Содержание

Введение

1. Лексический анализ критического этюда В.В. Вересаева «Художник жизни»

2. Морфологический анализ критического этюда В.В. Вересаева «Художник жизни»

3. Синтаксический анализ критического этюда В.В. Вересаева «Художник жизни»

Заключение

Введение

Викентий Викентьевич Вересаев родился в городе Туле в семье врача-общественника. Окончив классическую гимназию, он поступает на историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета (закончил в 1888).

В 1894 окончил медицинский факультет Дерптского университета и приступил в Туле к медицинской деятельности. Скоро переезжает в Петербург, а в 1903 поселился в Москве. В годы разочарований и пессимизма примыкает к литературному кружку легальных марксистов (Струве, Туган-Барановский, Неведомский, Маслов, Калмыкова и другие), входит в литературный кружок «Среда» и сотрудничает в журналах: «Новое слово», «Начало», «Жизнь». В 1904, во время русско-японской войны, его призывают на военную службу в качестве военврача, и он отправляется на поля далёкой Маньчжурии.

В 1910 предпринял поездку в Грецию, что привело к занятиям древнегреческой литературой на протяжении всей его дальнейшей жизни. Послереволюционное время провел в Крыму.

Началом литературной деятельности Вересаева следует считать конец 1885, когда он помещает в «Модном журнале» стихотворение «Раздумье». Писатель сложился на грани двух эпох: он начал писать, когда потерпели крушение и утратили свою обаятельную силу идеалы народничества, а в жизнь стало упорно внедряться марксистское мировоззрение, когда дворянско-крестьянской культуре была противопоставлена буржуазно-городская культура, когда город был противопоставлен деревне, а рабочие – крестьянству.

Ближе к 1905 общество и литературу охватил революционный романтизм и зазвучала песнь «безумству храбрых»; Вересаев не увлёкся «возвышающим обманом», он не убоялся «тьмы низких истин». Во имя жизни он дорожит истиной и без всякого романтизма рисует те пути и дороги, которыми шла демократическая интеллигенция, связанная с прогрессивно-демократической мыслью [5].

Поэтому Вересаева и зовут художником-историком русской интеллигенции. Его творчество действительно отражает этап за этапом в развитии русской интеллигенции. Эти этапы отмечены даже в самом заглавии его произведений.

Большой интерес представляет работа о Достоевском, Толстом и Ницше, озаглавленная «Живая жизнь» (две части). Это теоретическое оправдание повести «К жизни»; здесь автор вместе с Толстым проповедует: «Жизнь человечества – это не тёмная яма, из которой оно выберется в отдалённом будущем. Это светлая, солнечная дорога, поднимающаяся все выше и выше к источнику жизни, света и целостного общения с миром!..» «Не прочь от жизни, а в жизнь, – в самую глубь её, в самые недра». Единство с целым, связь с миром и людьми, любовь – вот основа жизни.

За первые годы после революции 1917 вышли работы Вересаева:

«В юные годы» (Воспоминания);

«Пушкин в жизни»;

«Гомеровы гимны»,

«Работы и дни» Гесиода.

По манере письма Вересаев – реалист. Выдающимся художественным мастерством он не обладает, нередко публицистика вытесняет образ, а разговор заменяет действие [5].

Данная работа посвящена критическому этюду В. В. Вересаева «Художник жизни» о Льве Толстом.

Актуальность данной работы обусловлена недостаточной изученностью творчества Вересаева. Следует заметить, что особенной ценностью в творчестве писателя, следует считать его глубокую правдивость в отображении среды, лиц, а также любовь ко всем, мятежно ищущим разрешения социального вопроса. Его герои даны не столько в процессе борьбы, работы, сколько в поисках путей жизни.

Теоретическое значение изучения критического этюда В. В. Вересаева «Художник жизни» состоит в подробном изучении актуальности, тематики и проблематики данного произведения для формирования представления о Викентие Викентьевиче Вересаеве, как о писателе.

Объектом данного исследования является критический этюд В. В. Вересаева «Художник жизни».

Предметом исследования является детальный стилистический анализ критического этюда В. В. Вересаева «Художник жизни».

Целью исследования является формирование целостной стилистической картины о критическом этюде В. В. Вересаева «Художник жизни».

В рамках достижения поставленной цели автором были поставлены и решены следующие задания:

1. Внимательное прочтение критического этюда В. В. Вересаева «Художник жизни».

2. Провести лексический анализ критического этюда В. В. Вересаева «Художник жизни».

3. Провести морфологический анализ критического этюда В. В. Вересаева «Художник жизни».

4. Провести синтаксический анализ критического этюда В. В. Вересаева «Художник жизни».

Таким образом, актуальность данной проблемы определила выбор темы работы, связанной со стилистическим анализом критического этюда В. В. Вересаева «Художник жизни».

Источниками информации для написания работы послужили работы Викентия Викентьевича Вересаева, в частности, критический этюд «Художник жизни», работы других известных писателей и публицистов о Вересаеве и его творчестве, а также периодические и научные издания по проблематике стилистического анализа произведений.

1. Лексический анализ критического этюда В.В. Вересаева «Художник жизни»

«Художник жизни» Викентия Вересаева – произведение, написанное в публицистическом стиле с элементами художественного. Характеризуется логичностью, эмоциональностью, оценочностью, призывностью, наличием конкретных образов. Писатель использует особые средства при описании происходящего действия – тропы.

В «Художнике жизни» образность повествованию помогают придать эпитеты, которые усиливают значение существительных, создают экспрессию. Подобранные под определенную обстановку в произведении, они помогают лучше представить происходящее. Приведу примеры: бедную жизнь, такую плоскую и спокойную; скучная, серая обыденщина; ярким, катастрофическим событием; неизлечимой язвы; жизнь самого писателя действенна, глубока, ярка; яркая, красивая, увлекательная биография человека; дикий степной конь; добродушною усмешкою; глубины серых, глубоко запрятанных глаз; зимняя безмесячная ночь с тучами на небе; тяжелое впечатление; неутомимою заботницею; умственно-неубедительный довод; счастливой семейной жизни; длинные зимние вечера в Ясной Поляне; внимательной и радостной серьезности; Ощущение блаженной и творческой полноты; счастливого дня; горячий сочувственный отклик; счастливая, гармоническая жизнь; бессознательных глубин; печальными случайностями жизни; порыжевшие воробьи; жуликоватый купец; гаденькие подхихикивания; скромный хуторок; тоскливое состояние; ясную, просветленную и умиротворенную старость, прекраснейший удел; тяжелый внешний гнет; блаженною жизнью; смутные слухи; Широкая слава, всеобщее уважение; Работа радостная и привычная; великого своего мужа; гармонической системы; разъяренную тигрицу; Борьба продолжалась, - упорная, мелочная, повседневная; глупенькая девушка; Этот стыд, - тяжелый, стесняющий, давящий душу; самодовлеющее мученичество; весь огромный избыток энергии; темною октябрьской ночью; прекрасных своих произведений; бесконечная дорога.

Для статьи Вереваева характерно использование метафор: Я одурел от искусства и эстетики, для меня невозможно дня прожить свободно от этой неизлечимой язвы, которая меня грызет (ощущение угрызений совести, некомфортное душевное состояние); Я истощился, скача на одном месте (остановился на одном месте в своем развитии); когда жизнь самого писателя действенна, глубока, ярка, звучит всеми доступными человеку струнами (известна всем); Он не скакал на месте в огороженном стойле (шел вперед); И живой человек, возведенный в сан пророка, с добродушною усмешкою разрушает стройное здание своего "жития" и делает на полях рукописи такое замечание; окруженный двойным ореолом; глубины серых, глубоко запрятанных глаз; На глазах Толстого рабочие пашут, косят, молотят;

А Толстой, весь захваченный жизнью; Всею головою Толстой уходит в самую разностороннюю деятельность; Жадными, "завидущими" глазами смотрит все время Толстой на жизнь и все старается захватить в ней, ничего не упустить; я не понимал тогда, что этим морем, этим великим океаном была жизнь моего отца; И сиявшее таким ярким светом личное счастье превращается в перегоревший уголь, в золу, которая совершенно неспособна дать душе ни света, ни тепла; Деревья Нескучного сада синели через реку; порыжевшие воробьи так и бросались в глаза своим весельем; И в ответ - бегать глазами по сторонам, оправдываться, никому не убедительными доводами объяснять; тяжелый внешний гнет лежит на его жизни; смутные слухи настойчиво указывали на одно определенное лицо, упорно загораживавшее Толстому дорогу к новой жизни; Степной конь, вольно мчавшийся по равнинам жизни, был насильственно взнуздан и поставлен в конюшню; я истощился, скача на одном месте, как лошади, которых дрессируют в конюшне: это ломает им ноги; Он не скакал на месте в огороженном стойле; Семья эта была очень блестящая; целое море счастья; Степной конь, вольно мчавшийся по равнинам жизни, был насильственно взнуздан и поставлен в конюшню; Этот стыд, - тяжелый, стесняющий, давящий душу [4].

Для полной характеристики образов автор статьи использует такую разновидность метафоры как гипербола. Приведем примеры: истина, не претворенная в жизнь, постепенно закоченела, застыла, сделалась абсолютною; тяжелый внешний гнет лежит на его жизни и все время мешает ему выпрямиться, мешает целостно зажить этою блаженною жизнью; светом становится все, чего я коснусь, углем становится все, что я оставляю; целое море счастья было разлито вокруг моей детской жизни; окруженный двойным ореолом, - героя, вышедшего из ада осажденного Севастополя, - и восходящего литературного светила первой величины; И живой человек, возведенный в сан пророка, с добродушною усмешкою разрушает стройное здание своего "жития" и делает на полях рукописи такое замечание.

Для придания экспрессии автор неоднократно обращается к лексическим повторам. Это подчеркивает значимость описываемого. Примеры: своеобразное взаимодействие, взаимодействие мужского и женского начал, которое обрисовано в "Войне и мире" в отношениях между Пьером и Наташей; О, ей, хозяйке, - ей тут работы без конца; по замечанию Толстого, - а Толстой в этой избыточной жизни сам шьет себе сапоги.

Далее хотелось бы обратиться к сравнениям, к важной части повествования, поскольку большую образность создают именно они. Чтобы подтвердить эту точку зрения, хотелось бы проиллюстрировать некоторые из них: при тогдашнем его отношении к бедам жизни, как к несчастной случайности; я истощился, скача на одном месте, как лошади, которых дрессируют в конюшне: это ломает им ноги; как жуликоватый купец, подготавливающий злостное банкротство; сам он, как художник, из бессознательных глубин своего влюбленного в жизнь духа; ходит за сохою, растопырив локти, как Юхван; все мы, как Толстой, кипим, ищем, творим, живем; он, как дикий степной конь, несся по равнинам жизни, перескакивая через всякие загородки, обрывая всякую узду, которую жизнь пыталась на него надеть... Всякую? Увы! Не всякую; сердце, широкое, как мир [4].

Из тропов в произведении встречается и оксюморон: белая темнота, безжизненное внимание.

Немаловажную роль наряду со сравнениями играю идиомы и фразеологизмы. Закономерность их употребления диктуется необходимостью создания ярких исчерпывающих описаний. Найденные мною метафоричные выражения подтверждают это: Степной конь, вольно мчавшийся по равнинам жизни, был насильственно взнуздан и поставлен в конюшню; я истощился, скача на одном месте, как лошади, которых дрессируют в конюшне: это ломает им ноги; Он не скакал на месте в огороженном стойле; Семья эта была очень блестящая; целое море счастья; Степной конь, вольно мчавшийся по равнинам жизни, был насильственно взнуздан и поставлен в конюшню; Этот стыд, - тяжелый, стесняющий, давящий душу; Все носы повесили (фразеологизм);

В произведении присутствуют тавтология, плеоназмы. Казалось бы, это все речевые ошибки, но в данном художественном тексте они употребляются специально. Речевая избыточность играет на руку писателю, при помощи этих средств автор подчеркивает значение того или иного явления, а также это помогает ему избежать бесцветности речи, усилить ее действенность. В тексте встретились такие тавтологии: своеобразное взаимодействие, взаимодействие мужского и женского начал, которое обрисовано в "Войне и мире" в отношениях между Пьером и Наташей; О, ей, хозяйке, - ей тут работы без конца; по замечанию Толстого, - а Толстой в этой избыточной жизни сам шьет себе сапоги [4].

Вересаев не очень часто использует троп синекдоха: мужик.

Теперь хотелось бы обратиться к манере повествования. Оно ведется от второго лица, критика. В тексте очень часто автор обращается к читателю, и мы видим его размышления.

В повествовании встречаются часто профессиональные слова, термины, некоторые из них являются и историзмами. Приведу примеры: сто аршин (аршин – это старинное русское слово пришло к нам в XV веке из татарского языка. По-татарски «аршын» - локоть. В русский язык пришло в значении меры длины); скромный хуторок (историзм); десятинки; три осминника (денежная единица); блан-манже.

Вересаев в своей статье использует довольно яркий глагольный ряд. Это придает описанию подвижность, экспрессию. Приведу ряд глаголов: А как мне хотелось вчера с вами прыгать с лестницы (желание вернуться в детство); Лев Николаевич засмеялся и начал наглядно показывать французу, как надо обращаться с реком (восторг); Да и что рассуждать о них? (пренебрежение); Я наблюдал, как отец садился верхом, как он собирал поводья в левую руку и ловким движением закидывал правую ногу за седло. Не успев вдеть ногу в стремя он отъезжал от крыльца, увозя с собою на простор природы свои мысли и вдохновения (восторг); Толстой увидел еще нечто такое, что сделало совершенно немыслимым возвращение к какой бы то ни было гармонии прежнего типа (нерешительность, растерянность).

Теперь, хотелось бы продемонстрировать цветовую гамму произведения, так как ей отводится одно из значимых мест в произведении. Цветовая гамма меняется по ходу повествования. Когда в жизни героя происходят хорошие события – тона светлые, яркие, можна сказать, что солнечные, а когда Лев Толстой находится в смятении, тяжелых раздумьях – тона резко изменяются и приобретают иной окрас.

Также немаловажным фактором, определяющим стилистическую картину произведения является использование автором разнообразных глаголов, в разных временах и формах, что предает произведению яркую окраску: Так, в общем, мог бы ответить любой из писателей…; А потом, мало-по-малу, я ссохся, заработался, завял; Можно умиляться на самоотверженную жизнь таких «подвижников искусства», как их многие называют; Флобер говорит: «Я истощился, скача на месте»; Он в то же время много работает, читает, думает; пишет статью «О цели философии»; Живет в станице, дружит с казаками, ухаживает за казачками. Кутит, играет в карты, играет своею жизнью; Толстой переводится в дунайскую армию, действующую против турок, участвует в осаде Силистрии; Он захлебывается огромными впечатлениями жизни. «Сколько я переузнал, перечувствовал в этот год!» - пишет он брату Сергею.

Таким образом, можна сделать следующие выводы: произведение Викентия Вересаева написано в публицистическом стиле. С помощью разнообразных тропов, лексических повторов, фразеологизмов автор рассказывает читателю о жизни Великого русского писателя-художника, рассматривает его судьбу с различных ракурсов и критических взглядов. Автор не придерживается единой мысли по поводу повествуемой темы – он оставляет право за читателем сделать правильный вывод. А эпитеты, метафоры, сравнения помогают читателю ярче и полнее представить образы, которые предлагает Викентий Вересаев.

2. Морфологический анализ критического этюда В.В. Вересаева «Художник жизни»

Аналитический подход к языку (путь от языковых средств к их функциям и значениям) во многом предполагает использование одинаковых исследовательских процедур по отношению к единицам фонологического, морфологического и синтаксического структурных уровней. Но есть и серьёзные различия, обусловленные неодинаковой природой единиц разных уровней.

Так, единицы фонологического и морфологического уровней одинаковы в том отношении, что они инвентаризируемы, т.е. образуют множества принципиально исчислимых величин [2].

Слова и морфемы принадлежат к знакам, они обладают своими соотнесёнными друг с другом означаемыми и означающими. В силу этого существенного различия морфологический анализ, имеющий дело с морфемами и словами как двусторонними единицами, более сложен, чем фонологический. Он предполагает обращение к целому ряду дополнительных критериев.

Поскольку речь Вересаева богата сложными морфологическими конструкциями, есть смысл провести морфологический анализ его критического этюда «Художник жизни».

Начнем с того, что слово и морфема – основные единицы (верхняя и нижняя) морфологического уровня языковой структуры [2]. Их описанием занимается морфология как один из разделов грамматики. К её компетенции в принципе могло бы быть отнесено изучение слов и морфем в таких аспектах, как:

их свойства, позволяющие осуществлять сегментацию речи на слова и морфемы и инвентаризацию этих единиц в лексиконе и морфемиконе: Рядом с этим – другого рода совершенствование, – фанатическое, почти религиозное самоусовершенствование в искусстве быть человеком comme il faut;

особенности строения слов и морфем как знаков со своими означаемыми и означающими: Товарищи-писатели, суть жизни своей видящие в писательстве, с усмешкой разводят руками, глядя на этот огромный талант, как будто так мало придающий себе значения;

характер оппозиций между словами (и, соответственно, между морфемами), лежащих в основе системной организации лексикона и морфемикона: Всею головою Толстой уходит в самую разностороннюю деятельность, – занимается сельским хозяйством, работает в качестве мирового посредника, вызывая злобу и доносы дворянства; главным же его делом теперь становится народная школа;

дифференциальные признаки, определяющие место слов и морфем в соответствующих системах и обеспечивающие их различение и отождествление: «На деревне встают с огнем, – пишет Толстой. – Уж давно виднеются из школы огни в окнах, и в тумане, дожде или в косых лучах осеннего солнца появляются на буграх темные фигурки»;

характер варьирования слов и морфем в речи и дистрибутивные отношения между вариантами одного слова (аллолексами) и, соответственно, между вариантами одной морфемы (алломорфами): Никогда никому не делают выговоров за опоздание, и никогда не опаздывают, нешто старшие, которых отцы другой раз задержат дома какой-нибудь работой;

фонемная и просодическая структура экспонентов как слов (и лексов), так и морфем (и морфов): Всякий замечал, кто немного знает крестьянских детей, что они не привыкли и терпеть не могут всяких ласк, – нежных слов, поцелуев, троганий рукой [4].

Дальше перейдем непосредственно к морфологическим значениям, элементарным значениям словоформ многоформенных слов. Они могут:

иметь референциальный характер (т.е. относить данную словоформу к какому-то внеязыковому моменту). Так, например, значение единственного числа имени существительного в принципе опирается на идею единичности данного предмета: К браку Толстой всегда относился очень серьезно, почти благоговейно, и видел в нем очень важный акт жизни; Кстати сказать, роман Толстого с этой барышней (Валерией Владимировной Арсеньевой), – недавно только, после смерти Софьи Андреевны опубликованный, – производит очень для Толстого тяжелое впечатление своею рассудочностью и неразвернутостью: только-только еще зарождается чувство, обе стороны даже еще не уверены вполне, любят ли они, – а Толстой все время настойчиво уж говорит о требованиях, которые он предъявляет к браку, рисует картины их будущей семейной жизни;

характеризоваться конкретной коммуникативно-ситуационной соотнесённостью. Так, значение первого лица предполагает указание на говорящего как активного участника данного коммуникативного акта: «– Пойдем еще, – заговорили все, когда уже стали видны огни. – Еще пройдемся!» Мы шли, кое-где проваливаясь по рыхлой, плохо наезженной дорожке; белая темнота как будто качалась перед глазами, тучи были низкие; конца не было этому белому, в котором только мы одни хрустели по снегу; ветер шумел по голым макушкам осин, а нам было тихо за лесом. Я кончил рассказ тем, как окруженный абрек запел песню и потом сам бросился на кинжал. Все молчали;

указывать на характер структурно-синтаксических отношений между словами внутри предложения. Таково, например, значение винительного падежа имени существительного: Занимается в школе сам, приохочивает к занятиям Софью Андреевну, пишет статьи о народном образовании, подвергает уничтожающей критике существующие методы народного обучения, изобретает свой способ обучения грамоте, устраивает в Москве состязание с Московским Комитетом Грамотности в сравнительных достоинствах своего метода и общепринятого звукового;

служить основой для классификации слов внутри одной части речи. Таково, в принципе, значение среднего рода имени существительного: Но в состоянии того обостренного зрения, которое было вызвано указанным кризисом. Толстой увидел еще нечто такое, что сделало совершенно немыслимым возвращение к какой бы то ни было гармонии прежнего типа[4].

Обратим также внимание на морфологические категории слов, которые:

затрагивают их функции в речи, отношения между словами в предложении или словосочетании – синтагматическое, или реляционное, значение: Выбит был из-под здания какой-то самый основной устой, и все прекрасное, гармоническое здание заколебалось и рухнуло навсегда. Устой этот был выбит ярко и глубоко почувствованною истиною, которую Толстой формулирует в «Исповеди»;

фиксируют принадлежность данного слова к той или иной части речи – частеречное значение: Попадавшиеся ему на глаза беды и несправедливости вызывали в нем горячий отклик и действенное сочувствие; но все они были для него так чем-то, печальными случайностями жизни;

характеризуют отношения между их формобразовательными вариантами в рамках парадигмы каждого данного слова – собственно морфологическое значение: Толстой возмущен, взбешен; в этом маленьком проявлении огромного уклада мещанской жизни он видит что-то небывало-возмутительное, чудовищное, в рассказе своем «Люцерн» публикует на весь мир это событие с точным указанием места и времени, и предлагает желающим "исследовать" этот факт, справиться по газетам, кто были иностранцы, занимавшие в тот день указываемый отель;

соотносят между собой в рамках одного словообразовательного поля однокорневые слова и прежде всего слово производное со словом мотивирующим – словообразовательное (или деривационное) значение: И с страстным, безоглядным увлечением Толстой, никогда ни в чем не знавший половины делает из этого свой вывод, – своеобразный и решительный, отвергающий всякие компромиссы: «Да, на слова людей, которые скажут, что наука, свобода, культура исправит все это, можно отвечать только одно: «Устраивайте, а пока не устроено, мне тяжелее жить с теми, которые живут с избытком, чем с теми, которые живут с лишениями».

Рассмотрим далее, как автор намеренно изменяет форму слова, чтобы придать повествованию большую экспрессию [2]: Вот когда я молюсь: «Боже мой, научи меня, как мне жить, чтобы жизнь моя не была мне гнусной!» И он прибавляет в своем дневнике: «А солнце греет, светит, ручьи текут, земля отходит. И Бог говорит: живите счастливо!»; И с страстным, безоглядным увлечением Толстой, никогда ни в чем не знавший половины делает из этого свой вывод, – своеобразный и решительный, отвергающий всякие компромиссы: «Да, на слова людей, которые скажут, что наука, свобода, культура исправит все это, можно отвечать только одно: «Устраивайте, а пока не устроено, мне тяжелее жить с теми, которые живут с избытком, чем с теми, которые живут с лишениями. Устраивайте, да поскорее, я буду дожидаться внизу»; И вот он, – он все-таки остается «наверху». Друзья в недоумении, враги злорадствуют. Он с прежнею страстностью продолжает проповедывать, все время: «я понял», «мне стало ясно», – а сам вниз не идет.

В тексте присутствуют существительные с различными суффиксами, которые придают нужное повествованию значение: подготавливающий злостное банкротство; помните вы гаденькие подхихикивания Мережковского; И слава прочная, без терний, никем не оспариваемая; Один яснополянский крестьянин отзывается о нем; органически-болезненный переход от зрелого возраста к старости; в закрытом гробу похоронили с величайшими почестями; давно уже смутные слухи настойчиво указывали на одно определенное лицо, упорно загораживавшее Толстому дорогу к новой жизни; Он серьезнейшим образом собирается отказаться от владения всем своим имуществом; В 1897 году Толстой начинает подготовлять бегство, сговаривается с друзьями.

Также следует обратить внимание в произведении на нарушение грамматических форм: Как индусы под шестьдесят лет уходят в лес, как всякому старому религиозному человеку хочется последние годы своей жизни посвятить Богу, а не шуткам, каламбурам, сплетням, теннису, так и мне, вступая в свой семидесятый год, всеми силами души хочется этого спокойствия, уединения, и хоть не полного согласия, но не кричащего разногласия своей жизни с своими верованиями, со своей совестью; теперь соблазн, который заставлял меня искать этой помощи, минован; Больше чем когда-нибудь, теперь, когда она так страдает, чувствую всем существом истину слов, что муж и жена не отдельные существа, а одно; Если не суждено, не нужен я тебе на эту службу, а нужен на навоз, да будет по-твоему; Мы имели бы в таком случае перед собою невиданно-красивую и своеобразную жизнь, цельную и гармоническую.

Замена вопросительного слова: в вопросе звучит вместо «почему же» – «отчего же» (несколько устаревшая форма вопроса).

Всего в произведении около 35% существительных, 30% глаголов и отглагольных форм, 25% прилагательных и 10% остальных значимых частей. Следовательно, текст имеет именной характер.

3. Синтаксический анализ критического этюда В.В. Вересаева «Художник жизни»

В словосочетаниях, предложениях и текстах в качестве строительного материала используются слова (точнее, словоформы) с присущими им означаемыми и означающими. Выполнение таких задач, как соединение слов в речи, оформление предложений и текстов (развёрнутых высказываний) как целостных образований, членение текста на предложения, а предложений на их составляющие (конституенты), различение предложений разных коммуникативных типов, выражение синтаксических функций выделяемых в предложении конституентов и их синтаксически господствующего или подчинённого статуса, приходится на долю формальных синтаксических средств [3].

Поскольку повествовательный стиль Вересаева богат обилием словоформ и разнообразием синтаксических структур, есть смысл провести синтаксический анализ критического этюда «Художник жизни» с примерами, наиболее ярко выражающими сущность синтаксических категорий.

Наиболее универсальным синтаксическим средством является интонация. В формальном отношении именно наличие интонации отличает предложение и текст как коммуникативные единицы от словосочетания. Она всеми своими компонентами (и прежде всего мелодической и динамической составляющими) обеспечивает единство коммуникативных образований (Дом полон прислуги; горничным и дворникам делать нечего, - а Толстой сам стелет себе постель и топит печку; Министры молчат. Александр III злорадно замечает: «Толстой ждет от меня мученического венца, - не дождется!» Кто делает то, что считает делом своей жизни, не должен бояться мученического венца; «Вы, верно, не думаете этого, - пишет Толстой в одном письме, - но вы не можете себе представить, до какой степени я одинок, до какой степени то, что есть настоящий «я», презираемо всеми, окружающими меня»).

Другим наиболее универсальным синтаксическим средством является порядок слов (их аранжировка), а в более сложных конструкциях и порядок предложений. Порядок слов в предложениях характеризуется тенденцией к непосредственному соположению связанных друг с другом конституентов, т.е. их позиционному соседству, примыканию друг к другу [3] (А живи Толстой по прежнему, не обличая сам своей жизни, - кто бы со стороны упрекнул его за его благосостояние? Всякий бы сказал: хвала судьбе, что автор «Войны и мира» имеет возможность творить в благоприятных условиях!; Богатств своих не раздает; как жуликоватый купец, подготавливающий злостное банкротство, переводит имущество на имя жены; продолжает жить в барской усадьбе прежнею роскошною жизнью, а из требований своего учения приспосабливает для себя то, что выгодно и приятно: занимается физическим трудом, - очень полезный моцион при умственной работе, носит удобную блузу вместо стеснительных сюртуков и крахмальных воротничков, бросил пить вино и курить, что весьма полезно для здоровья) [4].

Если подчинённое слово находится перед господствующим, то говорят о препозиции (У нас теперь много народа - пишет Толстой Черткову, - мои дети и Кузьминских, и часто я без ужаса не могу видеть эту безнравственную праздность и обжирание; Уж теперь-то, казалось бы, жизнь вполне определилась, - счастливая и самоудовлетворенная жизнь большого художника, получившего всеобщее признание; Маленький Лева лежит вечером в постели и думает. Из залы доносятся тихие аккорды: отец сидит за фортепиано, обдумывая на завтра свой роман, и тихо играет).

Если же подчинённое слово следует за господствующим, то мы имеем дело с постпозицией (И все-таки всего ему мало, этому ненасытному к жизни человеку. Жадными, «завидущими» глазами смотрит все время Толстой на жизнь и все старается захватить в ней, ничего не упустить; В чем достоинства такой писательской жены, истинной подруги и помощницы в творческой работе мужа-художника?; Софья Андреевна для тогдашнего Толстого оказалась прямо идеальною женою и вполне осуществила в себе те требования, которые Толстой предъявлял к семейной жизни) [4].

В принципе расстановка слов должна соответствовать движению мысли. В этом случае говорят об объективном порядке слов, который выполняет своего рода иконическую функцию (сперва называется то, что является исходным в описании данного положения дел). Но отступления от стандартного для данного языка порядка слов допускаются:

при инверсии, обусловленной необходимостью различения коммуникативных типов предложения. Так, в повествовательном предложении обычен прямой порядок слов, с подлежащим в начальной позиции (Софья Андреевна являлась неутомимою заботницею о Толстом и помощницею в его литературных работах), а в вопросительном предложении (общий вопрос) глагольное сказуемое предшествует подлежащему (Умел ли Тургенев играть на фортепиано? Знал ли Достоевский древнееврейский язык? Пробовал ли Гончаров заниматься скульптурой? Играл ли Некрасов в шахматы? Ездил ли Чехов на велосипеде? Играл ли Короленко в лаун-теннис? Умел ли Фет вязать чулки?);

при выдвижении в начальную позицию слова, служащего связи предложения с предтекстом (Но я знаю, что до женитьбы Толстой проводил длинные зимние вечера в Ясной Поляне со старушкой няней Агафьей Михайловной. И просто нельзя представить себе, чтоб, глядя как она на его глазах вяжет чулки, он не захотел бы сейчас же все это понять и научиться делать сам);

при вынесении в начальную позицию тематизируемого, т.е. употребляемого в качестве темы, компонента высказывания (так, темой высказывания может быть указание на деятеля: Опять всею головою Толстой уходит в школьное дело. Занимается в школе сам, приохочивает к занятиям Софью Андреевну, пишет статьи о народном образовании, подвергает уничтожающей критике существующие методы народного обучения, изобретает свой способ обучения грамоте, устраивает в Москве состязание с Московским Комитетом Грамотности в сравнительных достоинствах своего метода и общепринятого звукового);

при выражении говорящим своих эмоций (в данном случае необычная, эмфатическая расстановка слов подкрепляется эмфатическим ударением: Но участие ее в творческой работе Толстого не ограничивалось только такою внешнею помощью. «Вот, Таня, я настоящая писательская жена!» - пишет она в 1874 году своей сестре);

при необходимости выразить дополнительное значение (Этим бессознательным своим чутьем она безошибочно улавливает в работе своего друга все фальшивое, слабое, неудавшееся. Ей незачем доказывать, обосновывать свое мнение, она, может быть, даже не сумеет этого).

Примыканию как контактному способу синтаксической связи может противостоять дистантное расположение синтаксически связанных слов. Так, в предложении при наличии нескольких дополнений то, которое по смыслу более тесно связано с глаголом (обычно дополнение адресата), может быть отделено от него другими дополнениями [3] (Всею головою Толстой уходит в самую разностороннюю деятельность, - занимается сельским хозяйством, работает в качестве мирового посредника, вызывая злобу и доносы дворянства; главным же его делом теперь становится народная школа; Но на жене его отражалось только то, что было истинно-хорошо; все не совсем хорошее было откинуто. И отражение это произошло не путем логической мысли, а другим, таинственным, непосредственным отражением; Этим бессознательным своим чутьем она безошибочно улавливает в работе своего друга все фальшивое, слабое, неудавшееся. Ей незачем доказывать, обосновывать свое мнение, она, может быть, даже не сумеет этого).

Близко к позиционному примыканию синтаксическое основосложение, используемое для создания инкорпоративных конструкций, в составе которых свободно соединяются корни (или основы). Инкорпоративные комплексы в рассматриваемом этюде могут служить:

для выражения атрибутивных связей (К браку Толстой всегда относился очень серьезно, почти благоговейно, и видел в нем очень важный акт жизни; Я наблюдал, как отец садился верхом, как он собирал поводья в левую руку и ловким движением закидывал правую ногу за седло. Не успев вдеть ногу в стремя он отъезжал от крыльца, увозя с собою на простор природы свои мысли и вдохновения; Надвигался голод. Между тем не только никто в центре не знал об этом, но даже местная администрация не знала... или не хотела знать. Толстой поднял шум в газетах, ярко обрисовал надвигающуюся беду, страстно звал на помощь);

для выражения отношений между действием и его объектом или обстоятельством (Но в состоянии того обостренного зрения, которое было вызвано указанным кризисом. Толстой увидел еще нечто такое, что сделало совершенно немыслимым возвращение к какой бы то ни было гармонии прежнего типа; Попадавшиеся ему на глаза беды и несправедливости вызывали в нем горячий отклик и действенное сочувствие; но все они были для него так чем-то, печальными случайностями жизни);

для построения предложения в целом (Толстой возмущен, взбешен; в этом маленьком проявлении огромного уклада мещанской жизни он видит что-то небывало-возмутительное, чудовищное, в рассказе своем «Люцерн» публикует на весь мир это событие с точным указанием места и времени, и предлагает желающим «исследовать» этот факт, справиться по газетам, кто были иностранцы, занимавшие в тот день указываемый отель) [4].

В качестве формального способа выражения синтаксических связей и функций широко распространено использование служебных слов (союзов и союзных слов, частиц, предлогов и послелогов, связок) (И с страстным, безоглядным увлечением Толстой, никогда ни в чем не знавший половины делает из этого свой вывод, - своеобразный и решительный, отвергающий всякие компромиссы: «Да, на слова людей, которые скажут, что наука, свобода, культура исправит все это, можно отвечать только одно: «Устраивайте, а пока не устроено, мне тяжелее жить с теми, которые живут с избытком, чем с теми, которые живут с лишениями. Устраивайте, да поскорее, я буду дожидаться внизу»).

Различный характер выражаемых языковыми средствами иллокуций обусловливает наличие разных типов иллокутивных актов и, соответственно, разных прагматических (или интенциональных) типов предложений, обеспечивающих определённые социальные потребности общающихся [3]. Классификация прагматических типов высказываний в данном критическом этюде включает в себя:

Констативы/Ассертивы. В таких высказываниях описываются какие-либо ситуации, утверждаются какие-либо факты (Друзья в недоумении, враги злорадствуют; А что Толстой переживал в душе за время своего сидения в Ясной Поляне, это мы имеем возможность узнать только теперь, когда нам, по крайней мере, в некоторой степени стали доступны его дневники и интимные строки из писем к друзьям; Конечно, это тоскливое состояние было вовсе не от болезни; Всякий, обладающий внутренним зрением, наблюдая Толстого в последний период его жизни, видел ясно, что он давно уже вышел духом из окружавшей его обстановки).

Комиссивы – высказывания-обещания, которые могут подразделяться на предложения-обещания (промисивы) и предложения-угрозы (менасивы) (Только не здесь, не в барской усадьбе. Как все это не идет к нему, отлепилось от него! Сидеть бы ему назавалинке около села или жить у ворот монастыря, - в хибарочке «старцем»; молиться, думать, говорить - не с "гостями", а с прохожими, со странниками, - и самому быть странником. В каком бы доме, казалось, он ни жил, «дом» был бы мал для него, несоизмерим с ним; а соизмеримым с ним, «идущим к нему», было поле, лес, природа, село, народ).

Экспрессивы, посредством которых регулируются взаимоотношения между коммуникантами (Это - разврат, это - грабительство. Нужно отказаться от неправедно нажитого богатства, отдать землю мужикам, отказаться от права литературной собственности и начать жить трудами рук своих; Долго ей хотелось верить, что это так и есть, что это только минутная блажь; Начинается долгая, упорная, скрытая от чужих взглядов борьба. Для обеих сторон это не каприз, не упрямство, а борьба за жизнь, за существование).

Декларации/Декларативы. Такими высказываниями говорящий, если ему позволяет социальный статус, вносит изменения в положение своего адресата или присваивает какому-то объекту имя (- Нет, ты христианин, ты хочешь делать добро, говоришь, что любишь людей, за что же ты казнишь ту женщину, которая отдала тебе всю свою жизнь?; Софья Андреевна - не Ксантиппа, и отношение к ней Толстого – не отношение к своей жене Сократа, стоически-спокойно несущего посланную ему судьбою семейную казнь).

Директивы – высказывания, служащие побуждению адресата к действию или, наоборот, настаивающие на невыполнении действия, т.е. приказы, распоряжения, просьбы, советы, приглашения, предложения чего-либо, запрещения, предостережения (- Если ты уйдешь, я уйду с тобой. А если не с тобой, то уйду под тот поезд, на котором ты поедешь. И пропадай они все, и Миша, и Катя! Боже мой, Боже мой! какое мучение! За что? За что?; - Я пришел сказать, что хочу с тобой разводиться, жить так не могу, еду в Париж или в Америку. Софья Андреевна удивленно спросила: - Что случилось? - Ничего, но если на воз накладывают все больше и больше, лошадь станет и не везет).

Интеррогативы/Эротетивы/Квеситивы – высказывания, содержащие запрос необходимой информации ("Что накладывалось, неизвестно, - в наивном недоумении пишет она сестре. - Но начался крик, упреки, грубые слова, все хуже, хуже. Когда же он сказал, что «где ты, там воздух заражен», я велела принести сундук и стала укладываться).

Вокативы – высказывания-обращения (- Маша! Я не нужен тебе. Отпусти меня. Я пытался участвовать в вашей жизни, внести в нее то, что составляет для меня всю жизнь; - Делай то, что ты проповедуешь: терпи, люби. Что тебе трудно? Только переносить нас, не лишать нас себя. Ну, что тебя мучает? - Не могу я так жить. Пожалей меня, я измучился. Отпусти меня. Прощай).

Оптативы – высказывания-пожелания (Чтоб у Вас всегда было хорошее настроение!; Понять бы природу языка!) [4].

В отличие от фонологии, морфологии и лексикологии, синтаксис имеет дело не с воспроизводимыми, инвентарными языковыми единицами, а с единицами конструктивными, которые строятся каждый раз, в каждом отдельном речевом акте заново.

Привязка к коммуникативно-прагматическому контексту в наибольшей степени присуща тексту как полному знаку, обладающему относительной коммуникативной завершённостью. Прагматические свойства текста делают его дискурсом, т.е. позволяют квалифицировать его не просто как замкнутую последовательность предложений, а как замкнутую последовательность речевых актов[3].

В критическом этюде Вересаева «Художник жизни» могут быть обнаружены из принадлежащих языку конструктивных схем:

структурно-семантические схемы построения элементарных (бинарных) словосочетаний (Очень глупенькая девушка с бесконечно-любящею душою выходит замуж за антрепенера летнего сада. Всем сердцем она живет его интересами. Самым важным и нужным на свете она считает театр, негодует на публику, которой нужен «балаган», которой подавай «пошлость», а вот у нас вчера шел «Фауст на изнанку», и почти все ложи были пустые; В дневнике своем он рассказывает, как однажды хорошо поговорил с встречным мужиком-пахарем о Боге, как убедил его бросить пить вино. Мужик пришел к нему за книжками);

способы соединения элементарных словосочетаний в более сложные (Но слишком в нем сильна потребность деятельности. Он едет в голодные местности на несколько дней, чтобы на месте ознакомиться с положением и написать статью о голоде, - увлекается, и остается на два года, и развертывает свою знаменитую деятельность по кормлению голодающих; Всею головою Толстой уходит в самую разностороннюю деятельность, - занимается сельским хозяйством, работает в качестве мирового посредника, вызывая злобу и доносы дворянства; главным же его делом теперь становится народная школа. Он открывает в Ясной Поляне школу для крестьянских детей и сам занимается с ними, пишет ряд статей о народном образовании, издает педагогический журнал «Ясная Поляна»);

элементарные пропозициональные (предикатно-актантные) и субъектно-предикатные схемы построения предложений ("На дворе было не холодно, - зимняя безмесячная ночь с тучами на небе. Мы пошли через лес. Дорожка чуть виднелась, огни деревни скрылись из вида. Мы разговорились о кавказских разбойниках. Я стал рассказывать об абреках, о казаках, о Хаджи Мурате. Семка шел впереди, широко ступая своими большими сапогами и мерно раскачиваясь здоровой спиной; Потому-то меня особенно поразило, когда Федька, шедший рядом со мной, в самом страшном месте рассказа, вдруг дотронулся до меня слегка рукавом, потом всей рукою вдруг ухватил меня за два пальца, и уж не выпускал их. Только что я замолкал, Федька уж требовал, чтобы я говорил еще и таким умоляющим, взволнованным голосом, что нельзя было не исполнить его желания);

способы сцепления элементарных пропозиций в сложные, комплексные пропозициональные структуры (Бессознательным, интуитивным женским своим чутьем она чувствует саму душу художника-мужа, сливается с нею и как бы сама живет душою в этой родной ей душе; В 1866 году рядовой Шибунин, солдат расположенного близ Ясной Поляны полка, дал пощечину своему ротному командиру, изводившему его несправедливыми придиркам;. солдат был предан военно-полевому суду, и Толстой выступил его защитником, сказал на суде горячую речь, но, конечно, ничего не добился. Шибунин был приговорен к смертной казни и расстрелян; Мне стыдно писать это, стыдно жить. Дома блюдо осетрины, пятое, найдено несвежим. Разговор мой перед людьми мне близкими об этом встречается недоумением, - зачем говорить, если нельзя поправить).

Характерной особенностью критического этюда Вересаева «Художник жизни» является использование автором односоставных предложений. Таким образом автор пытается высказать свои суждения в особом, ненавязчивом темпе, чтобы внести понятность и прозрачность в текст: Кутит, играет в карты, играет своей жизнью. Отправляется в рискованные экскурсии; Приехал, окруженный двойным ореолом; Но в состоянии того обостренного зрения, которое было вызвано указанным кризисом

Показатель синтаксической связи в данном произведении обычно появляется в словоформе зависимого слова Я(В своей «Исповеди» Толстой рассказывает об отчаянии, которое овладело им, о том, как он близок был к самоубийству, как прятал от себя шнурок, чтоб не повеситься, и не ходил с ружьем на охоту, чтоб не застрелиться; Толстой увидел еще нечто такое, что сделало совершенно немыслимым возвращение к какой бы то ни было гармонии прежнего типа).

Но он может, однако, характеризовать словоформу господствующего слова (В Москве к Толстому пришел однажды его переписчик, ночующий в ночлежном доме, и взволнованно рассказал следующее: в той же ночлежке жила больная двадцатидвухлетняя прачка; она задолжала за квартиру шестьдесят копеек, и полиция, по жалобе хозяйки, выселила ее; Это какой-то сплошной вопль отчаяния человека, который задыхается от отсутствия воздуха, бьется о стены своей тюрьмы и не может вырваться на свежий воздух; В письмах, в дневниках Толстого мы постоянно встречаем отражение этого своеобразного старческого жизнеощущения, - «чувства расширения жизни, переступающей границы рождения и смерти», как выражается Толстой).

Заключение

В данной работе был проанализирован критический этюд В. В. Вересаева «Художник жизни». Стилистический анализ данного произведения состоял из трех частей: лексики, морфологии и синтаксиса. В лексике были выделены характерные для статьи тропы, приведены примеры из текста.

В разделе морфологии охарактеризованы морфемы статьи и характерные аспекты морфологического анализа.

В разделе синтаксического анализа приводятся наиболее распространенные синтаксические структуры речи и их использование в статье с примерами.

В заключении следует сделать вывод, что автор довольно тепло отзывается о Льве Николаевиче Толстом, вполне проникается его проблемами и заставляет в ненавязчивой форме читателя сопереживать.

Таким образом, следует сделать вывод, что все поставленные во введении задачи были решены в полном объеме.