
Нужны десятилетия если не для ликвидации такого положения, то хотя бы для сближения затрат мужчин и женщин. По долговременным наблюдениям, как бы ни росли время от времени заработки в пользу женщин, данный процесс носит всего лишь "догоняющий" характер. Эта пропасть образовалась давно, ее корни в общественных отношениях, она, если хотите, - один из признаков структурно-экономической отсталости России, когда сырьевые отрасли не были потеснены обрабатывающими, а домашнее хозяйство – специализированным сервисом.
В 1999 г. в легкой промышленности, воспользовавшись увеличением курса доллара, сумели обеспечить повышение средней заработной платы работницам почти на 70%. Результат – зарплата чуть больше 1300 руб. в месяц. Если сейчас самые хорошие зарплаты по отраслям с преобладанием женского состава (управление, пищевая промышленность, связь) в среднем достигают 2,5 – 3 тыс. руб. в месяц, то все равно это несравнимо с выплатами по 4 - 7 тыс. руб. работающим мужчинам в добывающих отраслях.
Проблема серьезна, однако в системе государственных мер политики занятости и трудовых отношений не просматривается общественная потребность в регулировании оплаты труда по полу. В определенной степени этому, вероятно, мешает бытующее мнение о том, что недоплаты женщинам в заработках за труд компенсируются их повышенной долей в социальных выплатах, связанных с материнством и родительством.
К тому же началось снижение цены рабочей силы в части тарифа на социальное страхование, в основном поступающего в пользу женщин (с 38,5 в 2000 г. до 36% в 2001 г). А социальные выплаты предприятий в той же цене пока ничтожны (33-38 руб. в месяц). Все это при условии сокращения сложившихся различий и тем более их роста увеличивает абсолютную дифференциацию в цене наемного труда.
С оживлением экономики, продолжением структурной промышленной политики и политики фактического замораживания минимальной заработной платы, критического отставания ставок в бюджетной сфере абсолютные различия в женских и мужских трудовых доходах грозят вывести российский рынок труда не на уровень передовых стран, а государств со значительно более низким уровнем развития. Это обостряет проблему значимости самостоятельного дохода работающей женщины, являющегося основой ее экономической независимости и реального равноправия.
Поэтому особенно важен учет гендерной составляющей в программах воздействия на рынок труда, в политике занятости.

РЕГИОНАЛЬНЫЙ АСПЕКТ ЗАНЯТОСТИ ЖЕНЩИН

Поговорим о гендерных проблемах труда и занятости по регионам, используя выборочные обследования Госкомстата за 1992-2000 г. г. Они, как известно, не совсем совпадают с прежним делением по экономическим районам: Тюмень из Западно-Сибирского региона попала в Уральский, Башкортостан и Удмуртия из Уральского перешли в Поволжский округ; в нем же оказались все субъекты бывшего Волго-Вятского района; ликвидирован Северный экономический район, его территории объединены с прежним Северо-Западом под единым названием; вместо Северо-Кавказского региона появился Южный округ, включающий Астраханскую область.
В соответствии с данными Госкомстата, российский рынок труда имеет достаточно выраженную специфику. Самый значительный контингент работающих женщин сосредоточен в Центральном и Поволжском регионах. Естественно, что это соотношение для таких крупных конгломератов повторяет масштаб рынка труда: чем больше общая численность занятых, тем больше и занятых женщин. Однако эта пропорция не всегда соблюдается, так как существуют трудоизбыточные регионы (Южный в первую очередь) в прежнем понимании, когда наблюдается диспропорция между трудоспособным населением и уровнем развития локального хозяйства в условиях полной занятости.
По отдельным областям ситуация складывается следующим образом: в Москве трудится максимально большое количество женщин – 2,1 млн. чел., за ней следует Свердловская область – 1 млн. чел., в Ростовской, Самарской, Нижегородской, Челябинской областях работают по 0,8 млн. женщин. Анализируя этот перечень областей, видим, что все они – индустриально развитые и бюджетопроизводящие субъекты РФ в основном в европейской части РФ. За Уралом всего три таких региона: Тюменская и Кемеровская области, а также Красноярский край с занятостью по 0,6 млн. женщин.

Не менее любопытна зависимость женской заработной платы от намечаемой коммерциализации сферы бесплатных социальных услуг. Этот процесс растянется до 2010 г. От платного здравоохранения пострадают в основном женщины как менее обеспеченные и хуже оплачиваемые категории и дети, больше пользующиеся медицинскими услугами. Коммерциализация образования в условиях низких женских зарплат длительное время не будет окупать затраты на обучение.
Положение работающей женщины в области оплаты труда осложняет не только пенсионная, но и налоговая реформа (если иметь в виду уже не номинальную, а реальную заработную плату). Казалось бы, хорошо, когда увеличиваются льготы по подоходному налогу на иждивенцев (к примеру, для одинокой матери они возрастут в 4 раза). Но эти льготы предоставляются только практически самым бедным работницам с доходом до 20 000 руб. в год или ниже прожиточного минимума (ПМ) на получателя дохода (а с учетом типичного иждивения – это 50% ПМ). В то же время другие бедные, с заработками до 50 000 руб. и двумя иждивенцами (тоже ниже 50% ПМ), которые имели хотя бы один стандартный вычет на ребенка, теперь исключены из перечня пользующихся данной льготой. Тем самым не только дискриминируется одна часть низкооплачиваемых по сравнению с другой (при подсчете уровня бедности по душевому доходу), но и в невыгодным положении оказываются те многодетные семьи, где заработок выше уровня бедности, но число иждивенцев больше.
Таким образом, от налоговой реформы пострадает в основном женщины, которые встанут перед выбором: либо мало зарабатывать и получать высокие льготы по налогу плюс пособие на бедность, на ребенка, на жилье и т.п., либо больше зарабатывать, но отдавать реальную разницу в душевом потреблении налоговому ведомству. Все это кажется довольно странным в условиях экономического и демографического кризисов.
Антистимулирующий и антитрудовой характер идеологии Основных направлений политики правительства на долгосрочную перспективу в отношении населения, в том числе и по полу, прослеживается и в начинающейся с 2001 г. реформе льгот, заменяющей безусловное право на их получение правом на адресное социальное пособие, предоставляемое на базе контроля над доходами. В результате женщине, имеющей личное подсобное хозяйство или другие формы самозанятости, проще быть бедной и надеяться на государство, чем в трудных экономических ситуациях, при большой стоимости проезда на работу и весомых налогах рассчитывать на собственные трудовые усилия. Характерно, что в этом документе вообще не говорится о поддержке самодеятельности населения – малого бизнеса, способного, судя по мировой практике, материально поддерживать семьи и существенно увеличить национальный доход страны в целом.
Указанный традиционный российский выбор: труд или бедность – носит явно феминизированный характер, и от него зависит судьба женской занятости в России. Так, по данным пилотного проекта по адресной социальной помощи в Волгограде, 42% лиц, получивших пособие по бедности, составляют работники, из которых примерно 65% - женщины, еще почти 9% - матери в отпуске по уходу за ребенком – все трудоспособные люди. Отсюда вывод: в социальной политике главный фактор – активная политика занятости в системе экономического роста. И только ее комбинация с разумной социальной поддержкой способна дать действительно серьезный позитивный результат решения проблем. Об этом свидетельствуют не только пройденный нами путь, но и международная практика.

ОБ ОПЫТЕ СТРАН ЦЕНТРАЛЬНОЙ И ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ

В мире появился целый регион (27 стран с переходной экономикой), где положение женщин заметно ухудшалось в ходе трансформационных процессов. В сводном докладе о гуманитарном развитии Программы развития ООН (ПРООН) за 1999 г., обобщившем соответствующие национальные доклады, ухудшение положения женщин рассматривается как одно из главных негативных социальных последствий рыночных реформ, один из показателей их так называемой "социальной цены".
Почему же произошло такое ухудшение положения женщин, в чем оно конкретно выразилось и какой была его динамика на различных этапах переходного периода в странах Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ) ?
В первые два-три года после начала рыночных преобразований значительно сократились возможности доступа женщин к оплачиваемой занятости. Более того, наметилась долгосрочная тенденция к их вытеснению из сфер интеллектуального и высокооплачиваемого труда, особенно ориентированных на рынок.
Возродились и усилились патриархальные взгляды на роль женщины в обществе. Нельзя сказать, что складывалась новая официальная идеология в отношении женщин. Но изменения в социальной политике, в сферах образования и здравоохранения были для них неблагоприятны. Резкое сокращение сети детских учреждений и сферы бытовых услуг увеличивало нагрузку на женщину, вынуждало ее полностью или на определенное время посвящать себя выполнению семейных обязанностей.
В основе ухудшения положения женщин в переходный период лежит целый ряд разных по своему характеру и глубине воздействия факторов.
Прежде всего это экономический спад и, как его результат, снижение жизненного уровня и ухудшение качества жизни населения. Возникновение массовой безработицы и расширение бедности, увеличение разрыва по доходам, разрушение системы социальных гарантий происходили повсеместно, хотя и с разной степенью остроты в каждой из стран. При этом степень падения жизненных условий в решающей мере определялась достигнутым ранее уровнем социального развития, накопленным запасом социальной прочности, а уже потом – избранной моделью преобразований и особенностями государственной социальной политики.
Начиная с 1993-1994 г. г. в большинстве стран ЦВЕ возобновился экономический рост. Вслед за этим стали улучшаться социальные показатели, прежде всего динамика реальной заработной платы. Если в 1993 г. реальная заработная плата снизилась по сравнению с 1989 г. по странам от 15 до 37%, то к 1998 г. в Чехии уровень реальной заработной платы превысил дореформенный показатель и составил 102%, в Словакии – 91%, Венгрии – 92%, Польше – 87%. Исключением стали Болгария и Румыния, где непоследовательные и медленные рыночные преобразования привели к углублению экономического кризиса во второй половине 90-х г. г. и новому витку снижения реальных доходов. В результате в 1997 г. реальная заработная плата в Болгарии была на 58% ниже, чем в 1989 г., в Румынии – на 38%. В 1998 г. в Болгарии возобновился рост реальной заработной платы, в Румынии же она снизилась еще на 10%.
Основные социальные последствия экономического спада, непосредственно влияющие на положение женщин, - рост безработицы и обедневших слоев населения. Самый высокий уровень безработицы наблюдался в странах ЦВЕ в 1993 г.: от 16,4% экономически активного населения в Болгарии и Польше и 15,5% в Словакии до 12,1% в Венгрии и 10,4% в Румынии. Исключением была Чешская Республика, где уровень безработицы в 1993 г. был равен лишь 3,5%. В последующие годы безработицы стала сокращаться почти во всех странах, и к 1998 г. она достигла 12,2% в Болгарии, 10% в Венгрии и Польше, 9,5% в Румынии. За счет значительного одномоментного высвобождения излишней рабочей силы в первые же годы рыночных реформ странам ЦВЕ удалось добиться определенных успехов в реструктуризации труда, что, по мнению многих специалистов, стало одной из важных предпосылок возобновления экономического роста.
Но несмотря на снижение почти во всех странах уровня безработицы, она остается еще высокой. В 1997 г. средний уровень безработицы в рассматриваемом регионе равнялся 11,6% экономически активного населения (в государствах Европейского сообщества – 10,6%). Более того, снижение уровня безработицы не стало устойчивой тенденцией. Дальнейшие макроэкономические подвижки, интенсивная реструктуризация предприятий привели к тому, что в 1997 г. ускорился рост безработицы в Чехии и Словакии, немало людей потеряли работу в результате кризисов 1996-1997 г. г. в Болгарии и Румынии.
И наконец, достаточно велик в большинстве стран потенциал безработицы. В Болгарии, по оценке специалистов, 25% экономически активного населения – фактически безработные. В Польше в сельском хозяйстве насчитывается 1,3 млн. "лишних людей".
До начала реформ страны Центральной и Восточной Европы имели один из наиболее высоких по международным стандартам уровень оплачиваемой занятости женщин. С учетом семейных обязанностей "совокупная трудовая нагрузка на женщин в Центральной и Восточной Европе в среднем доходила до 70 часов в неделю – примерно на 15 часов больше, чем в Западной Европе".
Экономический спад привел к сокращению занятости свего населения и росту безработицы без значительных различий в ее уровне у женщин и мужчин.
Но в целом сохранился высокий уровень занятости женщин в странах ЦВЕ: от 47% общей численности занятых в Болгарии и 46% в Словении до 45% в Словакии и Польше, и 44% в Чешской Республике, Венгрии и Румынии. Причем более 90% занятых вне дома женщин работают полный рабочий день. По данным национальных статистических публикаций, женщины составляют немногим более половины численности безработицы: в 1997-1998 г. г. в Чешской Республике – 56,3%; в Польше – 57%; Румынии – 55,2%; Болгарии – 46,9%. Поэтому неправомерно говорить о широкомасштабном "вытеснении" женщин из сферы оплачиваемой занятости в этих странах.
Тем не менее в занятости женщин развивается ряд негативных тенденций, многие из которых имеют долговременный характер. К ним можно отнести:
·         рост длительной (более одного года) безработицы, где доля женщин быстро увеличивается. Доля неработающих более года в общей численности безработных женщин выросла за 1993-1997 г. г. в Чешской Республике с 18 до 31%, в Словакии – с 39 до 55%, в Польше – с 32 до 43%, в Венгрии – с 35 до 43%, в Болгарии – с 52 до 62%. В Словении доля длительной безработицы среди безработных женщин осталась неизменной (50%). Эти данные свидетельствуют о том, что женщины, попадая в число безработных, имеют все меньше шансов получить новое рабочее место;
·         увеличение степени трудовой нагрузки на женщин. В условиях финансовых трудностей сохраняется необходимость иметь два дохода в семье, поэтому стремление женщин к оплачиваемой занятости в течение полного рабочего дня также остается и даже усиливается. В то же время сокращение сети детских учреждений, рост цен на бытовые услуги увеличивает женщинам в семьях с низкими доходами объем домашних обязанностей;
·         сохранение профессиональной сегрегации. В международных исследованиях ее масштабы определяются с помощью специального показателя, измеряющего соотношение численности мужчин и женщин, которым для достижения гендерного равновесия пришлось бы сменить профессию;
·         более явные случаи дискриминации женщин при принятии на работу. По данным МОТ, такие примеры существуют в Венгрии, Польше, Чешской и Словецкой Республиках;
·         реформы систем социальной защиты населения, начавшиеся во второй половине 90-х годов во всех рассматриваемых странах, поскольку они затрагивают отрасли, где женщины составляют от 80% до трех четвертей занятых в них работников. Повышение эффективности социальных систем неизбежно будет сопровождаться рационализацией занятости и высвобождением рабочей силы.
Одновременно в результате рыночных преобразований расширились возможности оплачиваемой занятости для женщин в ряде отраслей экономики – гостиничное и ресторанное хозяйство, туризм, розничная торговля и социональное обслуживание. Стали разнообразнее формы занятости, появились или расширились такие альтернативные возможности, как самозанятость и создание малых предприятий, в том числе в неформальном секторе.
В 1997 г. женщины в пяти странах рассматриваемого региона состояли в целом около четверти общего числа предпринимателей, в том числе в Румынии, Болгарии и Словакии – 26%; Чехии – 22%; Республике Югославия – 23%. Эти показатели не ниже, чем в развитых государствах с рыночной экономикой.
Развитие мелкого предпринимательства позволило странам ЦВЕ решить или смягчить многие проблемы переходного периода, в том числе и проблему занятости женщин. Естественно, мелкое предпринимательство развивалось в каждой из стран региона неодинаково. Так, в Польше и Венгрии мелкое предпринимательство имело давние традиции. В начале 90-х г. г. в этих странах 50-70% населения имели доходы от неформальной занятости. В то же время в Болгарии и Румынии существенную стабилизирующую роль играло личное подсобное хозяйство. Доля самозанятых женщин особенно велика в странах, где большое значение придается мелким семейным формам. Например, в Румынии это 45% всех занятых женщин, в Польше – 27%, Словении – 16% и Болгарии – 11%. Эта доля значительно ниже в Чешской и Словацкой Республиках – 8 и 4% соответственно.
Статистические данные по странам региона за годы реформ не показывают углубления разрыва в оплате труда женщин и мужчин. Напротив, эти различия за редкими исключениями даже сокращались.
Вполне очевидно, что в основе сближения уровней заработной платы мужчин и женщин лежит высокий образовательный и квалифицированный уровень последних. Во всех странах ЦВЕ происходит активное высвобождение неквалифицированной рабочей силы (эта тенденция особенно усилилась в последние годы в условиях возобновившегося экономического роста) и спрос на нее резко сокращается.
Не случайно, что в большей степени различия в оплате труда сократились в тех странах, где высокий образовательный уровень оказался востребованным в условиях рынка (Венгрии, Польше, Чешской Республике). Это хотя пока и незначительный, но перспективный результат рыночных реформ для женщин, тем более что они продолжают составлять половину, если не большинство, среди учащихся: по данным за 1995-1998 г. г., почти 60% студентов в Болгарии, 48% в Чехии и Румынии, 53% в Венгрии, 57% в Польше (1993 г) и т.д.
Анализируя воздействие рыночных преобразований на положение женщин в экономической сфере, мы видим, что:
·         во-первых, тяжелые социальные последствия экономического спада испытало все население в равной мере – и мужчины, и женщины. Конечно, положение женщин в переходный период имеет свою специфику, которая в основном обусловлена интенсификацией в условиях экономического кризиса существовавших и ранее гендерных проблем;
·         во-вторых, вопреки первоначальным ожиданиям сохранилась высокая степень ориентации женщин на оплачиваемую занятость и высокая степень их участия в ней;
·         в-третьих, в положении женщин на рынке труда возникли новые негативные тенденции, которые обусловлены развитием уже рыночных отношений и которые, как показывает мировой опыт, могут иметь долговременный характер (вытеснение женщин с рабочих мест, требующих высокого профессионального мастерства и знаний, особенно в сфере интеллектуального труда; сосредоточение женщин в отраслях с нестабильной и законодательно не защищенной занятостью, в том числе в неформальной экономике; дискриминация на рабочем месте).
Ответом женщин на возникновение этих негативных тенденций во всех странах стало быстрое развитие независимого женского движения, которое с самого начала ставило перед собой широкие политические и экономические задачи, противостояло политике, ведущей к дискриминации женщин. Это движение активизировало деятельность правительств по улучшению положения женщин. Достаточно быстро женщины увеличили свое представительство и в выборных органах власти.
Опыт стран с переходной экономикой в Центральной и Восточной Европе, наиболее продвинувшихся на пути рыночных преобразований, показывает, что в основе всех перспективных сдвигов в положении женщин лежат (в порядке значимости): экономический рост, женское движение, государственная политика по улучшению положения женщин, образование и развитие мелкого бизнеса.

ПЕРСПЕКТИВЫ ЖЕНСКОЙ ЗАНЯТОСТИ

Они зависят от целого ряда обстоятельств как объективного, так и субъективного характера. Среди объективных прежде всего имеют значение:
·         складывающаяся демографическая ситуация;
·         темпы и стратегия экономического роста;
·         место и характер политики занятости и доходов (заработной платы) населения как части макроэкономического регулирования;
·         направленность принимаемых социальных решений по проблемам пенсий, бедности, материнства и детства, социальных услуг.
Согласно прогнозам Госкомстата, демографическая ситуация по полу после 2000 г. будет развиваться неравномерно. Если в период до 2005 г. проектируется общий прирост трудовых ресурсов, то к 2007 г. он уже будет исчерпан, а к 2010 г. возникнет их значительное снижение. Тем не менее в предстоящем десятилетии ожидается общее увеличение населения в трудоактивном возрасте.
Женщины при распределении прироста трудоспособных по полу будут доминировать только до 2002 г., а к 2005 г. обстановка резко изменится. Основной прирост на рынке труда составят вступающие в трудоспособный возраст мужчины, а с 2007 г. – только мужчины. Приток новых женских рабочих рук прекратится, что в конечном счете и определит общую тенденцию на стабилизацию трудовых ресурсов в экономике. В результате за 2001-2010 г. г. в целом женские трудовые ресурсы сократятся, тогда как мужские возрастут.
В противоположность демографической ситуации сегодня наблюдается оживление производства (рост ВВП на 5,5% в 1999 г. и на 7,7% в 2000 г), явно способствующие росту женской занятости. Так, в мае 2000 г. общее число занятых в народном хозяйстве по сравнению с февралем 1999 г. увеличилось на 3,7 млн. человек, в том числе женщин – более чем на 1,4 млн. человек. Особенно показателен для трудовой активности женщин рост объема продукции в легкой промышленности (на 23%), опережающий общий темп роста по промышленности (8%).
И поэтому есть основание полагать, что макроэкономический рост производства при прочих равных условиях будет сопровождаться увеличением дополнительного спроса на женскую рабочую силу.
Однако, судя по развитию событий в 90-х г. г., задача реструктуризации промышленного производства, намечаемая Основными направлениями социально-экономической политики Правительства РФ на долгосрочную перспективу, должна привести к ликвидации значительной части ныне убыточных отраслей и предприятий, среди которых "женские" (легкая, текстильная, приборостроение, электронная и т.п.) имеют меньше шансов на выживание, чем "мужские" (добыча нефти, газа, угля, руды, металлургия). Серьезных изменений 2000-2001 г. г. в эту ситуацию не вносят, так как очень значительна глубина падения зоны женских рабочих мест в промышленности в последнее десятилетие.
Даже если разрыв будет сокращаться такими высокими темпами, как в 2000-2001 г. г., то все равно к 2010 г. объем производства легкой промышленности составит не более половины от прежнего, дореформенного уровня, тогда как топливная превысит его. Таким образом, макроэкономическая промышленная политика по-прежнему не нацелена на расширение зоны женских рабочих мест.
О значительных разрывах в ситуации в трудоустройстве по полу свидетельствуют также направления инвестиций в 90-х г. г., по сути уже определившихся возможности будущего воспроизводства труда.
В социалистическом обществе вложения в основной капитал трудо-женских предприятий также были относительно невелики, но сегодня кризис почти свел эти вложения на нет. И когда по-прежнему 2/3 оскудевших капиталовложений направляется в производственную сферу и только 1/3 – в непроизводственную, где могло быть больше рабочих мест для женщин, это также неблагоприятно сказывается на женской занятости. Тем самым мужчины имеют лучшие перспективы для трудоустройства, тогда как женщины, значительная часть которых вытеснена из производства, никогда не сумеют туда вернуться.
Для роли женщин в российской экономике и для судеб последний вывод неутешителен: чем выше доля национального производства сырьевого характера по сравнению с обрабатывающим, тем меньше свободы занятий. А мононаправленность, как известно, рассматривается отрицательно с позиций прогресса и богатства страны. Ведь в этом варианте под угрозой оказываются многие достижения ХХ века, дорого доставшиеся нашему народу, в частности высокий уровень образования женщин. Преимущественно в плане высшего профессионального образования женщин. Преимущество в плане высшего профессионального образования пока сохраняется для тех женщин, кто занят в народном хозяйстве. Судя по микропереписи населения (1994 г), для всего населения в возрасте 15-72 лет оно становится сомнительным: мужчин с высшим образованием на 1000 жителей оказывается на 8 человек больше, чем женщин (138 против 130).
К тому же ужесточаются кризис, конкуренция на рынке труда по полу, женщинам стало сложнее обеспечить главное условие своего равноправия – собственный доход. Все меньше остается возможности "сделать" карьеру, начинают доминировать домашнее и личное подсобное хозяйство, что свидетельствует об экономической отсталости общества и женского сектора экономики.
Шансы женщин на рынке труда ухудшаются не только в связи с промышленной политикой. Снижение спроса на их труд в социально-культурной сфере: образовании, здравоохранении – не способствует росту женской занятости. Так, число школьных учителей (а женщины составляют подавляющую часть персонала) неизбежно сократится уже до 2010 г. из-за уменьшения численности детей школьного возраста в стране.
Уменьшению спроса на труд учителя может препятствовать более ранний возраст поступления ребенка в школу или продление общего срока учебы до 12 лет, снижение существующей повышенной трудовой нагрузки и совместительства учителей в случае повышения их заработной платы и т.п. Но нельзя не учитывать и прямо противоположные обстоятельства: интенсивное созревание молодежи, потребность в трудоустройстве с 13-14 лет, проблемы реструктуризации армии и т.д.
Под угрозой находится и другой "бастион" женской занятости – здравоохранение, где коммерциализация услуг, намеченная в Программе Грефа, переход с больничных форм обслуживания на политические и т.п. способствуют уменьшению прежде всего женской занятости. Препятствовать этому может повышение качества платных медицинских услуг, что, в свою очередь, потребует наличия дополнительного персонала, особенно сестер и санитарок. А спрос коммерческой медицины на врачей, как показывает практика, ориентирован больше на мужчин, ибо заработки здесь становятся неизмеримо выше.
В отличие от образования и здравоохранения, в таких сферах, как культура, искусство, досуговая деятельность, туризм, будет формироваться постоянный спрос на женский труд. Он дополнительно возникнет также и на базе намечаемого развития социальной работы с населением: переход от категориального способа предоставления помощи к адресным пособиям. Можно ожидать удвоения-устроения числа занятых в учреждениях социальной защиты и социального обеспечения.
Вне конкуренции останется, вероятно, преимущественная занятость женщин в детских дошкольных учреждениях, в сфере розничной торговли, в бытовом обслуживании, чуть меньше – в коммунальном хозяйстве и связи в результате технического перевооружения и выхода этих отраслей на более высокий уровень оплаты, привлекательный для мужчин. По той же причине – более высокие оклады госслужащих: роль женщин, скорее всего, снизится в госаппарате. Их основное трудовое пространство, как и ранее, - менее оплачиваемые социально-культурные организации, финансируемые из бюджета.
Может измениться (в сторону уменьшения) занятость женщин на низкооплачиваемых работах младшего обслуживающего персонала во всех отраслях, если сохранится опережающий рост пенсий по сравнению с соответствующими заработками и пр.
Эти прогнозы могут не состояться из-за ряда мероприятий в области социальной политики: а) повышение пенсионного возраста женщин; б) решительное усиление на деле политики поощрения малого бизнеса: микрокредитование, налоговые льготы, заявительный порядок регистрации, упрощение отчетности; в) введение регулирования ставок оплаты труда в социальной сфере в соотношении с зарплатой в коммерческой.
В гендернозначимом прогнозе необходимо учесть и обстоятельства, связанные со сложившейся и усиливающейся дискриминацией женщин при найме на работу в условиях ожидаемого увеличения предложения рабочих рук со стороны сильного пола. Понятно, кого предпочтет российский предприниматель, имея выбор работника по полу. Это усиление конкуренции будет отрицательно сказываться на расширении участия женщин в оплачиваемой занятости.
Несколько изменить эту традицию можно было бы путем разумного ограничения законодательных прав женщин-матерей активным периодом репродукции. Наряду с этим государство могло бы ограничить излишнее давление свободных рабочих рук молодых матерей с маленькими детьми на рынок труда, если бы предусмотрело пособие на детей и по уходу за ребенком не ниже прожиточного минимума.
Суммируя перечисленные демографические, экономические, социальные и психологические обстоятельства, мы прогнозируем вероятность дальнейшего уменьшения доли женщин в составе занятого населения РФ.
А что же с женской безработицей? Судя по намечаемым правительственной программой действиям, сменить место работы или профессию в связи со структурными реформами придется 10-15 млн. человек. Среди них примерно 4-7 млн. человек – женщины. Это делает необыкновенно актуальной активизацию политики занятости в широком смысле слова. Но прежнего ведомственного варианта здесь недостаточно. Политика занятости должна стать не просто материальной поддержкой безработных, а решающей частью всей макроэкономической стратегии, соединяя социальные и экономические аспекты продолжения реформ. А это требует развития и активизации организационных структур, обеспечивающих регулирующее воздействие на занятость, ее гендерные, возрастные, территориальные, отраслевые и иные аспекты.

МЕРЫ ПО ПОДДЕРЖКЕ РАБОЧИХ МЕСТ И ДОХОДОВ ЖЕНЩИН

Эти меры можно осуществлять в двух направлениях:
·         общее содействие занятости на фоне оживления производства;
·         содействие, эксклюзивно направленное на женскую занятость.
Каждое из этих направлений включает систему мер, как макроэкономических, так и собственно социальных. Нас интересует прежде всего активная программа поддержки женских рабочих мест с реальным ресурсным обеспечением, в том числе:
а) промышленная политика, ориентированная не только на развитие добывающих отраслей с их в основном мужским трудом, но и обрабатывающей промышленности, включая женские отрасли: легкую, пищевую, тонкое и точное машиностроение, химию;
б) всесторонняя поддержка малого бизнеса, надомной занятости, ремесленного производства и т.п., в котором особенно заинтересованы женщины и где их роль заметнее, чем в других секторах препринимательства. К этой поддержке относятся такие меры, как облегчение налоговой нагрузки, упрощение и удешевление открытия собственного дела, доступ к кредитам, включая развивающееся во всем мире микрокредитование, попытка на местном уровне снизить арендную плату, обучение менеджменту и другие известные стимулирующие действия;
в) государственные вложения в создание рабочих мест для женщин в социальном обслуживании и адресной социальной помощи населению, содействие развитию некоммерческого сектора, в том числе на базе государственного заказа на производство социальных услуг, как правило, выполняемых женщинами, внедрение новых профессий женской ориентации – социальный психолог, социальный юрист и т.п., широкое обучение женской молодежи профессии социального работника на всех стадиях образования: от первичного профессионального (няня, медсестра) до высшего (руководитель и специалист социального центра);
г) уточнение номенклатуры общественных работ, которые в настоящее время больше ориентированы на мужчин (дорожные, строительные и т.п.), с учетом женских возможностей трудиться –уход за больными и престарелыми, надзор за детьми, участие в социологических, статистических и иных исследованиях;
д) повышение конкурентоспособности женской рабочей силы (адаптация трудового законодательства в части прав по защите материнства, введение гендерных квот при массовом увольнении и обучение заводским мужским профессиям, система продвижения по службе);
е) возрождение общенациональной системы повышения квалификации и профобучения в целом, и в частности женщин, в первую очередь первичного профессионального образования, обучение массовым "заводским" профессиям;
ж) организация обучения новым "домашним" профессиям (например, массажистка, помощница по хозяйству, по уходу за животными, руководитель минидетсадов, прогулочных групп), а также дообучение – компьютер, юридические знания, иностранные языки;
з) введение квалификационного экзамена после отпуска по уходу за ребенком с организацией обучения за счет работодателя, восстановление порядка повышения квалификации на работе для женщин с маленькими детьми с сохранением заработной платы.
Еще одно направление политики в гендерном измерении – меры в области поддержки доходов, получаемых женщинами. В их числе есть как прямо влияющие на их положение, так и косвенно его улучшающие:
- практическая реализация предусмотренная законодательством цели – ликвидация разрыва между минимальной заработной платой и величиной прожиточного минимума в РФ, предполагающая систематическое, не реже раза в год и ускоренное против роста стоимости жизни повышение официально устанавливаемого минимума оплаты в народном хозяйстве;
- новый принцип формирования минимальной гарантии по заработной плате с учетом не только расходов на воспроизводство самого работника, но и на содержание его иждивенца-ребенка. Такой путь в известной степени снижает риск серьезно ухудшить материальное положение в связи с рождением ребенка для работников с семейными обязанностями и, кроме того, не так поощряет стремление к статусу одинокой матери, как действующее преимущество для нее в пособиях на детей и в налообложении;
- необходимым закон о введении в состав показателей, сопровождающих принятие и исполнение государственного бюджета, нормативного соотношения между ставками и окладами в бюджетной и коммерческой сферах для постоянного повышения заработной платы в образовании, здравоохранении и культуре, являющихся зоной профессиональной женской занятости;
- разработка в пределах президентской программы "Дети России" раздела, связанного с повседневной доступностью детских учреждений для всех семей, что позволило бы профессионально трудиться и зарабатывать женщинам с маленькими детьми; рассмотрение возможности повышения размера пособия по уходу за маленьким ребенком до 1,5 лет до уровня прожиточного минимума;
- отмена подоходного налога в семьях с душевым доходом, не достигающим прожиточного минимума, расширение налоговых льгот на детей, использование наряду с персонифицированной системой уплаты налога посемейного принципа его исчисления;
- внедрение специально ориентированных на социально слабые категории женщин-матерей (одинокие, многодетные, с детьми-инвалидами и т.п.) мер по профобучению, экономических механизмов поощрения работодателя к квотированию рабочих мест для их приема (налоговые и страховые скидки, выплата субсидий по заработной плате в первое время работы на предприятии и т.п.); включение в состав социально слабых категорий трудовым законодательством, вдов и разведенных женщин с детьми – единственных кормильцев семьи;
- государственное содействие корпоративной социальной политике, направляющей часть доходов предпринимателя на улучшение положения работников предприятий с семейными обязанностями;
- постановка перед профсоюзами задачи по гендерному регулированию договорных трудовых механизмов.

ЛИТЕРАТУРА

1. Фурсова В. Социальное партнерство в сфере труда: Женская занятость и безработица. – Москва. 2001 г., с.3-36.