Пушкин и Лермонтов - великие русские поэты. В своем творчестве каждый из них достиг вершин мастерства. Поэтому так интересны и важны их мысли о поэте и поэзии, о месте писателя в обществе. Мысли эти выстраданы, подчеркнуто независимы от мнений “светской черни” (стихотворения Пушкина “Разговор книгопродавца с поэтом”, “Поэт и толпа”, “Поэту” и др.).
    Кто же такой поэт в представлении Пушкина и Лермонтова? Поэт - это избранник неба (Лермонтов о себе: “Пет, я не Байрон, я другой / Еще неведомый избранник...”), наперсник богов (вспомним стихотворение “Дельвигу” Пушкина: “"наперснику богов" не страшны бури злые...”), обладающий рядом качеств, которые отличают его от обычных людей. Поэт наделен всечеловеческой, вселенской отзывчивостью, способностью видеть мир таким, каков он есть,- “чувством правды”.
    Есть чувство правды в сердце человека,
    Святое вечности зерно:
    Пространство без границ, теченье века
    Объемлет в краткий миг оно,-
    писал Лермонтов в стихотворении “Мой дом”.
    Высшая художественная правда достигается ценой больших лишений, ценой жертвенного служения добру. Пушкин вообще считал, что
    Пока не требует поэта
    К священной жертве Аполлон,
    В заботах суетного света
    Он малодушно погружен...
    (“Поэт”)
    Поэтическое служение -: всегда жертва, связанная с отречением от многих мирских благ. В послании “К другу стихотворцу” Пушкиным сказаны горькие слова о судьбе русских поэтов:
    Лачужка под землей, высоки чердаки -
    Вот пышны их дворцы, великолепны залы.
    Поэтов - хвалят все, читают -лишь журналы;
     Катится мимо их Фортуны колесо...
    К идее жертвенности поэтического служения подводили Пушкина и Лермонтова раздумья об их собственных судьбах, сама историческая действительность. Перед глазами Пушкина был пример поэтов-декабристов, в ушах Лермонтова словно бы звучал еще преступный выстрел Дантеса. Показательно, что “глагол смерти” дважды используется уже в самом начале стихотворения “Смерть Поэта”:
    Погиб поэт! - невольник чести -
    Пал, оклеветанный молвой...
    Мотив жертвенности чувствуется в стихотворении Пушкина “Пророк” и одноименном произведении Лермонтова. Пушкинский пророк дан в развитии, динамике, движении. Кульминация стихотворения заключается в словах:
    И он мне грудь рассек мечом,
    И сердце трепетное вынул,
    И угль, пылающий огнем,
     Во грудь отверстую водвинул.
    Но принесенная жертва не напрасна. Энергия находит выход в повелительном “жги” последней строки стихотворения:
    И Бога глас ко мне воззвал:
    “Восстань, пророк, и вождь, и внемли,
    Исполнись волею моей,
    И, обходя моря и земли,
    Глаголом жги сердца людей”.
    Стихотворение Лермонтова “Пророк” создано совсем в другую эпоху. Усиление консервативных тенденций в обществе оказало влияние и на поэзию. Лермонтовского пророка забрасывают камнями. Он бежит от “ближних”, бежит, но остается пророком. Жертва принесена, но это бесполезная жертва. В этом и заключается трагизм лермонтовского героя. Пророку внемлет лишь безгрешная природа:
    Завет предвечного' храня,
     Мне тварь покорна там земная;
    И звезды слушают меня,
    Лучами радостно играя.
    Самолюбивые старцы пугают им детей:
    Смотрите ж, дети, на него:
     Как он угрюм, и худ, и бледен!
     Смотрите, как он наг и беден,
    Как презирают все его!
    Сходные мотивы находим и во многих других лермонтовских стихотворениях периода политической реакции в стране (“Поэт”, “Не верь себе”, “Журналист, читатель и писатель”), а также в лирике 30-х годов Пушкина. Достаточно вспомнить стихотворение “Эхо”:
    Ревет ли зверь в лесу глухом,
    Трубит ли рог, гремит ли гром,
    Поет ли дева за холмом -
    На всякий звук
    Свой отклик в воздухе пустом
    Родить ты вдруг.
    Ты внемлешь грохоту громов,
    И гласу бури и валов,
    И крику сельских пастухов -
    И шлешь ответ;
     Тебе ж нет отзыва...
    Таков И ты, поэт!
    Печальные, горькие слова! Трагическое признание гения, обреченного на непонимание современников! И все-таки время расставило все на свои места. Поэзия Пушкина и Лермонтова заняла достойное место в русской классической литературе. Сбылись пророческие слова Пушкина:
    Нет, весь я не умру - душа в заветной лире
     Мой прах переживет и тленья убежит -
    И славен буду я, доколь в подлунном мире
    Жив будет хоть один пиит.