1. Два подхода

Американская историография до середины XX века была склонна к первому определению. Согласно ему, все существенные события той морской войны происходили в Америке и вокруг нее. Такой взгляд прямо вытекает из положения, что сутью Американской революции была борьба «республики» (Континентальный конгресс) против «деспотии» (Британская монархия).^[2][3]

Британия же всегда рассматривала войну в Америке в контексте глобальной борьбы европейских держав, так как должна была взвешивать важность отправки войск и кораблей в колонии против их применения на других театрах. Так, вновь назначенный секретарь Иностранного департамента виконт Веймут прямо писал: «Ключ к исходу борьбы в колониях находится в Европе».^[4] Это — взгляд на войну с точки зрения всемирной борьбы всех государств, независимо от идеологии и способа правления. Частью этой борьбы стала зарождающаяся американская нация.^[1] Действительно, союзниками новой республики оказались две абсолютные монархии (Франция и Испания) и торговая республика (Голландия), а роль деспотии досталась конституционной монархии.

Со второй половины XX в. в истории возобладал второй подход, в том числе в США.^[5] В его свете важны два положения:

1. война имела экономическую подоплеку;
2. война была неразрывно связана с морской мощью — как торговой, так и военной.^[6]

Разумеется, такие идеи высказывались и раньше. Мэхэн прямо указал: «размах мировой борьбы, которой наша Декларация независимости была лишь прелюдией... ее подписанты вряд ли предвидели».^[7] Но их относили на узкий взгляд специалиста, придающего делам флота чрезмерное значение. Опыт двух мировых войн заставил по-новому осмыслить важность моря, и перенести его из побочных в главные факторы независимости Америки.

1.1. Экономические причины

Для большинства исследователей стало общим местом утверждение, что катализатором восстания колоний, наряду с политическими, стали экономические притеснения, такие как непомерные налоги. Но со временем стали выявлять их связь с политическими свободами: развитие энергичных, но умышленно лишенных собственной промышленности колоний, дошло до точки, в которой для роста экономики им нужна была самостоятельность. Попросту говоря, администрация через британских губернаторов больше не отвечала их интересам.

В сочетании с чувством самодостаточности, особенно выросшим после завоевания Канады в Семилетнюю войну, где немалую роль сыграли колонисты, экономическое давление стало выливаться в сопротивление власти.

1.2. Морская мощь

Как и с остальными, Британия предусмотрительно позаботилась, чтобы североамериканские колонии оставались в роли сырьевого придатка и рынка для промышленных товаров метрополии. Но в случае с Америкой вмешались другие обстоятельства. Не имея возможности богатеть на производстве, колонисты нашли другую выгодную область: торговлю, а именно морскую торговлю, чему способствовало и кораблестроение. В прошедших колониальных войнах американское население обращалось и к другому виду бизнеса, связанному с морем: приватирству.

Но, как всегда озабоченная собственной морской торговлей, Британия немедленно приняла меры для ее защиты. Достаточно прочитать американскую Декларацию независимости, и окажется, что половина ее текста посвящена узурпациям и притеснениям именно в части торговли: запрет на перевозки товаров иначе, чем реэкспортом через Англию, прессование моряков-колонистов, захват короной кораблей и грузов в море, и так далее.

Те же действия с британской точки зрения были защитой рынков, исполнением воинской повинности, обязательной для всех, и конфискацией контрабанды.

Причем всю войну в стратегических решениях британцев определяющим было одно экономическое соображение: чем бы ни закончилось дело в Северной Америке, Британия не могла позволить себе потерять производящие сахар, крайне доходные островные колонии в Карибах. Это диктовало, какую часть флота можно отрядить для самой Американской войны.

Так как переброски войск за океан и обратно могли осуществляться только морем, определяющую роль играли как действия противников, так и климат, преобладающие ветра и погодные условия: для перехода в Америку и обратно парусные корабли использовали «Атлантическое кольцо» (см. схему 2) попадая в Северную Америку через Канарские острова и Карибы, и возвращаясь через Ньюфаундленд с Гольфстримом. Сезонные изменения диктовали время кампаний: зимние шторма в Новой Англии не благоприятствовали флоту, и он смещался южнее, а сезон карибских ураганов с июня по сентябрь заставлял его переносить действия к северу, на американское Восточное побережье.

Наконец, движение войск внутри американского театра, с его неразвитыми дорогами и лесистой местностью, обеспечивалось почти везде водным путем. Снабжение шло всегда по воде, на то были еще субъективные причины (см. Начальный период).

Не меньше чем метрополия зависели от моря и колонии: помимо источника доходов, это был и путь ввоза (часто контрабандного) и обмена большинства потребляемых в колониях товаров, а в случае войны — военных припасов, прежде всего пороха, который в колониях не производился. В случае британского эмбарго, все это ожидалось в виде помощи от европейских держав — врагов Британии, и тоже могло прийти только морем. Это прекрасно знали как отцы-основатели, так и их противники в Лондоне. Недаром с 1763 года Британия стремилась к взаимным гарантиям среди всех колониальных держав на пресечение незаконной торговли.^[1] Если бы их удалось получить,

Но шансов на подобное, конечно, не было. Франция и Испания сразу увидели в мятеже случай отыграть потерянное в Семилетней войне. И все равно, до официального их вступления в войну чуть ли не все операции Континентальной армии и флота были стремлением выйти из снабженческих тисков. Вашингтон писал не раз и не два:

В межвоенный период военно-морская политика Британии строилась на сдерживании: мобилизации и поддержание части кораблей в готовности обеспечивали очевидную позицию силы так, что до реального применения не доходило. Действенное против европейских держав, сдерживание было бессильно против гражданского неповиновения колонистов, в том числе против контрабанды и уклонения от пошлин и сборов. Новый свет был слишком велик, а побережье его слишком протяженно, чтобы ограниченные силы флота могли эффективно следить за исполнением насаждаемых из метрополии законов. И помощь Франции колонистам, пусть неофициальная, настраивала Лондон еще враждебнее. Франция ясно показывала, что в случае войны в стороне не останется. Вопрос был только в моменте превращения тайной войны в открытую.

1775-1778 (начальный период)

Начало действий на море точно указать невозможно. Континентальный флот еще не существовал, а частные корабли никогда не прекращали действовать. Так, американская кампания 1775 против Канады была бы невозможна без поддержки с речного фланга. Принято считать, однако, что первый рейд, сделанный по распоряжению Конгресса, по времени предшествует Декларации. Это был десант в Нассау для захвата складов пороха и снарядов. Высадка была назначена на утро 3 марта 1776 года, и хотя прошла успешно, предупрежденный губернатор сумел за ночь вывезти бо́льшую часть пороха.

Первые три года войны противником Королевского флота был не столько зачаточный Континентальный флот, сколько те же приватиры и контрабандисты, с той лишь разницей, что теперь они могли поднимать новый флаг и называться «прорыватели блокады». Один только Салем к 1776 году снарядил их около 160. Мериться силами с регулярным флотом они не могли, да и не стремились. Их целью была британская морская торговля. Архивы Ллойда числят 3087 застрахованных судов потерянными от американцев, из них только 400 были захвачены Континентальным флотом, остальные приватирами. Все вместе составляют около 15 % британского торгового флота времен войны. В результате взлетели страховки: на 30% для судов в конвоях, свыше 50% для идущих самостоятельно.^[10] Попытки, такие как сожжение Фалмута, наказать порты за поддержку приватиров и контрабандистов дали противоположный результат — обратили колеблющихся колонистов против короны и подтолкнули Конгресс к постройке кораблей для Континентального флота.^[11]

Второй задачей после борьбы с приватирством была поддержка армии. Здесь особенно проявились разногласия командующих, конфликт ведомственных интересов и ошибки в выборе направлений рейдов. Армия, в лице генерала сэра Хоува, придерживалась стратегии рассредоточения сил. Она имела бы смысл, если бы малые разбросанные гарнизоны могли устрашать мятежников, отвращать от них колонистов и тем контролировать окружающую территорию. На деле генерал переоценил лоялистские настроения: гарнизоны не могли даже фуражировать, находясь постоянно в обороне. Поэтому на флот полностью ложилось еще и их снабжение. Предпринятые армией экспедиции, включая такие стратегически бесполезные, как осада Чарлстона, нуждались во флоте для высадки десанта. Но в интересах самого флота на суше делалось мало.

Тем не менее, американцам противостояла далеко не вся морская мощь Британии. Наоборот, она посылала в колонии только слабейшие, старые и «экономичные» корабли. Ничего крупнее 50-пушечного в первые годы Революции там не появлялось, а в большинстве флот закупал небольшие торговые суда: шхуны, тендеры, бриги, и приспосабливал для своих нужд. Еще одним казенным типом были таможенные куттеры, не принадлежавшие флоту. Все та же логика сдерживания заставляла держать основные силы флота в европейских водах.^[1]

Стратегически, Британия стремилась изолировать конфликт — от внешней помощи и от перерастания в большую войну. Но для малой эскадры вице-адмирала Грейвза (в 1775 году, 30 фрегатов, шлюпов, шхун и бригов, флагман HMS Preston) задача была непосильна и в военном, и в политическом плане. К концу года он имел 51 вымпел, в том числе три 44-50 пушечных, и при них 7555 человек, но и тогда не мог одновременно защищать города и патрулировать побережье от Ньюфаундленда до Флориды. Такое рассредоточение сил означало, что Грейвз часто не имел над ними контроля. Капитаны были вынуждены принимать решения самостоятельно — не лучший вариант, если в дело вмешивалась политика. Мятежники использовали для провоза боеприпасов устье реки Делавэр, со множеством заливов и бухт. Перекрыть их все было невозможно. Пришлось распространять усилия на отправные пункты: Вест-Индские владения Франции и Дании (за них отвечали Ямайская и Подветренная эскадры), и перехват голландских транспортов в Канале.

Дипломатические трудности при досмотре «натурализованных» по французским бумагам американцев были огромны. Вызовов со стороны Франции хватало в избытке. Помимо открытия своих портов для контрабанды оружия и приватирства, она начала работы по укреплению Чандернагора в Индии и Дюнкерка в Канале, последнего в качестве базы для набегов на британскую торговлю. И то и другое было открытым нарушением условий Парижского мира (1763).

Кроме того, приходилось считаться с общественным мнением у себя дома. Главным был вопрос о том, как поступать с «мятежными кузенами». Часть общества считала, что в Америке, в отличие, скажем, от Индии, живут их братья, такие же британцы, и их требование равенства обосновано. Они выступали за более либеральное отношение к колонистам, облегчение налогов, гибкость в политике и так далее. Они также справедливо говорили, что собранные с колоний средства тратятся не лучшим образом: коррупция была обычным делом. Другая часть указывала, не менее справедливо, что перед лицом внешних угроз выступления колоний являются просто бунтом и ослаблением страны изнутри, а значит, поступать с ними следует по всей строгости.

Но в конечном счете, у правительства не было большого выбора: под давлением как внешних обстоятельств, так и влиятельных людей в Англии, из колоний выжимали все что можно. Франция, напротив, вначале не имела трудностей внутри страны, а желание реванша за потери Семилетней войны в высших сословиях было общим. Только позже, с ростом расходов и отсутствием побед в стране возникло сопротивление войне.

Разногласия проникили не только в британское общество, но и на флот, и сказались на его эффективности, особенно в начальный период. Так, назначенный летом 1776 года командовать в Америке адмирал Хоув имел тесные связи в Массачусетсе, и потому был заинтересован в своей роли посредника не меньше, чем в исполнении приказов из Лондона.^[1] Во время штурма Нью-Йорка в сентябре 1776 он не ввел свои корабли в Ист-Ривер (предположительно, опасаясь мятежных батарей), чем дал возможность Вашингтону переправиться и сохранить армию.

Все это время продолжалась гонка на французских и британских верфях. Вводились в строй новые и отремонтированные корабли. Обе страны хотели обеспечить себе превосходство к началу боевых действий.

1778-1781 (всеобщая война)

3.1. Европейский театр

Для Франции задача сводилась к использованию созданного преимущества: в Европе разбить Флот Канала, в Вест-Индии оккупировать слабо защищенные острова. От Американских колоний требовалось отвлекать британские силы на себя, тем позволяя французам оставаться в большинстве. Но реализовать преимущество следовало быстро: очень эффективное в части мобилизации и оснащения новых кораблей, морское министерство не могло подолгу поддерживать их в готовности. Особенно это касалось здоровья на борту. Поэтому расчет был на единственное генеральное сражение. Зная это, Вержен напутствовал адмиралов приказами действовать только наверняка, при явном превосходстве, а иначе избегать боя.

И снова первые выстрелы произошли на море. Хотя французский флот был в несколько лучшем состоянии, он не был готов к кампании до лета. Первое сражение состоялось в июле, в европейских водах. Силы были примерно равны, и французский адмирал д'Орвилье после одной стычки уклонялся, не давая Кеппелю боя. Генеральным сражение так и не стало, французские планы отложились на следующую кампанию. После этого Франция возобновила усилия по поиску союзников. В Британии же неопределенный результат имел куда больше общественные, чем материальные последствия.

В отличие от предыдущих войн, Британия не имела достаточно кораблей, чтобы блокировать противника в базах. Хотя суммарно численное превосходство в линейных кораблях было еще за ней (66 против 52), часть из них была за океаном. В результате тулонская эскадра адмирала д'Эстена покинула порт, в мае прошла Гибралтар и в июле беспрепятственно достигла устья реки Делавэр. Таким образом, французами был создан новый театр морской войны.

Тем временом в нарождающемся Континентальном флоте показал себя офицер, резко отличавшийся от других. Чрезвычайно амбициозный, с прирожденным даром военачальника, Джон Пол Джонс не полагался на опыт приватиров, из которых вышло большинство американских моряков, и желал, чтобы в нем видели профессионального офицера, а не приватира или пирата. Так, при Фламборо-Хед он полностью игнорировал конвой и атаковал прямиком корабли эскорта — HMS Serapis и остальные. Пропагандистский результат этой победы оказался вне всяких пропорций относительно ее военного значения. Это была заявка нового флота на место наравне с остальными.

Цель войны изменилась и, поскольку борьба в Америке теперь второстепенное соображение, нашей главной целью должно быть уязвление Франции и защита… владений Его Величества.

Тактические успехи французов в Новом Свете не всегда шли вровень со стратегическими. Британия была вынуждена к обороне, и колонии продолжали борьбу. Но 11-22 июля лорд Хоув переиграл численно более сильного д'Эстена при Сэнди Хук (под Нью-Йорком), тем предотвратив оккупацию Род-Айленда. Когда д'Эстен вышел в море, прекратив осаду Сэнди Хук, он попал в шторм, вынудивший его уйти на ремонт в Бостон. Так и не добившись решительной победы на восточном побережье, 4 ноября 1778 он, уходя от зимних штормов, направился в Вест-Индию. Надежды Франции выиграть кампанию и войну одним ударом^[14] снова не оправдались. Американцы рассчитывали, что он поможет в задуманном нападении на Галифакс, но им пришлось отказаться и от этого замысла.

3.3. Вест-Индия

Байрон последовал за д'Эстеном 6 января 1779. Но еще в сентябре французский губернатор Мартиники застал врасплох и оккупировал Доминику. В ответ Баррингтон захватил Сент-Люсию. Когда с подкреплениями прибыл адмирал Хотэм, за ним по пятам к Сент-Люсии явился д'Эстен. Но его попытки отбить ее были отражены.

Однако в июне Байрон должен был отвлечься на сопровождение вест-индского конвоя в Англию. Когда он ушел на Антигуа, д'Эстен захватил сначала Сент-Винсент, затем Гренаду. В сентябре 1779, после неудачного совместного штурма Саванны, д'Эстен тоже вернулся в Европу.

В 1780 году перевес был то на той, то на другой стороне, по мере подхода свежих подкреплений. Прибывший граф де Гишен обратил было взгляд на Сент-Люсию, но был остановлен появлением Родни и перенес внимание на Барбадос. Наконец 17 апреля Родни вынудил его к бою при Мартинике. Он задумал нарушить линейную тактику, отрезать и разгромить арьергард, но оказался неспособен эффективно довести свои намерения до командиров. В результате флагман его авангарда нацелился на авангард противника, и план Родни смешался. Бой окончился вничью, но Сент-Люсия осталась британской.

Несмотря на прибытие в июне испанцев, Бурбоны не смогли реализовать свое преимущество из-за охвативших оба флота болезней. Октябрьский же ураган потрепал Родни сильнее, чем французы за два года войны и прогнал часть кораблей через всю Атлантику до Уэльса. Без крупной верфи в колониях, это был единственный для них путь исправить полученные повреждения.

Как только пришла ожидаемая весть о начале войны с Голландией, Родни 27 января 1781 предпринял захват ранее нейтральной колонии на острове Св. Евстафия, служившей базой для провоза оружия мятежникам. Худ тем временем был отряжен блокировать 4 французских корабля на Мартинике. Прибытие флота де Грасса опять сместило баланс. Сначала он намеревался атаковать Сент-Люсию, но передумал и пошел к Тобаго, который и капитулировал 2 июля. Родни пошел следом, и 9 июля противники обнаружили друг друга. Но ни один не пожелал принимать боя. Таким образом, Родни упустил последний шанс остановить де Грасса перед походом на Чесапик.

В общем и целом, борьба в Вест-Индии напоминала качание весов. Прекратить ее ни одна из сторон не могла, выиграть, как выяснилось, тоже. В лучшем случае Англия и Франция могли рассчитывать на удержание захваченного.

3.4. Вступление в войну Испании

Численность линейных кораблей противников^[15]

Год	Франция	Испания	Голландия	США	Итого союзники	Британия
1778	52	—	—	0	52	66
1779	63	58	—	0	121	90
1780	69	48	—	0	117	95
1781	70	54	13	0	137	94
1782	73	54	19	0	146	94

1779 год отмечен новым резким изменением стратегической обстановки. Маневры Парижа убедили Испанию заключить союз и объявить Британии войну (8 мая 1779). Теперь уже Королевский флот оказался в абсолютном меньшинстве. Результатом стал его переход к стратегической обороне. Соединенная франко-испанская армада вошла в Канал, и адмирал Харди мог только отступать. Но на задуманное вторжение в Англию союзники не решились. Их снова подвели болезни и недостатки снабжения.




Одновременно началась серия десантных операций и контр-операций в Мексиканском заливе. Бо́льшей частью ее начало благоприятствовало испанцам. Небольшие изолированные гарнизоны британцев и вальдеков либо брались штурмом, либо капитулировали. Попытки англичан захватить Омоа и позже, высадиться в устье Сан Хуан (где впервые отличился Нельсон) были отбиты. С падением Пенсаколы вся Западная Флорида перешла в руки Испании. Таким образом в Новом свете Испания довольно быстро вернула колонии, ради которых и решилась на войну. Но оставались еще гораздо более важные интересы в Европе: Гибралтар, осада которого началась 24 июня 1779, и Минорка (вторжение началось 19 августа 1781). К тому же, связанная договором,^[14] Испания просто должна была воевать дальше.

В 1780 году война продолжалась в основном в том же духе. Британцы не ощущали себя достаточно сильными, чтобы перейти в наступление, а французы и испанцы не смогли реализовать свое численное превосходство. Единственным заметным успехом стал захват испанцами крупного конвоя в районе Азорских островов. Это был чувствительный удар по британскому капиталу, а значит, и способности вести войну.

С другой стороны, испанцы проиграли адмиралу Родни при мысе Сент-Винсент. Свеженазначенный командующий Подветренной станцией, Родни в начале 1780 года, следуя все тем же Атлантическим кольцом, шел к Подветренным островам через Гибралтар, одновременно сопровождая крупный комбинированный конвой из «купцов», направлявшихся в Вест-Индию, Португалию и Средиземное море. Вначале, 8 января, он наткнулся и разгромил на широте Финистерре испанский конвой. Затем, 16 января у мыса Сент-Винсент, показалась испанская эскадра, блокирующая Гибралтар: 11 линейных и 2 фрегата, явно не соперник эскадре Родни (18 одних только линейных, не считая других). Британцы начали преследование уходящего к своим берегам противника. В 4 часа пополудни 1 испанский корабль взорвался, с 6 вечера (уже стемнело) до 2 ночи сдались еще 6, из них два сели на мель и были потеряны. Поскольку битва проходила в основном ночью, то получила название Битва при лунном свете.

3.5. Война с Голландией

И без того воевавшая на нескольких театрах Британия совершенно не нуждалась в новом противнике. Но Голландия, мотивы которой мало отличались от испанских, не только продолжала поддерживать мятежников и предоставлять им свои порты, но и заключила с ними договор. Такого открытого признания колоний Британия оставить без внимания уже не могла, и в 1781 году объявила ей войну. Тем самым Британия пошла на дальнейшее расширение войны. И действительно, помимо голландских колоний в Вест-Индии, операции перекинулись в Ост-Индию и на африканское побережье. Таким образом, Королевскому флоту пришлось растягивать силы еще больше.




Но к этому времени начали сказываться усилия Адмиралтейства по наращиванию флота, да появился и некоторый опыт в перебросках войск. Стали, пусть медленно и с задержками, давать результаты три нововведения: обшивка кораблей медью, принятие на вооружение карронады и строительство 18-фунтовых фрегатов. Во-первых, эскадра Северного моря смогла блокировать побережье самой Голландии. Это означало нарушение торговли — важнейшего, превыше колоний, источника богатства и силы страны. Голландия была вынуждена наступать. Попытка дать бой при Доггер-банке тактически окончилась вничью, но блокада так и не была снята. Во-вторых, в Индиях колонии одна за другой переходили в руки англичан. Одновременно они сумели у Порто-Прая и Негапатама свести бои с французами вничью. Благодаря этому вновь захваченные колонии остались под английским контролем. В результате Голландия лишилась всех Вест-индских владений.

Еще в 1778 англичане взяли у французов Пондишерри. Весной 1781 французы послали в Индию небольшую эскадру Сюффрена. По пути к мысу Доброй Надежды она 16 апреля наткнулась на английскую эскадру Джонстона в Порто-Прая. Последовавший бой не принес победы никому, но стратегически французы выиграли: Сюффрен смог продолжить поход, и добраться до Капской колонии первым, тем предотвратив ее захват. Джонстон вернулся в Европу а Сюффрен перешел на Иль-де-Франс, и позже сражался против Хьюза, в том числе у Тринкомали и Куддалора, вплоть до известий о заключении мира.

3.6. Йорктаун — перевернутый мир

Война в Северной Америке к 1781 году в общем уравновесилась. Британцы удерживали Нью-Йорк, Саванну, Чарлстон, но территория вглубь земли была им по-прежнему неподвластна. Французы оккупировали Ньюпорт (Род-Айленд). Не имея решающего перевеса, те и другие следили друг за другом, пытаясь выбрать выгодный момент, чтобы его выиграть.

При этом британцы должны были изыскивать силы для поддержки и снабжения армий Клинтона и Корнуоллиса, и нарушать американское судоходство, защищая свое. Так, 16 марта у мыса Генри севернее устья Чесапикского залива адмирал Арбютнот с 8 линейными кораблями смог пресечь попытку Детуша (7 кораблей, 1 фрегат) доставить в Вирджинию подкрепления из Род-Айленда.

В этот момент де Грасс сделал ход, нарушивший равновесие в пользу французов. Рискнув и оставив только небольшие силы для прикрытия Вест-Индской торговли, он с флотом пошел в североамериканские воды. Родни не последовал за ним. Де Грасс получил инициативу и мог диктовать ход кампании.

Прибывший в августе адмирал Худ не застал де Грасса, и пошел к Нью-Йорку. В любом случае, принесенная им новость о появлении французов недооценивала их численность. Только сообщение что де Баррас вышел из Ньюпорта, заставило преемника Арбютнота, адмирала Томаса Грейвза, со всеми наличными кораблями выйти на перехват. Он правильно угадал, что целью французов была Вирджиния, но к тому времени де Грасс уже блокировал Чесапик с моря, и армия Корнуоллиса в Йорктауне оказалась в блокаде.

5 сентября 1781 произошло ничем не примечательное тактически Чесапикское сражение (часть кораблей в обеих линиях вообще не сделали ни залпа), которое, однако, имело далеко идущие последствия для исхода войны. Понеся некоторые потери в людях, флоты де Грасса и Грейвза разошлись. И вот здесь Грейвз проявил непонимание своей задачи. Считая, что его делом было дать бой французам, и что он удовлетворительно его исполнил, не потеряв при этом ни корабля, он ушел в Йью-Йорк для ремонта. Но французская блокада Чесапика не была снята. Де Баррас с подкреплениями прошел в Йорктаун.

Дальнейшее хорошо известно. Капитуляция Корнуоллиса с армией оказала на Британию обвальное действие. (Его армия по Йорктауном маршировала в плен под мелодию The world turned upside down.^[16]) До нации наконец дошла мысль, что всегдашний инструмент решения ее проблем — Королевский флот — с проблемой колонистов не справился. Страна изверилась в возможности победить, и после этого все мысли и усилия кабинета были направлены только на выход из кризиса с наименьшими потерями. Но и этого оказалось недостаточно. Кабинет Норта пал, Парламент проголосовал за объявление короля неспособным править колониями, за предоставление им независимости и заключение мира.

1782-1783 (свертывание)

Всю войну британское правительство страдало от фундаментального непонимания механизмов морской мощи: оно приказывало двигать целые армии, не заботясь о том, какие корабли и транспорты, и сколько, нужны для их переброски и снабжения.^[17] В результате силы прибывали «слишком поздно и слишком мало». В 1782 году отсутствие явных побед, помноженное на Йорктаун, сыграло политическую роль, и кабинет лорда Норта пал. На смену ему пришел кабинет вигов маркиза Рокингема:^[18] публику уже не интересовали успехи, она хотела только окончания войны.

Именно тогда успехи появились. Вернувшемуся из опалы Хоуву удалось снять испанскую осаду с Гибралтара (а испанцам — освободить Минорку, в феврале 1782), Хьюзу во втором сражении при Негапатаме — одержать победу. Тем не менее, тень Йорктауна так и преследовала британцев.

Операции 1782 года в Вест-Индии были реакцией на действия французов. После успешного захвата Сент-Киттса в феврале, де Грасс последовательно овладел островами Невис, Демерара и Эссекибо. Временный командующий на Подветренных островах, адмирал Худ, имея всего 22 линейных корабля, вел сдерживающие бои, но предотвратить оккупации не мог.

Тактический гений присланного на театр Родни на удивление, для человека столь высокого ранга, сочетался с неумением разбираться в людях и дурным характером.