Октябрь 1917. "Принимать или не принимать? Такого вопроса для меня не было. Моя революция."- писал в автобиографии Маяковский. Утверждение новой жизни, ее социального и морального строя становятся основным пафосом его творчества, с его поэзией связано утверждение социалистического реализма в литературе. Но не стоит заблуждаться, думая, что Маяковский принял новый строй безоговорочно, не замечая его недостатков. Нет, принимая революцию, поэт принял также и новую роль, роль обличителя пороков современного ему общества. Его остро заточенное перо сатиры описало немало явлений, с которыми следовало бороться и которые следовало искоренять. Сатира его часто ядовита и безжалостна, мы не встретим Эзопова языка в его стихах, он не пытается сгладить острые углы и мягче сказать о том или ином «грешке». Он всегда «бьет» в самое сердце, в самую суть проблемы, в самое больное место, и слова его также четки и болезненны для лиц, попавших под его перо. Эта сатира у него повсюду. Но особенно хочется выделить такие стихотворения как «Прозаседавшиеся», «О дряни» и «Бюрократиада», где особенно ясно проступают картины, написанные кистью сатиры Маяковского.

Сами названия этих стихов уже оскорбительны. Кажется, что поэт намеренно употребляет такие слова, чтобы побольнее «ударить» бюрократов (напомним, что во всех трех произведениях речь идет именно о бюрократии). И, думается, это ему действительно удается, ибо таких обличительных возгласов и такого едкого смеха не встретишь не у одного автора:

Утихомирились бури революционных лон.

Подернулась тиной советская мешанина.

И вылезло

из-за спины РСФСР

мурло

мещанина,

Сатира Маяковского всегда называет вещи своими именами, что бы ни случилось, и что бы не подумали о ней читатели. В стихах Маяковского нет «меда», они все – одна большая бочка дегтя. Поэтому так много гротеска в стихах. Маяковский увеличивает пороки до гигантских размеров, но и голос его обличительной сатиры увеличивает свою мощность, ибо если мы видим порок в рамках всего общества, тогда нужна и огромная лопата, чтобы разгрести всю эту «дрянь». И не случайно поэтому Маркс «орет, разинув рот» на таких вот горе-обывателей:

"Опутали революцию обывательщины нита

Страшнее Врангеля обывательский быт.

Скорее

головы канарейкам сверните –

чтоб коммунизм

канарейками не был побит!"

Часто Маяковский еще и бытописатель, и это - еще один признак новаторства его сатиры. Его слова всегда обращены еще и к потомкам, мы слышим эти обращения в каждой строчке. Поэт как бы говорит нам, усмехаясь: «Вот, смотрите, мы жили в такое время, и мы высмеивали его! А вы живете лучше?» Наверное, ответ на этот вопрос будет отрицательным. Мы не можем с уверенностью сказать, что в нашем обществе нет таких вот «товрищей Надей» и такой вот «мещанины». Поэтому произведения Маяковского до сих пор остаются актуальными и вневременными.

Интересно наблюдать также, как сатира Маяковского изобретает новые определения только что народившимся порокам молодой Советской республики. Это такие неологизмы как: «мещанина», «нэписты» и многие другие, которые, впрочем, характеризуют одно и то же явление, а лучше сказать сословие, так называемый средний класс. И хотя революция провозгласила отмену всех сословий, избавится полностью от сословной системы она не смогла. И именно Маяковский вместе со своей неизменной спутницей-сатирой взялся искоренить ее. Интереснно прослеживать, что поэт не только обличает, но он еще и дает конкретные советы, показывает пути выхода, старается не быть голословным. Вот, например, какие рекомендации мы видим в стихотворении «Прозаседавшиеся»:

С волнения не уснешь.

Утро раннее.

Мечтой встречаю рассвет ранний:

"О, хотя бы

еще

одно заседание

относительно искоренения всех заседаний!"

Или например в «Бюрократиаде»:

Я,

как известно,

не делопроизводитель.

Поэт.

Канцелярских способностей у меня нет.

Но, по-моему,

надо

без всякой хитрости

взять за трубу канцелярию

и вытрясти.

Потом

над вытряхнутыми

посидеть в тиши,

выбрать одного и велеть:

"Пиши!"

Только попросить его:

"Ради бога,

пиши, товарищ, не очень много!"

Такова сатира Маяковского, она не только смеется, но и дает дельные советы, не только выставляет на всеобщее обозрение всю мерзость и грязь, но и берет метлу и выметает эту грязь из углов. Есть в сатире Маяковского и просто юмор. Поэтому, наверное, его стихи читаются легко и интересно. Но этот юмор не в коей мере не освобождает «провинившихся» от ответственности. Функции юмора здесь несколько другие. Не будь его картины «обывытельщины», развертывающиеся перед нашим мысленным взором, пронизаны этим юмором, они были бы слишком черными и мрачными. Тогда мы бы читали не стихи, а обличительные манифесты, и их не стоило бы печатать в сатирических журналах, а только отсылать как жалобы в соответствующие органы. Тогда перед нами были бы отделные случаи взяточничества, бюрократии и безответственности. Но сатира Маяковского позволяет взглянуть на эти случаи на фоне всеобщей картины подобных пороков:

Мечусь, оря.

От страшной картины свихнулся разум.

И слышу

спокойнейший голосок секретаря:

"Оне на двух заседаниях сразу.

В день

заседаний на двадцать

надо поспеть нам.

Поневоле приходится раздвояться.

До пояса здесь,

а остальное

там".

Чтобы не получилось вот такого раздвоения на отдельные случаи и общую картины, и использует Маяковский свою сатиру. Для этого служат еще и названия, когда сатирик пытается обрисовать явление полностью, например такие как «Бюрократиада», «Тресты», «О поэтах». Он не только обличает эти явления, но и дает свои резолюции:

По-моему,

это –

с другого бочка –

знаменитая сказка про белого бычка.

И таких сказок про «белого бычка» великоле множество. Ведь как скажут позже: «Поэт в России больше чем поэт». И именно к Маяковскому эти слова наиболее применимы. Он был действительно больше чем поэтом, больше чем писателем, больше чем гражданином, больше чем патриотом. И в этом во многом заслуга его сатиры, острой и едкой, особенной, не похожей на другие. Ведь стихи Маяковского можно узнать сразу, и это только благодаря тому особенному стилю и той особенной сатире, которая присуща только ему:

Намозолив от пятилетнего сидения зады,

крепкие, как умывальники,

живут и поныне

тише воды.

Свили уютные кабинеты и спаленки

Иногда и сейчас нам очень не хватает этой сатиры поэта для борьбы все с теми же самыми явлениями, которые он обличал при жизни.