Причем японская сторона первоначально возра­жала против включения в число участников безвизовых поездок этих категорий лиц. Летом 1999 года состоялась первая совмес­тная экспедиция российских и японских ученых-вулканологов с целью изучения вулкана Тятя на острове Кунашир.
Началось обсуждение возможностей налаживания на остро­ве совместной хозяйственной деятельности. Стороны пришли к общему пониманию, что на первом этапе речь могла бы идти о проектах культивирования морского ежа и некоторых видов моллюсков в прибрежных водах островов[167].
В 1999 году на Кунашире началось строительство дома соб­раний с гостиницей, который впоследствии стал именоваться Домом дружбы. Это строительство стало возможным после при­нятия японским правительством в 1998 году решения не огра­ничиваться только предоставлением жителям островов исклю­чительно экстренной гуманитарной помощи в связи со стихий­ными бедствиями, а оказать содействие и в строительстве ряда объектов социальной структуры.
Вместе с тем в этом решении особо подчеркивалось, что эта помощь не увязывается с россий­ским предложением о налаживании совместной хозяйственной деятельности.
Эффективно работало Соглашение о некоторых вопросах сотрудничества в области промысла морских живых ресурсов от 21 февраля 1998 года - так называемое соглашение о безопасном промысле.
В 1999 году японским рыбакам для промысла в райо­не островов было выделено около 2 тысяч тонн минтая, терпу­га, осьминога и других морепродуктов. Компенсация за промы­сел составила около 20 млн. иен. В последующие годы объемы японского безопасного промысла были в целом аналогичны.
После августовского 1998 года финансового кризиса в Рос­сии несколько оживились контакты в сфере экономического со­трудничества. После более чем двухлетнего перерыва в сентябре 1999 года в Токио было проведено очередное заседание россий­ско-японской Межправительственной комиссии по торгово-эко­номическим вопросам. Одним из важнейших для российской стороны итогов заседания МПК стало согласие японской сторо­ны разморозить приостановленное после августа 1998 года пре­доставление России траншей в рамках объявленного ранее кре­дита в размере 1,5 млрд. долларов[168].
Этот несвязанный кредитный пакет был обещан России в феврале 1998 года, когда Москву посетил занимавший тогда пост главы японского министерства иностранных дел К. Обути. Однако после финансового кризиса в России предоставление кредитов было заморожено. Возобновление их предоставления было поставлено японской стороной в зависимость от дости­жения Москвой договоренностей с Международным валютным фондом, Всемирным банком и Парижским клубом относитель­но погашения Россией ее задолженности перед этими финан­совыми организациями[169].
К концу лета 1998 года эти договоренности были достигну­ты, однако ведущие международные финансовые организации не спешили с выделением России новых кредитов. Япония же проявила инициативу и уже в конце ноября приняла ре­шение о предоставлении России кредитного транша в разме­ре 375 млн. долларов (всего до конца 1999 года было переведе­но 925 млн., долларов), которые пошли на поддержку структур­ных реформ в российской экономике, в том числе 1 угольной промышленности[170].
Подводя итоги развития двусторонних отношений за 1999 год, министр иностранных дел России И. С. Иванов в интервью ин­формационному агентству «Киодо цусин» 8 февраля 2000 года, подчеркнул, что этот год «ошутимо приблизил нас к достиже­нию общей цели, сформулированной в Московской декларации 1998 года - построению между Россией и Японией отношений созидательного партнерства»[171].
Итак, в первой главе мы рассмотрели южно-курильскую территориальную проблему при Горбачеве и Ельцине, а также углубились в историю данной проблемы.
Из вышеизложенного можно сделать такие выводы.
1. Малонаселенные острова впервые попали под японский контроль в XVII веке. А затем вместе с Южным Сахалином отошли к России после окончания Второй мировой войны в соответствии с Сан-Францискским мирным договором, который определял условия послевоенного урегулирования с Японией. В соответствии с этим документом Япония отказалась от Южного Сахалина и Курил.
2. Япония считала южные острова Курильского архипелага незаконно оккупированными и ставила их возвращение предварительным условием заключения с Россией мирного договора. Россия, в свою очередь, предлагает основывать решение на Совместной декларации 1956 года. В этом документе выражена готовность передать Токио меньшую часть этих территорий — острова Шикотан и Хабомаи, но только после подписания мирного договора.
3. Определенный сдвиг в возобновлении диалога между странами произошел в 1990 году. Борис Ельцин, в тот момент президент России, в ходе поездки в Японию выдвинул так называемый пятиэтапный план. Новизна его была очевидна: во-первых, Россия признала официально существование территориальной проблемы. Во-вторых, ее окончательное решение возлагалось на грядущие поколения.
План Ельцина  включал в себя следующие пункты: официальное признание «проблемы», демилитаризацию островов, объявление территории зоной свободного предпринимательства, подписание мирного договора, установление «совместного управления» островами и поиск путей окончательного решения вопроса будущим поколением политиков. За время президентства Ельцина три пункта из этого плана были фактически выполнены, причем нельзя не отметить, что Россия пошла на значительные уступки Японии.
4. Отметим, что впервые признание существования территориальных претензий Японии на Курильские острова было зафиксировано в подписанном последним президентом СССР Михаилом Горбачевым советско-японском заявлении 1991 года. Токийская декларация 1993 года, подписанная Ельциным, подтвердила основные пункты заявления, как и московская 1998 года.
5. После того как рыболовные японские суда наводнили территориальные воды Южных Курил, власти Сахалинской области добились разрешения на применение военной силы при возникновении таких инцидентов. Но чтобы не доводить дело до перестрелок, за разрешение конфликта взялись дипломаты. Их переговоры завершились договоренностью о возможности предоставления Японии права промысла в российских территориальных водах[172].
В 1998 году рыболовное соглашение было заключено.

Глава 2. 2000-е годы: Путин
2.1. Территориальная проблема Южных Курил в начале 20 века
В начале 21 века ни моментов, вызывающих непримиримые противоречия, ни вопросов, которые следовало считать спорными, за исключением территориального вопроса, в российско-японских отношениях почти нет[173]. Хотя территориальный вопрос и не был пока решен, существует много областей и ресурсов, которые позволяют взаимно развивать сотрудничество между двумя странами — Японией и Россией. Следовательно — прежде всего сотрудничество[174].
Мировая практика решения территориальных вопросов насчитывает десятки, если не сотни прецедентов возвращения, передачи, отчуждения или иной формы передела территорий. Среди них, например, вывод в апреле 1946 года Советским Союзом своих войск с острова Борнхольм (площадью 558 кв. км), являющегося территорией Дании и оккупированного советскими войсками непосредственно после капитуляции Германии во второй мировой войне, после чего этот остров был возвращен Дании.
К числу принятых и зафиксированных документально решений территориальных вопросов относится подписание в феврале 1955 года Советским Союзом с Китаем окончательного протокола о безвозмездной передаче военно-морской базы Порт-Артур, после чего  советские войска были выведены из этого района.
В сентябре того же года Советский Союз возвратил Финляндии военно-морскую базу Порккалла-Удд (площадью 381 кв. м), которую советские войска оккупировали после капитуляции Финляндии в сентябре 1944 года и позднее взяли у нее в аренду. Советский Союз (Россия) пережил в 1969 году даже опыт кровавого инцидента вокруг острова Даманский (Чжэнбаодао) в связи с вопросом об определении государственной границы с Китаем. В результате длительных многолетних переговоров вопрос о пограничном размежевании, за исключением трех спорных пунктов, связанных с определением фарватера в районах впадения в реку Амур реки Уссури и реки Аргунь, в конце концов был разрешен в результате серьезной уступки России[175].
Во времена существования Советского Союза продолжались самые разные споры в отношении территории и границ. Однако в 1975 году на Совещании по безопасности и сотрудничеству в Европе было принято решение “о нерушимости границ, сложившихся после второй мировой войны” (так называемый Хельсинкский Акт), в результате чего все территориальные проблемы в Европейском регионе были окончательно разрешены.
Япония также в свое время имела проблемы, связанные с восстановлением суверенитета над островами Амами-Осима, островами Огасавара и островом Окинава, но все они были благополучно разрешены, в результате чего она добилась восстановления над ними своего суверенитета. В настоящее время Япония настаивает перед Республикой Корея на том, что ей принадлежат расположенные в Японском море безлюдные острова-скалы Такэсима (их площадь 0,23 кв. км; по-корейски эти острова называются Токто и находятся фактически под управлением Республики Корея)[176].
Китай настаивает на том, что ему принадлежат острова Сэнкаку (их площадь около 5,45 кв. км, и они находятся фактически под управлением Японии). Однако японское правительство придерживается позиции, которая заключается в том, что все эти острова представляют собой исконную территорию Японии.
В Азии имеется территориальный конфликт вокруг островов Сиша (Парасельские острова) и Наньша (острова Спратли). Остается неурегулированным территориальный конфликт между Индией и Пакистаном вокруг Кашмира, который возник и продолжается с того времени, когда образовались эти два государства, причем часто между ними вспыхивают вооруженные столкновения[177].
Существуют споры: о сухопутной государственной границе между Китаем и Вьетнамом, об одном районе — между Вьетнамом и Камбоджой, о принадлежности трех островов между Ираном и Объединенными Арабскими Эмиратами. До сих пор окончательно не разрешен территориальный вопрос, связанный с Палестиной, несмотря на то что по нему проводятся консультации[178].
В 1963 году Индия с применением вооруженных сил освободила португальскую территорию Гоа. В 1982 году была предпринята попытка разрешения территориального спора о Фолклендских (Мальвинских) островах с применением вооруженных сил, которая была похожа на войну между Англией и Аргентиной. Такого рода действия представляются ни в коем случае нежелательными[179].
Существуют три основных способа разрешения территориальных вопросов:
1)     консультации между заинтересованными сторонами,
2)     обращение в Международный суд ООН или к посредничеству третьей стороны,
3)     применение силы оружия.
Первым способом были возвращены Гонконг, Макао и Панамский канал. В случае если территориальный конфликт затрагивал сравнительно небольшую по площади территорию, заинтересованные стороны нередко эффективно использовали решения Международного суда ООН, который упомянут в качестве второго способа решения таких споров[180].
К настоящему времени Международный суд ООН разрешил конфликт вокруг принадлежности храма Преах Виехар между Таиландом и Камбоджой, конфликт вокруг принадлежности островов Менкье и Экреос между Великобританией и Францией, островов в южной части пролива Бигля между Чили и Аргентиной. Что же касается третьего способа разрешения, то совершенно необходимо, чтобы к нему не прибегали вообще[181].
В сравнении с такого рода территориальными проблемами в различных районах мира, вопрос о Северных территориях в российско-японских отношениях имеет следующие характерные особенности:
1)     он представляет собой случай, при котором право на владение территорией сопряжено с переходом территории от одного государства к другому и носит сложный характер;
2)     этот случай не является таким, при котором территориальный вопрос окончательно разрешен в законном порядке на основе договора или соглашения;
3)     он не является случаем, когда пределы территорий четко не определены.
Японо-советские отношения изменились, когда у власти в Советском Союзе был М.С. Горбачев. Советский Союз был многонациональным государством. Провозглашение 12 июня 1990 г. декларации о суверенитете РСФСР стало первым шагом на пути распада Советского Союза[182].
Положил начало этому распаду Б.Н. Ельцин, бывший в то время Председателем Верховного Совета РСФСР. В январе 1991 года, при попытке подавления движения за независимость Литвы, президент СССР М.С. Горбачев направил туда войска Министерства внутренних дел и применил силу во время конфликта вокруг телевизионного центра в столице Литвы Вильнюсе.
Бывший в то время Председателем Верховного Совета РСФСР, Б.Н. Ельцин прилетел на самолете в Эстонию и, созвав совещание руководителей трех балтийских государств, подверг резкой критике применение Москвой силы, тем самым, открыв путь к провозглашению этими странами права на национальное самоопределение.
Следующим этапом стал путч, организованный в августе 1991 г. группой консерваторов для того, чтобы предотвратить распад Советского Союза и “силой” сохранить советскую систему. Позиция президента М.С. Горбачева была неопределенной и нетвердой. Председатель Верховного Совета РСФСР Б.Н. Ельцин, проявив смелость, оказал сопротивление путчистам и сосредоточил всю власть в стране в своих руках.
После этого, 8 декабря 1991 года высшие руководители трех славянских стран — России, Украины и Белоруссии — провозгласили роспуск Союза Советских Социалистических Республик и создание Содружества независимых государств (СНГ). В результате этого 25 декабря 1991 года Советский Союз был официально распущен и М.С. Горбачев утратил пост президента СССР. Россия (СССР), со времени основания своей империи на протяжении нескольких веков расширявшая свою территорию, потеряла 14 республик.
Площадь утраченных республик составила одну четвертую часть территории Советского Союза. Ее население уменьшилось в два раза и составило 148 млн. человек. Президент СССР М.С. Горбачев до самого последнего времени был за сохранение Советского Союза[183].
Советский руководитель официально заявлял: “У Советского Союза нет лишних территорий”[184]. И это высказывание ‑ свидетельство того, что, очевидно, до самого последнего момента перед своей отставкой у него не было намерения возвратить Японии Северные территории.
Совершенно очевидно, что возвращение Японии Северных территорий разожжет пожар территориальных конфликтов России с другими соседними государствами. Сокращение территории государства принесет отрицательный результат.
Если вопрос о Северных территориях поставить на обсуждение за столом переговоров, то это станет началом цепной реакции территориальных притязаний со стороны других государств, с которыми территориальные вопросы после второй мировой войны уже окончательно разрешены. Это веский аргумент, который является одной из причин отказа России от переговоров с Японией[185].
Одновременно с этим, на совещании “большой семерки” в Хьюстоне в 1990 г. в заявлении председателя было сказано, что он “выражает поддержку скорейшему разрешению вопроса о Северных территориях, которое является неотъемлемой частью прогресса японо-советских отношений”[186].
В 1991 году в заявлении председателя совещания на высшем уровне в Лондоне было записано: “Мы надеемся, что новые формы международного сотрудничества найдут свое отражение в Азии так же, как и в Европе. Полная нормализация российско-японских отношений, включая разрешение вопроса о Северных территориях, вероятно, внесет большой вклад в это дело[187]”.
Кроме того, в 1992 г. в политической декларации совещания на высшем уровне в Мюнхене было записано: “Мы приветствуем обязательства России проводить внешнюю политику на основе принципов законности и справедливости. Мы верим, что это обязательство России станет основой для полной нормализации российско-японских отношений, включая территориальный вопрос”.
3-5 сентября 2000 г. состоялся официальный визит Президента Российской Федерации В.В.Путина в Японию. В ходе пребывания в Токио Президент России встретился с Императором Японии Акихито, провел переговоры с Премьер-министром Японии Ё.Мори и совместную пресс-конференцию с ним, встречу с лидерами делового мира Японии, а также беседы с рядом влиятельных японских политических деятелей.
В результате переговоров на высшем уровне удалось значительно продвинуть отношения с Японией в направлении реального партнерства. При этом было подтверждено, что отношения между Россией и Японией имеют в современных условиях важное стратегическое и геополитическое значение для каждой из сторон[188].
В данном контексте по итогам визита зафиксирован целый ряд масштабных договоренностей по дальнейшему поступательному развитию российско-японских отношений во всем их комплексе. Будет активно продолжен политический диалог на высшем уровне. Президент России и Премьер-министр Японии договорились о проведении по крайней мере один раз в год официальных встреч на высшем уровне для обсуждения основных вопросов двусторонних отношений.
Состоялось обстоятельное и откровенное обсуждение проблемы мирного договора, включая аспект пограничного размежевания. По итогам подписано Заявление Президента России и Премьер-министра Японии по проблеме мирного договора.
В нем отмечается, что после Красноярской договоренности от ноября 1997 г. ("приложить максимум усилий с целью заключения мирного договора к 2000 году") был достигнут целый ряд позитивных результатов, в частности, в плане углубления связей и контактов в районе южных Курил (реализуется соглашение о японском рыболовном промысле в районе островов, выполняется договоренность о посещениях островов по максимально упрощенной процедуре японскими гражданами - их бывшими жителями и др.).
Наряду с этим признано необходимым продолжить усилия по реализации Красноярской договоренности и закреплению ее позитивных результатов. Высказано обоюдное согласие продолжить переговоры с целью выработки мирного договора "путем решения вопроса о принадлежности островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи", опираясь на все достигнутые до сих пор договоренности, в том числе Токийскую декларацию 1993 г. и Московскую декларацию 1998 г. Наряду с этим высказано стремление повысить эффективность переговорного процесса[189].
С российской стороны было заявлено о действенности Совместной декларации СССР и Японии 1956 г., поскольку она прекратила состояние войны между двумя странами, восстановила дипломатические отношения и предусматривала продолжение переговоров по мирному договору.
С российской стороны была подчеркнута оптимальность предлагаемой нами формулы решения проблемы пограничного размежевания: продолжение переговоров в обстановке широкого поступательного развития российско-японских отношений в целом, включая связи и контакты в районе островов (по итогам визита, в частности, подписана Программа российско-японского сотрудничества по развитию совместной хозяйственной деятельности на южных Курилах).
С японской стороны была подтверждена известная официальная позиция Японии по вопросу о принадлежности островов, однако отмечено стремление решить проблему таким образом, чтобы это не разделяло, а сближало народы наших стран. Таким образом, переговоры по мирному договору закреплены в русле спокойного и откровенного диалога, не отягощающего общую политическую атмосферу и позитивную динамику российско-японских отношений[190].
С 1 января 2000 года исполнять обязанности Президента России стал В. В. Путин. Выборы Президента были на­значены на 26 марта того же года. В Японии не сомневались в победе В. В. Путина на прези­дентских выборах. Поэтому с японской стороны сразу же были предприняты шаги по установлению контактов с новым гла­вой российского государства. 28 января состоялся телефонный разговор премьер-министра К. Обути с В. В. Путиным. Оба ру­ководителя подтвердили, что все двусторонние договореннос­ти, достигнутые в «эпоху Б. Н. Ельцина», сохраняют свою силу. Японский премьер выразил пожелание, чтобы визит В. В. Пу­тина в Японию состоялся как можно скорее, но, естественно, после президентских выборов[191].
С российской стороны возражений относительно визита в Японию и встречи на высшем уровне не последовало. Вместе с тем было подчеркнуто, что до завершения президентских выборов вести речь о конкретных сроках реализации выше­изложенных мероприятий было бы, по очевидным причинам, преждевременно.
На следующий день после президентских выборов в России, т. е. 27 марта, К. Обута, позвонив по телефону В. В. Пугану, поз­дравил его с победой, избранием президентом, а также сооб­щил, что направляет в Москву своего специального предста­вителя для согласования времени и места проведения встречи лидеров двух стран. В качестве специального представителя был выбран Мунэо Судзуки, который в то время занимал важный пост в либерально-демократической партии и курировал вопро­сы отношений с Россией.
2 апреля появились сообщения о тяжелой болезни премьер-министра К. Обути, его госпитализации.
Несмотря на болезнь премьер-министра, М. Судзуки 3 апреля вылетел в Москву 4 апреля находившемуся в Москве М. Суд­зуки позвонил генеральный секретарь либерально-демократи­ческой партии Ёсиро Мори и сообщил, что премьер-министр находится в бессознательном состоянии, не может исполнять свои обязанности. Он просил М. Судзуки передать Президенту В. В. Путину о своем намерении, если его изберут главой япон­ского правительства, посетить Россию. В тот же день М. Судзуки был принят главой российского государства[192].
Впоследствии М. Судзуки дал интервью, в котором сообщил, что в ходе разговора с В. В. Путиным он информировал о наме­рении Ё. Мори в случае его избрания премьер-министром по­сетить Россию. При этом добавил: «Обычно премьер-министр Японии после своего назначения на этот пост прежде всего на­правляется в США, а Ё. Мори избрал поездку в Россию». По словам М. Судзуки, это произвело глубокое впечатление на Пу­тина и он сказал: «В период с 28 по 30 апреля у меня были предусмотрены другие мероприятия, но теперь я хочу изменить график и пригласить нового премьер-министра». Так была до­стигнута договоренность о встрече В. В. Путин-Ё. Мори, которая прошла в Санкт-Петербурге 28-29 апреле[193].
На беседах в Санкт-Петербурге оба руководителя подтверди­ли стремление развивать в стратегическом и геополитическом планах российско-японские отношения, осуществлять широко­масштабное экономическое сотрудничество, двигаться к заклю­чению мирного договора, руководствуясь ранее достигнутыми договоренностями. С российской стороны прозвучало важное предложение — создавать совместными усилиями базис для ре­шения проблемы мирного договора.
Этим базисом должна стать абсолютная моральная готовность российского и японского об­щественного мнения воспринять те решения, которые стороны выработают в будущем.
Было согласовано, что официальный визит Президента Рос­сии в Японию состоится в конце августа 2000 года. Однако ви­зит состоялся не в августе, а 3-5 сентября. До этого в двадца­тых числах июля Президент В. В. Путин уже побывал в Японии, приняв участие в саммите «восьмерки» на Окинаве.
Проведенные в Токио официальные переговоры В. В. Путина и Ё. Мори завершились весомыми результатами, свидетельству­ющими о последовательном движении двух стран к реальному партнерству.
Переговоры были сфокусированы на таких ключевых аспек­тах, как стратегическое сотрудничество в мировых делах, раз­витие двусторонних торгово-экономических связей и проблема мирного договора. По каждому из этих аспектов был достигнут определенный прогресс[194].
Президент и премьер-министр впервые в истории двусторон­них отношений подписали Совместное заявление о взаимодейс­твии России и Японии в международных делах. Этот документ фиксирует общие подходы сторон, заключающиеся в признании необходимости совместных усилий для становления нового мироустройства с сохранением многообразия национальных, духов­ных и иных ценностей различных государств, осознании акту­альности задачи продвижения процесса ядерного разоружения, включая сохранение и укрепление Договора по ПРО как крае­угольного камня стратегической стабильности, понимании важ­ности укрепления главной роли ООН в поддержании междуна­родного мира и безопасности[195].
Показательно, что в Совместном заявлении стороны не просто суммируют совпадающие или близ­кие подходы, но идут дальше, к реальной взаимной поддержке в вопросах, представляющих взаимный интерес. Так, Япония за­явила о важности интеграции России во Всемирную торговую организацию и о готовности сотрудничать с нашей страной в деле продвижения процесса решения вопроса об участии Рос­сии в переговорном механизме Азия—Европа (АСЕАМ). Россия же пошла в Совместном заявлении на принципиально важный для Японии шаг — выразила поддержку кандидатуры Японии в постоянные члены Совета Безопасности ООН, учтя при этом, что вхождение в число постоянных членов СБ является одной из важнейших стратегических целей японской дипломатии[196].
Одним из весомых итогов визита В. В. Путина в Токио ста­ло подписание высшими руководителями России и Японии Программы углубления сотрудничества в торгово-экономичес­кой области между двумя странами. Этот документ, расширяю­щий «План Б. Н. Ельцина—Р. Хасимото», определяет основные направления российско-японского сотрудничества в экономи­ческой сфере: поощрение взаимной торговли и японских ин­вестиций в российскую экономику; взаимодействие в освоении энергоресурсов Сибири и Дальнего Востока в целях стабили­зации энергоснабжения в АТР; транспорт, наука и технологии, атомная энергетика, освоение космоса, содействие интеграции российской экономики в мирохозяйственные связи, поддержка экономических реформ в России, включая подготовку кадров для рыночного хозяйства.
В качестве конкретных результатов, достигнутых после крас­ноярской встречи, в заявлении указывается на создание сов­местной комиссии по вопросам заключения мирного договора, подкомиссий по пограничному размежеванию и совместной хо­зяйственной деятельности, заключение соглашения о японском рыболовном промысле в акватории Южных Курил, достижение договоренности о максимально облегченных поездках на остро­ва японских граждан - их бывших жителей[197].
Причем 4 сентября была подписана программа российско-японского сотрудничества о развитии совместной хозяйственной деятельности на островах, предполагающая реализацию на первом этапе проектов сотрудничества в области культивирования некоторых видов морских живых ресурсов, переработки объектов вылова. При этом было зафиксировано, что поэтапное развитие совместной хозяйствен­ной деятельности будет направлено на укрепление взаимопони­мания и доверия между Россией и Японией в данном районе, создание благоприятных условий для продвижения переговоров по мирному договору и улучшению общей атмосферы в россий­ско-японских отношениях[198].
Руководствуясь стремлением повысить эффективность переговорного процесса, стороны приняли решение разработать новые меры по ускорению работы Совместной российско-японской комиссии по вопросам заключения мирного договора, издать новый совместный сборник документов МИД России а МИД Японии по истории территориального размежевания, принять меры по разъяснению общественности двух стран важности за­ключения мирного договора между Россией и Японией.
Таким образом, заявление Президента России и премьер-ми­нистра Японии показало, что со времени красноярской догово­ренности стороны не стояли на месте, а добились достижения весьма важных, нередко уникальных в международной практи­ке договоренностей. Заявление закрепляло стороны на позиции продолжения доверительных, заинтересованных и откровенных переговоров с целью поиска взаимоприемлемого решения.
В. В. Путин и Ё. Мори не только подписали указанное заяв­ление, но сделали и ряд важных высказываний.
Премьер-министр озвучил важную мысль о том, что если в эпоху «холодной войны» островная проблема олицетворяла кон­фронтацию двух стран, то теперь данный вопрос следует решать таким образом, чтобы это не разделяло, а, наоборот, сближало народы России и Японии.
Президент России подтвердил действенность для российской стороны Совместной декларации 1956 года во всем ее объеме, включая статью девятую — «территориальную». Признание дейс­твенности Совместной декларации в столь четкой форме было сделано российской стороной впервые[199].
Вместе с тем российская сторона не пошла на включение в Заявление по проблемам мирного договора этой позиции, хотя японская сторона настаивала на этом. Было лишь дано согласие придать огласке заявление Президента России о действеннос­ти Совместной декларации, что японская сторона и сделала на брифинге для японских средств массовой информации[200].
Подтверждение Президентом России обязывающей юриди­ческой силы для российской стороны Совместной декларации 1956 года явилось очередным шагом к поиску компромиссного решения территориальной проблемы, посылало «сигнал» япон­ской стороне— «теперь очередь за вами»[201].
После сентябрьской встречи на высшем уровне в Японии оживились дебаты относительно того, как реагировать на заяв­ление Президента России о действенности Совместной декла­рации 1956 года.
Мнения разделились. Те, кто выступал за разработку «промежуточного договора», увидели в этом дополнительную аргументацию в пользу своей позиции. Если, рассуждали они, удас­тся договориться о «первоочередной передаче двух островов» на основе Совместной декларации 1956 года, а также определить сроки и условия передачи двух других островов, то этот «поэ­тапный подход» следует использовать.
Несогласные с таким подходом утверждали, что, согласив­шись с «поэтапным подходом», японская сторона может по­пасть в ловушку - российская сторона может переиграть япон­ских участников переговоров по мирному договору и все закон­чится в лучшем случае передачей только двух островов[202].
Примечательно, что по итогам опроса общественного мнения, проведенного в сентябре 2000 года в Японии газетой «Нихон кэй-дзай», 32 процента опрошенных высказались за «одновременное возвращение четырех островов», а 34 процента - за «скорейшее возвращение хотя бы двух островов». По оценке газеты, данные опроса свидетельствовали «об усилении голосов тех, кто высту­пает за поиски реалистических путей к урегулированию»[203].
Однако в конечном итоге японская позиция была сформули­рована в том духе, что, поскольку в Совместной декларации за­фиксировано согласие на передачу Японии островов Хабомаи и Шикотан, то предметом дальнейших переговоров должны стать острова Кунашир и Итуруп.
Аргументация же российской позиции сводилась к тому, что, согласно статье девятой Совместной декларации, острова Хабомаи и Шикотан будут переданы Японии только после заключе­ния мирного договора. При этом об островах Кунашир и Иту­руп в декларации ничего не говорится. Более того, советская сторона, выражая готовность передать Японии два острова, в то время не считала японские претензии на них законными справедливыми, а шла навстречу пожеланиям Японии и учиты­вала интересы японского государства, руководствуясь проявле­нием доброй воли.
Отсюда следовал вполне обоснованный вывод — статья де­вятая Совместной декларации предусматривает «окончательное решение» территориального вопроса путем передачи двух ост­ровов. Однако, поскольку японская сторона с этим не соглас­на» то, очевидно, требуются углубленные дискуссии по тому, как стороны толкуют «территориальную статью» Совместной Декларации.
2000 год подходил к концу, а ясности о том, как продолжать переговоры по мирному договору после установленной в Крас­ноярске даты, не было. В целом у обеих сторон было понима­ние, что заключить мирный договор к обозначенной дате не­возможно, но для того, чтобы не потерять достигнутое, следует принять новое Совместное заявление, которое было бы шагом вперед по сравнению с сентябрьским заявлением по итогам то­кийской встречи в верхах.
На беседе В. В. Путина и Ё. Мори в Брунее во время саммита АТЭС 16 ноября была достигнута договоренность провести не­формальную встречу двух лидеров в Иркутске и подготовить к ней принятие нового Совместного заявления[204].
Началась подготовка к иркутской встрече, которая шла в привычном режиме — переговоры министров (в середине ян­варя 2001 года Москву посетил министр иностранных дел Е. Коно), заместителей министров иностранных дел (в марте 2001 года), многочисленные беседы на рабочем уровне дипло­матов двух стран[205].
Японские представители, прежде всего министр Ё. Коно, подчеркивали главный тезис японской позиции - предметом переговоров являются четыре острова, и японская сторона не пойдет на заключение мирного договора, если в нем будет ре­шен вопрос только об островах Хабомаи и Шикотан. Иными словами, Япония добивается передачи четырех островов. Рос­сийская сторона также не меняла своей позиции, в том числе по толкованию Совместной декларации 1956 года.
В Иркутске 25 марта состоялась шестая встреча лидеров двух стран за период менее чем 12 месяцев. Это был своеобразный рекорд. В ходе переговоров было подтверждено, что российско-япон­ские отношения и впредь будут развиваться одновременно по трем генеральным, приоритетным направлениям — стратегичес­кое взаимодействие на международной арене, сотрудничество в торгово-экономической и научно-технической сферах, перегово­ры по мирному договору.
Что касается переговоров по мирному договору, то россий­ская сторона отмечала приверженность Совместной декларации 1956 года, а японская - подчеркивала свою позицию в пользу решения судьбы четырех островов. В то же время японская сто­рона давала понять, что не исключает возможности «параллель­ного» обсуждения вопроса о Хабомаи и Шикотане на основе Совместной декларации 1956 года и вопроса о принадлежности островов Кунашир и Итуруп. С российской стороны какой-либо конкретной реакции на это не последовало[206].
Иркутское заявление - единственный документ, который подписали В. В. Путин и Ё. Мори 25 марта 2001 года по итогам своей встречи.
В чем его смысл.
Во-первых, после истечения "красноярского срока" необходимо было определить дальнейшее продвижение переговоров по мирному договору. Это и было сделано.
Во-вторых, дается высокая оценка работы по реализации красноярской договоренности, которая принесла весомые ре­зультаты и созидательный потенциал, который необходимо под­держивать и впредь.
В-третьих, стороны согласились ускорить дальнейшие пере­говоры с целью заключения мирного договора путем решения вопроса о принадлежности островов Итуруп, Кунашир, Хабо-маи и Шикотан.
В-четвертых, фиксируется договоренность вести эти перего­воры на основе всех принятых документов, включая Совмест­ную декларацию СССР и Японии 1956 года.
В Иркутском заявлении— впервые за 45 лет в совместном Двустороннем документе — упоминается Совместная декларация СССР и Японии 1956 года как базовый юридический документ, положивший начало процессу переговоров о заключении мирного Договора после восстановления дипломатических отноше­ний между двумя странами[207].
В 2001 г. вышла книга "Россия и Япония: пропущенные вехи на пути к мирному договору" (М., БИМПА). В ней есть тезис о военно-стратегическом значении для России спорных островов, при этом в тональности "холодной войны" расписывается угроза нападения на Россию с данного направления и даже рисуется конкретный план вооруженного вторжения Японии на Кунашир, фрагмент которого для большего страха дословно воспроизводится дважды, правда, с путаницей - документ называется принадлежащим то опергруппе-88, то опергруппе-77.
Чего стоит, например, такой пассаж: "...в процессе развития японо-американского военного сотрудничества на море и на суше остров Хоккайдо превратился в основной военный плацдарм для развертывания постоянно совершенствуемых вооруженных сил Японии в соответствии с их оперативными планами десантирования на Курильских островах". Или: "Что же касается того, преследует ли какие-либо военные цели развернутая в Японии кампания за возвращение ей Южных Курил, то, независимо от того, ставят ли официально ее руководители такие цели или не ставят, нет никаких сомнений, что объективно она им служит"[208].
В том же году Институтом Дальнего Востока РАН была издана книга "Вызовы и угрозы национальной безопасности России в Азиатско-Тихоокеанском регионе", где соруководителем проекта выступает директор института М.Л. Титаренко.
В ней, в частности, о территориальной проблеме говорится следующее: "можно ожидать некой этапности в попытках Японии решить указанную проблему, когда вначале усилия будут сосредоточены на овладении лишь Южными Курилами или даже только островом Шикотан с группой островов Хабомаи, затем всех Курил и, возможно, Южного Сахалина, так как на японских картах и сейчас все эти территории обозначаются как спорные". Метод "овладения" становится ясен из утверждения, что "Япония уже сегодня располагает достаточными ресурсами для чисто военного решения этого вопроса"[209].
И резюме: "Таким образом, в районе Курильских островов налицо усугубление военной опасности для России, которая при определенных условиях, причем в достаточно сжатые сроки, может перерасти в непосредственную угрозу территориальной целостности нашей страны"[210].
В июне 2002 года министр иностранных дел Японии Йорико Кавагучи прибыла во Владивосток, где выразила заинтересованность ее страны в строительстве нефтепровода из Восточной Сибири в Ази­атско-Тихоокеанский регион. Она подчеркнула, что две экономики могли бы взаимно дополнять друг друга, поскольку «растущий экс­порт российских энергоносителей в Японию ведет к росту экономи­ческой взаимозависимости и доверия»[211].
Что же изменилось? Почему вдруг зазвучали обнадеживающие нотки? Во-первых, как уже говорилось выше, Япония отделила экономику от политики, а во-вторых, в свете событий на Ближнем Востоке более настоятельной оказалась потребность в диверсифика­ции источников энергии.
К 2003-му был разработан «план действий», основанный на стремлении развивать двусторонние отношения по «самому широкому спектру вопросов». Главная идея заключалась в том, чтобы выстра­ивать взаимоотношения на базе задач, поставленных Ельциным и Хасимото: углубление политического диалога, консультации о мир­ном договоре, сотрудничество в международных делах, торгово-эко­номическое сотрудничество, взаимодействие в военной сфере и в области безопасности. Премьер-министр Японии Дзюнъитиро Ко-идзуми назвал данный план «дорожной картой», которая позволит двум сторонам развивать и углублять отношения в рамках отдель­ных договоров по ключевым вопросам.
Глава российского МИДа Сергей Лавров продолжил жесткую линию по вопросу Южных Курил, настаивая на том, что Россия вернет лишь Хабомаи и Шикотан. Российские официальные лица считают эту позицию компромиссом, однако Токио выступает про­тив любой сделки, которая не предусматривала бы возвращение всех четырех островов. С другой стороны, в экономической сфере именно Россия должна доказать Японии, что способна создать ци­вилизованную деловую среду для японских инвестиций на Дальнем Востоке. Как подчеркивает российский исследователь Василий Ми­хеев, если отечественный бизнес не желает инвестировать в россий­ский Дальний Восток, то почему этого должны хотеть японцы.
Несколько просветов на горизонте все же появились. В 2003 го­ду Россия и Япония подписали двухмиллиардный контракт на стро­ительство крупнейшего в мире завода по сжижению природного га­за на Сахалине («Сахалин-1»). Продукция будет транспортировать­ся в Японию начиная с 2007-го, но потребность всего региона в сжиженном природном газе (СПГ) явно растет[212]. Японское прави­тельство лоббирует сооружение еще одного предприятия по сжиже­нию газа, которое соединит «Сахалин-1» с островом Хоккайдо. Ес­ли такое произойдет, то, как отмечает аналитик из ИМЭМО Эдуард Гребенщиков, «это первое частное предприятие газовой отрасли в истории России станет первой линией, которая свяжет Японию с другой страной, и этой страной окажется Россия». Благодаря саха­линским энергоресурсам Япония рассчитывает сократить свою за­висимость от поставок арабской нефти с 90 % до 80 %, а затем — с помощью восточносибирских ресурсов — до 60 %.
Где-то в середине 2004 года возникло ощущение, что наши японские партнеры явно взяли курс на более активную и даже нажимную постановку в диалоге с Россией территориального вопроса, акцентировку необходимости ускоре­ния переговоров с целью решения проблемы пограничного разме­жевания. При этом, однако, всячески подчеркивалось, что речь идет о решении в соответствии с известной крайней позицией японской стороны, то есть о "возвращении" Японии в конечном счете островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи[213].
Следует отметить, что какой-либо готовности к встречному движению и компромиссу с японской стороны не просматривалось, а рамки возможной "гибкости подавались следующим образом: в случае признания суверенитета Японии над всеми "четырьмя северными островами" японская сторона могла бы гибко подойти к вопросу о форме и сроках их фактической передачи.
Обратило на себя внимание то, что, подтверждая большую важность для Японии отношений с Россией и намерение прилагать дальнейшие усилия к их поступательному развитию на основе  "Плана действий", японская сторона, тем не менее, на самом высоком официальномуровне проводила мысль о том, что подлинно стремительное и масштабное продвижение российско-японских отношений вперед, предание им характера стратегического партнерства возможно только в случае решения островной проблемы на базе упомяну­той выше позиции Токио.
Следует отметить, подобное усиление дипломатического дав­ления на Россию в связи с территориальным вопросом сопро­вождалось целым рядом демонстративных политико-пропаганди­стских акций, получавших широкое освещение в японских и зарубежных СМИ. Центральной среди них стал так называемый ''визуальный осмотр" Южных Курильских островов "с моря" премьер-министром Японии Дз.Коидзуми, предпринятый 2 сен­тября 2004 года с борта сторожевого корабля Управления безо­пасности на море Японии (японская погранслужба), курсировав­шего в японских территориальных водах в сопредельной с Южными Курилами зоне.
После этого "осмотра" Дз.Коидзуми провел встречу с японскими гражданами - бывшими жителями "островов[214].
Этот шаг японской стороны, хотя ему и сопутствовали выдержанные в доброжелательной тональности заявления о самой позитивной оценке в Японии осуществляемых российс­ким руководством реформ и о необходимости расширения российско-японских связей во всех областях, был воспринят в российском обществе весьма критически, если не сказать больше.
На этом, однако, неприятности вокруг проблемы мирного договора не закончились. В феврале-марте 2005 года обе палаты парламента Японии приняли резолюции по российско-японским отношениям. В этих документах, в частности, перечень требуе­мых к "возвращению" островов обозначен так: "Кунашир, Шу­руп, Шикотан, Хабомаи и другие северные территории", то есть, по существу, сфера территориальных требований к России рас­ширяется  даже  за пределы  нынешней  официальной позиции Японии[215].
Наскольно можно понять, такая редакция резолюции появилась потому, что одна из представленных в парламенте политических партий - Коммунистическая - считает необходи­мым добиваться "возвращения" Японии всех Курильских остро­вов, и это было учтено авторами проектов в интересах дости­жения консенсуса. Конечно, резолюция законодателей не отра­жает позицию правительства Японии и не имеет для него обяза­тельной силы, но факт ее принятия с упомянутой выше формулировкой способен навести на весьма определенные размышления: ведь все члены нынешнего Кабинета министров Японии являются депутатами парламента.
Можно полагать, что активизация японской стороной дип­ломатических и пропагандистских усилий с целью добиться от Москвы уступок по территориальному вопросу была обусловле­на целым комплексом причин. Среди них, как представляется, присутствовало стремление Японии подтолкнуть российское ру­ководство к принятию соответствующих решений именно сей­час, поскольку, согласно утвердившемуся в Токио ошибочному мнению, после убедительной победы В. Путина на президентс­ких выборах в марте 2004 года Президент России, опираясь на поддержку подавляющего большинства россиян, "мог бы пойти навстречу требованиям Японии"[216].
Сказалось, вероятно, и стрем­ление еще раз "застолбить" крайнюю японскую позицию в про­цессе подготовки к визиту Президента  России в Японию и таким образом опять-таки показать российской стороне "незыб­лемость" подхода Токио[217].
Вне зависимости от реальных целей, которые связывали в Японии с усилением давления на Россию в контексте проблемы мирного договора, эффект подобных действий получился впол­не предсказуемым: атмосфера российско-японских отношений заметно осложнилась, противоречия по территориальному вопросу вновь оказались в центре внимания, более прохладные нотки зазвучали и в двустороннем диалоге.
В сложившейся обстановке российская сторона была вынуж­дена еще раз публично озвучить свой принципиальный подход к проблеме мирного договора в отношениях с Японией. Суть ли­нии Москвы - в готовности продвигаться к решению этой про­блемы на основе комплексного развития двусторонних отноше­ний в соответствии с российско-японским "Планом действий".
Такое решение должно быть приемлемым для обеих сторон, одобрено парламентами и общественностью России и Японии и отвечать их национальным интересам.  При этом российская сторона подтвердила, что Совместная декларация СССР и Япо­нии 1956 года, предусматривающая, в частности, согласие на передачу Японии островов Хабомаи и Шикотан после заключе­ния мирного договора, является для нас действующим юридичес­ким документом[218]. 
Как заявил  Президент России В.Путин на совещании с членами правительства 15 ноября 2004 года, "мы, разумеется, всегда выполняли и будем выполнять взятые на себя обязательства, тем более ратифицированные документы, то, разумеется, в таком объеме, в котором наши партнеры готовы выполнять те же самые договоренности". "Пока, - под­черкнул президент, - как мы знаем, нам не удалось выйти на понимание этих объемов так, как мы это видим и как мы это видели в 1956 году"[219].
В итоге инициированного японской стороной нового витка полемики по территориальной проблеме оказалось, что сторо­ны на высшем уровне еще раз публично зафиксировали свои противоположные официальные позиции с упором на их прин­ципиальный и неизменный характер. При этом в Японии уже в который раз предпочли не  заметить,  что в отличие от бывшего СССР, долгое время отрицавшего само существова­ние проблемы пограничного размежевания с Японией, Россий­ская Федерация не только признает наличие вопроса, но и обозначает готовность  к встречному движению.    Это  было продемонстрировано министром иностранных дел С. Лавровым в ходе его майского визита в Токио.
"Мы, - заявил тогда министр, - рассмотрели ход подготовки солидного пакета документов к саммиту и высказались за то, чтобы по тем из них, которые находятся пока еще на стадии согласования, сделать так, чтобы они получились более весо­мыми и продвинутыми с точки зрения взаимодействия сторон, прежде всего в прорывных, высокотехнологичных сферах со­трудничества.
Что касается непосредственно проблемы мирного договора и территориального размежевания, - констатировал С. Лавров, - то пока таких развязок не найдено. Позиции сторон остались без изменений. Это - сложный процесс, который требует боль­шего времени"[220].
Глава МИД России Сергей Лавров 14 января 2005 года на пресс-конференции по итогам встречи с главой МИД Японии Нобутакой Матимура заявил: "Наши позиции по территориальным проблемам расходятся. Можно сказать, что они противоположны на данный момент. Мы полностью согласны с необходимостью искать взаимоприемлемое решение, или как выразился Министр иностранных дел Японии Н.Матимура, "строить мост". Конечно, мост строят с двух сторон, и, естественно, на фундаменте. Наше убеждение, что сейчас главная задача - создавать основу для этого моста через всестороннее полноценное полноформатное сотрудничество во всех областях"[221].
С. Лавров отметил, что Россия и Япония согласились с тем, чтобы сделать предстоящий визит Президента России Владимира Путина в Японию этапным, рубежным событием в наших отношениях, который позволил бы вывести их на принципиально новый уровень, тем более что нынешний год - год 150-летия установления дипломатических отношений между нашими странами. "С этой целью мы договорились ускорить подготовку документов к предстоящему саммиту и отметили, что важными этапами на пути подготовки к этому мероприятию станут очередная встреча "Совета мудрецов" в Токио 2 февраля и заседание Межправительственной комиссии по торгово-экономическому и научно-техническому сотрудничеству", - заявил С.Лавров, отметив, что с благодарностью принял приглашение Н.Матимуры прибыть в Токио в первой половине марта этого года.
"У наших стран обширная международная повестка дня и взаимодействие на этом поприще будет нарастать, особенно с учетом того, что Япония вошла на этот и следующий год в состав Совета Безопасности ООН. Мы обсуждаем доверительно и предметно вопросы нашего сотрудничества по таким вопросам, как иракское и ближневосточное урегулирование, северокорейская ядерная проблема, ситуация в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Новый вопрос, по которому мы все более тесно сотрудничаем, связан с преодолением последствий и предупреждением чрезвычайных ситуаций. Речь идет как о цунами, опустошившем обширные азиатские пространства, так и об известной японской инициативе о необходимости предупреждения стихийных бедствий. Россия через несколько дней примет участие в конференции, которая состоится в Токио", - заявил глава МИД России[222].
На встрече президента России В.В. Путина с премьер-министром Японии Дз. Коидзуми, которая состоялась в Кремле вечером 09.05.2005, не было сказано слов об историческом примирении японцев и русских. Возможно потому, что с Японией не так все однозначно как с Германией. В комментариях СМИ, во многом отражающих и формирующих отношение россиян к Японии, проводилась мысль о том, что на этой встрече территориальный вопрос не поднимался, поскольку Дз. Коидзуми понимал, что время и место не соответствует ситуации. Однако во всех встречах на высшем уровне СМИ особенно пристально отслеживают территориальную тему[223].
Фактически этот вопрос должен будет рассматриваться во время приезда В.В. Путина в Японию, однако со 100%-ной уверенностью можно прогнозировать, что никаких подвижек в решении территориальной проблемы достигнуто не будет, хотя ради "сохранения лица" слов об этом в сторону российского потребителя и японского потребителя будет сказано предостаточно.
Можно констатировать то, что Россия 9 мая фиксировала свои приоритеты в активно формирующимся многополярном мире. Японии среди этих приоритетов не оказалось.
С точки зрения претензий Японии на южные Курильские острова (гряда Хабомаи и острова Кунашир, Шикотан и Итуруп) сигналы из Кремля 9 мая для нее явно не были утешительными[224].
1. Поскольку между Россией и Японией не урегулирован территориальный спор, то России, естественно, более комфортно вести дела со странами-соседями, с которыми у нее нет таких щекотливых проблем. Это, прежде всего Китай, с которым у России нет территориальных разногласий и есть общие экономические и геополитические интересы. Подтверждением тому - строительство восточного нефтепровода сначала ориентированного на Китай, а уже потом - на Находку. Российско-китайский товарооборот в 2004 году достиг порядка 20 млрд. долл.
2. Россия не будет подписывать такого мирного договора с Японией, в котором останется неурегулированным в окончательном виде территориальный вопрос. Россия, активно интегрируясь в мировую систему, разумеется, не может не следовать своим международным обязательствам, зафиксированным в п. 9 Декларации 1956 года, но это тот максимум, которым может пожертвовать Россия ради мирного договора с Японией.
3. У России нет острой необходимости заключать мирный договор с Японией, а у Японии нет политических и экономических инструментов, чтобы воздействовать соответствующим образом на Россию. При высоких ценах на нефть, росте стабилизационного фонда и профиците бюджета у России нет особой нужды в "японских инвестициях", а востребованные в России, например, качественные японская аппаратура или автомобили производятся за пределами Японии и там же закупаются.
Знаменательное решение японской стороны о строительстве в России завода фирмы "Тойота" говорит о том, что ситуация в стране улучшается и потенциальные зарубежные инвесторы готовы осваивать российский рынок понимая, что здесь тоже можно зарабатывать. Цивилизованный бизнес, в отличие от большой политики, успешно развивается там, где ситуация прогнозируемая и стабильная[225].
Ловить в "мутной водице" российского безвластия "северные территории" у Японии больше не получится. Россия в этом вопросе все больше напоминает СССР. Сближение России и Японии не диктуется какой-либо "политической целесообразностью" или "непреодолимыми обстоятельствами", а возможно только на основе живого двустороннего интереса. Это хорошая основа для сбалансированного сотрудничества между странами-соседями. Необходимо, однако, неуклонно избавляться от мешающих этому сотрудничеству факторов.
4. Ухудшение японо-корейских и японо-китайских отношений на почве территориальных споров и переосмысления истории, очевидно, ставит Японию в изолированное в политическом плане положение в АТР. Политическое позиционирование Японии под крылом "старшего брата" - США - говорит только о том, что налаживание отношений с США позволяет автоматически решать некоторые вопросы с Японией. Развитие отношений с США для России одна из важнейших задач, которая худо-бедно решается. Сближение России с Европейским союзом и Китаем, усиление российской государственности и позитивные сдвиги в экономике, безусловно, укрепляют позицию России на мировой арене.
США приходится считаться с интересами государств и международных организаций, обладающих самостоятельными экономическими возможностями и политической волей. Это и есть эволюционирующий многополярный мир, в котором Россия и Япония пока не стали взаимопритягивающимися полюсами.
Таким образом, все отчетливее прослеживается тенденция негативного влияния территориальной проблемы на общее состояние российско-японских отношений[226].
В сентябре 2006 года министр иностранных дел Японии Таро Асо посчитал возможным отказаться от одного из четырех спорных островов Курильской гряды. Одним из вариантов решения территориальной проблемы в отношениях с Россией могла бы стать передача ею Японии "трех островов", то есть Кунашира, Шикотана и Хабомаи, - сказал глава японского МИДа. До сих пор представители японского правительства неизменно говорили о "возвращении четырех северных островов", то есть перечисленных выше, а также Итурупа. Министр отметил, что при решении территориальной проблемы "обеим сторонам важно сохранить лицо"[227].
14 декабря 2006 года в ходе парламентских дебатов Таро Асо предложил разделить пополам между Россией и Японией Курильские острова. Как заявил министр накануне, к поиску компромисса с Россией нужен новый подход, основанный на точном разделе площади южной части Курил. Однако почти сразу после этого выступления главы МИД внешнеполитическое ведомство Японии поспешило разъяснить, что министр выразил лишь свое "личное мнение", а официальная позиция Токио осталась неизменной.
5 января 2007 года на пресс-конференции в Токио генеральный секретарь кабинета министров Ясухиса Сиодзаки заявил, что правительство Японии не рассматривает возможности "разделить поровну" территорию спорных Курильских островов.
Ранее газета "Майничи" сообщила о том, что в МИД РФ, якобы, поддержали идею раздела островов во время очередного раунда консультаций с японскими коллегами в ноябре 2006 г. Однако, по словам Сиодзаки, в Токио не обсуждается возможность раздела островов, которые Россия называет Южными Курилами, а Япония - своими Северными территориями. По словам генерального секретаря кабинета министров Японии, территориальную проблему необходимо решать на основе уже достигнутых соглашений, сообщает РСН.
В последнее время Япония решила принципиально изменить тактику ведения переговоров с Россией по вопросу Южных Курил, которые Токио называет своими "исконными северными территориями". В правительстве страны изучается вопрос о том, чтобы разбить переговорный процесс на два параллельных потока: один - "по вопросу возвращения Японии островов Хабомаи и Шикотан", а второй - "по вопросам определения принадлежности Кунашира и Итурупа", сообщает 15 января РИА "Сахалин-Курилы"[228].
Фактически речь идет о возвращении к позиции, которую Япония занимала с 2000 по 2001 годы, пока премьером не стал Дзюнъитиро Коидзуми. Имевший репутацию "ястреба" Коидзуми счел такой подход слишком "компромиссным" и вновь стал требовать от России "единовременного возвращения всех четырех островов". Этот курс оставался неизменным и при следующем главе правительства Синдзо Абэ (2006-2007 гг.).
Нынешний премьер Ясуо Фукуда, пришедший к власти в сентябре прошлого года, в сфере внешней политики выступает, скорее, "голубем". Сообщается, что изменить подход к решению самой сложной проблемы в отношениях с Россией его вдохновила недавняя встреча президента РФ Владимира Путина с экс-премьером Японии Иосиро Мори. Она состоялась в конце декабря на открытии завода "Тойоты" под Санкт-Петербургом. На этой встрече японской стороной было предложено взять за отправную точку на территориальных переговорах Иркутскую декларацию.
Этот документ был принят в марте 2001 г. на саммите в Иркутске Владимиром Путиным и самим Мори, который на тот момент был премьером. В Иркутске тогда была подтверждена сохраняющаяся юридическая сила советско-японской декларации 1956 г., в которой правительство Никиты Хрущева в качестве жеста доброй воли выразило готовность передать Японии меньшую часть Южных Курил - острова Шикотан и Хабомаи после подписания мирного договора. Советско-японская декларация является единственным содержащим упоминание о проблеме островов документом, который был ратифицирован парламентами обеих стран[229].
Таким образом, одной из важных причин, препятствующих развитию отношений между странами, несомненно, является нерешенность территориального вопроса: граница между Россией и Японией де-факто определена в одностороннем порядке по итогам Второй мировой войны, что не устраивает Японию. Япония настаивает на заключении такого мирного договора с Россией, в котором бы прописывалась новая граница между странами, проходящая между островом Итуруп (японская территория) и Уруп (российская территория). Япония претендует на "четыре" острова: группу островов Хабомай и три острова - Шикотан, Кунашир и Итуруп, - которые в России называют южными Курильскими островами, а в Японии - "северными территориями"[230].
2.2. Правовые трактовки Южно-курильской территориальной проблемы
В России существуют различные принципиальные подходы к южно-курильской территориальной проблеме.
Очевидно, что политические позиции, ведомственные интересы и профессиональные знания сыграли весьма существенную роль в определении взглядов того или иного автора. Скажем, военные предпочитают не сосредоточиваться на особенностях юридического анализа, обращая главное внимание на изложение позиции своих ведомств относительно стратегического значения Южных Курил. Общим для опубликованных в советское время работ, принадлежащих юристам, были ссылки на одни и те же правовые нормы[231].
Это объяснялось главным образом особенностью существовавшей системы, требовавшей предельного единообразия мнений ключевых областях, в том числе и в области международных сношений. Территориальный вопрос принадлежал, несомненно, к сфере безусловного табу на разнообразие не только позиций, но и аргументов. В качестве особенности обсуждения курильской проблемы отметим также тот факт, что на последнем этапе горбачевских реформ и после раскола СССР резко возросла частота упоминания термина «международное право»[232].
Последнее обстоятельство, на наш взгляд, не должно приводить к выводу, что и дискуссия полностью перешла в плоскость международного права. Речь идет именно об упоминании термина «международное право», и не более того. Вместе с тем сам факт участившегося употребления этого понятия и несомненного желания видеть в праве что-то ироде ориентира на пути разрешения сложных вопросов означает утверждение в российской жизни нового феномена.
Этот феномен отразил, на наш взгляд, растущее признание роли права вообще, и международного права в частности, российским обществом. Другое дело, что за упоминанием данного термина часто не скрывалось ничего, кроме желания подкрепить свою позицию по конкретному вопросу ссылкой на ставшее модным определение[233].
В некоторой мере это обстоятельство вызвано тем, что юристы и тем более специалисты по международному праву крайне редко обращались к анализу проблемы Южных Курил. Однако для нас в данной работе представляет особый интерес точка зрения, акцентирующая значение как раз правового подхода к курильской проблеме. Одна из наиболее заметных попыток обосновать значение данного угла зрения была предпринята С. Пунжиным.
Он указывает, что, поскольку две страны претендуют на одну и ту же территорию, суть спора должна заключаться в установлении права на владение ею, то есть правового титула. Таким образом, главное содержание спора имеет юридический характер, а другие аспекты (политический, военный, экономический) лишь добавляют штрихи к общему рисунку, в целом не меняя картины.
И раз спор является правовым, то и разрешен он должен быть на основе международного права. Поэтому, считает Пунжин, в курильской проблеме надо выделить ее юридическую сущность и абстрагироваться от всех иных соображений, какими бы важными на первый взгляд они ни казались.
Данная точка зрения — единственный пример развернутого изложения необходимости приоритета правового подхода к южно-курильскому вопросу. В остальных случаях участники дискуссии ограничивались лишь кратким заявлением относительно особенностей своего подхода к рассматриваемой проблематике[234].
Как бы то ни было, идея рассмотрения курильского вопроса преимущественно в рамках международного права формально завоевала в последние годы доминирующие позиции среди советских и российских политиков и ученых. Вместе с тем авторитет правового подхода не является бесспорным.
Неоднократно авторы ограничивались лишь заявлением, что курильская проблема должна решаться в соответствии с международным правом, а затем переходили к изложению аргументов иного порядка. Отметим также, что большинство участников дискуссии, судя по их высказываниям, отождествляют право вообще и международное право в частности со своим представлением о справедливости.
Одно из важнейших мест в дискуссии заняла историческая аргументация права на владение Южными Курилами. Следует отметить, что ряд авторов высказывает мнение, что данный подход не имеет значения для реалий сегодняшнего дня. Так, В. Зайцев, В. Росин и А. Загорский утверждают, что «международное право фактически не признает историческую аргументацию при выдвижении территориальных претензий и не рассматривает появление первопроходцев в качестве факта, свидетельствующего о присоединении территорий»[235].
Впрочем, это крайняя точка зрения, которая редко встречается в статьях и выступлениях по курильской проблеме.
По мнению большинства советских и российских авторов, именно России принадлежат исторические права на Курильские острова. Речь идет главным образом о «праве первооткрывателя и «праве хозяйственного освоения» данных территорий, то есть, по существу, о «праве первоосвоения». Вместе с тем в последнее время появились и утверждения, что неопровержимо доказать так называемое право первоосвоения ни Россия, ни Япония не в состоянии.
Освоение Курил шло параллельно — русскими с севера, а японцами с юга. Установить, где проходила граница между двумя потоками освоения, в настоящее время крайне трудно. Существует и крайняя прояпонская точка зрения, согласно которой Южные Курилы были открыты и освоены первоначально японцами, и только потом там появились русские первопоселенцы[236].
Пунжин исходит из того, что в теории международного права применительно к XIX — первой половине XX в. присвоение государством территории, не находящейся под властью другого государства (tегга nullius), именуется оккупацией, которая была правомерным способом приобретения территории. Оккупация могла последовать за открытием, представлявшим, как правило, символический акт. Сам же акт открытия не являлся полным правовым титулом на открываемую территорию, а давал возможность государству первому осуществить оккупацию в течение «разумного срока»[237].
Оккупация, предоставлявшая государству желаемый им титул, должна была включать реальное занятие территории, в том числе формальные акты, включавшие в себя водружение флага или издание декларации, а также меры по обеспечению данного акта — контроль за территорией, который бы обеспечил авторитет флага[238].
Оккупация также подразумевала постоянное управление присоединяемой территорией. Под этим подразумевалось создание ответственных органов власти, которые бы осуществляли управление данной местностью. Ни Россия, ни Япония, утверждает Пунжин, не осуществили ни реальное завладение Курилами, ни функцию постоянного управления на этой территории, а потому нельзя считать, что они приобрели титул на все Курильские острова.
Специфика позиций советских и российских политиков и ученых заключается в том, что «право первоосвоения» России и Японии на Южные Курилы рассматриваются ими лишь как одно из звеньев общей системы доказательств той или иной точки зрения на принадлежность островов одному из двух государств. В этом плане ключевое значение в системе исторической аргументации приобретают первые договоры о территориальном размежевании между Россией и Японией.
Симодский и Петербургский договоры о территориальном разграничении между Россией и Японией рассматриваются рядом авторов в России как вынужденные, заключенные под прямым давлением Токио. Данная точка зрения исходит из утверждения, что слабость России на ее дальневосточных рубежах заставляла Петербург идти на постоянные территориальные уступки Токио"[239].
Следовательно, Петербург отказывался от Курил в упомянутых выше договорах не по доброй воле. Отсюда возможность оспорить значение отказа России от Курильских островов в пользу Японии в Петербургском договоре и последующих документах.
Существуют и другие позиции по данному вопросу. Так, В. Гайдар высказывает мнение, что Петербургский договор был достигнут «без применения или угрозы применения силы». Б. Славннский отмечает, что инструкция министерства иностранных дел Российской империи ведущему переговоры с Токио адмиралу Путятину в 1853 г. предписывала добиваться, чтобы граница между двумя странами проходила бы по проливу между островами Уруп и Итуруп[240].
С точки зрения данного исследователя, это означает признание со стороны России, что острова, ставшие ныне предметом спора, должны принадлежать Японии.
В ряде работ советских авторов было подчеркнуто, что Симодский трактат и Петербургский договор, в которых было признано право Японии на владение Южными Курилами, оказались фактически разорваны самой Японией в результате ее нападения на Россию в 1904 г. и заключения Портсмутского мира. Что касается Портсмутского договора 1905 г., то он, по мнению советской стороны, был, по существу разорван, в одностороннем порядке в результате интервенции японских войск на территорию Советской России в 1918г .
Советско-японская конвенция 1925 г. имела в части признания территориальных статей Портсмутского договора вынужденный характер. Впоследствии и она потеряла свою силу в результате агрессивных действий Японии в 30-е — 40-е годы.
Таким образом, превалирующая в советский период точка зрения в целом сводилась к тому, что Япония потеряла свои права на Южные Курилы из-за своих односторонних агрессивных действий в отношении СССР, а территориальное разграничение между СССР (Россией) и Японией должно осуществляться на основании международно-правовых актов, регулирующих послевоенное устройство мира.
Сторонники этого подхода подчеркивали, что нападением на Россию в 1904 г., а также оккупацией дальневосточных территорий Советской России с 1918 по 1925 г. Япония откровенно игнорировала договоры XIX в. и потому “ее сегодняшняя апелляция к далекому прошлому по меньшей мере неубедительна”[241].
Критики традиционной точки зрения приводят свои аргументы. Они ссылаются на то, что Портсмутский договор предусматривал лишь прекращение торговых договоров между Россией и Японией. Отношение к остальным договорам, по мнению авторов, должно рассматриваться главным образом через призму общепринятых в международном праве подходов.
Последние, между тем, предусматривают, что война не влияет на судьбу договоров. Поэтому «договоры, определяющие территориальное разграничение между стра¬нами, не аннулируются просто в силу факта войны, а все вопросы решаются в мирном договоре, и эта норма, во всяком случае в начале XX в., уже действовала. Таким образом, русско-японская война 1904—1905 гг. и Портсмутский мирный договор не затронули ни Договора 1875 г., ни статуса Курильских островов»[242].
Аналогичное размежевание существует и относительно правовых обязательств России уже в советский период ее истории. Следует отметить, что межвоенные договоры и соглашения не привлекли сколько-нибудь серьезного внимания политиков и ученых.
Единственным исключением является Конвенция от 1925 г., зафиксировавшая японский суверенитет над Сахалином и Южными Курилами. Советские авторы указывали, что одновременно с ее подписанием СССР заявил, что признание действительности Портсмутского договора не означает, что Советское правительство разделяет с бывшим царским правительством политическую ответственность за заключение данного договора.
Факт существования этой декларации интерпретируется как заявление Советского правительства о временном характере Портсмутского договора. Противоположная точка зрения основана на том, что «Декларация относилась только к политической оценке факта заключения договора и не касалась действительности прав, из него вытекающих, либо временных их рамок»[243].
В определенной мере в отечественной литературе дискутируется проблема законности оккупации Советским Союзом Южных Курил. По словам В. Гайдара, СССР овладел Южными Курилами с санкции других держав — членов антигитлеровской коалиции. Поэтому тезис японской стороны о незаконной оккупации» Южных Курил может быть адресован не только Москве, но и остальным великим державам противникам Японии во второй мировой войне.
Эта оккупация могла бы считаться совершенно незаконной, если бы не агрессивные действия Японии во время войны. Поэтому переход островов под юрисдикцию сначала СССР, а потом России должен пониматься, прежде всего, как наказание агрессора. Похожая точка зрения состоит в том, что отторжение Курил и Южного Сахалина от Японии представляло собой санкцию, направленную против державы, несущей ответственность за вторую мировую войну[244].
Близка к этому мнению и позиция тех политиков и ученых, которые напоминают, что но Уставу ООН в качестве меры за развязывание второй мировой войны предусматривается изъятие территорий, служивших базой агрессии.
Критики данной позиции указывают на то, что СССР еще до вступления в войну с Японией стремился к территориальным захватам. Это была типично сталинская политика, направленная на агрессию. Поэтому, резюмируют свою позицию некоторые авторы, в отношении Курил СССР осуществлял свои агрессивные империалистические внешнеполитические цели, а не выступал за реализацию ответственности Японии за развязывание второй мировой войны.
Общая точка зрения советских и российских авторов состоит в том, что при определении права (или его отсутствия) СССР (России) на Южные Курилы имеют значение прежде всего такие документы, как Ялтинское соглашение 1945 г. и Потсдамская декларация 1945 г. (заявление глав правительств Соединенных Штатов, Соединенного Королевства и Китая от 26 июля 1945 г.)[245].
Япония заявила, что не считает подписанный в Ялте документ обязательным для себя. Позиция США сводится к тому, что Ялтинское соглашение не является документом, имеющим правовые последствия. Напротив, традиционная советская позиция состоит в безусловной обязательности Ялтинского соглашения как международного документа, определяющего судьбу послевоенного мира.
По мнению сторонников данной точки зрения, возражения Японии, что она не являлась участником Ялтинской конференции, а потому ее решение недействительны для Токио, не могут быть приняты всерьез. Япония действительно не участвовала и не могла участвовать в разработке Ялтинских соглашений по той простой причине, что они были заключены государствами либо воевавшими, против нее, либо принявшими обязательство вступить с ней в войну[246].
Сторонники этой точки зрения указывают также на обязательство великих держав, безусловно, удовлетворить указанные в соглашениях требования Советского Союза после победы над Японией. СССР выполнил свои обязательства по Ялтинскому соглашению, вступив в войну с Японией в сроки, согласованные с другими участниками конференции. Поэтому права СССР на Курильские острова существуют с момента победоносного окончания войны[247].
В последние годы такой подход к трактовке Ялтинского соглашения подвергся серьезной критике. Ялтинское соглашение, пишет Пунжин, «частично легитимировало» полную советскую оккупацию курильского архипелага. Таким образом, после второй мировой войны «у СССР возникло не непосредственно право на Курильские острова, а право требовать от США и Великобритании их передачи. Следовательно, Ялтинское соглашение не было документом, который предоставлял правовой титул на Курильские острова.
Условия соглашения направлены в будущее, представляют собой те положения, которые должны быть включены в документы, фиксирующие итоги войны, т. е. должны быть осуществлены сторонами совместно после окончания второй мировой войны, но определенно не являются правовым основанием для односторонних действий, не лают правового титула на Курильские острова»[248].
Одна из основных точек зрения состоит в том, что если Япония официально заявляет, что не будет руководствоваться положениями Ялтинской декларации, поскольку не участвовала в Ялтинской конференции, то в отношении Потсдамского документа эти возражения невозможны. Токио принял условия Потсдамской декларации в результате подписания акта о капитуляции[249].
Между тем, как подчеркивают российские авторы, условия Декларации включали в себя «принцип, по которому определение послевоенных территориальных пределов этой страны (т. е. Японии) вверялось союзникам. Последние же должны исходить из имевшихся на этот счет соглашений между ними, в том числе и соглашения, подписанного в Ялте»[250].
Критики данной позиции обращают внимание на то, что в Потсдамской декларации не было ссылок на Ялтинское соглашение и что в Потсдаме никак не решался вопрос о статусе Курильских островов. Кроме того, проблема Курил, утверждают авторы, скептически относящиеся к традиционной советской точке зрения на данный вопрос, не может рассматриваться через призму Ялтинской декларации.
Основа аргументации в данном случае сводится к утверждению, что Южные Курилы были получены Токио правомерным путем, а не захвачены в результате алчности Японии. В. Еремин поставил вопрос несколько шире, заявив, что оккупация Южных Курил никоим образом не должна расцениваться как следствие итогов войны, независимо от того, была ли эта оккупация согласована с союзниками или нет. Данный автор утверждает, что “нигде в международном праве не предусмотрена правомерность отторжения победителем части территории побежденного”[251].
Основные баталии вокруг курильской проблемы так или иначе связаны с Сан-Францисским мирным договором 1951 г. До раскола СССР советские авторы обращали определенное внимание на историческую обстановку, складывавшуюся в мире во время подготовки текста договора. В частности, Прохоров и Шевчук отмечали, что обострение международной ситуации и советско-американских отношений достигло чрезвычайно высокого уровня с началом войны в Корее и вступления в нее США[252].
В ходе острой полемики по вопросам содержания и процедуры подготовки договора американская сторона, фактически монополизировавшая работу по составлению его текста, пошла на нарушение достигнутых ранее межсоюзнических договоренностей. Она, в частности, исключила из окончательного проекта формулировку о признании Японией прав СССР на перешедшие к нему территории»[253].
В последнее время внимание к такому фактору, как обстановка, создавшаяся в результате «холодной войны», стало в российской литературе скорее исключением, чем правилом. Только, пожалуй, А. Арбатов и Б. Макеев высказали мнение, что если бы не «холодная война», то присоединение Южных Курил к СССР было бы легитимировано в результате соблюдения союзниками ялтинских обязательств. Однако вина в создавшемся положении должна быть возложена исключительно на СССР. «И если бы не имперский кретинизм Сталина, отказавшегося подписать вместе с США Сан-Францисский мирный договор с Японией в 1951 г., — утверждают эти ученые, — то в правовом отношении южнокурильский казус был бы, скорее всего, урегулирован»[254].
В принципе ни у кого не вызывает сомнения, что Сан-Францисский договор не разрешил окончательно ситуации вокруг Южных Курил. Наиболее очевидные проблемы, связанные с этим договором, заключаются в том, что в тексте документа не указано, к кому переходят Курильские острова и часть острова Сахалин вместе с прилегающими к нему островами, от которых отказалась Япония. В соответствии с документом союзные державы определялись как государства, находившиеся в войне с Японией и подписавшие и ратифицировавшие договор. Отсюда ряд авторов делают вывод, что поскольку СССР не подписал договор, то он не имеет никаких прав в связи с ним. В целом же Сан-Францисский договор «оставил открытым вопрос о правомерности владения СССР Курильскими островами»[255].
Как и в других случаях, диапазон позиций советских и российских авторов по данному вопросу оказался достаточно велик. Подавляющее большинство их утверждает, что Сан-Францисский мирный договор в ст. 2 абсолютно точно зафиксировал отказ Японии от Курильских островов. По мнению С. Благоволина, Япония по Сан-Францисскому договору отказалась от всех спорных островов. К. Черевко разделяет это мнение, указывая при этом, что японская позиция в отношении спорных островов изменилась позднее подписания мирного договора. Прохоров и Шевчук подчеркнули, что отказ Японии от Курильских островов носит абсолютный характер и не связан с участием или неучастием СССР в этом договоре.
В целом по данному вопросу в России в настоящее время существует практически полное единодушие между всеми участвующими в обсуждении проблемы Южных Курил. Реальные разногласия начинаются при обсуждении, что входит в понятие «Курильские острова». Советская сторона всегда исходила из того, что Курильские острова включают в себя северные, центральные и южные Курильские острова, а также малые Курилы (Шикотан и Хабомаи).
Этого же мнения придерживается в настоящее время часть политического спектра Российской Федерации, как правило, ассоциируемая с националистическими кругами. Вместе с тем ее так или иначе поддерживают и некоторые другие политики и исследователи. К. Черевко указывает на то, что после подписания мирного договора Япония приняла некоторые акты, подтверждающие советскую точку зрения на состав Курильских островов, от которых Токио официально отказался в Сан-Франциско[256].
Исключение было сделано лишь относительно островов Хабомаи. Согласно одному из принципов международного права, отраженному, в частности, в ст. 45 Венской конвенции о праве международных договоров, при реализации того или иного соглашения учитывается правовое поведение сторон. Между тем Япония, напоминает данный автор, в связи с вступлением в силу Сан-Францисского мирного договора в своих внутренних правовых актах действовала исходя из признания, что в состав Курильских островов входят и Кунашир, и Итуруп, и Шикотан[257].
Так известно, что до ноября 1961 г. департамент по гражданским делам министерства юстиции Японии в своих внутренних документах острова Кунашир, Итуруп и Шикотан включал в понятие «Курильские острова», а гряду островов Хабомаи — в состав Японии. Отсюда, видимо, вытекает в определенной мере распространенный в России подход к определению позиции Японии в отношении Южных Курил. Скажем, О. Румянцев высказал мнение, что по Сан-Францисскому мирному договору Япония отказалась от всех прав и претензий на Курильские острова, за исключением островов Хабомаи.
Иная точка зрения сводится к тому, что Япония всегда считала Хабомаи и Шикотан частью Хоккайдо, а острова Итуруп и Кунашир — частью Курильских островов. Таким образом, отказ Японии на Сан-Францисской мирной конференции от Курил подразумевает и отказ от Итурупа и Кунашира. Дополнительную солидность этой позиции придает ссылка на позицию США, зафиксированную в ряде документов в 1946—1956 гг. Согласно известным документам, американские власти исходили из разделения Курильских островов, с одной стороны, и Хабомаи и Шикотана, составляющих «неотъемлемую часть Хоккайдо», — с другой[258].
Между тем официальная японская позиция по данному вопросу состоит в настоящее время в том, что Шикотан и Хабомаи являются частью острова Хоккайдо, а Кунашир и Итуруп не включаются в понятие «Курильские острова». Этой же точки зрения придерживаются некоторые российские авторы. Другие ограничиваются подчеркиванием, что японская сторона никогда не считала Шикотан, Хабоман, Итуруп и Кунашир входящими в понятие Курильские острова, и потому этот вопрос может решаться не так, как это было традиционно принято в СССР.
По словам Зайцева, Росина и Загорского, на сегодня существует лишь один юридический акт, распространяющий понятие Курилы на ныне спорные острова Хабомаи, Шикотан, Кунашир и Итурул и включающий их в состав СССР, — это решение Президиума Верховного Совета РСФСР от 1946 г. о создании Южно-Сахалинской области. По мнению данных специалистов, «ни односторонние юридические акты, ни длительность фактического владения, равно как и упоминавшийся выше исторический аспект, не рассматриваются международным правом в качестве достаточного основания при определении принадлежности территорий»[259].
Не менее важный правовой акт, связанный с курильской проблемой, — Совместная декларация СССР и Японии 1956 г. Оценивая этот документ, С. Филатов высказал мнение, что эта Декларация носит, безусловно, обязывающий характер для Российской Федерации. В конкретном политическом контексте это означает признание необходимости передать Японии два острова, указанных в Декларации. Это мнение в принципе разделяется большинством выступавших по этому поводу[260].
Вместе с тем С. Михайлов, заместитель председателя Комитета Верховного Совета по международным делам и внешнеэкономическим связям, председатель подкомитета по азиатско-тихоокеанскому региону, отмечал, что этот документ был подписан и ратифицирован с грубейшими нарушениями Конституции СССР и Российской Советской Федеративной Социалистической Республики. Отметим здесь также то, что руководитель администрации Президента Ю. Петров подчеркнул в 1992 г., что заявление правительства СССР от 1960 г. дезавуировало советско-японскую декларацию от 1956 г. Особняком стоит высказанное С. Пунжиным мнение, что ни Совместная декларация 1956 г., ни памятные записки Советского правительства 1960 г. правовой статус Курил не затрагивают, а отражают лишь разное отношение к проблеме и разные пути ее разрешения.
Данные документы не изменили принадлежности Южных Курил. Что касается обещания передачи Шикотана и Хабомаи, то оно с самого начала не носило окончательного характера и обусловливалось заключением мирного договора. В целом, по мнению Пунжина, Япония обладает законными правами на острова Шикотан и Хабомаи, которые должны быть ей переданы без всяких условий. Что касается островов Итуруп и Кунашир, то Советский Союз не обладает правовым титулом на них, поскольку Ялтинское соглашение ему такого титула не предоставило, а лишь частично легимизировало его притязания на них. Сан-Францисский договор также оставил открытым вопрос о правовом титуле на эти территории[261].
В принципе дискуссия по интерпретации Совместной Декларации 1956 г. носит чрезмерно суженный характер. Из попыток выйти за рамки общего русла обсуждения отметим точку зрения В. Гайдара, который рассматривает вытекающую из Декларации 1956 г. готов¬ность Японии к подписанию мирного договора с СССР :при условии передачи Токио двух островов как отказ от иных территориальных претензий к Москве, в частности от претензий 'на острова Кунашир и Итуруп. Принципиально важно, по мнению Гайдара, отсутствие в Декларации 1956 г. указаний на законность японских притязаний на Хабоман и Шикотан. Обещание Москвы передать острова трактовалось как акт доброй воли со стороны СССР, идущего навстречу пожеланиям Японии[262].
Обсуждение последующих в хронологическом порядке документов по курильской проблеме в России практически отсутствует, если не считать, конечно, эмоциональных высказываний по поводу двух памятных записок Советского правительства японскому в 1960 г. Решение СССР отказаться от обязательств, взятых на себя в Декларации от 1956 г., подвергалось критике российскими специалистами, считающими его неправовым, поскольку в ней не были зафиксированы условия, позволяющие сторонам отказаться от взятых обязательств. Однако, по мнению В. Гайдара, учитывая конфронтационный характер отношений между СССР и США в 1960 г., следует признать, что у советской стороны были основания рассматривать вступление Токио в военно-политический союз с Вашингтоном как акцию, противоречащую процессу подготовки к подписанию мирного договора, в увязке с которым формулировалось и обязательство СССР передать Японии острова Хабомаи и Шикотан. Вместе с тем он подчеркивает, что у Москвы не имелось юридических оснований отказываться от взятых на себя в Декларации обязательств.
В 1992—1993 гг. большинство зафиксированных в прессе мнений политиков и специалистов сводилось к тому, что Россия должна будет выполнить взятые на себя в Декларации от 1956 г. обязательства и передать Японии Хабомаи и Шикотан. Как уже отмечалось, эту позицию поддерживали и некоторые структуры исполнительной власти. В этих условиях противники передачи островов прибегли к ссылкам на внутреннее законодательство России. Так, российская оппозиция подчеркивала, что Декларация о суверенитете России предполагает проведение всенародного референдума по всем вопросам изменения территории Российской Федерации[263].
В какой-то степени тема внутреннего законодательства была развита О. Румянцевым, который выступил против намерения исполнительной власти принимать решения по курильской проблеме, игнорируя Конституцию Российской Федерации. Он подчеркнул, что оспариваемые Японией острова административно включены в Сахалинскую область, на их территории действуют органы государственной власти и управления России. Между тем по Конституции Российской Федерации территория страны целостна и неотчуждаема (ст. 80), территории края, области не могут быть изменены без их согласия (ст. 84—9). Кроме того, Румянцев повторил приведенное выше положение: согласно п. 6 Декларации о государственном суверенитете России «территория Российской Федерации не может быть изменена без волеизъявления народа, выраженного путем референдума»[264].
Военная и экономическая аргументация.
Известно, что в 1855 г. Россия уступила Японии группу островов на юге Курильской гряды, а в 1875 г. — остальные Курильские острова в обмен на право полностью владеть островом Сахалин, который до того был под совместной юрисдикцией. Однако в результате вероломного нападения на Россию Япония закрепляет на собой право на половину этого острова, перечеркнув таким образом основную часть договора 1875 г. Логика простая — победоносная война устраняет прежние территориальные соглашения. Но такая же логика была заложена и в Сан-Францискский мирный договор 1951 г., который лишал Японию прав на Курильские острова и остров Сахалин, вернув их России. Поэтому нет ничего экстраординарного в том, что Россия владеет Курильскими островами в результате их завоевания в 1945 г. Соединенные Штаты, многие европейские государства, да и, как мы упомянули выше, сама Япония приобретали новые территории в войнах[265].
В то же время история изобилует примерами того, как те или иные державы сознательно разменивали отдельные территории ради экономических, политических и стратегических выгод. Всегда в таких случаях им приходилось чем-то поступаться, лишних и ненужных территорий у государств в принципе не бывает. Важно, чтобы приобретенное взамен компенсировало утраченное.
Понимая зыбкость и недостаточность обоснований справедливости и законности своих территориальных претензий с точки зрения прошлых договоров, японская дипломатия стремится дополнить эти обоснования тезисом о незаконности вступления СССР в войну против Японии в 1945 г. При этом выдвигаются две версии. Первая гласит, что Советский Союз нарушил пакт о нейтралитете, заключенный между СССР и Японией 13 апреля 1941г. Однако обстоятельный анализ показывает, что японская сторона сама не придерживалась этого пакта и дала достаточно оснований для его денонсации Советским Союзом. Вот некоторые факты. За годы войны СССР с Германией японская армия 779 раз нарушила границу, японская авиация 433 раза вторгалась в воздушное пространство Советского Союза, военно-морской флот Японии незаконно задержал 178 и потопил 18 советских торговых судов.
Из опубликованных в Японии стенограмм имперских совещаний 1941 г. известно, что японское военное руководство проводило подготовку к нападению на Советский Союз, и даже была определена дата — 29 августа 1941 г. Таким образом, Япония не считала себя связанной пактом о нейтралитете, и не он удержал ее от нападения на СССР, а мощные группировки вооруженных сил, которые Советский Союз был вынужден держать на дальневосточных рубежах, ослабляя свои силы на советско-германском фронте. При таком положении пакт о нейтралитете между Японией — союзницей Германии, и СССР — союзником США и Англии, воевавших с Японией, потерял смысл. Законность вступления Советского Союза в войну с Японией не вызывает сомнений[266].
Версия вторая — о том, что война с Японией есть результат "имперской политики" Сталина, а не объективная потребность антигитлеровской коалиции во второй мировой войне — также не является достаточно убедительной. Инициатива участия СССР в войне с Японией принадлежала не Сталину, а лидерам Великобритании и США. Хотя союзники неоднократно заявляли о желательности этого варианта, тяжелая обстановка на советско-германском фронте осуществить его не позволяла.
В 1943 г. советское руководство обещало союзникам удовлетворить их просьбу об оказании помощи в войне с Японией, однако перевести эти обещания в практическую плоскость оно смогло только в 1945 г., когда разгром фаши¬стской Германии уже не оставлял никаких сомнений. На Ялтинской конференции в феврале 1945 г. было достигнуто соглашение, которое гласило: "руководство трех великих держав — Советского Союза, Соединенных Штатов Америки и Великобритании согласились в том, что через два-три месяца после капитуляции Германии и окончания войны в Европе Советский Союз вступит в войну против Японии на стороне союзников.
Не отрицая наличия территориальной проблемы между Россией и Японией и не поддерживая позиций экстремистского толка в этом вопросе, следует, однако, считать, что если наша страна пойдет на передачу Южных Курил Японии, то это будет акт доброй волн с целью нормализовать наши отношения с дальневосточным соседом, а не удовлетворение ее якобы законных претензий. Только такая позиция на переговорах позволит пели их и русле потепления международного климата и взаимных уступок.
Это, однако, не означает, что нужно отказаться от поисков взаимоприемлемого решения по нормализации наших отношений с Японией, и том числе и путем территориального размежевания. Но решение этих проблем нельзя рассматривать в узком секторе, не касаясь общих проблем стратегической стабильности в азиатско-тихоокеанском регионе[267].
Изложенные соображения по военным аспектам курильской проблемы заслуживают самого серьезного внимания. Не вызывает сомнения, что при прочих равных условиях острова лучше иметь, чем не иметь. Однако важно оценить, насколько незаменима их стратегическая роль и перевешивает ли она другие — политические и экономические — доводы в пользу уступки.
В частности, нужно учитывать, что и сейчас Охотское море не является полностью российской внутренней акваторией. Его южное побережье — японский остров Хоккайдо, на котором, поданным нашего Генштаба, развернута мощная Северная армия Японии и части США. Они способны обеспечить с берегов прорыв в Охотское море военно-морских сил через проливы южнее Сахалина и Кунашира.
Далее, если, по мнению Генштаба, "наши возможности по своевременному (в угрожаемый период) усилению курильской группировки... крайне ограничены, а и случае начала военных действий практически невозможны", то роль российских частей на островах не так уж велика: сколько часов продержится 7-тысячный гарнизон (с 40 танками и 30 самолетами) против вдесятеро превосходящих сухопутных войск и авиации противника вкупе с ударными авианосными и десантно-штурмовымн соединениями?
Некоторые военные оценки говорят о возможности противника провести в короткие сроки воздушно-морскую десантную операцию по захвату Курильских островов. Кроме того, нельзя исключать прорыв авианосных и амфибийных сил противника через другие судоходные проливы[268].
Это с одной стороны. С другой, не следует преувеличивать угрозу ударов с моря со стороны США и Японии по российскому Дальнему Востоку. Создание необходимых группировок в условиях Тихоокеанского театра военных действий потребует значительного периода для наращивания сил, а эффективность действий этих сил будет определиться не только их составом, но и возможностями противодействия другой стороны. Напомним, что в начале 1991 г. после полугода приготовлений против Ирака было задействовано 10 дивизий, более 1000 самолетов и 6 авианосцев. И это при полном господстве антииракской коалиции в воздухе и на море. А Россия все-таки не Ирак. На Дальнем Востоке у нас около 900 боевых самолетов, 60 крупных кораблей и 90 многоцелевых подводных лодок (из них более 40 атомных). Еще 800 самолетов в приграничных с Китаем районах. Имеется до полумиллиона воиск, свыше 20 тыс. единиц бронетехники и 15 тыс. артиллерийских средств. Если уж этого по каким-то причинам не хватит, то одна дивизия и авиаполк на Курилах тоже не помогут.
Существенное значение уделяется и экономической аргументации. Отметим при этом, что сторонники передачи островов обычно высказывают мнение, что требуемое ими решение приведет к притоку японского капитала на российский Дальний Восток. Их оппоненты указывают, что, напротив, в политике правительства и крупного капитала Японии Россия не рассматривается как объект масштабных инвестиций. В целом, однако, данный момент не стал почему-то объектом сколько-нибудь серьезных обсуждений. Куда больше места в аргументации противников передачи островов за¬нимает подчеркивание экономической ценности южной части Курил. Общая оценка запасов минеральных ресурсов по мировым ценам здесь составляет минимум 44,05 млрд. долларов США. Здесь имеются золото, серебро, цинк, медь, свинец, железо, титан, ванадий, агаты, сера[269].
По российским оценкам, участок между Малой Курильской грядой и Шикотаном и Кунаширом дает 10% улова рыбы от его общего количества. Здесь добывается ежегодно 1,2 млн. т рыбы, в то время как все страны Балтики вылавливают 340 тыс. т. По другим оценкам, эти показатели соответственно равны 1,5 млн. т и 350 тыс. т. Для России передача четырех островов Японии обернется уменьшением более чем на треть лова рыбы на всем Дальнем Востоке. В денежном выражении эта сумма равна не менее 2 млрд. долларов ежегодно. Острова Итуруп и Хабомаи отойдут к Японии вместе с примыкающей к ним двухсотмильной хозяйственной зоной Охотского моря и Тихого океана. Между тем с Курильских островов Россия получает до половины потребляемой ею морской капусты.
Только островные сырьевые (биологические и минеральные) ресурсы оцениваются в 44 млрд. долларов. Российские авторы утверждают, что при интенсивном освоении Южно-Курильская гряда может дать десятки триллионов долларов. Следует также учитывать возможные валютные потери России (в случае передачи островов Японии) в результате необходимости платы за проход российских судов через японские проливы.
Курильская проблема глазами прагматика.
Есть и довольно радикальные подходы к решению проблемы курильских островов[270]. Некоторые представители власти предлагают решить проблему путем продажи островов. На сегодняшний день одним из самых известных политиков, придерживающихся этой точки зрения является В. Жириновский, неоднократно высказывавший свои предложения по продаже спорных территорий. Проанализировав такое видение решения проблемы, мы пришли к выводу, что с учетом сложившейся ситуации такая точка зрения не является абсурдной, и решили уделить внимание и такой возможности урегулирования спора. Сначала отвлечемся от патриотических эмоций.
Вспомним: территория, как и золотой запас, является национальным достоянием, а национальное достояние копится и преумножается именно для того, чтобы в случае глубочайшего кризиса нация могла бы это достояние максимально эффективно для себя использовать. Мы исходим из постулата, что России для того, чтобы выбраться из кризиса и просто облегчить невиданные для мирного времени лишения ее граждан нужна не просто помощь, необходима сверхпомощь масштаба нового плана Маршалла. Необходимы не миллиарды долларов, а десятки и сотни миллиардов. Только суммы подобного масштаба способны: а) дать мощный приток капиталовложений в экономику; б) обеспечить программы реального прожиточного минимума для населения и систему социальной поддержки; в) финансировать программы массовой переквалификации работников; г) переломить катастрофическое развитие экологической обстановки[271].
Все это в совокупности дало бы нашим трансформационным процессам необходимый запас прочности, в чем, в сущности, заинтересован и Запад. Ибо отсутствие такого запаса прочности чревато величайшими потрясениями, которые могут разрешиться новыми чернобылями и карабахами уже на российской земле, могут обернуться приходом к власти в России режима памятливо-саддам-хуссийнского толка, который будет способен на любую авантюру и тотальный международный шантаж (в том числе - ядерный). Следует, однако, признать, что Запад сегодня практически не готов к столь масштабному видению проблемы.
Сказывается отсутствие лидерства, а значит и продуманной долгосрочной стратегии типа того же плана Маршалла, инерция представлений о России как об антитезисе всей современно западной цивилизации, поглощенность западных стран мелкими повседневными внутренними проблемами. Но, даже ясно осознавая масштабы вызова и риска, связанного с неоказанием России должной помощи, западные политики, ограниченные существующими в их странах реалиями, не могут ставить вопрос о массированной помощи в практическую повестку дня[272].
Итак, России необходим чрезвычайный по своим масштабам и срочности приток валютных средств. Его не может обеспечить Запад, хотя подобного рода передача ресурсов соответствует его стратегическим интересам. Больной, да исцелись сам! Россия могла бы поставить в повестку дня вопрос о получении ею гигантских валютных сумм, но не в форме помощи, а в оплату за продажу. Продаваемый объект - Южно-Курильские острова.
Мы исходим из того, что права Японии на Южные Курилы не бесспорны. Япония поставила свою подпись под Сан-Францисским договором, по которому все Курилы переходят СССР. Да, под этим договором нет подписи СССР, что и создало предлог для японских притязаний. Однако у России - восприемницы СССР - достаточно юридических поводов и оснований, чтобы рассматривать все Курилы как свою землю.
В связи с этим готовность России вести переговоры с Японией о судьбе Курил является тактически неверным шагом. Япония восприняла такую готовность как знак того, что Южные Курилы, подобно зрелому плоду, рано или поздно окажутся в ее руках, а, следовательно, у японской стороны отсутствуют стимулы идти на финансовые жертвы для их приобретения.
Мы считаем, что принципиально правильной была бы иная позиция, в соответствии с которой Москва заявила бы ясно и однозначно, что рассматривает Курилы как свое национальное достояние, которым она вольна распоряжаться по своему усмотрению. Так что через несколько лет, если у России дела так или иначе наладятся, она вообще откажется разговаривать о передаче Курил. Сегодня же, когда страна пробивает в эпицентре глубочайшего социально-экономического кризиса, она вольна продать Южные Курилы. Не отдать, а именно продать, как продают свое, кровное[273].
И поскольку территория (и территориальные воды, прилегающие к ней) - это не газ или нефть, а гораздо, несравненно большее, то и цена за нее должна быть исключительно, даже фантастически велика. И речи быть не может о том, чтобы продать по дешевке, как в свое время Петербург продал Аляску. Лет пять назад японцы зондировали сумму в 28 миллиардов долларов и качестве компенсации за Курилы. Но почему только 28, а не 200, к примеру? Так начнем торговаться с 200 и ни в коем случае не будем спускать сумму ниже 150млрд. долл.
Нам могут сказать, что сумма эта действительно фантастична и острова, чья территория не достигает и 10 тыс. кв. км, того не стоят. Но, во-первых, речь идет о передаче их из-под одной национальной юрисдикции в другую. Уже за одно это Япония, как великая экономическая держава, должна заплатить очень дорого. И, во-вторых, что не менее важно, к Японии таким образом переходит и несколько сот тысяч кв. км территориальных под, то есть той же национальной территории, только охватывающей не сушу, а океанские воды и дно[274].
Нам могут возразить, что у Японии нет в наличии такой массы свободных денег. Но Япония - ведущая финансовая держава мира. У нее самые мощные в мире банки, крупнейший золото-валютный запас, ее ВНП, превышающий 3,5 трлн. долл., уступает только американскому. Конечно, указанной суммы свободных денег у японского правительства нет. Но, скажем, 150-миллиардный курильский заем оно при своей высокой кредитоспособности может без крайнего напряжения разместить на внутреннем и международном рынке капитала[275].
Но, может быть, японское общественное мнение выступит против подобной расточительности? Вряд ли. Ведь на сегодняшний момент психология ирредентизма (недовоссоединенной национальной целостности), сконцентрированная в «курильском синдроме», характерна практически для всей японской нации. Недаром возврата Курил требуют все до одной политические партии страны. Воля к овладению Курилами в чем-то иррациональна; это своего рода национальный комплекс территориальной кастрации, мучительно переживаемый коллективным бессознательным этносом. А пассионарность и иррационализм подобного стремления (Курилы как сверхзадача) коррелирует с готовностью заплатить сверхцену за успешную реализацию комплекса.
Косвенно требование высокой цены за Курилы попадает в резонанс с настоянием мощного пацифистского движения Японии, требующего вернуться к заложенному в Конституции отказу от обладания собственными вооруженными силами.
Если прежде само их создание в обход Конституции оправдывалось императивом возврата Курил, то сегодня японские пацифисты могут воскликнуть: «Лучше сразу заплатить 9-10 годовых военных бюджетов, вернуть Курилы и отказаться от армии, чем еще десятки лет иметь армию и военный бюджет и не вернуть Курил»[276].
В данном вопросе немаловажна и позиция других западных стран, с мнением которых японское руководство вынуждено считаться. Эта позиция, скорее всего, будет положительной, если:
а) часть полученной нами суммы пойдет на оплату российских долгов Западу;
б) естественно, будет оговорено, что полученные деньги Россия вольна тратить не только на закупки японской продукции, но на закупки в любой стране и у любой фирмы.
К тому же, ввиду растущих опасений перед финансово-экономической сверхдержавностью Японии, финансовое «кровопускание» для последней, неизбежно сопряженное с хотя бы временным ослаблением японских позиций в мире, очевидно, будет встречено западными политиками с удовлетворением.
И, наконец, посмотрим на эту ситуацию в широком макроэкономическом плане. На данный момент экономика всех западных стран, кроме Японии, выдохлась. Долги растут, производство стагнирует, занятость и прибыли сокращаются. Для того, чтобы завести механизмы западной экономики на новый виток роста нужен мотор, и объективно таким мотором сегодня может стать только Япония – единственная держава Запада с бюджетным избытком и благополучным финансово-экономическим положением. Конечно, просто так Япония никого не станет вытаскивать, даже своих союзников. Но в случае продажи Курил может создаться беспрецедентный экономический треугольник.
Япония - Россия - Запад. Япония предоставляет России в обмен на Курилы громадную сумму - допустим, 150 млрд. долл., Россия, исходя из собственных экономических интересов, неизбежно расходует эту сумму, размещая гигантские заказы на Западе, ну, и импульс в виде таких многомиллиардных заказов служит тем «довеском», который заводит мотор западной экономики[277].
В договоре о продаже Курил самым тщательным и серьезным образом должны быть оговорены особые права населения Южно-Курильских островов. Оно должно получить выбор: либо полноправно проживать на островах, даже не отказываясь от своего российского гражданства, либо, в случае выезда с островов, получить высокую и закрепленную в договорном порядке компенсацию как за имущество, так и за отказ от права проживания в курильском регионе. Самоочевидно, что суммы подобной компенсации не будут включены в основную стоимость сделки по продаже Курил.
Трудно преодолимым препятствием для передачи Курил Японии является негативное отношение к подобному акту со стороны общественного мнения России. Но наше общественное мнение материалистично, если люди будут убеждены и том, что продажа Курил существенно повысит их жизненный уровень, материализм перевесит национализм. Можно будет смело выносить этот вопрос на всероссийский референдум: миллионы люден, проклинающие сегодня высокие цены в магазинах, проголосуют за продажу.
И, наконец: всякая уступка территории одним государством другому не без оснований рассматривается в мировой практике как опасный прецедент. Но в данном случае сам финансовый объем сделки станет лучшим противоядием для следования этому прецеденту и предъявления сходных территориальных претензий со стороны других государств. Ведь ни у Китая, ни у Финляндии, ни даже у Германии, занятой ныне разорительной реконструкцией своих восточных земель, не будет в обозримом времени возможности предложить нам аналогичную по масштабам сумму за сходную сделку[278].
Так может быть уже стоит осознать, что Россия сегодня находиться в глубочайшем кризисе, и может быть уже стоит подумать о том, чтобы помочь стране выйти из создавшейся ситуации всеми возможными способами.
В начале 2008 года в российско-японских отношениях появилась было сенсация о скором решении давнего территориального спора. Однако при ближайшем рассмотрении она оказалась призрачной. Японский премьер Ясуо Фукуда 07.02.2008 сообщил, что российский президент Владимир Путин направил ему письмо с предложением провести новые переговоры по спорным островам. Фукуда сделал это заявление в Токио на собрании по случаю «Дня северных территорий» (так японцы называют Южнокурильские острова, перешедшие к России по итогам второй мировой войны). Участники мероприятия требовали от России вернуть все четыре южных острова Курильской гряды - Итуруп, Кунашир, Шикотан и гряду Хабомаи. Из-за японских претензий на эти стратегически и экономически важные территории Россия и Япония так и не заключили после второй мировой войны мирный договор.
Уже полвека главным препятствием для заключения мирного договора остаются претензии Токио на все четыре острова. В 1956 году СССР пообещал передать Японии после заключения мирного договора остров Шикотан и гряду Хабомаи, но в советские годы этот план реализован не был, поскольку японцы захотели получить все острова. В 2004 году глава МИДа Сергей Лавров сказал, что государство-преемник признает обещание СССР передать Японии два острова «и на этом поставить точку». Вместе с тем он пояснил, что реализация декларации 1956 года «безусловно, требует переговоров»[279].
Декларация 1956 года предполагала, что два острова останутся за Россией и еще два (скорее всего Шикотан и гряда Хабомаи) отойдут Японии. Однако по площади Шикотан и Хабомаи составляют в сумме не более 10% территории Южных Курил. Япония хочет получить больше.
В декабре 2006 года тогдашний министр иностранных дел Японии Таро Асо призвал учитывать и площадь островов: «Если делить «северные территории» пополам, то наша половина будет состоять из 25% острова Итуруп, а также трех остальных островов». В этом случае граница между странами рассекла бы Итуруп, две трети территории которого остались бы за Россией. Тогда же г-н Асо призвал использовать внутриполитическое влияние Владимира Путина и решить территориальную проблему до истечения его президентского срока.
«Теперь я хорошо понимаю, что российский президент хочет решить территориальный спор», - заявил 7 февраля 2008 года г-н Фукуда. Премьер обещал митингующим «решительно продвигать переговоры по этой проблеме» ради возвращения островов. Однако менее чем через месяц в России состоятся выборы, так что времени для переговоров с нынешним российским президентом у Фукуды осталось крайне мало. Появилась информация, что японский лидер может посетить Москву в конце апреля или начале мая - всего за пару недель до того, как Владимир Путин сложит президентские полномочия. Япония председательствует ныне в «большой восьмерке», и как раз в мае Фукуда собирался посетить европейских членов этого элитного клуба держав, куда входит и Россия.
Однако в Москве слова Фукуды комментировали сдержанно, исключая всякую сенсационность. В Кремле подчеркнули рутинный характер переписки и подтвердили прежнее желание урегулировать проблему мирного договора путем переговоров: «Обмен посланиями осуществляется на регулярной основе. Российская и японская стороны на различных уровнях в постоянном рабочем режиме обсуждают вопросы, в том числе доставшиеся в наследие от прошлого». Источник в Кремле, беседовавший вчера с журналистами, подчеркнул отсутствие каких-либо подвижек в позиции России. Суть же ее по-прежнему в том, что имеющиеся проблемы отношений «не должны быть барьером на пути развития многопланового сотрудничества»[280].
Как стало известно «Времени новостей», президентское письмо нынешнему японскому премьеру привез еще в декабре Иосиро Мори, в начале 2000-х годов тоже занимавший пост премьера Японии. В декабре он побывал в Петербурге на открытии завода Toyota и встречался с российским руководством. Но сразу же после этого Москва подчеркнула, что это всего лишь приглашение к продолжению переговоров, не содержащее новых предложений. В январе о неизменности российской позиции говорил глава МИД России Сергей Лавров.
7 февраля 2008 года закрученной интриге вокруг Курильских островов изумился даже заместитель главы МИД России Александр Лосюков, который недавно прибыл из Японии. Он «с удивлением узнал о новых предложениях по территориальным вопросам из японских СМИ». Г-н Лосюков подчеркнул, что у обеих сторон «есть понимание» необходимости обсуждать проблему, но «по условиям ее решения у нас понимания пока нет никакого». Дипломат утверждал, что японские СМИ, разглядевшие некий прогресс на переговорах, «выдают желаемое за действительное». Опроверг он и утверждения, что в апреле-мае премьер Японии встретится с Владимиром Путиным: «Пока нет никакой конкретики в отношении визита Ясуо Фукуды в Россию»[281].
Однако если Фукуда-сан не встретится весной с Владимиром Путиным, то летом он повидается с будущим российским президентом на саммите «восьмерки». Саммит пройдет в июле на северном японском острове Хоккайдо. Кстати, в хорошую погоду с Хоккайдо виден российский южнокурильский остров Танфильева, на который вместе с прочими островами претендует Токио. Японские националисты уже призывают использовать саммит для того, чтобы с помощью западных лидеров надавить на российского коллегу, побудив его к территориальным уступкам. В этом случае встреча Фукуды с Путиным помогла бы японскому премьеру в упрочении его позиций в самой Японии и стала бы напоминанием о том, что японское руководство не откажется от островов[282].
Руководитель Центра исследований Японии Института Дальнего Востока РАН Виктор Павлятенко, комментируя «Времени новостей» поднятую в Стране восходящего солнца шумиху, заметил: "Японская сторона демонстрирует активную наступательную позицию, не в последнюю очередь исходя из внутриполитических соображений". Эксперт напомнил, что кабинет Ясуо Фукуды, пришедший к власти минувшей осенью, сталкивается с рядом внутриполитических и экономических проблем, а также с натиском оппозиционной Демократической партии.
Поэтому-то 7 февраля 2008 года премьер и заверил, что его кабинет «будет решительно продвигать переговоры по указанной проблеме, исходя из своего базисного курса на то, чтобы заключить мирный договор, решив вопрос о принадлежности четырех северных островов». Острова он при этом назвал «исконными землями Японии»[283].
Отсутствие сенсации в российско-японских отношениях подтвердил в интервью "Времени новостей" и профессор МГИМО, ведущий научный сотрудник ИМЭМО РАН, специалист по Японии Георгий Кунадзе. Он подчеркнул «отсутствие оснований» для изменения российской позиции, сформулированной Путиным. Она сводится к тому, «что Россия готова выполнять положения декларации 1956 года, то есть речь о том, чтобы передать гряду Хабомаи и остров Шикотан японцам после подписания мирного договора»[284].
Эксперт отверг и бытующие мнения о возможности решения курильской проблемы по «российско-китайской схеме». «Должна быть найдена юридически приемлемая формула урегулирования вопроса. С китайцами ее удалось найти, в том числе и в силу большей готовности китайцев к компромиссу. Японцы же к этому не готовы". "Жаль, что россиянам толком не объяснили, в чем была суть договоренностей с Китаем. Если бы такие разъяснения в свое время были даны МИДом или президентом, то было бы понятно, почему с Китаем удалось договориться, а с Японией пока не удается», - заметил г-н Кунадзе.
В октябре 2004 года Владимир Путин и китайский лидер Ху Цзиньтао договорились о разделе острова Большой в верховьях Аргуни в Читинской области и островов Тарабаров и Большой Уссурийский при слиянии Амура и Уссури близ Хабаровска. Сложилось так, что на рубеже 1920--1930-х годов почти все острова на Уссури и Амуре, в том числе находившиеся под китайским берегом, оказались под советским контролем без четкого юридического оформления. Две страны начали пограничные переговоры в 1964-м, а в 1991-м Москва и Пекин решили спорные проблемы на 98% протяженности границы, которая прошла по середине главного фарватера рек. Оставшиеся острова площадью около 370 кв. км стороны поделили, после чего граница прошла еще и по суше. После этого спорных участков больше не осталось[285].
Различие в том, что проблема принадлежности островов на приграничных реках между Россией и Китаем не связана с итогами второй мировой войны. Китай и Россия в той войне были союзниками, а ныне их отношения вышли на уровень стратегического партнерства. Напротив, Япония была противником СССР и стран антифашистской коалиции, она проиграла войну в 1945-м и отказалась от прав на Южные Курилы в 1951-м. Согласие Москвы уступить территории бывшему противнику «по-братски» может спровоцировать активизацию притязаний на западных границах России, где проигравшие в войне могут истолковать решение южно-курильской проблемы как выгодный для себя прецедент.
Итак, во второй главе мы рассмотрели южно-курильскую территориальную проблему в годы президентства Путина.
Из вышеизложенного можно сделать такие выводы.
1. С приходом Владимира Путина на пост президента РФ политика России в отношении Южных Курил стала более сдержанной и прагматичной.
2. Позиция Японии в течение долгого времени сводится к тому, чтобы подписать мирный договор с Россией на основе решения вопроса о принадлежности всех Южных Курил разом. Однако в начале 2000-х годов Токио стал изучать возможности проявления более гибкого подхода. Активным сторонником этого был премьер-министр Иосиро Мори, занимающий и сейчас видное положение в правящей Либерально-демократической партии. Его позиция сводилась к тому, чтобы в первую очередь подтолкнуть процесс передачи островов Шикотан и Хабомаи на основе советско-японской Совместной декларации 1956 года.
3. В августе 2006 года правительство РФ приняло программу стратегического развития этих островов на 2007−2015 годы.
4. Россия придерживается прежних подходов к проблеме Южных Курил - искать взаимоприемлемое решение, которое поддержит население России и Японии.
5. Вопреки ожиданиям российских патриотов при­ход Путина к власти не привел к существенному пересмотру позиции России в отношении японских территориальных при­тязаний. Хотя отдельные следы ельцинского недомыслия и самоуправства были устранены Путиным в ходе первых же переговоров с Японией, тем не менее, курс российского МИДа на бесконечное бесперспективное обсуждение заве­домо незаконных и невыполнимых японских территориаль­ных притязаний так и не был пересмотрен.
Как и в ельцин­ские времена, кремлевское руководство продолжало избегать ясного и твердого отпора этим притязаниям. И удивлять­ся этому не приходится: политика Путина в отношении Японии оказалась в 2000—2005 годах такой же нерешительной и невнятной, как и вся его внешняя политика.

Заключение
Итак, мы рассмотрели Южно-Курильскую территориальную проблему в 1990-е годы при Горбачеве и Ельцине, а также в 2000-е годы при Путине.
Из всего вышеизложенного можно сделать следующие выводы.
В попытках улучшить свои отношения с Японией СССР проявлял тактическую гибкость в своем подходе к проблеме пограничного размежевания. В частности, в 1956 г. СССР взял на себя правовое обязательство передать Японии острова Хабомаи и Шикотан после подписания мирного договора.
Япония руководствовалась прямо противоположной мотивацией: урегулированием проблемы пограничного размежевания, причем на своих раз и навсегда определенных условиях. Япония стремится к передаче всех четырех островов, на которые претендует. Однако СССР ни разу не шел дальше обязательств по Совместной декларации 1956 г. о передаче Японии островов Хабомаи и Шикотан после подписания мирного договора. Возможность передачи Японии островов Кунашир и Итуруп или хотя бы признания их потенциально японскими территориями СССР никогда не рассматривал. И более того, не считал себя юридически обязанным это сделать. Япония же добивалась их передачи вместе с островами Хабомаи и Шикотан.
В российско-японских отношениях заметные шаги навстречу друг другу были сделаны в 1992 году. Был официально признан до сих пор отрицавшийся факт самого существования проблемы, а также перечень территорий, о принадлежности которых существуют разногласия. Подтверждено правопреемство России в отношении всех договорных обязательств СССР.
Однако ожидания и запросы Японии всегда превышали пределы того, на что в каждый конкретный момент была готова пойти Россия. В итоге российско-японские отношения зашли в тупик. Длительные споры не дали преимущества ни одной из сторон: Япония до сих пор не получила обратно ни одного острова, а Россия не сумела привлечь японскиеинвестиций в свою экономику.
Одно из предложений японской стороны в 2000 году ("Формула Кавана") сводилось к тому, чтобы провести линию границы между островами Уруп и Итуруп, подтвердив тем самым суверенитет Японии над всеми спорными островами, а их фактическую передачу на какое-то время отложить. Это предложение оказалось для России неприемлемо, поскольку предполагало ее юридическую капитуляцию по вопросу о принадлежности Кунашира и Итурупа, переговоры о которых еще не велись.
На следующий год российская сторона выдвинула предложение о заключении мирного договора без урегулирования проблемы пограничного размежевания, которое неприемлемым сочла уже Япония.
В. В. Путин оказался первым из советских и российских лидеров, который признал, что Совместная декларация 1956 г. остается в силе в полном объеме.
Однако в Японии обозначился раскол и конкретно по проблеме пограничного размежевания, и в целом по вопросу об отношениях с Россией.
"Традиционалисты" отстаивают прежний жесткий подход: полное удовлетворение японских требований на все спорные острова является обязательной предпосылкой для подписания мирного договора и в целом для улучшения отношений с Россией. "Модернисты" полагают, что отношения с Россией приобрели самостоятельную ценность и не должны страдать из-за невозможности полного удовлетворения японских территориальных требований. Последние не исключают подписания мирного договора с Россией на условиях рационального компромисса.
Россия является государством, которое унаследовало нереализованные договоренности, достигнутые в рамках международных контактов. Кстати, здесь не идет речь о прямой передаче. На решение этого вопроса потребуется не один год, ведь следует четко обозначить условия передачи, о чем всегда говорит президент РФ. Например, как будут использоваться проливы и их биоресурсы, как будет решаться вопрос по нахождению на территории островов частей Вооруженных сил РФ Будет учитываться и мнение жителей Курильских островов и еще многое другое.
Однако правительство Японии, как показывает история, не согласно с такой постановкой. Хотя после образования в декабре 1991 года Содружества Независимых Государств Япония признала Российскую Федерацию в качестве государства-правопреемника СССР, которое будет осуществлять дальнейшие переговоры по мирному договору.
Если острова будут переданы, то в будущем могут появиться социальные последствия передачи Курильских островов.
В. В. Путин считает, что Россия никогда не считала, что должна отдавать Японии Южно-Курильские острова. По его мнению, в ходе переговорного процесса Россия пошла в 1956 году навстречу Японии и согласовали известный текст декларации. Там действительно идет речь о передаче Японии двух островов, там не сказано, на каких условиях, не сказано, под чей суверенитет. Это всё вопросы, которые авторы декларации оставили открытыми.

Список использованной литературы:
1.     Афонин Б.М. Россия - Япония: итоги, которых могло бы и не быть: к 50-летию Совместной советско-японской декларации: [приложение к журналу "Россия и АТР", выпуск 2] / Владивосток: Дальнаука, 2006. - 23 с.
2.     Визит М.С.Горбачева в Японию. М., 1991.
3.     Галузин М. Размеренная поступь в отношениях с Японией. 2000. –№10. –с73-79
4.     Галузин М. Россия-Япония: развязок пока не найдено. 2005. -№6. –с82-93
5.     Галузин М. Наши дела с Японией. 2000. –№3. –с 89-100
6.     Галузин М. Необходим откровенный диалог с Японией. 2001. -№6. –с 17-23
7.     Галузин М.. Визит президента Путина в Японию – важный шаг к партнерству. 2000. -№6. –с 14-16
8.     Георгиев Ю.В. Курилы – острова в океане проблем. М., 1998.
9.     Головин М. Для решения «курильской проблемы» потребуется время. 2005. –14 янв. –с4
10.      Головнин В. Путешествие из Красноярска в Кавану. 1998. -№13. –с 28-30.
11.      Головнин В. Возвращение к подарку Хрущева . 2000. –25 октября. –с4
12.      Головнин В. Россия и Япония в региональном интерьере. 2001. -№6. –с48-51
13.      Головнин В, Солнцев В. Японский дракон летит к Ельцину. 1997. -  №44. –с5-11
14.      Гребенщиков Э.. Тихоокеанская Россия и Япония: регионализация отношений. 2004. -№1. -с 89
15.      Добринская О.. Отношения Японии с крупными державами АТР. 2003. -№3. –с98-99
16.      Еремин В.Н. Россия - Япония. Территориальная проблема: поиск решения. М., 1992.
17.      Жириновский В.В. Россия и Япония: острова останутся российскими. М., 2001. - 184 с.
18.      Жириновский В. Россия и Япония: есть ли проблема раздела территории. М., 2001. С. 629.
19.      Загорский А. Новый взгляд на известную тему. 1997. -№5. –с 151-154.
20.      Зиланов В., Плотников А. Курильская ловушка «холодной войны». 2001. -№1 –с 20-26

21.      Иванов А. От Токугавы до Путина. –М,2001. –№11. –с134-147

22.      Ивасита А. Россия может вернуть Японии 3 спорных острова. Но оставить себе самый большой. /  Бесед. О.Тунусов. 2004. –4 февр. –с4
23.      Иконникова Т.Я. Очерки истории взаимоотношений России и Японии в конце XIX в. - 1917 г. Хабаровск, 2001.

24.      Имантов В. Японцы почувствовали свой шанс. 1998. –12 ноября. –с3

25.      Информационно-аналитический бюллетень депутатской группы по связям с Парламентом Японии Госдумы РФ №3, сентябрь 2000 г.
26.      Кацура Таро, Гото Симпэй и Россия : сб. док., 1907 – 1929. М., 2005.
27.      Карасин Г.. У восточных ворот. 1998. -№8. –с 8-10.
28.      Кимура Х. Японское направление внешней политики России. (взгляд из Японии) 2003. -№3. –с 88-89, 92-93.
29.      Кимура Хироси. Японское направление внешней политики России (взгляд из Японии) / М: Наука,2003. -№3. –с84-94.
30.      Кожевников В.В. Российско-японские отношения в XVIII-XIX веках. Владивосток, 1997.
31.      Коидзуми Дзюинтиро. Токио и Москва идут одним путем /подготовил А.Зорин. 2005. –19 ноября. –с 1,3

32.      Кончаров М. В Японии Петербург уважают. 2004. –19окт. –с 6

33.      Кошкин.А. Проблема мирного урегулирования с Японией. Исторический аспект. 1997. –№4. – с 138-146
34.      Кошкин А. Советско-японский пакт о нейтралитете. Начало. 2001. -№6. –с31-34
35.      Кошкин А.А. Японский фронт маршала Сталина: Россия и Япония: тень Цусимы длиною в век. М., 2004.
36.      Кошкин А. Советско-японский пакт о нейтралитете. Окончание. 2001. -№8. –с54-58
37.      Кошкин А. Курильские камни преткновения. 2006. –23 ноября. –с 14
38.      Кортунов С.. Россия ищет союзников. 1996. -№5. –с22
39.      Костин А.. Прогнозы пессимистов не сбылись. Визит Путина в Японию. 2005. -№12. –с 76-77, 81-84.
40.      Кремлев С. Россия и Япония: стравить!: сквозь призму узких глаз. М., 2005.
41.      Кривцов.А. Россия и Дальний Восток. 1993. -№1. –с 82-89.
42.      Кривцов А. Япония и Россия в современном мире. 1993. -№12. –с 107-115
43.      Крупянко М.И. Япония после «холодной войны». Политика обеспечения национальной безопасности. М., 2001.
44.      Кунадзе Г. Заговор патриотов. 2001. –№26. –с24-26
45.      Кунадзе Г. Загадочный зкспромт. 2000. -№37. –с20-22
46.      Кунадзе Г. Острова невезения. 2001. -№14. - с24-25
47.      Курт Н. Дальневосточный треугольник. 2006.-Т.4.-№4.–с 82-85
48.      Кучин Н. Ельцин, Обути и Курилы. 1998. –№46. –с 34
49.      Кутаков Л.Н. Россия и Япония. М., 1988.
50.      Кутаков Л.. Исторические свидетельства в пользу японо-русского добрососедства. 1998. -№9. –с 86-90.
51.      Кутахов В. О самых дальних наших островах. 1996. –22 окт. –с7
52.      Латышев И.А. Россия и Япония: В тупике территориального спора: 4 года невнятной дипломатии В. Путина, 2000-2004. М., 2004.
53.      Латышев И.А. Путин и Япония. Будут ли уступки?, 2000-2005. М., 2005.
54.      Ливенцев Д.В. Морские и речные конфликты: Россия - Япония - Китай (1861-1945 гг.). Воронеж, 2004.
55.      Максимов А.Я. Наши задачи на Тихом океане : Полит. Этюды. М., 1901.
56.      Марков А. Проблемы российско-японских отношений. 1995. –№10  –с 46-54.
57.      Матимура Н. Территориальный спор остается препятствием для развития отношений между Москвой и Токио / беседу вел В.Головин. 2005. –14янв. –с 1,4
58.      Михеев С. Пакетное несоглашение. 2003. - №3. – с.27
59.      Молодяков В.Э. Россия и Япония: рельсы гудят :железнодорожный узел российско-японских отношений (1891-1945) : историческое исследование. М., 2006.
60.      Молодяков В.Э. Россия и Япония: поверх барьеров : неизвест. и забытые страницы рос.-яп. отношений (1899-1929) : ист. исслед. М., 2005
61.      Молодяков В.Э. Гото Симпэй и русско-японские отношения : [к 150-летию со дня рождения Гото Симпэй]. М., 2006.
62.      Молодяков В.Э., Молодякова Э.В., Маркарьян С.Б. История Японии. XX век. М., 2007.
63.      Мориндзуми Т. Японцы не трусы. Они просто осторожны. 1998. –9 июля
64.      Московская декларация «Об установлении созидательного партнерства между РФ и Японией». 1998. –14 ноября. –с2
65.      Мускатблит Ф.Г. Россия и Япония на Дальнем Востоке : Ист.-полит. этюд : Со схемат. Картой Дальнего Востока. Одесса, 1904
66.      Нарочницкая Н. Президент Рузвельт: русские хотят вернуть то, что у них было отторгнуто. 2005. -№4. –с 143-149.Овчинников В. Россия-Япония: к созидательному партнерству. 2000. –6 сент. –с7
67.      От холодной войны к трехстороннему сотрудничеству в Азиатско-Тихоокеанском регионе. М., 1993.
68.      Павлятенко В.. Лоцманская карта российско-японских отношений. 2003. -№2. –с21-23
69.      Павлятенко В., А.Шлындов. Российско-японские отношения: некоторые итоги и перспективы на старте XXI cтолетия. 2000. -№4. –с 5-13, 23-25.
70.      Панов А. Визит в Москву премьер-министра Японии Обути и перспективы развития российско-японских отношений. 1999. -№1. –с 16-21
71.      Панов А.Н. Россия и Япония: становление и развитие отношений в конце XX начале XXI : достижения, проблемы, перспективы. М., 2007.
72.      Первые японские посольства в России в  газетных публикациях 1862-1874гг. = First Japanese Embassies in Russia in Newspaper Publications 1862-1874. Санкт-Петербург, 2005.
73.      Перепеченко В.П. Южные Курилы или «северные территории? Вологда, 2001.
74.      Россия. Трактат о торговле и границах, заключенный 26-го января 1855 года между его величеством императором всероссийским и его величеством, великим повелителем всей Японии. Гельсингфорс, 1857.
75.      Россия - Япония на пороге XXI века: Материалы [междунар.] симпоз., 25 янв. 1999 г., Москва. М., 1999.
76.      Россия и Япония: соседи в новом тысячелетии / Под ред. М.П. Герасимовой, Ю.Д. Денисова, Е.Л. Катасоновой и др. М., 2004.
77.      Россия и Япония на заре XX столетия: Аналитич. материалы отеч. военной ориенталистики. М., 2004
78.      Россия и Япония: гуманитарные исследования: материалы российско-японских научных конференций. Владивосток, 2005.

Глава 1. 1990-е годы: Горбачев и Ельцин
1.1. Южно-курильская территориальная проблема до 1990-х годов
Вплоть до начала 1990-х гг. позиция советского правительства относительно территориальных претензий Японии (а это, напомним, южные острова Курильской гряды, составляющие более половины площади архипелага и включающие два крупнейших острова - Итуруп и Кунашир) твердо состояла в том, что "территориальный вопрос между СССР и Японией решен и закреплен соответствующими международными соглашениями, которые должны соблюдаться".
Наиболее полно, четко и аргументированно эта позиция в последний раз была официально изложена в 1989 г. ("Известия" от 24.04.89) заместителем министра иностранных дел СССР Игорем Рогачевым (в настоящее время посол РФ в Китае)[19]. В статье на основе подробного анализа фактов и документов было показано, что:
а) приоритет открытия и освоения Южных Курил принадлежит нашей стране;
б) в то время, когда эти острова принадлежали Японии, она использовала их как плацдарм для агрессии в отношении соседних государств, в частности, для нападения на Перл-Харбор в 1941 г. и на советские мирные суда в течение Второй мировой войны, когда действовал советско-японский пакт о нейтралитете[20];
в) Япония, как государство-агрессор во Второй мировой войне, на основании решений стран-победительниц была лишена части территории, в том числе и всех Курильских островов, в качестве наказания за эту агрессию;
г) пересмотр этих решений будет означать пересмотр итогов Второй мировой войны, что "...чревато потенциальной опасностью внесения ненужных деструктивных элементов".
В то же самое время было подтверждено стремление Советского Союза развивать сотрудничество на основе равенства и взаимной выгоды, а также "зафиксировать послевоенные границы между Советским Союзом и Японией"[21].
Итак, углубимся в историю взаимоотношений России и Японии по Южно-курильской территориальной проблеме.
Южные Курилы включают в себя четыре островных образования, состоящие из островов Хабомаи, а также островов Шикотан, Кунашир и Итуруп. Острова Хабомаи и Шикотан, входящие в состав Cеверных территорий, тянутся цепочкой на северо-восток от мыса Носаппу полуострова Нэмуро, расположенного на восточном краю острова Хоккайдо, образуя как бы продолжение этого мыса. Остров Кунашир вклинивается между полуостровом Нэмуро и полуостровом Сирэтоко, которые как бы охватывают его с двух сторон, а остров Итуруп тянется на северо-восток от этого острова и находится у южной оконечности островной дуги, простирающейся в океане на север до принадлежащего России полуострова Камчатка[22].
Хабомаи представляет собой ряд небольших островов и островов-скал. Самый близкий из них к острову Хоккайдо ‑ остров Кайгара (о. Сигнальный). Он расположен всего лишь в 3,7 км от мыса Носаппу у города Нэмуро. Остров Кунашир виден с полуострова Сирэтоко и с берега залива Нэмуро, находящегося на острове Хоккайдо[23]. Общая площадь островов Хабомаи, Шикотан, Кунашир и Итуруп – 5036 кв. км.
Термин “Северные территории” был введен в употребление по окончании второй мировой войны японской стороной, выдвинувшей требование к России возвратить эти четыре северных островных образования Японии. Исходя из этого, российская сторона в течение длительного времени ставила это словосочетание в кавычки[24].
Гряда островов к югу от Камчатки до упомянутых Cеверных территорий именуется островами Тисима или Курильскими островами (“Kuril Islands”, англ.)[25].
“Cеверные территории”, их определение и пределы имеют чрезвычайно важный политический смысл. Это объясняется тем, что в отношениях между Японией и Россией общего определения пределов Курильских островов не существовало. Это обстоятельство затрудняет дискуссию по вопросу принадлежности территорий Японии или России и разрешение территориального конфликта на общей основе[26].
Во время присутствия Cоветской Армии (в конце августа — начале сентября 1945 г.) на островах Хабомаи, Шикотан, Кунашир и Итуруп, население этих островов составляло около 17 тыс. японцев. Три года спустя все они были депортированы в японскую метрополию. После включения Иосифом Сталиным этих территорий в состав Советского Союза на острова переселились граждане СССР, привлеченные более благоприятными условиями труда.
В 1953 году землетрясение в открытом море в районе Токати вызвало цунами на островах Хабомаи, и после этого постоянное население, кроме пограничников, там больше не проживало. На трех других островах проживают обычные семьи российских граждан.
С 1960-х годов власти проводили набор техников и рабочих, выплачивая высокую заработную плату и прибегая к предоставлению невиданных, по сравнению с другими районами бывшего Советского Союза, привилегий: выплачивались повышенные пенсии, предоставлялись длительные отпуска.
Используя такие методы, власти целенаправленно посылали на эти острова специалистов по обработке морепродуктов и организовали на государственном рыбоконсервном заводе производство и вывоз готовой продукции. С середины 1980-х годов такой порядок работы перестал строго соблюдаться, стали возможны свободный приезд и отъезд рабочей силы и на эти острова стали переселяться свободные предприниматели[27].
С распадом Советского Союза пришла в упадок и инфраструктура области: заводам по обработке морепродуктов стало не хватать сырья, работающим перестали выплачивать заработную плату, выросли цены. Население островов столкнулось с очень серьезными трудностями[28].
В Южно-Курильске (Фурукамаппу), центре острова Кунашир, размещается администрация Южно-Курильского района Сахалинской области. Во времена японского правления это был поселок, тянувшийся вдоль морского побережья. После цунами этот поселок и многие коммунальные объекты были выстроены заново, примерно на 30 м выше прежнего и получили название “нового района”.
Советские вооруженные силы вступили на южный Сахалин и Курильские острова в августе 1945 года после объявления советским правительством войны милита­ристской Японии, Правовой основой для включения названных территорий в состав Советского Союза послужили реше­ния Ялтинской конференции трех союзных держав: США, Beликобритании и Советского Союза (февраль 1945 г.), предусматривавшие возвращение Советскому Союзу южного Сахалина, отторгнутого Японией 1905 году в итоге Русско-японской войны, а также передачу России Куриль­нях островов, входивших в 18 веке в состав Российской империи, но затем в 19 веке подвергшихся вторжению японцев и подпавших под контроль Японии в соответствии с российско-японскими договорами, подписанными в 1855 и 1875 годах.
В первые годы после окончания Второй мировой войны Япония не предъявляла Советскому Союзу упомянутых выше территориальных требований, выдвижение подобных требо­ваний исключалось тогда хотя бы уже потому, что Советский Союз наряду с Соединенными Штатами и другими союзными державами принимал участие в оккупации Японии, а Япония как страна, согласившаяся на безоговорочную капитуляцию, была обязана выполнять все принятые союзными держава­ми решения, в том числе и решения, касавшиеся ее границ. Именно в тот период сложились новые границы Японии с на­шей страной[29].
Итак, в Конвенции об основных принципах взаимоотношений между СССР и Японией от 20 января 1925 г., провозгласившей установление дипломатических отношений между Советским Союзом и Японией, Советский Союз согласился, что Портсмутский договор 1905 г. остается в силе[30].
В Англо-американской декларации (Атлантической хартии) от 14 августа 1941 г., к которой Советский Союз присоединился 24 сентября 1941г., сказано, что "США и Великобритания не стремятся к территориальным и иным приобретениям" и "не согласятся ни на какие территориальные изменения, не находящиеся в согласии со свободно выраженным желанием заинтересованных народов"[31].
В Каирской декларации США, Великобритании и Китая от 27 ноября 1943 г., к которой 8 августа 1945 г. присоединился Советский Союз, отмечается, что союзники "не стремятся ни к каким завоеваниям для самих себя и не имеют никаких помыслов о территориальной экспансии". Одновременно в декларации сказано, что цель союзников заключается, в частности, в том, чтобы "изгнать" Японию с территорий, "которые она захватила при помощи силы и в результате своей алчности".
Крымское (Ялтинское) соглашение трех великих держав (СССР, США и Великобритании) по вопросам Дальнего Востока от 11 февраля 1945 г. предусматривало в качестве одного из условий вступления СССР в войну против Японии "передачу Советскому Союзу Курильских островов". Советский Союз утверждал, что благодаря Ялтинскому соглашению было получено юридическое подтверждение передачи ему Курильских островов, включая острова Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи. Япония придерживается той позиции, что Ялтинское соглашение не является решением относительно окончательного территориального урегулирования и что Япония, которая не была участником данного соглашения, ни юридически, ни политически не связана его положениями[32].
В Потсдамской декларации США, Великобритании и Китая от 26 июля 1945 г., к которой 8 августа 1945 г. присоединился Советский Союз, зафиксировано, что условия Каирской декларации будут выполнены и японский суверенитет будет ограничен островами Хонсю, Хоккайдо, Кюсю, Сикоку и менее крупными островами, которые укажут союзники. Япония 15 августа 1945 г. приняла Потсдамскую декларацию и капитулировала[33].
В Пакте о нейтралитете между СССР и Японией от 13 апреля 1941 г. стороны обязались взаимно уважать территориальную целостность и неприкосновенность друг друга. В Пакте указывалось, что он сохраняет силу в течение пяти лет и что если ни одна из договаривающихся сторон не денонсирует Пакт за год до истечения срока, он будет считаться автоматически продленным на следующие пять лет.
После того, как Советский Союз объявил о желании денонсировать советско-японский Пакт о нейтралитете 5 апреля 1945г., Пакт должен был утратить силу 25 апреля 1946 г. Советский Союз объявил войну Японии с 9 августа 1945 г.
В конце августа – начале сентября 1945 г. Советский Союз занял острова Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи, а Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 февраля 1946 г. эти территории были включены в состав РСФСР[34].
В Сан-Францисском мирном договоре с Японией от 8 сентября 1951 г. зафиксирован отказ Японии от всех прав, правооснований и претензий на Курильские острова и южную часть о. Сахалин. Договор, однако, не устанавливал, к какому государству переходят упомянутые территории. Советский Союз этот договор не подписал[35].
Вопрос о пределах Курильских островов, от которых Япония отказалась по Сан-Францисскому договору, затрагивался в заявлении директора договорного департамента МИД Японии К.Нисимуры в парламенте Японии 19 октября 1951 г., в заявлении парламентского заместителя министра иностранных дел Японии К.Мориситы в парламенте Японии 11 февраля 1956 г., в памятной записке государственного департамента США, являющихся одним из составителей этого договора, правительству Японии от 7 сентября 1956 г.
Поскольку Советский Союз не подписал Сан-Францисский мирный договор, между Советским Союзом и Японией были проведены отдельные переговоры о заключении мирного договора. Однако из-за расхождения позиций сторон по его территориальной статье согласия достигнуто не было.
В обменных письмах между первым заместителем министра иностранных дел СССР А.А.Громыко и полномочным представителем правительства Японии С. Мацумото от 29 сентября 1956 г. зафиксировано согласие сторон на продолжение после восстановления дипломатических отношений переговоров о заключении мирного договора, включающего и территориальный вопрос. Обмен указанными письмами открыл путь к восстановлению советско-японских дипломатических отношений и подписанию Совместной декларации СССР и Японии.
Совместная декларация СССР и Японии от 19 октября 1956 г. прекращала состояние войны и восстанавливала дипломатические и консульские отношения между двумя странами. В Совместной декларации зафиксировано согласие СССР и Японии на продолжение после восстановления нормальных дипломатических отношений переговоров о заключении мирного договора, а также согласие Советского Союза на передачу Японии островов Хабомаи и Шикотан после заключения мирного договора[36].
Совместная декларация СССР и Японии была утверждена парламентом Японии 5 декабря 1956 г. и ратифицирована Президиумом Верховного Совета СССР 8 декабря 1956 г. Обмен ратификационными грамотами был произведен в Токио 12 декабря 1956 г.
В частности, в статье 9 этого документа было написано, что Советский Союз и Япония «согласились на продолжение по­сле восстановления нормальных дипломатических отноше­ний между Союзом Советских Социалистических Республик и Японией переговоров о заключении мирного договора[37]. При этом Союз Советских Социалистических Республик, «идя на­встречу пожеланиям Японии и учитывая интересы японского государства», соглашается на передачу Японии островов Хабомаи и Шикотан, с тем, однако, что фактическая передача этих островов Японии будет произведена после заключения мирного договора между Союзом Советских Социалистиче­ских Республик и Японией»[38].
Включение в текст Совместной декларации статьи 9 означало косвенное признание обеими сторонами их неспо­собности заключить в тот момент мирный договор по причи­не выдвижения японской стороной неприемлемых для Со­ветского Союза территориальных требований и нежелания советской стороны удовлетворить эти требования[39].
Что же ка­сается упоминания в статье 9 о намерении Советского Союза передать Японии в будущем острова Хабомаи и Шикотан, то эта передача трактовалась советским руководством как де­монстрация готовности Советского Союза поступиться ча­стью своей территории во имя добрых связей с Японией.
За период с 1956 года предпринимались и предпринимаются отдельные попытки сузить объем обязательных для соблюдения положений Декларации путем утверждений о том, что процитированная выше ее девятая статья утратила силу.
Так, подобная попытка содержалась в Памятной записке советского правительства правительству Японии от 27 января 1960 г., где, в частности, говорилось следующее относительно японо-американского договора безопасности: «в связи с тем, что этот договор фактически лишает Японию независимости и иностранные войска, находящиеся в Японии в результате ее капитуляции, продолжат свое пребывание на японской территории, складывается новое положение, при котором невозможно осуществление обещания Советского правительства о передаче Японии островов Хабомаи и Сикотана»[40].
Советское правительство, учитывая, что новый военный договор, подписанный правительством Японии, направлен против Советского Союза, как и против Китайской Народной Республики, не может содействовать тому, чтобы передачей указанных островов Японии была бы расширена территория, используемая иностранными войсками[41].
Ввиду этого Советское правительство считает необходимым заявить, что только при условии вывода всех иностранных войск с территории Японии и подписания мирного договора между СССР и Японией острова Хабомаи и Сикотан будут переданы Японии, как это было предусмотрено Совместной декларацией СССР и Японии от 19 октября 1956 года»[42].
В ответной Памятной записке японского правительства от 5 февраля 1960 г. указывалось:
"...Совершенно трудно объяснить то обстоятельство, что Советское правительство в своей памятной записке связывает новый японо-американский договор с вопросом о передаче островов Хабомаи и острова Сикотан.
По поводу островов Хабомаи и Сикотан в японо-советской Совместной декларации имеется следующее ясное указание: "Союз Советских Социалистических Республик, идя навстречу пожеланиям Японии и учитывая интересы японского государства, соглашается на передачу Японии островов Хабомаи и острова Сикотан с тем, однако, что фактическая передача этих островов Японии будет произведена после заключения мирного договора между Союзом Советских Социалистических Республик и Японией"[43].
Указанная Совместная декларация представляет собой международное соглашение, регулирующее основы японо-советских отношений, она является официальным международным документом, ратифицированным высшими органами обеих стран. Следовательно, вряд ли есть необходимость говорить о том, что нельзя в одностороннем порядке менять содержание этого торжественного международного обязательства[44].
Кроме того, когда подписывалась японо-советская Совместная декларация, уже существовал договор безопасности, не ограниченный никаким сроком действия. В тот период в Японии уже находились иностранные войска. Следовательно, Совместная декларация заключалась с учетом этих фактов. Уже этих фактов достаточно для того, чтобы заявить, что указанные выше обстоятельства не могут влиять на взаимное согласие, зафиксированное в японо-советской Совместной декларации.
Иные основания для утверждений об утрате силы статьей девятой выдвигал Президент СССР М.С.Горбачев во время и после своего визита в Японию в 1991 году. Выступая на сессии Верховного Совета СССР 26 апреля 1991 года, он говорил: "Премьер Кайфу настаивал на том, чтобы декларация 1956 года была названа в заявлении. Мы на это не пошли. И вот почему: в ней говорится не только об окончании состояния войны и восстановлении дипломатических отношений, но и о передаче Японии островов после заключения мирного договора. Мы считаем, что следует опираться только на ту часть документа, которая стала исторической реальностью, имела международно-правовые и физические последствия. А то, что не состоялось, что последующая история как бы "стерла", невозможно, спустя 30 лет, просто так реанимировать. Шанс тогда был упущен. С тех пор возникли новые реальности. Из них и надо исходить"[45].
В докладе заместителя председателя Комитета защиты Курил и территориальной целостности России А.Ю. Плотникова на заседании депутатской группы по связям с Парламентом Японии Госдумы РФ 19 сентября 2000 года утверждалось следующее: «В любом случае, в нынешних условиях девятую статью Декларации 1956 г. следует безусловно признать утратившей свою силу как ввиду отказа Японии от первоначальных условий, на которых была заключена Декларации, так и ввиду того, что предусмотренная в этой статье передача Японии островов Малой Курильской гряды была рассчитана на заключение мирного договора в ближайшие годы в конкретных условиях послевоенного времени. За прошедшие десятилетия ситуация в районе южных Курил полностью изменилась, и возврат к договоренностям сорокапятилетней давности уже просто невозможен»[46].
По мнению А.Ю. Плотникова, заявление японской стороны о том, что Япония будет добиваться возвращения ей не только островов Хабомаи и острова Сикотан, но также и «других исконных японских территорий», под которыми подразумевались острова Кунашир и Итуруп (см. выше Памятную записку японского правительства от 5 февраля 1960 г.), «напрямую принципиально меняло ситуацию, из которой стороны исходили при заключении Декларации, так как означало прямой односторонний отказ и пересмотр Японией первоначальных условий Совместной декларации»[47].
Однако «договор представляет собой единое целое, сбалансированный комплекс норм. Прекратить можно лишь договор в целом. Нельзя выбирать изюм из пирога. Прекращение действия отдельных постановлений возможно лишь в том случае, если это допускается договором или согласовано между сторонами. Лишь в исключительных случаях могут быть прекращены, приостановлены или объявлены недействительными только некоторые постановления договора. Необходимым условием является возможность отделения соответствующих постановлений от договора в плане его дальнейшего действия без коренных изменений в правах и обязательствах сторон»[48].
В данном случае нет ни исключительных обстоятельств, ни возможности «безболезненного» обособления статьи девятой от целостного текста Декларации. Как можно видеть, японское правительство в процитированной выше Памятной записке от 5 февраля 1960 г. ссылалось именно на международно-правовые процедуры обращения с договорами, не допускающие одностороннего отказа от взятых на себя в договорном порядке обязательств.
В результате работы большого исследовательского коллектива ученых и специалистов из Японии, США и России было зафиксировано следующее: "В 1956 г. в Совместной декларации об установлении дипломатических отношений с Японией и прекращении состояния войны Советский Союз обязался передать Японии острова Хабомаи и Шикотан после подписания мирного договора.
С точки зрения международного права то обстоятельство, что это обязательство было оформлено в виде добровольного волеизъявления Советского Союза, не имеет никакого юридического значения в отношении обязательства России вернуть два меньших острова.
Оно не может быть отменено или изменено в одностороннем порядке: декларация была ратифицирована парламентами двух стран и имеет силу закона, обязательного к выполнению обеими сторонами[49].
Попытки советского правительства в нескольких заявлениях января-мая 1960 г. поставить под сомнение законность этого обязательства неправомочны. Единственным законным путем аннулирования этой декларации была бы ее совместная денонсация Верховным Советом и японским парламентом или принятие Японией и Советским Союзом совместного документа, определяющего изменения в декларации[50].
Подобный совместный документ должен быть ратифицирован верховной законодательной властью обеих стран для того, чтобы обрести силу международного права. Тот факт, что Совместная декларация не аннулирована после 1960 года и до сих пор является единственным документом, согласно которому обе стороны осуществляют международные отношения, означает, что она и по сей день имеет силу закона для двух стран"[51].
Предметом оживленного обсуждения является вопрос о том, как же следует квалифицировать официальные настояния японской стороны о возвращении Японии, кроме Хабомаи и Сикотана, также Кунашира и Итурупа, о которых не шло речи в Декларации, если эти настояния не образуют исключительных обстоятельств, позволяющих отказаться от статьи девятой.
Вот точка зрения японоведа Ю.В. Георгиева: "Из текста Совместной декларации с несомненностью следует, что нынешние требования японской стороны о возвращении ей Кунашира и Итурупа являются требованиями односторонних уступок от России и фактически представляют собой такой же дипломатический "перехлест", как и требование советской стороны в 1960 г. вывода из Японии иностранных войск как дополнительного условия для передачи японской стороне островов Хабомаи и Шикотан»[52].
Тем не менее, следует четко представлять себе, что компромиссный характер решений, зафиксированных в Совместной декларации, дал японской дипломатии основание на собственную интерпретацию положений декларации, отличавшуюся от толкования советской стороны. Отличия в толковании Совместной декларации сохраняются у российской и японской дипломатии и в настоящее время[53].
Японские дипломаты считают, что им удалось на переговорах в Москве зафиксировать обязательство СССР передать Японии острова Хабомаи и Шикотан - по Совместной декларации, и кроме того добиться согласия советской стороны на продолжение переговоров о возвращении Кунашира и Итурупа - в соответствии с договоренностью в обменных письмах.
Естественно, что согласие советской стороны на продолжение переговоров по мирному договору, хотя оно и сопровождалось фактическим отказом передать Японии Кунашир и Итуруп, тем не менее давало японской стороне право ставить вопрос о судьбе этих двух островов, и это обстоятельство активно эксплуатировалось дипломатией Японии[54].
Что касается советской стороны, то она рассматривала Совместную декларацию как документ, практически регулировавший основные вопросы послевоенных взаимных отношений СССР и Японии, в том числе и территориальный вопрос"[55].
Это суждение дает пищу для некоторых комментариев, предварить которые целесообразно пояснением, о каких обменных письмах идет речь. Незадолго до подписания Декларации, а именно 29 сентября 1956 г., состоялся обмен письмами между полномочным представителем правительства Японии С. Мацумото и первым заместителем министра иностранных дел СССР А.А. Громыко. Письмо С.Мацумото гласило:
"Господин первый заместитель министра, Имею честь сослаться на послание премьер-министра г-на Хатояма от 11 сентября 1956 г. и на ответное послание Председателя Совета Министров СССР от 13 сентября сего года и заявить нижеследующее: Правительство Японии готово вступить в переговоры в Москве о нормализации советско-японских отношений без заключения в настоящее время мирного договора, как было сказано в вышеуказанном послании премьер-министра г-на Хатояма. При этом японское правительство считает, что и после восстановления дипломатических отношений в результате нынешних переговоров весьма желательно, чтобы японо-советские отношения достигли более прочного развития на основе формального мирного договора, включающего в себя и территориальный вопрос.
В этой связи японское правительство будет считать, что переговоры относительно заключения мирного договора, включающего территориальный вопрос, будут продолжены и после восстановления нормальных дипломатических отношений между нашими странами. Приступая к переговорам в соответствии с посланием премьер-министра г-на Хатояма, я буду весьма признателен, если советское правительство также предварительно подтвердит, что и оно придерживается того же мнения"[56].
В ответном письме А.А. Громыко подтверждалось получение письма С. Мацумото и сообщалось следующее: "В связи с этим по поручению правительства СССР имею честь сообщить, что Советское правительство разделяет указанное выше мнение японского правительства и заявляет о своем согласии на продолжение после восстановления нормальных дипломатических отношений между нашими странами переговоров о заключении мирного договора, включающего и территориальный вопрос"[57].
С начала 1960-х годов настояния на том, чтобы будущий мирный договор предусматривал возвращение Японии не только Хабомаев и Сикотана, но также Кунашира и Итурупа, последовательно включаются японской стороной в повестку дня переговоров о заключении мирного договора. Ю.В.Георгиев прав в том, что редакция текста Декларации и приведенный выше обмен письмами между С.Мацумото и А.А.Громыко дают японской стороне определенные основания для такой трактовки Декларации и этих писем, которая позволяет выдвигать вышеназванные настояния. Наше мнение состоит в том, что трактовка, принадлежащая японской стороне, не является полностью убедительной, да и сам статус писем нельзя считать достаточно определенным.
Поэтому аргументация японской стороны не пересиливала прошедшее время доводы российской стороны, согласно которым в Декларации обеими сторонами было решено, что Японии должны быть переданы только Хабомаи и Сикотан.
Наличие у японской стороны определенных оснований для своей трактовки в 1960 г. опровергало утверждения, будто попытки включить в число подлежащих передаче островов также Кунашир и Итуруп влекли за собой утрату силы статьей девятой Декларации. В свете этих оснований нельзя согласиться с оценкой Ю.В.Георгиева, по которой "нынешние требования японской стороны о возвращении ей Кунашира и Итурупа являются требованиями односторонних уступок от России и фактически представляют собой… дипломатический "перехлест"[58].
Не случайно, как не раз подчеркивали в дальнейшем советские комментаторы, речь шла в статье о «передаче» Японии ука­занных островов» а не об их «возвращении», как склонна бы­ла тогда истолковывать суть дела японская сторона. Слово «передача» призвано было означать намерение Советского Союза уступить Японии часть своей, а не японской террито­рии[59].
Иначе говоря, советская сторона исходила из того, что все южные Курильские острова, оказавшиеся предметом спора, принадлежали не Японии, а Советскому Союзу и что в данном случае речь шла о великодушной готовности совет­ского правительства поделиться своей собственностью с Японией во имя дружбы между народами обеих стран.
Однако фиксация в декларации опрометчивого хрущевского обещания преподнести Японии авансом «подарок» в виде части советской территории явля­ла собой образец политического недомыслия тогдашнего кремлевского руководства, не имевшего ни юридического, ни морального права превращать территорию страны в пред­мет дипломатического торга.
Недальновидность этого обсуж­дения стала очевидна уже в течение двух-трех последующих лет, когда японское правительство в своей внешней полити­ке взяло курс на упрочение военного сотрудничества с США и усиление самостоятельной роли Японии в японо-американ­ском «договоре безопасности», острие которого вполне определенно направлялось в сторону Советского Союза[60].
Не оп­равдались надежды советского руководства и на то, что его готовность «передать» Японии два острова побудит японские правительственные круги к отказу от дальнейших территори­альных притязаний к нашей стране.
Первые же месяцы, прошедшие после подписания декларации, показали, что японская сторона не была наме­рена успокоиться. Вскоре в дипломатическом багаже Японии появился новый «аргумент» в территориальном споре с Со­ветским Союзом, основанный на искаженном толковании со­держания Совместной декларации и текста ее девятой статьи.
Суть этого «аргумента» сводилась к тому, что-де нормализа­ция японо-советских отношений не кладет конец, а, наобо­рот, предполагает дальнейшие переговоры по «территориаль­ному вопросу» и что фиксация в девятой статье декларации готовности Советского Союза передать Японии по заключе­нии мирного договора острова Хабомаи и Шикотан еще не подводит черту территориальному спору двух стран, а, наобо­рот, предполагает продолжение этого спора по двум другим' островам южных Курил: Кунаширу и Итурупу.
Более того, в конце 50-х годов японское правительство стало активнее, чем прежде, использовать так называемый территориальный вопрос» для раздувания среди японского населения недобрых настроений в отношении нашей страны.
В последующие месяцы 1960 года в советской печати были опубликованы и другие ноты и заявления МИД CCCP советского правительства, свидетельствовавшие о нежела­нии руководства СССР продолжать бесплодные переговоры по поводу японских территориальных притязаний. К их числу относилась памятная записка МИДа СССР от 24 февраля 1960 года, в которой указывалось, что Советский Союз считает «территориальный вопрос» решенным «соответствующими международными соглашениями»[61].
А далее, 22 апреля 1960 года, последовало заявление советского правительства пра­вительству Японии, в котором отвергались как необоснован­ные утверждения японской стороны о том, будто «территориальный вопрос еще не решен и оставлен обеими сторонами для дальнейшего двустороннего обсуждения. В заявлении указывалось» что советское правительство отклоняет подобные утверждения как не соответствующие действительности, и подчеркивалось, что «территориальный вопрос между СССР и Японией решен и закреплен соответствующими соглашения ми, которые должны соблюдаться.
С этого времени надолго, точнее, более чем не 20 лет политика Советского правитель став в отношении территориальных притязаний Японии стала предельно простой и четной: «территориального вопроса в от ношениях двух стран нет потому, что этот вопрос «уже решен предшествующими международными соглашениями.
Твердая и четкая позиция советской стороны в отноше­нии японских территориальных притязаний привела к тому. что на протяжении многих годов никому из японских гоcy дарственных деятелей и дипломатов не удалось втянуть советский МИД и его руководителей в сколько-нибудь развернутую дискуссию по поводу японских территориальных домогательств».
Примечательно, что слова «северные территории» приоб­рели в ходе развертывания этого «движения» весьма растя­жимое содержание. Одни политические группы, в частности правительственные круги, имели в виду под «северными тер­риториями» четыре южных острова Курильской гряды; другие, включая социалистическую и коммунистическую партии, — все Курильские острова, а третьи, особенно из числа привер­женцев ультраправых организаций, не только Курильские острова, но и южный Сахалин.
Агрессивность намерений японской стороны проявля­лась чем далее, тем более, даже те поборники территориаль­ных притязаний к Советскому Союзу, которые ограничива­лись тогда в своих требованиях четырьмя южными острова ми не исключали в перспективе возможности наращивания этих требований, а подчас с циничной откровенностью вы сказывались в пользу именно такой перспективы[62].
Для обработки общественного мнения страны и втягива­ния как можно большего числа японцев в «движение за воз­вращение северных территорий» использовались при этом все новые и новые уловки. Так, например, широко стали практиковаться поездки на остров Хоккайдо в район города Немуро, откуда хорошо видны южные Курильские острова, специализированных групп туристов из других районов страны, В программы пребывания этих групп в городе Немуро в обязательном порядке включались «прогулки» на судах вдоль границ южных островов Курильской гряды с целью «печаль­ного созерцания» земель, некогда принадлежавших Японии.
Значительную долю участников этих «ностальгических прогу­лок» составляли к началу 80-х годов школьники, которым по­добные вояжи засчитывались как «учебные поездки», преду­смотренные школьными программами. По такому же мар­шруту ежегодно стали совершать демонстративные выезды в район южных Курил наиболее видные представители япон­ского правительства, включая министров иностранных дел, начальников канцелярии премьер-министра, а позднее и премьер-министры.
Новым моментом в 70-е годы стали апелляции японских организаторов антисоветской кампании к зарубежной обще­ственности. Первым примером того стала речь японского премьер-министра Эйсаку Сато на юбилейной сессии Гене­ральной Ассамблеи ООН в октябре 1970 года, в которой гла­ва японского правительства попытался втянуть мировую об­щественность в территориальный спор с Советским Союзом. В дальнейшем, в 70—80-х годах, попытки японских дипломатов использовать трибуну ООН с той же целью предпринимались неоднократно[63].
Начиная с 1980 года по инициативе кабинета Судзуки в стране стали ежегодно отмечаться так называемые «дни се­верных территорий». Таким днем стало 7 февраля. Именно в этот день в 1855 году в японском городе Симоде был подпи­сан русско-японский трактат, по которому южная часть Ку­рильских островов оказалась в руках Японии, а северная часть осталась за Россией. Выбор этой даты в качестве «дня северных территорий» должен был подчеркнуть, что Симодский договор (растоптанный и аннулированный самой Япони­ей в 1905 году в ходе Русско-японской войны, а также и в 1918—1925 годах в ходе японской интервенции на Дальнем Востоке и в Сибири) якобы и поныне сохраняет свою значи­мость.
К концу 80-х годов все более заметное влияние на поли­тику советских правящих кругов и дипломатов стали оказы­вать сторонники «нового мышления», сгруппировавшиеся в окружении М.С. Горбачева, а также «демократы», образовав­шие во вновь избранном Верховном Совете СССР так назы­ваемую «межрегиональную группу». В публичных заявлениях многих из этих «новаторов», пронизанных злобным непри­ятием сталинской внешней политики, появились призывы к пересмотру ялтинской системы международных отношений, сложившейся в итоге Второй мировой войны, и к безотлага­тельному завершению территориального спора с Японией пу­тем «справедливого компромисса», под которым подразу­мевались уступки японским территориальным притязаниям.
Первые откровенные заявления такого рода прозвучали в октябре 1989 года из уст народного депутата, ректора Московского архивного института Ю. Н.  Афанасьева, заявившего во время своего пребывания в Токио о необходимости слома ялтинской системы и скорейшей передачи Японии четырех южных островов Курильской гряды.
Вслед за Ю. Афанасьевым стали высказываться в пользу территориальных уступок при приездах в Японию и другие видные межрегиональщики: Д. Сахаров, Г. Попов, Б. Ельцин, Не что иное, как курс на постепенные, растянутые во време­ни уступки японским территориальным требованиям представляла собой, в частности, "Программа пятиэтапного реше­ния территориального вопроса", выдвинутая тогдашним лиде­ром межрегиональной группы Ельциным в ходе его визита в Японию в январе 1990 года[64].
Не без ведома горбачевского окружения в активную раз­работку курса на «компромисс» с Японией и уступки японским территориальным домогательствам включились в те же дни редакции ряда центральных российских газет и журналов («Известий», «Московских новостей», «Нового времени» и дру­гих), а также работники некоторых исследовательских цен­тров Академии наук СССР и, в частности, японоведы Институ­та мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО)[65]. Осенью 1990 года научный сотрудник ИМЭМО Г. Кунадзедал интервью японской газете «Ёмиури», в котором изложил некую формулу «два плюс альфа»[66].
Появление в политическом мире Советского Союза груп­пы сторонников территориальных уступок Японии окрылило японских политиков и дипломатов и возродило у них угасшие было надежды на скорую реализацию их планов пересмотра японо-советских границ, сложившихся в итоге Второй миро­вой войны. Именно с этими надеждами готовились они к ви­зиту в Японию Президента СССР М.С. Горбачева, который по­сле нескольких отсрочек состоялся в апреле 1991 года[67].
Не исключено, что визит Горбачева в Японию завершил­ся бы реализацией курса прояпонски настроенных сторонни­ков «нового мышления» на передачу под контроль Японии по крайней мере части южных Курил, если бы их дела в горба­чевском окружении, в ИМЭМО и в некоторых средствах мас­совой информации не получила отпора со стороны влиятель­ных представителей Политбюро ЦК КПСС и командования советских вооруженных сил, отвергавших с порога идею тер­риториальных уступок Японии.
Именно этот отпор «консерва­тивной» части советского руководства, данный поборникам «нового мышления» накануне отъезда Горбачева в Японию, вынудил Президента СССР занять на переговорах в Токио бо­лее твердую позицию, чем это предполагалось им ранее, хотя и эта позиция была все-таки гораздо мягче и податливей, чем у прежних руководителей Советского Союза.
Итогом длительных и напряженных переговоров Горбаче­ва с японским премьер-министром Тосики Кайфу явилось Со­вместное заявление, подписанное руководителями двух стран. Заявление это отражало характерную для Горбачева непо­следовательность во взглядах и в защите национальных ин­тересов государства. С одной стороны, несмотря на настойчи­вые домогательства японцев, советский руководитель не до­пустил включения в текст Совместного заявления каких-либо формулировок, открыто подтверждающих готовность совет ской стороны передать Японии острова Хабомаи и Шикотан. Не пошел он и на отказ от нот Советского правительства, на­правленных Японии в 1960 году[68].
Однако, с другой стороны, в текст Совместного заявления оказались все-таки включены довольно двусмысленные формулировки, позволявшие япон­цам истолковывать их в свою пользу. Речь идет о тех строках заявления, в которых указывалось, что руководители обеих стран «провели обстоятельные и углубленные переговоры по всему комплексу вопросов, касающихся разработки и заключения мирного договора между Японией и СССР, включая проблему территориального размежевания, учитывая пози­ции обеих сторон о принадлежности островов Хабомаи, Ши­котан, Кунашир и Итуруп.
Казалось бы, вопрос исчерпан, тем более что послевоенную границу соблюдали обе стороны, поскольку действия Японии (в частности, подписание соответствующих договоров) означали фактическое признание ею этой границы. Однако общее ослабление государственного механизма в постперестроечные годы и жесткое противостояние в борьбе за власть между Михаилом Горбачевым и Борисом Ельциным привели к тому, что средством этого противостояния стала и внешняя политика, в частности "курильский вопрос"[69].
1.2. Южно-курильская территориальная проблема начала перестройки
9 октября 1990 года в «Комсомольской правде» была опубликована статья А. Янова «Курилы: козырь перестройки», автор которой утверждал: «Эти острова «вам, собственно, не нужны»[70].
В том же октябре 1990 года С. Б. Станкевич предложил японцам разработанный им совместно с Г.Х.Поповым план создания на спорных островах «совместной российско-японской администрации». Не прошло и месяца, как на сессии Верховного Совета СССР президент Киргизии А.Акаев призвал М.С.Горбачева срочно продать острова Японии.
Весной 1991 года, будучи не в Токио, а всего-навсего в Норильске, Н.И.Травкин, тем не менее, завел речь на ту же тему: нужно отдать Японии Курилы! Под чисто корыстные замыслы подводилось историко-теоретическое обоснование. Например, в «Комсомольской правде» 2 марта 1991 года была напечатана статья В. М. Пескова «Как продавали Аляску», смысл которой сводился к следующему: правильно сделали, что продали, а то бы американцы силой отняли.
В какой мере США были действительно способны на это в 1867 году, когда только-только закончилась война Севера с Югом, сильно истощившая страну, В.Песков умалчивал, да и не в Аляске было дело. Говорилось об Аляске, а намек содержался на Курилы: надо скорей продать, а то просто отнимут. 11 апреля 1991 года в той же "Комсомольской правде" призвал уступить «не японцам, а здравому смыслу» К. Саркисов из Института востоковедения. Осенью 1991 года на Курилы приехал зам. министра иностранных дел РСФСР Г. Кунадзе с целью подготовить местное население к мысли о неизбежности передачи Южных Курил Японии. Н.Александров в корреспонденции с Курил «Там, где начинается земля» ("Союз", 1991, №14) выкопал откуда-то самурая Мураками Сиринори, который якобы открыл Южные Курилы, впервые нанес их на карту в 1635 году и преподнес эту карту правящему дому Токугава.
Но кроме всех посторонних открывателей на Курилах были и коренные обитатели – айны. «Независимая газета» поместила 28 декабря 1991 года большую статью о них под названием «Хозяева Курил», и это совершенно правильное название. Однако в том же печатном органе 28 января 1992 года напечатана статья Л.Васильева «Курилы и Палестина», автор которой признает, что историческое право на острова имеют лишь айны, но тут же утверждает, будто айны фактически вымерли и ассимилированы японцами.
Характерно, что ни один глава Советского государства, правительства и КПСС ни разу не был с визитом в Токио. Единственным исключением оказался советский президент М. Горбачев. Итогом его визита в Японию 16—19 апреля 1991 г. стало официальное признание наличия разногласий по территориальному вопросу.
Новым фактором в развитии советско-японских отношений явилась внутриполитическая борьба в СССР. Усиливающаяся демократическая оппозиция искала новые подходы к курильской проблеме. В январе 1990 г. Б. Ельцин во время посещения Токио предложил пятиэтапный план решения судьбы Южных Курил. План предусматривал следующие этапы:
1. Официальное признание Советским Союзом существования территориальной проблемы в советско-японских отношениях.
2. Демилитаризация островов Кунашир, Итуруп, Шикотан и Хабомаи.
3. Объявление этих островов зоной свободного предпринимательства с соответствующим льготным режимом для Японии. Заключение договора между РСФСР и Японией по вопросам развития сотрудничества в торгово-экономической, научно-технической, культурной и гуманитарной сферах.
4. Заключение мирного договора между СССР и Японией.
5. Решение территориального вопроса с новым поколением политиков через 15—20 лет. При этом среди возможных вариантов решения названы «совместный протекторат СССР и Японии», придание островам статуса «свободной территории», передача островов Японии.
Вопрос об окончательном размежевании Б.Н. Ельцин предлагал решить будущему поколению политиков.
Таким образом, нам представляется, что первоначально "пятиэтапный план" был представлен как тактический ход демократической оппозиции РСФСР в обход официальной позиции МИД СССР. Далее, в апреле 1991 года в Японию пожаловал сам президент СССР М.С. Горбачёв. Он провёл в Токио несколько раундов переговоров со своим коллегой Т. Кайфу. Итогом этих переговоров явилось заключение "Совместного советско-японского заявления".
Реакция Японии на визит Б.Н. Ельцина в январе 1990 года на представленный им план решения проблемы "северных территорий" была довольно скептической.
В откликах на программу Б.Н. Ельцина преобладали не столько приветственные, сколько критические оценки. Объяснялось это рядом обстоятельств, но главным из них всё же явилось то, что японские политические круги считали тогда, что власть М.С.Горбачёва в СССР достаточно прочна, а приход к власти Ельцина в ближайшее время казался им маловероятным.
Кроме того, в 1991 году ожидался визит самого президента СССР М.С. Горбачёва, и японцы ждали от визита "реального" лидера СССР не какие-то отдалённые по времени, а безотлагательные уступки японским территориальным требованиям [отдать все 4 острова]. Однако, несмотря на все эти нюансы, лидер демократов РСФСР был благосклонно принят в Японии и впоследствии являлся особо популярной личностью в "стране восходящего солнца"[71].
Таким образом, нам представляется, что первоначально "пятиэтапный план" был представлен как тактический ход демократической оппозиции РСФСР в обход официальной позиции МИД СССР. Далее, в апреле 1991 года в Японию пожаловал сам президент СССР М.С. Горбачёв. Он провёл в Токио несколько раундов переговоров со своим коллегой Т. Кайфу. Итогом этих переговоров явилось заключение "Совместного советско-японского заявления".
Подписанное М.С. Горбачёвым в апреле 1991 года "Совместное советско-японское заявление", по сути дела, отразило те положения, которые были зафиксированы и прописаны в "пятиэтапном плане" Б.Н. Ельцина. Официальное признание существования территориальной проблемы в отношениях между СССР и Японией - суть первого этапа концепции Б.Н. Ельцина. Таким образом, первый этап плана был реализован уже в апреле 1991 года политическим руководством СССР.
После событий в Москве 18-21 августа 1991 года, реальная власть в стране оказалась в руках демократов во главе с президентом РСФСР Б.Н. Ельциным. Состав участников территориального спора расширился: МИД Японии, МИД СССР, МИД РСФСР.
На переходном этапе (август-декабрь 1991 года) политическое руководство РСФСР, нуждавшееся в срочной экономической помощи, которую предлагала Япония, вернулось к "пятиэтапному плану" решения территориальной проблемы. С этого момента план Ельцина был взят на вооружение МИДом РСФСР, а позднее и МИДом РФ.
Таким образом, являясь в самом начале своего рождения тактическим ходом российской демократической оппозиции в январе 1991 "пятиэтапный план" эволюционировал в новое исходное качество: он стал базой, на которой впоследствии строился весь комплекс российско-японских отношений. Это означает, что стратегия российского руководства в 90-е годы ХХ столетия формировалась в процессе осуществления на практике положений, зафиксированных в "пятиэтапном плане".
Впоследствии, будучи уже президентом РФ, Ельцин, хоть и говорил об имеющихся у него чуть ли не четырнадцати вариантах решения "курильской проблемы", пятиэтапного плана с повестки дня ни разу не снимал, как, впрочем, ни разу его на официальном уровне не озвучивал.
При этом практические действия и самого Ельцина, и исполнительных властей на разных уровнях дают веские основания говорить о том, что этот план неуклонно, хотя и с некоторыми корректировками, исполняется[72].
В свою очередь, Токио начал пытаться балансировать между советскими и новыми российскими властями. Отметим здесь, что 24 августа 1991 г., то есть сразу после августовского путча, некий японский дипломат явился к высокопоставленному представителю МИДа РСФСР с предложением, чтобы президент Ельцин незамедлительно выступил с заявлением, что советский режим виновен во многих преступлениях и демократическая Россия отрекается от них и готова в отношениях с Японией руководствоваться Симодским трактатом 1855 г. в той его части, которая касается Курильских островов[73].
Представитель Токио заявил, что предлагаемое им заявление от лица российского президента трактовалось бы японской стороной как подлинный жест доброй воли со стороны демократического руководства РСФСР. Сущность японского предложения может быть понята через контекст вакуума власти в СССР, который существовал в это время. Также данная японская инициатива должна рассматриваться как черта, характеризующая и степень давления со стороны Токио на власти РСФСР с тем, чтобы добиться решающего прорыва в курильской проблеме.
Общепринятое мнение, существующее в Российской Федерации, сводится к тому, что это государство является государством—правопреемником СССР. Следовательно, делают отсюда вывод политики и ученые, Россия наследует не только права, но и обязательства государства—предшественника. По словам С. Филатова, в рамках именно этого понимания к России перешли место постоянного члена Совета Безопасности ООН, а также иные права и обязательства по целому ряду основополагающих международных договоров, заключенных Советским Союзом.
Распад СССР в принципе мог привести к радикальным изменениям в подходе Москвы к отношениям с Токио. По некоторым косвенным данным мы можем прийти к заключению, что российское руководство в первой половине 1992 г. серьезно рассматривало возможность разрешения курильского вопроса на условиях, которые удовлетворяли бы основные претензии японской стороны[74].
Так, 22 и 29 мая 1992 г. заместитель министра иностранных дел Российской Федерации Г. Ф. Кунадзе представил Государственной комиссии по подготовке визита президента Б. Ельцина в Японию (визит был назначен на сентябрь 1992 г.) предложение МИДа передать Японии Хабомаи и Шикотан, как это было предусмотрено советско-японской декларацией 1956 г., а также продолжить переговоры относительно судьбы Кунашира и Итурупа.
23 июля 1992 г. Кунадзе сообщил прессе, что текст мирного договора с Японией в целом подготовлен. По словам этого высокопоставленного дипломата, «остается совсем немного договориться о проблеме территориального размежевания». Мирный договор Россия была готова подписать в рамках тех существующих договоренностей, правовых и политических реалий, которые сложились в то время. Кунадзе высказал мнение, что «нет другого пути, кроме реализации совместной советско-японской декларации от 1956 г.», согласно которой предусматривалось возвращение Японии двух из четырех спорных островов Южных Курил.
Характерно, что Кунадзе при этом особо подчеркнул, что политика России в отношении Японии не должна становиться объектом внутриполитической борьбы. В российском парламенте в то время активизировались силы, выступавшие с критикой курса руководства страны, который они оценивали как излишне прозападный, и Кунздзе, судя по его заявлению, был заинтересован в их нейтрализации во время обсуждения вопроса о принадлежности Южных Курил[75].
Определение позиции МИДа России в отношении курильской проблемы не означало, что все звенья исполнительной власти разделяли мнение Кунадзе и его коллег. В структуре исполнительной власти Российской Федерации президентская команда занимала решающее место в сравнении с МИДом.
Поэтому принципиально важно, что в период начавшейся дискуссии о южнокурильской проблеме руководитель администрации Президента Петров заявил, что Россия еще не определила окончательно свою позицию по Южным Курилам и только изучает возможные подходы к спорному вопросу. «Если пойти на изменение границ,— отмечал он,— то это может создать своего рода прецедент и вызвать целый ряд подобных проблем.
Учитывая существование горячих точек в Молдове, Южной Осетии, Нагорном Карабахе, сейчас не лучшее время создавать новый очаг напряженности». В заявлении Петрова прозвучали и намеки на основной принцип подхода к курильскому вопросу, которым руководствовалась близкая ему политическая группа в исполнительной власти: решение может быть найдено на основе укрепления взаимного доверия путем развития политических и экономических связей, дружбы и сотрудничества.
Отметим здесь же, что существование противоречий между МИДом и Петровым косвенным образом подтверждает в своих воспоминаниях и министр иностранных дел А. В. Козырев.
Между тем курильская проблема оказалась в центре внимания Верховного Совета Российской Федерации, который провел 28 июля 1992 г. закрытое заседание по этому поводу. В докладе МИДа на этом заседании отмечалось, что министерство разработало новые подходы к решению проблемы Южных Курил. Суть их состоит в том, чтобы вернуть Японии острова Хабомаи и Шикотан, а затем продолжить двусторонние переговоры о судьбе Кунашира и Итурупа[76].
Основания к такому решению дипломаты видели в том, что с точки зрения международного права Москва не обеспечила законности своего владения этими островами. В частности, по их мнению, Ялтинские соглашения, на которые ссылался бывший СССР, на самом деле не предусматривали, что Курилы полностью отходят к СССР.
В соглашениях с точки зрения МИДа лишь указывалось, что Москва имеет право требовать передачи под ее контроль всех островов при условии заключения с Японией мирного договора. Вместе с тем Токио по мирному договору 1951 г., подписанному в Сан-Франциско, отказался от всех претензий на Курильские острова. Однако в договоре ничего не говорилось о том, какой стране отныне будут принадлежать Курилы, а также не определялось, какие именно острова входят в понятие Курильской гряды.
Новые подходы российской дипломатии к проблеме Курил стали отражением провозглашенной правительством Российской Федерации готовности к проведению внешнеполитического курса на основе «законности и справедливости».
Следующим хронологическим событием в развитии южнокурильского диспута в России был визит в Японию заместителя премьер-министра М. Полторанина в начале августа 1992 г. Вице-премьер подтвердил, что Российская Федерация, как правопреемник СССР, строит свою позицию на приверженности советско-японской совместной декларации 1956 г. в той ее части, которая касается передачи Шикотана и Хабомаи Японии.
Что касается Кунашира Итурупа, то Полторанин выразил готовность вести по их поводу переговоры. Вице-премьер сделал в Японии несколько иных заявлений, касающихся процедуры передачи островов. Впрочем, после возвращения в Москву он объявил, что «подбрасывал» варианты решения курильской проблемы только для зондажа общественного мнения, а вести переговоры по территориальному вопросу он просто не был уполномочен[77].
Перед предполагавшимся визитом Б. Ельцина в Токио в сентябре 1992 г. российская сторона подверглась массированному нажиму со стороны Токио. В ряде случаев российские должностные лица даже охарактеризовали японскую тактику как «ультимативную форму ведения диалога».
Министр иностранных дел Японии М. Ватанабэ открыто ставил вопрос не только о подтверждении Совместной декларации 1956 г., но и о необходимости высказать «отношение к вопросу о принадлежности Кунашира и Итурупа», подчеркивая, что только после выполнения этих условий перед японо-российскими отношениями откроются широкие перспективы.
Между тем заявления представителей МИДа и регулярные утечки информации резко накалили общественную атмосферу. В Верховном Совете представители различных политических сил высказывали мнение, что президенту лучше отложить визит в Токио. Началось разногласие в президентской администрации и иных структурах исполнительной власти[78].
В конечном счете, президент принял решение временно отменить свой визит в Токио. Позднее Б. Ельцин подписал указ о предоставлении Курильским островам, включая Южные Курилы, статуса свободной экономической зоны с широкими правами для местных властей, раздачей в аренду земельных участков сроком до 99 лет, налоговыми привилегиями и другими льготами. Тем самым Москва определила зону, которую японцы считают спорной, как территорию, безусловно принадлежащую Российской Федерации. Однако после протестов официального Токио действие указа было практически заморожено в той его части, которая относилась к Южным Курилам.
Как следствие этих событий, в 1993-1994 гг. произошло резкое снижение числа публикаций по Курильской проблеме. Вместе с тем, как отмечают наши исследователи, под влиянием жесткой критики, отринув «прояпонскую политику», российский МИД в итоге постепенно вернулся к позиции МИД СССР, которая предусматривала провести сначала полномасштабное улучшение двусторонних отношений, а уж затем приступить к решению спорных проблем.
Поэтому первый официальный визит президента России в Японию, состоявшийся в октябре 1993 г., по комментариям большинства японских газет, выявил отсутствие перспектив скорейшего перехода спорных территорий под управление Японии. Как отмечала редакция газеты «Йомиури», «у Б.Н.Ельцина не чувствуется намерения решить территориальный вопрос в период своего пребывания у власти»[79]. Газета оказалась права. В период президентства Б.Н.Ельцина вопрос о Курильских островах так и не был решен.
Признание факта существования японских территориальных претензий (т.е. на дипломатическом языке - согласие обсуждать эти претензии), впервые зафиксированное в подписанном Михаилом Горбачевым в 1991 г. советско-японском заявлении, было подтверждено и усилено Борисом Ельциным в Токийской декларации 1993 г. (подписанной сразу же после расстрела Верховного Совета РСФСР), а затем в Московской декларации 1998 г.
Анализ этих документов свидетельствует о первых серьезных уступках Японии по так называемой проблеме северных территорий. В Токийской декларации, в частности, говорится, что стороны "...провели серьезные переговоры по вопросу принадлежности островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи[80].
Стороны соглашаются в том, что следует продолжить переговоры с целью скорейшего заключения мирного договора путем решения указанного вопроса". Обращаем внимание на формулировку: "о принадлежности", а не "о японских территориальных претензиях", как это должно было быть, поскольку не существует проблемы принадлежности островов - они принадлежат России, - есть лишь проблема территориальных претензий Японии на эти острова: «2. Премьер-министр Японии и Президент Российской Федерации, придерживаясь общего понимания о необходимости преодоления в двусторонних отношениях тяжелого наследия прошлого, провели серьезные переговоры по вопросу о принадлежности островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи. Стороны соглашаются в том, что следует продолжать переговоры с целью скорейшего заключения мирного договора путем решения указанного вопроса, исходя из исторических и юридических фактов, и на основе выработанных по договоренности между двумя странами документов, а также принципов законности и справедливости и таким образом полностью нормализовать двусторонние отношения. В этой связи Правительство Японии и Правительство Российской Федерации подтверждают, что Российская Федерация является государством-продолжателем СССР и что все договоры и другие международные договоренности между Японией и Советским Союзом продолжают применяться в отношениях между Японией и Российской Федерацией[81].
Правительство Японии и Правительство Российской Федерации отмечают также, что в рамках рабочей группы по мирному договору между двумя странами до настоящего времени осуществлялся конструктивный диалог и одним из его результатов явилось совместное опубликование японской и российской сторонами в сентябре 1992 года "Совместного сборника документов по истории территориального размежевания между Японией и Россией".
Правительство Японии и Правительство Российской Федерации соглашаются предпринять ряд шагов в целях углубления взаимопонимания, прежде всего в плане дальнейшего совершенствования проведения взаимных поездок постоянных жителей упомянутых выше островов и жителей Японии, которые осуществляются в рамках установленной на основе договоренности между двумя сторонами процедуры.
3. Премьер-министр Японии и Президент Российской Федерации, будучи уверены, что расширение политического диалога является полезным и эффективным средством развития японо-российских отношений, соглашаются продолжать, углублять и развивать политический диалог путем осуществления регулярных взаимных визитов на уровне высших руководителей, министров иностранных дел, а также заместителей министров иностранных дел»[82].
Кроме того, сами острова ни разу не названы территорией Российской Федерации, что, на наш взгляд, совершенно недопустимо в документах подобного рода.
То же самое почти без изменения повторено и в Московской декларации "Об установлении созидательного партнерства между РФ и Японией" 1998 г., в которой, кроме того, особо и неоднократно подчеркивается необходимость заключения к 2000 г. пропагандистского Мирного договора.
Пропагандистского потому, что, как хорошо известно, потребность в документе подобного рода давно отпала, так как все вопросы, необходимые для нормального развития двусторонних отношений, включая вопрос о границе, решены еще в Декларации 1956 г. о восстановлении дипотношений и в настоящее время, как уже отмечалось, мирный договор нужен Японии только как средство добиться удовлетворения своих территориальных претензий к РФ.
Есть и еще один существенный момент. В Московской декларации было предусмотрено создание в рамках Совместной российско-японской комиссии по вопросам заключения мирного договора специальной Подкомиссии по пограничному размежеванию. Интересно, что она собирается "размежевывать", если наш МИД заявляет о нерушимости российского суверенитета над Южными Курилами? Вопрос также без ответа.
Есть, наконец, и еще одно важное обстоятельство, связанное с Токийской и Московской декларациями, которое официальные российские власти почему-то упорно забывают, хотя оно не менее важно, чем сам факт "признания".
И в заявлении 1991 г., и в Токийской и Московской декларациях претензии Японии признавались почему-то не на два - Хабомаи и Шикотан, - а на четыре острова, включая острова Кунашир и Итуруп, хотя в Совместной советско-японской декларации 1956 г., на которую все время ссылаются в Токио как на базу развития двусторонних отношений, говорится о возможной передаче Японии после заключения мирного договора только первых двух островов (островов Малой Курильской гряды), а о Кунашире и Итурупе не говорится ни слова.
Таким образом, опираясь на Декларацию 1956 г., о претензиях Японии можно говорить применительно лишь к островам Малой Курильской гряды, а о двух других островах (напомним, крупнейших в архипелаге) речь вообще идти не должна[83].
Ни Токийская, ни Московская декларации в отличие от аналогичных документов прошлых лет не были обсуждены, как того требуют подобные межгосударственные договоренности, в высшем органе представительной власти - Федеральном собрании.
Можно предположить, что администрация президента Ельцина сделала это сознательно, понимая, что эти документы, содержащие откровенно невыгодные для России положения, будут подвергнуты суровой критике и не имеют никаких шансов на одобрение их парламентом.
Таким образом, первый этап пятиэтапного плана был завершен быстро и без каких-либо существенных осложнений.
Количество таких нарушений достигало 10 тыс. в год. В этих условиях тогдашний директор ФПС генерал Николаев добился разрешения на применение против нарушителей силы вплоть до открытия огня, что ранее, в советское время, никогда не применялось.
Такое развитие событий поставило под угрозу весь пятиэтапный план Ельцина. Срочно были применены дипломатические коррективы, начались переговоры о предоставлении японским судам (по существу браконьерам) права промысла в наших территориальных водах[84].
Не менее важным и выгодным для японской стороны достижением является то, что в Токийской и Московской декларациях Россия отошла от своего всегда твердо отстаиваемого в прошлом принципа обеспечения государственной безопасности, который должен лежать в основе развития международных отношений во всех без исключения случаях и со всеми без исключения странами[85].
Так, если в Декларации 1956 г. и советско-японском Заявлении 1991 г. положение о безопасности было главенствующим, то из Токийской и Московской деклараций оно исчезло. Вместо него было введено новое понятие законности, которое каждая сторона, естественно, может трактовать по-своему, что успешно и делает при попустительстве наших официальных органов японская сторона.
Предшественник К. Того на посту посла Японии в Моск­ве посол Кодзи Ватанабэ, завершив к концу 1996 года свою миссию, вернулся в Японию и стал весьма активно и убеди­тельно рассказывать в различных японских аудиториях о тех кардинальных изменениях, которые претерпела Россия пос­ле 1992 года.
При этом он особо подчеркивал, что, по его мнению, Россия никогда вновь не станет коммунистичес­кой страной, никогда вновь не возникнет Советский Союз, не возродится центральное планирование экономики, что два фундаментальных института демократии — свобода прессы и открытие и честные выборы уже в целом соблюдаются в Рос­сии. В главном его вывод сводился к тому, что «Россия про­шла точку возврата».
Очевидно, что к мнению видных японских дипломатов прислушивались в политических» общественных» деловых и науч­ных кругах Японии, и позиция японских послов оказывала свое воздействие на формирование нового восприятия Рос­сии японской политической и экономической элитой. К тому же можно предположить, что именно в вышеизложенном духе послы информировали о ситуации в России и перспективах отношений с ней в своих донесениях из Москвы.
Но в Японии достаточно громко высказывалось и мнение о том, что Россия еще радикально не изменила свой курс в от­ношении Японии в той же степени, как в отношении США и Западной Европы. Отсюда вывод — спешить не следует[86].
Можно отметить, что и Япония тогда еще не сделала выбор в пользу движения к «новой эпохе» в отношениях с Россией, ограни­чиваясь заявлениями о необходимости «полной нормализации двусторонних отношений путем заключения мирного договора» и констатацией в общей форме намерения «развивать связи с Москвой в различных областях»[87].
1.2. Южно-Курильская территориальная проблема в 1994-1997 годы
Сильное землетрясение, которое произошло в октябре 1994 года в открытом море у острова Шикотан, и цунами до основания разрушили жизнь островного населения. В результате многие заводы по переработке морепродуктов, школы, детские сады были либо полностью уничтожены, либо полуразрушены. Денежных средств на разборку и снос пострадавших зданий недоставало, людям выделяли для проживания аварийные помещения, а разрушенные здания оставляли в прежнем состоянии[88].
Работавшие с простоями заводы по переработке морепродуктов из-за трудностей в их финансировании оказались на грани банкротства. Некоторые семьи, имевшие знакомых на материке, стали переселяться к ним. На островах оставались семьи, не имевшие возможности устроиться в другом месте. Они существовали за счет приусадебных участков, выращивая на них овощи[89].
Но некоторые военные и их семьи не могли найти работу и жилье на материке и после демобилизации вынуждены были оставаться на островах и вести самостоятельный образ жизни. До землетрясения 1994 г. на островах Хабомаи, Шикотан, Кунашир и Итуруп проживало 25,4 тыс. российских граждан, но к июлю 1998 года их число сократилось до 16,14 тыс. человек (на Шикотане — 2,45 тыс. человек, на Кунашире — 5,5 тыс. человек и на Итурупе — 8,19 тыс. человек).
Согласно политико-административному делению России острова Хабомаи, Шикотан и Кунашир входят в Южно-Курильский район, а остров Итуруп — в Курильский район. Для управления каждым районом назначается администрация ‑ в Южно-Курильском районе она находится в Южно-Курильске (Фурукамаппу), в Курильском районе — в Курильске (Сяна)[90].
На этих островах главным производством стала обработка морских продуктов. В последние годы появились рыболовные суда, находящиеся в личной собственности. Рыбаки занимаются промыслом самостоятельно. Для сообщения с островами жители пользуются регулярными рейсами пароходов, которые ходят с Сахалина и курсируют между островами, а также рейсами самолетов, летающих с Сахалина на острова Кунашир и Итуруп.
Федеральная Программа социального и экономического развития Курильских островов на 1993–1995 годы и до 2000 года предусматривала проведение подготовительных работ по строительству магистральной дороги. Эти работы были проведены, ведутся работы по замене балок мостов через реки, но на островах до сих пор (за исключением части острова Кунашир) шоссейные дороги не готовы к эксплуатации[91]. Важную роль в российско-японских отношениях сыграл визит в Япо­нию министра иностранных дел Е. М. Примакова в середине ноября 1996 года[92].
Российский министр вел свой разговор с японским колле­гой Ю, Икэдой подчеркнуто уважительно к Японии. Он делал акцент на том, сколь большое значение придает Россия разви­тию отношений с Японией, исходит из того, что самостоятель­ная, сильная, политически активная в международных делах Япония является фактором стабильности на мировой арене. В этом контексте российский министр вновь подтвердил, что Россия приветствует полномасштабное участие Японии в Со­вете Безопасности ООН.
Российский министр подчеркивал важность придать новый импульс переговорам по мирному договору и в этой связи высказался за более активное налаживание контактов, обменов в районе Южных Курил, подтвердил намерение российской стороны вести дело к выводу своих войск с этих островов. На­конец, он предложил рассмотреть возможность осуществле­ния совместной хозяйственной деятельности на островах и, в случае заинтересованности в этом японской стороны, изучить под новым углом зрения даже вопросы юрисдикции[93].
В целом, говорил российский министр, такая совместная деятельность имела бы не только экономическое, но и политическое значе­ние, приближала бы страны к каким-то компромиссным реше­ниям по проблеме территориального размежевания.
Впервые идея налаживания взаимовыгодной хозяйствен­ной деятельности применительно к островам наряду с дру­гими мерами по решению «околоостровных проблем» была озвучена Президентом СССР М. С. Горбачевым на перегово­рах с премьер-министром Т. Кайфу в апреле 1991 года и была включена в совместное заявление в качестве официального предложения российской стороны. Эта идея затрагивалась с российской стороны и во время визита в Японию в декабре 1994 года первого заместителя Председателя Правительства России О. Н. Сосковца[94].
Японский министр обещал, что японская сторона изучит предложение о совместной хозяйственной деятельности на ост­ровах, но при условии, что это не заменит переговоры по тер­риториальной проблеме, а будет в качестве временной меры до ее урегулирования способствовать созданию более благоприят­ного климата для ведения таких переговоров.
Такой подход не вызывал возражений с российской сто­роны.
Удачно прошла и встреча Е. М. Примакова с премьер министром Р. Хасимого. Глава японского правительс­тва подчеркивал важность наращивании политического диало­га, который начал налаживаться, выводить его на самый высокий уровень. В этой связи он подтвердил свое намерение посетить Россию в 1997 году[95].
В целом и российская, и япон­ская стороны были удовлетворены итогами визита в Японию министра иностранных дел России. Японская сторона начала приходить к заключению, что российское руководство дейс­твительно стремится наладить отношения с Японией[96].
Один из наиболее опытных и авторитетных японских политических деятелей Ясухиро Накасонэ говорил о том, что, беседуя с Е. М. Примаковым, когда тот в качестве министра иност­ранных дел посетил Токио, он почувствовал большое желание России, прежде всего Президента Б.Н. Ельцина, улучшить российско-японские отношения.
Особое внимание в японских политических, общественных, деловых и научных кругах привлекла идея налаживания сов­местной хозяйственной деятельности на Южных Курилах, ко­торую Е. М. Примаков специально подробно озвучил и на сво­ей пресс-конференции в Токио, Об этой идее много писала и японская пресса.
Реакция на предложение изучить возможность совместной хозяйственной деятельности на островах имела в России в це­лом положительную реакцию. Согласно опросам общественно­го мнения, проведенного Российским центром международных социальных исследований, 55 % опрошенных поддержали это предложение, а против высказались лишь 19 %.
В Японии это предложение было встречено неоднозначно. С одной стороны - и об этом сообщала японская пресса - в «поиском правительстве и правящей либерально-демократической партии было много тех, кто позитивно воспринял предложение России о совместной российско-японской хозяйственной деятельности на Южных Курилах, а ряд японских компаний был готов при согласии японского правительства начать на островах совместное предпринимательство в сфере рыбного хозяйства[97].
Появилась поддержка идеи совместного хозяйственного освоения и среди представителей японских средств массо­вой информации. Московский корреспондент газеты «Майнити симбун» Кадзутака Иидзима высказывался за принятие российского предложения о совместном развитии островов, поскольку, по его мнению, этот путь может стать «кратчай­шим» к урегулированию территориальной проблемы[98].
Но сразу же обозначились и противники реатизации такой идеи. Та же газета писала о том, что, по мнению руководя­щих работников японского МИД, это может привести к ущем­лению суверенных прав Японии на острова; что в мировой практике не было прецедента, чтобы совместная деятельность осуществлялась на спорных территориях, что возникнет масса неразрешимых вопросов, касающихся юридических аспектов такой деятельности; что российская сторона просто стремит­ся привлечь японские капиталы к экономическому развитию островов, население которых испытывает серьезные социаль­но-бытовые проблемы.
Важную роль в выводе двусторонних отношений на принципиально новый уровень, а также в становлении дружеских. Доверительных отношений между лидерами двух стран сыграла встреча Президента Б. Н. Ельцина с премьер-министром Р.Xaсимото в Денвере во время проведения очередного саммита ведущих государств мира в третьей декаде июня 1997 года[99].
Появилась поддержка идеи совместного хозяйственного освоения и среди представителей японских средств массо­вой информации. Московский корреспондент газеты «Майнити симбун» Кадзутака Иидзима высказывался за принятие российского предложения о совместном развитии островов, поскольку, по его мнению, этот путь может стать «кратчай­шим» к урегулированию территориальной проблемы[100].
Но сразу же обозначились и противники реализации такой идеи. Та же газета писала о том, что, по мнению руководя­щих работников японского МИД, это может привести к ущем­лению суверенных прав Японии на острова; что в мировой практике не было прецедента, чтобы совместная деятельность осуществлялась на спорных территориях, что возникнет масса неразрешимых вопросов, касающихся юридических аспектов такой деятельности; что российская сторона просто стремит­ся привлечь японские капиталы к экономическому развитию островов, население которых испытывает серьезные социаль­но-бытовые проблемы[101].
Важную роль в выводе двусторонних отношений на принципиально новый уровень, а также в становлении дружеских Доверительных отношений между лидерами двух стран сыграла встреча Президента Б. Н. Ельцина с премьер-министром Р.Xaсимото в Денвере во время проведения очередного саммита ведущих государств мира в третьей декаде июня 1997.
Накануне этой встречи Москву с официальным визитом посетил министр иностранных дел Ю. Икэла. Он был принят Президентом России, который высказался за то, чтобы в Ден­вере провести обстоятельную» как он выразился, «непроходную встречу» с Р. Хасимото. Тогда же он предложил по примеру своих встреч с канцлером Германии Г. Колем обменивался с японским премьер-министром раз в год неформальным визитами, чтобы без протокола детально обсуждать политические и экономические вопросы двусторонних отношений. Так было предложено проводить встречи руководителей России и Японии «без галстуков»[102].
На встрече в Денвере Президент Б. Н. Ельцин сообщил пре­мьеру Р. Хасимото, что российские ракеты с ядерными боего­ловками более не нацелены на Японию. Японские аналити­ки признавали, что это действие с российской стороны име­ло немаловажное не только символическое, но и практическое значение с точки зрения обеспечения безопасности Японии и формирования ее военной политики. Безусловно, что такое за­явление шло в копилку доверия между двумя странами[103].
Саммит в Денвере имел особое значение для России и российского Президента. Впервые Россия «на равных правах» под­ключилась к деятельности «семерки», а президент Б.Н. Ель­цин впервые стал полноправным участником дискуссий в рам­ках этого форума.
В то же время первоначально японская сторона негатив­но отреагировала на идею Президента США Билла Клинтона о том, чтобы Россия на равных правах участвовала в самми­тах «семерки», а само это объединение трансформировалось в «восьмерку». Мотивировалась такая позиция тем, что участие России в саммитах может создать «нежелательную ситуацию, когда между двумя членами «восьмерки» не будет мирного до­говора и существуют ненормальные отношения». Затем японс­кое правительство изменило свою позицию, но все же насто­яло на том, чтобы Президент России не присутствовал при обсуждении на саммите в Денвере ряда международных фи­нансовых и экономических проблем. Кроме того, было выра­жено пожелание, чтобы страны-участницы саммитов обраща­ли бы внимание России на необходимость скорейшей полной нормализации отношений с Японией. В таком духе высказался премьер Р. Хасимото уже на первом раунде форума[104].
И все же российская сторона положительно восприняла изменение японской позиции, и это сыграло свою роль в том, что двусторонняя встреча Б. Н. Елыцина-Р. Хасимото, состояв­шаяся 20 июня, прошла в конструктивном духе. Оба лидера высказались за улучшение российско-японских отношений, договорились регулярно обмениваться визитами и согласились по предложению японского премьера провести неофициальную встречу на высшем уровне до конца года в одном из городов российского Дальнего Востока — впоследствии это согласие ре­ализовалось в проведении встречи в Красноярске[105].
Пройдет несколько лет, и японское правительство, убедив­шись в конструктивности и эффективности российского учас­тия в форумах ведущих государств мира, не станет возражать против «стопроцентного» превращения «семерки» в «восьмер­ку» и предоставления России права провести очередную встречу лидеров этого форума в 2006 году в Москве.         
24 июля 1997 года премьер-министр Р. Хасимото выступил в «Ассоциации экономических единомышленников» (Кэйдзай доюкай) с изложением новой внешнеполитической доктрины страны.   
«Доктрина Хасимото» была ориентирована на обеспечение за Японией активной и самостоятельной роли в мировых делах, прежде всего в поддержании мира и стабильности в АТР, С учетом реальностей постконфронтационной эпохи и глоба­лизации, при сохранении союза с США как основы японской внешней политики[106].
В таком контексте была акцентирована важность для Япо­нии стабильной системы отношений в четырехугольнике США—Китай-Россия-Япония и улучшения отношений с Рос­сией, поскольку, как отметил Р. Хасимото, именно в японо-российских отношениях наблюдается наибольшее отставание по сравнению с другими сторонами «четырехугольника». Со­ответственно центральное место в новой внешнеполитической концепции «в качестве одной из самых приоритетных ставилась задача улучшения японо-российских отношений в целях      установления нового сотрудничества между двумя странами». Выдвижение этой концепции фактически означало радикаль­ное изменение японской политики в отношении России.
Анализируя подоплеку разработки и появления новой концепции, можно было прийти к следующим заключениям[107].
Во-первых, по прошествии более чем пяти лет со времени распада Советского Союза и начала осуществления в России демократических реформ в японском политическом истеблиш­менте наконец-то начал брать верх вывод о том, что измене­ния в России приняли необратимый характер (особенно после президентских выборов в 1996 году) и ныне Россия разделяет общие с Японией и другими западными демократами ценнос­ти.
Потому успех преобразований в России отвечает интересам всего демократического международного сообщества, включая Японию.
Россия принята в «клуб» развитых, демократических госу­дарств, и для Японии появляется немало полезного от взаимо­действия с Россией в рамках «восьмерки». Не случайно япон­ская пресса с тревогой отмечала, что в связи с тенденцией стран Запада идти на сближение с Россией, Японии грозит оказаться в изоляции, если она не внесет коррективы в свою пассивную политику на российском направлении.
Во-вторых, после длительных размышлений было признано целесообразным начать процесс адаптации внешней полити­ки страны к новым международным реалиям. Ведь на смену биполярной схеме советско-американского соперничества пе­риода «холодной войны» стала нарождаться новая конфигура­ция международных отношений в Северо-Восточной Азии, где тесно переплетаются интересы Японии, России, Китая, США, а также других стран[108].
Появилось осознание важности иметь в лице России серьезного партнера в мировых делах, в том числе в целях реализации стратегической внешнеполитичес­кой цели повышения роли Японии на международной арене, включая обретение постоянного членства в СБ ООН, а также в целях использования отношений с Россией для обеспечения стабильности и безопасности, прежде всего в наиболее чувс­твительном для японских интересов регионе Северо-Восточ­ной Азии[109].
В период «холодной войны» Япония воспринимала Совет­ский Союз как угрозу своим национальным интересам и вы­полняла свои обязательства по военно-политическому союзу с США, ограничивала отношения с Москвой. И в Вашингтоне следили за тем, чтобы Токио не шел на серьезное улучшение отношений с Советским Союзом.
В этой связи показательна публикация в японской прессе содержания закрытых перегово­ров, которые вел в Пекине в феврале 1973 года государственный секретарь США Генри Киссинджер с китайским руководителем Мао Цзэдуном. На беседе с Мао 17 февраля Г. Киссинджер де­лал акцент на том, что «будет опасно, если Япония и Советский Союз установят тесные политические отношения»[110].
Примечательно, что почти через четверть века в японской политической элите определяющим стало мнение, что с уче­том всего комплекса проблем Японии с Китаем и США То­кио жизненно важно усилить «российский вектор» политики. Потому национальным интересам Японии отвечает сближение с Россией.
Эти выводы находили подтверждение и в публикациях япон­ской прессы, а также в высказываниях видных ученых. Газе­та «Иомиури симбун» в статье, посвященной проблемам рос­сийско-японских отношений, указывала на то, что стремление премьер-министра Рютаро Хасимото к улучшению отношений с Россией связано с намерением обеспечить поддержку России на получение Японией статуса постоянного члена Совета Безо­пасности ООН, а также важностью нормализовать отношение с Россией с учетом китайского фактора, поскольку Китай начал  стремительно наращивать свою мощь[111].
В-третьих, в Японии более обращалось внимание на то,    что создание в России рыночной экономики открывало новые перспективы для японо-российского взаимодействия в экономической сфере. Именно в то время японская пресса, в том числе близкая к деловым кругам, с озабоченностью указывала на тот факт, что в 1996 году объем двусторонней торговли сократил­ся на 17%, А он и без того не был значительным: японский экспорт- около 1 млрд. долл., а импорт из России - 3,9млрд. долл. Японская пресса призывала японские компании не ус­тупать европейским и американским фирмам, которые начали завоевывать определенные сегменты российского рынка[112].
Наконец, играло свою роль и развитие внутриполитических процессов в Японии. В 1996 году пост премьер-министра пос­ле некоторого перерыва вновь занял представитель либераль­но-демократической партии, ее лидер Р. Хасимото.
Таким об­разом, завершился период определенной внутриполитической нестабильности, и состоялось возвращение к власти наиболее влиятельной политической силы современной Японии. Пред­седатель либерально-демократической партии Р. Хасимото од­ним из первых среди японских политиков осознал важность улучшения отношений с Россией. Еще будучи министром вне­шней торговли и промышленности, он выступил инициатором выдвижения плана японского содействия российским эконо­мическим реформам.
Можно сказать, что Р. Хасимото проявил большую дальновидность, правильно оценил важность хороших отношений с Россией с точки зрения национальных интересов Японии, продемонстрировал немалую политическую смелость, предло­жив нестандартный подход к поиску выхода на урегулирова­ние территориальной проблемы[113].
В целом его роль в форми­ровании нового качества отношений с Россией сопоставима в известной степени с деятельностью другого видного японско­го политика - Итиро Хатоямы, внесшего с японской стороны        решающий вклад в дело нормализации японо-советских отно­шений после Второй мировой войны. Р. Хасимото обосновал принципы, на которых должно основываться улучшение япо­но-российских отношений.
Во-первых, это принцип доверия.
Излагая свою «доктрину», японский премьер-министр осо­бо отметил, что «в конечном счете, межгосударственные отно­шения не смогут получить продвижения до тех пор, пока не будет отношений подлинного доверия между теми, кто непос­редственно сидит за столом переговоров»[114].
В этом контексте он выразил намерение установить еще бо­лее тесные, дружеские, доверительные отношения с Президен­том России.
Второй принцип продвижения японо-российских отноше­ний был определен как принцип взаимной выгоды. Он подра­зумевает, что Япония и Россия, согласовывая взаимные инте­ресы, не будут пытаться получить одностороннюю выгоду, то есть не будут применять подход, предполагающий появление выигравшего и проигравшего. В этом смысле японский пре­мьер разделял неоднократно высказывавшуюся Президентом Б. Н. Ельциным мысль о том, что после завершения эпохи «хо­лодной войны» в международных отношениях не должно более быть «победителей и побежденных»[115].
В качестве третьего принципа Р. Хасимото назвал принцип долгосрочного подхода. При этом имелась в виду необходи­мость создать прочную основу для улучшения японо-россий­ских отношений, которые будут унаследованы следующими поколениями японцев и россиян и будут развиваться в 21 веке и даже далее.
Три принципа, выдвинутые главой японского правительс­тва, - доверие, взаимная выгода, долгосрочный подход - отра­жали именно то, что следовало сделать базой построения дву­сторонних отношений, отвечающих реалиям новой эпохи[116]. 
Российская сторона предложила дополнить три принци­па четвертым - принципом тесного экономического сотруд­ничества. Японская сторона выразила свое согласие, и выше­упомянутые четыре принципа были включены в Московскую декларацию об установлении созидательного партнерства, под­писанную 13 ноября 1998 года Президентом Б. Н. Ельциным и премьер-министром К. Обути в ходе официального визита пос­леднего в Москву.
Об экономическом сотрудничестве довольно подробно гово­рил в своем выступлении в Кэйдзай Доюкай R Хасимото.
В качестве наиболее перспективного направления тако­го сотрудничества он выдвинул идею совместной разработки энергетических и сырьевых ресурсов России, в первую очередь в районах Сибири и Дальнего Востока. Причем эффективное использование этих ресурсов виделось, с одной стороны, как своего рода «детонатор* для стабильного экономического раз­вития России, с другой - как фактор стабилизации энергети­ческой ситуации в азиатском регионе, как фактор, способству­ющий укреплению доверия и становлению мирных отношений во всей Восточной Азии[117].
    Принцип долгосрочного подхода предписывает использо­вать уже накопленный положительный опыт по укреплению доверия в районе островов, а именно: посещение японцами могил, обмены между жителями четырех островов и Японии, переговоры по заключению соглашения о безопасном промыс­ле. Все это для того, чтобы «обозначить направление к реше­нию территориальной проблемы». Мы, подчеркнул Хасимото, намерены спокойно продолжать переговоры, основываясь на долгосрочном подходе[118].
В российском руководстве «многоплановый подход» воспринимали как отход от устаревшего и маю что давшего для раз­вития двусторонних отношений и продвижения к заключению мирного договора «принципа расширяющегося баланса отно­шений»- Как полагали в Москве» речь не идет о намерении японской стороны менять свою позицию по территориальной проблеме, но о ее решении сделать свой курс более реалис­тичным, прагматичным, то есть не превращать весь комплекс двусторонних отношений «в заложника одной территориальной проблемы»[119].
Нестандартность, новизна политики на российском направлении вызвали негативную реакцию тех сил в Японии, которые в оценке России продолжали руководствоваться стереоти­пами эпохи «холодной войны», считали, что улучшение отно­шений с Москвой — это «забегание вперед»[120].
Вновь зазвучали голоса, выражавшие «опасение, что япон­ское правительство, выдвинув на первый план сотрудничество с Россией, может похоронить территориальный вопрос.
Однако воспрепятствовать начавшемуся процессу серьезной активизации двусторонних отношений практически во всех сферах подобные взгляды уже не могли.
Таким образом, можно сделать вывод, что Отношение к вопросу о рассматриваемых территориях таких российских политиков, как президент СССР М.С. Горбачев, бывший президент РФ Б.Н. Ельцин и премьер-министр РФ Е.М. Примаков, имеет один общий момент. Это — тенденция попытаться отложить решение названного вопроса на будущее. Другими словами, такой подход к данному вопросу означает “тактику, направленную на то, чтобы отложить территориальный вопрос в долгий ящик”.
Если прочитать воспоминания М.С. Горбачева то становится ясно, что он ограничивается выводом о том, что для этого необходимо было заблаговременно “создать атмосферу” для разрешения вопроса о Северных территориях. Его воспоминания непременно разочаруют тех, кто непосредственно желает решения этой проблемы. Какое бы место в этих воспоминаниях мы ни взяли, нигде нельзя прочитать о том, что если российская сторона сначала возвратит северные острова Хабомаи, Шикотан, Кунашир и Итуруп, т.е. в последовательности, обратной вышеуказанной, то российско-японские отношения немедленно улучшатся. В последнее время бывший президент СССР М.С. Горбачев стал даже заявлять: “Если бы я оставался на своем прежнем посту, вопрос о Северных территориях, вероятно, уже давно был бы разрешен”[121].
Бывший премьер-министр Е.М. Примаков придерживался в этом вопросе еще более жесткой позиции, чем президент Б.Н. Ельцин. Он был приверженцем того, чтобы разрешение вопроса о Северных территориях “отложить в долгий ящик”. Е.М. Примаков в январе 1996 года на пресс-конференции, состоявшейся сразу после назначения его министром иностранных дел, заявил, что разрешение вопроса о Северных территориях, существующего в российско-японских отношениях, следует отложить на усмотрение будущих поколений, как это сделано с вопросом об островах Сэнкаку в японо-китайских отношениях[122].
После того как ему был вручен протест Министерства иностранных дел Японии, Министр иностранных дел того времени Е.М. Примаков, взял назад свое предложение, направленное на то, чтобы отложить разрешение вопроса о Северных территориях в долгий ящик в соответствии с “формулой Сэнкаку”, и вместо этого выдвинул предложение о совместном хозяйственном освоении названных выше островов.
Итак, в истории российско-японских отношений 1997 год, по сути, стал переломным.
В июле премьер-министр Рютаро Хасимото выступил с новой концепцией курса Японии в отношении России. В ноябре состоялась красноярская встреча лидеров двух стран. В результате началось интенсивное развитие двусторонних связей по всем направлениям.
Подводя итоги трехлетнего "нового периода" в российско-японских отношениях (1994-1997 гг.), можно сделать следующие выводы[123].
Во-первых, стороны убедились в том, что хорошие отношения друг с другом отвечают стратегическим, национальным интересам обеих стран.
Во-вторых, подтвердилось, что с ходу, за один этап, решить территориальную проблему невозможно. Невозможно ее решить и на основе лишь хороших, дружеских отношений лидеров двух стран. Даже сильный лидер не в состоянии решить эту проблему, если его в этом не поддерживает общественное мнение своей страны.
Подтверждается правильность вывода о том, что выйти на решение территориальной проблемы можно лишь при соблюдении следующих условий:
·                   отношения достигают такого уровня, когда решение воспринимается как естественное, отвечающее национальным интересам каждой из стран, а не принимается по принуждению, под давлением или с позиции слабости, вынужденности;
·                   общественное мнение в каждой из стран поддерживает формулу решения проблемы;
·                   обе стороны идут к решению проблемы через создание особых условий в районе островов.
В-третьих, выявились расхождения в трактовке положений Токийской декларации[124].
В Японии имеет место тенденция толковать ее положения о "необходимости заключения мирного договора путем решения вопроса о принадлежности островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи" как фактическое согласие российской стороны на передачу этих островов, и потому речь на переговорах может идти лишь о сроках, формах, условиях такой передачи.
В России же это положение трактуется как согласие с тем, что территориальный вопрос существует, его надо решать, но каким будет это решение - выявится только в результате переговоров на основе развития отношений по всем направлениям и последовательного решения околоостровных проблем. Эти расхождения отчетливо проявились при выдвижении сторонами своих предложений по мирному договору - каванскому и московскому.
Говоря в Красноярске о необходимости приложить все усилия к заключению мирного договора до конца столетия, Борис Ельцин имел в виду вышеизложенную российскую позицию (можно вспомнить его пятиэтапный план решения территориальной проблемы - сначала мирный договор, а затем решение территориальной проблемы). А Рютаро Хасимото исходил тогда же из японского толкования Токийской декларации.
К 1997 году в Японии начала раздаваться определенная критика в адрес российской стороны: японская сторона сделала максимум возможного для продвижения к мирному договору и улучшения отношений, а российская сторона "вела себя пассивно", в т.ч. не работала с российским общественным мнением. Нет ничего более вредного и неправильного, чем такой вывод[125].
Если встать на такую точку зрения, то получается, что японская сторона хорошим отношением к России пыталась как бы "купить территории"[126]. Это способно лишь усилить в России настроения относительно того, что для Японии Россия важна лишь до тех пор, пока не решен территориальный вопрос.
1.4. Развитие южно-Курильской территориальной проблемы в 1997-2000 годы
Особое место в истории развития южно-курильской территориальной проблемы отношений занимает 1997 год. Он дал старт регулярным встречам на высшем уровне, интенсивным политическим кон­тактам. Только в течение одного года имели место три важ­нейших события — в ноябре 1997 года в Красноярске, в апреле 1998 года в Каване прошли встречи Президента Б. Н, Ельцина с премьером R Хасимото «без галстуков», в ноябре 1998 года состоялся официальный визит премьер-министра К. Обути в Москву. Ничего подобного ранее в двусторонних отношениях не происходило.
Причем каждая встреча характеризовалась своей особеннос­тью, имела важное значение для формирования новой атмо­сферы отношений, вносила большой вклад в решение практи­ческих вопросов, а также в переговорный процесс по мирному договору[127].
Красноярская встреча фактически дала старт переговорам по мирному договору, а также придала большое ускорение разви­тию двусторонних связей во всех областях.
Хотя первую встречу «без галстуков» Б. Н. Ельцин - Р. Хаси­мото принято называть «красноярской», на самом деле она со­стоялась 1-2 ноября в гостевой резиденции «Сосна», располо­женной в 10 километрах от города. Б. Н. Ельцин и Р. Хасимото провели вместе более 8 часов.
Встреча завершилась достижением ряда весьма важных договоренностей.
Во-первых, был согласован развернутый план поступатель­ного развития российско-японского экономического сотрудни­чества, получивший название «План Б. Н. Ельцина — Р. Хаси­мото». План предусматривал заключение соглашения о защите инвестиций, оказание японского содействия в подготовке рос­сийских управленческих кадров предприятий, развитие взаи­модействия в сфере энергетики, в том числе атомной, подде­ржку вступления России во Всемирную торговую организацию и многое другое.
Япония в ответ на обращение российской стороны выразила готовность предоставить по линии Экспортно-импортного банка несвязанный кредит в размере 1,5 млрд. долл. для оказания со­действия российским реформам. Этот кредит особо помог Рос­сии, когда ее экономика оказалась в весьма сложном положе­нии после экономического кризиса в августе 1998 года[128].
Во-вторых, японская сторона информировала о решении поддержать присоединение России к форуму Азиатско-Тихо­океанское экономическое сотрудничество. К тому времени среди членов этой организации фактически только Япония выра­жала «сомнения» относительно целесообразности российского участия в ее работе. Изменение японской позиции «открыло перед Россией дверь» в АТЭС, что вскоре и произошло. При­чем премьер-министр Р. Хасимото после красноярской встречи позвонил Президенту США Б. Клинтону и сообщил ему об этом решении японской стороны[129].
В-третьих, было достигнуто согласие активизировать диалог по вопросам стабильности и безопасности в азиатско-тихооке­анском регионе, расширить контакты и обмены между военны­ми ведомствами двух стран.
Неожиданностью стало то, к каким выводам пришли Б. Н. Ельцин и Р. Хасимото при обсуждении проблем, связан­ных с мирным договором. Вот как они были сформулированы в российском сообщении для прессы по итогам встречи:
«Оба руководителя договорились приложить активные совместные усилия к развязыванию этого исторического узла (име­ется в виду мирный договор), опутывающего российско-япон­ские отношения. Было отмечено общее понимание, что, дви­гаясь к этой цели, Москва и Токио будут активно развивать весь комплекс двусторонних связей, включая крупномасштабное экономическое сотрудничество, решение «окодоостровных» воп­росов. В частности, обе страны изъявили намерение дать инс­трукции своим делегациям на переговорах о рыболовном про­мысле в районе Южных Курил с тем, чтобы как можно скорее заключить соответствующее соглашение.
Наряду с этим было решено совместно работать над разъ­яснением общественности двух стран причин ситуации, коша между Россией и Японией отсутствует мирный договор, не номализованы отношения и не зафиксировано территориальное размежевание[130]. Лидеры выразили единое мнение, что эту аномальную ситу­ацию следует выправить как можно скорее»[131].
И, наконец, главное, что привлекло внимание: «Оба руководителя согласились приложить все усилия для того, чтобы заключить мирный договор к 2000 году на основе Токийской декларации 1993 года»[132].
Почему был предложен 2000 год? Премьер-министр Японии неоднократно, в том числе на встречах с российскими пред­ставителями, говорил о «необходимости решить проблемы, воз­никшие в 20 столетии, до начала следующего». Президент был, судя по всему, осведомлен об этой позиции. Следует учитывать и то, что в 2000 году у Б. Н. Ельцина кончался второй срок пре­бывания на посту президента.
Услышав от Б. Н. Ельцина предложение вести дело к подпи­санию мирного договора к 2000 году, Р. Хасимото, как он сам вспоминал впоследствии в интервью японским СМИ, испытал «чувство удивления и воодушевления».
Заместитель министра иностранных дел Японии М. Тамба, присутствовавший практически на всех беседах Президента с премьер-министром, в интервью газете «Асахи симбун» расска­зал, что впервые Б. Н. Ельцин заговорил на тему мирного до­говора во второй половине дня 1 ноября во время прогулки на катере по Енисею. Именно тогда он предложил заключить мир­ный договор до 2000 года и разработать «план действий для до­стижения этого». По словам М. Тамбы, Президент, тем не менее, не конкретизировал свою идею «плана действий», не высказы­вался и по его возможному содержанию.
Что стояло за столь неординарным предложением Президен­та, которое в окончательном виде было сформулировано как «договоренность прилагать максимум усилий для заключения мирного договора до 2000 года на основе Токийской деклара­ции»? На этот счет высказывалось немало версий и догадок[133].
Можно исходить из того, что, выдвигая инициативу по мир­ному договору, Б. Н. Ельцин действовал в присущем ему сти­ле. Не раз он поражал своих партнеров - лидеров многих госу­дарств неожиданными заявлениями и предложениями. Делалось это, в том числе и с тем, чтобы «предельно обострить ситуацию» для более четкого понимания того, насколько она созрела для Достижения конкретного результата. С другой стороны, своими неординарными шагами он как бы «перекидывал мяч на поле партнера, ожидая адекватной или заинтересованной реакции.
Так, накануне его несостоявшегося визита в 1992 году в Япо­нию Президент Б. Н. Ельцин, выступая в программе Эн-Эйч-Кэй, которая в прямом эфире транслировалась на Японию, со­общил, что у него имеется 14 предложений относительно воз­можного решения территориальной проблемы, однако он пока не решил, какое из них выбрать. На самом деле таких предло­жений не существовало.
Президент в близком ему окружении действи­тельно говорил, что у него есть несколько вариантов решения территориальной проблемы» которые ему предлагали россий­ские политики, ученые, журналисты. Однако это были скорее не варианты, а довольно абстрактные идеи. Например, среди них фигурировали такие, как - сделать острова международным парком-заповедником, сдать их Японии в аренду и так далее[134].
Б.Н. Ельцин, чувствуя слабую подготовку своего визита, особенно в части, касающейся разговоров в Токио по территориальной проблеме, говоря о «многочисленных предложениях», посылал своего рода «последний сигнал» японской стороне — «я смогу что-то предложить на переговорах по мирному договору, но все зависит от степени готовности японского правительстве пой­ти навстречу России». И когда на этот своеобразный «зондаж из 14 предложений» никакой реакции из Токио не последовало, Б.Н. Ельцин еще раз убедился в нецелесообразности в таких условиях осуществлять визит в Японию.
Последующие события подтверждают данное заключение. Стороны выдвинули предложения по решению проблемы мирного договора: японская сторона — «каванское» в апреле 1998 года, российская — «московское» в ноябре 1998 года. И хотя к 2000 году заключить мирный договор не удалось, дву­сторонние связи начали развиваться невиданными в истории российско-японских отношений темпами.
Итоги красноярской встречи вызвали в Японии двойствен­ную реакцию.
Официальные оценки были весьма высокими.
5 ноября премьер-министр Р. Хасимото направил послание Президенту Б.Н. Ельцину, в котором в свете красноярской до­говоренности по мирному договору выразил ему искреннее ува­жение за проявленную «героическую решимость». В послании подчеркивалось, что «встреча в Красноярске имела исключи­тельно большое значение для укрепления и расширения отно­шений между Японией и Россией в XXI веке».
Министерство иностранных дел Японии публично оценило итоги красноярской встречи как «исторический успех».
В целом с доброжелательными комментариями выступали даже традиционно скептически настроенные специалисты по японо-российским отношениям[135].
В целом позитивно комментировали результаты краснояр­ской встречи японские средства массовой информации. Вот некоторые из них: «поворотный пункт в истории двусторонних отношений — от противостояния к сотрудничеству», «достигнут большой прогресс как в политической, так и экономической областях», «появилась возможность, что в японо-российских отношениях, включая территориальный вопрос, произойдет ис­торический поворот»[136].
Но были и не столь радужные, даже пессимистические оцен­ки, нередко с оттенком негативизма. Так, сообщалось, что сре­ди высокопоставленных сотрудников министерства иностранных дел Японии сохраняется мнение, что основы политики России в отношении Японии не изменились - Президент Б. Н. Ельцин в условиях, когда НАТО, расширяясь, приближается к россий­ским границам, ищет теперь друзей на Востоке, а также рас­считывает на японскую экономическую помощь для восстанов­ления российской экономики». Эти взгляды разделяли и неко­торые политологи-аналитики.
В Красноярске Б. Н. Ельцин и Р. Хасимото договорились провести вторую «встречу без галстуков» в Японии в середине апреля 1998 года. Подготовка к ней началась незамедлительно и шла с нарастающим темпом.
Уже в середине ноября 1997 года состоялся визит в Токио министра иностранных дел Е. М. Примакова. В ходе его пере­говоров с министром иностранных дел К. Обути предстояло на­метить план действий на «посткрасноярский период».
На переговорах Е. М. Примакова с К. Обути 3 ноября с российской стороны была подчеркнута важность реализации всех красноярских договоренностей без каких-либо отступлений и предложено в качестве практических шагов в этом направле­нии сформировать специальные переговорные группы для того* чтобы поднять переговорный процесс по мирному договору на качественно новый уровень[137].
В ходе дальнейших консультаций на основе этого предложе­ния была достигнута договоренность о создании Совместной рос­сийско-японской комиссии по вопросам заключения мирного до­говора под председательством министров иностранных дел, а так­же подкомиссии на уровне заместителей министров иностранных Дел. Причем имелось в виду, что в подкомиссии будет развернута практическая работа над вопросами, могущими составить содер­жание мирного договора.
В ноябре 1998 года в рамках подкомисии по предложению японской стороны, выдвинутому в ходе визита Москву премьера К. Обути, были созданы две группы - по вопросам пограничного размежевания и по вопросам совместной хозяйственной деятельности на Южных Курилах. Во время официального визита министра иностранных дел Японии в Москву 21-23 февраля 1998 года министры Е. М. Примаков и К. Обути утвердили договоренность о начале деятельности подкомиссии на уровне заместителей министров иностранных дел.
Тогда же 21 февраля было подписано Соглашение о некото­рых вопросах сотрудничества в области промысла морских жи­вых ресурсов в районе Южных Курил.
Подписание соглашения венчало трехлетний переговорный процесс, который шел непросто, поскольку имел непосредс­твенное отношение к известным позициям стран по террито­риальной проблеме. Тем не менее, стороны, подтвердив, что соглашение не наносит ущерба этим позициям (в документе есть специальная статья - «данное соглашение и все действия, предпринимаемые в связи с ним, никоим образом не затрагива­ют позиций сторон и не могут являться основанием для каких-либо ссылок на изменение позиций сторон», нашли формулу, по которой японским рыбакам была предоставлена возможность вести на коммерческой основе рыболовный промысел в спе­циально выделенных участках в районе Южных Курил.
Таким образом, было заключено не имеющее прецедентов в между­народной практике соглашение, по которому одно государство предоставляло право рыбакам другого государства вести промы­сел в своих территориальных водах[138].
Соглашение закрывало проблему японского браконьерского промысла в российских водах и одновременно открывало, как полагала российская сторона, путь к выходу на договоренность о совместной хозяйственной деятельности на островах. Однако с японской стороны на официальном уровне сразу же зазвучали утверждения о том, что .перейти с моря на сушу, весьма слож­но, поскольку, мол, практически нет прецедентов.
1 октября 1998 года начался первый промысел японскими рыбаками в районе Южных Курил в соответствии с соглаше­нием о рыболовном промысле.
О том, как далеко зашел Кремль в этом направлении, свидетельствует упомянутое Рыболовное соглашение, на котором следует остановиться подробнее.
Подписанное Б.Е. Немцовым, в то время зампредом правительства РФ, в феврале 1998 г. сроком на три года межправительственное Рыболовное соглашение является по своей антироссийской направленности уникальным[139].
Главное, что обращает на себя внимание, это фактически зафиксированный в нем отказ России от своих суверенных прав в своих территориальных водах в районе Южных Курил, т.е. на своей территории.
Этот вывод прямо вытекает из текста Соглашения, где в первой статье сказано, что "стороны сотрудничают в целях осуществления промысла живых ресурсов японскими рыболовными судами в морском районе... у островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи, а также сохранения, рационального использования и воспроизведения живых ресурсов в этом морском районе". Получается, что мы сотрудничаем с иностранным государством, ведущим промысел в наших территориальных водах (т.е. на нашей территории), а не разрешаем ему вести этот промысел за соответствующую плату, как это всегда бывает в подобных случаях (и о чем и идет речь в указанном Соглашении).
Более того, из формулировок статей 1 и 2 вытекает также, что японские рыбаки будут вести промысел в явочном порядке не в территориальных водах России, а в безымянном, никому не принадлежащем "морском районе", о государственной принадлежности которого не говорится ни слова. Исходя из такого подхода - фактического отказа России от своих прав в территориальных водах вокруг Южных Курил в пользу японских рыбаков, - любые другие государства могут также потребовать себе аналогичные "привилегии". И возражать России будет трудно[140].
В основном документе - собственно Соглашении - нет ни единого слова о контроле за ведением промысла японскими судами со стороны российских органов рыбоохраны и пограничников, равно как ничего не говорится о соблюдении японскими рыбаками наших законов и правил.
Иными словами, Япония как государство не берет на себя никаких официальных обязательств по этому ключевому вопросу.
Между тем в аналогичных соглашениях прошлых лет, в частности, Соглашениях о промысле морской капусты в районе Малой Курильской гряды 1963 и 1981 гг., было четко зафиксировано, что "японские рыбаки, занимающиеся промыслом морской капусты... должны соблюдать законы, постановления и правила Союза Советских Социалистических Республик, действующие в этом районе" (выделено нами). Это важнейшее положение, действовавшее свыше 30 лет, исчезло из Соглашения от 21 февраля 1998 г.
В результате мы фактически имеем дело с небывалым случаем, и это следует особо подчеркнуть, - предоставлением японским подданным в наших территориальных водах экстерриториального статуса, т.е. неподчиненности их законам Российской Федерации в ее территориальном море, статуса с точки зрения современного международного права дискриминационного и в отношениях между государствами недопустимого. По мнению В.Головнина и В.Солнцева, это не что иное, как ползучая передача Японии морской территории России[141].
В "Меморандуме о понимании" к Соглашению (документ, на основе которого осуществляется конкретное ежегодное "сотрудничество" между сторонами) на 1998 и 1999 гг. и в "Руководстве по порядку промысла морских живых ресурсов японскими рыболовными судами" наряду с русскими употребляются японские географические названия, включая даже названия мысов.
Подобный подход к международному договору России не только является грубым нарушением Закона РФ "О наименовании географических объектов", предусматривающего использование в официальных документах только собственных географических названий. Он также закономерно вызывает вопрос, существует ли у России с Японией кондоминиум (совместное владение) над Южными Курилами или острова принадлежат России.
Не менее важно и то обстоятельство, что присутствие в российских территориальных водах иностранных рыболовных судов, фактически неподконтрольных российским законам, непосредственно затрагивает и вопросы безопасности территории и проживающих на ней граждан[142].
Совершенно очевидно, что Японии здесь удалось добиться небывало выгодных для себя юридических формулировок - формулировок, о которых еще несколько лет назад они не могли и мечтать, создающих необходимую правовую базу, серьезно "размывающую" российский суверенитет над Южными Курилами, формулировок, создающих юридический прецедент, который в дальнейшем будет весомым аргументом на переговорах или, если понадобится, и в Международном суде. И возразить здесь что-либо нам опять будет весьма сложно[143].
Вероятно, понимая всю уязвимость и невыгодность для России этого соглашения, министр иностранных дел И.Иванов счел необходимым успокоить общественность, заявив, что "он осведомлен о некоторой настороженности, существующей в отношении данного соглашения"[144]. Смеем заверить министра, здесь не о настороженности следует говорить, а о срочном исправлении допущенных ошибок, наносящих ущерб национальным интересам страны.
"Венцом" третьего этапа плана Б.Н. Ельцина, кроме соглашения 1998 г., стала также выдвинутая еще Е.М. Примаковым в бытность его министром иностранных дел РФ идея "совместной российско-японской экономической деятельности" на Южных Курилах. В целях практической реализации этого направления создана и действует российско-японская подкомиссия по совместной хозяйственной деятельности. Хотя пока больших результатов для жителей Южных Курил деятельность данной комиссии не принесла, можно констатировать, что и четвертый этап плана начался. Однако здесь Японию поджидает самое трудное - заключение желанного мирного договора "путем решения вопроса принадлежности островов"[145].
26 марта 1998 года в Токио состоялись консультации на уров­не заместителей министров иностранных дел, в рамках которых было проведено заседание подкомиссии по вопросам заключе­ния мирного договора. Было достигнуто согласие, что договор должен носить «всеобъемлющий характер», т. е. включать в себя не только положения, касающиеся проблемы территориального размежевания, но и содержать статьи, фиксирующие принципы и направления развития двусторонних отношений[146].
Основное внимание было уделено обсуждению проблемы мирного договора. Б. Н. Ельцин, начиная разговор с Р. Хасимото по проблеме мирного договора, подтвердил, прежде всего, свою приверженность выдвинутому им пятиэтапному плану урегулирования территориальной проблемы и Токийской декларации 1993 года. Он также предложил готовить не просто "Договор о мире", а более широкий документ - «Договор о мире, дружбе и сотрудничестве», поскольку состояние войны между двумя странами давно прекращено и следует смотреть в будущее, ведя речь о более широких рамках отношений меж­ду двумя странами. Что же касается конкретного продвиже­ния к урегулированию проблемы территориального размежевания, то он высказался за то, чтобы начать с налаживания на Южных Курилах совместной экономической деятельности, например, осуществить совместное строительство заводов по рыбопереработке.
Со своей стороны, Р. Хасимото выдвинул, как он сам выра­зился, «новое крупное предложение»- по содержанию «террито­риального раздела» будущего договора. Суть его состоит в том. чтобы в мирном договоре записать, что японо-российская гра­ница проходит между островами Итуруп и Уруп, а также за­фиксировать признание Японией законности российского ад­министративного контроля над островами Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи на определенный период до достижения между сторонами отдельной договоренности относительно пе­редачи островов Японии.
Иными словами, речь шла о признании российской сторо­ной японского «потенциального суверенитета» над четырьмя островами, хотя эти слова и не употреблялись. Сама передача островов Японии предполагалась после определения сторонами временного лимита сохранения прав административного конт­роля России над этими территориями[147].
Президент реагировал в том плане, что предложение инте­ресное, однако российской стороне потребуется время для его изучения.
На совместной пресс-конференции по окончании казанских бесед и Президент, и премьер-министр заявили о своей реши­мости ускорить работу над мирным договором, дать соответствующие указания участникам переговоров. Р. Хасимото сообщил о том, что внес новое предложение по содержанию дого­вора, но его суть публично не раскрыл. Б. Н. Ельцин в ответ сказал, что намерен его серьезно изучить.
На своей беседе лидеры решили не предавать огласке предложение, сделанное Р. Хасимото. Однако практически сразу же по окончании каванскои встречи японская пресса опубликовала содержание этого предложения.
На каванской встрече была достигнута договоренность о ви­зите в Москву премьер-министра Японии в октябре 1998 года.
Визит главы японского правительства в Москву состоялся, но не в октябре, а в ноябре, и совершил его не Р. Хасимото, а новый премьер-министр К. Обути.
Лето 1998 года было наполнено драматическими событиями как в Японии, так и в России. В июле после неудачного вы­ступления правяшей партии на парламентских выборах ушел в отставку с поста главы правительства Р. Хасимото. В августе после финансового кризиса покинул кресло Председателя Пра­вительства России С. В. Кириенко[148].
Однако встреча С. В. Кириенко и Р. Хасимото состоялась, когда впервые в 150-летней истории двусторонних контактов глава российского правительства 13—14 июля нанес официаль­ный визит в Японию. Уже сам этот факт имел немаловажное значение. В ходе визита в основном рассматривались вопросы активизации двустороннего торгово-экономического сотрудничества. Проблематика мирного договора затрагивалась лишь в самом общем плане.
На переговорах Президента России с премьер-министром Японии 12 ноября 1998 года в Кремле российское стороной был передан развернутый ответ на "каванское предложение". Но не только. Российская сторона выдвинула свой вариант решения проблемы мирного договора.
26 февраля 1999 года газета "Иомиури симбун" опубликовала подробное изложение российской позиции, выдвинутой на московских переговорах. Вновь имела место "утечка" с японской стороны.
Прежде всего, в российском ответе указывалось на неприемлемость для российской стороны «каванского предложения», поскольку оно, по существу, подразумевает признание Россией суверенитета Японии над четырьмя южнокурильскими остро­вами и не будет принято общественностью и законодательной властью России[149].
По опросу общественного мнения в Японии и России, проведенному накануне визита премьера К. Обути в Москву, про­тив идеи признать суверенитет Японии над Южными Курила­ми, но реальную передачу произвести в будущем высказалось 60 % российских граждан. На самих Южных Курилах, а так­же на Сахалине число противников этой идеи оказалось еще больше - соответственно 75 и 83 %, Примечательно, что среди жителей Японии мнения в отношении этой идеи разделились почти поровну — "за" высказались 44 % опрошенных, "против" - 38 %.
Что касается российского варианта решения проблемы мирного договора, то он был охарактеризован российской стороной как «компромиссный» и состоял в следующем.
Предлагалось попробовать подписать до 2000 года «Договор о мире, дружбе и сотрудничестве», в котором оговорить, что сто­роны продолжат поиск взаимоприемлемой формулы решения вопроса о границе. Таким образом, имелось в виду подписать два договора: первый о мире, дружбе и сотрудничестве, второй - об установлении линии прохождения границы в районе островов.
При этом «территориальную статью» в первом договоре предлагалось формулировать таким образом, чтобы стороны подтверждали, что территориальное размежевание между ними возможно лишь в атмосфере полномасштабного дружественного развития российско-японских отношений» в интересах которого и заключается настоящий договор[150].
Имелось в виду, что в целях создания благоприятных условий для окончательного урегулирования указанного вопроса стороны будут поощрять и развивать широкие контакты между жителями островов. Сахалинской области в целом и жителями Японии, включая расширение безвизовых обменов; разработают особый правовой режим, который, не нанося ущерба государственным интересам и политическим позициям обеих сторон, способс­твовал бы созданию благоприятной атмосферы и юридической базы для совместной хозяйственной или иной деятельности на указанных островах; будут расширять сферы и совершенствовать содержание сотрудничества в рамках Соглашения о некоторых вопросах сотрудничества в области промысла морских живых ресурсов.
Имелось в вицу записать в договоре и принципы, на основе которых возможна договоренность о фиксации границы между Россией и Японией в районе островов. Среди них принципы международного права, законности и справедливости, а также такие принципы, как ненанесение ущерба национальным ин­тересам двух стран, как учет исторического наследия и сущес­твующих реалий[151].
Таким образом, российская сторона, полагая, что для окончательного урегулирования проблемы территориального размеже­вания ситуация еще не созрела, предлагала заключить, по сути дела, «промежуточный договор». Это и стало бы тем «путем» (митнсудзи) выхода на окончательное урегулирование пробле­мы территориального размежевания, о котором говорил премьер Р. Хасимото в своей речи в июле 1997 года.
Опираясь на этот договор, стороны на основе взаимных обязательств, еще более уверенно развивая отношения во всех сферах, создавали бы ус­ловия, необходимые для решения территориальной проблемы, и одновременно вели бы поиск такого решения.
"Московское предложение" заключалось не в том, чтобы отложить в сторону территориальную проблему, а в том, чтобы добиваться ее поэтапного решения. В «Договоре о мире, друж­бе и сотрудничестве» имелось в виду зафиксировать намерение сторон решать территориальный вопрос, а в другом договоре определить конкретное прохождение пограничной линии.
Более того, российская сторона пошла на неординарный шаг - предлагалось совместно с японской стороной разработать особый правовой режим для обеспечения юридических и иных условий для совместной хозяйственной и другой деятельности на четырех островах. Это был существенный, компромиссный шаг российской стороны[152].
Примечательно, что руководство Сахалинской области, традиционно особо решительно настроенное против каких-либо «территориальных уступок» Японии, не выступило с критикой та­кой идеи. Губернатор области И.Фархутдинов был согласен с тем, чтобы создать особые условия на островах для японского бизнеса и даже ввести там специальную администрацию.
Учитывая изложенное, нельзя согласиться с прозвучавшей со стороны ряда японских ученых-политологов и журналистов оценки «московского предложения» как «повторение предло­жения о заключении «Договора о добрососедстве и сотрудни­честве, внесенного Советским Союзом в начале 1978 года». Достаточно указать на то, что в то время Советский Союз не признавал наличия территориальной проблемы в отношениях с Японией со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Российская и японская стороны, выдвинув соответствен­но «каванское» и «московское» предложения, обозначили свои «стартовые позиции» на переговорах по мирному договору После этого предстояло вести дело к их сближению, поиску взаимоприемлемого компромисса.
В подписанной 13 ноября Президентом Б.Н. Ельциным и премьер-министром К. Обути Московской декларации было зафиксировано указание правительствам двух стран активизировать переговоры о заключении мирного договора. Было поручено создать подкомиссии по пограничному размежеванию и по совместной хозяйственной деятельности на островах в рамках возглавляемой министрами иностранных дел совмес­тной комиссии по вопросам заключения мирного договора[153].
Причем предложение о создании подкомиссии по совместной хозяйственной деятельности прозвучало с японской стороны и свидетельствовало об отходе от пассивного подхода к этой проблеме. В японском правительстве, как сообщала японская пресса, возобладала точка зрения, согласно которой в целях развития переговоров с российской стороной по «каванскому предложению» и «в качестве одного из звеньев усилий по под­готовке соответствующего климата японская сторона выражает готовность обсуждать вопросы, касающиеся создания необхо­димой для осуществления совместной деятельности системы, а также конкретные вопросы»[154].
Вместе с тем сразу же проявились японские критики тако­го изменения позиции. Признавая, что в совместной хозяйс­твенной деятельности есть «плюс» для Японии, так как про­изойдет наращивание японского присутствия на островах и это будет способствовать созданию условий для решения террито­риального вопроса, они указывали и на «минус» — в результа­те развития островов с помощью японских капиталов среди их жителей могут возникнуть настроения в пользу сохранения статус-кво[155].
Исходя из гуманитарных соображений, по предложению японской стороны, на высшем уровне была достигнута принци­пиальная договоренность об организации облегченного поряд­ка посещения островов японскими гражданами - их бывшими кителями и членами их семей.
В декларации была также подчеркнута важность сотрудни­чества в районе островов, имея в виду, что оно способствует Углублению взаимопонимания между жителями соседних райо­нов России и Японии, развитию взаимовыгодных отношений и тем самым созданию условий для скорейшего заключения мир­ного договора.
Московские переговоры не ограничились обсуждением про­блемы мирного договора. Была подписана Московская деклара­ция - уникальный документ в двусторонних отношениях, пос­кольку он подразумевает установление отношений созидатель­ного партнерства между Россией и Японией.
Российская сторона понимает созидательное партнерство как органическое соединение тесного сотрудничества с политичес­кой, экономической, научно-технической и гуманитарной сфе­рах со стремлением урегулировать еще нерешенные вопросы и идти к мирному договору[156].
В декларации записано, что отношения между Россией и Японией занимают одно из важных мест во внешнеполитичес­ком курсе каждого из государств и что важнейшей задачей для обеих стран является установление долгосрочного партнерства на базе принципов доверия, взаимной помощи, долгосрочной перспективы и тесного экономического сотрудничества[157].
Как уже отмечалось выше, принципы - доверие, взаимная выгода, долгосрочные перспективы — были выдвинуты премьер-министром Р. Хасимото, а принцип тесного экономического со­трудничества предложен российской стороной.
В декларации решимость сторон, осущест­вляя созидательное партнерство» не только совместно решать вопросы, существующие между двумя странами, но и вносить вклад в мир и стабильность в АТР и в мировом сообществе в целом.
В целом визит японского премьера отчетливо показал, что в российско-японских отношениях продолжался процесс на­копления позитивного потенциала, стороны двигались к фор­мированию отношений созидательного партнерства. Оба лидера подчеркнули, что российско-японские отношения укрепились и это отвечает стратегическим и геополитическим интересам обе­их стран.
По мнению Латышева 1998 год вошел в историю российско-японских отношений как наиболее насыщенный и продуктивный с точки зрения их развития, как год, заложивший основы построения созидатель­ного партнерства между двумя странами[158].
В 1998 году Россия и Япония обменялись предложениями относительно того, как они видят выход на заключение мирного договора через свое отношение к проблеме урегулирования тер­риториальной проблемы. Стало «официально ясно» то, что было очевидно. Позиции сторон весьма серьезно расходятся.
Вместе с тем стороны подтвердили решимость продолжить переговоры по проблеме мирного договора. На переговорах ми­нистров иностранных дел И. С. Иванов — М. Комура в конце февраля 1999 года с обеих сторон была подтверждена решимость продолжать переговоры по мирному договору, прежде всего по его территориальному аспекту, а также идти по пути дальней­шего наращивания двустороннего сотрудничества в различных областях[159].
При этом с российской стороны было пояснено, что выдви­жение «московского предложения» не означает попытки рос­сийской стороны уйти от разговора по территориальной про­блеме. Разъяснения российской стороны, по сути, «московского предложения» сводились к тому, что оно не содержит в себе окончательную формулу решения проблемы, но определяет пер­спективу движения. К выходу же на более конкретное урегу­лирование проблемы территориального размежевания, по мне­нию российской стороны, условия еще не созрели. Заключение, как это предусмотрено «московским предложением», «Договора о мире, дружбе и сотрудничестве» и призвано создавать такие условия[160].
Принимая во внимание негативное отношение японской стороны к тому, чтобы в договоре с названием «мирный» от­сутствовала договоренность по решению территориальной про­блемы, российская сторона выдвинула идею назвать первый договор «Договором о дружбе и сотрудничестве», а второй, в котором территориальный вопрос будет решен, «Договором о мире и границах». Была отмечена готовность российской сто­роны к поиску компромисса[161].
Таким образом, была подтверждена «двухдоговорная» фор­мула решения проблемы. На том этапе это было единствен­ное концептуальное совпадение в «каванском» и «московском» предложениях. «Каванское предложение» также предполагало заключение двух договоров, однако по содержанию они ради­кально расходились с «двумя московскими договорами»[162].
На февральских переговорах японская сторона подчеркива­ла, что в «каванском предложении» японская сторона пошла на проявление такой гибкости, то есть признание админист­ративных прав России над островами в течение определенно­го периода, которая имеет место впервые за всю историю дву­сторонних переговоров после заключения Совместной деклара­ции 1956 года, что это предложение позволяет решить проблему на основе Токийской декларации 1993 года и в соответствии с красноярской договоренностью подписать мирный договор к 2000 году.
Из этих разъяснений можно было понять, что японская сторона рассматривает "каванское предложение" в качестве максимально возможного компромисса с ее стороны.
Вместе с тем японская сторона сообщила, что официальный ответ на «московское предложение» она даст в ходе предстоя­щей встречи на высшем уровне.
В то время обсуждался вопрос об ответном (после визита премьер-министра К. Обути в ноябре 1998 года в Москву) офи­циальном визите Президента России в Японию. Первоначально не исключалось, что он прибудет в Токио весной 1999 года. За­тем по различным обстоятельствам - а среди них были вопросы здоровья Б. Н. Ельцина, но главное — российские внутриполи­тические проблемы — визит в 1999году не состоялся.
Весной 1999 года в России обострилась внутриполитическая обстанов­ка. Сначала Президент отправил в отставку главу правительс­тва Е. М. Примакова, а затем через три месяца поступил анало­гичным образом с назначенным вместо него С. В. Степашиным. После С. В. Степашина в августе Председателем Правительства стал В. В. Путин.
В это время террористические группировки, взявшие контроль над Чечней, совершили вооруженную агрес­сию против Дагестана. Российскому руководству не оставалось ничего другого, как дать решительный вооруженный отпор и приступить к уничтожению бандитских, террористических сил на территории Чечни. А в канун Нового, 2000 года Б. Н. Ельцин объявил о сложении с себя полномочий главы государства и на­значил исполняющим обязанности Президента В. В. Путина[163].
Поскольку визит Президента Б. Н. Ельцина в Японию в 1999 году не состоялся, японской стороне не представилось воз­можности дать официальный ответ на «московское предложе­ние»[164]. Но и без этого ответа было ясно, что японская сторона его не принимает.
По сообщениям японской прессы со ссылкой на правительственные и мидовские источники, в японском правительстве тем не менее в то время обсуждался вариант ответа, согласно ко­торому предполагалось до заключения мирного договора, реша­вшего вопрос о принадлежности четырех островов, подписать «промежуточный договор"[165].
В этом договоре планировалось за­фиксировать подтверждение территориальной статьи Совмест­ной декларации 1956 года, в которой говорится о передаче ост­ровов Хабомаи и Шикотан после заключения мирного договора, а также записать, что вопрос о принадлежности островов Кунашир и Итуруп будет окончательно решен в мирном договоре, переговоры о котором будут продолжены.
Однако 17 февраля генеральный секретарь кабинета минист­ров Хирому Нонака на пресс-конференции опроверг сообщение о том, что японское правительство рассматривает возможность заключения «промежуточного договора».
После февральских переговоров министров иностранных дел в мае состоялись московские переговоры между ними, на которых обсуждались проблемы территориального размежева­ния. Прошло несколько заседаний, возглавляемых заместите­лями министров иностранных дел, подкомиссий по погранич­ному размежеванию и совместной хозяйственной деятельности на Южных Курилах.
Ощутимый прогресс был достигнут в решении «околоостров­ных проблем»[166].
2 сентября 1999 г. было заключено межправительственное соглашение о проведении максимально облегченных, так на­зываемых свободных посещений четырех островов японскими гражданами — их бывшими жителями и членами их семей. 11-12 сентября состоялась поездка первой группы бывших жителей на остров Зеленый, где они посетили места прежнего прожива­ния, захоронений родственников.
Наполнилась новым содержанием практика безвизовых обменов – поездок граждан Японии на острова и российских граждан – жителей островов – в Японию. От простых ознакомительных поездок были сделаны шаги к налаживанию взаимополезныхделовых контактов. В них стали участвовать япон­цы — преподаватели японского языка, которые в течение ме­сяца преподавали японский язык в местных школах, а также различные специалисты — в области рыболовства, орнитологи, вулканологи.