Государственный сектор    66900     60300     53600     88,7      81,7      74,1
Частный сектор            8300      13500     18700     11,0      18,3      25,9
-  нет данных.
Примечание:  давние по Польше в 1989 г. состовляют,соответственно, i7600, 12126 в 5474, что дает долю мытых в государственном секторе 68,9 процентов и в частном секторе 31.1 процента. 
Источник; Employment Observatory, оценка Роскомстата и Всемирного банка безработных, особенно уровня трудоустройства, были низкими.     С течением времени, когда увольнения стали преимущественно недобровольными, увеличился приток в состав безработных как с государственных, так и с частных фирм:  правда выросли и обратные потоки из состава безработных.  Перемещение с работы на работу происходит теперь через безработицу.  Низкий уровень безработицы в Чешской республике сравнительно с Польшей и Венгрией порожден как более интенсивным ростом частного сектора (при меньшей исходной базе), так и более жесткими ограничениями на право получать пособие по безработице.  Не следует, однако недооценивать эти изменения, которые претерпевает с течением времени природа безработицы.  В сравнении с западными странами, текучесть состава безработных остается низкой.  В сегодняшней Польше и Венгрии, месячный показатель уровня трудоустройства из состава безработных до сих пор не достигает 3 процентов; для сравнения в США в 1992 г. он составлял 25 процентов.  Средние цифры скрывают значительные региональные различия.  Уровень безработицы сильно варьирует по регионам в каждой стране по двум причинам:  в результате различий в темпах сокращения государственного сектора и в темпах роста частного сектора.  Ограничения на передвижения рабочей силы усиливают эти региональные различия.      
Другие страны опять же подразделяются на две группы.  В Болгарии высокая безработица порождается сочетанием сильного сокращения занятости в государственном секторе и слабого компенсирующего роста занятости в частном секторе.  Похожая в общих чертах картина, хотя с другой временной траекторией потоков рабочей силы, исходящих из государственного сектора, характерна для Словакии.  В противоположность Чешской Республике, частный сектор был здесь изначально намного меньше, что обусловило значительно более низкие показатели перехода на другую работу у теряющих место в государственном секторе.  Для Румынии и России более низкая безработица на старте перехода есть, прежде всего, результат более слабого сокращения занятости в государственном секторе.  Последующее повышение безработицы в Румынии в 1992 г. отражает некоторое ужесточение бюджетных ограничений, хотя изменения в экономической политике были частыми и непредсказуемыми.
Практическая классификация.
В целом мы наблюдаем три формы развития.  Первая форма характерна для трех наиболее развитых стран центральной Европы - Польши, Венгрии и Чешской Республики - где государственный сектор сокращается и преобразуется, а частный сектор расширяется.  Здесь два спорных вопроса.  Сколько работников должно высвободиться с государственных предприятий?  И что произойдет с ростом занятости в частном секторе, когда процесс структурного приспособления подойдет к концу? Вторая форма наблюдается в Болгарии и, в меньшей степени, в Словакии, где сокращение государственного сектора было сильным, рост частного сектора - слабым и безработица выросла очень сильно.  Очевидный вопрос состоит здесь в следующем:  позволит ли экономическое и политическое давление безработицы и депрессии продолжать реформу?
Третья форма наблюдается в России и, в меньшей степени в Румынии, где мягкие бюджетные ограничения позволяют государственным предприятиям поддерживать занятость ценой грозящей гиперинфляции.  Безработица низка, но перемены уже начинаются.  И издержки, связанные с неспособностью стабилизировать экономику и обеспечить среду для длительных структурных преобразований явно велики.  В последующих разделах рассматриваются различные части общей картины, занятость в государственном секторе, занятость в частном секторе и безработица более детально.  В последнем разделе рассматриваются предположения о будущем развитии.

Решения в области занятости и заработной платы на государственных предприятиях: рамки анализа

С самого начала реформы государственные предприятия находились под фактическим контролем своих рабочих и управляющих.  Формальный, юридический собственник, - обычно представленный государственным казначейством или заново созданной государственной организацией, - в значительной степени уклонялся от контроля.  Не было формального защитника интересов капитала.
Отсюда не следует, однако, что здесь верна стандартная модель фирмы, управляемой работниками.  Здесь более подходят модели принятия решений на фирме, где доминируют “инсайдеры” (т.е.  уже занятые на данном предприятии в противоположность потенциальным “новичкам”) подобные тем, которые развиты для рыночных экономик.  Данные модели предсказывают, что заработная плата устанавливается на таком высоком уровне, какой возможен при поддержании стабильного уровня занятости среди работающих на предприятии (Commander, Coricelli i и Staehr 1992 и Lane и Dinopoulos 1991 обосновывают приемлемость этих моделей в контексте переходного периода).  Но они приемлемы только с тремя важнейшими оговорками. Первая оговорка касается относительной роли рабочих по сравнению с управляющими.  Институционально роль рабочих существенно различна в разных странах.  Проанализированные практические ситуации показывают сильную зависимость между институциональной организацией и реальными действиями.  К 1992 году чехословацкие и венгерские промышленные рабочие в целом не играли или играли небольшую роль в принятии решений, в то время как польские и румынские рабочие были существенно более влиятельны (Estrin, Schaffer и Singh, 1993).  Кто-то может спросить, как управляющие вообще способны иметь какую-то власть на фирмах при фактическом отсутствии конечного собственника.  Ответ проистекает частично из формы институтов - такой, как право рабочих советов в Польше смещать управляющих, - частично из того, что рабочие нуждаются в опыте управляющих, дабы фирма выжила в трудные времена. Вопрос здесь состоит в том, какова связь между силой профсоюзов и влиянием рабочих внутри фирмы.  Численность профсоюзов остается большой во всех странах, но их воинственность сильно различается.  Численность и воинственность профсоюзов явно были выше в Болгарии и Румынии, воинственность, в известной степени, обеспечивалась “новыми” боевыми союзами, численный состав - старыми профсоюзными структурами.  Хотя данные о забастовках не доступны, ясно, что забастовочное движение достигло самого высокого уровня в Румынии, Польше и Болгарии.  Воинственность профсоюзов в бывшей ЧСФР и Венгрии почти полностью отсутствует.  Кажется, что сила профсоюзов в различных странах связана с властью рабочих на предприятиях, но следует, вероятно, рассматривать оба эти явления скорее как отражение одной и той же причины - общей роли рабочих в переходном процессе, а не как явления причинно связанные друг с другом.
Вторая оговорка касается перспектив рабочих и управляющих, которые (перспективы), в свою очередь, зависят от процесса приватизации.  Подходы к приватизации в отдельных странах различались очень значительно, по масштабам, процедуре и по времени осуществления (см.  Fridman, Rapacjzynsky in Earle 1993).
В некоторых странах, таких как Болгария и Румыния, несмотря на тщательно разработанные планы, было достигнуто немногое (за исключением малой приватизации преимущественно в розничной
торговле).  И, за исключением России и Чешской Республики, большая приватизация осуществлялась медленно, действительная смена права собственности и прав контроля существенно запаздывала по сравнению с объявленным распорядком.
В России работники поощрялись к тому, чтобы взять фирмы в свои руки, при этом управляющие получали несоразмерно большую долю в капитале (Boyko, Sheifer и Vishny 1993). В отличие, от этого чешская и румынская массовая приватизация предоставила более ограниченные права “инсайдерам”, но в обеих странах все еще не вырисовывается сколько-нибудь определенный результат.  Польша занимает промежуточное положение. В целом по прошествии времени вероятность того, что работники предприятий получат существенные права возросла; в основном это можно рассматривать как политическую цену, уплачиваемую за то, чтобы приватизация действительно осуществлялась.  Это важно потому что это формирует предприватизационные ожидания и рабочих, и управляющих.  Когда в начале реформы приватизация казалась очень близкой, а доли сегодняшних работников в капитале фирм после приватизации представлялись маленькими, для управляющих и для рабочих было мало оснований работать на длительную перспективу и приступать к структурным преобразованиям.  В некоторых случаях - как в Польше в 1991 г. - это привело к требованиям повышения зарплаты и ассоциировалась с поведением, направленным на декапитализацию фирмы.  Но замедление приватизации и более высокая доля работников в приватизируемом капитале заставили фирмы работать на более отдаленную перспективу.  Это становится характерным и для Польши (Pinto, Belka и Kzajewski 1993).  Однако это хрупкое равновесие и замедление приватизации может быть симптомом растущей неспособности к достижению консенсуса, необходимого для смены формы собственности.  В таких случаях - Болгария и Румыния, возможно, лучшие примеры - выигрыши от дальновидного поведения менее очевидны и может последовать действительная декапитализация.
Нет необходимости специально подчеркивать, что требования высокой заработной платы, низкие инвестиции и отсутствие структурных изменений являются здесь наиболее вероятными последствиями. Третья оговорка состоит в том, что внешняя среда, в которой функционируют государственные фирмы, существенно отличается от той среды, в которой действуют фирмы в западных странах.  Особо значима здесь степень текущих и перспективных бюджетных ограничений.  В большинстве стран вновь за исключением России, само осуществление реформы, так же как и ужасающая ситуация с государственным бюджетом, быстро ведут к ужесточению бюджетных ограничений для государственных предприятий.  Динамика субсидий приведена в таблице 1-2.  Существенное сокращение субсидий наблюдается в большинстве стран, кроме России и Румынии.
Таблица 1-2.  Субсидии гос.  предприятиям (процент от ВВП)
Страны          1990          1991          1992
Венгрия         3,2           2,6           2,1
Польша          6,2           3,1           1.4

ЧСФР            14,1          9,7           5,5

Словакия        9,6           5,5           4,1
Болгария        8,8           3,0           3,2
Румыния         3,6           2,5           2/3
Россия           -             -            28,7
-  нет данных.
Фирмам требуется время для осознания того факта, что ограничения стали жесткими и будут оставаться таковыми и в дальнейшем.  Кроме того, субсидии составляли обычно лишь одно из измерений жесткости бюджетного ограничения.  В большинстве случаев другие механизмы, такие как задолженность по уплате налогов, неуплата отчислений по социальному страхованию, дешевые кредитные линии, способствовали смягчению бюджетных ограничении или, по крайней мере, существенно смягчали видимую жесткость экономической политики.  Как только изменились ощущения фирм относительно жесткости бюджетных ограничений, они начинали сокращение заработной платы и занятости. В свете этого нужно рассматривать динамику заработной платы и занятости с самого начала переходного этапа.  То, что мы видим, и что детально представлено ниже, за некоторыми оговорками, точно соответствует модели.  В начале реформ сокращение занятости было незначительным и часто происходило за счет увольнений по собственному желанию и досрочного выхода на пенсию.  Заработная плата была установлена либо ниже, либо близко к потолку, который диктовался политикой доходов (Blanchard и Layard 1992, Jackman и Pages j.993).  По мере продолжения реформы, ориентация на более длительную перспективу и ощущения более жестких бюджетных ограничений заставляют фирмы быстрее высвобождать работников.  Число недобровольных увольнений увеличивается.  В то же время заработная плата растет, но обычно в связи с общим состоянием дел на фирм е.

Занятость и заработная плата в государственном секторе

Сокращение выпуска.
На рисунках 1-2 и 1-3 показано снижение ВВП и промышленного производства по странам с 1990.  ВВП в известной мере отражаем развитие частного сектора, но в промышленном производстве очень сильно доминируют государственные фирмы.
Рисунки указывают на очень значительное сокращение производства, которое затронуло все страны с самого начала перехода.  Общее сокращение ВВП с 1929 года варьирует от 12% в Польше до 40% в Болгарии.  Общее сокращение промышленного производства варьирует от 31% в Венгрии до 54% в Болгарии.  Даже если мы уверены в том, что официальная статистика преувеличивает размеры падения выпуска, мы все равном обнаруживаем значительное сокращение объемов производства, которое пришло вслед за предшествующим замедлением роста.      При более близком рассмотрении видна временная разница в развитии событий по отдельным странам.  В трех самых
развитых центральноевропейских странах наибольшее сокращение выпуска произошло в тот год, когда переход начался всерьез - 1990 г. в Польше, 1991 г. в двух других.  К середине 1.992 г. в Польше появились признаки стабилизации промышленного выпуска и в первой половине 1993 г. он был примерно на 10% выше, чем в предшествующем году.
В Венгрии и Чешской Республике выпуск
стабилизировался в 1993 г. и теперь налицо слабые признаки подъема, Болгария отличается в этом плане; хотя здесь также наибольшее сокращение приходится на начало реформы, темп сокращения все еще высок в 1992 г. И в России, и в Румынии темп сокращения еще возрастает в 1992 г. Хотя это и не является нашей главной темой, понимание того, почему выпуск сократился так сильно, существенно важно для нашей задачи.  Из сведений, собранных другими исследователями так же, как и из данной работы, следует, что сокращение выпуска в большинстве стран, видимо, имеет две концептуально различные причины.     Первая, которая доминирует в начале перехода, это общий шок, сочетание снижения совокупного спроса и сужения кредита.  Вторая причина, значимость которой возросла, это перераспределение, сдвиги в относительных издержках и в относительных размерах спроса.  Такая интерпретация базируется на многих ключевых моментах.  Один из них - это малые различия в относительной динамике выпуска между секторами в начале перехода и рост этих различий во второй и третий годы перехода.  Изменения указанных различий показаны в. таблице 1-3.  Исключением из общей картины представляется Венгрия, где структурные изменения играли более важную роль прежде и до 1990 года наблюдалась явно асимметричная динамика в различных секторах.  Другой ключевой момент - это корреляция между относительными ценами в отдельных секторах и изменениями выпуска.  Если бы шоки относительного спроса доминировали на старте перехода, можно было бы ожидать положительной корреляции между относительны- ми ценами и выпуском.  И, за исключением Венгрии и Болгарии, в течение первого года реформы корреляция была очень низкой по абсолютному значению величиной.  В Польше незначительная отрицательная корреляция в 1990 г. превратилась в положительную и существенную в 1991 и 1992 гг.  (Borensztein, и Ostry, 19931 глава 2 настоящего издания).  Что интересно (но это может сказать больше о показателях, чем о ситуации в Центральной Европе), корреляция между индикаторами предполагаемых сравнительных преимуществ, такими, как внутренние издержки на факторы производства и величина выпуска, незначительна для любой из рассматриваемых стран.
Изменение занятости.
На рисунке 1-4 представлена динамика занятости, выпуска и производительности труда в промышленности по различным странам, начиная с 1989 г, для Польши и с 1990 г, для других стран.
Имеющиеся данные позволяют нарисовать более детальную картину, согласно которой увольнения с работы были сперва добровольными, а стали все в большей мере вынужденными.  Подход фирм состоял сперва в использовании сокращенного рабочего дня, и административных отпусков, а также в использовании правительственных программ, которые финансировали добровольные ранние выходы на пенсию. В Польше в 1990 г. по крайней мере, 70 процентов сокращения занятости было получено за счет преждевременного выхода на пенсию; и, хотя в других странах соответствующие показатели были ниже - так в Венгрии между 1990 и 1992 гг.  этим путем было достигнуто 20 процентов сокращения занятости - такая реакция явно является общей.
Далее, вынужденные увольнения с работы были сконцентрированы на категории вспомогательных рабочих, включая административный персонал и канцелярских работников.  Это может частично объяснить изначально высокий удельный вес женщин в составе безработных.  Оказывается, что только в Венгрии, где мы наблюдаем более существенные структурные изменения к 1992 г., безработица среди мужчин доминирует над женской безработицей.
Тем не менее с течением времени наблюдается явный рост вынужденных увольнений с работы - в. ЧСФР, Венгрии и Польше с 1991 г. и в Румынии с 1992 г. При этом важное значение имеют способы выхода из состава рабочей силы.  Массовые увольнения были редкими.  Это может быть отнесено за счет законодательных препятствий, высоких издержек по увольнению и, несомненно, сохраняющегося права рабочих сильно влиять на решения по вопросам занятости.  Последний фактор представляется особенно важным дал Польши, Румынии и России. Кроме того, за исключением Венгрии с 1992 г. ни в одной стране не было действующей процедуры банкротства, что делало решения о широкомасштабных увольнениях и возможной ликвидации фирм более трудными.
При первом рассмотрении эти цифры говорят о том, что государственный сектор полагается сначала на то, что все утрясется само собой и только затем проводит требуемое для его выживания сокращение занятости.  Но это лишь часть истории.  Другой набор цифр - количество принятых на работу в государственном секторе - указывает на то, что наша общая картина должна быть, по крайней мере, усложнена.  В странах, по которым мы имеем данные, потоки вливающиеся в состав занятых в государственном секторе далеко не были незначительными.  В Польше в 1992 г., в то время как поток из состава занятых в государственном секторе составил 20 процентов, обратный приток превысил 10 процентов - удивительно высокий показатель.  В Венгрии поток из состава занятых в государственном секторе составил 22 процента и обратный приток - 10 процентов.  В России цифры были и вовсе удивительные - 22 и 19 процентов, соответственно.  Хотя эти показатели интенсивности потоков в состав занятых в государственном секторе далеки от уровня в 35 процентов, который наблюдается на рынке труда США, они, тем не менее, значительны.
Мы полагаем, что причины столь высоких показателей, характеризующих прием на работу, различны.  Высокие показатели в России, вероятно, отражают комбинацию факторов, включающих право фирм на получение повышенных субсидий при найме дополнительных рабочих, сверхоптимистичные виды на будущее развитие и динамику выпуска, технологию со свойствами, описанными Леонтьевской производственной функцией (Commander и Jackman 1993).  Это, однако, едва ли может объяснить ситуацию в Венгрии и Польше в 1992 г. Здесь частичным объяснением может служить неоднородность рабочих и необходимость заменить некоторых уволившихся работников даже перед лицом сокращения занятости.  Другим объяснением может быть неоднородность фирм, в том смысле, что некоторые фирмы расширяются даже в сокращающихся секторах. Представляется, что венгерские данные о найме работников фирмами подтверждают эту точку зрения, но сведения о том, как распределяется изменение занятости по отдельным фирмам фрагментарны.
Трудно ответить на вопрос, сколько еще предстоит потерь и структурных изменений в сфере занятости. Обзор подготовлен- ный Pinto, Belka.Krajewski (1993) содержит оценки менеджеров фирм о сохраняющейся избыточной занятости в середине 1992 г. в Польше. Медиана лежит между 5 и 10 процентами, а средняя величина составляет 12 процентов при том, что на прибыльных фирмах избыточная занятость все еще составляет 10 процентов. В Венгрии доля фирм, отчитавшихся о найме новых работников, стабильно возрастала с примерно 10 процентов во второй половине 1991 г. до приблизительно 25 процентов в первой половине 1993 г. Стабилизация занятости в государственном секторе в некоторых странах может служить свидетельством того, что при урегулировании прав собственности мы наблюдаем окончание спада. Но это может отражать также нежелание государства допускать большое сокращение занятости. Этим можно объяснить последние изменения занятости в государственном секторе Болгарии, где бюджетные и политические проблемы связанные с дальнейшим сокращением занятости побуждали правительство фактически субсидировать фирмы, что вело к сохранению численности персонала.
Но это поднимает вопрос о том, что происходит по мере того, как приватизация действительно осуществляется. Регрессионные уравнения связывающие изменения занятости с действительными или планируемыми изменениями в формах собственности в Венгрии показывают достаточно сильную обратную зависимость. Но в целом имеется немного строгих свидетельств того, чтобы изменения наименования или формы собственности устойчиво представляли - в области занятости - меру изменения режима функционирования фирм. Примечательно, что в Чешской Республике, несмотря на принятие закона о банкротстве (апрель 1993 г.)и завершение первого раунда ваучерной приватизации, закрытия предприятий не приобрели сколько-нибудь существенных масштабов.
Похоже, что банки боятся вызвать широкую волну вторичных банкротств. Общая картина состоит, таким образом, в сокращении занятости государственными фирмами, в ходе которого изменения наименования фирм слабо отражают структурные изменения. Ранее мы обосновали, почему это именно так.
Динамика заработной платы.
Рисунок 1-5 детализирует динамику реальной заработной платы с учетом потребительских цен, реальной заработной платы с учетом цен производителей и удельных затрат на оплату труда с 1989 г. для Польши и с 1990 г. для остальных стран.
В таблице 1-4 та же информация представлена другим путем через компоненты показателя удельных затрат на оплату труда. Удельные затраты на оплату труда могут быть выражены как произведение реальной заработной платы с учетом потребительских цен, отношения дефлятора потребительских цен к показателю уровня цен производителей и показателя, обратного производительности труда. Таким образом, удельные затраты на оплату труда возрастают, если растет реальная заработная плата с учетом потребительских цен или если ускоряется рост потребительских цен по сравнению с оптовыми, или если падает производительность труда. В таблице представлен вклад каждого из трех компонентов.


Рисунок и таблица говорят о том, что для всех стран характерна очень похожая картина. Во всех случаях, начало переходного этапа было связано с резким падением реальной заработной платы с учетом потребительских цен. Падение реальной заработной платы с учетом потребительских цен в первый месяц реализации стабилизационной программы наблюдалось в размерах от 27% в ЧСФР до 57% в Болгарии. К концу первого года сокращение реальной заработной платы с учетом потребительских цен составило от 18 до 40 процентов в Болгарии, бывшей ЧССР, Польше, Румынии и России. Только в Венгрии, где рост уровня цен был намного меньше, не наблюдалось или наблюдалось очень небольшое снижение реальной заработной платы. Можно было бы ожидать, что такое снижение заработной платы происходит в результате установления потолков заработной платы,которые ведут к неполной индексации. И действительно, именно для этого и были введены такие потолки. Но первоначально во всех странах, кроме Венгрии, заработная плата была установлена ниже потолков, определенных государственной политикой заработной платы. Это может быть отнесено на счет ряда причин, наиболее важными из которых были осторожность в условиях неопределенности и желание поддержать уровень занятости; обе причины были вызваны сокращением ликвидных средств (Calvo и Coricelli 1993).  За первоначальным снижением реальной заработной платы с учетом потребительских цен последовал/о частичное восстановление ее уровня.  Но к концу 1992 г. реальная зарплата с учетом потребительских цен все еще была на 20-35 процентов ниже ее предреформенного уровня; исключением вновь является Венгрия, где реальная заработная плата с учетом потребительских цен почти не изменилась.
Динамика реальной заработной платы с учетом цен производителей отражает увеличение клина между потребительскими ценами и ценами производителей (ускоренный рост первых и отставание последних), которое обусловлено продолжающимся процессом либерализации цен.  Поэтому, после первоначального снижения, реальная зарплата с учетом цен производителей выросла быстрее, чем реальная зарплата с учетом потребительских цен.  В то время как реальная зарплата с учетом потребительских цен в Болгарии составляет 50 процентов от дореформенного уровня, реальная зарплата с учетом цен производителей выше, чем была перед началом переходного этапа.  Резальная зарплата с учетом цен производителей равна 100 процентам предреформенного уровня в Польше, 90 процентам в бывшей ЧССР, НО процентам в Венгрии и 80 процентам в Румынии.

Таблица 1-5.  Валовая прибыль к объему реализации 1989-92 гг., %

Страны 1989 1990 1991 1992

Венгрия 5,0 3.3 -1,1 -
Польша 28.0 23,3 6,9 3.0
ЧСФР 9.2 9,4 9,8 -
Словакия - 14,4 6,1 0,8
Болгария 34,7 14,7 8,2 -2,4
Румыния 4,2 3,7
Добавим, что динамика удельных затрат на оплату труда отражает снижение производительности труда.  В итоге удельные затраты на оплату труда не меняются или повышаются по сравнению с предреформенным уровнем.  Оборотная сторона этого явления - очень низкие прибыли.  Поведения фирм в области заработной платы и занятости было таким, чтобы распределять  между занятыми большую часть доступной прибыли.  С учетом всех надлежащих предостережений о достоверности измерения прибыли, таблица 1-5 ясно показывает резкое снижение доли волновой прибыли в стоимости реализованной продукции, за исключением Чешской Республики до 1992 г. Показателем масштабов падения прибылей в Польше является то, что к началу 1992 г. более 45 процентов польских фирм стояли бы перед необходимостью ликвидации, если бы была введена процедура банкротства (Uiszei 1993).
Хотя мы не приводим в таблице данных по России, быстрый рост цен производителей по сравнению с потребительскими ценами в 1992 г. и размеры шока реальной заработной платы с учетом потребительских цен компенсируются здесь значительным падением производительности труда.  Как это ни парадоксально, но мы можем наблюдать сдвиг в пользу прибыли даже в то время, когда нелегко определить, кто же является капиталистами.
Можем ли мы рассказать больше о факторах, определяющих заработную плату, сравнительной значимости заработной платы и занятости при принятии решений о поведении фирмы на рынке труда, и о роли условий самого рынка труда?  Даже если мы не имеем еще точной картины, мы имеем теперь несколько ключей к ответам.
Во всех случаях зарплата в принципе регулировалась правительствами посредством политики доходов.  Представляется, что это должно было уменьшать разброс в изменениях зарплаты по секторам и отраслям.  Но более дезагрегированный анализ, как, например, на базе Венгерских отраслевых данных, указывает на большие различия и сильные отраслевые эффекты.  Подобные расхождения мы находим и между странами.  В России реальная заработная плата едва сдвинулась от уровня, сложившегося в результате ценового шока в январе i992 г. Впечатление явно таково, что рабочие согласились со столь незначительным повышением заработной платы в обмен на стабильную занятость.  Это может также быть результатом предприватизационных ожиданий, когда работникам представляется, что после приватизации заработная плата значительно возрастет.  Там, где макроэкономическая и структурная политика были непоследовательны - Румыния, - трудоустроенные рабочие больше требовали повышения зарплаты, чем сохранения уровня занятости.
Появляется неожиданная корреляция между условиями рынка труда и изменениями заработной платы.  Согласно одной из точек зрения, страны с более Щедрыми пособиями по безработице характеризуются более сильным давлением на заработную плату (Burda 1993), о чем свидетельствуют различия между Венгрией и Чешской Республикой.  Кто-то, тем не менее, может спросить, является ли такая связь причинной связью.  Высокие коэффициенты возмещения пособием трудовых доходов для некоторых категорий работников, преимущественно, неквалифицированных, в Венгрии не могут объяснить продолжительность безработицы или изменение состава безработных и не представляются мощным фактором длительного воздействия.  Но в более общем плане, ясно, что уровни пособий по безработице низки во всех странах, где коэффициенты возмещения резко снижаются за пределами короткого периода, который обычно устанавливается различными режимами пособий по безработице.  (Scarpetta, Boeri, and Renters- wand 1993).
Венгерские данные свидетельствуют о достаточно сильной связи между переменными параметрами региональных рынков труда и изменениями заработной платы, и региональный уровень безработицы показывает традиционную обратную связь с заработной платой.  В Чехии и Словакии движение заработной платы к прежнему уровню также указывает на сильное воздействие региональной безработицы.  Обобщенные данные и данные по отдельным фирмам в основных отраслях промышленности России свидетельствуют о том, что заработная плата была чувствительна к масштабам сокращения производства, и отношение региональных изменений заработной платы к скорректированному уровню безработицы (те, кто ищет работу, плюс отправленные в вынужденный отпуск и вынужденные работать неполное рабочее время) характеризуется слабой обратной зависимостью; более высокий уровень незанятости оборачивается меньшими изменениями в заработной плате.  В Болгарии региональные данные за 1991 и 1992 годы раскрывают развивающуюся традиционную обратную связь между поведением относительной заработной платы по регионам и региональной безработицей.
Безработица и уровень оплаты труда в частном секторе.
Получить точные данные о размерах частного сектора и объеме выпуска в нем весьма сложно, поскольку официальная статистика занижает размеры частного сектора так же, как и его рост.  В частности, информация об очень небольших по размерам фирмах,
которые, главным образом, и влияют на показатель роста частного сектора, является неполной.  Зная о расхождениях в статистических данных, мы в этом разделе частично полагаемся на результаты наблюдений.
Таблица 1-1 уже содержит наши оценки занятости в частном секторе по годам и странам.  Умозрительно мы могли бы сопоставить эти оценки с информацией о вкладе частного сектора в создание ВВП.  Однако точно это сделать невозможно, так как оценки занятости широко варьируют и часто весьма изменчивы.  Но тем не менее, данные по занятости дают нам возможность приблизительной оценки изменении этого показателя.
Так, занятость в частном секторе повысилась во всех странах, часто с помощью явных или неявных налоговых льгот.  Наивысшей отметки этот уровень достиг в Польше и Венгрии.  Занятость в частном секторе обеих стран составила более 35 процентов.  Относительно Польши это свидетельствует о том, что имело место расширение сельскохозяйственного сектора, который в основном является частным.  А относительно Венгрии - о наличии в предыдущие годы значительного по размерам нерегистрируемого частного сектора экономики, который постепенно стал легальным и пополнил данные статистики. В странах с низким уровнем традиций предпринимательства, таких как Болгария, Румыния, Россия и Словакия, рост занятости в частном секторе незначителен, и занятость в данном секторе ниже 10-25 процентов.  Только в России рост занятости в частном секторе отражает значительную приватизацию средних и больших предприятий.
Новый и старый частный сектор.
Суммарные показатели скрывают важные структурные изменения - уменьшение размера старого частного сектора и развитие нового.  Часть первоначально существовавшего частного сектора или использовала благоприятные возможности, имевшие место в социалистических экономиках, или была тесно связана с государственными предприятиями.  Неудивительно, что эта часть частного сектора испытывает трудности.  В Польше, где можно точно определить эти структурные изменения, в 1990 г. банкротства и приостановки деятельности “старых” фирм преобладали над появлением новых фирм в течение почти всего года, так что число разорившихся фирм составило за год примерно 90 процентов от числа вновь созданных фирм.  Аналогично в России уменьшение числа кооперативов означает поражение “старого” частного сектора.
Короче говоря, в основном рост числа занятых в частном секторе происходит за счет новых фирм, часть которых возникает в результате некоторых изменений юридического статуса.  Приватизация сказывается на росте небольших по размерам предприятий розничной торговли.  Почти все появившиеся фирмы, составляющие большинство от указанных малых фирм, были приватизированы посредством сдачи в аренду или комбинаций с выкупом доли, или продажи с аукционов (ЕСЕ, 1993).