Одним из   характерных   представителей    ренессансной

философии  был  Николай  Кузанский  (1401-1464).  Анализ его

учения  позволяет  особенно  ясно  увидеть  различия   между

древнегреческой и возрожденческой трактовками бытия.

     Николай Кузанский,  как  и  большинство  философов  его

времени,  ориентировался  на традицию неоплатонизма.  Однако

при этом он переосмыслил  учение  неоплатоников,  начиная  с

центрального   для   них   понятия   единого.  У  Платона  и

неоплатоников,  как мы знаем,  единое характеризуется  через

противоположность  "иному",  не-единому.  Эта характеристика

восходит  к  пифагорейцам  и  элеатам,   противопоставлявшим

единое    многому,   предел   -   беспредельному.   Кузанец,

разделяющий  принципы   христианского   монизма,   отвергает

античный   дуализм   и   заявляет,  что  "единому  ничто  не

противоположно".  А  отсюда  он  делает  характерный  вывод:

"единое есть все" - формула, звучащая пантеистически и прямо

предваряющая пантеизм Джордано Бруно.

     Эта формула   неприемлема   для  христианского  теизма,

принципиально отличающего  творение  (  "все"  )  от  творца

(единого);  но,  что  не  менее  важно,  она отличается и от

концепции неоплатоников,  которые никогда  не  отождествляли

единое    со   "всем".   Вот   тут   и   появляется   новый,

возрожденческий   подход   к   проблемам    онтологии.    Из

утверждения,  что единое не имеет противоположности, Кузанец

делает  вывод,  что  единое   тождественно   беспредельному,

бесконечному.  Бесконечное  - это то,  больше чего ничего не

может  быть,  Кузанец  поэтому  называет  его  "максимумом";

единое же - это "минимум". Николай Кузанский, таким образом,

открыл принцип совпадения  противоположностей  (coincidentia

oppositorum)  -  максимума  и минимума.  Чтобы сделать более

наглядным этот принцип,  Кузанец  обращается  к  математике,

указывая,  что при увеличении радиуса круга до бесконечности

окружность  превращается  в  бесконечную  прямую.  У  такого

максимального   круга   диаметр   становится   тождественным

окружности,  более того - с окружностью совпадает не  только

диаметр,   но  и  центр,  а  тем  самым  точка  (минимум)  и

бесконечная прямая (максимум) представляют собой одно  и  то

же.  Аналогично  обстоит дело с треугольником:  если одна из

его  сторон  бесконечна,  то  и  другие   две   тоже   будут

бесконечными.  Таким  образом доказывается,  что бесконечная

линия есть и треугольник, и круг, и шар.

     Совпадение противоположностей     является    важнейшим

методологическим принципом философии Николая Кузанского, что

делает   его   одним   из   родоначальников  новоевропейской

диалектики.  У Платона,  одного  из  крупнейших  диалектиков

античности,    мы    не    находим   учения   о   совпадении

противоположностей,  поскольку для древнегреческой философии

характерен  дуализм,  противопоставление  идеи (или формы) и

материи, единого и беспредельного. Напротив, у Кузанца место

единого  теперь  занимает  понятие актуальной бесконечности,

которое и есть,  собственно, совмещение противоположностей -

единого и беспредельного.

     Проведенное, хотя   и   не   всегда    последовательно,

отождествление  единого  с бесконечным впоследствии повлекло

за собой перестройку принципов не только античной  философии

и  средневековой  теологии,  но  и  античной и средневековой

науки - математики и астрономии.

     Ту роль,  какую  у  греков  играло неделимое (единица),

вносящее меру,  предел как в сущее в целом,  так и в  каждый

род сущего, у Кузанца выполняет бесконечное - теперь на него

возложена   функция   быть   мерой   всего   сущего.    Если

бесконечность  становится  мерой,  то  парадокс  оказывается

синонимом точного знания.  И в самом деле,  вот что вытекает

из   принятых   Кузанцем   предпосылок:   "...если  бы  одна

бесконечная линия состояла из бесконечного числа отрезков  в

пядь,  а другая - из бесконечного числа отрезков в две пяди,

они все-таки  с  необходимостью  были  бы  равны,  поскольку

бесконечность  не  может  быть  больше  бесконечности".  Как

видим,  перед лицом бесконечности всякие  конечные  различия

исчезают, и двойка становится равна единице, тройке и любому

другому числу.

     В геометрии,  как  показывает  Николай Кузанский,  дело

обстоит так же,  как и в арифметике. Различение рациональных

и  иррациональных отношений,  на котором держалась геометрия

греков, Кузанец объявляет имеющим значение только для низшей

умственной   способности   -  рассудка,  а  не  разума.  Вся

математика,  включая  арифметику,  геометрию  и  астрономию,

есть,  по убеждению Кузанца,  продукт деятельности рассудка;

рассудок как раз и выражает своей основной  принцип  в  виде

запрета    противоречия,    то    есть   запрета   совмещать

противоположности. Николай Кузанский возвращает нас к Зенону

с его парадоксами бесконечности,  с тем,  однако, различием,

что Зенон  видел  в  парадоксах  орудие  разрушения  ложного

знания,  а  Кузанец  -  средство созидания знания истинного.

Правда,  само это знание имеет особый характер  -  оно  есть

"умудренное неведение".

     Тезис о бесконечном как мере вносит преобразования и  в

астрономию.   Если   в   области   арифметики   и  геометрии

бесконечное  как   мера   превращает   знание   о   конечных

соотношениях  в  приблизительное,  то в астрономию эта новая

мера вносит,  кроме того, еще и принцип относительности. И в

самом  деле:  так  как  точное  определение размеров и формы

мироздания может  быть  дано  лишь  через  отнесение  его  к

бесконечности,  то  в  нем  не  могут быть различены центр и

окружность.

     Рассуждение Кузанца   помогает   понять   связь   между

философской    категорией    единого    и    космологическим

представлением древних о наличии центра мира,  а тем самым -

о его конечности. Осуществленное им отождествление единого с

беспредельным  разрушает  ту  картину  космоса,  из  которой

исходили не только Платон и  Аристотель,  но  и  Птолемей  и

Архимед.  Для  античной  науки  и большинства представителей

античной философии космос был  очень  большим,  но  конечным

телом. А признак конечности тела - это возможность различить

в нем  центр  и  периферию,  "начало"  и  "конец".  Согласно

Кузанцу, центр и окружность космоса - это бог, а потому хотя

мир не бесконечен,  однако его нельзя помыслить и  конечным,

поскольку  у  него  нет  пределов,  между которыми он был бы

замкнут.
                   Бесконечная вселенная

                     Коперника и Бруно.

                       Гелиоцентризм
     Эти положения     Кузанца     противоречат    принципам

аристотелевской физики,  основанной на различении высшего  -

надлунного  и низшего - подлунного миров.  Кузанец разрушает

конечный космос античной и  средневековой  науки,  в  центре

которого   находится   неподвижная   Земля.   Тем  самым  он

подготовляет   коперниканскую   революцию   в    астрономии,

устранившую геоцентризм аристотелевско-птолемеевской картины

мира.  Вслед  за  Николаем  Кузанским  Коперник  (1473-1543)

пользуется  принципом  относительности  и  на нем основывает

новую астрономическую систему.

     Характерная для  Николая  Кузанского  тенденция мыслить

высшее  начало  бытия   как   тождество   противоположностей

(единого  и  бесконечного)  была  результатом пантеистически

окрашенного сближения бога с миром,  творца с творением. Эту

тенденцию  еще  более  углубил  Джордано  Бруно (1548-1600),

создав последовательно  пантеистическое  учение,  враждебное

средневековому теизму.  Джордано Бруно опирался не только на

Николая Кузанского,  но и  на  гелиоцентрическую  астрономию

Николая   Коперника.   Согласно   учению  Коперника,  Земля,

во-первых, вращается вокруг своей оси, чем объясняется смена

дня  и  ночи,  а  также движение звездного неба.  Во-вторых,

Земля вращается  вокруг  Солнца,  помещенного  Коперником  в

центр  мира.  Таким  образом,  Коперник  разрушает важнейший

принцип аристотелевской физики и космологии, отвергая вместе

с  ним  и  представление  о  конечности  космоса.  Вслед  за

Кузанцем  Коперник  считает,  что  Вселенная  неизмерима   и

безгранична;   он   называет  ее  "подобной  бесконечности",

одновременно показывая,  что размеры Земли  но  сравнению  с

размерами Вселенной исчезающе малы.

     Отождествляя космос  с  бесконечным  божеством,   Бруно

получает и бесконечный космос.

     Снимая, далее, границу между творцом и творением, Бруно

разрушает  и  традиционную  противоположность  формы  -  как

начала неделимого, а потому активного и творческого, с одной

стороны,  и  материи  как  начала  беспредельного,  а потому

пассивного,  с  другой.  Бруно,  таким  образом,  не  только

передает самой природе то,  что в средние века приписывалось

богу,  а  именно  активный,  творческий  импульс.  Он   идет

значительно  дальше,  отнимая у формы и передавая материи то

начало  жизни  и  движения,  которое  со  времен  Платона  и

Аристотеля   считалось   присущим   именно  форме.  Природа,

согласно Бруно, есть "бог в вещах".

     Пантеизм Бруно  прокладывал  путь к материалистическому

пониманию природы.  Неудивительно,  что  учение  Бруно  было

осуждено  церковью  как  еретическое.  Инквизиция требовала,

чтобы итальянский философ отрекся от своего  учения.  Однако

Бруно  предпочел смерть отречению,  и в 1600 году был сожжен

на костре.

     Новое соотношение   между   материей  и  формой,  новое

понимание материи свидетельствует о  том,  что  в  XVI  веке

сформировалось сознание,  существенно отличное от античного.

Если   для    древнегреческого    философа    предел    выше

беспредельного,     завершенное     и    целое    прекраснее

незавершенного,   то   для   философа   эпохи    Возрождения

возможность  богаче  актуальности,  движение  и  становление

предпочтительнее неподвижно-неизменного бытия. И не случайно

в  этот  период  особо  притягательным  оказывается  понятие

бесконечного: парадоксы актуальной бесконечности играют роль

своего рода метода не только у Николая Кузанского и Джордано

Бруно,  но и у таких выдающихся ученых конца XVI-начала XVII

века, как Галилей и Кавальери.