Преобразования в военном судоустройстве и судопроизводстве России в 1696–1716 гг. Кригсрехты и аудиторская служба

Как известно, в отмеченный период Петр I уделял вопросам переустройства и боевого применения вооруженных сил приоритетное внимание. Соответственно, предпринятое на стыке XVII и XVIII вв. реформирование российской армии не могло не сопровождаться значительными переменами в военном судоустройстве и судопроизводстве. Рассчитанные на поместно-даточную организацию войск архаические суды полковых воевод (заодно с содержавшей военно-уголовные нормы седьмой главой Уложения 1649 г.) были, конечно же, несовместимы с новой регулярной армией.

Уже в 1700-е гг. в России появились и принципиально новые органы военного правосудия – кригсрехты, и законодательные акты, в которых детально регламентировалось военное судопроизводство. В первом десятилетии XV11I в. нормативную основу функционирования кригсрехтов образовали «Уложение или право поведения генеральных, средних и низших чинов» 1702 г. (или Уложение Б.П. Шереметева) и Краткий артикул 1706 г. (или Краткий артикул А.Д. Меншикова).

Изданные как временные акты исключительно для действующей армии, составленные на основе западноевропейских источников Уложение и Краткий артикул объединяли в своем составе как положения, закрепленные в настоящее время в общевоинских уставах (Внутренней службы, Дисциплинарном, Гарнизонной и караульной службы), так и военно-уголовные и военно-процессуальные нормы.

С момента появления российские кригсрехты представляли собой коллегиальные судебные присутствия, временно формировавшиеся командиром воинской части из числа строевых военнослужащих для рассмотрения уголовных дел по обвинениям военнослужащих той же части. По структуре кригсрехт состоял из ординарных судей (асессоров) и председателя (презуса или президента). Учитывая заведомую юридическую неподготовленность строевых военнослужащих, при кригсрехте вводилась должность аудитора, особого лица, специализировавшегося на подготовке дела к судебному разбирательству и на правовом консультировании членов суда.

По существу рассматриваемого дела каждый из судей излагал мнение («сентенцию») с предложением о мере наказания подсудимому. Вынесенный кригсрехтом приговор направлялся в обязательном порядке на утверждение командиру части или иному вышестоящему воинскому начальнику (если командир части являлся презусом). Никакой апелляции на приговоры кригсрехтов не предусматривалось.

К какой разновидности судебных органов можно отнести появившиеся в нашей стране в 1700-е гг. кригсрехты? Как известно, современные военные суды РФ рассматриваются федеральным законодателем как суды общей юрисдикции. Однако, принимая во внимание, что, как явствует из материалов судебной практики и сведений, приводимых в литературе, российские военные суды разбирали в XVIII в. исключительно уголовные дела, эти органы правосудия следует отнести к числу специализированных судов.

Кригсрехты бывали двух видов: полковой и генеральный. Генеральному военному суду подлежали, во-первых, дела по обвинению старших и высших офицеров, а во-вторых, дела о преступлениях целых воинских частей. Председательство в генеральном кригсрехте непременно принадлежало генералу или фельдмаршалу. В Кратком артикуле 1706 г. упоминались еще и так называемые «скорорешительные суды», которые учреждались в случае возникновения в войсках массовых беспорядков и которые осуществляли отправление правосудия ускоренно и по упрощенной процедуре.

На новый уровень нормативное регулирование военного судоустройства и судопроизводства вышло в начале 1710-х гг. Это было связано с появлением «Краткого изображения про-цесов или судебных тяжеб» – первого отечественного военно – процессуального кодекса (хотя и составленного, как убедительно показал К. Петерсон, с широким использованием норм шведского Устава воинского судопроизводства 1683 г.). В «Кратком изображении процесов…» оказались гораздо более детально, нежели в Уложении 1702 г. и в Кратком артикуле 1706 г. регламентированы и вопросы организации кригсрехтов (полкового и генерального), и вопросы процессуального положения аудитора, подсудимого и свидетелей, и вопросы подготовки и проведения судебного разбирательства, и вопросы постановления и вступления в силу приговора.

Поскольку «Краткое изображение процесов…» – с содержательной стороны – уже неоднократно рассматривалось в отечественной и зарубежной историко-правовой литературе, в рамках настоящей работы остается коснуться лишь отдельных недостаточно проясненных моментов, связанных с его происхождением и применением на практике. Во-первых, стоит отметить неточность общепринятой поныне датировки «Краткого изображения процесов…» J715 годом. Эту датировку предложил еще в 1880-е гг. П.О. Бобровский, исходивший из того, что первое печатное издание «Краткого изображения процесов…» было осуществлено (в соединении с Воинским артикулом) в Санкт-Петербурге в апреле 1715 г. В действительности, как показали составители оставшегося вне поля зрения правоведов фундаментального академического каталога «Описание изданий гражданской печати. 1708 – январь 1725 г.», первое типографское издание «Краткого изображения процесов…» увидело свет в Санкт-Петербурге в июле 1712 года (издание же 1715 г. являлось в реальности вторым).

Во-вторых, благодаря изданию 1712 г., возможно со всей определенностью установить имя составителя «Краткого изображения процесов…». В качестве такового на титульном листе издания 1712 г. обозначен «Эркгг Фрщргх Кромъпеш» – Эрнст Фридрих Кромпейн (Ernst Friedrich Krompein), состоявший в ту пору обер-аудитором в российской армии (что характерно, во всех последующих изданиях его имя не упоминается).

Ко всему прочему беловая рукопись «Краткого изображения процесов…», аналогично содержащая упоминание об Э. Кром-пейне, отложилась не где-нибудь, а в личной библиотеке Петра I (сведения о составе которой оказались также не учтены в предшествующей историко-правовой литературе).

Теперь стоит затронуть почти не освещенный в литературе вопрос о практическом применении норм «Краткого изображения процесов…». Для начала необходимо повторить, что в российских военных судах XVIII в, – в отличие от шведских – никогда не рассматривались гражданские иски (каковая возможность предусматривалась в ст. 1 и 2 гл. 2-й и в главах 3-й и 4-й части 1 «Краткого изображения процесов…»). В связи с этим мертвой буквой остались и положения главы 5 «Краткого изображения процесов…», в которой регламентировалось участие в военном судопроизводстве «адвокатов и полномочных [представителей сторон]»,

В отечественном военном судопроизводстве XVIII в. никогда не применялся и апелляционный порядок пересмотра судебных решений (каковой прямо предусматривался в ст. 5 и 6 гл. 1-й и в гл. 2-й части 3 «Краткого изображения процесов…»). Соответственно, вопреки положениям ст. 5 гл. 1-й части 3 «Краткого изображения процесов…», в России не существовало никакой – ни организационной, ни инстанционной – Co-подчиненности между полковыми и генеральными кригсрех-тами. В действительности это были совершенно обособленные друг от друга органы военного правосудия, имевшие лишь различный формально-иерархический статус.

Кроме того, в «Кратком изображении процесов…» остался незакрепленным de facto сложившийся к тому времени в российской армии порядок, по которому смертный приговор, вынесенный военным судом офицеру, поступал на утверждение не только вышестоящему воинскому начальнику, но и непосредственно монарху. Таковой порядок получил формальное утверждение позднее, уже по закону от 3 марта 1719 г. Ни словом оказались не упомянуты в «Кратком изображении процесов…» и военные фискалы.

Характерно, что введение системы кригсрехтов не привело к утрате судебных полномочий центральными органами военного управления. На протяжении 1696–1716 гг. судебные функции сохраняли и Разрядный приказ (вплоть до упразднения в 1711 г.), и Военная канцелярия, и Приказ артиллерии, и Адмиралтейский приказ, и ряд иных приказов и канцелярий. При этом все эти органы оставались вне всякой связи с кригсрехтами (как с полковыми, так и с генеральными). Тем самым, на протяжении описываемого периода новоявленная система кригсрехтов оставалась, по существу, децентрализованной, всецело замкнутой в организационном и судебном отношении на строевое командование.

Остается добавить, что окончательное закрепление новая организация отечественного военного суда нашла в Воинском уставе от 30 марта 1716 г. Во всецело посвященной военному судоустройству и судопроизводству гл. 50 названного Устава подробно прописывался состав генерального и полкового кригсрехтов (каковые еще именовались в названной главе соответственно «вышним» и «нижним» судами), а также прописывались некоторые процедуры судебного следствия и постановления смертного приговора. Примечательно, что в ст. 1 гл. 50-й Воинского устава впервые предусматривалось устройство такого «нижнего суда», который можно счесть прообразом современного гарнизонного военного суда («нижний суд, которой… в крепости у губернатора или коменданта»).

Завершая рассмотрение перемен в военно-судебной сфере за 1696–1716 гг., имеет смысл упомянуть о зародившейся тогда (и малоизученной поныне) аудиторской службе российской армии*. Служба эта тем более примечательна, что ее представители, по верному замечанию М.П. Розенгейма, «воплотили в себе юридический элемент нового военного суда». В самом деле, согласно ст. 7 гл. 1-й «Краткого изображения процесов…», именно к аудиторам были предъявлены первые в истории отечественного государства и права квалификационные требования о знании действующего законодательства. Как резюмирующе провозглашалось в названной статье, «надлежит оным [аудиторам] добрым быть юристам».

Фактическое становление аудиторской службы произошло в нашей армии, по-видимому, к концу 1700-х гг. С самого начала служба складывалась как трехзвенная: полковой аудитор – обер-аудитор бригады или корпуса – генерал-аудитор армии. По штатам от 19 февраля 1711 г., в сухопутных войсках полагалось иметь трех генерал-аудиторов, трех генерал-аудиторов-лейтенантов (заместителей генерал-аудитора), 12 обер-аудиторов и 87 полковых аудиторов. В окончательном виде в петровское время права, обязанности и процессуальное положение генерал- и генерал-аудитора-лейтенанта были прописаны в особых 24 и 25 главах Воинского устава от 30 марта 1716 г.

Систематизация процессуального законодательства России в 1696–1716 гг.

Заключив на этом обзор изменений в судоустройстве и судопроизводстве России, осуществленных за предреформенное двадцатилетие 1696–1716 гг., необходимо кратко остановиться на вопросах как о предпринятых в те годы попытках систематизации процессуального законодательства (за исключением военно-процессуального – рассмотренного выше), так и о развитии системы правовой пропаганды. Что касается проблемы кодификации отечественного законодательства в начале XVTI1 в., то к ее изучению впервые обратился в 1830-е гг. ММ. Сперанский, а четверть века спустя – более углубленно – Д.В. Поленов.

Вслед за Д.В. Поленовым кодификационные мероприятия 1700-х – первой половины 1710-х гг. исследовал В.Н. Латкин в рамках подготовки докторской диссертации «Законодательные комиссии в России в XVIH ст.», защищенной на юридическом факультете Санкт-Петербургского университета в 1887 г. и изданной в том же году в виде монографии. В дальнейшем тему об отечественных кодификационных мероприятиях 1700-х – первой половины 1710-х гг. специально затронули М.М. Богословский в статьях 1927–1928 гг. и М.В. Бабич в диссертационной монографии 2003 г, '

Первая в петровское время попытка всеобщей кодификации отечественного законодательства состоялась в самом начале XVIII в. Именным указом от 18 февраля 1700 г. была основана Палата об Уложении под руководством боярина И.Б. Троекурова. Законодатель поставил перед Палатой четко определенную задачу: подготовить обновленную – с учетом законодательных новаций второй половины XVII в. – редакцию Уложения 1649 г.

Содержавший наибольшее количество процессуальных норм проект главы 10-й нового Уложения обсуждался сначала на 34 заседаниях Палаты, с 24 апреля по 12 августа 1700 г., а потом еще на семи заседаниях, с 6 июля по 13 августа 1702 г. Характерно, что Палата преимущественно систематизировала имевшийся в ее распоряжении материал, почти не выдвигая собственных законодательных предположений. Одним из немногих примеров законодательной инициативы Палаты об Уложении явилось предложение о переводе основной части состоявших в ведомстве церкви лиц, не имевших духовного звания, из-под юрисдикции церковных судов в подсудность государственных судебных органов.

По неясным на сегодня причинам работа Палаты была неожиданно свернута в ноябре 1703 г. Соответственно, почти завершенный проект нового Уложения (состоявший, как и Уложение 1649 г., из 25 глав) не получил высочайшего утверждения. Следы беловой рукописи законопроекта затерялись в 1722 г., в настоящее время ее местонахождение неизвестно.

Вторая за описываемый период попытка кодификации отечественного законодательства имела место одиннадцать лет спустя после закрытия Палаты об Уложении. 3 июня 1714 г. появился сенатский указ, согласно которому сенатору В.А. Апухтину поручалось возглавить особую канцелярию по составлению исчерпывающей сводки законодательных актов и указов, изданных к тому времени в дополнение и во изменение Уложения 1649 г. Однако, как (в опровержение точки зрения В.Н. Латкина) взаимонезависимо установили А.С. Замуруев и М.В. Бабич, кодификационная канцелярия В.А. Апухтина в действительности так и не начала функционировать. В итоге «последним словом» законодателя по рассматриваемому вопросу стал закон от 20 мая 1714 г., в котором временно – до издания нового Уложения – подтверждалось действие Уложения 1649 г. При этом законодательные акты второй половины XVII – начала XVIII в. («новоуказные статьи и сепоратные указы»), противоречившие нормам Уложения 1649 г., судам предписывалось не принимать во внимание –.

Остается, наконец, сказать несколько слов о сложившейся в первой половине 1710-х гг. новаторской тенденции в сфере правовой пропаганды. Эта тенденция заключалась в развертывании линии на типографское издание всех наиболее значимых нормативных правовых актов и распоряжений. На формальном уровне данная линия нашла закрепление в именном указе от 16 марта 1714 г. об обязательном типографском опубликовании именных и сенатских указов «о всех государственных генералных делах»*.

Реализация отмеченной линии оказалась напрямую связана с учреждением в 1711 г. Санкт-Петербургской типографии, на долю которой и выпала основная нагрузка по тиражированию официальных актов. Первоначально типография состояла в ведении Санкт-Петербургской губернской канцелярии, а с февраля 1712 г. – Оружейной канцелярии. Основателем и первым руководителем Санкт-Петербургской типографии стал М.П. Аврамов, в доме которого она и располагалась с момента создания по 1714 г.

Первой книгой, изданной типографией, – что глубоко символично – явилось составленное Э. Кромпейном «Краткое изображение процесов или судебных тяжеб». В целом же, по подсчетам автора настоящей работы, произведенным по упомянутому «Описанию изданий гражданской печати. 1708 – январь 1725 г.», за 1714–1715 гг. Санкт-Петербургской типографией было опубликовано 56 нормативных правовых актов, а также именных и сенатских указов распорядительного характера (без учета переизданий). Тогда, в частности, были напечатаны рассмотренные выше закон от 17 марта 1714 г. «Указ о фискалах и о их должности и действии», закон от 17 марта 1714 г. об укреплении инстанционности в судопроизводстве, закон от 20 мая 1714 г. о подтверждении действия Уложения 1649 г., закон от 11 июня 1715 г. об особом порядке судопроизводства по делам о взяточничестве командированных должностных лиц. Тремя изданиями вышел в те годы и Воинский артикул – первый отечественный военно-уголовный кодекс (в декабре 1714 г., в апреле и ноябре 1715 г.).

Если вспомнить, что за весь XVII век в нашей стране типографски был издан (хотя и двумя тиражами) один-единственный светский законодательный акт – Уложение 1649 г., то контраст будет очевиден. Остается добавить, что, начиная с 1710-х гг., печатные экземпляры законов и указов распространялись тремя путями: во-первых, централизованно рассылались по государственным органам и учреждениям, во-вторых, вывешивались в Москве и Санкт-Петербурге в людных местах, в-третьих, передавались в свободную продажу. Это обеспечивало, конечно, гораздо более широкое осведомление населения о содержании официальных актов, нежели традиционное зачитывание их на площадях и торгах.

Выводы

Подводя итог вышесказанному, следует констатировать, что к концу XVII в., ко времени установления единодержавия Петра I, судебная система нашей страны отличалась следующими главнейшими особенностями. В области судоустройства: отсутствием органов правосудия, организационно и функционально отделенных от органов управления, отсутствием судов общей юрисдикции, отсутствием единства судебной системы. В области судопроизводства: доминированием частного иска как основания для инициирования уголовного преследования, нечетким порядком прохождения дел по инстанциям, несистематизированностью норм процессуального права. При этом правовая пропаганда сводилась к устному оглашению официальных актов, что обуславливало весьма низкий уровень ознакомления населения с действующим законодательством.

Все это в совокупности привело отечественную судебную систему в состояние кризиса. Неудовлетворительность положения в сфере правосудия стала очевидна Петру I в первые же годы самостоятельного правления. Однако последовавшее в августе 1700 г. вступление России в Великую Северную войну надолго отвлекло законодателя от принятия комплексных мер по повышению эффективности функционирования судебной системы.

В этих условиях в конце 1690-х — первой половине 1710-х гг. в развитии отечественного судоустройства сложились четыре — отчасти взаимопротиворечивые — тенденции. Первая из них заключалась в том, что в отмеченный период законодатель продолжил традиционную линию на создание судебных органов, совмещенных с органами управления. С другой стороны (сообразно второй тенденции), юрисдикционные полномочия ряда новоучрежден-ных административно-судебных органов (Преображенского приказа, Ратуши, губернских и комендантских канцелярий) оказались территориально всеохватны, что привело к существенному укреплению единства судебной системы.

В русле третьей тенденции законодатель настолько расширил объем судебной компетенции губернских и комендантских (а затем и ландратских) канцелярий, что почти превратил их в суды общей юрисдикции. В качестве четвертой тенденции следует отметить, что в связи с общим реформированием вооруженных сил радикальному обновлению подверглась и система органов военного правосудия, ключевым элементом которой стали построенные по западноевропейскому образцу коллегиальные военно-судебные присутствия — кригсрехты.

В области судопроизводства наиболее значительной новацией характеризуемого периода следует признать основание в марте 1711 г. фискальской службы России. Ставшая органом как надзора, так и уголовного преследования фискальская служба положила начало активно-инициирующей роли государства в уголовном процессе, а также привела к зарождению института государственного обвинения в суде. В свою очередь, добытая фискальскими органами информация о глубоком упадке законности в стране побудила законодателя к принятию ряда чрезвычайных мер, в том числе в сфере уголовного процесса. Среди таковых мер необходимо отметить, во-первых, создание в 1713—1715 гг. первых отечественных органов предварительного расследования, получивших в производство главным образом дела, инициированные фискалами.

Во-вторых, в 1713 г. последовало введение особого порядка судопроизводства по делам о преступлениях против интересов службы, который заключался во впервые закрепленном праве подданных извещать о соответствующем преступлении непосредственно верховную власть. Тогда же аналогичный порядок судопроизводства (кардинально нарушавший его инстанционность) был предусмотрен и по делам о государственных преступлениях. Наряду с этим, Петр I предпринял и противоположные по направленности меры по укреплению инстанционности в судопроизводстве, крупнейшей из которых явилось издание закона от 17 марта 1714 г., в котором оказалось зафиксировано четырехзвенное построение судебной системы.

При всем том, что предпринятые в 1700-1703 гг. и в 1714 г. попытки общей кодификации отечественного законодательства потерпели неудачу, начало 1710-х гг. было ознаменовано появлением составленного Э. Кромпейном «Краткого изображения процесов или судебных тяжеб» — первого отечественного военно-процессуального кодекса. Кроме того, в первой половине 1710-х гг. в стране на новый уровень начала выходить организация правовой пропаганды, был введен порядок обязательного типографского опубликования важнейших нормативных правовых актов и правительственных распоряжений.

Суммируя вышесказанное, можно заключить, что к середине 1710-х гг. в судебной системе России сложилась двойственная, типично переходная ситуация. С одной стороны, были созданы и начали успешно функционировать опиравшиеся на современную нормативную основу такие реформированные органы правосудия и уголовного преследования, как кригсрехты и фискальская служба. Произошло зарождение и органов предварительного расследования.

С другой стороны, названные органы оказались состыкованы с оставшейся в основе архаичной системой не отделенных от органов управления общегражданских судов, продолжавших опираться в своей деятельности на устарелое в процессуальном отношении Уложение 1649 г. Подобная ситуация нуждалась в скорейшем преодолении. На повестке дня все с большей остротой проступал вопрос о полномасштабной судебной реформе.