Проблема огораживаний – одна из интереснейших и до сих пор нераскрытых до конца проблем истории первоначального накопления капитала. Обезземеливание крестьянства сыграло важную роль в социально – экономической истории Англии в ее переходе к капитализму и капиталистическому способу производства.
Данная работа исследует процесс ранних огораживаний конца XV и XVI веков. Они интересны тем, что представляют собой начало глубочайшего переворота, завершившегося впоследствии полным исчезновением английского крестьянства как самостоятельного класса
Природные условия Англии неоднородны. Так, если на юго – востоке характерны плодородные равнины, мягкий климат, то на северо – западе преобладает холмистый ландшафт, климат влажный с резкими ветрами, много хороших пастбищ, что и обусловило развитие там скотоводства.[1] 
В конце XV – начале XVIвв. Англия начала процесс огораживаний и вызвали их немаловажные факторы. Например, устойчивый рост населения (в начале  XVI века 2,5 – 3 млн. человек, а к концу его - 4,1 млн.[2]), который увеличил потребности населения в продуктах. Также на протяжении XVI в. в деревне увеличилась прослойка малоземельных крестьян, сельских наемных работников – коттеджеров[3], а они тоже были покупателями на рынке. Другим фактором был рост цен на протяжении всего XVI века. В начале столетия он был следствием финансовой политики государства и порчи монеты, к которой неоднократно прибегал Генрих VIII. А с середины XVI в. в Англии, как и по всей Европе, стала чувствоваться «революция цен», которая вызвала подорожание продуктов и сельскохозяйственного сырья. Здесь сказывался все тот же демографический рост, а рынок чутко реагировал на нехватку продовольствия.
Повышение спроса на зерно и молочные продукты вызвало необходимость приспосабливаться к ситуации. Приспособиться можно было двумя способами: интенсификацией земледелия или путем радикальных перемен в использовании земли. Увеличение пахотных земель, пастбищ для крупного рогатого скота, осушение болот, топей, освоение засоленных почв не дало большого результата. Использовался даже переход от двухполья и трехполья к сложным севооборотам с использованием земель, находившихся под паром. Однако эти новые методы приходили в противоречие с общинными распорядками землепользования. Поэтому Англия во второй половине XV века вступила на радикальный путь – огораживания.²³ Главным образом огораживания происходили на юге, юго – востоке и в центральной части страны.
Процесс огораживаний не ограничивался XVI веком. Он был длительным и затянувшимся до конца XVIII века.
История огораживаний делится на следующие периоды: 1. 1485 – 1520гг.; 2. 1530 – 1550гг.; 3. 1550 – 1640гг. (с особым подпериодом в течении 1590 – х годов и начала XVII века); 4. эпоха английской буржуазной революции; 5. XVIII в.[4]
На первом этапе захваченные лордами участки общинных угодий и пахотные земли огораживались канавами или обносились изгородями, а огороженные участки превращались в пастбища. Стоит заметить, что если в XV – первой половине XVI вв. огороженная пашня конвертировалась в пастбище для овец, то во второй половине на огороженных землях занимаются земледелием или же разводят мясо – молочный скот. Известны случаи, когда огораживания проводились ради устройства прудов для разведения ценных пород рыбы или охотничьих парков.[5] Крестьяне теперь оказывались ненужными, так как рабочих рук овцеводческим хозяйствам требовалось меньше. Как следствие, начинается сгон крестьян – держателей с земли, приведший к ломке феодальных отношений в английской деревне и аграрному перевороту: «…Томас Симкинсон из
В ходе первого этапа была огорожена незначительная часть площади.
Вторая волна огораживаний была стимулирована секуляризацией монастырских земель. Особенно усилились огораживания и эвикции на юго – востоке, в центральных и северных районах в 1540г. после продажи секуляризованных земель. Большая часть этих земель поступила в руки местной знати, придворному и чиновному дворянству, джентри, крупной буржуазии, небольшой части йоменов. Для крестьян эта земля была недоступна, так как распродавалась по очень высокой цене.[6]
Новые владельцы секуляризованных земель повышали ренты, феодальные платежи и сдавали землю зажиточным крестьянам, горожанам, которые вели хозяйство на арендованной земле, создавали капиталистические фермы, огораживали поля.
Во второй половине XVI века огораживания шли менее интенсивно, так как необходимо было освоить захваченные земли и отчасти мешали законы против огораживаний. Впрочем, этим статутам мало кто следовал, поэтому, когда в 1593 году правительство и парламент отменили акт 1563 года против огораживаний, то все преграды были уничтожены.
В первой половине XVII века огораживания продолжались, и правительство пыталось их сдержать, издавая приказы о сносе вновь построенных изгородей и штрафуя огораживателей. В итоге, это восстанавливало и огораживателей, и крестьян, на чьи плечи ложились штрафы, против монархии.
Масштабы, характер, формы огораживаний были разнообразны. Площади варьировались от полуакра до многих сотен акров. Огораживались приусадебные участки, пастбища, парки, леса, общинные земли для огораживаний. Огораживания, сгон крестьян, развитие капиталистического фермерства, революция цен привели к огромным социальным последствиям. Быстрое разложение феодального строя сопровождалось отмиранием привычных классов крестьян – держателей и феодалов – помещиков. Условно население страны XVI века можно разделить на четыре категории: джентльмены, горожане, йомены, ремесленники и рабочие.[7]
Джентльмены были высшим сословием, следующим сразу за королем. К их числу относились принцы, герцоги, маркизы, виконты, бароны, рыцари, эсквайры. Рыцарем нельзя было родиться, в рыцарский сан возводились люди, имевшие определенный имущественный ценз. Собственник, обладавший сорока фунтами годового дохода, был обязан принять рыцарское звание. Эсквайры, бывшие первоначально оруженосцами баронов и рыцарей, превратились потом в помещиков. Помимо этого, джентльменом мог называться всякий, кто имел возможность жить, не занимаясь трудом и купить дворянское звание и герб. В XVI веке наблюдается усиление прослойки сельских джентльменов средней руки. Рост городов, успехи международной торговли, повышение спроса на сельскохозяйственную продукцию создали благоприятные условия для предприимчивых сельских хозяев. Однако их не удовлетворял их прежний уровень доходов. Значительная масса мелкого среднего дворянства – джентри увидела выход из создавшегося положения в отказе от традиционных держателей «по обычаю», которые имели долгосрочные права на свои держания и платили лендлордам обесценившиеся фиксированные ренты. Чтобы повысить доходы с обычных держателей новое дворянство использовало самые разнообразные средства: повышение ренты, перезаключение договора, многократное увеличение файнов (платы за допуск к держанию). В результате размеры рент возросли неоднократно. Конечно, целью лендлордов при повышении файнов было вытеснение обычных держателей и так как процесс «выживания» шел медленно, наталкивался на сопротивление, лендлорды прибегали к радикальным мерам – прямому насилию. Освободившиеся земли было выгоднее сдать лизгольдерам, так как договор с ними заключался на короткое время и давал собственникам земли неограниченные возможности для увеличения арендной платы. Нередко лендлорды сами брали земли в свои руки, огораживали их и вели на них свое хозяйство, но чаще сдавали в аренду крупным фермерам. Арендная плата, взимаемая с фермера, была выше традиционных крестьянских платежей, а главным было повышение доходности земли.[8]
Горожане, в частности состоятельные , тоже активно пользовались  арендой, вкладывая в землю капиталы, полученные от производства и торговли. Городские предприниматели использовали земли также для получения прибыли, сдавая их вновь в аренду или разрабатывая на них добычу природных ископаемых. Йоменов можно назвать фермерами. Это были свободные англичане, имевшие доход не менее 6 фунтов в год. Обычно они имели фермы от джентльменов, работали, разводили овец, ездили по ярмаркам. Характерным для этого зажиточного крестьянства стало в XVI в. желание вырваться из рамок сельской общины с ее принудительным севооборотом и системой «открытых полей». Повышение спроса на овечью шерсть, а потом – на зерно и мясо – молочные продукты стимулировали йоменов переходить к овцеводству и интенсивному земледелию. А в условиях общины это было невозможно из–за строго определенной доли выпаса скота на общих угодьях и сохранения чересполосицы земельных наделов. Поэтому богатое крестьянство стало стремиться вывести свои земли из сферы общинных распорядков. Это достигалось путем обмена участков, скупки их, «брачных контрактов», а порой – применения силы. В результате, владения огораживались. [9]
К четвертому сословию относились занятые в сельском хозяйстве, а также люди, имевшие не свободные земельные держания, а лишь условные, по договору. Отсюда и слово «копильгодер», т.е. «держатель копии». На них – то огораживания и сказались больше всего, копильгодеры не имели практически никаких прав. Также в английской деревне сохранилась еще небольшая верхушка свободных крестьян – фригольдеров. Из их верхушки позднее вышли капиталистические фермеры. Оставались и арендаторы – лизгольдеры, державшие землю у помещиков на условиях краткосрочной аренды и коттеры – малоземельные крестьяне, работавшие по найму. К четвертому сословию относились и ремесленники, рабочие мануфактур, толпы нищих, бродяг, разбойников. Вот, что пишет Гаррисон в своей книге «Елизаветинская Англия»: «Относительно рабов… - мы не имеем таковых…Этот четвертый и последний сорт народа не имеет голоса, ни власти в государстве, но он сам не управляет другими. К этому сорту можно отнести толпы наших слуг».[10]
Экспроприация крестьян, проходившая в течении двух с лишним веков, должна была привести и привела к серединеXVIII века к тому, что на земле остались лишь крестьяне, ставшие мелкими собственниками или же капиталистическими фермерами. Основная же масса насильственно согнанных превращалась в нищих, разбойников и бродяг. Люди, лишенные средств к существованию, заполнили дороги Англии. Выразительную картину всех бедствий дает Томас Мор: «Происходит переселение несчастных: мужчин и женщин, мужей, жен, сирот, вдов, родителей с малыми детьми…Они переселяются…с привычных и насиженных мест и не знают, куда деться; всю утварь, стоящую недорого, даже если она могла дожидаться покупателей, они продают за бесценок при необходимости сбыть ее. А когда они в своих странствиях быстро потратят это, то что им остается другое, как не воровать и попадать на виселицу по заслугам или скитаться и нищенствовать?...»[11]  Уже в 1956 г. в Уилтшире бедняки собираются в отряды по 60 – 100 человек и отнимают зерно на проезжих дорогах у торговцев. В 1597 г. толпы голодных нападают  на обозы, везущие хлеб в гавани, а около Линна был захвачен целый корабль с зерном.[12] Впрочем, разбойничество было связано не только с размахом огораживаний, но и с неурожаями в 1594 – 1598гг. Летом 1596г. цены на продукты питания по сравнению с 1593г. возросли в три раза. Пшеница стоила 7 шиллингов за бушель[13], рожь столько же. В Лондоне в декабре пшеница стоила 10 шиллингов за бушель, в Бристоле – 12 – 15 шиллингов, в Шрусбери – 18 шиллингов.[14] Цены поднялись не столько из-за недостатка зерна, сколько из-за деятельности спекулянтов, перекупщиков и торговцев.
Согнанные с земли крестьяне были ядром бродившего по дорогам Англии люда. Размеры бродяжничества несомненно были очень велики, правда, сведений об этих размерах практически не сохранилось. Так известно, что при Елизавете Тюдор бродяг в Лондоне было 50 тысяч при 200 тысячах жителей.[15] Помимо этого, армия людей, выгнанных с земли, пополнялась еще двумя категориями населения. Одна из них появилась после войны Роз (1455 – 1485 гг.), когда Генрих VII занялся уничтожением военных отрядов, которые держали крупные сеньоры. Это было необходимо, чтобы предотвратить неутихающие гражданские войны. Сеньоры были слишком ослаблены, чтобы возражать да и мирное время требовало других мирных занятий. Вооруженные отряды оказались ненужными. По большей части это были заносчивые и огрубевшие от войн хулиганы, которым ничего не стоило убить или ограбить. Но был и другой путь, когда рыцари забрасывали мечи и становились сельскими хозяевами, участвуя в огораживании.
Третья категория появилась после закрытия монастырей в 1536 – 1539гг. Конечно, некоторые монахи получили пенсии, но большему количеству не досталось ничего.[16] Кстати, неправильным было бы считать, что монастыри и аббаты не занимались огораживаниями. Разницы между духовными и светскими землевладельцами практически не существовало.
Также большая часть монастырских земель до секуляризации сдавалась в аренду или под управление местному дворянству, а монахи становились лишь получателями рент. После закрытия монастыри попадали в руки лендлордов, стремившихся выжать из этих земель как можно больше.[17]
Следует обратить свое внимание на крестьян, которые после сгона их с земель, стремились найти новый заработок, а именно, становились наемными рабочими. Уже с середины XVI в. растет капиталистическая промышленность, развивается она за счет поглощенной в качестве рабочей силы экспроприированных крестьян.
Наибольшая концентрация труда наблюдалась во второй половине 16в. в угольной промышленности. Наемные рабочие на угольных штатах Англии появляются уже в середине XVI в. В начале 60 – годов в Англии уже насчитывается 3 – 4 тысячи шахтеров и примерно 2 тысячи рабочих, занятых транспортировкой угля. В конце XVI в. общее число рабочих на шахтах доходило до 3,5 – 5 тысяч человек. В первые годы XVII в. число шахтеров выросло до 21 тысячи, а вместе с рабочими, занятыми на транспортировке угля, армия трудящихся доходила до 30 тысячи человек. Особенно резкий скачок в численности горняков – угольщиков произошел в период с 1560 по 1600гг.
Несомненно, что, в частности, в Нортумберлендском и Даремском угольных бассейнах рабочее население было пришлым. Меньшинство же составляли рабочие местного происхождения. Приходили рабочие на север Англии из Шотландии, но в основе своей это были экспроприированные в связи с огораживаниями крестьяне из юго – восточных и центральных графств.
Местным населением новые пришлые рабочие не принимались как равные, потому что крестьяне северных районов еще не знали, что такое огораживания и что они влекут за собой. Местные рассматривали пришлых как низшее сословие. Для них оборванцы и бродяги, тянущиеся на шахты, были отбросами общества, выкинутыми из своих графств. Их ненавидели, презирали, смотрели как на конкурентов, отбирающих у честных людей их заработную плату.[18]
Только елизаветинский статут 1563 г. положил начало принудительным взысканиям пожертвований на содержание бедных. В этом статуте стали более точно определяться меры по отношению к лицам, не желающим платить налог на бедных. Нежелающего вызывали на ближайшую сессию к мировому судье.[19] Закон 1572г. гласит, что нищие старше 14 лет, не имеющие права собирать милостыню, при первой поимке подвергаются бичеванию и клеймению, при второй – объявляются  государственными преступниками, при третьей их казнят. Также по этому закону каждый приход делался ответственным за своих бедных, и всякий, получивший пособие по бедности, мог быть отправлен к месту своего рождения.[20] Мировой судья мог часть собранных на нищих средств потратить на покупку земли постройку работных домов, обитатели которых должны были под страхом телесного наказания работать. Закон о бедных 1601г. закрепил существующую практику и лег в основу системы самообложения в пользу бедных, работных домов, приходских вспомоществований. Эта система существовала до тех пор, пока промышленная революция не разрушила ее. Закон 1576г. предписывал открыть в каждом графстве два или три работных дома, которых называли исправительными. В них помещались работоспособные нищие и бродяги. Средства на содержание работных домов доставлялись налогом в пользу бедных.
Порядки, царившие в работных домах, могут быть названы каторжными, потому что в качестве наказания за все проступки фигурируют плети, а на ежедневное содержание заключенного полагался только один пенс, тогда как смотритель получал 12 пенсов.[21]
Скопление бездомных и нищих людей в городах было чрезвычайным и вызывало опасение городских властей относительно общественного спокойствия и всяческих болезней. Поэтому городское самоуправление стремится защитить город от дальнейшего притока бедноты. Переселенцы были нежелательны и для городских ремесленников. Ведь помимо того, что они превращали целые кварталы в трущобы, они также являлись потенциальными конкурентами ремесленникам – старожилам. Члены цехов вытеснялись людьми без надлежащих прав и без должного обучения.

Городские власти начинают требовать высокие залоги от переселенцев, желающих заняться ремеслом в пределах города. В отношении Лондона были изданы специальные парламентские постановления, в результате которых бедняки не могли найти в нем пристанище.
В 1597г. был принят закон об обеспечении бедняков, различающий три рода бедняков: работоспособные, дети, неработоспособные.
Работоспособным беднякам закон предписывал давать работу. Нежелающие работать подвергались наказанию. Для неработоспособных следовало строить богадельни. Издержки на бедных покрывались налогом, который собирался надзирателями. Если один приход графства был слишком обременен бедняками, то к уплате налога привлекались и другие приходы. С согласия двух мировых судей церковный староста и надзиратель за бедными вправе был отдать в учение, а фактически в услужение детей неимущих родителей, согласия которых при этом не спрашивают.
Одновременно был издан закон «О мошенниках, бродягах и работоспособных нищих». Он отменял все предшествующие законы по этому вопросу, предписывал учреждать исправительные дома и определял, кого следует отнести к упомянутым в названии статута категориям. Неисправимых бродяг предписывалось заключить в исправительные дома, ссылать пожизненно на галеры, высылать из Англии.[22]
Начавшийся в конце XV в. процесс обезземеливания крестьянства резко обострил социальные противоречия в стране. Сопротивление крестьян насильственной экспроприации, их борьба за землю проходили в различных формах. Одной их таких форм были многочисленные крестьянские иски против огораживаний, по которым проводились судебные разбирательства в Звездной палате и Палате прошений, появлялись различные коллективные петиции: «Его высокопревосходительному высочеству королю. Униженно и со слезами объявляем и жалуемся вашему высочеству мы, ваши бедные подданные…недавно некий Джон Помер из Уэстангмеринга, эсквайр, приобрел во владение этот манор от вашего высочества…притесняет, тревожит и беспокоит подданных, копигольдеров этого манора…этот Джон Помер отнял…пастбища…и огородил…эти пастбища вместе с другими землями…И через короткое время…силою и против воли отнял у ваших бедных подданных их жилища, земли, держания и фруктовые сады, разорил и снес некоторые из их домов…, а несколько домов сжег и некоторых из ваших бедных подданных насильно выгнал из этой сеньории…»[23] Часто тяжбы принимали затяжной характер. Как правило, мировые судьи решали дело в пользу власть имущих. Но даже если мировой судья решал дело в пользу держателей и постановил оставить поля открытыми, лендлорд продолжал огораживания.[24] Другой – действия крестьян внутри манора: порча изгородей, выпас скота на огороженных лесах и парках. Стихийные нападения на агентов лорда или королевских чиновников, происходивших в отдельных деревнях, иногда служили прологом восстаний; локальные стычки могли сложившейся напряженной обстановке перерасти в массовые движения. Так, в частности началось восстание в небольшом местечке Лаут на северо – востоке Линкольншира в 1536г., охватившее впоследствии большую территорию и грозившую перекинуться на соседние графства. Крестьянские волнения были вызваны секуляризацией монастырских земель, производимых согласно акту о диссолюции 1536 г. (в Линкольншире было закрыто 37 монастырей из 51). Линкольнширское восстание вспыхнуло в начале октября. Толпа крестьян арестовала королевских чиновников, прибывших принимать имущество упраздненного монастыря, и находящуюся в соседнем местечке королевскую комиссию, занимавшуюся раскладкой субсидии по графству. Уже на следующий день восстанием были охвачены соседние деревни.
Собравшиеся подняли знамя, символизирующее верность католической церкви. Программа-петиция восставших включала требования прекратить диссолюцию, наказать архиепископа Кранмера и других епископов, сторонников Реформации, отстрочить выплату субсидии королю.
В эпоху первоначального накопления переход земли в руки новых владельцев сопровождался ломкой сложившейся системы поземельных отношений, урезанием прав обычных держателей и мелких арендаторов, ростом огораживания, повышением рент и файнов, заменой наследственных и пожизненных форм держания краткосрочной арендой. Поэтому требования прекратить секуляризацию, выдвинутое в программе-петиции «линкольнширского народа», составленной возглавившими восстание представителями духовенства, джентри, отражало и интересы крестьянства, стремившегося к сохранению старой системы землепользования. Так, интересам крестьян, составлявших массу налогоплательщиков, отвечал, в частности, пункт об отсрочке уплаты субсидии королю. Этим и объясняется активное участие крестьянства в восстании на всех его этапах.[25]
После подавления восстания в Линкольншире часть крестьянских отрядов переправилось в Йоркшир. Движение охватило западный и северный Йоркшир, Уэстморленд и Дарем. На знамени восставших были изображены «пять ран Христа», распятие и чаша, впереди восставших шли монахи и священники. После захвата Йорка восстание приняло форму религиозной демонстрации (поход на Лондон, получивший название «Благодатное паломничество»). Однако дворянские руководители восстания, подойдя к Донкастеру, вступили в длительные переговоры с представителями королевского правительства. Здесь был принят программный документ, состоявший из 24 пунктов, в голосовании по которым принимали участие и капитаны крестьянских отрядов. Демагогические обещания короля (в том числе и предписания расследовать жалобы об огораживаниях и чрезмерных рентах и установить твердые файны), дворянских лидеров привели к прекращению похода. Новые вспышки восстания йоркширских, камберлендских и уэстморлендских крестьян в январе-феврале 1537 г. были быстро подавлены.
Главной движущей силой Северного восстания 1536 г. были многотысячные крестьянские отряды, большое место в программе их восстания занимали требования крестьянских общин, главные из их требований были фиксация парламентских актом платежей за возобновления держания и реализация статутов против огораживания и захватов земли. Таким образом, социальная суть движения 1536-1537 гг. заключается в борьбе крестьян за землю, против подрыва основ крестьянского хозяйства.
Осенью 1547 – весной 1548 гг. ареной крестьянских движений стали южные и центральные графства: Хартфордшир, Сомерсетшир, Глостершир, Нортгемптоншир, Уилтшир, Гэмпшир, Эссекс, Суррей, Вустершир, Суссекс, Кент, Оксфордшир и Бершир. А летом 1549 г. почти одновременно вспыхнули два крупных крестьянских восстания: на юго-западе (в Девоншире и Корнуолле) и в Восточной Англии (восстание Роберта Кета, или «Норфолкское восстание»).
Восстание в юго-западных графствах, начавшее в июне 1549г., как и Северное восстание 1536 г., проходило под религиозными лозунгами (за старую католическую веру против Реформации). Основную массу участников движения составляли крестьяне, которые применяли типично крестьянские методы борьбы: нападения на дворянские усадьбы, захват имущества и поджоги, уничтожение угодий на огороженных полях. В августе восстание было подавлено.
Особенно крупным было после восстания Уота Тайлера крестьянское выступление, начавшее в июле 1549 г. в Норфолке, где крестьяне нескольких деревень разрушили изгороди, установленные на общинных землях лордом манора. Вскоре восстание охватило большую часть графства. Во главе восставших, направивших к Нориджу, встали мелкие сквайры – предприниматели Роберт Кет и его брат Вильям. В движении приняли участие отряды крестьян из соседних графств, а также ремесленники и городская беднота Нориджа. В лагере повстанцев под Нориджем была выработана Маусхолдская петиция, включающая 29 статей. Хотя волнения летом 1549 г. охватили больше половины территорий Англии (Корнуолл, Девоншир, Глостершир, Вустершир, Оксфордшир, Нортгемптоншир, Бакингемшир, Беркшир, Херефордшир, Сомерсетшир, Уилтшир, Дорсетшир, Гэмпшир, Суффолк, Линкольншир, Северный Йоркшир), они не вылились в единое движение и были разгромлены правительством поодиночке.
Разгром массовых движений 1549 г. открыл путь дальнейшей экспроприации крестьянства. Отдельные вспышки крестьянского сопротивления имели место в Кенте в 1550 г., в Бакингемшире и на острове Уайт в 1552 г., в Девоншире и Дербишире в 1569 г. и ряде других мест. Массовое движение крестьян против огораживания началось в 1569 г. на севере и было на первом этапе использовано местной знатью в своих политических целях. Интересно, что абсолютное большинство участников восстания 1569 г. составляли не держатели мятежных феодалов, а крестьяне королевской домена и секуляризованных владений церкви, страдавшие от роста феодальных платежей и массовых огораживаний. Крестьяне отказывались от уплаты ренты, разрушали изгороди, громили усадьбы землевладельцев, в том числе представителей нового дворянства и крупных арендаторов, уничтожали манориальную документацию.
Для классических времен средневековья наиболее распространенной формой хозяйствования было мелкое хозяйство непосредственных производителей – крестьян и повсеместное господство мелкого производителя. К XVIв. производственные возможности такого хозяйства начинали исчерпываться. Те производственные силы, которые развились в мелком индивидуальном производстве, составлявшем основу феодального способа производства, уже дали свой максимальный эффект. Дальнейшее развитие экономики лежало по пути замены мелкого производства общественно концентрированным крупным производством. Огораживания стали промежуточным периодом, находящимся между феодальной и капиталистической формациями.[26]
В Англии до промышленного переворота встречался манор, который делился на две части : домен и держания. Доменом лорд мог распоряжаться по своему усмотрению, держания же сдавались в аренду копигольдерам, лизгольдерам (краткосрочные арендаторы), фригольдерам (свободные держатели, близкие к частным собственникам), коттерам или коттеджерам (малоземельные крестьяне, работавшие по найму). Распространенной формой держания в XV и начале XVIвв. был копигольд, получивший свое название от обычая, в силу которого имя держателя и условия держания заносились в протоколы манориального суда, а держателю выдавалась копия с него, которая и являлась правом на держание земли. В XVIв. права копигольдеров были непрочны. Так, лорд имел право присоединить землю копигольдеров к своим владениям и затем ему было выгоднее отдать ее лизгольдерам или огородить. Впоследствии лорды воспользовались юридической непрочностью прав копигольдеров, чтобы повысить доходность земли ввиду падения цены денег.
XVI в. стал веком расцвета нового дворянства или джентри (еще в XVв. дворянство разделилось на новое и старое)[27], сумевшего воспользоваться новыми условиями и приспособиться и капиталистического фермерства. Старое же дворянство, живущее за счет феодальных рент или службы при дворе короля, теряло свою значимость и сохранилось значительной частью в западных и северных графствах. Ядром становятся дворяне средней руки. Вот что говорит Гамлет в драме Шекспира о подъеме джентри: «У него много земли, и плодородной; если скот владеет скотиной, то его ясли всегда будут стоять у королевского стола…»[28]
Закрытие монастырей и секуляризация их земель ГенрихомVIII дала очень большой толчок дальнейшим огораживаниям. За счет покупки монастырских земель, захватов общинных угодий и крестьянских наделов росли земельные наделы нового дворянства. Впрочем, еще до секуляризации группа джентльменов арендовала землю у монастырей и даже монастырские церкви.
Размах огораживаний стал очень велик и это не могло не вызвать беспокойство и тревогу правительства. Уменьшилось количество налогоплательщиков, ослабилась обороноспособность страны. Неудивительно, что английское правительство боролось с аграрным переворотом, несмотря на сопротивление нового дворянства. Однако статуты, комиссии, законы не возымели эффекта, огораживания продолжались. В 1549г. Уорвик легализовал их, вводя коллективную ответственность всей деревни за уничтожение изгородей. Их уничтожение приравнивалось к уголовному преступлению, а мятежные сборища карались смертной казнью. В 1593г. законодательство против ограничения огораживаний было вообще отменено. Правительство приходило в противоречие с самим собой. С одной стороны новое дворянство, капиталистическое фермерство, c другой – орды оборванных людей, нищих, готовых пойти за любым зачинщиком восстания. Бродяги и нищие были грозным напоминанием о восстаниях, подобных восстанию Уота Тайлера и горючим материалом для волнений.[29] Поэтому попутно с актами против огораживаний издавались жестокие кровавые законы, которые не смогли сдержать волну восстаний. Но из –за сильной дифференциации внутри крестьянства, опиравшегося все еще на общинную организацию, локальности этих движений, ограничивающихся размерами одного прихода и округа (наиболее крупные из них не вышли за пределы отдельных областей), социально – экономической неравномерности развития страны, периода Реформации, имевшей значение как разобщающий фактор из – за религиозных разногласий, эти движения не стали массовыми, не сыграли практически никакой роли и быстро подавлялись. Борьба копигольдеров и фригольдеров, и других слоев за землю была неудачной.[30]
В сущности огораживания, сгон крестьян с земли, последующие восстания, законодательство Тюдоров были закономерными процессами перехода. Так, К. Маркс пишет: «В истории первоначального накопления эпоху составляют перевороты, которые служат рычагом для возникающего класса капиталистов, и прежде всего те моменты, когда значительные массы людей внезапно и насильственно отрываются от средств своего существования и выбрасываются на рынок труда…»[31] Впоследствии огораживания оправдают себя. Даже их современники критиковали их до середины XVIв., с середины критика пошла на убыль, чтобы в начале XVIIв. быть замененной голосами защитников огораживаний.
Феодальный способ производства расширялся и приносил выгоду до определенного периода и постепенно перерос свои рамки, придя к своему упадку и гибели, уступая место новому способу производства.

---