Курсовая на тему Философия в поэзии Фета
Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2013-10-26Поможем написать учебную работу
Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
от 25%
Подписываем
договор
Курсовая работа
Философия в поэзии Фета
План
Введение
Афанасий Афанасьевич Фет (Шеншин) (1820-1892) - замечательный русский поэт, тончайший лирик, открывший совершенно новую страницу в истории русской поэзии. Не сразу оценили его многие современники: насмешки, резкое неприятие, многочисленные пародии, отнюдь не безобидные, - вот шлейф литературного успеха Фета на протяжении всей жизни. Революционные демократы его не любили; им равно не нравились и его публицистические выступления, и его стихи. В поэзии его не было, правда, никакой политики, но именно это и раздражало сторонников полезного, гражданского искусства. Фет надолго стал символом свободного художника, равнодушного к больным современным проблемам.
А. А. Фет родился в усадьбе Новоселки Мценского уезда в ноябре 1820 года.
История его рождения не совсем обычна. Отец его, Афанасий Неофитович Шеншин, ротмистр в отставке, принадлежал к старому дворянскому роду и был богатым помещиком. Находясь на лечении в Германии, он женился на Шарлотте Фет, которую увез в Россию от живого мужа и дочери. Через два месяца у Шарлотты родился мальчик, названный Афанасием и получивший фамилию Шеншин. Четырнадцать лет спустя, духовные власти Орла обнаружили, что ребенок родился до венчания родителей и Афанасий был лишен права носить фамилию отца, и лишен дворянского титула. Это событие ранило впечатлительную душу ребенка, и он почти всю свою жизнь переживал двусмысленность своего положения.
Особое положение в семье повлияло на дальнейшую судьбу А. Фета – он должен был выслужить себе дворянские права, которых его лишила церковь. Прежде всего, он окончил университет, где учился сначала на юридическом, затем на филологическом факультете. В это время, в 1840 году он и издал отдельной книгой свои первые произведения, не имевшие, однако, никакого успеха.
Высочайшим образом оценил поэта двадцатый век. Уже в самом начале века Фета называли "певцом молчания", "певцом неслышимого", новый читатель с упоением внимал фетовским строкам, что движутся "воздушной стопою", "едва произнесенные". "Вся мировая радость и сладость любви растворилась в утонченнейшую стихию и наполняет ароматными парами его страницы; вот почему от его стихотворений замирает сердце, кружится голова",- писал известный литературный критик К.Айхенвальд. Сегодня многие литературные критики сходятся во мнении, что А.Фет относился к поэтам-философам, в своём творчестве глубоко и самобытно осмысливающим жизнь.
Стихи А. А. Фета любимы у нас в стране. Время безоговорочно подтвердило ценность его поэзии, показало, что она нужна нам, людям XX века, потому что задевает самые сокровенные струны души, открывает красоту окружающего мира.
В настоящей курсовой работе на примере не просто самых известных, но и самых характерных произведений рассмотрено творчество Афанасия Фета.
Цель курсовой работы состояла в том, чтобы, говоря об отдельных стихах, выявить общие черты поэзии Фета, уяснить, чем отличается Фет от своих предшественников и что нового, и важного внес он в большую русскую литературу.
1. Нравственный идеал А.Фета
Вдохновением для поэта была любовь его молодости к дочери помещика Марии Лазич. Насколько их любовь была высока и огромна, настолько и трагична. Мария Лазич знала, что Фет никогда не женится на ней, и последствием была ее смерть. Смерть была темна и загадочна, можно даже предполагать, что это было самоубийство. Чувство своей вины постоянно преследовало Фета на протяжении его жизни, даже современники отмечали холодность, даже некоторую жестокость Фета в жизни. И, может быть, все же переживания о потере своей любимой нашли свое отражение в другом мире Фета – мире лирических переживаний, настроений, чувств, воплощенных в стихотворения. Фет ощущал себя в другом бытии, мире поэзии, где он не одинок, а рядом с любимым человеком. Они снова вместе, и никто не сможет их разлучить:
И хоть жизнь без тебя
Суждено мне влачить,
Но мы вместе с тобой,
Нас нельзя разлучить.
Поэт все время ощущает духовную близость со своей любимой, о чем свидетельствует стихотворения
Ты отстрадала, я еще страдаю…
В тиши и мраке таинственной ночи…
Образ Марии Лазич для поэта является нравственным идеалом, а вся жизнь поэта – это стремление к идеалу и надежда на воссоединение с ним. Можно отметить, что любовная лирика Фета наполнена не только чувством надежды и упования. Она также глубоко трагична. Чувство любви – это не только радость, накопленная трепетными воспоминаниями, но и любовь, которая несет душевные муки и страдания.
Например, как стихотворение «На заре ты ее не буди» наполнено различным смыслом. Вначале вроде бы показан тихий сон девушки, но уже потом появляется какое-то напряжение:
И подушка ее горяча,
И горяч утомительный сон.
Это строка указывает на болезненное состояние. Любовь Фета – это костер, как и поэзия, – пламя, в котором сгорает душа.
Но время шло, а любовь его не угасла, она была настолько велика, сильна, что даже его друзья удивлялись, как он смог написать стихотворение «На качелях» – по прошествии сорока лет.
Поэзия поэта – это плод его любовных переживаний и воспоминаний, которому он отдал все, что испытал, пережил, потерял. Конечно же, потеря любимого человека произвела на Фета глубокое впечатление, поэт пережил душевное потрясение, в результате чего у него проявился великолепный талант, который открыл ему дорогу в поэзию для выражения своих чувств и переживаний.
Стихи А. Фета - это чистая поэзия, в том смысле, что там нет ни капельки прозы. Обыкновенно он не воспевал жарких чувств, отчаяния, восторга, высоких мыслей, нет, он писал о самом простом - о картинах природы, о дожде, о снеге, о море, о горах, о лесе, о звездах, о самых простых движениях души, даже о минутных впечатлениях. Его поэзия радостна и светла, ей присуще чувство света и покоя. Даже о своей загубленной любви он пишет светло и спокойно, хотя его чувство глубоко и свежо, как в первые минуты. До конца жизни Фету не изменила радость, которой проникнуты почти все его стихи.
Красота, естественность, искренность его поэзии доходят до полного совершенства, стих его изумительно выразителен, образен, музыкален. Недаром к его поэзии обращались и Чайковский, и Римский-Корсаков, и Балакирев, и Рахманинов, и другие композиторы. «Это не просто поэт, а скорее поэт - музыкант...»- говорил о нем Чайковский. На стихи Фета было написано множество романсов, которые быстро завоевали широкую известность.
Обычно А. Фет в своих стихах останавливается на одной фигуре, на одном повороте чувств, и в то же время его поэзию никак нельзя назвать однообразной, наоборот, - она поражает разнообразием и множеством тем. Особая прелесть его стихов помимо содержания именно в характере настроений поэзии. Муза Фета легка, воздушна, в ней будто нет ничего земного, хотя говорит она нам именно о земном. В его поэзии почти нет действия, каждый его стих - это целый род впечатлений, мыслей, радостей и печалей. Взять хотя бы такие из них, как «Луч твой, летящий далеко...», «Недвижные очи, безумные очи...», «Солнце луч промеж лип...», «Тебе в молчании я простираю руку...» и др.
2. Тема любви в лирике Фета
Лирика А.А. Фета тематически крайне бедна: красота природы и женская любовь – вот и вся тематика. Но какой огромной мощи достигает Фет в этих узких пределах! Любовная лирика Фета - самая откровенная страница его поэзии. Сердце поэта открыто, он не щадит его, и этот драматизм его стихов буквально потрясает, не смотря на то, что, как правило, кончаются они светло, мажорно. Вот стихотворение 1883 года:
Только в мире и есть, что тенистый
Дремлющих кленов шатер.
Только в мире и есть, что лучистый
Детски задумчивый взор.
Только в мире и есть, что душистый
Милой головки убор.
Только в мире и есть этот чистый
Влево бегущий пробор.
Это своеобразная онтология (философское учение о бытии) Фета, своеобразный взгяд поэта-философа глубоко и самобытно осмысливающего жизнь. Мир поэта очень узкий, но какой же прекрасный, полный изящества. Грязь жизни, проза и зло жизни не проникали в его поэзию никогда. Прав ли он в этом? Видимо, да, если видеть в поэзии искусство по преимуществу. Красота и должна быть главным в ней.
Гениальна лирика природы Фета: "Какая грусть! Конец аллеи", "Это утро, радость эта", "Жду я, тревогой объят" и множество других лирических миниатюр. Они разнообразны, непохожи, каждая являет собой неповторимый шедевр. Но есть общее: во всех них Фет утверждает единство, тождество жизни природы и жизни человеческой души. И поневоле задумываешься: где источник, откуда эта красота? Творение ли это Отца небесного? Или источник всего этого – сам поэт, его умение видеть, его светлая, открытая красоте душа, каждое мгновение готовая восславить окружающую красоту? В своей лирике природы Фет выступает как антинигилист: если для тургеневского Базарова "природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник", то для Фета природа – единственно храм, храм и фон прежде всего любви, роскошная декорация для тончайших сюжетных изгибов любовного чувства, а во-вторых, храм для вдохновения, умиления и молитвы красоте.
Если для Пушкина любовь была проявлением высшей полноты жизни, то для Фета любовь есть единственное содержание человеческого бытия, единственная вера. Эту мысль он утверждает в своих стихах с такой силой, что заставляет усомниться, не язычник ли он. У него и сама природа любит – не вместе, а вместо человека ("В дымке-невидимке"). В то же время вполне в христианском духе Фет считает человеческую душу частицей небесного огня, божьей искрой ("Не тем, господь, могуч, непостижим"), ниспосланной человеку для откровений, дерзаний, вдохновения ("Ласточки", "Учись у них – у дуба, у березы"). Удивительны поздние стихи Фета, 80-90-х годов. Дряхлый старик в жизни, в поэзии он превращается в горячего юношу, все мысли которого об одном – о любви, о буйстве жизни, о трепете молодости ("Нет, я не изменил", "Моего тот безумства желал", "Люби меня! Как только твой покорный", "Еще люблю, еще томлюсь").
Восторженное удивление перед красотой божьего мира он сохранял всю жизнь и выразил свой восторг так, как в русской поэзии этого не сделал никто:
Кому венец, богине ль красоты,
Иль в зеркале её изображенью?
Поэт смущен, когда дивишься ты
Богатому его воображенью.
Не я, мой друг, а божий мир богат,
В пылинке он лелеет жизнь и множит.
И что один твой выражает взгляд,
Того поэт пересказать не может.
Стихотворение привлекает тонкостью и изяществом выраженных в нем чувств и естественностью, негромкой простотой их словесного выражения.
Читая стихи Фета, я не раз задавала себе банальный вопрос: какие чувства вызывает во мне его поэзия? И не могла ответить. И только потом поняла, что речь должна идти не о чувствах, а, скорее, об ощущениях. Вот так, когда я вспоминаю детство, откуда-то из подсознания выплывают ощущения, пережитые мною тогда. Я даже забыла причину своего горя или радости, но само переживание вдруг нахлынуло с той остротой, какая возможна только в детстве. То же происходит, когда я читаю стихи А.Фета.
В дымке-невидимке
Выплыл месяц вешний,
Цвет садовый дышит
Яблонью, черешней.
Так и льнёт, целуя,
Тайно и нескромно
И тебе не грустно?
И тебе не больно?
Есть красота, вызывающая радость и восторг. А есть другая, вызывающая боль. И это ощущение боли от красоты передаётся мне, когда я читаю это маленькое стихотворение.
Возможно, смерть его любимой девушки раскрыла в нем талант великолепного поэта, который написал такие замечательные стихи любви, полные грусти и тоски. С другой стороны, если бы не было такой утраты для поэта, может быть, не было бы такой поэзии и импрессионизма в лирике А.Фета.
Поэтическая позиция Афанасия Афанасьевича Фета долгое время трактовалась неправильно. Фета считали "жрецом чистого искусства", однако, если обратиться к его творчеству, даже программное фетовское заявление: "Не знаю сам, что буду петь - но только песня знает", - может быть понято не как поэтический "каприз", а как отзывчивость поэта на изменения окружающего мира. Поэтический инструмент очень чуток, любое колебание в природе, изменение состояния души тут же отзовется в стихах. Фета-стихотворца ведет вперед впечатление о мире вокруг него, это впечатление живыми образами передается человеку, читающему его стихи. Основываясь на впечатлении, он создает цельный яркий, сочный мир вокруг читателя.
Искусство поэта обладает волшебной силой, оно подчиняет человека, ведет его среди житейских невзгод:
Уноси мое сердце в звенящую даль,
Где как месяц за рощей печаль:
В этих звуках на жаркие слезы твои
Кротко светит улыбка любви.
О дитя! как легко средь незримых зыбей
Доверяться мне песне твоей.
("Певице", 1857)
Назначение поэта - воплотить невоплощенное, быть соединительным звеном между разрозненными частями мира и человеческими душами:
Дать жизни вздох,
дать сладость тайным мукам,
Чужое вмиг почувствовать своим,
Шепнуть о том, пред чем язык немеет,
Усилить бой бестрепетных сердец -
Вот чем певец лишь избранный владеет,
Вот в чем его и признак и венец!
("Одним толчком согнать ладью живую...", 1887)
3. Тема природы в лирике Фета
Стихи Фета о природе разнообразны, не похожи, но у всех у них есть общее: во всех них Фет утверждает единство жизни природы и жизни человеческой души. Вот одно из моих любимых: «Жду я, тревогой объят». Оно о тревожном ожидании любимой. В этом максимально напряжённом состоянии слух человека предельно обострён. Он слышит шорох упавшего листа; звук жука ,налетевшего на ель, подобен для него звуку лопнувшей струны. Тревога не только в душе человека, она разлита и в природе, и коростель «хрипло» зовёт свою подругу, словно у него от волненья тоже горло пересохло. Удивительны последние 2-е строчки:
Ах, как пахнуло весной!
Это, наверное, ты.
Герой ещё не увидел свою возлюбленную, не услышал шороха её шагов, он вдруг почувствовал запах весны - это природа возликовала от её появления .
Стихи Фета позволяют увидеть красоту трепетных, меняющихся на наших глазах состояний природы, наполненность и неповторимость каждого мгновенья. Вот, например, совсем коротенькое стихотворение «Весенний дождь»:
Ещё светло перед окном, Философия в поэзии Фета
План
| Введение ………………………………………………………………. | 3 | |
| 1 | Нравственный идеал А.Фета …………………………….………….… | 5 |
| 2 | Тема любви в лирике Фета …………………………………………..... | 7 |
| 3 | Тема природы в лирике Фета …………………………………………. | 10 |
| 3.1 | «Я пришёл к тебе с приветом…» …………………...………………… | 12 |
| 3.2 | «Шёпот, робкое дыханье…» ………………………………………….. | 18 |
| 4 | Сонет в поэзии Фета …………………………………………………... | 22 |
| 5 | Гимн вечной красоте ………………………………………………….. | 23 |
| 6 | Прекрасная банальность …………………………..………………….. | 26 |
| 7 | «Вечерние огни» ……………………………………………………….. | 29 |
| Заключение …………………………………………………………….. | 32 | |
| Список использованной литературы …………………………………. | 34 | |
Афанасий Афанасьевич Фет (Шеншин) (1820-1892) - замечательный русский поэт, тончайший лирик, открывший совершенно новую страницу в истории русской поэзии. Не сразу оценили его многие современники: насмешки, резкое неприятие, многочисленные пародии, отнюдь не безобидные, - вот шлейф литературного успеха Фета на протяжении всей жизни. Революционные демократы его не любили; им равно не нравились и его публицистические выступления, и его стихи. В поэзии его не было, правда, никакой политики, но именно это и раздражало сторонников полезного, гражданского искусства. Фет надолго стал символом свободного художника, равнодушного к больным современным проблемам.
А. А. Фет родился в усадьбе Новоселки Мценского уезда в ноябре 1820 года.
История его рождения не совсем обычна. Отец его, Афанасий Неофитович Шеншин, ротмистр в отставке, принадлежал к старому дворянскому роду и был богатым помещиком. Находясь на лечении в Германии, он женился на Шарлотте Фет, которую увез в Россию от живого мужа и дочери. Через два месяца у Шарлотты родился мальчик, названный Афанасием и получивший фамилию Шеншин. Четырнадцать лет спустя, духовные власти Орла обнаружили, что ребенок родился до венчания родителей и Афанасий был лишен права носить фамилию отца, и лишен дворянского титула. Это событие ранило впечатлительную душу ребенка, и он почти всю свою жизнь переживал двусмысленность своего положения.
Особое положение в семье повлияло на дальнейшую судьбу А. Фета – он должен был выслужить себе дворянские права, которых его лишила церковь. Прежде всего, он окончил университет, где учился сначала на юридическом, затем на филологическом факультете. В это время, в 1840 году он и издал отдельной книгой свои первые произведения, не имевшие, однако, никакого успеха.
Высочайшим образом оценил поэта двадцатый век. Уже в самом начале века Фета называли "певцом молчания", "певцом неслышимого", новый читатель с упоением внимал фетовским строкам, что движутся "воздушной стопою", "едва произнесенные". "Вся мировая радость и сладость любви растворилась в утонченнейшую стихию и наполняет ароматными парами его страницы; вот почему от его стихотворений замирает сердце, кружится голова",- писал известный литературный критик К.Айхенвальд. Сегодня многие литературные критики сходятся во мнении, что А.Фет относился к поэтам-философам, в своём творчестве глубоко и самобытно осмысливающим жизнь.
Стихи А. А. Фета любимы у нас в стране. Время безоговорочно подтвердило ценность его поэзии, показало, что она нужна нам, людям XX века, потому что задевает самые сокровенные струны души, открывает красоту окружающего мира.
В настоящей курсовой работе на примере не просто самых известных, но и самых характерных произведений рассмотрено творчество Афанасия Фета.
Цель курсовой работы состояла в том, чтобы, говоря об отдельных стихах, выявить общие черты поэзии Фета, уяснить, чем отличается Фет от своих предшественников и что нового, и важного внес он в большую русскую литературу.
1. Нравственный идеал А.Фета
Вдохновением для поэта была любовь его молодости к дочери помещика Марии Лазич. Насколько их любовь была высока и огромна, настолько и трагична. Мария Лазич знала, что Фет никогда не женится на ней, и последствием была ее смерть. Смерть была темна и загадочна, можно даже предполагать, что это было самоубийство. Чувство своей вины постоянно преследовало Фета на протяжении его жизни, даже современники отмечали холодность, даже некоторую жестокость Фета в жизни. И, может быть, все же переживания о потере своей любимой нашли свое отражение в другом мире Фета – мире лирических переживаний, настроений, чувств, воплощенных в стихотворения. Фет ощущал себя в другом бытии, мире поэзии, где он не одинок, а рядом с любимым человеком. Они снова вместе, и никто не сможет их разлучить:
И хоть жизнь без тебя
Суждено мне влачить,
Но мы вместе с тобой,
Нас нельзя разлучить.
Поэт все время ощущает духовную близость со своей любимой, о чем свидетельствует стихотворения
Ты отстрадала, я еще страдаю…
В тиши и мраке таинственной ночи…
Образ Марии Лазич для поэта является нравственным идеалом, а вся жизнь поэта – это стремление к идеалу и надежда на воссоединение с ним. Можно отметить, что любовная лирика Фета наполнена не только чувством надежды и упования. Она также глубоко трагична. Чувство любви – это не только радость, накопленная трепетными воспоминаниями, но и любовь, которая несет душевные муки и страдания.
Например, как стихотворение «На заре ты ее не буди» наполнено различным смыслом. Вначале вроде бы показан тихий сон девушки, но уже потом появляется какое-то напряжение:
И подушка ее горяча,
И горяч утомительный сон.
Это строка указывает на болезненное состояние. Любовь Фета – это костер, как и поэзия, – пламя, в котором сгорает душа.
Но время шло, а любовь его не угасла, она была настолько велика, сильна, что даже его друзья удивлялись, как он смог написать стихотворение «На качелях» – по прошествии сорока лет.
Поэзия поэта – это плод его любовных переживаний и воспоминаний, которому он отдал все, что испытал, пережил, потерял. Конечно же, потеря любимого человека произвела на Фета глубокое впечатление, поэт пережил душевное потрясение, в результате чего у него проявился великолепный талант, который открыл ему дорогу в поэзию для выражения своих чувств и переживаний.
Стихи А. Фета - это чистая поэзия, в том смысле, что там нет ни капельки прозы. Обыкновенно он не воспевал жарких чувств, отчаяния, восторга, высоких мыслей, нет, он писал о самом простом - о картинах природы, о дожде, о снеге, о море, о горах, о лесе, о звездах, о самых простых движениях души, даже о минутных впечатлениях. Его поэзия радостна и светла, ей присуще чувство света и покоя. Даже о своей загубленной любви он пишет светло и спокойно, хотя его чувство глубоко и свежо, как в первые минуты. До конца жизни Фету не изменила радость, которой проникнуты почти все его стихи.
Красота, естественность, искренность его поэзии доходят до полного совершенства, стих его изумительно выразителен, образен, музыкален. Недаром к его поэзии обращались и Чайковский, и Римский-Корсаков, и Балакирев, и Рахманинов, и другие композиторы. «Это не просто поэт, а скорее поэт - музыкант...»- говорил о нем Чайковский. На стихи Фета было написано множество романсов, которые быстро завоевали широкую известность.
Обычно А. Фет в своих стихах останавливается на одной фигуре, на одном повороте чувств, и в то же время его поэзию никак нельзя назвать однообразной, наоборот, - она поражает разнообразием и множеством тем. Особая прелесть его стихов помимо содержания именно в характере настроений поэзии. Муза Фета легка, воздушна, в ней будто нет ничего земного, хотя говорит она нам именно о земном. В его поэзии почти нет действия, каждый его стих - это целый род впечатлений, мыслей, радостей и печалей. Взять хотя бы такие из них, как «Луч твой, летящий далеко...», «Недвижные очи, безумные очи...», «Солнце луч промеж лип...», «Тебе в молчании я простираю руку...» и др.
2. Тема любви в лирике Фета
Лирика А.А. Фета тематически крайне бедна: красота природы и женская любовь – вот и вся тематика. Но какой огромной мощи достигает Фет в этих узких пределах! Любовная лирика Фета - самая откровенная страница его поэзии. Сердце поэта открыто, он не щадит его, и этот драматизм его стихов буквально потрясает, не смотря на то, что, как правило, кончаются они светло, мажорно. Вот стихотворение 1883 года:
Только в мире и есть, что тенистый
Дремлющих кленов шатер.
Только в мире и есть, что лучистый
Детски задумчивый взор.
Только в мире и есть, что душистый
Милой головки убор.
Только в мире и есть этот чистый
Влево бегущий пробор.
Это своеобразная онтология (философское учение о бытии) Фета, своеобразный взгяд поэта-философа глубоко и самобытно осмысливающего жизнь. Мир поэта очень узкий, но какой же прекрасный, полный изящества. Грязь жизни, проза и зло жизни не проникали в его поэзию никогда. Прав ли он в этом? Видимо, да, если видеть в поэзии искусство по преимуществу. Красота и должна быть главным в ней.
Гениальна лирика природы Фета: "Какая грусть! Конец аллеи", "Это утро, радость эта", "Жду я, тревогой объят" и множество других лирических миниатюр. Они разнообразны, непохожи, каждая являет собой неповторимый шедевр. Но есть общее: во всех них Фет утверждает единство, тождество жизни природы и жизни человеческой души. И поневоле задумываешься: где источник, откуда эта красота? Творение ли это Отца небесного? Или источник всего этого – сам поэт, его умение видеть, его светлая, открытая красоте душа, каждое мгновение готовая восславить окружающую красоту? В своей лирике природы Фет выступает как антинигилист: если для тургеневского Базарова "природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник", то для Фета природа – единственно храм, храм и фон прежде всего любви, роскошная декорация для тончайших сюжетных изгибов любовного чувства, а во-вторых, храм для вдохновения, умиления и молитвы красоте.
Если для Пушкина любовь была проявлением высшей полноты жизни, то для Фета любовь есть единственное содержание человеческого бытия, единственная вера. Эту мысль он утверждает в своих стихах с такой силой, что заставляет усомниться, не язычник ли он. У него и сама природа любит – не вместе, а вместо человека ("В дымке-невидимке"). В то же время вполне в христианском духе Фет считает человеческую душу частицей небесного огня, божьей искрой ("Не тем, господь, могуч, непостижим"), ниспосланной человеку для откровений, дерзаний, вдохновения ("Ласточки", "Учись у них – у дуба, у березы"). Удивительны поздние стихи Фета, 80-90-х годов. Дряхлый старик в жизни, в поэзии он превращается в горячего юношу, все мысли которого об одном – о любви, о буйстве жизни, о трепете молодости ("Нет, я не изменил", "Моего тот безумства желал", "Люби меня! Как только твой покорный", "Еще люблю, еще томлюсь").
Восторженное удивление перед красотой божьего мира он сохранял всю жизнь и выразил свой восторг так, как в русской поэзии этого не сделал никто:
Кому венец, богине ль красоты,
Иль в зеркале её изображенью?
Поэт смущен, когда дивишься ты
Богатому его воображенью.
Не я, мой друг, а божий мир богат,
В пылинке он лелеет жизнь и множит.
И что один твой выражает взгляд,
Того поэт пересказать не может.
Стихотворение привлекает тонкостью и изяществом выраженных в нем чувств и естественностью, негромкой простотой их словесного выражения.
Читая стихи Фета, я не раз задавала себе банальный вопрос: какие чувства вызывает во мне его поэзия? И не могла ответить. И только потом поняла, что речь должна идти не о чувствах, а, скорее, об ощущениях. Вот так, когда я вспоминаю детство, откуда-то из подсознания выплывают ощущения, пережитые мною тогда. Я даже забыла причину своего горя или радости, но само переживание вдруг нахлынуло с той остротой, какая возможна только в детстве. То же происходит, когда я читаю стихи А.Фета.
В дымке-невидимке
Выплыл месяц вешний,
Цвет садовый дышит
Яблонью, черешней.
Так и льнёт, целуя,
Тайно и нескромно
И тебе не грустно?
И тебе не больно?
Есть красота, вызывающая радость и восторг. А есть другая, вызывающая боль. И это ощущение боли от красоты передаётся мне, когда я читаю это маленькое стихотворение.
Возможно, смерть его любимой девушки раскрыла в нем талант великолепного поэта, который написал такие замечательные стихи любви, полные грусти и тоски. С другой стороны, если бы не было такой утраты для поэта, может быть, не было бы такой поэзии и импрессионизма в лирике А.Фета.
Поэтическая позиция Афанасия Афанасьевича Фета долгое время трактовалась неправильно. Фета считали "жрецом чистого искусства", однако, если обратиться к его творчеству, даже программное фетовское заявление: "Не знаю сам, что буду петь - но только песня знает", - может быть понято не как поэтический "каприз", а как отзывчивость поэта на изменения окружающего мира. Поэтический инструмент очень чуток, любое колебание в природе, изменение состояния души тут же отзовется в стихах. Фета-стихотворца ведет вперед впечатление о мире вокруг него, это впечатление живыми образами передается человеку, читающему его стихи. Основываясь на впечатлении, он создает цельный яркий, сочный мир вокруг читателя.
Искусство поэта обладает волшебной силой, оно подчиняет человека, ведет его среди житейских невзгод:
Уноси мое сердце в звенящую даль,
Где как месяц за рощей печаль:
В этих звуках на жаркие слезы твои
Кротко светит улыбка любви.
О дитя! как легко средь незримых зыбей
Доверяться мне песне твоей.
("Певице", 1857)
Назначение поэта - воплотить невоплощенное, быть соединительным звеном между разрозненными частями мира и человеческими душами:
Дать жизни вздох,
дать сладость тайным мукам,
Чужое вмиг почувствовать своим,
Шепнуть о том, пред чем язык немеет,
Усилить бой бестрепетных сердец -
Вот чем певец лишь избранный владеет,
Вот в чем его и признак и венец!
("Одним толчком согнать ладью живую...", 1887)
3. Тема природы в лирике Фета
Стихи Фета о природе разнообразны, не похожи, но у всех у них есть общее: во всех них Фет утверждает единство жизни природы и жизни человеческой души. Вот одно из моих любимых: «Жду я, тревогой объят». Оно о тревожном ожидании любимой. В этом максимально напряжённом состоянии слух человека предельно обострён. Он слышит шорох упавшего листа; звук жука ,налетевшего на ель, подобен для него звуку лопнувшей струны. Тревога не только в душе человека, она разлита и в природе, и коростель «хрипло» зовёт свою подругу, словно у него от волненья тоже горло пересохло. Удивительны последние 2-е строчки:
Ах, как пахнуло весной!
Это, наверное, ты.
Герой ещё не увидел свою возлюбленную, не услышал шороха её шагов, он вдруг почувствовал запах весны - это природа возликовала от её появления .
Стихи Фета позволяют увидеть красоту трепетных, меняющихся на наших глазах состояний природы, наполненность и неповторимость каждого мгновенья. Вот, например, совсем коротенькое стихотворение «Весенний дождь»:
В разрывы облак солнце блещет,
И воробей своим крылом,
В песке купаяся, трепещет.
А уж от неба до земли,
Качаясь, движется завеса,
И будто в золотой пыли,
Стоит за ней опушка леса.
Поэт фиксирует каждое «сиюминутное» проявление жизни, которое через мгновенье окажется уже другим. Вот мелькают крылья воробья, купающегося в песке. Через миг он вспорхнет и улетит, и поэт останавливает для нас этот миг. Или стоит опушка леса « в золотой пыли». Ведь через минуту облако скроет солнце, пелена дождя перестанет просвечиваться, и лес потускнеет. А сейчас он стоит радостный, свежий, нарядный. Задержать, остановить этот миг, уловить этот оттенок и стремится поэт. Жизнь состоит из тысяч радостных подробностей, которые поэт умеет увидеть и которыми щедро делится с читателями, как бы говоря ему: «Смотри, как много в природе прекрасного, как великолепен каждый миг жизни. Не проходи равнодушно мимо этой красоты, остановись». В воспевании этой красоты Фет видел назначение поэта.
3.1 «Я пришёл к тебе с приветом…»
Фета можно назвать певцом русской природы. Приближение весны и осеннее увядание, душистая летняя ночь и морозный день, раскинувшееся без конца и без края ржаное поле и густой тенистый лес - обо всем этом пишет он в своих стихах. Природа у Фета всегда спокойная, притихшая, словно замерзшая. И в то же время она удивительно богата звуками и красками, живет своей жизнью, скрытой от невнимательного глаза:
Я пришел к тебе с приветом,
Рассказать, что солнце встало,
Что оно горячим светом
По листам затрепетало;
Рассказать, что лес проснулся,
Весь проснулся, веткой каждой,
Каждой птицей встрепенулся
И весенней полон жаждой;
Рассказать, что с той же страстью,
Как вчера, пришел я снова,
Что душа все так же счастью
И тебе служить готова;
Рассказать, что отовсюду
На меня весельем веет,
Что не знаю сам, что буду
Петь, — но только песня зреет.
Стихотворение это — одно из ранних у Фета и одно из самых популярных. Впервые оно напечатано в журнале «Отечественные записки» в 1843 году, в седьмом его номере. Стихотворением журнал открывается — оно оказывается как бы заглавным. Это может быть только при одном условии: если издателям журнала оно пришлось по вкусу, если они видят в нем безусловную художественную ценность.
Стихотворение написано на тему любви. Молодой поэт пришёл рассказать о радостном блеске солнечного утра, о страстном трепете молодой, весенней жизни, о жаждующей счастья влюблённой душе и неудержимой песне.
Тема старая, более того — вечная. А от стихотворения Фета веет свежестью и новизною, оно ни на что известное нам не похоже. Для Фета это вообще характерно и соответствует его сознательным поэтическим установкам. Фет писал: «Поэзия непременно требует новизны, и ничего для нее нет убийственнее повторения, а тем более самого себя... Под новизною я подразумеваю не новые предметы, а новое их освещение волшебным фонарем искусства».
Необычно уже самое начало стихотворения — необычно по сравнению с принятой тогда нормой в поэзии. В частности, пушкинскрй нормой, которая требовала предельной точности в слове и в сочетании слов. Между тем начальная фраза фетовского стихотворения совсем не точная и даже не совсем «правильная»: «Я пришел к тебе с приветом, рассказать...». Позволил ли бы себе так сказать Пушкин или кто-либо из поэтов пушкинской поры?
Конечно, теперь мы привыкли к этой и подобным фразам Фета, они нам представляются не просто нормальными, но и удачными, художественно впечатляющими. Но в то время, когда они только появились, нормальными они не казались: в них видели поэтическую дерзость. Иные современные Фету критики даже упрекали его: разве можно сказать «уноси мое сердце в звенящую даль»? Или: «долго снились мне вопли рыданий твоих...» — разве вопли могут сниться?
Фет отдавал себе отчет в неточности своего поэтического слова, в приближенности его к живой, порой кажущейся не совсем правильной, но оттого особенно яркой и выразительной речи. Стихи свои он называл шутливо (но и не без гордости) стихами «в растрепанном роде». 14 марта 1892 года, незадолго до смерти, он писал старому другу, поэту Якову Полонскому: «Мало ли меня бранил даже ты за неясность и спутанность моих стихов? А я продолжаю в этом растрепанном роде. Для образца присылаю вчерашнее стихотворение». И к этому прилагались стихи:
Рассылался смехом ребенка,
Явно в душу мою влюблены,
Пролетают прозрачно и звонко
Надо мною блаженные сны...
Легко заметить внутреннее сходство между этим, едва ли не последним, стихотворением Фета и его ранним стихотворением «Я пришел к тебе с приветом...».
Но каков художественный смысл в поэзии «растрепанного рода»? Неточные слова и как бы неряшливые, «растрепанные» выражения в стихах Фета создают не только неожиданные, но и яркие, волнующие образы. Начальные слова стихотворения «Я пришел к тебе с приветом...» как раз благодаря их невыверенности, случайности, безыскусности кажутся особенно органичными, естественными для живой речи. Создается впечатление, что поэт вроде бы специально и не задумывался над словами, а они сами к нему пришли. Он говорит самыми первыми, непреднамеренными словами. Он как бы импровизирует на глазах у читателя. И это оказывает сильное художественное воздействие. Импровизационное слово идет к читателю самым прямым, самым коротким путем.
Художественное произведение, а лирическое стихотворение в особенности –всегда есть тесное и неразрывное словесное и смысловое единство. Читать и толковать его нужно, не вытаскивая из него отдельные слова и фразы, а с учетом художественного контекста. Только такое толкование будет не случайным и не произвольным, а в духе произведения и объективным.
Высокую степень объективности показал в трактовке стихотворения «Я пришел к тебе с приветом...» Лев Толстой. В поздние годы жизни он скептически относился к стихам, но для этого стихотворения делал исключение. Он сказал в разговоре с Горьким: «Поэзия — безыскусственна; когда Фет писал:
...не знаю сам, что буду
Петь, — но только песня зреет,
этим он выразил настоящее, народное чувство поэзии. Мужик тоже не знает, что он поет, — ох, да-ой, да-эй, — а выходит настоящая песня, прямо из души, как у птицы». Это слова о непреднамеренности, естественности, импровизационности поэтического слова. И это для Фета — программные слова, выражение его общих взглядов на поэзию.
Импровизационный характер стихов Фета замечен был уже его современниками. О фетовском даре «импровизатора» писал А. В. Дружинин. Писал и В. П. Боткин: «...строгая художественная обработка не в свойстве таланта г. Фета. Как в лирическую минуту пьеса изливается из души его, такой она и остается; правда, что от этого происходит и изумительная свежесть и электризующее впечатление их». На импровизационном характере своих стихов настаивал и сам Фет.
Чтобы лучше показать своеобразие стихов Фета, приведу пример из другой, не поэтической области. Сравним двух учителей. Кого бы мы предпочли? Оба — знающие, дельные, одаренные. Речь первого стройна, красноречива, строго обдуманна. Другой учитель на первый взгляд кажется менее подготовленным: его речь, по крайней мере, вначале, сбивчива, слова не самые точные, как будто первые, какие приходят на ум. Но по мере того как слагается его рассказ, речь становится все более стройной, все более увлеченной и заразительной. В этом случае кажется, что мысль учителя творится на глазах учеников, в их живом присутствии.
Какой же учитель лучше? Какой нам больше нравится?
Вопрос явно поставлен неверно. Тут дело вкуса. Оба могут быть хороши. Но по-разному хороши.
Легко заметить, что Фет похож на второй тип учителя. В его поэтической манере, на первый взгляд небрежной, привлекает свежесть, особая живость и неподдельность выражения. С точки зрения развития русской поэзии фетовская поэтическая манера была важным открытием — открытием новых возможностей, новых путей в искусстве слова.
Излюбленное Фетом «первозданное» слово обладает еще одним важным потенциальным качеством. Благодаря неопределенности, широте и некоторой зыбкости своего значения слова вызывают самые разнообразные ассоциации, соотносятся при их восприятии с различными индивидуальными чувствами и индивидуальным опытом читателя. Они многозначнее, чем точные слова, они менее предметны, но зато внутренне объемны. Этим они напоминают музыкальный образ. Образ внятный и вместе с тем колеблющийся, сильный, но не прямой — и максимально многозначный.
Одним из поэтов близкого нам времени, испытавших на себе воздействие поэзии Фета, был Борис Пастернак. В своих стихах он тоже во многом шел от музыкального образа. Как и Фет, он дорожил не до конца проясненным, как бы случайным, словно мерцающим, но идущим от сердца словом. В одном из стихотворений он писал:
И чем случайней, тем вернее
Слагаются стихи навзрыд...
Это мог бы написать о себе и Фет.
Строго говоря, неточность фетовского слова — понятие относительное. Слово у Фета неточно в смысле логическом и словарном, но не в изобразительном, поэтическом. Настроения и картины, которые создают фетовские «неточные» слова, в достаточной мере определенны. Фет безусловно, знает, о чем говорит и о чем хочет сказать. И читатель понимает его.
Вернемся к началу интересующего нас стихотворения. Прозой его пересказать невозможно — получится нечто анекдотическое. Но пересказывать стихи и не нужно. Само стихотворение всегда гораздо понятнее, чем пересказ.
В зачине стихотворения Фета не все слова оказываются равно значимыми. В живом звучании некоторые слова особо выделяются, становятся как бы опорными. И смыслоопределяющими. В первой строфе это слова: привет, солнце, свет, трепет листьев. По эмоциональному смыслу они близки друг другу. Они однонаправленны и по вызываемым ими ассоциациям создают представление о сильном переживании — радости, счастье, любви. Это как звонкий музыкальный аккорд, являющийся музыкально-смысловым зачином стихотворения. От него идет все дальнейшее. Идет с постепенным нарастанием, усилением — и при этом в стройном звуковом и словесном ряду.
Стихотворение отличается удивительной цельностью. Это — важное достоинство в поэзии. Там, где есть цельность в стихах, там и читательское восприятие оказывается цельным, то есть особенно живым и сильным.
Фет писал: «Задача лирика не в стройности воспроизведения предметов, а в стройности тона». В стихотворении «Я пришел к тебе с приветом...» есть и стройность предметов, и стройность тона. Все в стихотворении внутренне связано друг с другом, все однонаправленно, говорится в едином порыве чувства, точно на одном дыхании. Предметы внешнего мира и чувства героя соотносятся, перекликаются далекими и близкими своими значениями. Чувства уводят к предметам, а предметы, по смысловым и музыкальным ассоциациям, указывают на чувство, особенным образом выражают его. И все это находится в движении, в развитии: радость героя — мир, залитый солнцем, — проснувшийся лес — весь лес и каждая его ветка, жаждущие весны, — человеческое сердце, открывшееся счастью и готовое ему служить, — зреющая в душе торжественная песня. Таков стройный, цельный сюжетный ряд фетовского стихотворения.
Что еще способствует цельности стиховой композиции? Многие и разные факторы. Но едва ли не в первую очередь — повторы. Немецкий композитор и теоретик музыки Веберн писал: «Как легче всего добиться наглядности? — Путем повторения. На этом зиждется все формообразование, все музыкальные формы строятся на этом принципе».
К поэзии эти слова тоже применимы. Тем более к поэзии, которая, как у Фета, близка к музыке.
Фет всегда придавал большое значение концовке. Он считал, что в концовке должна сосредоточиваться вся сила стихотворения: она должна быть такой, чтобы к ней нельзя было прибавить ни одного слова.
Именно такова концовка стихотворениями «Я пришел к тебе с приветом...». Она подлинно завершает лирический сюжет. Любовь и радость разрешается песней. Песня — это высший взлет, высшая точка радости. Для песни еще нет слов, но она уже есть, она просится наружу. В этом смысл финала. Смысл этот вытекает из всего содержания и ставит в нем последнюю точку.
Интересно, что финал стихотворения, столь удачный и столь органичный, вызвал среди некоторых современных Фету критиков и читателей сомнения. Самое удивительное, что в числе сомневающихся был и Тургенев. Он горячо сочувствовал Фету и его поэзии, но при издании сборника стихотворений Фета 1856 года предложил из стихотворения «Я пришел к тебе с приветом...» изъять его конец. Что и было сделано.
Как это можно объяснить? Видимо, на изъятии финала Тургенев настаивал потому, что боялся: вдруг его прочтут поверхностно и поймут слишком прямолинейно, превратно. В том смысле, что поэт сам не знает, о чем пишет и что воспевает, что его поэзия носит абсолютно бессознательный характер.
Грустно, но некоторые критики так ведь и захотели Фета понять. Они по тем или иным причинам — иногда даже исторически закономерным и нравственно высоким— не принимали в целом поэзию Фета и использовали концовку этого стихотворения для дискредитации поэта и его стихов.
Ф. М. Достоевский, сам не раз страдавший от насильственных и неверных толкований его произведений, сказал однажды: «Но принесите мне что хотите... „Записки сумасшедшего", оду „Бог", „Юрия Милославского", стихи Фета — что хотите — и я берусь вам вывести тотчас же из первых десяти строк, вами указанных, что тут именно аллегория о франко-прусской войне или пасквиль на актера Горбунова,— одним словом, на кого угодно, на кого прикажете».
Достоевский сказал это с горькой иронией. И в словах, и в иронии Достоевского для нас заключен важный урок общего значения.
3.2 «Шёпот, робкое дыханье…»
Еще одно стихотворение из числа ранних — лирическая пьеса «Шепот, робкое дыханье...». Как и два предыдущих, это стихотворение подлинно новаторское. Оно было новым поэтическим словом как для русской литературы, так и для самого Фета. Превосходно передает поэт «благоухающую свежесть чувств», навеянных природой, ее красотой, прелестью. Его стихи проникнуты светлым, радостным настроением, счастьем любви. Он необычайно тонко раскрывает разнообразные оттенки человеческих переживаний. Фет умеет уловить и облечь в яркие, живые образы даже мимолетные душевные движения, которые трудно обозначить и передать словами:
Шепот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья,
Свет ночной, ночные тени,
Тени без конца,
Ряд волшебных изменений
Милого лица,
В дымных тучках пурпур розы,
Отблеск янтаря,
И лобзания, и слезы,
И заря, заря!
Стихотворение написано в конце 40-х годов. Впервые напечатано в журнале «Москвитянин» в 1850 году, во втором номере.
Из всех ранних стихотворений Фета «Шепот, робкое дыханье...» самое необычное и нетрадиционное. И оно не могло не обратить на себя внимания критики — как положительного, так и отрицательного. О стихотворении много писалось, и по разным поводам. Сочинялись пародии. Оно стало в представлении читателей и критиков «самым фетовским стихотворением», своеобразным поэтическим «автопортретом».
Относясь к поэзии Фета в целом отрицательно, Салтыков-Щедрин писал в статье 1863 года: «Бесспорно, в любой литературе редко можно найти стихотворение, которое своей благоуханной свежестью обольщало бы читателя в такой степени, как следующее стихотворение г. Фета...» — и далее Щедрин приводил текст стихотворения «Шепот, робкое дыханье...». Однако уже в 70-е годы Щедрин способен увидеть в фетовском произведении исключительно предмет для иронии. Описывая праздные ощущения праздных людей, великий сатирик вспоминает и стихотворение Фета: «Что за ощущения испытывались среди этой чарующей обстановки! Шелест, вздохи, полуслова...» И, процитировав «Шепот, робкое дыханье...», продолжает: «И поцелуи, поцелуи, поцелуи — без конца».
Щедрин теперь подчеркивает в фетовском стихотворении его якобы эротический, любовно-чувственный характер. Интересно, что еще до Щедрина, в 1860 году, в журнале «Свисток» так же эротически трактовал стихотворение Фета Добролюбов. Об этом свидетельствует его остроумная и по-своему талантливая пародия на Фета:
Вечер. В комнатке уютной
Кроткий полусвет.
И она, мой гость минутный...
Ласки и привет;
Абрис миленькой головки,
Страстных взоров блеск,
Распускаемой шнуровки
Судорожный треск...
Критическому отношению к стихотворению Фета противостояло, однако, и одобрительное. Высоко ценили стихотворение Тургенев и Дружинин, Боткин и Достоевский. В 1910 году, перед смертью, процитировав это стихотворение Лев Толстой, отозвавшись о нем с большой похвалой.
Теперь, спустя годы, у нас уже не осталось сомнений. Мы отдаем себе отчет в том, как по-разному могло восприниматься произведение Фета в бурную предреволюционную эпоху второй половины XIX века. Но сейчас другая эпоха — и многое в литературе воспринимается иначе, чем тогда. Для нас стихотворение Фета, безусловно, один из лучших образцов его лирики.
Поэтическую манеру Фета, как она выявлена в стихотворении «Шепот, робкое дыханье...», иногда называют импрессионистской. Импрессионизм как художественное направление впервые возник в искусстве живописи, во Франции. Его представителями были художники Клод Моне, Эдуард Мане, Эдгар Дега, Огюст Ренуар. Импрессионизм происходит от французского слова, означающего: впечатление. В искусстве, так названном, предметы рисуются не в полном их объеме и конкретности, а в неожиданном освещении, с какой-то необычной стороны — рисуются так, как они представляются художнику при особенном, индивидуальном взгляде на них.
Параллельно импрессионизму в живописи возникло нечто подобное и в литературе, в поэзии. Как в западной, так и в русской. Одним из первых «импрессионистов» в русской поэзии и стал Фет.
Как и в живописи, импрессионизм в поэзии — это изображение предметов не в их целостности, а словно бы в мгновенных и случайных снимках памяти. Предмет не столько изображается, сколько фиксируется. Перед нами проходят отдельные обрывки явлений, но эти «обрывки», взятые вместе, вместе воспринятые, образуют неожиданно цельную и психологически очень достоверную картину. Получается приблизительно так, как это описано Львом Толстым: «Смотришь, как человек будто без всякого разбора мажет красками, и никакого как будто отношения эти мазки между собой не имеют. Но отойдешь на некоторое расстояние, посмотришь — и в общем получается цельное впечатление».
Толстой здесь имеет в виду впечатление от произведения живописи, но это можно отнести и к произведению поэтическому, созданному по законам импрессионистского искусства. Конкретно это можно отнести и ко многим стихотворениям Фета.
Стихотворение строится на обрывках событий и явлений, на частной фиксации отдельных предметов – а в целом получается правдивый поэтический рассказ и высокое признание. Скрытое в подтексте взаимодействие слов более всего обусловливает развитие и смысловое решение темы. Но то, что слова оказываются не самоценными и не вполне предметными, как раз и снимает со стихотворения всякий возможный эротизм. Любовь даётся намёками, тонкими отсылками – и потому совсем не заземлённо, а высоко. Это не столько плотская, сколько духовная любовь, на что указывает и финал стихотворения. Как всегда у Фета, он очень значим и истинно завершает лирический сюжет. Последние слова стихотворения — И заря, заря... — звучат не в ряду других, а выделенно. Заря — это не очередное явление, а сильная метафора и сильная концовка. В контексте стихотворения заря — высшее выражение чувства, свет любви.
Поэт воспевал красоту там, где видел ее, а находил он ее повсюду. Он был художником с исключительно развитым чувством красоты, наверное, потому так прекрасны в его стихах картины природы, которую он брал такой , какая она есть, не допуская никаких украшений действительности. В его стихах зримо проглядывает пейзаж средней полосы Росси.
Во всех описаниях природы А. Фет безукоризненно верен ее мельчайшим черточкам, оттенкам, настроениям. Именно благодаря этому поэт и создал изумительные произведения, вот уже столько лет поражающие нас психологической точностью, филигранной точностью.
4. Сонет в поэзии Фета
Когда говорят о сонете, то сразу вспоминают строки «Суровый Дант не презирал сонета, В нем жар любви Петрарка изливал...». Пушкин с чеканным изяществом не просто перечислил выдающихся сонетистов, но как бы и указал на истоки сонета, обозначил его достижения, назвав и русского поэта — Дельвига. Сонет — эта лаконичная, строгая форма лирико-философского стихотворения, особенно широко распространенная в западноевропейских литературах, оказалась не чуждой и русской поэзии. И пушкинский «Сонет» с эпиграфом из Вордсворта «Не презирай сонета, критик...», намеренно полемичный, утверждал в ней права сонета. История русского сонета, появляющегося в эпоху классицизма, по-своему отражает всю историю нашей поэзии. В разные периоды ее интерес к сонету то усиливается, то ослабевает. Но форма, предполагающая высокое мастерство, совершенство владения словом, умение всего в четырнадцати строках сказать многое, уверенно развивается и внутренне обогащается с развитием всей русской поэзии. Возникший в Италии, сонет, распространяясь, приобретал в каждой литературе свои национальные черты, в творчестве каждого поэта являл свое неповторимое своеобразие. И русский сонет, в лучших его образцах, несомненно яркая, выразительная страница не только русской, но и мировой лирической поэзии.
Отдельным циклом включил сонеты в свою вторую книгу стихов, вышедшую в 1850 году, А. А. Фет. Его сонеты продолжают пушкинскую традицию, им присуща музыкальность и естественность, свойственные всей лирике Фета.
К числу лучших принадлежат фетовские переводы сонетов Мицкевича. Один из них — «Свидание в лесу» — Фет перевел амфибрахием, придав стихотворению учащенное, прерывистое дыхание, хоть и далекое от ритмики традиционного сонета:
О, дай же мне руку! Позволь целовать эти ноги!
Дрожишь? Что с тобою? — не знаю; в лесу я, гуляя,
Пугаюсь, чуть лист зашумит или птица ночная.
Ах, знать, мы преступны, коль сердце так полно тревоги!
Отступления от ямба в сонете — ««грех», который допускал не только Фет. Писать сонеты не ямбом пробовали многие, хотя гораздо характерней не эти отступления, а неизменные возвращения к самому распространенному стихотворному размеру русской поэзии.
5. Гимн вечной красоте
Стихотворение «Диана» было написано четырьмя годами позднее, чем «Я пришел к тебе с приветом...»,— в 1847,году. Оно тоже относится к числу ранних. И к числу характерных, отражающих существенно важные тенденции в творчестве Фета. Вот текст этого стихотворения:
Богини девственной округлые черты,
Во всем величии блестящей наготы,
Я видел меж дерев над ясными водами.
С продолговатыми, бесцветными очами
Высоко поднялось открытое чело, —
Его недвижностью вниманье облегло,
И дев молению в тяжелых муках чрева
Внимала чуткая и каменная дева.
Но ветер на заре между листов проник,—
Качнулся на воде богини ясный лик;
Я ждал — она пойдет с колчаном и стрелами,
Молочной белизной мелькая меж древами,
Взирать на сонный Рим, на вечный славы град,
На желтоводный Тибр, на груды колоннад,
На стогны длинные... Но мрамор недвижимый
Белел передо мной красой непостижимой.
«Диана» Фета — антологическое стихотворение. Антологические стихи, то есть стихи на античные темы и мотивы, молодому Фету особенно удавались. Но «Диана» не просто произведение в антологическом роде, а и одно из лучших этого жанра, одно из самых совершенных, образцовых. Здесь с наибольшей ясностью и полнотой выявляются все особенности жанра, его возможности и достоинства.
Данный шедевр как и все антологические стихи Фета вообще, тянется к эпосу. А. В. Дружинин недаром называл фетовские стихи в антологическом роде «очерками».
В лирике Фет больше всего поэт-музыкант, в эпосе, в антологических стихах — поэт-скульптор, живописец. Слова, которыми написана «Диана», все точные и предметные. Приблизительных и «небрежных» слов в стихах античного рода Фет не употреблял. Антологические стихи у него, несомненно, более традиционны, чем собственно лирические, они находятся в привычном, пушкинском русле развития русской поэзии. Именно поэтому никаких сомнений у читателя они не вызывали. «Диана» была встречена единодушно самыми положительными отзывами. Более того — восторженными.
Некрасов писал о «Диане»: «Всякая похвала немеет перед высокою поэзиею этого стихотворения, так освежительно действующего на душу».
Дружинин: «Мастерской, неслыханно прелестный антологический очерк «Диана» сделал бы честь перу самого Гёте в блистательнейший период для германского олимпийца».
Но едва ли не самую восторженную характеристику «Диане» дал Достоевский: «Последние две строки этого стихотворения (,,На стогны длинные... Но мрамор недвижимый белел передо мной красой непостижимой") полны такой страстной жизненности, такой тоски, такого значения, что мы ничего не знаем более сильного, более жизненного во всей нашей русской поэзии. Это отжившее прежнее, воскресающее через две тысячи лет в душе поэта, воскресающее с такою силою, что он ждет и верит, в молчанье и энтузиазме, что богиня сейчас сойдет с пьедестала и пойдет перед ним, „молочной белизной мелькая меж древами"».
Героиня стихотворения Фета — древнеримская богиня Луны, покрови-тельница охотников. Ее также считали покровительницей женщин-рожениц («И дев молению в тяжелых муках чрева внимала...»). Диана — один из самых высоких и поэтичных образов античной мифологии. Фет говорит в стихотворении о мраморном изваянии. Для него это скульптурное произведение есть воплощение красоты в искусстве. Но Диана у него и неживая, и одновременно живая («Внимала чуткая и каменная дева»). Воплощенная в мраморе когда-то живая красота продолжает жить в веках, в чувствах и в сознании людей. Вот одна из главных мыслей стихотворения, говорящая о философском складе ума её автора.
Вечно живое в искусстве представляется поэту — а через него и читателю — не только метафорически, но и подлинно живым. Метафора в стихотворении как бы реализуется. Античное изваяние мы не просто видим, но ощущаем живым чувством, и вместе с поэтом нам кажется, что с дуновением ветра Диана стронется с места, пойдет нам навстречу со своими неизменными колчаном и стрелами.
Фет говорит в «Диане» о великом творении скульптора, которое дало на века жизнь неживому. То же, что и скульптор, делает сам Фет. Он утверждает в вечности красоту реального и красоту искусства, поет гимн вечной красоте, вечной жизни прекрасного.
Ощущение трепетной жизни — одно из главных качеств стихотворения. Достоевский недаром подчеркнуто обращает на это внимание: «страстной жизненностью», «ничего не знаем... более жизненного».
Чем же достигается в стихотворении эта жизненность? Не в последнюю очередь — динамичностью мыслей, образов, слов, звуков. В стихотворении все находится в движении: Я видел — поднялось — внимала — проник— качнулся — я ждал — она пойдет и т. д. Движение есть самый верный знак живого. Движение и воспринимается как живое, оно само есть жизнь.
Воспевая красоту, Фет сам творит прекрасное. Красота в его стихах заключена и в пластичности его образов, дающих ощущение объемности и подлинности изображаемых вещей и предметов, и в полновесном музыкальном звучании стиха.
Великий немецкий композитор Вагнер писал: «Сердце выражает себя при помощи звуков». Это справедливо как в отношении музыки, так и в большой степени — в отношении поэзии. По словам того же Вагнера, поэзия по природе своей «непосредственно соприкасается с музыкой».
Поэзия, как и музыка, способна завораживать читателя своим звучанием! Звучание стиха — это второй, параллельный его смысл, существующий и воздействующий наряду, совместно с его прямым словесным смыслом.
Стихи благозвучные легче и быстрее проникают в читательское сердце и душу. Так это происходит и со стихотворением «Диана». И в этом тоже одно из проявлений художественной силы стихотворения, его живой правды и живого воздействия.
6. Прекрасная банальность
В статье, посвящённой стихотворениям Фета, друг и родственник поэта В.П. Боткин утверждал: "Самое драгоценное свойство истинно поэтического таланта и вернейшее доказательство ем» действительности и силы есть оригинальность и самобытность мотивов, или, говоря музыкальным выражением, мелодий, лежащих в основе его произведений..." Но оригинальность мотивов никак нельзя назвать отличительной чертой его творчества. Напротив, он почти никогда не выходит за рамки того условного поэтического мира, который был создан за десятилетия до него, в пору расцвета романтизма.
О чём пишет Фет?
О любви, почти всегда возвышенной и чуть печальной.
Ещё одно забывчивое слово,
Ещё один случайный полувздох –
И тосковать я сердцем стану снова,
И буду я опять у этих ног...
О природе, опьяняющей чуткую душу.
Солнце садится, и ветер утихнул летучий,
Нет и следа тех огнями пронизанных туч;
Вот на окраине дрогнул живой и нежгучий.
Всю эту степь озаривший и гаснущий луч...
О музыке, проникающей в самое сердце.
Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали
Лучи у наших ног в гостиной без огней.
Рояль был весь раскрыт, и струны в нём дрожали,
Как и сердца у нас за песнию твоей...
О поэзии, ради которой только и стоит жить, о преданности Музе:
Кик сладко, позабыв житейское волненье,
От чистых помыслов пылать и потухать,
Могучее твоё учуя дуновенье
И вечно девственным словам твоим внимать.»
Когда читаешь подряд, одно за другим, стихотворения Фета, рано или поздно возникает ощущение убаюкивающего однообразия: вот еще одна аллея в саду, беседка, балкон, вот вновь серебрится ручей, поют соловьи, таинственный закат в очередной раз сменяется нежным рассветом... Но эти стихи, наверное, и не рассчитаны на то, чтобы глотать их "запоем", прочитывая целые тома. К ним лучше возвращаться в разные моменты жизни, удивляясь созвучию настроения.
Фет жил в эпоху, когда была сильна традиция поэтических обращений к Музе и раздумий о назначении поэта. Он отдал этому дань, написав несколько стихотворений о своём высоком ремесле. Одно из известнейших было создано в 1887 году:
Что буйствует в груди прозрачною волною.
Напрасно вечное томление сердец.
И клонит голову маститую мудрец
Пред этой ложью роковою.
Лишь у тебя, поэт, крылатый слова звук
Хватает на лету и закрепляет вдруг
И тёмный бред души, и трав неясный запах;
Так, для безбрежного покинув скудный дол,
Летит за облака Юпитера5 орёл,
Сноп молнии неся мгновенный в верных лапах.
Эти раздумья напоминают случайное, но гениальное замечание Пушкина: "Цель поэзии - поэзия"? Речь здесь идёт о том же - о самоценности поэтического мироощущения, которому не надо никаких оправданий. В то время как сторонники Чернышевского и Некрасова старались поставить поэзию на службу обществу, Фет видел своё предназначение в том, чтобы выразить в слове мимолётное, неуловимое - "и тёмный бред души, и трав неясный запах".
Никакой "пользы" в этом, конечно, нет. Но есть безмерное счастье творчества, восторг от того, что слова подчинились человеческой воле.
Чудо, которое происходит со словом в поэтическом тексте, - это чудо озвучания. Творить музыку, используя средства языка, - дар, которым наделены немногие. Фету это было доступно. Его стихи - и живопись, и музыка одновременно. Он равно искусен в изобразительности и звукописи. Мелодия его совершенно иная, нежели у его главного противника – Некрасова. У того - заунывная песня, плач. У Фета – изящная музыкальная пьеса, сыгранная на скрипке или на флейте.
7. «Вечерние огни»
Наверное, именно то, что Фет-поэт был так мало похож на Фета-человека, позволило совершиться чуду: в 80-х начале 90-х годов появились четыре выпуска поэтической книги «Вечерние огни». Она была написана немолодым провинциальным помещиком, сохранившим весь пыл юности, всю былую влюблённость в жизнь.
Книга «Вечерние огни» открывается стихотворением «Окна в решётках, и сумрачны лица...», в основе которого лежит важнейшая для книги метафора. Настоящее представляется поэту темницей, где когда-то ликовал пир юности.
Что ж там мелькнуло красою нетленной?
Ах! то цветок мой весенний, любимый!
Как уцелел ты, засохший, смиренный.
Тут, под ногами толпы нелюдимой?
' Цветок этот в былые годы обронила невеста. И ликовавшую и безупречно чистую радость поэт стремится возродить в стихе, то есть влиянием творческой магии заново воплотить в жизнь нечто, казалось бы, отжившее. "Здесь, у меня на груди тебе место", - говорит поэт в финальной строке, тем самым означая свою подспудную лирическую цель: увековечить момент красоты, окаменитъ миг.
Лирическая память Фета в «Вечерних огнях» настолько жива, что картины давно минувшего поэт свободно воспроизводит в глаголах настоящего времени и реальным в глаголах настоящего времени и с реальной (а не ретроспективной), нынешней, персональной страстью. Таково стихотворение «На качелях» (1890), являющееся вершиной фетовской лирики с её отвагой, открытостью и риском:
На доске этой шаткой вдвоём
Мы стоим и бросаем друг друга.
И чем ближе к вершине лесной,
Чем страшнее стоять и держаться,
Тем отрадней взлетать над землёй
И одним к небесам приближаться…
Кто он - автор стихотворения «На качелях»? Воображение рисует портрет наивного восторженного мальчишки. А поэту, когда он написал эти стихи, было семьдесят лет.
Стихи «Вечерних огней» вызывали восторженный энтузиазм современников поэта – тонких ценителей лирической поэзии, круг которых был неширок, но включал в себя таких корифеев русской культуры, как Лев Толстой, Я.Полонский, П.Чайковский. Критики же утилитаристы на протяжении всего фетовского творчества отторгали его за гражданскую неотзывчивость, а Писарев в полемическом раже так прямо и заявлял на более раннем этапе, что эти стихи принесут практическую пользу лишь тогда, когда книготорговцы за отсутствием спроса на стихи Фета со временем их "продадут пудами для оклеивания комнат под обои и для завёртывания сальных свечей, мещерского сыра и копчёной рыбы". Грубых нападок не избежали и «Вечерние огни». Не прав был Писарев: не на обои и не на обёртки пошла она – на музыку! Поэзия Фэта, и в частности книга «Вечерние огни», породила беспрецендентное число замечательных интерпретаций: стихи вдохновили Аренского, Бородина, Гольденвейзера, Рахманинова, Чайковского и многих других композиторов.
Нас, однако, интересует реакция современников, понимавших новаторское значение «Вечерних огней». Н.Страхов писал в связи с первым выпуском книги: "Каждый стих у него с крыльями, каждый сразу поднимает нас в область поэзии". Андрей Белый вспоминал уже в 30-е годы XX столетия, как потрясла его, восемнадцатилетнего юношу, книга Фета: "Встреча с поэзией Фета - весна 1898 года; место: вершина берёзы над прудом: в Дедове; книга Фета - в руках; ветер, качая ветки, связался с ритмами строк, заговоривших впервые". Он же пишет далее, что «Вечерние огни» с их песенным ладом и их неожиданными интонационными ходами и сквозным мотивом "радости страдания" стали "утренней зарёй" для творчества Александра Блока, послужили связующим звеном меж лирикой эпохи Жуковского и позднейшим русским символизмом.
Уже современниками была отмечена и оценена особая смелость и даже "дерзость" поэта, которая выразилась в разнообразии ритмического рисунка и синтаксиса, а также строфических форм: большая часть из них встречается в «Вечерних огнях» однократно. Как писал уже в наше время исследователь фетовской поэзии Б.Бухштаб: "Разнообразие ритмико-синтаксических отношений и соответствующих им мелодических линий в лирике Фета безгранично".
«Откуда у этого добродушного, толстого офицера… такая непонятная лирическая дерзость, свойство великих поэтов? – писал Лев Толстой о Фете. «Лирическая дерзость»… Нельзя точнее определить основное качество фетовской поэзии
Заключение
Стихи А. А. Фета любимы у нас в стране. Время безоговорочно подтвердило ценность его поэзии, показало, что она нужна нам, людям XX века, потому что задевает самые сокровенные струны души, открывает красоту окружающего мира.
Творчество Фета - хрестоматийный пример разницы между автором и лирическим героем. Этот термин для того и используется в науке о литературе, чтобы не путать личность самого писателя с тем образом, который он создаёт в своих произведениях. Очень часто текст, написанный от первого лица, лишь на первый взгляд кажется рассказом о самом себе. "Я" в художественной литературе лукаво и изменчиво. "Я" принадлежит лирическому герою. Он может быть очень похож на своего создателя, во многом повторять его судьбу и характер. Но бывает и по-другому.
Например - песни В.С. Высоцкого. Известно, что слушатели нередко приписывали ему всё то, что рассказывали о себе его персонажи. Он пел о войне - значит, * был на фронте. О заключённых - сидел в тюрьме. О спортсменах - ставил рекорды на соревнованиях... Но ничего этого с ним никогда не происходило. Просто он вживался в каждый образ настолько, что заставлял всех поверить. Его лирический герой был всегда разным: то молодым, то старым, то интеллигентным, то малообразованным, то романтически благородным, то опустившимся. И это подсказывает читателю и слушателю: что-то здесь не так! Перед нами не исповедь, не автобиография, а множество сменяющихся художественных образов.
С Фетом дело обстоит ещё сложнее. Он не менял масок, не сочинял всё новых и новых вариантов собственной судьбы. Он был одним в жизни и другим в стихах. Он жил параллельно - в жестокой реальности, где надо помнить о выгоде, вести хозяйство, считать деньги, заниматься политикой, и в вымышленном мире, озарённом светом луны, пронизанном прекрасной музыкой, далёком от всякого зла.
Как знать, окажись его реальная биография иной, не будь он ещё в детстве унижен и озлоблен, может быть, и не рвался бы он так страстно к идеалу любви и красоты и не создал бы вселенную, в которой мы и сегодня отдыхаем душой... Впрочем, такие предположения не имеют особого смысла. Фет прожил свои семьдесят два года в страданиях, обидах, борьбе за то место под солнцем, которое он для себя избрал, и всё это время в его поэзии царили другие законы.
2. “Русское обозрение” 1990 г.
3. Путешествие в страну Поэзия. Лениздат . 1976г.
4. Маймин Е. А. “ А. А. Фет ”, Москва, 1989г.
5. Фет А. А. “Избранное”, Москва, 1985г.
6. А. Фет. “Воздушный город” М.- 1995г.
7. Журнал “Русская словесность”, № 4, 1996г.
8. Журнал «Литература» № 46, 1997г.
9. Журнал «Литература» № 1, 1999г.
Абрис миленькой головки,
Страстных взоров блеск,
Распускаемой шнуровки
Судорожный треск...
Критическому отношению к стихотворению Фета противостояло, однако, и одобрительное. Высоко ценили стихотворение Тургенев и Дружинин, Боткин и Достоевский. В 1910 году, перед смертью, процитировав это стихотворение Лев Толстой, отозвавшись о нем с большой похвалой.
Теперь, спустя годы, у нас уже не осталось сомнений. Мы отдаем себе отчет в том, как по-разному могло восприниматься произведение Фета в бурную предреволюционную эпоху второй половины XIX века. Но сейчас другая эпоха — и многое в литературе воспринимается иначе, чем тогда. Для нас стихотворение Фета, безусловно, один из лучших образцов его лирики.
Поэтическую манеру Фета, как она выявлена в стихотворении «Шепот, робкое дыханье...», иногда называют импрессионистской. Импрессионизм как художественное направление впервые возник в искусстве живописи, во Франции. Его представителями были художники Клод Моне, Эдуард Мане, Эдгар Дега, Огюст Ренуар. Импрессионизм происходит от французского слова, означающего: впечатление. В искусстве, так названном, предметы рисуются не в полном их объеме и конкретности, а в неожиданном освещении, с какой-то необычной стороны — рисуются так, как они представляются художнику при особенном, индивидуальном взгляде на них.
Параллельно импрессионизму в живописи возникло нечто подобное и в литературе, в поэзии. Как в западной, так и в русской. Одним из первых «импрессионистов» в русской поэзии и стал Фет.
Как и в живописи, импрессионизм в поэзии — это изображение предметов не в их целостности, а словно бы в мгновенных и случайных снимках памяти. Предмет не столько изображается, сколько фиксируется. Перед нами проходят отдельные обрывки явлений, но эти «обрывки», взятые вместе, вместе воспринятые, образуют неожиданно цельную и психологически очень достоверную картину. Получается приблизительно так, как это описано Львом Толстым: «Смотришь, как человек будто без всякого разбора мажет красками, и никакого как будто отношения эти мазки между собой не имеют. Но отойдешь на некоторое расстояние, посмотришь — и в общем получается цельное впечатление».
Толстой здесь имеет в виду впечатление от произведения живописи, но это можно отнести и к произведению поэтическому, созданному по законам импрессионистского искусства. Конкретно это можно отнести и ко многим стихотворениям Фета.
Стихотворение строится на обрывках событий и явлений, на частной фиксации отдельных предметов – а в целом получается правдивый поэтический рассказ и высокое признание. Скрытое в подтексте взаимодействие слов более всего обусловливает развитие и смысловое решение темы. Но то, что слова оказываются не самоценными и не вполне предметными, как раз и снимает со стихотворения всякий возможный эротизм. Любовь даётся намёками, тонкими отсылками – и потому совсем не заземлённо, а высоко. Это не столько плотская, сколько духовная любовь, на что указывает и финал стихотворения. Как всегда у Фета, он очень значим и истинно завершает лирический сюжет. Последние слова стихотворения — И заря, заря... — звучат не в ряду других, а выделенно. Заря — это не очередное явление, а сильная метафора и сильная концовка. В контексте стихотворения заря — высшее выражение чувства, свет любви.
Поэт воспевал красоту там, где видел ее, а находил он ее повсюду. Он был художником с исключительно развитым чувством красоты, наверное, потому так прекрасны в его стихах картины природы, которую он брал такой , какая она есть, не допуская никаких украшений действительности. В его стихах зримо проглядывает пейзаж средней полосы Росси.
Во всех описаниях природы А. Фет безукоризненно верен ее мельчайшим черточкам, оттенкам, настроениям. Именно благодаря этому поэт и создал изумительные произведения, вот уже столько лет поражающие нас психологической точностью, филигранной точностью.
4. Сонет в поэзии Фета
Когда говорят о сонете, то сразу вспоминают строки «Суровый Дант не презирал сонета, В нем жар любви Петрарка изливал...». Пушкин с чеканным изяществом не просто перечислил выдающихся сонетистов, но как бы и указал на истоки сонета, обозначил его достижения, назвав и русского поэта — Дельвига. Сонет — эта лаконичная, строгая форма лирико-философского стихотворения, особенно широко распространенная в западноевропейских литературах, оказалась не чуждой и русской поэзии. И пушкинский «Сонет» с эпиграфом из Вордсворта «Не презирай сонета, критик...», намеренно полемичный, утверждал в ней права сонета. История русского сонета, появляющегося в эпоху классицизма, по-своему отражает всю историю нашей поэзии. В разные периоды ее интерес к сонету то усиливается, то ослабевает. Но форма, предполагающая высокое мастерство, совершенство владения словом, умение всего в четырнадцати строках сказать многое, уверенно развивается и внутренне обогащается с развитием всей русской поэзии. Возникший в Италии, сонет, распространяясь, приобретал в каждой литературе свои национальные черты, в творчестве каждого поэта являл свое неповторимое своеобразие. И русский сонет, в лучших его образцах, несомненно яркая, выразительная страница не только русской, но и мировой лирической поэзии.
Отдельным циклом включил сонеты в свою вторую книгу стихов, вышедшую в 1850 году, А. А. Фет. Его сонеты продолжают пушкинскую традицию, им присуща музыкальность и естественность, свойственные всей лирике Фета.
К числу лучших принадлежат фетовские переводы сонетов Мицкевича. Один из них — «Свидание в лесу» — Фет перевел амфибрахием, придав стихотворению учащенное, прерывистое дыхание, хоть и далекое от ритмики традиционного сонета:
О, дай же мне руку! Позволь целовать эти ноги!
Дрожишь? Что с тобою? — не знаю; в лесу я, гуляя,
Пугаюсь, чуть лист зашумит или птица ночная.
Ах, знать, мы преступны, коль сердце так полно тревоги!
Отступления от ямба в сонете — ««грех», который допускал не только Фет. Писать сонеты не ямбом пробовали многие, хотя гораздо характерней не эти отступления, а неизменные возвращения к самому распространенному стихотворному размеру русской поэзии.
5. Гимн вечной красоте
Стихотворение «Диана» было написано четырьмя годами позднее, чем «Я пришел к тебе с приветом...»,— в 1847,году. Оно тоже относится к числу ранних. И к числу характерных, отражающих существенно важные тенденции в творчестве Фета. Вот текст этого стихотворения:
Богини девственной округлые черты,
Во всем величии блестящей наготы,
Я видел меж дерев над ясными водами.
С продолговатыми, бесцветными очами
Высоко поднялось открытое чело, —
Его недвижностью вниманье облегло,
И дев молению в тяжелых муках чрева
Внимала чуткая и каменная дева.
Но ветер на заре между листов проник,—
Качнулся на воде богини ясный лик;
Я ждал — она пойдет с колчаном и стрелами,
Молочной белизной мелькая меж древами,
Взирать на сонный Рим, на вечный славы град,
На желтоводный Тибр, на груды колоннад,
На стогны длинные... Но мрамор недвижимый
Белел передо мной красой непостижимой.
«Диана» Фета — антологическое стихотворение. Антологические стихи, то есть стихи на античные темы и мотивы, молодому Фету особенно удавались. Но «Диана» не просто произведение в антологическом роде, а и одно из лучших этого жанра, одно из самых совершенных, образцовых. Здесь с наибольшей ясностью и полнотой выявляются все особенности жанра, его возможности и достоинства.
Данный шедевр как и все антологические стихи Фета вообще, тянется к эпосу. А. В. Дружинин недаром называл фетовские стихи в антологическом роде «очерками».
В лирике Фет больше всего поэт-музыкант, в эпосе, в антологических стихах — поэт-скульптор, живописец. Слова, которыми написана «Диана», все точные и предметные. Приблизительных и «небрежных» слов в стихах античного рода Фет не употреблял. Антологические стихи у него, несомненно, более традиционны, чем собственно лирические, они находятся в привычном, пушкинском русле развития русской поэзии. Именно поэтому никаких сомнений у читателя они не вызывали. «Диана» была встречена единодушно самыми положительными отзывами. Более того — восторженными.
Некрасов писал о «Диане»: «Всякая похвала немеет перед высокою поэзиею этого стихотворения, так освежительно действующего на душу».
Дружинин: «Мастерской, неслыханно прелестный антологический очерк «Диана» сделал бы честь перу самого Гёте в блистательнейший период для германского олимпийца».
Но едва ли не самую восторженную характеристику «Диане» дал Достоевский: «Последние две строки этого стихотворения (,,На стогны длинные... Но мрамор недвижимый белел передо мной красой непостижимой") полны такой страстной жизненности, такой тоски, такого значения, что мы ничего не знаем более сильного, более жизненного во всей нашей русской поэзии. Это отжившее прежнее, воскресающее через две тысячи лет в душе поэта, воскресающее с такою силою, что он ждет и верит, в молчанье и энтузиазме, что богиня сейчас сойдет с пьедестала и пойдет перед ним, „молочной белизной мелькая меж древами"».
Героиня стихотворения Фета — древнеримская богиня Луны, покрови-тельница охотников. Ее также считали покровительницей женщин-рожениц («И дев молению в тяжелых муках чрева внимала...»). Диана — один из самых высоких и поэтичных образов античной мифологии. Фет говорит в стихотворении о мраморном изваянии. Для него это скульптурное произведение есть воплощение красоты в искусстве. Но Диана у него и неживая, и одновременно живая («Внимала чуткая и каменная дева»). Воплощенная в мраморе когда-то живая красота продолжает жить в веках, в чувствах и в сознании людей. Вот одна из главных мыслей стихотворения, говорящая о философском складе ума её автора.
Вечно живое в искусстве представляется поэту — а через него и читателю — не только метафорически, но и подлинно живым. Метафора в стихотворении как бы реализуется. Античное изваяние мы не просто видим, но ощущаем живым чувством, и вместе с поэтом нам кажется, что с дуновением ветра Диана стронется с места, пойдет нам навстречу со своими неизменными колчаном и стрелами.
Фет говорит в «Диане» о великом творении скульптора, которое дало на века жизнь неживому. То же, что и скульптор, делает сам Фет. Он утверждает в вечности красоту реального и красоту искусства, поет гимн вечной красоте, вечной жизни прекрасного.
Ощущение трепетной жизни — одно из главных качеств стихотворения. Достоевский недаром подчеркнуто обращает на это внимание: «страстной жизненностью», «ничего не знаем... более жизненного».
Чем же достигается в стихотворении эта жизненность? Не в последнюю очередь — динамичностью мыслей, образов, слов, звуков. В стихотворении все находится в движении: Я видел — поднялось — внимала — проник— качнулся — я ждал — она пойдет и т. д. Движение есть самый верный знак живого. Движение и воспринимается как живое, оно само есть жизнь.
Воспевая красоту, Фет сам творит прекрасное. Красота в его стихах заключена и в пластичности его образов, дающих ощущение объемности и подлинности изображаемых вещей и предметов, и в полновесном музыкальном звучании стиха.
Великий немецкий композитор Вагнер писал: «Сердце выражает себя при помощи звуков». Это справедливо как в отношении музыки, так и в большой степени — в отношении поэзии. По словам того же Вагнера, поэзия по природе своей «непосредственно соприкасается с музыкой».
Поэзия, как и музыка, способна завораживать читателя своим звучанием! Звучание стиха — это второй, параллельный его смысл, существующий и воздействующий наряду, совместно с его прямым словесным смыслом.
Стихи благозвучные легче и быстрее проникают в читательское сердце и душу. Так это происходит и со стихотворением «Диана». И в этом тоже одно из проявлений художественной силы стихотворения, его живой правды и живого воздействия.
6. Прекрасная банальность
В статье, посвящённой стихотворениям Фета, друг и родственник поэта В.П. Боткин утверждал: "Самое драгоценное свойство истинно поэтического таланта и вернейшее доказательство ем» действительности и силы есть оригинальность и самобытность мотивов, или, говоря музыкальным выражением, мелодий, лежащих в основе его произведений..." Но оригинальность мотивов никак нельзя назвать отличительной чертой его творчества. Напротив, он почти никогда не выходит за рамки того условного поэтического мира, который был создан за десятилетия до него, в пору расцвета романтизма.
О чём пишет Фет?
О любви, почти всегда возвышенной и чуть печальной.
Ещё одно забывчивое слово,
Ещё один случайный полувздох –
И тосковать я сердцем стану снова,
И буду я опять у этих ног...
О природе, опьяняющей чуткую душу.
Солнце садится, и ветер утихнул летучий,
Нет и следа тех огнями пронизанных туч;
Вот на окраине дрогнул живой и нежгучий.
Всю эту степь озаривший и гаснущий луч...
О музыке, проникающей в самое сердце.
Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали
Лучи у наших ног в гостиной без огней.
Рояль был весь раскрыт, и струны в нём дрожали,
Как и сердца у нас за песнию твоей...
О поэзии, ради которой только и стоит жить, о преданности Музе:
Кик сладко, позабыв житейское волненье,
От чистых помыслов пылать и потухать,
Могучее твоё учуя дуновенье
И вечно девственным словам твоим внимать.»
Когда читаешь подряд, одно за другим, стихотворения Фета, рано или поздно возникает ощущение убаюкивающего однообразия: вот еще одна аллея в саду, беседка, балкон, вот вновь серебрится ручей, поют соловьи, таинственный закат в очередной раз сменяется нежным рассветом... Но эти стихи, наверное, и не рассчитаны на то, чтобы глотать их "запоем", прочитывая целые тома. К ним лучше возвращаться в разные моменты жизни, удивляясь созвучию настроения.
Фет жил в эпоху, когда была сильна традиция поэтических обращений к Музе и раздумий о назначении поэта. Он отдал этому дань, написав несколько стихотворений о своём высоком ремесле. Одно из известнейших было создано в 1887 году:
Как беден наш язык! - Хочу и не могу, -
Не передать того ни другу, ни врагу,Что буйствует в груди прозрачною волною.
Напрасно вечное томление сердец.
И клонит голову маститую мудрец
Пред этой ложью роковою.
Лишь у тебя, поэт, крылатый слова звук
Хватает на лету и закрепляет вдруг
И тёмный бред души, и трав неясный запах;
Так, для безбрежного покинув скудный дол,
Летит за облака Юпитера5 орёл,
Сноп молнии неся мгновенный в верных лапах.
Эти раздумья напоминают случайное, но гениальное замечание Пушкина: "Цель поэзии - поэзия"? Речь здесь идёт о том же - о самоценности поэтического мироощущения, которому не надо никаких оправданий. В то время как сторонники Чернышевского и Некрасова старались поставить поэзию на службу обществу, Фет видел своё предназначение в том, чтобы выразить в слове мимолётное, неуловимое - "и тёмный бред души, и трав неясный запах".
Никакой "пользы" в этом, конечно, нет. Но есть безмерное счастье творчества, восторг от того, что слова подчинились человеческой воле.
Чудо, которое происходит со словом в поэтическом тексте, - это чудо озвучания. Творить музыку, используя средства языка, - дар, которым наделены немногие. Фету это было доступно. Его стихи - и живопись, и музыка одновременно. Он равно искусен в изобразительности и звукописи. Мелодия его совершенно иная, нежели у его главного противника – Некрасова. У того - заунывная песня, плач. У Фета – изящная музыкальная пьеса, сыгранная на скрипке или на флейте.
7. «Вечерние огни»
Наверное, именно то, что Фет-поэт был так мало похож на Фета-человека, позволило совершиться чуду: в 80-х начале 90-х годов появились четыре выпуска поэтической книги «Вечерние огни». Она была написана немолодым провинциальным помещиком, сохранившим весь пыл юности, всю былую влюблённость в жизнь.
Книга «Вечерние огни» открывается стихотворением «Окна в решётках, и сумрачны лица...», в основе которого лежит важнейшая для книги метафора. Настоящее представляется поэту темницей, где когда-то ликовал пир юности.
Что ж там мелькнуло красою нетленной?
Ах! то цветок мой весенний, любимый!
Как уцелел ты, засохший, смиренный.
Тут, под ногами толпы нелюдимой?
' Цветок этот в былые годы обронила невеста. И ликовавшую и безупречно чистую радость поэт стремится возродить в стихе, то есть влиянием творческой магии заново воплотить в жизнь нечто, казалось бы, отжившее. "Здесь, у меня на груди тебе место", - говорит поэт в финальной строке, тем самым означая свою подспудную лирическую цель: увековечить момент красоты, окаменитъ миг.
Лирическая память Фета в «Вечерних огнях» настолько жива, что картины давно минувшего поэт свободно воспроизводит в глаголах настоящего времени и реальным в глаголах настоящего времени и с реальной (а не ретроспективной), нынешней, персональной страстью. Таково стихотворение «На качелях» (1890), являющееся вершиной фетовской лирики с её отвагой, открытостью и риском:
И опять в полусвете ночном
Средь верёвок, натянутых туго,На доске этой шаткой вдвоём
Мы стоим и бросаем друг друга.
И чем ближе к вершине лесной,
Чем страшнее стоять и держаться,
Тем отрадней взлетать над землёй
И одним к небесам приближаться…
Кто он - автор стихотворения «На качелях»? Воображение рисует портрет наивного восторженного мальчишки. А поэту, когда он написал эти стихи, было семьдесят лет.
Стихи «Вечерних огней» вызывали восторженный энтузиазм современников поэта – тонких ценителей лирической поэзии, круг которых был неширок, но включал в себя таких корифеев русской культуры, как Лев Толстой, Я.Полонский, П.Чайковский. Критики же утилитаристы на протяжении всего фетовского творчества отторгали его за гражданскую неотзывчивость, а Писарев в полемическом раже так прямо и заявлял на более раннем этапе, что эти стихи принесут практическую пользу лишь тогда, когда книготорговцы за отсутствием спроса на стихи Фета со временем их "продадут пудами для оклеивания комнат под обои и для завёртывания сальных свечей, мещерского сыра и копчёной рыбы". Грубых нападок не избежали и «Вечерние огни». Не прав был Писарев: не на обои и не на обёртки пошла она – на музыку! Поэзия Фэта, и в частности книга «Вечерние огни», породила беспрецендентное число замечательных интерпретаций: стихи вдохновили Аренского, Бородина, Гольденвейзера, Рахманинова, Чайковского и многих других композиторов.
Нас, однако, интересует реакция современников, понимавших новаторское значение «Вечерних огней». Н.Страхов писал в связи с первым выпуском книги: "Каждый стих у него с крыльями, каждый сразу поднимает нас в область поэзии". Андрей Белый вспоминал уже в 30-е годы XX столетия, как потрясла его, восемнадцатилетнего юношу, книга Фета: "Встреча с поэзией Фета - весна 1898 года; место: вершина берёзы над прудом: в Дедове; книга Фета - в руках; ветер, качая ветки, связался с ритмами строк, заговоривших впервые". Он же пишет далее, что «Вечерние огни» с их песенным ладом и их неожиданными интонационными ходами и сквозным мотивом "радости страдания" стали "утренней зарёй" для творчества Александра Блока, послужили связующим звеном меж лирикой эпохи Жуковского и позднейшим русским символизмом.
Уже современниками была отмечена и оценена особая смелость и даже "дерзость" поэта, которая выразилась в разнообразии ритмического рисунка и синтаксиса, а также строфических форм: большая часть из них встречается в «Вечерних огнях» однократно. Как писал уже в наше время исследователь фетовской поэзии Б.Бухштаб: "Разнообразие ритмико-синтаксических отношений и соответствующих им мелодических линий в лирике Фета безгранично".
«Откуда у этого добродушного, толстого офицера… такая непонятная лирическая дерзость, свойство великих поэтов? – писал Лев Толстой о Фете. «Лирическая дерзость»… Нельзя точнее определить основное качество фетовской поэзии
Заключение
Стихи А. А. Фета любимы у нас в стране. Время безоговорочно подтвердило ценность его поэзии, показало, что она нужна нам, людям XX века, потому что задевает самые сокровенные струны души, открывает красоту окружающего мира.
Творчество Фета - хрестоматийный пример разницы между автором и лирическим героем. Этот термин для того и используется в науке о литературе, чтобы не путать личность самого писателя с тем образом, который он создаёт в своих произведениях. Очень часто текст, написанный от первого лица, лишь на первый взгляд кажется рассказом о самом себе. "Я" в художественной литературе лукаво и изменчиво. "Я" принадлежит лирическому герою. Он может быть очень похож на своего создателя, во многом повторять его судьбу и характер. Но бывает и по-другому.
Например - песни В.С. Высоцкого. Известно, что слушатели нередко приписывали ему всё то, что рассказывали о себе его персонажи. Он пел о войне - значит, * был на фронте. О заключённых - сидел в тюрьме. О спортсменах - ставил рекорды на соревнованиях... Но ничего этого с ним никогда не происходило. Просто он вживался в каждый образ настолько, что заставлял всех поверить. Его лирический герой был всегда разным: то молодым, то старым, то интеллигентным, то малообразованным, то романтически благородным, то опустившимся. И это подсказывает читателю и слушателю: что-то здесь не так! Перед нами не исповедь, не автобиография, а множество сменяющихся художественных образов.
С Фетом дело обстоит ещё сложнее. Он не менял масок, не сочинял всё новых и новых вариантов собственной судьбы. Он был одним в жизни и другим в стихах. Он жил параллельно - в жестокой реальности, где надо помнить о выгоде, вести хозяйство, считать деньги, заниматься политикой, и в вымышленном мире, озарённом светом луны, пронизанном прекрасной музыкой, далёком от всякого зла.
Как знать, окажись его реальная биография иной, не будь он ещё в детстве унижен и озлоблен, может быть, и не рвался бы он так страстно к идеалу любви и красоты и не создал бы вселенную, в которой мы и сегодня отдыхаем душой... Впрочем, такие предположения не имеют особого смысла. Фет прожил свои семьдесят два года в страданиях, обидах, борьбе за то место под солнцем, которое он для себя избрал, и всё это время в его поэзии царили другие законы.
Список использованной литературы
1. Русский сонет: Сонеты русских поэтов 18 – начала 20 века. Сост. Б.Романова, Москва, 1983г.2. “Русское обозрение” 1990 г.
3. Путешествие в страну Поэзия. Лениздат . 1976г.
4. Маймин Е. А. “ А. А. Фет ”, Москва, 1989г.
5. Фет А. А. “Избранное”, Москва, 1985г.
6. А. Фет. “Воздушный город” М.- 1995г.
7. Журнал “Русская словесность”, № 4, 1996г.
8. Журнал «Литература» № 46, 1997г.
9. Журнал «Литература» № 1, 1999г.
