Министерство общего и профессионального образования

Поволжская академия государственной службы

Человек как философская

проблема
(реферат)

Кафедра конституционного права

Выполнил: соискатель Стрельников

Владилен Владимирович
Саратов 2002

Содержание

Введение
Природа человека и характер философской концепции
Сущность человеческого генезиса
Смысл человеческого существования
Список использованной литературы

ВВЕДЕНИЕ

Проблема человека, смысл его существования всегда интересовали людские умы. В трудах каждого философа, начиная от древности и кончая современностью можно найти размышления относительно природы человека и его сущности. Данная тема была, есть и будет актуальной во все времена, она также вечна, как и сама философия. Перед человечеством на всех этапах его развития всегда стоял данный вопрос и на каждой стадии был реализован мыслителями по-разному. Кто мы? Откуда мы? Куда мы идем и зачем существуем? – вот те вопросы, на которые мы всегда буде искать ответы, убеждать других людей в этой правоте, затем переосмысливать, создавать новые концепции, и так будет продолжаться, пока будет жить род людской.
В течение нынешнего века, особенно в последней его трети обостряется интерес к проблеме человека. Нарастающая критика науки и, в особенности, естественнонаучного подхода к изучению человеческого мира, осознание его ограниченности привели к переориентированию философии с науки на культуру в целом. Осуществляемый в настоящее время цивилизованный поворот, трансформация индустриальной цивилизации в информационное общество резко повышают роль человеческой индивидуальности, творческого начала в человеке в развитии всех сфер общества1.
 Важной особенностью нашего времени является уход с исторической сцены доминировавших в недавнем прошлом тоталитарных режимов, прошедшая и проходящая деколонизация, тенденция перехода к социально ориентированному, демократическому  правовому обществу, катастрофическое падение материального и социального статуса человека в нашей стране, имеющее своим следствием обостренное внимание к смысложизненной, экзистенциальной проблематике.
Предпринимаются настойчивые попытки создать так называемую понимающую социологию, психологию личности и другие, ориентированные на субъекты научные дисциплины, снижение интереса к гносеологической, методологической и онтологической проблематике в самом корпусе философии. Немаловажную роль играет сохранившееся со времен господства представление о философии как «науке наук», ее понимания как основы наук, особенно тех, которые непосредственно имеют дело с человеком. В рамках этого подхода сформулированы специфические характеристики философского знания, имеющие непосредственное отношение к рассматриваемой нами теме.
Наука формирует так называемую «картину мира», философия же есть теоретически выраженное мировоззрение, в котором «картина мира» является лишь моментом. Для «картины мира» характерен объективный подход. Он является холодной сводкой данных о мире, взятом самим по себе, без человека как человека. В ней нет места свободе, спонтанности, творчеству. Они—в слепом пятне современной науки. Философия же, как стержень мировоззрения выражает отношение человека к миру. Это не просто знание, но знание, облаченное в ценностные формы. Она исследует не мир, как таковой, а смысл бытия человека в мире. Человек для нее не просто вещь среди вещей, но субъект, способный к изменению мира и самого себя. Рассматривая научное знание как момент отношения человека к миру, она позволяет взять его в более широком контексте, выйти за пределы внутринаучной рефлексии. И более того, рассмотреть уникальные особенности, которые присущи только человеку и никому более.

ПРИРОДА ЧЕЛОВЕКА И ХАРАКТЕР ФИЛОСОФСКОЙ КОНЦЕПЦИИ

Философское познание человека есть по своей сути самосознание человека, а человек может осознавать себя лишь при том условии, что он - познающая личность, т.е. философ, занимающийся антропологией, осознает себя как личность. Эта индивидуализация — основополагающий факт, ядро и основа антропологии. Но тот факт, что мыслитель осознал в себе, вовсе не делает его выводы субъективными. Антрополог должен уловить живую целостность своей личности, конкретное «я», а для этого недостаточно знать только себя. «Вокруг всего того, что обнаружит в секунду осознающий себя философ, должно строиться и кристаллизоваться, должно стать подлинной антропологией, и все то, что он найдет у людей настоящего и прошлого — у мужчин и женщин, у индейцев и жителей Китая, у бродяг и императоров, у слабоумных и гениев.
Философская антропология становится фундаментальной и центральной философской наукой тогда, когда человек становится проблемой, когда начинают задумываться над вопросами: что такое человек, откуда он пришел в этот мир и чем он отличается от других живых существ.
Кого мы имеем в виду, когда говорим о человеке? Александра Македонского или Ньютона, русского или француза, крестьянина или ремесленника, мужчину или женщину, взрослого или ребенка? Можно сказать, что человек — это все жившие когда-то и сейчас живущие люди. Но часто люди убивают других людей, т.е. отказывают им в праве быть людьми. Один человек может относиться к другому или к другим как к существам низшего рода, считая их винтиками для осуществления своих замыслов, пушечным мясом для ведения войны и т.д. Да и во многих людях иногда прорывается животное начало, такая беспощадная злоба и ненависть, что про них можно подумать: полноте, люди ли это? Часто сами условия существования заставляют человека подавлять в себе человеческие качества, прятать их, постоянно изменять своей природе. «Во всех стихиях          человек — палач, предатель или узник», — писал Пушкин.
Каждый из людей может назвать себя человеком, но признается это далеко не всеми. Да он и сам не во всех признает такого же человека. Далеко не всегда, следовательно, это название соответствует действительности. Человек — это существо, которое не всегда соответствует своему понятию.
Может быть, спрашивая или рассуждая о человеке, мы имеем в виду самих себя? Но если мы согласимся с этим, то может последовать вопрос: а что во мне такого, что дает мне право говорить о себе как о человеке? Что делает меня человеком? Нужно признаться, что у нас нет разумных оснований считать себя людьми. Говорят: я состоялся как физик или как изобретатель, но никто не говорит: я состоялся как человек. Древние считали, что состояться как человек — значит, построить дом, написать книгу, вырастить дерево. Но масса людей этого не делали. Можно ли отказать им в том, что они люди?
Когда мы знакомимся с другим человеком, то нас прежде всего интересуют не его человеческие качества, а та роль, то место, которое он занимает в обществе, т.е. социальные характеристики. Человек как бы исчезает в современной цивилизации. И это исчезновение ставит проблему человека с новой силой. Ни в одну эпоху взгляды на происхождение и сущность человека не были столь ненадежными, неопределенными и многообразными, как сейчас. За последние десять тысяч лет истории наша эпоха — первая, когда человек стал совершенно проблематичен. Он больше не знает, что он такое, но в то же время знает, что он этого не знает.
«Что за химера человек? — восклицал В. Паскаль в своих  знаменитых «Мыслях»,-  Какая невидаль, какое чудовище, какой хаос, какое поле противоречий, какое чудо! Судья всех вещей, бессмысленный червь земляной, хранитель истины, сточная яма сомнений и ошибок, слава и сор вселенной? Кто распутает этот клубок?.. Узнай же гордый человек, что ты —парадокс для самого себя. Смирись, бессильный разум! Умолкни, бессмысленная природа, узнай, что человек бесконечно выше человека...». Никто другой, считал Паскаль, не постиг, что человек — превосходнейшее из созданий. И тем не менее люди себя оценивают то слишком высоко, то слишком низко. Поднимите ваши глаза к Богу, - говорят одни; смотрите на Того, с Кем вы так схожи и Кто вас создал, чтобы вы поклонялись Ему. Вы можете стать подобны Ему, мудрость вас с Ним уравняет, если вы захотите ей следовать.
Какими бы абстрактными, естественно-научными или практическими вопросами ни был занят человеческий ум, все эти размышления помимо своей внешней цели всегда сопровождаются подспудной мыслью об их связи с самим человеком — с его внутренней сущностыо или его потребностями. В достижении свободы и блага человека заключен смысл социально-политического и научно-технического прогресса, к постижению тайн человека стремится искусство, им вдохновляется любое и каждое человеческое деяние. Если изъять из всего многообразия человеческой деятельности ее ориентированный на самого человека стержень, то исчезнут и цель вся кой деятельности, и ее движущие стимулы.
 Но что же такое человек? На первый взгляд, этот вопрос кажется до смешного простым: кто же не знает (пусть интуитивно, хотя бы поверхностно, на житейском уровне), что такое человек?! Однако то, что нам ближе всего, то, с чем мы как будто бы знакомы, лучше всего, оказывается на деле самым сложным объектом познания. Следует прямо сказать, что, хотя многое в человеке уже осмыслено (и конкретно-научно, и философски), еще немало остается загадочного и невыясненного в самой его сущности (имеется в виду сущность глубинного порядка). Это и понятно: человек — это вселенная во Вселенной! И в нем не меньше тайн, чем в мироздании. Более того, человек — это главная тайна мироздания. И если мы говорим о неисчерпаемости для познания материального мира, то тем более неисчерпаем человек — венец творчества природы. Загадочность этого феномена становится тем большей, чем больше мы пытаемся проникнуть в нее. Однако бездна этой проблемы не только не отпугивает от нее, а напротив, все сильнее притягивает к себе, как магнит.
Возникновение человека является чудом, так же, как и возникновение жизни. Прежде чем возник человек, должна была возникнуть жизнь на Земле, а это возникновение не меньшее чудо, поскольку десятки факторов должны были совпасть, чтобы создались благоприятные условия: крайне редко встречаются системы с одной звездой, обычно существует две звезды — а значит большая радиация и избыток света; наша система находится на самом краю нашей Галактики, в относительно спокойном районе; Земля находится на оптимальном расстоянии от Солнца (на Венере слишком жарко, а на Марсе слишком холодно); у нее оптимальная масса (малые планеты не удерживают атмосферы, а на больших она находится в жидком состоянии) и т.д. До сих пор неизвестно, была ли жизнь в виде спор занесена на Землю из космоса или возникла химическим путем. Но как бы то ни было, возникшая жизнь не обязательно должна была развиваться до человека, она вполне могла существовать в виде грибов или плесени. Во Вселенной, по-видимому, нет какого-то однонаправленного развития в сторону усложнения, скорее, наоборот — Вселенная изменяется от космоса к хаосу. То, что возник человек, было совершеннейшей случайностью, непредсказуемой мутацией1.  
Много лет в исторической науке, антропологии, философии господствовала точка зрения, согласно которой труд сделал человека человеком. Человек поднялся над животным состоянием только тогда, когда стал производить орудия труда, и в этом его главное отличие от животных. Однако подобное положение дел сейчас представляется неверным: примитивные каменные орудия — топоры, дубины просуществовали почти миллион лет, не подвергаясь значительным изменениям, за это время, согласно данным археологии, не произошло существенного усовершенствования техники обтесывания камней. Животные в этом преуспели значительно больше, они оказались более искусными строителями и изобретателями. Плотины бобров, геометрически правильные ульи, термитники свидетельствуют о том, что животные значительнее прогрессировали в такого рода деятельности, чем человек. Если бы техническое умение могло быть достаточным основанием для определения интеллекта, то, по мнению известного американского философа Л. Мэмфорда, человек долгое время рассматривался бы как безнадежный неудачник. Благодаря чрезмерно развитому и постоянно активному мозгу, человек с самого начала обладал большей умственной энергией, чем ему было необходимо для выживания на чисто животном уровне. И он давал выход этой энергии не только при добывании пищи и размножении, но и в производстве очень странных, с точки зрения насущных потребностей, вещей: наскальных рисунков, культовых предметов (тотемных столбов, которым поклонялись как духам рода, молитвенных дощечек и т.д.). «Культурная работа» заняла более важное положение, чем утилитарный ручной труд.
Далеко не всегда при раскопках древних стоянок человека археологи находят орудия труда, по почти всегда — предметы религиозного культа или образцы примитивного искусства. Человек оказался не столько животным, производившим орудия труда, сколько животным, производившим символы, — символическим животным. Например, первобытная семья, перед тем как идти на охоту, три раза обегала вокруг тотемного столба и пять раз приседала. Считалось, что после этого охота будет удачной. Если бы животное могло размышлять, то оно решило бы, что люди ведут себя подобно сумасшедшим. Но, с точки зрения человека, это было важнейшее символическое действо, в котором он вводил себя в особое состояние, творил себе невидимых, символических покровителей, т.е. совершал чисто человеческие действия, развивал свою специфическую человеческую природу. Возможно, это и явилось причиной формирования сознания человека.
По мнению Льва Шестова, есть две гипотезы происхождения человека -  библейская и дарвиновская. Библейская выдумка, полагал он, более правдоподобна: об этом свидетельствует неутолимая тоска и вечная жажда человека) его вечное неумение найти на Земле то, что нужно. Если бы человек произошел от обезьяны, он по-обезьяньи умел бы найти то, что ему нужно. Но на свете очень много людей, сумевших по-обезьяньи приспособиться к жизни. Из этого следует только, что и Дарвин и Библия правы. Часть людей произошли от согрешившего Адама, чувствуют в своей крови грех предков, мучаются им, а другие — от не согрешившей обезьяны, их совесть спокойна, они не терзаются и не мечтают об избыточном.
Ф. Нищие считал, что человек вообще еще не возник, в массе свое* он еще остается супершимпанзе. Именно «супер», потому что в сравнении с обезьяной он более умный, более хитрый, более ловкий, но все равно — обезьяна. Как и русские мыслители, Ницше полагал, что теория Дарвина не подтверждается никакими серьезными фактами. Естественный отбор действительно способствует выживанию, но отнюдь не самых лучших и самых значительных особей. В результате естественного отбора никакого прогресса не происходит. Все яркое, красивое, талантливое вызывает зависть или даже ненависть и погибает — это особенно характерно для общества, но и в природе творится то же самое. Потомство дают лишь серые, невзрачные индивидуумы. У гениальных людей вообще редко бывают дети. Яркие люди, сильные и смелые, всегда идут вперед, не боятся рисковать жизнью и потому чаще всего ране сходят со сцены истории.
Единственными представителями истинной человечности являются, согласно Ницше, лишь философы, художники и святые. Только им удалось вырваться из животного мира и жить целиком человеческим интересами. Расстояние между обычным человеком, супершимпанзе и обезьяной гораздо меньше, чем между ним же и истинным человеком. Здесь наблюдаются уже качественные различия, тогда как в первом случае только количественные. Но Ницше говорил о философах или художниках, конечно, не в профессиональном плане. Философ у Ницше — это тот, кто живет философски, обдумывает свою жизнь,  предвидит последствия всех своих поступков, сам выбирает свой жизненный путь, не оглядываясь на стандарты и стереотипы. Так же и художник — это не только артист или писатель, это человек, который все, что бы он ни делал, делает мастерски, все у него получается добротно и красиво. Ну а святой — это по определению человек,  который совершенно избавился от страстей, жадности, эгоизма, полон любви и сострадания к любому человеку.
К сожалению, большинство людей — это слишком люди, слишком заземленные, слишком погруженные в свои мелочные дела и заботы, в то время как они должны, согласно Ницше, стремиться к сверхчеловеческому, к тем сверхчеловеческим (значит, не животным) качествам. которыми обладают философы или святые. Такие люди чаще всего похожи на обломки ценнейших художественных эскизов, где все взывает: придите, помогите, завершите, соедините! Они как бы еще не произошли и существуют как истинные люди только потенциально.

Но каким образом жизнь отдельного человека может иметь высшую ценность и глубочайшее значение? При каких условиях она менее всего растрачивается даром? Надо, считал Ницше, чтобы человек смотрел на себя как на неудавшееся произведение природы, но вместе с тем как на свидетельство величайших намерений этой художницы. Каждый должен сказать себе: на этот раз ей не удалось, по я буду стараться, чтобы когда-нибудь у нее это получилось. Я буду работать над воспитанием в себе философа, художника или святого1.

СУЩНОСТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСОГО ГЕНЕЗИСА
Мы подходим к человеку с четырьмя разными его измерениями: биологическим, психическим, социальным и космическим. Биологическое выражается в анатомофизиологических, генетических явлениях. а также в нервно-мозговых, электрохимических и некоторых других процессах человеческого организма. Под психическим понимается внутренний душевно-духовный мир человека — его сознательные и бессознательные процессы, воля. переживания, память, характер темперамент и т.д. Но ни одно измерение в отдельности не раскрывает феномен человека в его целостности. Человек, говорим мы есть разумное существо. Что же в таком случае представляет его мышление: подчиняется ли оно лишь биологическим закономерностям или только социальным? Любой категорический ответ был бы явным упрощением: человеческое мышление являет собой сложноорганизованный биопсихосоциалъный феномен, материальный субстрат которого, конечно, поддается биологическому измерению (точнее, физиологическому), но его содержание, конкретная наполненность — это уже безусловное взаимопереплетение психического и социального, причем такое, в котором социальное, будучи опосредованным эмоционально-интеллектуально-волевой сферой,  выступает как психическое.
Социальное и биологическое, существующие в нераздельном единстве в человеке, в абстракции фиксируют лишь крайние полюсы в многообразии человеческих свойств и действий. Так, если идти в анализе человека к биологическому полюсу, мы «спустимся» на уровень существования его организменных (биофизических, физиологических) закономерностей, ориентированных на саморегуляцию вещественно-энергетических процессов как устойчивой динамической системы, стремящейся к сохранению своей целостности1.
Психологическая наука дает богатый экспериментальный материал, свидетельствующий о том, что лишь в условиях нормального человеческого общества возможны существование и развитие нормальной человеческой психики и что, напротив, отсутствие общения, изоляция индивида ведут к нарушениям состояния его сознания, а также эмоционально-волевой сферы. Таким образом, идея человека предполагает другого человека или, точнее, других людей.
Ребенок появляется на свет уже со всем анатомофизиологическим богатством, накопленным человечеством за прошедшие тысячелетия. Но ребенок, не впитавший в себя культуры общества, оказывается самым неприспособленным к жизни из всех живых существ. Известны случаи, когда в силу несчастных обстоятельств совсем маленькие дети попадали к животным. И что же? Они не овладели ни прямой походкой, ни членораздельной речью, а произносимые ими звуки походили на звуки тех животных, среди которых они жили. Их мышление оказалось столь примитивным, что о нем можно говорить лишь с известной долей условности. Это яркий пример того, что человек в собственном смысле слова есть существо социальное.
Личность может быть свободной лишь в свободном обществе. Она свободна там, где не только служит средством для осуществления общественных целей, но и выступает самоцелью для обществ. Только высокоорганизованное общество создаст условия для  формирования активной, всесторонней, самодеятельной личности сделает именно эти качества мерой оценки достоинства человек. Именно высокоорганизованное общество нуждается в таких личностях. В процессе созидания такого общества люди формируют в себе чувство собственного достоинства.
Не претендуя на статус определения, суммируем кратко сущностные черты человека. Человек есть воплощенный дух и одухотворенная телесность, духовно-материальное существо, обладающее разумом. И в то же время это субъект труда, социальных отношений и общения с помощью членораздельной речи. Своим организменным уровнем он включен в природную связь явлений и подчиняется природной необходимости, а своим личностным уровнем он обращен к социальному бытию, к обществу, к истории человечества, к культуре. Жизнь человека вне общества так же невозможна, как невозможна жизнь растения, выдернутого из земли и брошенного па сухой песок.
У человека, как свидетельствуют любая философия или религия, есть две жизни: одна, в которой мы живем, подобно заведенным автоматам, приспосабливаясь к окружающему миру и обществу; и вторая, в которую мы впадаем в редкие минуты или дни своего бытия, когда творим, любим, делаем добро. С точки зрения философии, последняя и есть истинная жизнь: здесь мы радуемся, волнуемся, глубоко переживаем, здесь мы живем полностью в бодрствующем состоянии. Однако все эти вещи: добро, любовь, красота, ум, совесть, честь — являются сверхъестественными, потому что не имеют никаких естественных причин.
Нельзя спросить человека, почему он сделал добро (ибо если есть причина, то нет доброго поступка: «я спас человека, потому что он богатый и меня отблагодарит»), нельзя спросить о том, почему, по какой причине он любит другого человека (ибо если есть причина, то нет любви: «я люблю ее, потому что она красивая», но ведь есть тысячи более красивых). Добро, как и любовь, не нуждается в объяснении, а зло нуждается в объяснении, любой наш нехороший поступок надо объяснять и оправдывать. Мы всегда ищем причины только для бесчестия, для измены, для зла. Но если злые поступки мы часто совершаем автоматически, (так же, как автоматически в голову приходит только глупость, а чтобы пришла умная мысль, надо сильно постараться), то добро, честь, любовь, ум сами по себе не случаются, не совершаются в автоматическом режиме. Как писал философ М.К. Мамардашвили, все эти вещи живут в той мере, в какой возобновляются человеческим усилием, живут только на волне этого усилия. Вообще ничто человеческое не может само по себе пребывать, а должно постоянно возобновляться. Даже закон нельзя установить, а потом забыть и надеяться, что он может действовать. На самом деле его действие покоится целиком на существовании достаточно большого числа людей, которые его понимают, нуждаются в нем как неотъемлемом элементе своего существования и готовы идти на смерть для того, чтобы закон был. Никакой свободы не будет, если нет людей, которым она нужна и которые готовы за нее драться. Сам человек не существует как какая-то данность, как предмет, как стол или стул, человека вообще нет как чего-то неизменного, постоянного, наличного, человек— это стремление быть человеком. Нет стремления — нет человека.
В то же время в человеке, даже пребывающем в другом, напряженном режиме бытия — в любви, творчестве, не прекращаются натуральные процессы, сам он продолжает жить в этом мире, заниматься обыденными и повседневными вещами. И в этом смысле человек «растянут» по выражению Мамардашвили, между двумя мирами. Эта растянутость предполагает напряжение, и очевидно, что если есть человек, то есть некоторое напряженное держание в себе двух миров, напряженное держание, будучи природным существом, что-то неприродное, искусственное, покоящееся на весьма хрупких основаниях. Хрупких потому,  что искусственные основания человека никогда целиком не реализуются в этом естественном мире: в нем нет в чистом виде ни совести, ни добра, ни красоты. И тем не менее вся жизнь человека сопряжена с этими основаниями. Но быть абсолютно добрым — бесконечная задача, также как быть абсолютно мудрым — бесконечная задача. А человек конечен. Ему жизни не хватит на достижение этих совершенств, и все же он к этому стремится. Стремиться к тому, на что не хватит жизни, — это и есть человеческое предназначение. Это стремление и есть то, что можно назвать бессмертной душой.
Назначение человека в том, чтобы оставить свой след, чтобы его дела и мысли вошли необходимой частью в состав этого мира. Для меня это возможно только в том случае, если я живу своей жизнью. Потому что в нашем мире уже все сказано, все сделано, все написано, в этом мире нет для ума места, остается только повторять то, что уже было, как и делает большинство людей, не выполняя своего предназначения. Жить своей жизнью значит найти то место, которое оставлено для меня. Я должен все осознать сам, как будто до меня этого никто не понимал. От того, как я пойму то, что я увидел или узнал, зависят мои дальнейшие отношения с миром. Нет знаний вообще, абстрактных знаний, они всегда должны быть  поняты, прогресс знаний в том, что другой понял иначе. Когда я пытаюсь понять, найти свою уникальную позицию, свое место, то я начинаю жить своей жизнью и в то же время жизнью мира. Можно сказать, что в этом случае мир сам себя понимает. Это происходит, когда я вырываюсь из замкнутого круга чужих знаний, стереотипов, предрассудков, когда я раздвигаю слипшиеся глыбы мира, чтобы встать на свое место, которое можно занять только своим собственным пониманием, в этом смысле мое понимание — это необходимая составная часть меня.
Особо надо сказать о тех концепциях, в которых при всем внешнем признании важности биологического фактора высказываются неоправданно оптимистические утверждения о возможности быстрого и необратимого изменения человеческой природы в нужную сторону за счет одних только внешних воспитательных воздействий. История знает много примеров того, как с помощью мощных социальных рычагов менялась общественная психология (вплоть до массовых психозов), но всегда эти процессы были кратковременны и, главное, обратимы. Человек после временного иступления всегда возвращается к своему исходному состоянию, а иной раз теряет при этом даже достигнутые рубежи. Реформаторская штурмовщина и краткосрочные изматывающие рывки не имеют исторического и социального смысла — они только дезориентируют волю и нарушают логику естественного развития1.
Каким же образом в человеке объединяются его биологическое и социальные начала? Человек рождается как биосоциальное единство. Но он появляется на свет с не полностью сформированными анатомофизиологическими системами, которые доформировываются в условиях социума. Механизм наследственности, определяющий биологическую сторону человека, включает в себя и его социальную сущность. Новорожденный— tabula rasa, на которой среда «рисует» свои причудливые узоры. Наследственность снабжает ребенка не только сугубо биологическими свойствами и инстинктами. Он изначально оказывается обладателем способностей к подражанию и общению. Таким образом, ребенок появляется на свет именно как человеческое существо. И все-таки с момента рождения ему еще нужно научиться стать человеком. Его вводит в мир людей общение с ними, именно оно формирует его психику, нравственность, культуру, социальное поведение.
Каждый здоровый человек обладает послушными его воле пальцами, он может взять кисть, краски и начать рисовать. Но это не сделает его настоящим живописцем. Точно так же и с сознанием. Сознательные психические явления формируются прижизненно в результате воспитания, обучения, активного овладения языком, миром культуры.
Итак, человек представляет собой цельное единство биологического (организменного), психического и социального уровней, которые формируются из двух истоков — природного и социального, наследственного и прижизненно приобретенного. При этом человеческий индивид - это не простая арифметическая сумма биологического, психического и социального, а их интегральное единство, приводящее к возникновению новой качественной ступени — человеческой личности.
Весь духовный склад человека несет на себе явственную печать общественного бытия. В самом деле, его практические действия являются индивидуальным выражением исторически сложившейся общественной практики человечества. Орудия, которыми пользуется человек, выполняют выработанную обществом функцию, предопределяющую
приемы их применения. Каждый человек, приступая к делу, учитывает то, что уже сделано. Все, чем он обладает, чем отличается от животных, является результатом его жизни в обществе.
Богатство и сложность социального содержания личности обусловлены многообразием ее связей с общественным целым и с его частями вплоть до атомарных, со степенью аккумуляции и преломления в своем сознании и деятельности различных сфер жизни общества. Вот почему уровень развития личности есть показатель уровня развития общества и наоборот. Однако личность не растворяется в обществе. Она сохраняет значение неповторимой и самостоятельной индивидуальности и вносит свою лепту в единое целое.
Люди в одной стране, одном обществе живут в более или менее одинаковых условиях — в условиях одной культуры, одних нравов и обычаев, одного языка, но люди все равно все разные, непохожие друг на друга. Даже в одной семье дети вырастают разными, хотя воспитываются в одинаковых условиях.
 Что делает всех людей разными, неповторимыми и уникальными? Во-первых, особенности психического склада: темперамент, скорость психических реакций, сообразительность. Все это передается человеку по наследству.
Во-вторых, опыт детства и воспоминания о детстве. У каждого человека свой опыт детства, свои переживания, каждому по-своему открывался мир, каждый по-своему переживал детские страхи, неудачи или радости. Опыт детства накладывает отпечаток на всю дальнейшую жизнь человека. Возможно, все наши таланты и способности заложены в родительской (прежде всего материнской) любви. Ребенок, который с детства чувствует эту любовь, живет в атмосфере любви, всю свою жизнь защищен от невзгод и напастей. У него, как правило, все получается в жизни, он талантлив или обладает многими незаурядными способностями. Наоборот, тот, кто вырос без любви, в холодной и суровой атмосфере равнодушия, всю жизнь чувствует себя одиноким, даже если окружен семьей или родственниками, у него все в жизни складывается трудно и тяжело. Воспоминания детства сопровождают человека до самой смерти, и с годами, что интересно, не только не тускнеют, но становятся ярче. Старые люди с трудом вспоминают, что с ними было вчера, но до мельчайших подробностей помнят свое детство с самых ранних дней.
В-третьих, особенности индивидуальной биографии: каждый проживает свою жизнь, и все, что с ним случается, и то, как он к этому относится, совершенно не похоже на жизнь других людей.
В-четвертых, противоречивость жизненных ролей. У каждого в жизни одновременно несколько ролей, которые он «играет». Например, студент, когда разговаривает с преподавателями, и особенно с ректором, — это один человек, внимательный, почтительный, глаза его так и светятся знанием и усердием. Но стоит ему выйти на улицу, где его ждут друзья, он — совершенно другой. Третьим человеком он становится дома, с родителями. Это не значит, что он всякий раз притворяется — у человека много лиц, вернее, много сторон его личности, много ролей. Часто эти роли даже противоречат друг другу и тем не менее образуют единый комплекс его личности, совершенно своеобразный1.
Все эти четыре момента делают каждого человека как личность неповторимым и уникальным. И эта уникальность выражается в понятии Я. Я у человека появляется с трех-четырех лет, когда он начинает понимать, что есть Я, а есть другие люди. До этого почти все дети говорят о себе в третьем лице. К 10 — 12-годам складывается образ Я. У каждого человека есть образ самого себя, сумма представлений о самом себе, каким он сам себя видит, и этот образ человек проносит через всю жизнь, немного его исправляя и дополняя. Это, как правило, довольно симпатичный образ — каждый нормальный человек считает себя более или менее интересным, умным, способным, честным, добрым и т.п.
Самая страшная трагедия человеческой жизни — распадение образа, когда человек
убеждается, соглашается, что он не добрый, не умный, что он, например, дурак или подлец. Как правило, жизнь после этого кажется конченой, в этом случае человек может даже убить себя.
Существуют механизмы защиты Я, которые действуют бессознательно, сохраняя личность от разрушения. Например:
— механизм вытеснения. Человек испытывает большое горе, если столкнулся с чем-то настолько страшным, что его психика может не выдержать и разрушиться, срабатывает механизм, и человек либо теряет сознание, либо вдруг забывает о постигшем его несчастье;
— механизм инверсии, переворачивающий импульс на прямо противоположный. Так, у мальчиков в 12—13 лет просыпается половое чувство, им начинают нравиться девочки, но ребенок не может это осознать психика может быть травмирована, и она переворачивает все отношения, мальчики начинают считать девочек своими первыми врагами, дерутся, толкают, выбивают портфель из рук.
— механизм переориентации. Психика бессознательно переключает эмоции с одного объекта на другой, более доступный.. У школьника большие неприятности в классе, и, придя домой расстроенным, он вымещает свое раздражение на младшем брате или на любимой собаке, так, в некоторых странах по советам психологов в каждом цехе на заводе оборудуют комнату, в которой стоят чучела мастера, начальника цеха: на них можно выместить свое раздражение.
И еще целый рад механизмов имеет психика, защищающая свою целостность и гармоничность, чтобы человек не чувствовал себя в разладе с миром и окружающими.
Можно сказать, что у человека два Я — внешнее и внутреннее. Внешнее Я знакомится с людьми, учится в университете, набирается знаний, делает какие-то дела и совершает поступки. Внешнее Я — это совокупность знаний, правил действия, поведения, приемов мышления. Внутреннее Я — это интимное, скрытое ядро личности, это все наши мечты и надежды, воспоминания о первой любви и первой весне,  наши страсти, желания, которые мы прячем глубоко в душе. Это то, о чем нельзя рассказать другому, передать в виде слов или знаков. Человек часто сам не знает, что в нем заложено. Р. Декарт говорил, что тот, кто сможет все рассказать о себе, тот опишет всю Вселенную. Но попробуй расскажи. Для простого смертного это вещь невозможная. Для этого нужен талант. Любой роман, любая картина или симфония — это рассказ художника о себе. Внутреннее Я и делает нас личностью, без нее мы только мыслящие машины.
Ученые, философы издавна замечали, что каждый человек относится г: преимуществу к какому-нибудь типу личности, и всех людей можно разделить, конечно, весьма условно, на различные типы. Например, замечено, что, любой человек, перед тем как ответить на какой-нибудь важный вопрос, сначала посмотрит или налево или направо и потом ответит. Следовательно, всех. людей можно делить по такому признаку—на тех, кто смотрят налево перед ответом, и на тех — кто направо. Но это, конечно, шутка.
Первым серьезную попытку классификации личностей предпринял греческий врач Клавдий Гален, живший во II в. н.э. Исследуя человеческие характеры, он пришел к выводу, что по своему темпераменту все люди делятся на четыре типа: холерики, сангвиники, флегматики и меланхолики. Любого человека можно отнести к тому или другому типу. Холерик — человек легко возбудимый, нервный, остро переживающий все, что с ним случается. Меланхолик всегда печален, угрюм, считает, что мир к нему несправедлив. Типичный меланхолик — ослик Иа-Иа. Флегматик — человек равнодушный ко всему, что случается вокруг, погружен в себя, апатичен, как древний стоик, и ни во что хорошее не верит. Сангвиник — наиболее уравновешенный психический тип. В нем все соразмерно — и печаль, и радость, и апатия, и меланхолия. Конечно, в чистом виде не бывает ни флегматиков, ни меланхоликов) но по преимуществу любой человек тяготеет к какому-нибудь одному типу.
Не менее интересный пример классификации личностей дает американский психолог Л. Шелдон. Он делит всех людей на три типа: мозговой (церебротоник), мускульный (соматоник) и желудочный (висцератоник). Мозговой тип — это человек, живущий исключительно головой, интеллектом. В детстве это хилый, физически неразвитый ребенок, в школе отличник, все время решает какие-нибудь головоломные задачи, замкнутый, стеснительный, но гордый своими достижениями.
Для мускульного типа главное — его тело. Он все время занимается спортом, тренируется, плохо учится, списывает задачки у мозгового приятеля и за это покровительствует ему. Наконец, для желудочного типа главное — еда. Он постоянно думает о еде, у него в портфеле пирожки или бутерброды и замасленные тетради. Став взрослым) он готовит пищу сам, жене не доверяет. Он гурман и знает тысячи рецептов приготовления всяких блюд. Каждый человек в себе или в своих знакомых может увидеть склонность к тому или иному типу.
Русский физиолог И. Павлов делил всех людей на два типа: научный и художественный. Первый, человек замкнутый, необщительный, погруженный в себя, трудно знакомится с новыми людьми. Художественный тип — полная противоположность научному: живой, общительный, яркий, эмоциональный, он друг всем, и все ему друзья. Первый тип чаще всего встречается в среде ученых, а второй — в среде художников, артистов, хотя в любом человеке, чем бы он ни занимался, можно найти черты одного или другого типа. Но в целом это тоже довольно бедное и упрощенное деление.
Более серьезное и детальное обоснование деления людей на разные психологические типы дал знаменитый швейцарский психиатр К. Юнг. Одна из его книг так и называется «Психологические типы». Все люди, по мнению Юнга, делятся на две группы: экстраверты и интраверты. Причем, это различие возникает очень рано, настолько рано, что, возможно, имеет наследственный характер. Экстраверт — это человек, ориентированный во вне, в мир, это открытый тип; интраверт ориентирован внутрь себя, это тип замкнутого, закрытого человека. Ребенок-экстраверт очень рано приспосабливается к окружающей среде, он не боится никаких вещей и предметов, любит играть с ними и благодаря этому быстро обучается. Для него характерны бесстрашие, склонность к риску, его привлекает все неведомое и неизвестное. В то же время сам ни над чем серьезно не задумывается и не любит одиночества. Экстраверт характеризуется отзывчивостью и интересом ко всем внешним событиям: кричит кто-нибудь во дворе или идет где-нибудь  мире война — он полностью этим поглощен. Он способен выносить суматоху и шум любого рода, поскольку находит в этом  удовольствие. Он все время хочет быть в центре внимания и даже согласен изображать из себя шута, над которым смеется весь класс, лишь бы не остаться в тени. Он заводит много друзей и знакомых без особого разбора. Всегда любит быть рядом с каким-нибудь известным человеком, чтобы демонстрировать себя. У него пет секретов, он не может их хранить долго, поскольку всем делится с другими. Он живет в других и для других и боится любых размышлений о себе.
Интраверт с самого детства задумчив, застенчив, боится всего неизвестного, внешние влияния обычно воспринимает с сильным сопротивлением. Ребенок-интроверт желает все делать по-своему и не подчиняется правилам, которые не может понять. Его реальный мир — внутренний. Он держится в отдалении от внешних событий, ему не по себе, когда он оказывается среди множества людей, в больших компаниях он чувствует себя одиноким и потерянным. Такой человек обычно выглядит неловким, неуклюжим, зачастую нарочито сдержан.  Поскольку он мрачно недоступен, на него часто обижаются. В его картине мира мало розовых красок, он сверхкритичен и в любом супе обнаружит волос. Для него сущее удовольствие — размышлять о себе самом. Его собственный мир- безопасная гавань, заботливо опекаемый и отгороженный сад, закрытый для публики и спрятанный от посторонних глаз. Тем не менее он часто добивается больших успехов в науке, если сумеет преодолеть свои комплексы1.
Философы все время сталкивались с невозможностью определения человека, хотя всегда были попытки дать таковое. «Человек разумный»(homo sapiens), «человек делающий» (homo faber), «человек играющий» (homo ludens), Маркс говорил о человеке как о животном, производящем орудия труда, Гегель — как о млекопитающем, Ницше считал, что человек — это животное) умеющее обещать и т.д. и т.п.
Видимо, человека нельзя определить однозначно и окончательно, слишком он многогранный, разносторонний в своих мыслях, делах и свершениях и ни одно из его многочисленных свойств не является главным, решающим для его понимания. Определить его можно только  через такие качества, которые несут в себе отрицание, несводимость, неопределенность, незаменимость, неповторимость, невыразимость. Эти пять свойств  свидетельствуют не об ограниченности или ущербности человеческой природы, а об ее исключительном характере, особом месте человека среди других предметов или явлений окружающего мира.

СМЫСЛ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО СУЩЕСТВОВАНИЯ

Вопрос о смысле жизни есть вопрос о предназначении человека. Не почему?, а для чего живет человек? С незапамятных времен он занимал человека. Есть, пишет известный французский моралист и философ Альбер Камю в эссе «Миф о Сизифе», только один фундаментальный вопрос философии. Это вопрос о том, стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить. Все остальное— имеет ли мир три измерения, руководствуется ли разум девятью или двенадцатью категориями— второстепенно. Сама постановк0а этого допроса свидетельствует о том, что он рождается из сомнения в существовании такого смысла. Сомнение же предполагает, что сама действительность, возможно, разорвана, непоследовательна и абсурдна.
Тогда проблема, как ее сформулировал Камю, состоит в том, «существует ли логика, приемлемая вплоть до самой смерти?» Среди многих подходов к решению этой сложной проблемы можно выделить три главных: смысл жизни изначально присущ жизни в ее глубинных основаниях; смысл жизни за пределами жизни; смысл жизни созидается самим субъектом. Для всех трех подходов характерно представление, что жизнь, как она фактически есть, бeccмыслена по формуле Экклезиаста: «Все суета!», само же понимание смысла жизни разнится1.
Для первого подхода наиболее характерно религиозное  истолкование жизни. Единственное, что делает осмысленной жизнь и потому имеет для человека абсолютный смысл, есть не что иное, как действенное соучастие в Богочеловеческой жизни. Именно так ответил Христос на вопрос что делать?: «Вот дело Божие, чтобы не веровали в Того, Кого Он послал». Не переделка мира на началах добра, но взращивание в себе субстанционального добра, усилия жизни с Христом и во Христе. Бог сотворил человека по своему образу и подобию, и мы своей жизнью должны проявить его. Эмпирическая жизнь мира бессмыслена, так же, как выдранные из книги клочки страницы бессвязны (С. Л. Франк).
В основе второго подхода лежит секуляризованная религиозная идея. Человек способен переустроить мир на началах добра и справедливости. Движение к этому светлому будущему сеть прогресс. Прогресс, таким образом, предполагает цель, а цель придает смысл человеческой жизни. Критики давно заметили, что в рамках этого подхода будущее обоготворяется за счет настоящего и прошлого. Прогресс превращает каждое человеческое поколение, каждого человека, каждую эпоху в средство и орудие для окончательной цели— совершенства, могущества и блаженства грядущего человечества, в котором никто из нас «не будет иметь удела» (Бердяев).
 В соответствии с третьим подходом, жизнь не имеет смысла, проистекающего из прошлого или будущего, тем более, из потустороннего мира. В жизни самой по себе вообще нет никакого раз и навсегда заданного, однажды определенного смысла. Только мы сами сознательно или стихийно, намеренно или невольно самими способами нашего бытия придаем ей смысл и, тем самым, выбираем и созидаем свою человеческую сущность.
 Смерть — важнейший фактор человеческого существования. Только вглядываясь в лицо смерти, мы начинаем любить жизнь. Если бы не было смерти, жизнь была бы бессмысленна. В древнегреческой мифологии самое страшное наказание, к которому боги могли приговорить человека — это бессмертие. Что может быть страшнее бессмертия, хотя в тысячах книг, романов, трактатов бессмертие преподносилось как главная мечта человечества. Представьте себе, что вы бессмертны: уже умерли все ваши родственники и друзья, дети и дети ваших детей, а вы все живете и живете, абсолютно одиноким и заброшенным в чужые, непонятные вам время и культуру.
Смерть предполагает высший уровень ответственности. Лишить человека смерти означает, помимо всего прочего, устранить этот уровень ответственности. Человек, будучи конечным существом, отличается  от всех животных тем, что прилагает к своей конечности масштаб безусловного и бесконечного. Он должен жить так, говорит философия, как ее бы впереди его ожидала вечность, только не в обыденном смысле, когда человек просто не думает о смерти, а в том смысле, что он брал и будет брать на себя задачи, для выполнения которых заведомо не хватит собственной жизни. В этом смысле творя, любя, делая добро, он прорывается в вечность, побеждает смерть.
Многие, бравшие на себя такие бесконечные задачи, остались жить в вечности, в прямом смысле этого слова. Сократ, Эпикур, Ницше, Пушкин гораздо более живые, чем многие ныне здравствующие наши современники. К любому из них можно отнести слова В. Соловьева:
...Средь суеты случайной,
В потоке мутном жизненных тревог,
Владеешь ты всерадостною тайной: ̀Бессильно зло. Мы вечны. С нами Бог.
В заключение следует сказать, что при всей важности вопрос  о смысле жизни и тем более  о его конструировании по принципу «Делать жизнь с кого? С товарища Дзержинского» не должен быть абсолютизирован, ибо он способен поработить человека при помощи общих идей, подменить «драму жизни» «логикой жизни», вносимой в эту жизнь извне.1

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Философский энциклопедический словарь М.,1998
2.«Философия». Учебник для вузов. Ростов-на-Дону. «Феникс» 1998.
3. «Философия» Уч.пос. М., 2002.
4. «Философия» Учебник под ред. В.Г. Кузнецова и др. М.,1999.
5. «Философия» Уч. пос. под ред. Губина В.Д.,М.,2000.
6. А.Г. Спиркин «Философия» Уч. пос. М., «Гардарика» 2002
7. «Философия» Уч. пос. М., «Спарк» 2002.

---