священник Владимир Хулап

"Что же такое время? Если никто меня об этом не спрашивает, я знаю, что такое время; если бы я захотел объяснить спрашивающему - нет, не знаю… В тебе, душа моя, измеряю я время". Эти слова блаженного Августина замечательно показывают, что время - это нечто само собой разумеющееся и совершенно непостижимое, то, что мы ежедневно расточаем и чего не купим ни за какие богатства, нечто одновременно имманентное и трансцендентное человеку.

ВРЕМЯ КАК БОГ

Непостижимость и неудержимость ускользающего из человеческих рук времени, невозможность распоряжаться им логически приводила к обожествлению времени. Такой взгляд мы находим, в числе прочего, в древнеиндийской религии. В ведических текстах Кала (время) появляется как первоначальное божество, которое "сотворило небо и землю; побуждаемое им, расширяется прошлое и будущее". В Бхавагат-Гите (IV-III века до Р. Х.) со временем идентифицируется Кришна-Вашудева, творец и разрушитель мира: "Я - могучее время, губящее мир". Схожие идеи мы находим и в древнеиранской религии, где безграничное время (Зерван Акарана) - это высшее божество, владыка над всем космосом.

Греческая мифология донесла до нас впечатляющий образ бога времени Хроноса. Сын Земли (Геи) и Неба (Урана), он - отец первых богов, в том числе и Зевса, повелителя греческого Пантеона. Одновременно это самое кровожадное божество, регулярно и беспощадно пожирающее собственных детей. Власть Хроноса - это власть смерти, поэтому он является символом неумолимого завершения земного бытия, скоротечности жизни и неизбежности конца. Еще одно божество - Эон, или вечное время, - греки считали образом (εικών) богов, душой всего космоса. В Александрии его почитали как хранителя этого величественного города, ежегодно празднуя его рождение в ночь с 5 на 6 января (отсюда в ходе христианизации возникнет наш праздник Богоявления). Совершенно естественно, что отношение к такому обожествленному времени могло быть только одно - человек стремится умилостивить его, замедлить его бег путем регулярного принесения жертв.

В КРУГОВОРОТЕ ЗЛА

Во многих восточных религиях мы видим другой, более пессимистический взгляд на время: все бытие, в том числе и человеческая жизнь, несет на себе печать страдания и смерти, которые, в свою очередь, являются лишь переходом к другому состоянию страдания, и так далее. В уже упомянутой Бхагавад-Гите мы читаем следующие слова, произносимые от лица времени: "Все существа входят в мою природу в конце жизни; снова в начале жизни я их произвожу… Я произвожу снова и снова все это множество существ, помимо их воли".

В такой перспективе, широко представленной в древнейшей буддистской литературе, избавление от страдания - это избавление от времени. Поскольку самосознание человека включает в себя категорию времени, избавление от времени (и "спасение" вообще) подразумевает затухание, погашение сознания. Человек стремится прорваться от эмпирического "я" к трансцендентальному "я", шествуя по пути мистического транса. Для этого ему предлагается особая ментальная и физическая дисциплина, а также медитация (например в йоге) или культовый танец, помогающий достичь экстаза или погружения в себя. Истинное бытие в таком взгляде на мир - это нирвана, где нет времени или, согласно одному буддийскому тексту, "ни прихода, ни ухода, ни остановки, ни движения, и это - конец страдания". Поэтому бытие человека во времени - это всегда зло и страдание, в конечном счете - болезненный самообман и иллюзия.

ЦИКЛ ВЕЧНОГО ВОЗВРАЩЕНИЯ

Многие религии так называемых "примитивных" культур, ближневосточная и греко-римская культура античности рассматривают время как круг вечного возращения. Румынский религиовед Мирча Элиаде, подробно исследовавший эту идею в своем труде "Миф о вечном возвращении", показал, что она вдохновлена циклическим движением природных процессов (ежегодное обновление природы). В отличие от "священного времени" прошлого, некоей мифологической и доисторической "золотой эпохи" древности, αρχή, нынешнее "профанное время" рассматривается как отнологический разрыв с ним, бесконечное пребывание под властью зла и смерти.

Совершая определенные обряды, прежде всего в день Нового года, люди пытались достичь периодической регенерации времени, его качественного и количественного обновления. Драматически изображая описываемые в мифах события "пра-времени" - битву богов, творение неба и земли и так далее, их участники стремились стать причастными к возобновлению и повторению изначального акта творения, изгладить все зло ушедшего года и начать новую жизнь. Не только отдельный человек, но и все сообщество полагало, что таким образом возможно только регенерировать время, сделать "священное время" прошлого настоящим, дать человеку хотя бы какие-то твердые точки в постоянно текущей реке месяцев и дней.

ПРЕДТЕЧА СМЕРТИ

Из текстов пирамид Древнего Египта (2400-2300 до Р. Х.) мы видим, что жизнь после смерти, согласно воззрениям египтян, имела очень сложную природу. Если земное бытие во времени было полно опасностей, то умерший переходил в совершенно иное состояние с новым качеством времени, отличным от прежнего. "Книга мертвых" называет умершего - "вчера, сегодня, завтра".

Однако достичь этой формы бытия мог не каждый, для этого необходимо было пройти особый ритуал мертвых, в рамках которого драматически представлялся миф об Осирисе - умершем и воскресшем божестве. Обряд, совершаемый над умершим, повторял те же слова и действия, которые в мифе были произнесены над мертвым Осирисом и привели его к воскрешению и новой жизни. Тем самым, чтобы преодолеть время, войти в его новое качество, умерший должен был достичь идентичности с Осирисом. В таком восприятии времени культовое действие служило не только защите умершего от дальнейшего разрушительного действия времени, но пыталось манипулировать им, чтобы событие мифа, преломившись в зеркале личной судьбы умершего, изменило качество его бытия.

ПОЛЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ БОГА

Совсем иное понимание мы встречаем в Священном Писании. Время здесь не есть некая автономно существующая реальность, но оно включено в сферу творения Божия и является пространством Его спасительного действия.

Время, являющееся неотъемлемой составляющей нашего мира, появляется по творческой воле Божией вместе с возникновением мира: "В начале сотворил Бог небо и землю" (Быт. 1, 1). Бог действует во времени, однако Он не ограничен временем, поскольку пребывает во вневременной вечности, "вовек" (Пс. 101, 13), поэтому перед Ним "тысяча лет как день вчерашний" (Пс. 89, 5), у Него "один день как тысяча лет, и тысяча лет как один день" (2 Петр. 3, 8). Именно поэтому Господь свободно распоряжается временем, "изменяет времена и лета" (Дан. 2, 21), а псалмопевец обращается к Нему со словами: "Твой день и Твоя ночь, <…> лето и зиму Ты учредил" (Пс. 73, 16-17). Тем самым развенчивается идея божественности и абсолютности времени, оно - сотворенная Богом реальность, которую человек может измерять на основании движения светил, созданных для "времен, и дней, и годов" (Быт. 1, 14).

Время в Библии рассматривается прежде всего как история, однако это не просто случайный набор тех или иных событий, но место действия спасительного Промысла Божия о человеке. Именно поэтому мы не находим в Библии какого-то "пра-времени", предшествующего истории, ведь вся она представляет собой пространство для откровения Божественной воли. История Ветхого Завета полна благодеяний и чудес Божиих для Его народа, и именно этот исторический опыт жизни с Богом является основой для бытия в настоящем. С другой стороны, у времени есть и неотъемлемый аспект обращенности вперед: будущее не просто туманно и непостижимо, но в нем должны осуществиться все те обетования, которые Бог дал Своему народу, и главное из них - пришествие Мессии. Что же касается завершения истории, то центральным для ветхозаветной эсхатологии является понятие "Дня Господня" (Ис. 2, 12), когда произойдет последний суд над всеми народами и начнутся новые отношения между Богом и человечеством (Иоиль 3, 1-21).

Библейское время в перспективе истории спасения имеет ясную линейную направленность. В начале этой линии находится творение (Быт. 1, 1), в конце - Второе пришествие Христа (Откр. 22, 20). Центром же истории всего человечества, её важнейшим пунктом, благодаря которому она обретает совершенно новое содержание, становится жизнь, смерть и воскресение Христа. Пришествие Христа в мир - это не только уникальное вмешательство Бога в ход истории, но одновременно её высшая точка. Поэтому все бытие христианина определяется напряженностью между "уже" совершившимся спасением и "еще не" наступившим грядущим исполнением, между реальностью победы над смертью и окончательной победой, описанной в Апокалипсисе. Цель истории заключается в том, чтобы человек стал "причастником Божеского естества" (2 Пет. 1, 4) и настало время, когда "Бог будет все во всем" (1 Кор. 15, 28). Поэтому Апокалипсис - это самая радостная книга Библии, заканчивающаяся трепетным ожиданием грядущего Христа: "Гряди, Господи Иисусе!" (Откр. 22, 20).

ХРОНОС И КАЙРОС

В Новом Завете мы встречаем два термина, заключающие в себе глубокое библейское богословие времени - χρόνος и καιρός. Первое из них, уже упоминавшееся в контексте древнегреческой мифологии, характеризует количественный аспект времени, его течение, рассматривает его как ряд предшествующих и следующих друг за другом процессов. Именно от него происходят слова "хронология", "хронометр", "хроника", "хронический" и так далее. Χρόνος - это измеряемое время, оно имеет дело с прошлым и будущим, то есть с чем-то уже или еще не существующим. Поэтому χρόνος относителен и ограничен, он представляет собой своего рода образ небытия, икону смерти - ведь измерить можно лишь ушедшее, мертвое время. Конечно, серьезное отношение к этому времени требуется от каждого человека, поскольку оно есть самое дорогое, что дано человеку, - время его жизни: "Научи нас так счислять дни наши, чтобы нам приобрести сердце мудрое" (Пс. 89, 12). В нашем языке есть выражение "убить время", но в случае неправильного отношения к нему оно может убить нас самих.

Καιρός заключает в себе другой, качественный аспект. Буквально это понятие означает "благоприятное время", "подходящий момент", "надлежащий срок". Это время не поддается власти человеческого измерения, его нельзя поделить на более мелкие отрезки, оно существует только как настоящее, то есть, в отличие от прошлого и будущего, - единственно реально. Поэтому καιρός - это икона вечной, непрестанной жизни, ведь для того, чтобы пережить момент "сейчас", нужно быть живым, а не мертвым. Одновременно это область особого действия Бога, "полнота времени" (πλήρωµα τοῦ χρόνου) (Гал. 4, 4), то есть переход времени по воле Божией в совершенно иное качество бытия, поставление его на особое служение Богу.

Пришествие Христа в наш мир - это момент, когда "исполнилось время (καιρός) и приблизилось Царство Божие" (Мк. 1, 15). Поэтому апостол Павел, приветствуя Тита, говорит о "надежде вечной жизни, которую обещал неизменный в слове Бог прежде вековых времен (χρόνος), а в свое время (καιρός) явил Свое слово в проповеди, вверенной мне по повелению Спасителя нашего Бога" (Тит. 1, 2-3). Бог - это Творец времени, поэтому Божественный καιρός властно и суверенно вторгается в человеческую историю, в χρόνος, чтобы осуществить дело спасения. Время Божие становится поворотной точкой на линии хронологического времени, это день спасения, который выделяется из череды всех остальных дней: "во время (καιρός) благоприятное Я услышал тебя и в день спасения помог тебе. Вот, теперь время благоприятное (καιρός), вот, теперь день спасения" (2 Кор. 6, 2).

СПИРАЛЬ ИСТОРИИ

Линейное понимание времени не противоречит идее богослужебной цикличности. Ритуал в Ветхом Завете - не попытка манипулировать временем, а память о некогда происшедших событиях, выражение верности Богу и знак надежды на будущее. Все праздники здесь имеют "исторический" характер, являясь воспоминанием спасительных деяний Яхве в истории: "Боже, мы слышали ушами своими, отцы наши рассказывали нам о деле, какое Ты соделал во дни их, во дни древние" (Пс. 43, 2). Однако идея "воспоминания" (евр. "зиккарон") устремлена не столько в прошлое, сколько делает акцент на настоящем и будущем: верность Яхве, выражаемая в совершении праздника, актуализирует спасительные деяния Божии, они становятся реальными и действенными, а это означает, что Бог верен своим обетованиям и обязательно исполнит их. Цикличность израильского культа дополняет историческое понимание времени. Недельный цикл рассматривается в Священном Писании не как простое человеческое деление природного времени, но является неотъемлемой составляющей творения (Быт. 2, 1-3) и включается в Завет Израиля с Богом ("Помни день субботний, чтобы святить его" - Исх. 20, 8). Годичный круг праздников настолько свят, что его отмена рассматривается как восстание на Бога (Дан. 7, 5). Тем самым праздники видимо выражают все величие линейного течения истории, давая человеку твердые ориентиры для воспоминания и надежды. Эти два представления, совмещаясь друг с другом, дают образ спирали, в рамках которой от момента творения время движется в круге дней, недель, месяцев и лет к конечному пункту своего исполнения.

То, что Христос - начало и конец времени в литургической перспективе, видно из описания Евхаристии в 1 Кор. 11, которая рассматривается как воспоминание о прошлом ("Сие творите в Мое воспоминание (ανάµνησις)" 1 Кор. 11, 25) и одновременно как обращенный в будущее эсхатологический взгляд ("доколе Он придет" 1 Кор. 11, 26). Поэтому каждая Божественная литургия - это возгорание в серости и однообразии хронологического времени света Божественной вечности, поскольку в ней мы становимся причастными всему спасительному действию Божию от творения мира ("Ты от небытия в бытие нас привел еси") до Второго пришествия ("Светися, светися, новый Иерусалиме"). Совершая Евхаристию, собираясь для встречи с Воскресшим Господом, верующие выходят из области "террора времени" и избавляются от страха за неясное будущее, ибо неделю за неделей они духовно возрастают в рамках литургического года, который есть икона истории. Свет Воскресения Христова еженедельно освещает весь этот год светом "малой Пасхи" и ведет нас к достижению исполнения времени - концу, который будет нашим истинным новым началом.