Петр Алексеевич Николаев

Во всяком движении есть повторяемость элементов. Это ритм. Он и породил ритм стихотворной речи: ритм трудовых, плясовых, маршевых движений - ритм песен, их сопровождающих. Это и есть собственно ритм поэтической речи. В трудовом процессе есть отрезки, звенья со слабыми или сильными моментами (молотьба, косьба), сама упорядоченность моментов (за слабым - сильный) называется ритмом.

Стих - это ритмически организованная экспрессивно-эмоциональная речь. Этот субъективно-оценочный момент очень важен в определении стиха. Французский теоретик искусства Гюйо ("Искусство с социологической точки зрения") говорит: "Говорить стихами - значит самой мерностью своей речи как бы высказывать: "Я слишком страдаю или слишком счастлив, чтобы выразить то, что чувствую, обыкновенным языком". Стало быть, стих не сводится только к ритму. В стихах обязательно присутствует субъективный тон, здесь иной облик рассказчика, нежели в прозе (так называемый лирический герой). Стих возникает в единстве ритмической организации и экспрессивности речи. Стихотворная речь ритмична, но не всякая ритмическая речь стихотворна. Сам ритм становится ощутимым именно в экспрессивной речи. Мы не замечаем, что "Мертвые души" Гоголя начинаются чисто "северянинскими" строками: "В ворота гостиницы губернского города".

И все-таки Маяковский был прав, когда говорил, что "ритм - это основная сила, основная энергия стиха" ("Как делать стихи"). Это вовсе не бергсоновская апология ритма. Бергсон видел в ритме самодовлеющую эстетическую задачу: ритм "баюкает и усыпляет" слушателя, и поэт. Таким образом, достигает своей цели, делает с читателем, что хочет. Ритм в стихе - это схематическое повторение сходных между собою элементов речи. Нет и не может быть точного (математически точного) определения отличия стиха от прозы. Почему поэма Горького "Человек" ("Вот он устал, шатается и стонет") - проза, а блоковское стихотворение, где нет подобного ритма, есть истинное стихотворение:

"Она пришла с мороза

Раскрасневшаяся,

Наполнила комнату

Ароматом воздуха и духов,

Звонким голосом

И совсем неуважительной к занятиям

Болтовней".

Границы между стихом и прозой очень неопределенны, переход из одной системы в другую неизбежен. Классики избегали этих переходов, они не хотели "неясностей". Это шло от Аристотеля и Цицерона. Очень долго господствовала иерархия жанров, ничем не нарушаемых. Романтики стали тяготеть к пограничным формам, позднее появились "стихотворения в прозе". Термины "стих" и "проза", в сущности, названия относительных признаков. Нужно говорить о более или менее прозаических, более или менее стихотворных явлениях. Надо учитывать: по отношению к чему и в каком отношении текст является более или менее стихотворными. "Сказка о попе..." Пушкина по метрической организации строки менее стихотворна, более прозаична, чем "Сказка о золотом петушке" или "Сказка о рыбаке и рыбке". С точки зрения употребления рифмы (как средства четкой организации речи и интонации) "Сказка о попе" в большей степени стихотворение, чем "Сказка о рыбаке и рыбке", где нет рифм. "Сказка о попе и его работнике Балде":

"Жил-был поп

Толоконный лоб.

Пошел поп по базару

Посмотреть кой-какого товару".

По метрике (то есть по размеру: числу ударных и безударных стоп) это менее стихотворный текст, чем "Сказка о рыбаке":

"Жил старик со своею старухой

У самого синего моря;

Они жили в ветхой землянке

Ровно тридцать лет и три года".

Легко заметить, что с точки зрения рифмы первая сказка более стихотворна. Чтобы изучить отличия стиха от прозы, надо рассматривать прежде всего не пограничные явления (тут запутаешься), а ярко выраженные формы. Вот почему в учебных пособиях (да и не только в них) по теории литературы берутся стихи классического, "нормативного" образца, то есть анализируются типические стихи, а не частные стихотворные проблемы.

К тому же в теории стихотворной речи разграничивается использование формы стиха доля практических целей и существование стиха именно как стиха. Долгое время в истории поэзии такого разграничения не было. Объявления, торговая реклама, педагогические цели - чтобы больше заинтересовать учащихся. Это было распространено до XIX века. В форме стихов излагались, например, арифметические задачи: учебник А.Вишневского (1806г.). Активно осуществлялась пропаганда науки и техники: руководство по металлургии во французской учебной литературе излагалось стихами. Постепенно совершался переход от практических целей к эстетическим. Границы оказались неясными. Некоторые стихотворные изложения философских, научных взглядов вошли в историю поэзии ("О природе вещей" Лукреция, "Георгики" Вергилия, "Поэтической искусство" Буало, "Храм природы" Эразма Дарвина, "Письмо о пользе стекла" Ломоносова; в наше время этот опыт использовался в детской литературе: например, "Как делается лампочка" И.Сельвинского. Теоретики литературы под стихами понимают лишь использование этой речевой формы лишь в художественных целях.

Итак, основное слагаемое стихотворной речи - это стих как ряд слов, отделенных от других рядов ритмической паузой, подчеркнутой ритмическим ударением на последнем слове ряда ("константой", то есть устойчивый; постоянная величина в ряду изменяющихся).

Что же такое этот стих, эта строка? Ее особенность определяет национальные стихотворные системы. Они различны и претерпевают многие исторические изменения. Нельзя просто заимствовать одним языком систему другого языка. Стихотворная система русского языка определяется: 1) числом слогов в строке, 2) числом ударений в строке, 3) местами (способами расположения) этих ударений. Исходя из этих трех условий, удобнее всего рассмотреть все существовавшие и существующие в русском языке системы. Ударение в конце стиха не логическое и не эмоциональное, а ритмическое, хотя они могут и совпадать. Обычно этот стих графически образует одну строчку:

"Товарищ, верь. Взойдет она,

Звезда пленительного счастья

И на обломках самовластья

Напишут наши имена".

Здесь ритмическое ударение в конце стиха. Это обстоятельство говорит о том, что стих не существует в виде изолированной строки: ощущение его возникает лишь из ритмической инерции, то есть при повторении двух или трех строк. "Бывало, он еще в постеле" - это еще не стихи, эту строку мы называем стихами, потому что со школьной скамьи помним следующие строки. Но если прочитать одну строку ранее не известного стихотворения, то стих (за редким исключением) не будет "узнан". Слова Ленина "Коммунизм - это есть Советская власть плюс электрификация" - конечно же, не стихи, но рядом с другими (вернее, аналогично) ритмизованными строками становятся неожиданно стихами. С.Кирсанов: "Будем бетонные толщи класть, выгнать из изб лучинное тленье. Коммунизм - это есть Советская власть плюс электрификация. Ленин".

Из всего сказанного вытекает, что в русском языке существовало три основных системы стихосложения. Первая - это народное музыкально-тоническое стихосложение (или просто тоническое), от греческого "tonos" "напряжение, ударение", или акцентное стихосложение - от латинского 'accentus" "ударение". Эта система произошла от народного стихосложения. Оно зародилось в период синкретизма. Это определило напевно-музыкальный характер исполнения народных стихов. Повторение напева сделало ненужной рифму - граница стиха ощущается завершением мелодии и повторением ее в следующей строке. Число слогов в такой строке различно, места ударения различны, а число ударений постоянно. Вот строки былины "Илья Муромец и Калин царь":

"Как Владимир князь да стольне - киевской

Поразгневался на старого казака Илью Муромца,

Засадил его во погреб во глубокий,

Во глубокий погреб во холодный".

Это - трех и четырехударный стих - как обычно в былинах (первый стих - одиннадцать слогов, второй - семнадцать, третий - двенадцать). Ударения расположены бессистемно. В тонических стихах ритмичность создается не соразмерностью рядов слов, ударных и безударных слогов, а мелодией, ее соразмерностью (отдельные звуки мелодия удлиняет или укорачивает); поющий произносит одни безударные слоги быстро, другие - медленно. Профессиональные поэты, подражая народной поэзии (точнее, отталкиваясь от нее) тоже писали тоническим стихом: Пушкин - "Сказка о рыбаке и рыбке", Лермонтов - "Песня про купца Калашникова". О последней - чуть подробнее:

"Не сияет на небе солнце красное,

Не любуются им тучки синие,

То за трапезой сидит во златом венце,

Сидит грозный царь Иван Васильевич".

Это - четырех и трехударный напевный тонический стих. В XIX веке тоническим стихом не пользовались. В 20-м его возродил Маяковский. У него он стал основным способом стихосложения. Только стихи стали не напевными, а декламационными:

"С каким наслажденьем жандармской кастой

Я был бы исхлестан и распят

За то, что в руках у меня молоткастый

Серпастый советский паспорт".

Первая строка - одиннадцать слогов, вторая - девять, третья - двенадцать, четвертая - восемь. Это в основном трехударный и четырехударный декламационно-тонический стих.

Силлабическая система. В XVII - первой половине XVIII века в русской поэзии сложилась силлабическая система (от латинского sillabe - "слог"). Эта система умерла. Ее особенность: в каждом стихе - одинаковое число слогов без определенного числа ударений и места расположения ударений, цезура (от латинского caesura - "разрез"), словораздел, добавочное ритмическое ударение и пауза, разделяющаая стих в середине, женская рифма, то есть, ударение на предпоследнем слоге. Были различные типы силлабики, наиболее распространенный - тринадцатисложник (Симеон Полоцкий, Феофан Прокопович, Кантемир). Этот стих проник из Польши, его звали "польский кафтан". Это стих разговорного типа, для своего времени он звучал выразительно и хорошо осуществлял содержательные и эстетические задачи поэтов. Вот знаменитая сатира Кантемира "К уму своему. На хулящих учение".

"Уме недозрелый, плод недолгой науки!

Покойся, не понуждай к перу мои руки;

Не писав летящи дни века проводити

Можно и славу достать, хоть творцом не слыти".

Всюду - тринадцать слогов, ударений - четыре и пять, они расположены в полном беспорядке. Силлабические стихи возникли во французском и итальянском языках. Там все гласные звуки произносятся очень полнозвучно и между ударными и безударными слогами нет большой разницы в произношении. Поэтому там силлабические стихи звучат стройно. А в русском языке ударные и безударные слоги звучат совершенно по-разному. Поэтому даже с цезурой силлабический стих, не имеющий порядка в ударениях, для русской поэзии был тяжел, читался с трудом. Это осознавали и Кантемир, и Тредьяковский, а особенно Ломоносов ("Письмо о правилах российского стихотворства"). Тредьяковский уже делал попытку упорядочить ударение на нечетных слогах:

"Все животны рыщут...

Виноваты люди...

И чтоб не пропасти..."

Ломоносов предложил делать равномерное ударение и на четных слогах. Тредьяковский согласился с Ломоносовым. Они назвали систему тонической, но не отменили равносложность (силлабику).

Так возникла силлабо-тоническая система. Этот термин впервые появился в 1837 году в статье "Версификация" в девятом томе "Энциклопедического лексикона". Но сама система возникла, стало быть, при Ломоносове, как показывает название системы, речь идет о таких стихах, где определенное количество ударений, ставящихся на определенном месте, с определенным количеством слогов. Это слогоударное стихосложение. Оно исходит из принципа повторяемости в строке и из строки в строку одинаково построенных групп. Это стопы. Стопа - группа в два или три слога, имеющая одно ударение, это - сочетание ударных и безударных слогов.

"Уж поздно. В санки он садится.

Поди! Поди! Раздался крик.

Морозной пылью серебрится

Его бобровый воротник".

Это восьмисложные и девятисложные стихи, имеющие четыре стопы (в стопе ударение на четном слоге). Основных размеров такого стиха - пять. Два - двухсложные стопы, три - трехсложные. Хорей - двухсложная стопа с ударением на первом слоге (нечетном).

"Буря мглою небо кроет,

Вихри снежные крутя.

То, как зверь, она завоет,

То заплачет, как дитя".

Это четырехстопный восьми и семисложный хорей. Этот размер называли танцевальным, но бывали и восьмистопные хореи. В "Борисе Годунове" - сцена у монастырской ограды:

"Что за горе, что за скука наше бедное житье.

День приходит, день проходит, видно, слышно все одно".

Это хорей с цезурой, но хореическая строка требует одного "дыхания", одного интонационного рисунка. Одни режиссер разделил строки пополам, получился нелепый (в связи с содержанием) танцевальный мотив. Новый размер повлек новую интерпретацию сцены. Сцена стала происходить в кабаке, и слова стал исполнять хор пьяниц с приплясываниями и присвистываниями. Теоретики и историки литературы давно осудили эту вольность ритмического "перевода".

Другим двухстопным размером является ямб (от греческого "фрикийский музыкальный пир"). Ямб - двухсложная стопа с ударением на втором слоге. А.Полежаев:

"Мой дядя - человек сердитый.

И тьму я брани претерплю.

Но если говорить открыто,

Его немножко я люблю".

Это четырехстопный девяти и восьмисложный ямб. Им написан весь "Евгений Онегин" Пушкина, ритмическому размеру которого и подражал Полежаев. Говоря о ямбе и хорее, можно заметить, что в них очень много как бы отступлений от нормы. В одних стопах ударение звучит на том слоге, на котором как бы не полагается звучать в ямбе или в хорее. Поэтому возникает необходимость вносить в определение этих стоп некоторые эпитеты. Их два - облегченная или утяжеленная.

Возможность такого обозначения мотивируется самой структурой русского языка. В лингвистике есть понятия проклитики и энклитики. Проклитика - греческое "наклоняю вперед", энклитика - "склоняюсь".

"Выхожу один я на дорогу.

Сквозь туман кремнистый путь блестит.

Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,

И звезда с звездою говорит".

Это хорей, но некоторые стопы неправильные, например, первая стопа первого стиха. Там отсутствует ударение на первом слоге, хотя по правилам оно должно быть, должно стоять, а не стоит, и стих звучит, как трехстопный. Третий стих объясняет одну из причин этой модернизации стиха. Слово "ночь" потеряло ударение потому, что оно как бы перешло в слово "тиха", еще более усилив ударение в его втором слоге. Этот переход ударения с предыдущего на последующее и есть проклитика, то есть лингвистически проклитика - это безударное слово, стоящее впереди ударного и к нему примыкающее: "Подо мной" - "подо" и есть проклитика. Энклитика - слово, утратившее собственное ударение и стоящее позади ударяемого слова, к которому оно примыкает: "Мой-то", "тот-то". "То" - энклитика. В ямбе и хорее, собственно говоря, двухсложность почти никогда не соблюдается: двухсложной стопы, то есть строгого чередования одного ударного и одного безударного слога почти не существует (в отличие от трехсложных размеров). Поэтому и выдвигается такая концепция: метр - некая заранее заданная схема распределения ударения (на каждом четном слоге для ямба, на каждом нечетном - для хорея) и ритм - реальное распределение ударения в стихе, отступающее от схемы метра, допускающее так называемый пиррихий - облегченная стопа. Ставится вопрос: если отступление от нормы больше, чем сама норма, то почему не подвергнуть сомнению саму норму. Кроме пиррихия возникает другой термин, помогающий точно определить двусложный размер: спондей (утяжеление). В ямбическом начале "Евгения Онегина" ("Мой дядя самых честных правил") первая стопа и есть спондей.

Хореи и ямбы имеют самые разные размеры в количественном отношении. Редко, но возникает двухстопный хорей. Вот перевод из Гюго:

"Пусть чернильный

Держит щит

Писарь пыльный

Кармелит".

Бывает - уже почаще - трехстопный хорей. Пушкин:

"Брови царь нахмуря,

Говорил: "Вчера

Повалила буря

Памятник Петра".

Есть пятистопный хорей. У классиков он встречался редко, в середине XX века стал популярен. А.Сурков:

"Дождь прошел, и сразу стало ближе

Все, чем я волнуюсь и живу,

Вот глаза закрою и увижу

Отходящую ко сну Москву".

Шестистопный и семистопный хорей встречается уж совсем редко. В этом отношении схож с хореем и ямб. Редкий, но имевший большой эстетический успех двустопный ямб. Пушкин:

"Ночной зефир

Струит эфир.

Шумит, бежит

Гвадалквивир".

Трехстопный ямб встречается, как и хорей, почаще. А.Фет:

"Печальная береза

У моего окна,

И прихотью мороза

Разубрана она".

Трехстопный ямб блестяще использовал Н.Некрасов, создав этим размером поэму "Кому на Руси жить хорошо" с большим разнообразием окончаний стихотворных строк. В XIX веке был и пятистопный ямб. Пушкин:

"Четырехстопный ямб мне надоел,

Им пишет всякий. Мальчикам забаву

Пора б его оставить..."

               ("Домик в Коломне")

Шестистопный ямб был популярен только в XVIII веке, позднее его называли "шестипудовым", так он тяжел. Семистопный ямб почти не найти.

В силлабо-тонической системе трехсложные размеры или трехсложные стопы могут быть не так популярны, как  хорей и  ямб, но все же широко распространены. Первенство здесь держит  дактиль, где начальный слог является ударным, а вторые два - безударные. Вот характерный пример - Лермонтов:

"Тучки небесные, вечные странники!

Степью лазурною, цепью жемчужною

Мчитесь вы, будто как я же, изгнанники,

С милого севера в сторону южную".

Это четырехстопный двенадцатисложный дактиль. В его интонации слышна некая заунывность, поэтому в содержании дактилических стихов очень часто звучат горестные мотивы. Никитин:

"Вырыта заступом яма глубокая.

Жизнь невеселая, жизнь одинокая".

Дактиль интересен сочетанием строк разной стопности. Чаще всего встречаются сочетания с трехстопным дактилем. Блок:

"Зарево белое, желтое, красное,

Крики и звон вдалеке.

Ты не обманешь, тревога напрасная:

Вижу огни на реке".

Бывают и совсем необычные сочетания: четырехстопный дактиль сочетается с одностопным. В.Курочкин:

"Я не поэт, - и, не связанный узами

С музами,

Не обольщаюсь ни лживой, ни правою

Славою".

А вот совсем удивительное сочетание: две полномерные строки четырехстопного дактиля соединяются с одностопным усеченным. Фет:

"Думы ли реют тревожно несвязные,

Плачет ли сердце в груди.

Скоро повысыплют звезды алмазные.

Жди!"

Такое сочетание существует для того, чтобы усилить эстетическую выразительность стиха. Распространеннее дактиля является амфибрахий (от греческого - "с двух сторон краткий"). В нем ударный слог стоит посередине стопы. Лермонтов:

"Дубовый листок оторвался от ветки родимой

И в степь укатился, жестокою бурей гонимый".

Это пятнадцатисложный пятистопный амфибрахий. Разностопность этого размера примерно такая же, как и в иных стопных размерах силлабо-тоники. Вот двухстопный - Фет:

"Отпетое горе

Уснуло в груди.

Свобода и море

Горят впереди".

Значительно распространеннее трехстопный амфибрахий. Лермонтов:

"Лишь Терек в долине Дарьяла

Гремя, нарушал тишину.

Волна на волну набегала,

Волна погоняла волну".

Что касается пятистопного амфибрахия, то для него характерно соединение с трехстопным и четырехстопным. Лермонтов:

"И скучно, и грустно, некому руку подать

В минуту душевной невзгоды.

Желанье!... Что пользы напрасно и вечно желать.

А годы проходят - все лучшие годы".

И, наконец, третий, последний трехсложный размер - анапест. Это стопа со следующей схемой ударения: первые два слога неударные, последний - ударный. Надсон:

"Умерла моя муза. Недолго она

Озаряла мои одинокие дни.

Облетели цветы, догорели огни.

Непроглядная ночь, как могила, темна".

Это двенадцатисложный четырехстопный анапест. Анапест - наиболее часто встречающийся трехсложник, он вполне соперничает в этом отношении с двусложными размерами. Наиболее распространенный анапест - трехстопный. Фет:

"Я тебе ничего не скажу

И тебя не встревожу ничуть,

И о том, что я молча твержу,

Не решусь ни за что намекнуть".

Все остальные многостопные анапесты встречаются чрезвычайно редко. Были поэты, которые, возможно, более всего любили анапест. Анапестами любого размера увлекался, например, Некрасов.

Можно ли все эти размеры силлабо-тоники дифференцировать по их содержательным функциям? Тут в науке существуют разные точки зрения. Одни полагают, что это лишь формальные признаки, обуславливающие эстетическую красоту стихотворной речи, которая может получить и дифференциацию. Некоторые же ученые считают, что стихотворный размер несет в себе смысловую нагрузку, особенно это может получить подтверждение, когда речь идет о сочетании в одном стихотворении или даже в одной строке разных размеров - но в пределах силлабо-тоники. В науке существует, например, анализ того интересного обстоятельства, когда хореический размер получает дактилическое или ямбические окончание. Сочетание, например, дактилической рифмы с хореическим размером в строке, по мнению критиков 18 века, стало популярным благодаря поэме Карамзина "Илья Муромец". Критики говорили: в поэме - "томногорестное чувство", в ней -описание "печального", а не "веселого". Позднее критики стали подтверждать это мнение и объяснять, почему поэты стали повторять ритмическую структуру карамзинской поэмы.

Жуковский переводит монолог Иоанны из "Орлеанской девы" Шиллера ("Ах, почто за меч воинственный") хореем с дактилическим окончанием (а у Шиллера - четырехстопный хорей с мужскими и женскими, то есть хореическими и ямбическими окончаниями). Тогда же Жуковский переводит "Песню" Байрона ("Отымает наши радости"), которая представляет семистопный ямб с параллельными мужскими рифмами. А у Жуковского тот же размер, что и у Карамзина. Размер подлинника появился только в 20 веке - благодаря В.Иванову. Почему же у Жуковского два несхожих стихотворения даны в общей ритмической и лирической интонации? Это и объясняется влиянием "томногорестных чувств" у Карамзина. Последующее литературоведение установило множество отголосков влияния Карамзина. Полежаев: "Где ты, время невозвратное". Рылеев: "Не сбылись, мой друг, пророчества". Потом - Бестужев ("Осень"), Кюхельбекер ("Слепота"), Глинка ("Ангел"), Огарев ("Дон"), Никитин ("Черемуха"), Некрасов ("Три элегии"). Это дошло и до 20 века. Есенин - "Песнь о Евпатии Коловрате". Мандельштам:

"Ах, не все нам реки слезные

Лить о бедствиях существенных.

На минуту позабудемся

В чародействе красных вымыслов".

Этот текст представляет своеобразные силлабо-тонические имитации народного стиха. И уж из совсем из другой поэтической системы. Исаковский:

"Где ж вы, где ж вы, очи карие?

Где ж ты, мой родимый край?

Впереди страна Болгария,

Позади река Дунай".

Теоретики стиха продолжали до недавнего времени спорить о том, создает ли размер сам по себе конкретное содержание стиха. Л.Тимофеев выступал против В.Кожинова, считавшего, что красота и величие Петербурга в "Медном всаднике" Пушкина созданы самим стихом поэмы, и если бы Пушкин не сотворил этого стиха, он не смог бы создать данный поэтический смысл. Такую же точку зрения на содержательность стиха разделял известный пушкинист Бонди: "Сам по себе стих это и есть поэтический смысл". Он мотивирует свою точку зрения таким наблюдением. Вот, скажем, можно сменить метр "Евгения Онегина" - заменить ямб на хорей: получится нелепость. Но Тимофеев по этому поводу замечает: стопа - "условное понятие, смысла и звука не имеющее; здесь только определен порядок ударных и безударных слогов". Слышать стопы, по Тимофееву, - условность. Что касается возможной смены ямба на хорей в "Евгении Онегине", о чем пишет Бонди, по мнению Тимофеева, это операция возможна. Но тут дело не в смене метра, а в нарушении всей словесной организации романа. Нелепость не в замене ямба на хорей, а в неизбежном устранении при этом опорных слов. Можно действительно так начать роман:

"Дядя самых честных правил.

Он не в шутку занемог.

Уважать себя заставил:

Лучше выдумать не мог".

Но благодаря переиначиванию ямба на хорей устранено слово "когда" и тем самым потерялся смысл первой строфы. Вместо слова "он" в третьей строке ничего не поставлено, и это разрушило системную связь с ритмом и интонацией. Вообще, надо заметить, что в самое последнее время вопрос о содержательности или просто эстетической выразительности стихотворного размера получил наиболее научную характеристику (особенно благодаря трудам нашего лучшего стиховеда М.Гаспарова).

Завершением разговора о ритмической структуре силлабо-тонического стиха должна быть характеристика такого понятия, как дольник. Он получил распространение в начале 20 века, в период поистине революционных перемен в русской словесной поэтике, но подлинную революционность, то есть выход за пределы силлабо-тоники могли осуществить лишь сторонники тоническо-декламационного стиха, о котором говорилось выше (Маяковский). Большинство же поэтов смогли (или лишь захотели) только слегка модифицировать силлабический размер. Дольник и есть свидетельство этого частичного изменения нормативной структуры. Дольник - это сочетание в одном стихе двухсложных и трехсложных стоп, чего не было в 19 веке. Но это сочетание вовсе не беспорядочное, а в определенной степени зависимое от классической нормы. В дольнике сочетаются лишь те стопы, где есть схожие места ударений. То есть хорей может сочетаться с дактилем, как в единственном случае - сочетание хорея с дактилическим окончанием - было в 19 веке. Теперь, в 20 веке, уже во всей строке могли перемежаться двусложные и трехсложные размеры. Ямб мог сочетаться только с анапестом - там последние ударные слоги. Стих становился ритмически богаче, разнообразнее. Блок:

"Черный ворон в сумраке снежном,

Черный бархат на смуглых плечах.

Томный голос пением нежным

Мне поет о южных ночах".

Как видим, здесь хорей соединен с дактилем. И все-таки здесь сильно чувствуется стопа, это еще силлабо-тоника. Повторение этого размера почти через сто лет подтверждает такой вывод. В.Корнилов:

"В этом веке я не умру.

Так ли этак, упрямо, тупо

Дотащусь. Но зато ему

Своего не зарою трупа".

Разговор о стихосложении необходимо дополнить суждениями о системе рифмовок и строфики. Чаще всего окончания в стихах созвучны. Это созвучие и называется рифмой. Она-то и бывает мужской, женской и т.п. Рифма придает стиху красоту, но она имеет и ритмическое значение: он усиливает, подчеркивает ритмическое ударение, показывает конец стиха. Стих без рифмы называется белым стихом. Различия в рифмах не только ритмические (мужские, женские), но и фонетические. Есть рифмы, основанные на аллитерациях, на повторах согласных звуков ("плыви, мой челн, по воле волн"), на ассонансах, на повторах гласных звуков - это совпадение в рифмуемых словах только слогов, на которые падает ударение или даже только совпадение гласных в этих слогах ("девочки-вербочки"). Рифма исторически менялась. Сейчас пишут так, как раньше было невозможно, например, поэты начали обращать внимание на ударные гласные - поэтому стали возможны неравносложные (усеченные) рифмы: "потомки - томики", "тронуту - фронту". Поэтому классификация рифм в учебниках (без этого нельзя) носит все же условный характер. Есть рифмы точные - совпадают гласные ударные и следующие за ними звуки ("правил - заставил"). Более точная рифма - богатая, или опорная ("дороги - строги", это богаче, чем "дороги - ноги"), здесь созвучны предшествующие конечному ударному гласному. В мужских открытых рифмах (окончания на гласный звук) опорная рифма обязательна, ибо в противном случае рифма будет бедной ("беда - вода", но не "беда - игра").

Системы рифмовок образуют строфику в стихосложении. Если каждая строка стремится к известной синтаксической цельности, то еще в большей степени это относится к строфе. Строфа - это группа стихов, объединенных поэтов на основе смысловых, ритмических и рифменных признаков, выраженных графически. В русском стихе были и есть двустишия (дистих), трехстишия (некоторые виды являются терциной), четверостишия - самые распространенные в мировой поэзии (брюсовское одностишие - не в счет, его повторил лишь однажды А.Вознесенский).

Какова система рифмовки и какова в ней строфика? Чередование рифмованных строк с нерифмованными, то есть прерванная, или холостая, рифмовка. Лермонтов:

"По синим волнам океана,

Лишь звезды блеснут в небесах,

Корабль одинокий несется,

Несется на всех парусах".

Чтобы отчетливо увидеть образование строфики на основе рифмовки, стоит вспомнить онегинскую строфу (14 стихов), где присутствует перекрестная рифмовка, параллельная и кольцевая:

"Бывало, он еще в постеле: (a)

К нему записочки несут. (b)

Что? Приглашенье?  В самом деле (a)

Три дома на вечер зовут: (b)

Там будет бал, там  детский праздник. (c)

Куда ж поскачет мой проказник? (c)

С кого начнет он? Все равно: (d)

Везде поспеть немудрено. (d)

Покамест в утреннем уборе, (e)

Надев широкий боливар, (f)

Онегин едет на бульвар (f)

И там гуляет на просторе, (e)

Пока недремлющий брегет (g)

Не прозвонит ему обед". (g)

Как видим, здесь присутствуют все три указанные выше системы рифмовки. В русском и вообще в европейском стихе есть оригинальная строфика - терцина (трехстишие). Терцины скреплены между собой переходящей из одной в другую рифмой. Опять Пушкин:

"В начале жизни школу помню я. (a)

Там нас, детей беспечных, было много, (b)

Неровная и резвая семья. (a)

Смиренная, одетая убого, (b)

Но видом величавая жена (c)

Над школою надзор хранила строго". (b)

К оригинальной системе рифмовки, образующей строфу, относится сонет. Он похож внешне в некотором смысле на онегинскую строфу, это четырнадцатистишие. Хотя, конечно, он появился ранее пушкинской формы в "Онегине". Сонет - стариннейшая форма стиха, зародилась в Италии в 13 веке. В дальнейшем ей воспользовались Данте и Петрарка. В Англии в 16 веке сонеты писал Шекспир. У нас он появился во времена Тредьяковского. Сонет требует определенного развития темы: экспозиция, развитие, развязка. Это обычно пятистопный или шестистопный ямб. Первые две строфы - это четверостишия с перекрестной и опоясывающей рифмами, две последние - трехстишия с тремя парами рифм. Пушкин:

"Поэт! Не дорожи любовию народной.

Восторженных похвал пройдет минутный шум.

Услышишь суд глупца и смех толпы холодной.

Но ты останься тверд, спокоен и угрюм.

Ты царь: живи один. Дорогою свободной

Иди, куда влечет тебя свободный ум,

Усовершенствуя плоды свободных дум,

Не требуя наград за подвиг благородный.

Они в самом себе. Ты сам свой высший суд,

Всех строже оценить умеешь ты свой труд.

Ты им доволен ли, взыскательный художник?

Доволен? Так пускай толпа его бранит

И плюет на алтарь, где твой огонь горит,

И в детской резвости колеблет твой треножник.

(abababbaccdeed)

Все это своеобразные строфические жанры. К ним относятся еще два интересных формальных образования. Это прежде всего шестистишие, где сочетаются две трехстрочных строфы, у которых срифмованы последние стихи. Некрасов:

"В полном разгаре страда деревенская.

Доля ты! Русская долюшка женская.

Вряд ли труднее сыскать.

Немудрено, что ты вянешь до времени,

Все - выносящего русского племени

Многострадальная мать".

(aabccb)

У редкого, но весьма оригинального восьмистишия есть популярный вид - октава. Она употребляется только в пятистопном или шестистопном ямбе, например, у Пушкина в "Домике в Коломне". Здесь первые шесть строк срифмованы перекрестно, а две последние являются парной рифмовкой

(abababcc)

Так написан, в частности и "Дон Жуан" Байрона. Чрезвычайно редко, но возникает монорим - стихотворение, построенное на одной рифме, в сатирических и юмористических целях. Вот известное стихотворение Апухтина, содержащее иронические советы будущему чиновнику:

"Когда будете, дети, студентами,

Не ломайте голов над моментами,

Над Гамлетами, Лирами, Кентами,

Над царями и над президентами,

Над морями и над континентами.

Не якшайтеся вы с оппонентами".

Почти через сто лет в творчестве Твардовского возник такой же монорим, где сатирически изображена преждевременная канонизация молодого писателя. Здесь лишь одно отличие от Апухтина - пятистрочный монорим дополнен контрастно противопоставленной шестой строчкой без рифмы:

"Когда он всеми шумно встречен,

Самим Фадеевым отмечен,

Пшеном с избытком обеспечен,

Друзьями в классики намечен,

Почти уже увековечен,

А сел писать - пропал запал".

Что остается сказать о стихотворной речи? Можно было бы сказать очень многое. Ограничусь звукописью и мелодикой стиха, эти темы всегда актуальны. Стих - это не просто звуки, а звуки в их смысловом выражении. Теория, будто звуки сами по себе имеют смысл (так называемая глоссолалия - от греческого "говорить непонятное"), неточна. Для поэта звуки небезразличны. Как говорят ученые, звуковая инструментовка стиха "аккомпанирует" смыслу. Выражает тот или иной оттенок замысла. Простейший случай - звукоподражание, нарочито подобранные слова характеризуют то или иное звучание. Это известно давно. Сумароков, например, так изображал кваканье лягушки: "О как, о как нам к вам, к вам, боги, не гласить". В поэзии существуют два звуковых повтора: аллитерация и ассонанс. Вот Пушкин в одном из текстов в первых пяти строках изображает мазурку, а две следующих - плавный, медленный танец:

"Мазурка раздалась. Бывало,

Когда гремел мазурки гром,

В огромной зале все дрожало,

Паркет трещал под каблуком,

Тряслись и дребезжали рамы;

Теперь не то, и мы, как дамы,

Скользим по лаковым доскам".

Это и есть аллитерация - созвучие безударных гласных. А ассонанс - это созвучие ударных гласных. Вот как А.Белый дает одну строфу, инструментованную на "а", вторую - на "о":

"Снеговая блистает роса;

Налила серебра на луга;

Жемчугами дрожат берега;

В светлоглазых алмазах роса.

Я с тобой - над волной голубой,

Над волной - берегов перебой;

И червонное солнца кольцо

И твое - огневое лицо".

Иногда подбор звуков вместе с ритмом призван особенно подчеркнуть смысловое задание поэта. Вот так передает ритм ускоряющего свой ход поезда М.Волошин:

"Снова дорога. И с силой магической

Все это вновь охватило меня:

Грохот, носильщики, свет электрический,

Крики прощанья, свистки, суетня...

Снова вагоны едва освещенные,

Тусклые пятна теней,

Лица склоненные

Спящих людей:

Мерный, вечный

Бесконечный

Однотонный

Шум колес,

Шепот сонный

В мир бездонный

Мысль унес...

Где-то, кто-то,

Вечно что-то

Все стучит,

Ти-та, то-то,

Вечно что-то

Говорит".

Разумеется, проблема стиха данной лекцией не исчерпана, она будет освещена и в других разделах курса.