Курсовая Вина как основной признак субъективной стороны преступлений
Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2015-10-25Поможем написать учебную работу
Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
ОГЛАВЛЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
Глава 1 Вина как основной признак субъективной стороны преступления
1.1 Развитие института вины в российском уголовном праве
1.2 Понятие и содержание вины в российском уголовном праве
глава 2 ФОРМЫ ВИНЫ
2.1 Умысел и его виды
2.2 Неосторожность и ее виды
2.3 Преступления с двумя формами вины
2.4 Влияние вины на квалификацию преступлений
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Приложение
ВВЕДЕНИЕ
Актуальность темы исследования. Тема дипломной работы чрезвычайно актуальна и своевременна. Проблема вины является центральной проблемой уголовного права, поскольку лишь при условии четкого установления формы, содержания и степени вины возможно правильное назначение наказания.
Вина является основным юридическим признаком, характеризующим психологическое содержание любого правонарушения. Поэтому она имеет общетеоретическое значение и подвергалась исследованию представителями различных отраслей юридической науки (П.С.Дагель, А.И.Рарог, В.Нерсесян, М.Хвостов и т.д.). Как верно было отмечено еще в прошлом столетии, «учение о виновности и его большая или меньшая глубина есть как бы барометр уголовного права. Оно — лучший показатель его культурного уровня»1.
Вина - это психическое отношение лица к совершаемому им общественно опасному деянию, предусмотренному уголовным законом, и к его общественно опасным последствиям. Основными категориями, характеризующими вину, являются содержание, форма, сущность, степень и объем. Центральное место среди них занимает содержание вины.
Существенным и необходимым основанием уголовной ответственности является именно виновное поведение, а не состав преступления, природа которого на сегодняшний день однозначно не определена. Поведение же человека всегда является реальной объективной характеристикой, проявляющейся в конкретных делах и поступках.
Вина - это предусмотренное уголовным законом психическое отношение лица к совершаемому им общественно опасному деянию и его последствиям, выражающее отрицательное отношение к интересам личности и общества. Психологическое содержание вины занимает центральное место среди основных категорий, характеризующих вину. Оно обусловлено совокупностью интеллекта, воли и их соотношения. Составными элементами психического отношения, проявленного в конкретном преступлении, являются сознание и воля. Изменение в соотношении сознания и воли образуют формы вины – умысел и неосторожность, описанные в статьях 25 и 26 Уголовного кодекса РФ, по отношению к которым вина является родовым понятием.
Юридическим энциклопедическим словарем дано такое определение понятию вины в уголовном праве - психическое отношение лица к совершенному им преступлению, выражающееся в форме умысла или неосторожности.
Вина лица всегда выражается в совершении определенных общественно опасных действий (или в бездействии). При этом объективные признаки преступления выступают в единстве с его субъективными признаками. Установить виновность лица в совершенном деянии означает указать на состав преступления. В этом смысле определение субъективной стороны преступления есть завершающий момент выделения состава преступления в действиях лица и, следовательно, в решении вопроса о виновности лица. Специфическая особенность субъективной стороны преступления состоит в том, что она не только предшествует исполнению преступления, формируясь в виде мотива, умысла, эмоционального состояния, но и сопровождает его от начала до конца преступных действий, представляя собой своеобразный самоконтроль за совершаемыми действиями.
В содержание вины входит психический процесс, который имеет место при совершении преступления, протекая в сознании преступника. Этот объективно существующий процесс заключается в определенном психическом отношении лица к общественно опасному деянию и его последствиям, образуя в конечном итоге субъективную сторону преступления.
Вина является категорией социальной потому, что в ней проявляется отношение лица, совершающего преступление, к важнейшим социальным ценностям.
Научная новизна исследования состоит в том, что в настоящее время отсутствует комплексный анализ статуса унитарных предприятий, учитывая, то что появилось такое юридическое лицо относительно не давно.
Практическая значимость исследования заключается в том, что будет произведен комплексный подход к исследованию вины: содержание вины анализируется в методологическом, историческом и сравнительно-правовом аспектах.
Степень научной разработанности темы. Проблема определения вины нашла свое отражение в работах Давидовича В.Е., Дагеля П. С., Котова Д. П., Загородникова Н.И., Иванова В.Д., Мазукова С.Х., Иванова Н.Г., Скуратова Ю.И., Наумова А.В., Кузнецовой Н. Ф., Куликова А.В., Куриное Б.А., Лановенко И.П., Лунеева В.В., Кудрявцева В. Н., Назаренко Г. В., Нерсесяна В.А., Нуртаева P.T., Ожегова С. И., Пионтковского А. А., Плотникова А. И., Рарога А. И., Рубинштейна С.Л., Симонова П.В., Ситковской О. Д., Таганцева Н.С., Ткаченко В.И., Утевского Б.С., Фельдштейна Г.С., Шавгулидзе Т. Г., Ширяева, и многих других.
В своей совокупности работы названных ученых представляют солидную теоретико-методологическую базу для разработки проблем вины и ее форм.
Целями дипломного исследования рассмотреть понятие и формы вины в уголовном праве России.
Эта цель выражены в комплексе взаимосвязанных задач, теоретический поиск решения которых обусловил структуру и содержание дипломной работы.
Исходя из названных целей, определены следующие основные задачи дипломного исследования:
представлена вина как основной признак субъективной стороны преступления;
определены формы вины;
влияние формы вины на квалификацию преступлений.
Объектом исследования дипломной работы являются общественные отношения по поводу установления психологического отношения лица к совершенному преступлению и его последствия.
В прямой зависимости от объекта находится предмет исследования, который составляют нормы Уголовного Кодекса Российской Федерации определяющие субъективную сторону состава преступления.
Методология и методика исследования. Проведенное исследование опирается на диалектический метод научного познания явлений окружающей действительности, отражающий взаимосвязь теории и практики. Обоснование положений, выводов и рекомендаций, содержащихся в дипломной работе, осуществлено путем комплексного применения следующих методов социально-правового исследования: историко-правового, статистического и логико-юридического.
Нормативную базу работы составили: Конституция РФ, уголовное законодательство РФ, проанализированы материалы судебной практики.
Теоретической основой исследования явились научные труды отечественных ученых в области уголовного права и уголовной политики, а также иные литературные источники и материалы периодической печати, относящиеся к проблемам дипломной работы, в той мере, в какой они были необходимы для возможно более полного освещения вопросов избранной темы.
Структура и объем работы соответствует целям и задачам. Дипломная работа состоит из введения, двух глав, включающих в себя шесть параграфов, заключения, Списка используемых нормативно-правовых актов и научной литературы и приложения.
Глава 1 Вина как основной признак субъективной стороны преступления
1.1 Развитие института вины в российском уголовном праве
Для того, чтобы возникло преступное деяние, виновный должен стать в известное отношение к правовой норме, отношение, являющееся в виде посягательства на реальное бытие этой нормы.
Но требование виновности как условие наказуемости далеко не всегда признавалось уголовным законодательством. В истории права мы встречаем на это различные ответы, стоящие в зависимости от культуры народа, от свойств его юридического мышления.
Так в древнейшем праве мы по всюду встречаемся с периодом так называемого физического вменения: не различалось умышленное и неосторожное причинение вреда, к ним приравнивались и случайные повреждения.
Но мало-помалу на смену этого взгляда является иной: к фактическому вменению присоединяется как его дополнение вменение моральное. Во внешнем вреде ищут проявления внутренней виновности действующего.
В нашем праве первые зачатки вменения внутреннего встречаются еще в Русской Правде, различавшей, например, убийство злоумышленное, в разбое от убийства «на пиру явлено», в ссоре. Еще сильнее выдвигается этот внутренний элемент в эпоху уставных грамот и судебников: по уставной книге разбойного приказа в случае учинения убийства указывается обвиняемого пытать: каким обычаем учинялось убийство, умышленьем или пьяным делом, не умышленьем, и сообразно этому устанавливается ответственность.2
Уложение царя Алексея Михайловича подробно останавливается на различии видов виновности, хотя даже и оно не могло отрешиться от укоренившегося принципа объективного вменения, относя, например, нередко к вине неосторожной и случайное причинения вреда; да и в позднейшем праве мы найдем несомненные следы ответственности за факт, а не выразившуюся в нем преступную волю.3
Вина является субъективной стороной преступления, его психологическим содержанием. Всякое преступление по советскому праву представляло собой или конкретное действие или бездействие, либо определенную деятельность. Так же как для советского уголовного права чуждо объективное вменение, так для него чужды ответственность «за мысли», «за опасное состояние личности».4
В монографии Хвостова М. «Вина в советском трудовом праве» мы находим следующие строки: «...проблема вины, субъективной стороны преступления является одной из центральных проблем советского уголовного права. От ее правильного решения зависит построение важнейших институтов уголовного права, конструкции составов конкретных преступлений, укрепление законности в деятельности органов, ведущих борьбу с преступностью».5
Проблема вины являлась ареной острой идеологической борьбы с проявлениями буржуазной правовой идеологии. Задачей советских правоведов являлось разоблачение антисоветских измышлений «знатоков» советского права, в частности, и по вопросу о вине как необходимом условии уголовной ответственности.
Думается, что проблема вины выходит за рамки уголовного права и права вообще. Вина является не только правовой, но и философско-этической категорией, используемой при обосновании всех видов ответственности, существующих в обществе политической ответственности, моральной ответственности, ответственности перед общественной организацией ее члена, правовой ответственности. Поэтому изучение вины - задача не только правовых наук, но и философии, этики и психологии.
Вина представляла собой сложный и многогранный институт советского уголовного права. “Чтобы действительно знать предмет, - учил В. И. Ленин, - надо охватить, изучить все его стороны, все связи и “опосредования”6. Вина в советском уголовном праве: а) составляет субъективную сторону вступления; б) представляет собой психическое отношение лица к своему деянию и его последствиям; в) выступает в двух основных формах - в умысле и неосторожности; г) является выражением отрицательного отношения личности к интересам социалистического общества; д) является проявлением общественной опасности личности преступника; е) является непосредственной психологической причиной совершенного лицом преступления; ж) представляет собой элемент состава преступления; з) является необходимым условием уголовной ответственности и в то же время ее мерой. Совокупность этих признаков, этих граней и сторон и определяет вину в советском уголовном праве. Причем приведенные моменты предоставляют собой не разные понятия вины, а разные стороны и связи единого понятия вины. Они должны изучаться без отрыва их друг от друга, без преувеличения каждой из них, с правильным пониманием их места и значения в общей проблеме.
Каждая отрасль советского права, включая и уголовное право, строилась на основе системы правовых принципов, основных руководящих начал, пронизывающих всю систему норм данной отрасли права и определяющих содержание ее важнейших институтов и норм. Принцип ответственности только при наличии вины (принцип вины) являлся одним из важнейших принципов советского уголовного права. Применяемая к невиновным лицам, уголовная ответственность бесцельна и вредна. Именно поэтому социалистическое правосознание считало применение уголовной ответственности без вины несправедливым.
Принцип вины в советском уголовном праве означал следующее:
а) уголовная ответственность может быть возложена лишь на лицо, виновное в совершении преступления, т. е. умышленно или по неосторожности совершившее предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние;
б) с другой стороны, лицо, виновное в совершении преступления, подлежит уголовной ответственности и может быть освобождено от нее лишь в случаях и в порядке, предусмотренном законом;
в) любые объективные обстоятельства преступления могут влиять на ответственность субъекта - в качестве признака состава преступления или обстоятельства, отягчающего ответственность - лишь в том случае, если они охватывались умыслом или неосторожностью виновного, т. е. могут быть поставлены ему в вину;
г) мера уголовной ответственности определяется, наряду с тугими обстоятельствами, степенью вины лица, совершившего преступление.7
В силу тесной связи уголовного и уголовно-процессуального права принцип вины нашел свое отражение и закрепление и в уголовно-процессуальном законодательстве, прежде всего, в установлении процессуальных гарантий соблюдения этого принципа.8
Ст. 2 Основ уголовного судопроизводства требует «чтобы каждый, совершивший преступление, был, подвергнут справедливому наказанию, и ни один невиновный не был привлечен к уголовной ответственности и осужден».9
Важной процессуальной гарантией осуществления на практике принципа вины является презумпция невиновности, вытекающая из ст. 7, 14, 36 и 43 Основ уголовного судопроизводства. Она означает, что лицо считается по закону невиновным в совершении преступления до тех пор, пока его вина не будет установлена компетентным органом в предусмотренном законом порядке. Характеризуя правовое положение лица, обвиненного или заподозренного в преступлении, презумпция невиновности определяет ряд конкретных правил уголовно-процессуального права, призванных гарантировать реальное воплощение в жизнь принципа вины.
В силу указанной презумпции виновность лица может иметь юридическое значение и влечь для лица правовые последствия лишь тогда, когда она доказана и признана в установленном законом порядке.
Но нельзя смешивать два разных вопроса: а) когда человек становится виновным — в момент совершения преступления, т. к. виновность это не оценочная категория, а реальный факт объективной действительности, существующий независимо от его познания и установления и б) когда человек может быть признан виновным, т. е. когда и в каком порядке объективный факт виновности устанавливается. Смешение этих двух вопросов, лежащих в разных плоскостях, приводит к тому, что иногда утверждается, что виновным человек делается в силу судебного приговора. А это превращает виновность из факта объективной действительности, подлежащего отражению в судебном приговоре, в оценочное суждение суда, в факт, порождаемый этим приговором10.
Таково, в общих чертах, законодательное закрепление принципа вины в советском уголовном праве. Советское законодательство являлось важным этапом в развитии советского права и отражением достижений уголовно-правовой науки, в частности, по проблеме вины.
Можно сделать вывод, что актуальность комплексного исследования вины присутствует во все времена. На сегодняшний день, в процессе построения демократического общества, повышается роль нравственных начал в регулировании жизни общества, повышения значения моральной ответственности и, следовательно, значения категории вины.
1.2 Понятие и содержание вины в российском уголовном праве
В уголовно-правовой теории существуют различные определения вины: концепция опасного состояния, когда вина лица за совершенное деяние подменяется опасностью личности как таковой, а само деяние воспринимается как проявившийся симптом такого опасного состояния; оценочная (нормативная) концепция, при которой вина лица за совершенное деяние сводится к оценочной характеристике ее судом; психологическая концепция, когда вина считается субъективным (одобрительным) отношением лица к своим общественно опасным и противоправным действиям и к вредным последствиям совершения преступления. УК РСФСР 1960г. и УК РФ 1996г. законодательно закрепили последнюю из перечисленных концепций. Более того, в нашем государстве она стала общепризнанной в теории и на практике11.
Кудрявцев В.Н. пишет «Вина лица всегда материализуется в совершении определенных общественно опасных действий (или в бездействии). Поэтому объективные признаки преступления выступают в единстве с его субъективными признаками. Вместе с тем вину как психологическую категорию не следует отождествлять с виновностью. Доказать виновность лица означает установить в его действиях (бездействии) наличие конкретного состава преступления. Поэтому определение субъективной стороны преступления является завершающим моментом установления состава преступления в действиях лица и, следовательно, в решении вопроса о его виновности. Специфическая особенность субъективной стороны состава преступления состоит в том, что она не только предшествует исполнению преступления, формируясь в виде мотива, умысла, плана преступного поведения, но и «сопровождает» его от начала и до самого конца преступного деяния, представляя собой своеобразный самоконтроль за совершаемыми действиями. В связи с этим в широком смысле субъективная сторона преступления, не переставая быть субъективным отношением к содеянному, понимается как проявление негативной установки личности, обусловленной социальной средой, а также выработанными у личности ценностными ориентациями и отдельными антисоциальными мотивами поведения. Такой аспект субъективной стороны служит основанием для разработки общих и специальных профилактических мер по предотвращению субъективных причин совершения преступления».12
Согласно этой точке Кудрявцева В.Н. в монографии «Механизм судебного поведения» содержание вины составляет психический процесс, происходящий в сознании преступника при совершении преступления и заключающийся в определенном психическом отношении лица к общественно опасному деянию и его последствиям. В конечном счете, он образует субъективную сторону преступления. Исследуя обстоятельства дела, суд дает оценку психическому отношению субъекта к совершенному им деянию, а также личности виновного. Таким образом, оценочный момент в определении вины, не изменяя ее сущности, помогает раскрыть социально политическое содержание вины, отражающее антиобщественную установку и ориентацию преступника.»13
По мнению Дагеля П. С., Котова Д. П. «понятие вины вообще адекватно понятию любого недозволенного, предосудительного поступка,14 что вина в уголовном праве сложилась как оценочное понятие, стоящее между преступлением и ответственностью; это понятие является связующим их звеном: субъект несет уголовную ответственность не непосредственно за совершение преступления, а за вину, заключающуюся в совершении преступления».15
Представляется, что изложенные точки зрения неприемлемы. Первая из них превращает вину в аморфную и к тому же объективную, а не субъективную категорию. Вторая не соответствует ни сути вины как субъективного отношения к общественно опасному деянию (что закреплено в уголовном законе), ни ее месту в составе преступления. В связи с этим, на наш взгляд, ошибочно утверждение, что «основанием применения наказания является вина преступника, проявленная в совершенном преступлении».
То есть установление вины лица позволяет выяснить причины выбора субъектом преступного варианта поведения, способа совершения действий и использования внешних условий их совершения, т. е. определить степень субъективного контроля преступного поведения. При этом необходимо избегать крайностей.
По данному вопросу О. Д. Ситковская пишет: «избыточность попыток обогатить определение законодателем умысла или неосторожности использованием психической терминологии наглядно иллюстрирует неудача авторов проекта УК РФ 1993 г., которые первоначально предложили следующее определение: "вина - это сознательно-волевое психическое состояние лица, совершившего преступление, выраженное в форме умысла или неосторожности"». Не говоря о том, что непонятно, к чему относятся последние слова - к состоянию субъекта или к преступлению, это определение было подвергнуто единодушной критике на всех обсуждениях проекта как не имеющее преимуществ в правоприменении по сравнению с традиционным. Поэтому в процессе работы над проектом УК РФ был восстановлен первоначальный текст, достаточный для целей уголовно-правового регулирования.»16
Представляется, что главным элементом субъективной стороны, необходимым для установления наличия преступления, выступает вина в виде умысла или неосторожности. При таком подходе содержанием вины является категория, отражающая взаимосвязанные компоненты психической деятельности субъекта, которые составляют его отношение к совершаемому общественно опасному деянию. Под формой же вины понимается выражение внутренней связи и способа организации взаимодействия компонентов как между собой, так и с внешними условиями, с объективной стороной преступления.
А. И. Рарог также считает, что под формой вины следует понимать законодательно определенное сочетание интеллектуальных и волевых процессов, протекающих в психике виновного по отношению к юридически значимым объективным свойствам преступного деяния.17
Отсюда можно сделать вывод, что названные компоненты являются обязательными компонентами психологического содержания как умышленных, так и неосторожных преступлений.
Исходя из этого представляются приемлемыми следующие доводы:
- вина как и деяние, - собирательное понятие, которое в связи с этим должно иметь общий характер и включать в себя признаки, свойственные не каждому входящему в него виду в отдельности, а лишь те, которые присущи всем видам. Для умысла характерно психическое отношение к действию и последствию, для неосторожности - только к последствию. Поэтому определение вины как психического отношения к общественно опасному деянию и его последствиям на первый взгляд представляется неточным, так как включает в себя признаки, свойственные не всем видам вины.
Даже с учетом того, что психологические механизмы умышленного и неосторожного преступного акта принципиально различны, в теории уголовного права вина как психическое отношение к содеянному рассматривается в понятиях, относящихся к различным сферам психики личности: в качестве элементов сознания и в качестве элементов воли.
С точки зрения психологической теории вина представляется психологическим процессом, протекающим в сознании лица, совершающего преступление, совпадающим с основными психологическими компонентами.
Касаясь понятия элемента воли, нельзя не отметить мнение, что о том, что уголовно-правовая конструкция вины представляет собой формально-юридическую дефиницию и полностью удовлетворяет запросы практики, несколько упрощает проблему: нельзя отождествлять употребление терминов «умысел» и «неосторожность» в быту и в праве. Уголовно-правовое понятие вины не сводится к характеристике мыслительных процессов - оно включает и волевой компонент, это умышленный или неосторожный поступок, запрещенный уголовным законом.
В соответствии с уголовно-правовым принципом вины (ст. 5 УК РФ) и законодательным определением преступления (ч. 1 ст. 14 УК РФ) вина представляет собой неотъемлемое свойство подобного деяния и обязательны признак любого состава преступления.
Ее неустановление исключает ответственность субъекта, поэтому «под виной понимается психическое отношение субъекта к совершенному им общественно опасному деянию и его последствиям, выраженное в форме умысла или неосторожности18.
Так С. признан виновным в хулиганстве, совершенном с применением ножа, и в применении насилия, опасного для жизни и здоровья, в отношении представителя власти Б. в связи с исполнением им своих должностных обязанностей.
Заместитель прокурора Самарской области, не оспаривая приговор в отношении осуждения С. за хулиганство, в кассационном протесте поставил вопрос об отмене приговора в части его осуждения по ч. 2 ст. 318 УК РФ с направлением дела на новое рассмотрение, указав, что С. ударами ножа причинил работнику милиции Б. колото-резаные ранения в левой паховой области и на левой ушной раковине и пытался нанести еще несколько ударов, т.е. совершил посягательство на жизнь работника милиция, в связи с чем органы предварительного следствия обоснованно квалифицировали его действия по ст. 317 УК РФ.
Судебная коллегия по уголовным делам Самарского областного суда приговор оставила без изменения, а кассационный протест — без удовлетворения, указав следующее. С. осужден обоснованно. Доводы прокурора о необходимости изменения квалификации действий Садиева опровергаются материалами дела.
Вина С. в применении насилия, опасного для жизни и здоровья, в отношении представителя власти установлена показаниями потерпевшего Б., свидетелей, работников милиции В., Ф. и других, протоколом осмотра места происшествия, заключением судебно-медицинского эксперта о тяжести причиненного потерпевшему телесного повреждения и другими доказательствами.
Осужденный не отрицал, что причинил Б. телесные повреждения ножом. Однако как на предварительном следствии, так и в судебном заседании он утверждал, что не имел умысла на посягательство на жизнь работника милиции.
Показания С. об отсутствии у него умысла на убийство материалами дела не опровергнуты.
По смыслу закона лицо может быть признано виновным в посягательстве на жизнь сотрудника правоохранительного органа только при наличии прямого умысла, т.е. когда действия виновного свидетельствуют о том, что он предвидел наступление смерти и желал этого.
В протесте не приведены доказательства наличия у С. прямого умысла на убийство потерпевшего.
Высказывание осужденного во время совершения хулиганства, что он всех порежет, в том числе и себя, не свидетельствует о прямом умысле на убийство Б., поскольку конкретно кому-либо убийством он не угрожают, а, как видно из его показаний, размахивал ножом, пытаясь закрыть дверь и не пустить сотрудников милиции в свою квартиру, в результате чего Б. были причинены легкие телесные повреждения в паху и на левой ушной раковине.
При таких обстоятельствах, оценив показания С., потерпевшего Б. и свидетелей в совокупности со всеми материалами дела, суд обоснованно пришел к выводу об отсутствии у виновного прямого умысла на посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа и правильно квалифицировал его действия по ч. 2 ст. 318 УК РФ как применение насилия, опасного для жизни или здоровья, в отношении представителя власти.19
Антисоциальная сущность вины заключается в том, что субъект направляет свое сознание (интеллект) и волю на совершение тех или иных деяний в ущерб личности, обществу или государству.
Различное соотношение интеллектуального и волевого элементов вини служит критерием ее подразделения в ст. 24 УК РФ на умысел и неосторожность. В свою очередь, умышленная форма вины выступает в виде прямого и косвенного умысла (ст. 25 УК РФ), а неосторожность — в виде легкомыслия и небрежности (ст. 26 УК РФ).
Вина представляет собой целостную и достаточную (для определения характера и степени ответственности) характеристику преступления, раскрывающую все существенные стороны содеянного. При этом вина не тождественна деянию, причиняющему вред, как любое отражение не тождественно своему объекту. В случае совершения преступления вина обнаруживает антисоциальное либо пренебрежительное отношение индивида к правовым запретам, связывает внешне противоправное с внутренне порочным и социально опасным. Вина образует субъективную сторону преступного деяния и одновременно выступает характеристикой преступления, всех его существенных признаков, необходимых для привлечения к уголовной ответственности. Однако только состав преступления является единственным основанием привлечения к уголовной ответственности.
Виновность лица подлежит обязательному установлению. Неверное установление формы вины, да и вины вообще ведет к нарушению принципа законности, так, например Древновский был признан виновным в злостном неисполнении решения суда, совершенном при следующих обстоятельствах.
Согласно решениям судов гарнизона и флота, начальник КЭЧ подполковник Древновский был обязан выдать офицеру Злотникову справку об отсутствии у последнего жилой площади в поселке Артемовском Приморского края. Исполнить судебное решение он должен был в срок до 18 марта 1997 г В период с 13 марта по 7 апреля 1997 г. Древновский дважды выдавал на имя Злотннкова справки, не соответствовавшие резолютивной части кассационного определения.
7 апреля 1997 г. военный суд Владивостокского гарнизона Наложил на
Древновского штраф в размере пяти минимальных размеров оплаты труда и
установил новый срок для его исполнения.
Решения судов надлежащим образом исполнены только 30 апреля 1997 г. в протесте Главного военного прокурора ставился вопрос об отмене состоявшихся по делу судебных решений в связи с неполнотой и односторонностью судебного следствия, и несоответствием выводов Суда фактическим обстоятельствам дела.
Рассмотрев дело и обсудив доводы на протест Военная коллегия отменила приговор в определение суда кассационной инстанции, а уголовное дело прекратила.
В своем определении коллегия указала, что уголовную ответственность по ст. 315 УК РФ влечет не любое, а лишь злостное неисполнение судебного решения.
Как видно из приговора, суд усмотрел злостность в том, что Древновский не исполнил надлежащим образом судебные решения после письменного предупреждения суда.
Таким предупреждением суд признал определение суда от 7 апреля 1997 г. о наложении на Древновского штрафа. Однако при этом не учтено, что это определение было обжаловано в кассационном порядке и до рассмотрения дела вышестоящим судом; т.е. до 25 августа 1097 т., не имело юридической силы. К тому же, Древновским принимались определенные меры к исполнению судебного решения.
Судом установлено, что 27 февраля 1397 им была подписана справка с указанием того, как Злотников распорядился своей квартирой в пос. Артемовском. По объяснениям Древновского, он полагал, что выдачей такой справки он исполнит судебное решение.
Судебным исполнителем военного суда был составлен акт, согласно которому эта справка не соответствовала судебному решению, и потому решение считалось не исполненным.
После этого Древновскнй подписал еще одну справку, содержащую как запись об отсутствии у Злотникова жилой площади в пос. Артемовском, так и сведения о том, как тот распорядился ею.
По получении этого документа суд, по просьбе КЭЧ, направил образец
справки, которая соответствовала бы решению суда, после чего требуемая
справка была выдана.
Изложенное, делается вывод в определении, свидетельствует, что Действия Древновского не образуют состава злостного неисполнения судебного решения, в связи, с чем дело подлежит прекращению.20
Указание в ст. 5 УК РФ на личную и виновную ответственность — крупный шаг вперед в направлении дальнейшего совершенствования законодательства, поскольку он возводит краеугольную правовую категорию субъективного вменения в ранг его руководящего начала, основополагающей идеи. Следует приветствовать внесение в определение преступления признака виновности.
Ранее в теоретической литературе по уголовному праву давалось определение понятия преступления с добавлением, указывающим на виновность как на необходимый (конструктивный) признак, характеризующий преступление. В ст. 3 Основ уголовного законодательства и УК РСФСР вина называлась обязательным основанием уголовной ответственности, что создавало определенное противоречие между нормой об основаниях уголовной ответственности и понятием преступления. В понятии преступления, данном в ст. 14 УК РФ 1996 г., этот недостаток устранен путем указания на виновность как на один из признаков преступления. Правда, по этому вопросу существует иной взгляд, согласно которому вина рассматривается как основа субъективной стороны состава преступления.21 Однако некоторые авторы, наоборот, доказывают неоднозначность вины и виновности понятий.22 Есть мнение, что вина - это субъективное основание ретроспективной уголовной ответственности.23 В литературе приводятся доказательства того, что вина— это регулятор преступного поведения.24 Вместе с тем вина рассматривается и как признак преступления,25 и как психическое отношение к деянию. В законе понятие вины определено в таких терминах, как «осознание», «процесс предвидения» «и желание или сознательное допущение наступления вредных последствий» - при умысле (ст. 25 УК рФ); как «предвидение» и «самонадеянный расчет на предотвращение вредных последствий» или «непредвидение таких последствий при наличии возможности и обязанности их предвидеть» - при неосторожности (ст. 26 УК РФ).
Можно сделать вывод, что закон выделяет основное направление психического отношения лица к содеянному - его отношение к наступившим последствиям своего преступного поведения.
Чтобы уяснить изначальный смысл понятия вины, обратимся к словарю русского языка. Так, слово «вина» означает причину, источник чего-нибудь неблагоприятного; «винить» — упрекать; «виновный» — тот, на котором лежит вина, кто совершил проступок; «виновность» — наличие вины, участие; в преступлении, проступок.26
Как видим, ни в одном из данных определений вина не имеет значения психического отношения. Вина в большей мере связывается с объективными данными как событие, вызывающее изменение во внешнем мире (проступок, участие в преступлении, причина, источник и т. п.).
Конечно, приведенные понятия вины не исключают сознательной деятельности, но в то же время и не растворяют его в ней. Встречается определение, согласно которому вина имеет значение упрека — внешней оценки, оценки поведения со стороны. Исходя из семантики понятия вины, вряд ли имеются основания отнести вину к психологической категории.
Вопрос о социальной сущности вины затрагивался русскими криминалистами еще в прошлом столетии. Так, Н.С. Таганцев27 определял социальную сущность вины как психологическую настроенность правонарушителя против существующего правопорядка. В советском праве выяснение социальной сущности вины составляет важную теоретическую проблему, так как в советском обществе преступление посягает на интересы народа и осуждается от имени государства.
По нашему мнению, социальную сущность вины составляет отрицательное (что характерно для умысла) либо пренебрежительное, или недостаточно внимательное (что характерно для неосторожности) психическое отношение к основным социальным ценностям, проявившееся в конкретном преступном деянии.
Одним из основных показателей, характеризующих вину, является ее степень. Так же, как и понятие сущности вины, понятие степени вины в уголовном законодательстве отсутствует и в настоящее время носит скорее теоретический характер. Тем не менее теоретическая разработка степени вины имеет определенное практическое значение, тем более что судебная практика применяет это понятие достаточно широко. Для дальнейшего внедрения этого показателя вины в судебную практику необходимо максимально его конкретизировать и разработать определенные показатели объективного характера.
Степень вины изучали многие ученые, но единства в трактовке этого понятия до сих пор не достигли, как и в толковании многих других уголовно-правовых понятий, носящих оценочный характер. Задача заключается в том, чтобы приспособить это понятие к нуждам судебной практики, снабдив его объективными критериями.
Некоторые исследователи вины усматривали разницу в ее степени в различиях между умыслом и неосторожностью28 и тем самым смешивали качественную и количественную характеристики вины. Другие ученые под степенью вины подразумевали определенный уровень интенсивности интеллектуальных и волевых процессов, составляющих в своей совокупности содержание вины29, т.е. считали степень вины чисто психологической категорией, лишенной социально-этической нагрузки. Было высказано и мнение, что «вопрос о степенях вины лежит за рамками признания наличия умысла или неосторожности. Он разрешается не только в зависимости от наличия этих признаков, а в зависимости от всех обстоятельств дела, объективных и субъективных, т.е. зависимости от степени вины как основания уголовной ответственности»30. Искусственно разрывая юридическую и социальную сущность вины, сторонники этой точки зрения относят юридическую сущность к умыслу и неосторожности, а социальную сущность - к общественно опасному деянию в целом.
Следует подчеркнуть, что степень вины - это количественная характеристика не юридической, а социальной сущности вины, а именно - характеристика глубины деформированности социальной ориентации субъекта. Она определяется не только формой вины, но и особенностями психической деятельности лица, целями и мотивами его поведения, личностными особенностями и т. д.
Влияние вины на ее степень бесспорно. В умышленном преступлении виновный, сознательно посягая на социальные ценности, определенно проявляет свое отрицательное к ним отношение, а при неосторожном преступлении такая определенность отсутствует. Следовательно, ценностные ориентации при умысле более деформированы, чем при неосторожности. Сложнее соизмерить соотносительную тяжесть видов умысла и видов неосторожности. Если сравнивать прямой и косвенный умыслы при одинаковых прочих условиях, то прямой умысел всегда опаснее косвенного.
Так, человек, желающий смерти многих людей, опаснее человека, открывшего в толпе беспорядочную стрельбу, а лицо, сознательно допускающее смерть больного в поджигаемом доме, менее опасно, чем поджигатель, стремящийся причинить смерть тому же больному.
В постановлении Пленума верховного Суда РФ от 27 января 1999г. №1 «в целях обеспечения правильного применения законодательства, предусматривающего ответственность за умышленного причинение смерти другому человеку, даются следующие разъяснения: «Если убийство совершено как с прямым, так и косвенным умыслом, то покушение на убийство возможно лишь с прямым умыслом, то есть когда содеянное свидетельствовало о том, что виновный осознавал общественную опасность своих действий (бездействия), предвидел возможность или неизбежность наступления смерти другого человека и желал ее наступления, но смертельный исход не наступил по не зависящим от него обстоятельствам (ввиду активного сопротивления жертвы, вмешательства других лиц, своевременного оказания потерпевшему медицинской помощи и т.д.)».31
Также в постановлении Пленума верховного Суда РФ от 27 января 1999г. №1 говорится, что «… при решении вопроса о направленности умысла виновного следует исходить из совокупности всех обстоятельств содеянного и учитывать, в частности, способ и орудие преступления, количество, характер и локализацию телесных повреждений, а также предшествующую преступлению и последующее поведение виновного и потерпевшего, их взаимоотношения».32
Помимо форм и видов вины на ее степень влияют особенности содержания интеллектуального и волевого процессов, происходящих в психике виновного. Объем и определенность сознания, характер предвидения, преднамеренность, настойчивость в достижении цели могут существенно повлиять на степень вины при умысле. Степень легкомыслия в оценке обстановки, характер обязанности предвидеть и причины непредвидения последствий могут повысить или снизить степень неосторожной вины.
Влияние мотива и цели на степень вины осуществляется не непосредственно, не в качестве ее составных элементов (каковыми эти признаки не являются), а в силу их диалектической взаимосвязи с интеллектуальной и волевой сторонами психики человека. «Именно мотив является связывающим звеном между сознанием и волей индивида. Более того, именно он связывает все объективные и субъективные признаки состава в единое целое»33.
Цель и мотив определяют постановку конкретных задач реальных действий, выбор средств и способов их решения. На их основе возникает идеальная мысленная модель преступного деяния, следовательно, они представляют тот фундамент, на котором рождается реальное психическое отношение лица к общественно опасному деянию, то есть вина. Являясь непосредственным порождением неправильных ценностных ориентации человека, они несут отрицательный в социальном плане заряд в психическую деятельность этого лица, связанную с определенным общественно опасным деянием, придают этой психической деятельности предосудительный, порицаемый характер.
Особенности объекта и объективной стороны, а иногда и особые свойства предмета посягательства оказывают влияние на степень вины через содержание умысла или неосторожности. Например, осознание общественной опасности конкретного преступления предполагает, что виновный предвидит не абстрактный вред своего деяния, а наступление в каждом случае вполне определенного по характеру и количественным показателям вреда: легкого, средней тяжести либо тяжкого вреда здоровью. Поэтому осознание большей или меньшей тяжести причиняемого вреда означает большую или меньшую степень отрицательного отношения к основным социальным ценностям. То же самое касается и других объективных черт преступного деяния.
Таким образом, степень вины — это оценочная категория, содержащая психологическую и социальную характеристику вины с ее количественной стороны и выражающая меру отрицательного, пренебрежительного или недостаточно внимательного отношения лица, виновного в совершении преступления, к основным социальным ценностям. Степень вины конкретного лица в совершении определенного преступления является непосредственным выражением меры искажения ценностных ориентаций виновного. Поэтому она находится в прямой зависимости с величиной уголовно-правового принуждения, необходимого для устранения дефектов в социальных ориентациях правонарушителя, с характером и размером назначаемого ему наказания.
Обобщая все изложенное, можно дать следующее развернутое определение вины: «Вина есть психическое отношение лица в форме умысла или неосторожности к совершаемому им общественно опасному деянию, в котором проявляется антисоциальная, асоциальная либо недостаточно выраженная социальная установка этого лица относительно важнейших социальных ценностей».
Благодаря вине правонарушение уже стало не просто объективно неправомерным фактом, но и выразило, в себе определенно отрицательное отношение правонарушителя к интересам социалистического общества или отдельного советского гражданина. В этом именно и заключается социальное содержание вины как условия ответственности по советскому праву.
Вина, согласно оценочному учению о вине, есть не умысел или неосторожность, а отрицательное отношение субъекта к общественно значимым ценностям.
Действующий УК РФ не содержит определения вины, однако необходимость такового актуальна.
Законодатель внес изменения в понятие умысла, неосторожности, определил, что такое случай, но обошел стороной понятие вины, хотя все эти понятия тесно связаны.
Наличие нормы, раскрывающей понятие вины, позволило бы определить природу вины как психического феномена, проявившегося при совершении социально значимого деяния, определило бы содержание вины, ее сущность, ответило бы на вопрос к чему устанавливается виновное отношение — к деянию, его последствиям или преступлению в целом, служит ли вина проявлением только осознанного или бессознательного психического, или есть результат их взаимодействия.
Естественно, определение вины подняло бы ее значимость в субъективном вменении. Вина — проявление не просто психики, а психики определенного, конкретного содержания. По содержанию вины одинаковые по внешней форме преступные деяния отличаются одно от другого.
Глава 5 УК РФ названа «Вина», однако определения вины в ней не дано, а следовательно, не очерчены общие рамки умысла и неосторожности.
Например, тт. 1 ст. 24 ограничивается следующей формулировкой: «Виновным в преступлении признается лицо, совершившее деяние умышленно или по неосторожности». Согласно ст. 25 УК РФ умысел сведен к умозаключениям лица по поводу деяния — осознание его общественной опасности, предвидение и желание наступления общественно опасных последствий или сознательное их допущение. Однако сознанием виновного в умышленном деянии охватываются и иные объективные признаки состава преступления — место, время, способ, обстановка, орудия, потерпевший, а также смягчающие и отягчающие наказание обстоятельства (ст. 61, 63). При существующем сегодня определении умысла все перечисленное оказывается не только вне умысла, но и вообще без юридической оценки, т. е. обнаруживается пробел в законодательстве.
Именно поэтому нельзя согласиться с мнением, что в силу многогранности, многосложности, непостижимости вины не следует давать ее определение в законе, так как оно может быть представлено лишь в упрощенных логических формах.
Можно сказать, что вина - это категория правовая. Она дана в ст. 49 Конституции РФ, в ст. 5, 14, 24, 60 УК РФ, а также в других нормативных актах, но ни в одном из них нет определения вины.
Конкретная формулировка помогла бы решить все вопросы, касающиеся вины, такие, как виды вины или преступления с двумя формами вины. Сознание и предвидение — психические процессы, обращенные как на настоящее, так и на будущее. Допущения и расчет — волевые процессы. Вина есть психический процесс, протекающий в момент совершения преступления и связанный с деянием и его последствиями.
Таким образом, вина - это психический процесс, обусловленный объективными признаками преступления, главным из которых является предвидение общественно опасных последствий, одинаково присущих категориям умысла и неосторожности.
глава 2 ФОРМЫ ВИНЫ
2.1 Умысел и его виды
Умысел – это наиболее распространённая в законе и на практике форма вины. Из каждых десяти преступлений около девяти совершается умышленно. В ст. 25 УК РФ впервые законодательно закреплено деление умысла на прямой и косвенный.
Выборочные исследования показывают, что удельный вес умышленных преступлений достигает 90-92 % от общего числа совершенных преступных деяний. Так на декабрь 2004 г. в целом по России было совершено 2893810 (55,4%) преступлений, из которых 2604429 преступлений являются умышленными. Этим обусловлена необходимость углубленного исследования психологического содержания и социальной сущности умышленной формы вины, что соответствует и требованию Верховного Суда РФ, который, в частности, в постановлении от 27 января 1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» обратил внимание судов на обязательность учета вида умысла, мотивов и целей преступления при назначении наказания.34
В зависимости от психологического содержания умысел подразделяется на два вида – прямой и косвенный. В соответствии с законом преступление признается совершенным с прямым умыслом, если лицо, его совершившее, осознавало общественную опасность своих действий (бездействия), предвидело возможность или неизбежность наступления общественно опасных последствий и желало их наступления.
Сознание общественно опасного характера совершаемого деяния и предвидение общественно опасных последствий определяют процессы, протекающие в сфере сознания, поэтому они составляют интеллектуальный элемент прямого умысла, а желание наступления указанных последствий, определяя волевую сторону психической деятельности, образует волевой элемент прямого умысла.
Предметом сознания как элемента умысла являются, прежде всего, те фактические обстоятельства, из которых складывается общественно опасное деяние. Но в то же время Никифоров Б. С. В своей статье отмечает «умысел – понятие с социальным содержанием, ввиду чего сознание одних только фактических элементов не может обосновать ответственности лица за умышленное преступление»35.
Соответственно умысел представляет собой отражение в психике человека важнейших фактических и социальных свойств совершаемого деяния. Поскольку главным социальным признаком преступного деяния, определяющим его материальное содержание, является общественная опасность, то в содержание умысла, прежде всего, включают осознание общественно опасного характера деяния.
Так К. был признан виновным в том, что в конце декабря 1998 г. в г. Самара совершил приготовление к разбойному нападению на Ш.
К. работал кладовщиком у частного предпринимателя Ш. Имея денежные долги и узнав о наличии у нее крупных денежных сумм и банковского счета, он решил совершить разбойное нападение на Ш. целью хищения ее имущества. Для участия в преступлении он намеревался привлечь К., работавшего сторожем в помещении детского комбината, где находился офис Ш. В течение нескольких дней К. склонял его к совершению планируемого преступления. 2 ноября 1998 г. К. встретился с К. для окончательного согласования плана их действий во время нападения на Ш. Как предлагал К., он совместно с К., вооружившись ножом либо пистолетом, имевшимся у К., 3 ноября 1998 г. около 8 час. должен был проникнуть в квартиру Ш., которая доверяла К. и могла открыть ему дверь. Затем К., угрожая насилием и используя пистолет либо нож, хотел заставить ее выдать денежную сумму не менее 1500 долларов США и выписать банковский чек на предъявителя, после чего он собирался связать Ш., закрыть ее в квартире, получить по чеку деньги и скрыться из города. Однако К. от участия в преступлении отказался и явился в милицию, в связи с чем К. не удалось совершить разбойное нападение по не зависящим от него причинам.
Вина К. в совершении преступлений, изложенных в приговоре, помимо показаний подсудимого подтверждена показаниями потерпевшей, свидетелей, заключением фоноскопической экспертизы и другими материалами дела.
Из показаний свидетеля К. видно, что в октябре 1998 г. К. неоднократно приходил к нему и склонял к хищению имущества у Ш. Всего между ними в октябре состоялось не менее восьми встреч.
Вначале он воспринимал предложение К. как фантазию, а потом убедился в серьезности его намерений. 28 октября 1998 г. К., вооружившись ножом, разбил оконное стекло, пытался проникнуть в помещение детского сада, который он. К., охранял, при этом К. заявил, что хочет быстрее осуществить план нападения на Ш. Ночью он, К., позвонил А. - менеджеру Ш. и сообщил о намерениях К. 30 октября они обратились в милицию, где ему дали записывающее устройство.
Через несколько дней, 2 ноября, К. снова стал ему предлагать совершить нападение на Ш., и он весь этот разговор записал на пленку. Планируя преступление, К. предложил 3 ноября пойти на ее квартиру около 8 час., вооружившись пистолетом или ножом. Поскольку Ш. знает К., она откроет ему дверь. К. после этого ворвется в квартиру с угрозами и с применением физической силы заставит Ш. выдать ему деньги и выписать чек на предъявителя, указав его фамилию.
Суд обоснованно эти показания признал достоверными, поскольку они подтверждены другими доказательствами.
Косков как на предварительном следствии, так и в судебном заседании показывал, что в октябре 1998 г. он предложил К. ограбить Ш. в ее квартире, считал, что для ее устрашения ему будет нужен пистолет, и просил К. предоставить ему оружие. В ходе разбойного нападения Косков намеревался напугать Ш. оружием и получить не менее 1500 долларов США и банковский чек на предъявителя, получить по нему деньги в банке и уехать из города.
Свидетель В. подтвердил, что 2 ноября 1998 г. его знакомый К. заранее договорился о встрече с К. Между последними состоялся разговор, в ходе которого обсуждался план совершения хищения у Ш.
Кроме того, вина осужденного подтверждена показаниями свидетеля Б. о том, что к нему обратились Ш. и К. и сообщили, что К. склоняет К. совершить нападение на Ш.
Факт предложения К. совершить преступление подтвержден магнитной записью. По заключению фоноскопической экспертизы голос и речь одного из мужчин принадлежат К.
Как видно из показаний К. и К., в предложенном плане оговаривались предварительный сговор и незаконное проникновение в жилище. О том, что оружие будет неисправным, речи не было36.
Из этого следует, что предметом сознания при умысле являются, во-первых, фактическое содержание совершаемого деяния и, во-вторых, его социальное значение.
Общественно опасным является лишь такое деяние, которое по своим объективным фактическим свойствам способно причинить вред определенным общественным отношениям, охраняемым уголовным законом, то есть посягает на определенный объект. Эта направленность на конкретный объект является одним из критериев общественной опасности деяния и, безусловно, должна охватываться сознанием лица, действующего умышленно. Разумеется, осознание лицом объекта преступления не равнозначно знанию его юридической определенности. Субъект умышленного преступления может не знать точно, на какой непосредственный объект посягает его деяние, но должен сознавать, что причиняет вред определенным охраняемым уголовным законом интересам личности, общества или государства.
Рарог А.И. пишет «…осознанию общественно опасного характера совершаемого деяния помогает не только отражение (хотя бы в общих чертах) объекта преступления, но и понимание социального значения всех фактических свойств совершаемого деяния. К таким свойствам относятся место, время, способ, обстановка совершаемого преступления, которые, будучи включенными законодателем в объективную сторону преступления, содержат дополнительную характеристику действия или бездействия, становятся их индивидуальными фактическими признаками. Так, грабитель осознает не только факт изъятия чужого имущества, но и то, что имущество похищается им открытым способом. Сознанием же браконьера охватывается не только факт незаконной охоты, но и то обстоятельство, что она осуществляется на территории государственного заповедника, т.е. в определенном месте. В обоих случаях речь идет об осознании виновным дополнительных признаков действия, которые придают деянию новые социальные качества и существенно влияют на степень его общественной опасности».37
В содержание умысла не входит осознание признаков самой субъективной стороны и признаков, характеризующих субъекта преступления. Если же речь идет о преступлениях со специальным исполнителем, то умыслом виновного должны охватываться не сами по себе дополнительные признаки субъекта, а характер нарушенных виновным специальных обязанностей, которые определяют специфические свойства самого деяния.
Осознание общественной опасности деяния не следует отождествлять с осознанием его противоправности, т.е. запрещенности уголовным законом. В подавляющем большинстве случаев лица, совершающие умышленные преступления, осознают их противоправность. Однако закон не включает осознание противоправности совершаемого деяния в содержание умышленной формы вины, поэтому преступление может быть признано умышленным и в тех весьма редких случаях, когда противоправность совершенного деяния не осознавалась виновным, поскольку российское уголовное право последовательно придерживается принципа ignorantia legis neminem excusat (не знание закона никого не извиняет).
На основе изложенного материала можно сделать следующие выводы:
Итак, первым признаком интеллектуального элемента прямого умысла является осознание общественно опасного характера совершаемого деяния, т.е. хотя бы общей характеристики объекта посягательства, а также фактического содержания и социальных свойств всех составных элементов действия или бездействия.
Вторым интеллектуальным признаком прямого умысла является предвидение общественно опасных последствий совершаемого деяния. Под предвидением подразумевается отражение в сознании тех событий, которые произойдут, должны или могут произойти в будущем. Поэтому предвидение общественно опасных последствий следует понимать как мысленное представление виновного о том вреде, который будет причинен его деянием общественным отношениям, находящимся под охраной уголовного закона. При прямом умысле предвидение включает представление о фактическом содержании предстоящих изменений в объекте преступления, понимание их социального значения, т.е. вредности для охраняемых законом общественных отношений; а также осознание причинно-следственной зависимости между собственным деянием и его общественно опасными последствиями. При этом опережающее сознание субъекта может отражать не все детали, а лишь общий характер причинно-следственной цепи.
Обратимся к Постановлению Пленуму Верховного Суда РФ от 27.01.99. №1 «О судебной практике по делам об убийстве», в котором говорится: «..необходимо отграничивать убийство от умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, повлекшего смерть потерпевшего, имея в виду, что при убийстве умысел виновного направлен на лишение потерпевшего жизни, а при совершении преступления, предусмотренного ч.4 ст.111 УК РФ, отношение виновного к наступлению смерти потерпевшего выражается в неосторожности».38
Судебная практика свидетельствует о том, что для прямого умысла характерным является предвидение неизбежности наступления общественно опасных последствий.
«Желание, — писал известный советский психолог С.Л. Рубинштейн, — переходит в подлинно волевой акт, когда к знанию цели присоединяется установка на ее реализацию, уверенность (выделено мною. — Л.Р.) в ее достижимости и направленность на овладение соответствующими средствами»39.
Характерная для прямого умысла намеренность в достижении определенного результата связана с обязательным условием осуществимости этого намерения. А оно, с точки зрения лица, действующего с прямым умыслом, осуществимо, если планируемые последствия должны наступить в обязательном порядке.
Здесь речь не идет о фактической неизбежности планируемых последствий, поскольку она зависит не только от желания и действий субъекта, но и от многих других объективных факторов, частично или совсем не зависящих от воли виновного. Речь идет о мысленной (построенной в сознании субъекта) модели причинноследственной связи, в которой причина (деяние) обязательно вызывает следствие (желаемый результат). Именно уверенность в неизбежности, закономерности наступления последствий побуждает виновного действовать ради их достижения.
При совершении преступления с прямым умыслом предвидение не неизбежности, а лишь реальной возможности наступления общественно опасных последствий возможно лишь тогда, когда избранный виновным способ осуществления преступления может с примерно равной степенью вероятности вызвать разноплановые последствия. Например, сбрасывая жертву из тамбура движущегося поезда, преступник понимает, что закономерным результатом падения будет смерть или любой другой вред здоровью потерпевшего. Желаемый результат (смерть) является закономерным, но заведомо не единственно возможным, поэтому она предвидится не как неизбежное, а лишь как реально возможное последствие.
Следовательно, интеллектуальный элемент прямого умысла складывается из осознания общественной опасности совершаемого деяния и предвидения, как правило, неизбежности, а в исключительных случаях — реальной возможности наступления общественно опасных последствий.
Волевой элемент прямого умысла, характеризующий направленность воли субъекта, определяется в законе как желание наступления общественно опасных последствий.
Процитируем Рубинштейна С.Л. «Желание – это опредмеченное стремление, оно направлено на определенный предмет. Зарождение желания означает всегда, поэтому возникновение и постановку цели. Желание – это целенаправленное стремление»40.
Как стремление к определенному результату желание может иметь различные психологические оттенки. Желаемыми являются не только те последствия, которые приятны виновному, доставляют ему внутреннее удовлетворение, но и те, которые при внутренне отрицательном эмоциональном отношении к ним со стороны виновного представляются ему тем не менее нужными или неизбежными на пути удовлетворения потребности, ставшей побудительной причиной к действию.
Волевой признак прямого умысла характеризуется желанием наступления преступных последствии. Желание как проявление воли само по себе осознается, однако законодатель счел необходимым выделить этот признак особо, так как именно в желании проявляется целеустремленность субъекта.
Желание предполагает, прежде всего, осознание мотива как побудительного фактора и определение цели, достичь которую стремится субъект. Желание, собственно говоря, можно определить, как стремление лица достичь необходимого для него в данный момент результата. Именно благодаря наличию желания можно констатировать, что достижение поставленной цели необходимо субъекту, предполагаемый результат ему нужен.
А.А. Тер-Акопов, выражая неудовлетворение существующими формулировками умысла, пишет: «…преступление будет умышленным, если лицо, его совершившее, сознавало общественно опасный характер деяния, предвидело общественно опасные его последствия, добивалось либо сознательно допускало их наступление. Добиваться — значит подчинить поведение конечному результату, что в наибольшей степени согласуется с категорией цели и отражает повышенную активность умысла»41. Здесь также подчеркивается стремление правонарушителя к достижению цели и активный характер «оперирования смыслами».
В этом предложении отсутствуют указания на желание (так называемый волевой момент умысла), что вполне оправданно с точки зрения психологии.
На основе рассмотренного материала можно сделать вывод, что в уголовном праве обнаруживается избыточность в описании умысла: субъект сознает общественную опасность своего поведения, сознает свою потребность в виде желания, которое им владеет, направляя все его поступки, и желает действовать. Здесь мы налицо имеем излишества в определении.
Данное в законе определение умысла ориентировано на преступления с материальным составом, поэтому желание связывается в нем только с общественно опасными последствиями, в которых воплощается причиняемый объекту вред.
Однако в Уголовном кодексе РФ большинство составов преступлений сконструированы по типу формальных, поэтому последствия лежат за пределами их объективной стороны и не могут быть предметом ни интеллектуального, ни волевого отношения. В преступлениях с формальным составом признаком объективной стороны, воплощающим общественную опасность деяния, является само запрещенное законом действие или бездействие. Поэтому в формальных составах волевое содержание умысла исчерпывается волевым отношением к самим общественно опасным действиям (бездействию). Так, лицо, виновное в клевете, осознает, что распространяемые им сведения являются ложными и при этом порочат честь и достоинство другого лица либо подрывают его репутацию, и желает распространять такие сведения. Аналогично насильник, осознавая, что вступает в половое сношение с женщиной вопреки ее воле посредством применения насилия, во всех случаях желает совершить действия, обладающие именно такими социальными свойствами.
Следовательно, при совершении преступлений с формальным составом волевой элемент умысла всегда заключается в желании совершить общественно опасные действия, запрещенные уголовным законом, т.е. он может быть только прямым.
Помимо содержания важным показателем прямого умысла является его направленность, которая во многих случаях определяет квалификацию преступления. Под направленностью умысла понимается мобилизация интеллектуально-волевых усилий виновного на совершение деяния, посягающего на определенный объект, совершаемого определенным способом, причиняющего конкретные последствия, характеризующегося наличием определенных смягчающих и отягчающих обстоятельств.42
Вторым видом умысла, выделяемым в законе по психологическому содержанию, является косвенный умысел. В соответствии с законодательным определением он заключается в том, что лицо, совершающее преступление, осознает общественную опасность своих действий (бездействия), предвидит возможность наступления общественно опасных последствий, не желает, но сознательно допускает наступление этих последствий либо относится к ним безразлично.
Волевое содержание косвенного умысла может проявляться не только в сознательном допущении общественно опасных последствий, но и в безразличном отношении к их наступлению. Оно по существу мало, чем отличается от сознательного допущения и означает отсутствие активных эмоциональных переживаний в связи с общественно опасными последствиями, реальная возможность наступления которых отражается опережающим сознанием виновного. В этом случае субъект причиняет вред, что называется, «не задумываясь» о вредных последствиях совершаемого деяния, возможность причинения которых представляется ему весьма реальной.
Косвенный умысел на практике встречается значительно реже прямого. Дело в том, что его психологическая сущность несовместима с рядом институтов уголовного права и с определенными конструкциями составов преступлений. Косвенный умысел невозможен не только в преступлениях с формальным составом, но также в преступлениях, состав которых включает указанную в законе цель, при покушении на преступление и приготовлении к преступлению, в деятельности организатора, подстрекателя и пособника и в ряде других случаев.
Прямой и косвенный умысел – это разновидности одной и той же формы вины, поэтому между ними много общего. Интеллектуальный элемент обоих видов умысла характеризуется осознанием общественной опасности совершаемого деяния и предвидением его общественно опасных последствий. Для волевого элемента обоих видов умысла общим является положительное, одобрительное отношение к наступлению общественно опасных последствий. Тем не менее, речь идет о различных видах умысла, каждый из которых имеет свои особенности.
Различие между прямым и косвенным умыслом по содержанию интеллектуального элемента состоит в неодинаковом характере предвидения общественно опасных последствий. Если прямой умысел характеризуется предвидением, как правило, неизбежности, а иногда — реальной возможности их наступления, то косвенному умыслу присуще предвидение только реальной возможности наступления указанных последствий. Но основное различие между прямым и косвенным умыслом заключается в том, что волевое отношение субъекта к вредным последствиям проявляется в различных формах. Положительное отношение к ним при прямом умысле выражается в желании, а при косвенном умысле – в сознательном допущении либо в безразличном отношении.
Помимо закрепленного в законе деления умысла на виды в зависимости от особенностей их психологического содержания, теории и практике уголовного права известны иные классификации видов умысла. Так, по моменту возникновения преступного намерения различаются заранее обдуманный и внезапно возникший умысел.
Заранее обдуманный умысел характерен тем, что намерение совершить преступление осуществляется через более или менее значительный отрезок времени после возникновения. Принято считать, что такой умысел опаснее внезапно возникшего. Но опасность деяния не всегда повышается при заранее обдуманном умысле. Сам по себе момент возникновения намерения совершить преступление – обстоятельство, в значительной мере случайное, и по своей сути не может оказать большого влияния на степень общественной опасности деяния или личности виновного. Гораздо важнее те причины, по которым лицо осуществило свой замысел не сразу. Если это объясняется его нерешительностью, колебаниями, отрицательным эмоциональным отношением к результатам преступления, то заранее обдуманный умысел нисколько не опаснее внезапно возникшего. Но если разрыв во времени между возникновением и реализацией преступного замысла обусловлен особым коварством субъекта или изощренностью способов достижения преступной цели, то заранее обдуманный умысел существенно повышает опасность преступления и личности виновного.
В монографии Рарога А.И. «Субъективная сторона и квалификация преступлений» особое коварство субъекта проявляется, например, в том, «….что виновный использует доверчивость или неопытность жертвы, чтобы заманить ее в хитроумно расставленную ловушку, либо создает ложные доказательства своей непричастности к преступлению, бросая тень подозрений на другое лицо, либо в процессе совершения преступления использует других лиц, не осознающих своей роли в достижении преступной цели виновного, и т. п.43
К особо изощренным способам совершения преступления можно отнести, например, систематическое подмешивание в пищу жертвы медленно действующего и трудно обнаруживаемого в организме яда; применение взрывных устройств, замаскированных под безобидные предметы и срабатывающих при физическом контакте с ними; использование поддельных документов или формы работников милиции при совершении мошеннических действий и т. Д. При наличии указанных признаков заранее обдуманный умысел, разумеется, опаснее внезапно возникшего.»44
Внезапно возникшим является вид умысла, который был реализован в преступлении сразу же или через незначительный промежуток времени после возникновения преступного намерения. Он может быть простым или аффектированным.
Простым, внезапно возникшим умыслом, называется такой умысел, при котором намерение совершить преступление возникло у виновного в нормальном психическом состоянии, и было реализовано сразу же или через очень короткий отрезок времени после возникновения.
Аффектированный умысел, в отличие от простого, внезапно возникшего, характеризуется не столько моментом, сколько психологическим механизмом возникновения намерения совершить преступление. Поводом к его возникновению являются неправомерные или аморальные действия потерпевшего в отношении виновного или его близких либо систематическое противоправное или аморальное поведение потерпевшего, создавшее длительную психотравмирующую ситуацию.45
По своему психологическому содержанию и заранее обдуманный, и внезапно возникший умысел может быть как прямым, так и косвенным.
В зависимости от степени определенности представлений субъекта о важнейших фактических и социальных свойствах деяния умысел может быть определенным (конкретизированным) или неопределенным (неконкретизированным). Эти важнейшие свойства деяния могут касаться различных признаков состава преступления: и объекта (общественный порядок или здоровье человека), и способа совершения преступления (тайное или открытое хищение имущества), и последствий (характер существенного вреда при злоупотреблении должностными полномочиями)46.
Определенный (конкретизированный) умысел характеризуется наличием конкретного представления о качественных и количественных показателях важнейших свойств деяния, определяющих его юридическую сущность. Если у субъекта имеется четкое представление о каком-то одном индивидуально определенном результате, умысел является простым определенным.47
Альтернативным называется такая разновидность определенного умысла, при которой сознанием виновного охватывается возможность наступления двух или более конкретно-определенных последствий либо возможность причинения вреда одному из двух объектов, охватываемых сознанием субъекта48.
Неопределенный (неконкретизированный) умысел отличается тем, что у виновного имеется не индивидуально-определенное, а обобщенное представление об объективных свойствах деяния, т.е. он осознает только его видовые признаки. Подобное преступление следует квалифицировать как умышленное причинение того вреда здоровью, который фактически наступил.49
Изучение умысла имеет большое значение, например, в вопросах квалификации преступления, так как чтобы установить умышленную форму вины необходимо выявить признаки прямого или косвенного умысла (разновидности данной формы вины). Ряд преступлений совершается только с прямым умыслом, обязательным признаком которых является цель преступления. В этом случае отсутствие признаков прямого умысла не позволяет привлечь лицо к уголовной ответственности. Приготовление и покушение на преступление возможно при наличии прямого умысла50.
Таким образом, подводя короткий итог вышеизложенному можно сказать что, умысел является наиболее распространённой и в законе и на практике формой вины. В соответствии с ч. 1 ст. 25 УК РФ «преступлением, совершённым умышленно, признаётся деяние, совершённое с прямым или косвенным умыслом». Различаются прямой и косвенный умысел между собой по содержанию интеллектуального и волевого элементов (признаков).
2.2 Неосторожность и ее виды
В условиях научно-технического прогресса заметно увеличивается число неосторожных преступлений в таких сферах, как охрана окружающей среды, безопасность движения и эксплуатация различных видов транспорта, безопасность условий труда, использование новых мощных источников энергии и т.п. Подобные деяния способны причинять колоссальный экономический, экологический, организационный и иной вред. Достаточно сказать, что гибель людей чаще наступает вследствие неосторожных преступлений, чем от убийств. Специальные исследования показали, что размер имущественного ущерба от неосторожных преступлений (включая транспортные и преступления, влекущие лесные и прочие пожары) вполне сопоставим с ущербом от умышленных преступлений, поэтому проблема ответственности за неосторожные преступления приобретает особое значение51.
Одним из непременных условий повышения эффективности борьбы с неосторожными преступлениями является правильное применение законодательства о таких преступлениях. В частности, необходимо по каждому делу точно устанавливать вид неосторожности и учитывать его при назначении наказания. Между тем в судебной практике редко решается вопрос о том, с каким видом неосторожной вины совершено преступление52. Например, по делам о преступном нарушении правил охраны труда следственные органы и суд в 67% случаев не устанавливали вида неосторожности при наступлении последствий в виде травмирования людей. Для того, чтобы устранить эти недостатки судебной практики, необходимо четко и единообразно применять уголовно-правовые нормы о неосторожности и преступлениях, совершаемых по неосторожности53.
В действующем УК, как и в предыдущих Кодексах России, допускается возможность конструирования некоторых составов преступлений таким образом, что их субъективная сторона может характеризоваться как умышленной, так и неосторожной формой вины. Поэтому зачастую возникают проблемы определения формы вины в отдельных видах преступлений, из законодательного описания которых не очевидно, с какой формой вины они могут совершаться. Из-за сложности этой задачи суды нередко уклоняются от ее решения и оставляют без рассмотрения вопрос о том, умышленным или неосторожным было преступление в конкретном случае. Как следствие этого значительно распространены случаи назначения наказания без учета формы вины, возникают неразрешимые сложности в определении вида режима отбывания наказания в виде лишения свободы, остаются нерешенными и некоторые другие практические вопросы. Принципиальным шагом по пути решения обозначенной проблемы явилось законодательное ограничение сферы уголовной наказуемости за неосторожность путем указания на то, что «деяние, совершенное по неосторожности, признается преступлением только в том случае, когда это специально предусмотрено соответствующей статьей Особенной части настоящего Кодекса» (ч. 2 ст. 24 УК РФ в первоначальной редакции).
Однако впоследствии законодатель отказался от этого решения и, по сути, возвратился к тому, что некоторые преступления могут совершаться как умышленно, так и по неосторожности (например, заражение венерической болезнью, разглашение государственной тайны и т.п.), а это возлагает на суды дополнительную обязанность устанавливать и указывать в приговоре форму вины, с которой было совершено такое преступление в конкретном случае. Не учитывая изменений в редакции ч. 2 ст. 24 УК РФ, отдельные ученые продолжают утверждать, будто за деяния, совершенные по неосторожности, уголовная ответственность наступает лишь в случаях, когда это специально указано в Особенной части УК РФ54.
Законодатель различает два вида неосторожности: легкомыслие и небрежность.
Преступление признается совершенным по легкомыслию, если лицо предвидело возможность наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на предотвращение этих последствий (ч. 2 ст. 26 УК РФ).
Как видно из текста закона, при определении легкомыслия законодатель не касается психического отношения лица к совершаемому общественно опасному действию или бездействию, а ограничивается характеристикой отношения только к последствиям. На этом основании некоторые криминалисты полагают, что при этом виде неосторожности у субъекта отсутствует осознание общественной опасности совершаемого деяния, что признаком легкомыслия является лишь обязанность и возможность такого осознания. Однако другие ученые считают, что, лишь исходя из отрицательной социальной оценки возможных последствий, правонарушитель, действующий по легкомыслию, стремится к предотвращению этих последствий, следовательно, осознание потенциальной общественной опасности совершаемого деяния входит в содержание самонадеянности как разновидности вины.
То обстоятельство, что при определении легкомыслия законодатель не касается психического отношения виновного к самому деянию, можно объяснить следующими соображениями.
Во-первых, в соответствии с законом ответственность за неосторожность обычно наступает при наличии общественно опасных последствий. Поэтому отношение к действию или бездействию не имеет здесь столь важного значения, как при умысле, который может влечь ответственность и без наступления каких-то последствий, обозначенных в законе (за преступления с формальным составом). Лишь в отдельных случаях законодатель допускает ответственность за неосторожные действия, которые создают угрозу причинения тяжких последствий (например, нарушение правил безопасности на взрывоопасных объектах).
Во-вторых, последствия — это именно тот объективный признак, который придает неосторожному преступлению качество общественной опасности. Поэтому отношение к последствию — это по сути и есть отношение к общественной опасности деяния.
Следовательно, можно признать, что при совершении преступления по легкомыслию субъект по общему правилу осознает общественную опасность совершаемого действия или бездействия, которое, поскольку оно чревато социально вредными последствиями, содержит потенциальную угрозу причинения вреда общественным отношениям, поставленным под защиту уголовного закона.
Если даже такое осознание не является обязательным признаком легкомыслия, поскольку он не вытекает прямо из закона, и не подлежит непременному установлению судом по каждому делу, тем не менее оно типично для преступлений, совершенных по легкомыслию, и составляет первый признак интеллектуального элемента этого вида неосторожности.
Вторым интеллектуальным признаком легкомыслия является предвидение лицом возможности наступления общественно опасных последствий своего деяния. Но, как было показано, и при косвенном умысле имеется предвидение лишь возможности, а не неизбежности наступления последствий. Значит ли это совпадение легкомыслия и косвенного умысла по данному признаку? Нет. Косвенный умысел характеризуется предвидением реальной (именно в данном конкретном случае) возможности наступления общественно опасных последствий. А при легкомыслии виновный предвидит не реальную, а абстрактную возможность наступления последствий, т.е. «осознает лишь абстрактную опасность такого рода деятельности, он представляет, что вообще подобные действия могут вызвать общественно опасное последствие, но исключает реализацию опасности в данном конкретном случае»55.
При легкомыслии предвидение характеризуется тем, что лицо не осознает действительного развития причинной связи, хотя при надлежащем напряжении психических сил и может осознать это. Виновный несерьезно подходит к оценке тех обстоятельств, которые, по его мнению, должны предотвратить наступление преступного результата, но на самом деле оказались неспособными противодействовать его наступлению.
Следовательно, третьим интеллектуальным признаком легкомыслия является представление субъекта о фактическом наличии сил и обстоятельств, способных, по его мнению, предотвратить наступление общественно опасных последствий. Это очень важный признак, без которого, немыслим расчет избежать вредных последствий. Именно с наличием этого признака связана специфика волевого элемента легкомыслия, который характеризуется самонадеянным расчетом на предотвращение общественно опасных последствий.
Основное, главное отличие легкомыслия от косвенного умысла заключается в содержании волевого элемента. Если при косвенном умысле виновный сознательно допускает наступление общественно опасных последствий, т.е. относится к ним одобрительно, то при легкомыслии отсутствует не только желание, но и сознательное допущение этих последствий, и, наоборот, субъект стремится не допустить их наступление, относится к ним отрицательно.
Приведем еще один пример. Думиничским районным судом Калужской области 26 февраля 2001 г. Джабаров осужден по ч. 4 ст. 111, п. «а» ч. 3 ст. 131 и по п. «а» ч. 3 ст. 132 УК РФ.
Он признан виновным в умышленном причинении Г. с особой жестокостью тяжкого вреда здоровью, повлекшего по неосторожности смерть потерпевшей, а также в ее изнасиловании и совершении в отношении нее насильственных действий сексуального характера неоднократно, с особой жестокостью, повлекших по неосторожности смерть потерпевшей.
Судебная коллегия по уголовным делам Калужского областного суда приговор в отношении Джабарова изменила, исключила указание о его осуждении по ч. 4 ст. 111 УК РФ.
Президиум Калужского областного суда протест прокурора Калужской области об отмене кассационного определения и направлении дела на новое кассационное рассмотрение оставил без удовлетворения.
Заместитель Генерального прокурора РФ в протесте поставил вопрос об отмене определения судебной коллегии по уголовным делам Калужского областного суда и постановления президиума того же суда и направлении дела на новое кассационное рассмотрение.
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ 28 марта 2002 г. удовлетворила протест, указав следующее.
Исключая указание об осуждении Джабарова по ч. 4 ст. 111 УК РФ, судебная коллегия по уголовным делам Калужского областного суда сослалась на то, что его действия следует квалифицировать по п. «а» ч. 3 ст. 131 и по п. «а» ч. 3 ст. 132 УК РФ, дополнительной квалификации по ч. 4 ст. 111 УК РФ эти действия не требуют, так как применение насилия и причинение тяжкого вреда здоровью потерпевшей, повлекшего по неосторожности смерть, охватываются диспозицией законов об ответственности за изнасилование и насильственные действия сексуального характера.
Признавая осуждение Джабарова по ч. 4 ст. 111 УК РФ излишним, кассационная инстанция отметила, что его умышленные действия по причинению тяжкого вреда здоровью потерпевшей Г., повлекшие по неосторожности ее смерть, были непосредственно сопряжены с совершением насильственных половых актов и иных насильственных действий сексуального характера и находятся в прямой причинной связи.
Президиум областного суда согласился с таким решением.
Между тем суд первой инстанции установил и указал в приговоре, что Джабаров ввел руку во влагалище потерпевшей после совершения изнасилования. В то же время суд не установил, что данные действия виновный совершил с целью удовлетворения половой страсти в извращенной форме.
Как следует из заключения судебно – медицинского эксперта, в результате упомянутых действий потерпевшей был причинен тяжкий вред здоровью, который наряду с другими повреждениями явился причиной ее смерти.
Таким образом, выводы судов кассационной и надзорной инстанций о том, что действия Джабарова связаны с преодолением сопротивления потерпевшей при изнасиловании, не основаны на материалах дела и противоречат фактическим обстоятельствам, установленным судом первой инстанции.
По смыслу закона как сопряженное с изнасилованием или насильственными действиями сексуального характера следует рассматривать умышленное причинение вреда здоровью перед началом указанных действий или в процессе их совершения с целью преодоления сопротивления потерпевшей или его предотвращения, а также для подавления ее воли. В этом случае применение насилия полностью охватывается диспозицией ст. ст. 131, 132 УК РФ и дополнительной квалификации по другим статьям о преступлениях против личности не требуется.
В случае если причинение вреда здоровью произошло после совершения изнасилования или насильственных действий сексуального характера, то здесь имеется реальная совокупность преступлений, предусмотренных ст. ст. 131, 132 УК РФ, и соответствующего преступления против личности.
Однако эти требования закона остались без должной оценки со стороны суда кассационной и надзорной инстанций. С учетом изложенного Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ определение судебной коллегии по уголовным делам Калужского областного суда и постановление президиума того же суда отменила, уголовное дело направила на новое кассационное рассмотрение.56
При легкомыслии, в отличие от косвенного умысла, сознание и воля лица не безразличны к возможным отрицательным последствиям деяния, а направлены на их предотвращение. Закон характеризует волевое содержание легкомыслия не как надежду, а именно как расчет на предотвращение общественно опасных последствий, имеющий под собой вполне реальные, хотя и недостаточные основания. Расчет на предотвращение общественно опасных последствий своего деяния означает отсутствие у лица положительного (свойственного обоим видам умысла), одобрительного отношения к наступлению этих последствий. Наоборот, он означает отрицательное отношение к ним, нежелание их, стремление избежать их наступления. В основе этого расчета должны лежать конкретные фактические обстоятельства, которые могут, по мнению виновного, помешать наступлению вредных последствий. При этом расчет оказывается самонадеянным из-за несерьезного подхода к оценке этих обстоятельств. Важно иметь в виду, что в законодательном определении легкомыслия сказано о расчете не «предотвратить», а «на предотвращение».
Из этого следует, что виновный рассчитывает не только на собственные силы, но и на действия других людей, на влияние определенных орудий и механизмов, особенности обстановки, вмешательство природных явлений и т.д. Для легкомыслия характерно действительное наличие обстоятельств, принимаемых в расчет виновным, в момент совершения деяния либо закономерность их проявления в этот момент. Поэтому для констатации легкомыслия суд должен по каждому делу установить, на каких реальных факторах строился расчет виновного избежать общественно опасных последствий.
Легкомыслию присущи, во-первых, предвидение возможности наступления вредных последствий, а во-вторых, отражение сознанием виновного каких-то реальных факторов, которые и ложатся, хотя и неосновательно, в основу расчета избежать наступления этих последствий.
Между тем в судебно-следственной практике и научных исследованиях нередко вывод о наличии легкомыслия делается без учета двух отмеченных особенностей этого вида неосторожности, а лишь исходя из того, что виновный осознавал факт нарушения определенных норм социального поведения. Так, по делам о транспортных преступлениях подчас делается неосновательный вывод о наличии легкомыслия только потому, что «виновный сознавал факт нарушения правил движения и эксплуатации транспортных средств». Однако сознательного нарушения тех или иных правил еще недостаточно для вывода о наличии легкомыслия, поскольку оно не доказывает ни предвидения последствий, ни наличия расчета избежать их.
Нельзя упускать из виду, что основным видом неосторожности является небрежность, а легкомыслие по статистическим данным, приведенным Рарогом А.И., встречается лишь в 10-15% от всех преступлений, совершенных по неосторожности.57
Вторым видом неосторожности является небрежность. Преступление признается совершенным по небрежности, если лицо не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), хотя при необходимой внимательности и предусмотрительности должно было и могло предвидеть эти последствия (ч. 3 ст. 26 УК РФ). Эту форму вины следует отличать от казуса.
Примером казуса может служить следующие дело Д.
Д., встретив своего зятя М., находившегося в сильной степени алкогольного опьянения, пытался увести его домой. Однако М. стал сопротивляться, вырвался от тестя, затем споткнулся, стал падать и потянул Д. на себя. Оба упали на асфальт тротуара. Д., падая, попал колколеном в область груди и живота М.. Д., имея вес 123 кг, причинив М. тяжкие телесные повреждения в виде перелома пятого ребра справа и массивного разрыва печени, от которых М. умер.
Как показал Д. на предварительном следствии и в суде, встретив своего зятя М., находившегося в сильной степени алкогольного опьянения, он решил отвести его домой. Вырываясь, М. потерял равновесие и стал падать на землю, увлекая его за собой. Он, Д., упал сверху на М. попав коленом в область его живота и груди. В этот момент к ним подошли сотрудники, милиции, которым он объяснил, что ведет пьяного сына домой.
Свидетели Р. и К. подтвердили показания Д., пояснив, что, находясь в районе автобусной остановки, обратили, внимание на двух мужчин, один из которых плотного телосложения тащил за руку молодого парня щуплого телосложения, находившегося в состоянии алкогольного опьянения. Р. и К. побежали в их сторону и увидели, как М. стал падать на землю, увлекая за собой Д.а. Затем Д. и М. встали и пошли по направлению к дому М.
Согласно заключению судебно-медицинского эксперта, смерть М. наступила от острого малокровия, развившегося вследствие разрыва ткани печени. Данное телесное повреждение возникло от воздействия с большой силой твердого тупого предмета и относится к тяжким телесным повреждениям, опасным для жизни и повлекшим смерть М.
Таким образом, как видно из материалов дела, Д. не предвидел возможности своего падения на М., попадания при этом коленом в область его живота и груди, наступления смерти потерпевшего в результате этого падения и по обстоятельствам дела не мог и не должен был предвидеть это.
Следовательно, Д. не может нести ответственность за неосторожное причинение смерти, поскольку имел место несчастный случай.58
Непредвидение общественно опасных последствий при небрежности не означает отсутствия всякого психического отношения к наступлению таких последствий, а представляет особую форму такого отношения, свидетельствуя о пренебрежении лица к требованиям закона, правилам социального поведения, интересам других лиц.
Сущность этого вида неосторожной вины заключается в том, что лицо, имея реальную возможность предвидеть наступление общественно опасных последствий своего деяния, не проявляет необходимой внимательности и предусмотрительности, чтобы совершить необходимые волевые действия для предотвращения указанных последствий, не превращает реальную возможность в действительность. Преступная небрежность представляет своеобразную форму психического отношения виновного к общественно опасным последствиям своего деяния, при которой волевой элемент характеризуется волевым характером совершаемого действия или бездействия и отсутствием волевых актов поведения, направленных на предотвращение общественно опасных последствий.
Интеллектуальное содержание небрежности характеризуется двумя признаками: отрицательным и положительным.
Отрицательный признак небрежности – непредвидение лицом возможности наступления общественно опасных последствий — включает в себя, во-первых, отсутствие осознания общественной опасности совершаемого действия или бездействия, а во-вторых, отсутствие предвидения преступных последствий. Небрежность – это единственная разновидность вины, при которой виновный не предвидит последствий ни в форме неизбежности, ни в форме реальной или даже абстрактной возможности их наступления. Здесь вообще отсутствует позитивная психологическая связь между субъектом преступления и причиненными им преступными последствиями. Именно ее отсутствие с давних пор порождало у криминалистов сомнение в обоснованности признания небрежности виной в уголовно-правовом смысле. Однако наличие положительного признака как раз и позволяет придать небрежности качество уголовно-правовой вины.59
Положительный признак интеллектуального элемента небрежности состоит в том, что виновный должен был и мог проявить необходимую внимательность и предусмотрительность и предвидеть наступление фактически причиненных вредных последствий. Именно этот признак превращает небрежность в разновидность вины в ее уголовно-правовом понимании. Он устанавливается с помощью двух критериев: долженствование означает объективный критерий, а возможность предвидения – субъективный критерий небрежности.
Содержание объективного критерия небрежности неоднозначно. Во-первых, предоставление суду права выбора в применении либо одной, либо другой меры предусмотрительности несовместимо с принципом законности и не может обеспечить единообразия судебной практики по делам о преступлениях, совершенных по небрежности.
Во-вторых, обращение к мере предусмотрительности, предъявляемой «вообще к любому члену общества», с одной стороны, противоречит принципу персональной виновной ответственности, а с другой — неизбежно ведет к недопустимой презумпции, что любой член общества обязан предвидеть фактически причиненные вредные последствия.
Сходное с приведенным выше пониманием объективного критерия высказывалось и позднее.
Так, по мнению А. В. Наумова, «у конкретного лица наличие возможности предвидения наступления вредных последствий своего деяния признается тогда, когда при данных обстоятельствах эти последствия мог предвидеть «средний благоразумный человек»60. Подобное понимание объективного критерия небрежности вряд ли приемлемо, поскольку в нем, во-первых, объективный критерий раскрывается через субъективный критерий возможности «благоразумного человека», а во-вторых, оно представляет по существу обращение к масштабу «среднего человека», который подвергался убедительной критике в отечественной литературе61.
В самом деле, что означает понятие «средний благоразумный» (или всякий другой) человек? И почему все-таки последствий не предвидел виновный, если их мог предвидеть всякий человек? И наоборот, раз не предвидел виновный, то вполне реально, что их не мог предвидеть и «средний благоразумный человек», поскольку таковой вполне мог обладать более ограниченными, чем у виновного, возможностями к предвидению последствий в такой же ситуации. Следовательно, изложенная трактовка объективного критерия небрежности не исключает возможности объективного вменения.
Представляется более правильным, что объективный критерий небрежности носит нормативный характер, т.е. обозначает вытекающую из различных социальных норм обязанность лица предвидеть возможность наступления общественно опасных последствий своего деяния при соблюдении обязательных для этого лица мер внимательности и предусмотрительности. Эта обязанность может вытекать из прямого указания закона, из специальных правил, профессиональных, служебных или иных функций виновного, а также из общеобязательных правил общежития. Отсутствие обязанности предвидеть наступление общественно опасных последствий исключает вину данного лица за их фактическое причинение. Но и наличия такой обязанности еще недостаточно для возложения на обязанное лицо ответственности за реальное наступление вредных последствий. Для этого необходимо установить, что лицо имело реальную возможность в данном конкретном случае предвидеть наступление общественно опасных последствий (субъективный критерий), но эту возможность не реализовало и последствий не избежало.
Субъективный критерий небрежности означает персональную способность лица в конкретной ситуации, с учетом его индивидуальных качеств и при проявлении необходимой внимательности и предусмотрительности, предвидеть возможность наступления общественно опасных последствий своего деяния. Это означает, что возможность предвидения последствий определяется, во-первых, особенностями ситуации, в которой совершается деяние, а во-вторых, индивидуальными качествами виновного. Ситуация не должна быть чрезмерно сложной, с тем чтобы задача предвидеть последствия была в принципе разрешимой. А индивидуальные качества виновного (его физические данные, уровень развития, профессиональный и жизненный опыт, образование, состояние здоровья, степень восприимчивости и т.д.) должны позволять правильно воспринять информацию, вытекающую из обстановки совершения деяния, дать правильные оценки и сделать обоснованные выводы. Наличие этих двух предпосылок делает для виновного реально возможным предвидение общественно опасных последствий.
Законодательное описание неосторожности, также как и умысла, ориентировано исключительно на преступления с материальным составом. Поэтому представляется важным исследовать вопрос о возможности совершения по неосторожности преступлений с формальным составом.62
Легкомыслие, как и косвенный умысел, по своей психологической сущности неразрывно связано с общественно опасными последствиями. В отрыве от них даже теоретически невозможно сконструировать ни интеллектуальный, ни волевой элементы этого вида неосторожности. В преступлениях, состав которых не включает последствий как признака объективной стороны, легкомыслие существовать не может, так как неуместно говорить о предвидении или о расчете на предотвращение собственных действий, совершаемых сознательно и по собственной воле. Тем не менее возможность неосторожного совершения преступлений с формальным составом не исключается.
На основе проведенного исследования можно сказать, что поскольку в формальных составах к признакам объективной стороны относятся лишь свойства собственного деяния, т.е. действия или бездействия, то именно они и составляют предметное содержание неосторожной вины.
А социальные свойства совершаемого деяния могут быть предметом только сознания, но никак не предвидения. Значит, психологическое содержание неосторожности в преступлениях с формальным составом можно охарактеризовать как отсутствие осознания общественно опасного характера совершаемого деяния при наличии обязанности и возможности такого осознания.
Это содержание присуще небрежности, которая и является единственным видом неосторожной вины, возможным в формальных составах преступлений.
Как форма психического отношения лица к деянию и его общественно опасным последствиям небрежность занимает промежуточное положение между самонадеянностью и случайным, невиновным причинением вреда.
2.3 Преступления с двумя формами вины
В отдельных весьма редких случаях в действиях субъекта может быть две разновидности вины одновременно. Такое состояние ограничивается ситуациями совершения умышленного преступления с материальным составом, когда в отношении наступивших последствий субъект проявляет неосторожность63.
В сущности, деяния такого рода складываются из двух преступлений: одно совершается умышленно, а другое — неосторожно. Но это обязательно должны быть два преступления, в отношении каждого из которых устанавливается не просто вина, а вина уголовно-правового свойства64.
Иванов Н.Г. отмечает: «….характеризуя двойную форму вины, необходимо сделать важное замечание: деяние с двойной формой вины возможно лишь, когда фактически наступившие по неосторожности последствия стали более тяжкими, чем те, которые охватывались умыслом виновного, и только, если конструкция уголовно-правовой нормы объединяет такие деяния в единое преступное посягательство (ч. 4 ст. 111 УК РФ). В иных случаях преступление надлежит квалифицировать по правилам о совокупности.65
Отдельными учеными искажается законодательное толкование преступлений с двумя формами вины. Так, В.Д. Иванов и С.Х. Мазуков пишут: «Особенность рассматриваемых преступлений состоит в том, что при их совершении наблюдается неоднородное психическое отношение лица к совершаемым действиям (бездействию) и к наступившим последствиям в материальных составах преступлений, которые содержат последствия в качестве самостоятельного признака объективной стороны. В формальных составах преступлений последствие неотделимо от действия, слито с ним, а поэтому психическое отношение к действию (бездействию) и последствию является только однородным»66. Несмотря на то, что действующий УК РФ и терминологически, и по существу разрешил ситуацию, при которой умысел и неосторожность сочетаются в одном умышленном преступлении, некоторые ученые продолжают утверждать, что в подобных случаях имеет место некая третья форма вины, совмещающая некоторые признаки обеих форм вины, но при этом отличающаяся и от умысла, и от неосторожности67.
Понятие преступлений с двумя формами вины нашло законодательное закрепление лишь в ст. 27 УК РФ - «Ответственность за преступление, совершенное с двумя формами вины», - которая гласит: «Если в результате совершения умышленного преступления причиняются тяжкие последствия, которые по закону влекут более строгое наказание и которые не охватывались умыслом лица, уголовная ответственность за такие последствия наступает только в случае, если лицо предвидело возможность их наступления, но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на их предотвращение, или в случае, если лицо не предвидело, но должно было и могло предвидеть возможность наступления этих последствий. В целом такое преступление признается совершённым умышленно».68
Статья 27 УК РФ о «двойной» вине имеет сложную и довольно запутанную конструкцию, поэтому представляется целесообразным напомнить ее содержание, чтобы можно было нагляднее представить, о чем пойдет речь, процитируем Рарога А.И.: «Если в результате совершения умышленного преступления причиняются тяжкие последствия, которые по закону влекут более строгое наказание и которые не охватывались умыслом лица, уголовная ответственность за такие последствия наступает только в случае, если лицо предвидело возможность их наступления, но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на их предотвращение, или в случае, если лицо не предвидело, но должно было и могло предвидеть возможность наступления этих последствий. В целом такое преступление признается совершенным умышленно».69
В нагромождении формулировок, которые образуют содержание статьи, можно выделить два положжения, имеющие принципиальное значение. Одно из них заключается в признании возможности наступления неосторожных последствий в результате умышленных действий, другое — в определении формы вины по тяжести последствий. В итоге оба эти положения противоречат как подлинным основам уголовного права, так и элементарному здравому смыслу.70
Поскольку мы обратились к разъяснениям, которые содержатся в комментариях к УК РФ, то следует заметить, что авторы, комментирующие статьи Особенной части, не прибегают к услугам статьи о «раздвоенной» вине для установления единой формы вины в совершении преступления. Например, дорожно-транспортные преступления, в связи, с квалификацией которых и возникла концепция о «двойной» вине, рекомендовано рассматривать только как неосторожные. Загрязнение атмосферы, повлекшее причинение вреда здоровью человека, как совершенные с косвенным умыслом. В преступлениях, связанных с нарушением правил пожарной безопасности, «раздвоение» вины признается, но ничего не говорится об установлении единой ее формы по тяжести последствий71.
Как представляется, угрозу причинения вреда жизни, здоровью, имуществу и живой природе есть все основания рассматривать как полноправный материальный признак объективной стороны, как последствие действия и в то же время его непосредственный результат, положивший начало цепочке явлений, связанных естественными закономерностями, которая образует последствие. Причиняемый вред сам по себе не является последствием, а представляет собой лишь определенное звено в этой цепочке.
Например, при столкновении автомобилей происходит удар, повреждающий или разрушающий машину, возможно – загорание, взрыв, затопление, и с любым из этих моментов может быть связано причинение вреда жизни, здоровью людей.
Рассматривая угрозу причинения вреда как материальное последствие противоправного деяния, укажем на такие ее качества, которые обязывают отнести угрозу к реальной действительности, признать реальность ее существования72.
Угроза – это выпущенные на свободу и уже не контролируемые человеком силы, способные причинить вредоносное, разрушающее воздействие. Действие этих сил ограничено во времени и пространстве. Как время существования, так и пространство, на которое распространяется влияние угрозы, могут быть как весьма малыми, так и очень значительными.
Например, угроза столкновения автомобилей занимает секунды, а угроза загрязненного водоема – дни, недели и т.д. Угроза посадки судна на мель предполагает расстояние от сбившегося с курса судна до мели, а угроза загрязненной атмосферы – многие километры.
Лукьянов В. считает, что: «..выявление угрозы причинения вреда как признак объективной стороны, образующего непосредственный результат нарушения правил и норм, позволяет устанавливать форму вины в совершении преступлений, посягающих на общественную безопасность, не прибегая к ее «раздвоению». Как известно, форма вины определяется по характеру отношения лица к своему действию и к его последствию. В данном случае действием служит не нарушение само по себе, но только создающее угрозу причинения вреда, а непосредственным его результатом является сама угроза».73
Следовательно, форма вины должна определяться по характеру отношения лица к совершенному им нарушению правил и норм, создавшему угрозу причинения вреда, и к самой угрозе. Иначе говоря, форма вины в таких случаях должна определяться по характеру отношения лица, нарушившего правила или нормы, к созданию угрозы причинения вреда.
Квалификация преступлений, в которых признается «раздвоение» вины, связывается не с различием отношения лица к своим действиям и к последствиям этих действий, а с наличием двух последствий преступления – прямых и производных. В качестве примера такого преступления чаще всего приводится причинение тяжкого вреда здоровью человека, повлекшего его смерть. Вопрос заключается в том, как следует оценивать факт причинения тяжкого вреда. Если он не привел к летальному исходу, то его следует рассматривать как последствие преступления. Если же смерть пострадавшего наступила, то причинение тяжкого вреда представляет собой угрозу причинения смерти, которая реализуется в действительность уже независимо от воли преступника. В этих случаях причинение тяжкого вреда здоровью человека «открывает дорогу» негативному, необратимому процессу в его организме, завершающемуся смертью.
Лукьянов В. считает, что «...единственная форма вины в совершении таких преступлений – умысел, заключающийся в умышленном создании угрозы причинения смерти. А отношение лица к смертельному исходу самостоятельной формы вины не имеет, а вытекает из отношения к созданию угрозы».74
Как представляется, с учетом всего изложенного вполне достаточно оснований для следующего вывода: ст. 27 УК РФ о преступлениях с двумя формами вины не решает проблемы, а служит лишь наукообразным прикрытием ее неразрешенности. Статьи, из текста Уголовного кодекса целесообразно исключить, чтобы она не вносила путаницу в установление субъективной стороны значительной части составов преступлений и не перекрывала дорогу поиску полноценного решения проблемы, а также опустить содержащиеся в ряде статей указания на неосторожное отношение к последствиям без учета отношения к действию, вызвавшему такое последствие.
2.4 Влияние вины на квалификацию преступлений
Рассмотрим несколько направлений, по которым вина влияет на квалификацию преступлений. Прежде всего, квалификация зависит от формы вины.
Ответственность за некоторые преступления в уголовном законе дифференцируется в зависимости от того, с какой формой вины совершено деяние. Так, за убийство, умышленное причинение тяжкого и средней тяжести вреда здоровью, за умышленное уничтожение или повреждение чужого имущества предусмотрена ответственность специальными нормами с достаточно суровыми санкциями, а за эти же деяния, но совершенные по неосторожности, назначается менее строгое наказание по другим нормам. Следовательно, в этих случаях форма вины определяет квалификацию за деяния, неразличимые по объективным признакам.
Квалификация преступления нередко зависит от направленности умысла на причинение вреда избранному объекту определенным способом. Эта зависимость наглядно проявляется при квалификации хищения, ответственность за которое дифференцируется в законе по формам хищения, т.е. по способу незаконного завладения имуществом75.
Квалификация преступлений может зависеть и от направленности умысла на совершение деяния конкретным способом, имеющим значение не обязательного, а квалифицирующего признака76.
В соответствии с действующим законодательством кража, грабеж и разбой считаются совершенными при отягчающих обстоятельствах, если они совершены с проникновением в жилище, помещение или иное хранилище. Для квалификации преступлений по соответствующим статьям УК РФ необходимо установить, что умысел виновного был направлен на совершение деяния именно этим способом.
Направленность умысла на совершение деяния определенным способом нередко влияет на квалификацию преступлений против личности. Так, УК РФ относит к квалифицированным видам убийства, в частности, убийство, совершенное с особой жестокостью (п. «д» ч. 2 ст. 105). В соответствии с разъяснением, содержащимся в п. 3 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)», «при решении вопроса о направленности умысла следует исходить из совокупности всех обстоятельств содеянного и учитывать, в частности, способ и орудие преступления, количество, характер и локализацию телесных повреждений (например, ранения жизненно важных органов человека), а также предшествующее преступлению и последующее поведение виновного и потерпевшего, их взаимоотношения»77. О направленности умысла на причинение потерпевшему особых страданий как квалифицирующем признаке убийства в п. 8 названного постановления указано: «Признак особой жестокости наличествует, в частности, в случаях, когда перед лишением жизни или в процессе совершения убийства к потерпевшему применялись пытки, истязания или совершалось глумление над жертвой либо когда убийство совершено способом, который заведомо для виновного связан с причинением потерпевшему особых страданий (нанесение большого количества телесных повреждений, использование мучительно действующего яда, сожжение человека заживо, длительное лишение пищи, воды и т. п.)»78.
Обращает на себя внимание вторая половина приведенного разъяснения, в которой подчеркивается субъективная направленность деяния на причинение потерпевшему особых страданий: убийство признается совершенным с особой жестокостью, если виновный намеренно причинил потерпевшему особые страдания, т.е. избранный способ лишения жизни заведомо был связан с такими страданиями. Это правило полностью относится и к убийству, совершенному общеопасным способом79.
Отрицая влияние вида умысла (прямого или косвенного) на квалификацию преступления, следует вместе с тем признать, что на квалификацию преступления влияет вид умысла, определяемый степенью определенности представлений субъекта о существенных объективных свойствах деяния. Речь идет об альтернативном и неопределенном (неконкретизированном) умысле80.
Совершенные с альтернативным умыслом преступления должны квалифицироваться в зависимости от фактически причиненных последствий.
С позиции Селезнева М. следует: «… что лицо, наносящее проникающее ножевое ранение в грудь, действует с альтернативным умыслом, если с равной долей вероятности предвидит любое из двух возможных последствий: смерть или тяжкий вред здоровью. Его действия должны квалифицироваться как умышленное причинение тех последствий, которые фактически наступили. В литературе высказывалась и точка зрения, согласно которой преступления, совершенные с альтернативным умыслом, следует квалифицировать как покушение на причинение наиболее тяжких последствий из числа тех, которые охватывались сознанием виновного81.
Такая позиция аргументируется доводом, что последствия, вменяемые субъекту, «охватывались его сознанием, и его воля была направлена на достижение этих более тяжких последствий»82.
Мы не согласны с данной позицией, т.к. ошибочность приведенной точки зрения обусловлена тем, что она исходит из необоснованной презумпции, будто воля субъекта направлена на достижение более тяжких последствий из числа охватываемых его умыслом. Но если бы это было так, то умысел был бы не альтернативным, а простым определенным.
Преступления, совершенные с неопределенным умыслом, следует квалифицировать как умышленное причинение тех последствий, которые фактически были причинены83.
В соответствии с принципом субъективного вменения привлечение к уголовной ответственности обоснованно лишь при условии, что виной субъекта охватываются все обстоятельства, образующие в своей совокупности состав данного преступления. Это касается не только обстоятельств, являющихся необходимыми признаками данного состава преступления, но и обстоятельств, имеющих значение квалифицирующих признаков.
Как отмечалось в юридической литературе, «наряду с признаками объекта и объективной стороны преступления содержанием субъективной стороны охватывается психическое отношение виновного к квалифицирующим признакам состава преступления»84.
Мы считаем, что для правильного решения вопроса о формах вины по отношению к квалифицирующим признакам состава преступления необходимо, во-первых, отграничить квалифицированные виды неосторожных преступлений от квалифицированных видов умышленных преступлений, а во-вторых, раздельно рассмотреть психическое отношение виновного к квалифицирующим последствиям и отношение к иным квалифицирующим признакам.
Самым распространенным квалифицирующим признаком умышленных преступлений по действующему уголовному законодательству являются общественно опасные последствия, указанные в законе либо конкретно (например, причинение вреда здоровью, смерть человека, гибель нескольких лиц, загрязнение, отравление или заражение окружающей среды и т.д.), либо путем оценки степени их тяжести (особо тяжкие, тяжкие и т.п.).
В значительном числе норм действующего УК РФ прямо указано на неосторожную форму вины по отношению к квалифицирующим последствиям умышленного преступления. Значит, необходимо сформулировать правила установления возможной формы вины к таким последствиям только для тех норм, в которых форма вины к ним законодателем не определена.
При этом «умысел» в обоих его видах и виды «неосторожности» конструируются как психическое отношение субъекта к самым различным признакам, характеризующим объект, способ, обстановку совершения преступления и т. п.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
На основе изложенного в работе материала можно сделать следующие выводы.
Главным элементом субъективной стороны, необходимым для установления наличия преступления, выступает вина в виде умысла или неосторожности. При таком подходе содержанием вины является категория, отражающая взаимосвязанные компоненты психической деятельности субъекта, которые составляют его отношение к совершаемому общественно опасному деянию. Под формой же вины понимается выражение внутренней связи и способа организации взаимодействия компонентов как между собой, так и с внешними условиями, с объективной стороной преступления.
Таким образом под формой вины следует понимать законодательно определенное сочетание интеллектуальных и волевых процессов, протекающих в психике виновного по отношению к юридически значимым объективным свойствам преступного деяния.
Указание в ст. 5 УК РФ на личную и виновную ответственность — крупный шаг вперед в направлении дальнейшего совершенствования законодательства, поскольку он возводит краеугольную правовую категорию субъективного вменения в ранг его руководящего начала, основополагающей идеи. Следует приветствовать внесение в определение преступления признака виновности. Ранее в теоретической литературе по уголовному праву давалось определение понятия преступления с добавлением, указывающим на виновность как на необходимый (конструктивный) признак, характеризующий преступление.
Действующий УК РФ не содержит определения вины, однако необходимость такового актуальна. Законодатель внес изменения в понятие умысла, неосторожности, определил, что такое случай, но обошел стороной понятие вины, хотя все эти понятия тесно связаны. Наличие нормы, раскрывающей понятие вины, позволило бы определить природу вины как психического феномена, проявившегося при совершении социально значимого деяния, определило бы содержание вины, ее сущность, ответило бы на вопрос к чему устанавливается виновное отношение — к деянию, его последствиям или преступлению в целом, служит ли вина проявлением только осознанного или бессознательного психического, или есть результат их взаимодействия. Естественно, определение вины подняло бы ее значимость в субъективном вменении. Вина — проявление не просто психики, а психики определенного, конкретного содержания. По содержанию вины одинаковые по внешней форме преступные деяния отличаются одно от другого. Содержание вины характеризуется не только отражением в психике человека тех властных велений, которые содержатся в предписаниях структурных элементов правовой нормы, но и отношением к ним через включение их в социальные связи различного уровня, т. е. через общественные отношения, ставшие через психику лица личностным свойством человека.
Глава 5 УК РФ названа «Вина», однако определения вины в ней не дано, а следовательно, не очерчены общие рамки умысла и неосторожности.
Конкретная формулировка помогла бы решить все вопросы, касающиеся вины, такие, как виды вины или преступления с двумя формами вины. Сознание и предвидение — психические процессы, обращенные как на настоящее, так и на будущее. Допущения и расчет — волевые процессы. Вина есть психический процесс, протекающий в момент совершения преступления и связанный с деянием и его последствиями.
Таким образом, вина это психический процесс, обусловленный объективными признаками преступления, главным из которых является предвидение общественно опасных последствий, одинаково присущих категориям умысла и неосторожности.
1. Изложенное выше позволяет нам сделать вывод о том, что есть необходимость включения в гл. 5 «Вина» УК РФ статьи следующего содержания «Статья 24. Понятие вины: "Вина является психическим отношением лиц к совершаемому им общественно опасному, предусмотренному уголовник законом деянию, которое определено соответствующими формами"».
Правильное установление вида умысла имеет разноплановое юридическое значение. В зависимости от психологического содержания умысел подразделяется на два вида - прямой и косвенный. В соответствии с законом преступление признается совершенным с прямым умыслом, если лицо, его совершившее, осознавало общественную опасность своих действий (бездействия), предвидело возможность или неизбежность наступления общественно опасных последствий и желало их наступления.
Надо сказать, что в уголовном праве обнаруживается избыточность в описании умысла: субъект сознает общественную опасность своего повеления, сознает свою потребность в виде желания, которое им владеет, направляя все его поступки, и желает действовать. Здесь мы налицо имеем излишества в определении. Что касается предвидения, то оно также невозможно без сознания.
Одним из непременных условий повышения эффективности борьбы с неосторожными преступлениями является правильное применение законодательства о таких преступлениях. В частности, необходимо по каждому делу точно устанавливать вид неосторожности и учитывать его при назначении наказания.
В действующем УК Рф, как и в предыдущих Кодексах России, допускается возможность конструирования некоторых составов преступлений таким образом, что их субъективная сторона может характеризоваться как умышленной, так и неосторожной формой вины. Поэтому зачастую возникают проблемы определения формы вины в отдельных видах преступлений, из законодательного описания которых не очевидно, с какой формой вины они могут совершаться. Из-за сложности этой задачи суды нередко уклоняются от ее решения и оставляют без рассмотрения вопрос о том, умышленным или неосторожным было преступление в конкретном случае. Как следствие этого значительно распространены случаи назначения наказания без учета формы вины, возникают неразрешимые сложности в определении вида режима отбывания наказания в виде лишения свободы, остаются нерешенными и некоторые другие практические вопросы.
Принципиальным шагом по пути решения обозначенной проблемы явилось законодательное ограничение сферы уголовной наказуемости за неосторожность путем указания на то, что «деяние, совершенное по неосторожности, признается преступлением только в том случае, когда это специально предусмотрено соответствующей статьей Особенной части настоящего Кодекса» (ч. 2 ст. 24 УК РФ в первоначальной редакции). Однако впоследствии законодатель отказался от этого решения и, по сути, возвратился к тому, что некоторые преступления могут совершаться как умышленно, так и по неосторожности (например, заражение венерической болезнью, разглашение государственной тайны и т.п.), а это возлагает на суды дополнительную обязанность устанавливать и указывать в приговоре форму вины, с которой было совершено такое преступление в конкретном случае. Не учитывая изменений в редакции ч. 2 ст. 24 УК РФ, отдельные ученые продолжают утверждать, будто за деяния, совершенные по неосторожности, уголовная ответственность наступает лишь в случаях, когда это специально указано в Особенной части УК РФ.
Характеризуя двойную форму вины, необходимо сделать важное замечание: деяние с двойной формой вины возможно лишь, когда фактически наступившие по неосторожности последствия стали более тяжкими, чем те, которые охватывались умыслом виновного, и только, если конструкция уголовно-правовой нормы объединяет такие деяния в единое преступное посягательство (ч. 4 ст. 111 УК РФ). В иных случаях преступление надлежит квалифицировать по правилам о совокупности.
Понятие преступлений с двумя формами вины нашло законодательное закрепление лишь в ст. 27 УК РФ - «Ответственность за преступление, совершенное с двумя формами вины».
Статья 27 УК РФ о "двойной" вине имеет сложную и довольно запутанную конструкцию, поэтому представляется целесообразным напомнить ее содержание, чтобы можно было нагляднее представить, о чем пойдет речь: "Если в результате совершения умышленного преступления причиняются тяжкие последствия, которые по закону влекут более строгое наказание и которые не охватывались умыслом лица, уголовная ответственность за такие последствия наступает только в случае, если лицо предвидело возможность их наступления, но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на их предотвращение, или в случае, если лицо не предвидело, но должно было и могло предвидеть возможность наступления этих последствий. В целом такое преступление признается совершенным умышленно".
В нагромождении формулировок, которые образуют содержание статьи, можно выделить два положения, имеющие принципиальное значение. Одно из них заключается в признании возможности наступления неосторожных последствий в результате умышленных действий, другое — в определении формы вины по тяжести последствий. В итоге оба эти положения противоречат как подлинным основам уголовного права, так и элементарному здравому смыслу.
2.С учетом вышеизложенного материала вполне достаточно оснований для следующего вывода: ст. 27 УК РФ о преступлениях с двумя формами вины не решает проблемы, а служит лишь наукообразным прикрытием ее неразрешенности. Статьи, из текста Уголовного кодекса целесообразно исключить, чтобы она не вносила путаницу в установление субъективной стороны значительной части составов преступлений и не перекрывала дорогу поиску полноценного решения проблемы, а также опустить содержащиеся в ряде статей указания на неосторожное отношение к последствиям без учета отношения к действию, вызвавшему такое последствие.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Нормативно-правовые акты
Конституция Российской Федерации от 12 декабря 1993 года // Российская газета. 1993. № 237. 25 дек.
Уголовный кодекс Российской Федерации, принят Государственной Думой 24 мая 1996 года М.,ТК Велби 2005.- 118 с.
Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации // Собрание законодательства РФ. № 52 (ч. I). ст. 4921.
Уголовный кодекс РСФСР от 27 октября 1960 года// Ведомости ВС РСФСР. 1960. 340. ст.591.
Научная и учебная литература
Давидович В.Е. Проблемы вины в советском уголовном законодательстве. – М.: Прогресс, 1989. -202 с.
Дагель П. С., Котов Д. П. Субъективная сторона преступления и ее установление. – Воронеж, Юридиздат.1974. – 108 с.
Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. - М.,Слово.1978. Т.1. – 1022 с.
Завидов Б.Д. Вина и ее доказывание в налоговых, гражданских и уголовных правонарушениях//Право и экономика.-1999-№ 9.- С.18.
Иванов В.Д., Мазуков С.Х. Субъективная сторона преступления. – Ростов-на-Дону, Феникс. 1999. – 144 с.
Иванов Н.Г. Уголовное право России. Общая и Особенная части: учебник для вузов. М.: Экзамен, 2003.- 812 с.
Камхадзе К. Учет неосторожной вины в судебной практике // Советская юстиция. – 1984. - № 5. – С.12.
Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации./ Под общ. ред. В.В. Мозякова. – М.: Экзамен 21, 2002.-720 с.
Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. Лебедев В.М. – М.: Юрайт – Издат, 2002. – 456 с.
Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под общей редакцией Скуратова Ю.И. и Лебедева В.М. – М., БЕК 2002.- 722 с.
Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. А.В. Наумова. – М., Юристъ. 1996. – 672 с.
Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный)/Под ред. Лебедева В.М. издание третье, дополненное и исправленное. М., Юрайт. 2004.- 812 с.
Кудрявцева В.Н.Механизм преступного поведения. М., Юридическая литература. 1981. – 122 с.
Кузнецова Н. Ф. Преступление и преступность. – М.: Лениздат, 1969.-
Куликов А.В. Двойная форма вины: понятие, виды, конструкция составов, квалификация. Автореф. Дисс. … канд. юрид. наук. – Свердловск, 1990.
Куринов Б.А. Квалификация транспортных преступлений. – М., Юрид. издат. 1965. – 124 с.
Лекшас И. Вина как субъективная сторона состава преступного деяния. – М., Юридическая литература. 1958. – 146 с.
Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 33. М., Юридическая литература. 1977.- 810 с.
Лукьянов. В. Исключить из УК статью об ответственности за преступления с двумя формами вины // Российская юстиция. – 2002. - №3. – 59.
Лукьянов В. Форма вины в дорожно-транспортных правонарушениях//Российская юстиция.-2002.-№ 12.-С.15.
Макашвили В.Г. Уголовная ответственность за неосторожность. - М., Госполитиздат. 1957. – 122 с.
Макашвили В.Г. О разграничении эвентуального умысла и самонадеянности // Правоведение. – 1965. - № 2. –С.167.
Миньковский Г. М., Петелин Б. Я. О понятии вины и проблемах ее // Государство и право. – 1992. - № 5. – С.61.
Мурадов Э.С. Вопросы субъективной стороны преступления в сфере экономической деятельности//Законодательство и экономика.-2004-№ 5.-С.40.
Наумов А. В.Российское уголовное право. Общая часть. Курс лекций. Изд. 2-е. - М.,Былина 1999. – 670 с.
Наумов А.В. Практика применения Уголовного кодекса Российской Федерации: комментарий судебной практики и докторальное толкование (постатейный)/ Под ред. Резника Г.М. М., Волтерс Клувер, 2005.- 570 с.
Нерсесян В.А. Неосторожные преступления. – Красноярск, Изд-во КГУ. 1991.- 244 с.
Нерсесян В. Требуется категоризация неосторожных преступлений//Российская юстиция. - 2000.- № 12.- С.22.
Никифоров Б. С. Об умысле по действующему законодательству // Советское государство и право. – 1965. - № 6. – С.30.
Осипов В. О преступлениях с двумя формами вины//Законность.-2001.-№ 5-С.21.
Ошерович Б. К вопросу о степенях виновности // Ученые записки ВИЮН. Вып. 1. - М., 1980. - С. 68-69.
Петров В. В. Экологические преступления: понятие и составы // Государство и право. – 1993. - № 8. –С.91-92.
Питецкий В. Сужение понятия косвенного умысла влечет ужесточение репрессии // Российская юстиция. – 1998. - № 11.-С.13.
Плотников А. И. Объективное и субъективное в уголовном праве: Оценка преступления по юридическим признакам. – Оренбург, ОГУ 1997. – 124 с.
Рарог А.И. Вина в советском уголовном праве / Науч. Ред. Здравомыслов Б.В. – Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1997. – 114 с.
Рарог А.И. Субъективная сторона и квалификация преступлений. – М.: Профобразование, 2001. -212 с.
Редин М.П. Объективные и субъективные признаки приготовления к преступлению и покушения на преступление//Российский следователь.-2003.-№ 1.- С.14.
Российское уголовное право. Особенная часть/Под ред. Кудрявцева В.И. и Наумова А.В. – М.: Логос, 1997. - 564 с.
Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. – М.: Медицина. 1946. -
Селезнев М. Умысел как форма вины // Российская юстиция. – 1997. - № 3. – С.11.
Сергеева Т.Л. К вопросу об определении преступной небрежности // Советское государство и право. – 1987. - № 4. – С.19-20.
Ситковская О. Д. Психологический комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. – М.: Логос, 1999.-266 с.
Скляров С. Проблемы определения понятия вины в уголовном праве России // Уголовное право. – 2003. - №2. –С.51.
Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Общая часть. Том 1. – СПб., Нева. 1994. -672 с.
Тарарухин С.А. Установление мотива и квалификация преступления. - Киев. Житня. 1977. -
Тер-Акопов А.А. О правовых аспектах психологической активности и психологической безопасности человека // Государство и право. – 1993. - №4. –С.91.
Ткаченко В. И. Преступления с двойной формой вины // Законодательство. – 1998. - №5.- С.28.
Ткаченко В. И. Пробелы в новом Уголовном кодексе России // Законодательство. – 1997. - № 3.-С. 31.
Уголовное право. Общая часть Учебник для ВУЗов/Под ред. Кругликова Л.Л. издание второе, переработанное и дополненное М., Волтерс Клувер, 2005.-520 с.
Фельдштейн Г.С. Природа умысла. – М., Статут. 1998. – 820 с.
Хвостов М. Вина в советском трудовом праве. – Минск, Былина. 1970. -312 с.
Шавгулидзе Т. Г. Уголовно-правовое значение аффекта: Автореф. дисс. докт. юрид. наук. – М., 1974.- 24 с.
Ширяев В.А. «Раздвоенная» форма вины как уголовно-правовая категория. Автореф. Дисс. … канд. юрид. наук. – М., 1998.- 34 с.
Яни П. Сложные вопросы субъективной стороны преступления//Российская юстиция.- 2002.-№ 12.-С.14.
Юридическая практика
Постановление Пленума Верховного Суда РФ №1 от 27.01.99 «О судебной практике по делам об убийстве». / Бюллетень Верховного Суда РФ. – 1999. - №3.-С.4.
Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 4 мая 1990 г. №3 «О судебной практике по делам о вымогательстве»// Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. -1991. -.№ 9. - С.6.
Постановление Пленума Верховного Суда РФ № 1 от 17 января 1997 года «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм»// Бюллетень Верховного Суда РФ. -1997. - № 3. - С. 2.
Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое // Бюллетень Верховного Суда РФ.-2003 -№ 2. -С. 6.
Определение верховного Суда РФ от 28 марта 2002 года по делу № 85-дпр 02-12 // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2003. - №3.
Дело 23-123 по обвинению К. из архива Октябрьского федерального суда г. Самара.
Дело № 27-256 по обвинению С. из архива Октябрьского федерального суда г. Самары.
Дело № 27-345 по обвинению Д. из архива Октябрьского федерального суда г. Самары.
1 Фельдштейн Г.С. Природа умысла. - М., Статут. 1998. - С. 2.
2 Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Общая часть. Том 1. - СПб., Нева. 1994. - С.54.
3 Таганцев Н.С. Указ. соч. - С.55.
4 Иванов В.Д., Мазуков С.Х. Субъективная сторона преступления. - Ростов-на-Дону, Феникс. 1999. - С.40.
5 Хвостов М. Вина в советском трудовом праве. - Минск, Былина. 1970. - С.12.
6 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 33. М., Юридическая литература. 1977.- С.19.
7 Рарог А.и. Вина в советском уголовном праве / Науч. ред. Здравомыслов Б.В. - Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1997. - С.47.
8 Там же. - С.52.
9 Хвостов М. Указ. раб. - С.71.
10 Рарог А.и. Указ. соч. - С.55.
11 Завидов Б.Д. Вина и ее доказывание в налоговых, гражданских и уголовных правонарушениях//Право и экономика.-1999-№ 9.- С.18.
12 Кудрявцева В.Н.Механизм преступного поведения. М., Юридическая литература. 1981. – С.227.
13 Кудрявцев В.Н. Указ. соч. - С.228.
14 Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. - М.,Слово.1978. Т.1. - С.204.
15 Дагель П. С., Котов Д. П. Субъективная сторона преступления и ее установление. - Воронеж, Юридиздат. 1974. - С. 63-67; Рарог А. И. Указ. соч.- С.6-8.
16 Ситковская О. Д. Психологический комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. – М.: Логос, 1999. - С.40.
17 Рарог А. И. Указ. соч. - С. 88.
18 Скляров С. Проблемы определения понятия вины в уголовном праве России // Уголовное право. – 2003. - №2. –С.51.
19 Дело № 27-256 по обвинению С. из архива Октябрьского федерального суда г. Самары.
20 Судебная практика по уголовным делам. Разъяснения по вопросам Общей и Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации./сост. С.А. Подзоров.- М. «Экзамен». 2001. С.691-692.
21 Лекшас И. Вина как субъективная сторона состава преступного деяния. - М., Юридическая литература. 1958. - С.43.
22 Шавгулидзе Т. Г. Уголовно-правовое значение аффекта: Автореф. дисс. докт. юрид. наук. - М., 1974. - С.18.
23 Петров В. В. Экологические преступления: понятие и составы // Государство и право. - 1993. - № 8. - С.91-92.
24 Миньковский Г. М., Петелин Б. Я. О понятии вины и проблемах ее // Государство и право. - 1992. - № 5. - С. 61.
25 Кузнецова Н. Ф. Преступление и преступность. - М., Лениздат. 1969. - С.40-41.
26 Ожегов С. И. Словарь русского языка. М., 1987. - С. 675.
27 Таганцев Н.С. Указ. раб. - С. 571-577.
28 Ошерович Б. К вопросу о степенях виновности // Ученые записки ВИЮН. Вып. 1. - М., 1980. - С. 68-69.
29 Макашвили В.Г. Уголовная ответственность за неосторожность. - М., Госполитиздат. 1957. - С.13.
30 Утевский Б. С. Вина в советском уголовном праве. - М., Юридическая литература. 1950. - С. 74.
31 Бюллетень Верховного суда Российской Федерации. - 1999. - № 3. - с.4.
32 Бюллетень Верховного суда Российской Федерации. - 1999. - № 3. - с.4.
33 Тарарухин С.А. Установление мотива и квалификация преступления. - Киев. Житня. 1977. - С. 61.
34 Бюллетень Верховного суда Российской Федерации. - 1999. - № 3. - с.4.
35 Никифоров Б. С. Об умысле по действующему законодательству // Советское государство и право. 1965. - № 6. - С.30.
36 Дело 23-123 по обвинению К. из архива Октябрьского федерального суда г. Самара.
37 Рарог А.И.Указ.соч. – С.25.
38 Бюллетень Верховного суда Российской Федерации. -1999.- № 3. -с.4.
39 Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. - М., Медицина. 1946. - С.514.
40 Рубинштейн С.Л. Указ.соч. - С.513.
41 Тер-Акопов А.А. О правовых аспектах психологической активности и психологической безопасности человека // Государство и право. – 1993. - №4. – С.91.
42 Рарог А.И. Указ. соч. - С.31.
43 Рарог А.И. Указ.соч. - С.39.
44 Там же.
45 Рарог А.И. Указ.соч. - С.40.
46 Селезнев М. Умысел как форма вины // Российская юстиция. – 1997. - № 3. – С.11.
47 Рарог А.И. Указ.соч. – С.41.
48 Плотников А. И. Объективное и субъективное в уголовном праве: Оценка преступления по юридическим признакам. – Оренбург, ОГУ. 1997.-С.15.
49 Там же. – С.32.
50 Питецкий В. Сужение понятия косвенного умысла влечет ужесточение репрессии // Российская юстиция. – 1998. - № 11.-С.13.
51 Нерсесян В.А. Неосторожные преступления. - Красноярск, Изд - во КГУ. 1991.- С11.
52 Камхадзе К. Учет неосторожной вины в судебной практике // Советская юстиция. - 1984. - № 5. - С. 12.
53 Нерсесян В. Требуется категоризация неосторожных преступлений//Российская юстиция.-2000.-№ 12.-С.22.
54 Иванов В.Д., Мазуков С.Х. Указ. раб. - С.18;
2 Куринов Б.А. Квалификация транспортных преступлений. М., Юрид. издат. 1965. - С.170.
55 Макашвили В.Г. О разграничении эвентуального умысла и самонадеянности // Правоведение. - 1965. - № 2. - С.167.
56 Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2003. - №3. -С.34.
57 Рарог А.И. Указ. соч. – С.49.
58 Дело № 27-345 по обвинению Д. из архива Октябрьского федерального суда г. Самары.
59 Рарог А.И. Указ. соч. – С.50.
60 Наумов А. В.Российское уголовное право. Общая часть. Курс лекций. Изд. 2-е. - М.,Былина 1999. - С.241.
61 Сергеева Т.Л. К вопросу об определении преступной небрежности // Советское государство и право. - 1987. - № 4. - С.19-20.
62 Рарог А.И. Указ. соч. - С.53.
63 Лукьянов В. Форма вины в дорожно-транспортных правонарушениях//Российская юстиция.-2002.-№ 12.-С.15.
64 Осипов В. О преступлениях с двумя формами вины//Законность.-2001.- № 5. -С.21.
65 Иванов Н.Г. Уголовное право России. Общая и Особенная части: учебник для вузов. М.: Экзамен, 2003. - С.201.
66 Иванов В.Д., Мазуков С.Х. Указ. раб. - С.23-24.
67 Куликов А.В. Двойная форма вины: понятие, виды, конструкция составов, квалификация. Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. - Свердловск, 1990 - С.11.; Ширяев В.А. «Раздвоенная» форма вины как уголовно-правовая категория. Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. - М., 1998-С.11.
68 Рарог А.И. Указ.соч. – С.58.
69 Там же.
70 Там же. – С.60.
71 Ткаченко В. И. Преступления с двойной формой вины // Законодательство. – 1998. - №5.- С.28; Ткаченко В. И. Пробелы в новом Уголовном кодексе России // Законодательство. – 1997. - № 3.-С. 31.
72 Наумов А.В. Практика применения Уголовного кодекса Российской Федерации: комментарий судебной практики и докторальное толкование (постатейный)/ Под ред. Резника Г.М. М., Волтерс Клувер, 2005.- С.270.
73 Лукьянов В. Исключить из УК статью об ответственности за преступления с двумя формами вины // Российская юстиция. – 2002. - №3. – С.59.
74 Лукьянов В. Указ. соч. - С.59.
75 Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный)/Под ред. Лебедева В.М. издание третье, дополненное и исправленное. М., Юрайт. 2004.- С.301.
76 Редин М.П. Объективные и субъективные признаки приготовления к преступлению и покушения на преступление//Российский следователь.-2003.-№ 1.- С.14.
77 Бюллетень Верховного Суда РФ. – 1999. - №3. - С. 4.
78 Бюллетень Верховного Суда РФ. – 1999. - №3. - С. 4.
79 Яни П. Сложные вопросы субъективной стороны преступления//Российская юстиция.- 2002.-№ 12.-С.14.
80 Мурадов Э.С. Вопросы субъективной стороны преступления в сфере экономической деятельности//Законодательство и экономика.-2004-№ 5.-С.40.
81 Селезнев М. Умысел как форма вины // Российская юстиция. - 1997. - № 3. - С.11.
82 Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под общей редакцией Скуратова Ю.И.и Лебедева. В.М. - М., БЕК. 2002. - С.55.
83 Уголовное право. Общая часть Учебник для ВУЗов/Под ред. Кругликова Л.Л. издание второе, переработанное и дополненное М., Волтерс Клувер, 2005.-С.200.
84 Куринов Б.А. Научные основы квалификации преступлений. - М., Юридическая литература. 1984. -С.110.