Введение.

Техника и технология существовали, с точки зрения истории
человечества, всегда, — поскольку сама эта история начинается не раньше
того момента, когда люди начинают использовать орудия труда, то есть,
простейшую технику. Более того, ход человеческой истории во многом
определяется процессом постепенного развития техники и набором доступных
обществу технологий. Однако, вплоть до Промышленной революции, техника и
технология не носили того всеобще-универсального и детерминирующего
характера, которые они обрели в Новое, и, в особенности, в Новейшее время.
Цивилизации, сменявшие друг друга на протяжении всей предшествующей
Новому времени истории, могли быть — и были — весьма неодинаковы по своим
базовым характеристикам. Они могли исповедовать самые разные религиозные
культы, их ценности и мотивации могли быть диаметрально противоположными —
но все они использовали в повседневной жизни практически один и тот же
"набор" технических средств, являющийся комбинацией механизмов, известных
еще в древности. Колесо, клин, рычаг, блок, винт, — вот, пожалуй, и вся
основа технического арсенала известных истории человеческих обществ. Однако
вовсе не уровнем технического развития определялось своеобразие той или
иной цивилизации, ее мощь и авторитет. И, соответственно, технический
прогресс не являлся ни целью, ни даже базовой доминантой развития
большинства существовавших в истории цивилизаций.
Положение стало стремительно меняться именно в Новое и Новейшее время,
когда техника Западной христианской цивилизации, являющаяся пока еще
комбинацией все тех же простейших механизмов древности, получила в свое
распоряжение новые источники энергии — пара, минерального топлива,
электричества, и, наконец, атомного распада. Мощь, обретенная новой
техникой, была столь велика, что ни одно государство мира не могло более
позволить себе игнорировать то, что происходит в сфере техники. Здесь и
возникают предпосылки возникновения принципиально новой социокультурной
ситуации, ядром которой становится технократия – политическая власть
технических специалистов, инженерной и научной интеллигенции, основанная на
вере в высшую миссию установления несовершенного бытия, создания
технотронного рая.

Определение технократии.

Термин "технократия" впервые применен американским исследователем В.
Смитом в серии статей, опубликованных в 1919 г. в журнале "Industrial
Managment". В буквальном переводе с греческого это слово означает "власть
мастерства". В дальнейшем понятие получило три обще употребляемых
толкования: во-первых, теоретические концепции власти, основанной не на
идеологии, а на научно-техническом знании; во-вторых, тип социально-
политического устройства общества, практически реализующий принципы этой
концепции; в-третьих, социальный слой носителей научно-технического знания,
выполняющих функции управления. Центральной в технократических концепциях
является идея о возможности эффективного функционирования власти,
основанной на научной компетенции, о возможности замены политического
субъективного решения решением рациональным и объективным. Основой
претензий на власть для технократов служит все возрастающая роль техники и,
следовательно, специальных знаний в управлении не только производственными,
но и социально-политическими процессами, а также значение научно-
технического прогресса для развития современного общества в целом.

Истоки технократической традиции

В философско-политической литературе технократическая традиция имеет
давнюю историю. С четко оформленной идеей общества, управляемого носителями
знания, учеными, впервые мы, пожалуй, встречаемся у Платона. Великий
философ в диалоге "Государство" отстаивает тезис о том, что управлять
идеальным государством должно "сословие философов". В XVII веке идея
использования научных знаний для управления обществом получила развитие в
трудах Ф.Бэкона и Т.Кампанеллы. Однако это можно считать лишь слабым
намеком на будущие технократические теории, появление которых стало
возможным только на определенной стадии общественного прогресса.
Необходимо упомянуть о том влиянии, которая оказала Великая
Французская Революция на развитие подобных теорий. Среди прямых последствий
Революции есть три момента, представляющих особый интерес для нас. Прежде
всего, сам крах существовавших институтов требовал немедленного применения
всех знаний, представлявшихся зримым воплощением бога Революции – Разума.
Второе следствие Революции, о котором необходимо упомянуть, – это
полное разрушение старой и создание совершенно новой системы образования,
оказавшей глубокое влияние на взгляды и мировоззрение всего следующего
поколения. Революция уничтожила старую систему колледжей и университетов,
базировавшуюся по большей части на классическом образовании, и после
непродолжительных экспериментов в 1795 г. на освободившееся место пришли
ecoles centrales (центральные школы). В них – и только в них – можно было
получить среднее образование. В полном соответствии с духом времени и в
результате слишком резкого отхода от старой системы в новых заведениях на
протяжении нескольких лет обучали почти исключительно естествознанию. В
результате изменилась вся интеллектуальная атмосфера в стране. В 1812 или
1813 г. Сен-Симон так описывал эти перемены: "Различие в этом отношении
между старым порядком вещей и новым, между порядком, существовавшим
пятьдесят, сорок и даже тридцать лет назад и нынешним очень велико: в эти
довольно еще близкие времена, когда хотели знать, получил ли человек
отличное образование, спрашивали: хорошо ли он знает греческих и латинских
авторов? А теперь спрашивают; силен ли он в математике, знаком ли он с
новейшими открытиями в физике, химии, естественной истории, одним словом,
сведущ ли он в положительных науках, в науках опытных?" [H. de Saint-Simon.
Memoire sur la science de l'homme (1813) -- Oeuvres de Saint-Simon et
d'Enfantin. Paris, 1877--1878, vol. 40, p. 16.][1]
Третье, более частное, следствие Революции – это основание Высшей
политехнической школы. Революционный Конвент создал новый тип учебного
заведения в системе не только среднего, но и высшего образования, и этому
типу суждено было утвердиться и стать образцом для подражания во всем мире.
Революционные войны и помощь, оказанная учеными в производстве боеприпасов
(в частности, селитры, входящей в состав пороха), привели к осознанию
потребности в квалифицированных инженерах, необходимых в первую очередь для
решения военных задач. Но кроме этого и развитие промышленности пробудило и
все усиливало заинтересованность в новых машинах. Научно-технический
прогресс стал причиной широкого энтузиазма в области технических
исследований. Прежде высшее техническое образование можно было получить
лишь в специализированных учебных заведениях, таких как Высшая школа путей
сообщения, или в различных военных училищах. Преподавателем военного
училища был и Г. Монж -- создатель начертательной геометрии, министр военно-
морского флота во время Революции. Именно ему принадлежала идея создать
единый учебный центр, в котором инженеры всех специальностей обучались бы
вместе по общим предметам. Он поделился этой идеей со своим учеником
Лазарем Карно -- который и сам был крупным физиком и инженером. Эти два
человека и сформировали облик нового учебного заведения, открывшегося в
1794 г. По их замыслу в Высшей политехнической школе должны были заниматься
в основном прикладными науками. В числе первых профессоров Школы был
Лагранж, с ней был тесно связан Лаплас, который хоть и не преподавал,
выполнял обязанности председателя совета Школы. Представителями первого
поколения преподавателей математики и физики были Монж, Фурье, Прони и
Пуансо; химию преподавал Бертолле, последователь Лавуазье, и другие, не
менее известные химики (Фуркруа, Воклен, Шапталь). В начале нового столетия
им на смену пришло второе поколение профессоров, включавшее такие имена,
как Пуассон, Ампер, Гей-Люссак, Тенар, Араго, Коши, Френель, Малюс -- и это
лишь наиболее известные. Кстати, почти все они были выпускниками Школы.
Всего через несколько лет после создания Высшая политехническая школа стала
известна по всей Европе.
Не имеет смысла подробно рассказывать здесь, какой вклад в развитие
науки внесли эти люди. Нас интересует лишь рожденный ими мощный дух
уверенности в безграничных возможностях человеческого разума, в том, что
неодолимых преград на пути к укрощению и освоению любых, пусть даже самых
грозных и могучих сил природы, не существует. Пожалуй, ничто не выражает
этот дух так ясно, как знаменитая идея Лапласа, которую тот высказал в
своей работе "Опыт философии теории вероятностей": "Разум, осведомленный о
всех силах природы в точках приложения этих сил и достаточно обширный,
чтобы использовать все эти сведения в своем анализе, мог бы единой формулой
описать движения и крупнейших тел во Вселенной, и мельчайших атомов; не
осталось бы ничего, что было бы для него недостоверно, и будущее, так же
как и прошедшее, предстало бы перед его взором". [Laplace. Essai
philosophique sur les probabilites (1814). in: Les maitres de la pensee
scientifique. Paris, 1921, p. 3].
еще более важным для формирования мировоззрения студентов Школы было
то, что все преподавание имело ярко выраженный прикладной уклон и основной
упор делался на предстоящее применение полученных знаний на практике, и что
готовила она не теоретиков, а военных и гражданских инженеров. Высшая
политехническая школа создала сам тип современного инженера -- с его
характерными взглядами и устремлениями. Это пристрастие ко всему
искусственному и неприятие того, что не сконструировано, любовь к
организованности, питаемая парой весьма похожих источников, один из которых
-- военное, другой -- гражданское инженерное дело, предпочтение всего
сознательно сконструированного тому, что "выросло само", -- все это стало
сильным новым моментом, добавившимся к революционному рвению молодых
политехников, а со временем начавшим и теснить его. Именно в этой атмосфере
у Сен-Симона родились его планы реорганизации общества
Первую целостную концепцию о влиянии науки, производства и технических
специалистов на социально-политические процессы разработал А.Сен-Симон.
Приход к власти носителей научно-технического знания рассматривался
выдающимся французским мыслителем как закономерный результат общественного
развития. Для характеристики будущего общества А.Сен-Симон даже вводит
термин "промышленно-научная система". Он утверждал: "...при современном
состоянии знаний и цивилизации одни лишь промышленные и научные принципы
могут служить основанием общественной организации". Следовательно,
управление обществом должно строиться на сугубо рациональных, научных
основах. В результате применения рациональных методов управления политика,
по мнению А.Сен-Симона, "станет дополнением к науке о человеке".
"Единственной целью, к которой должны быть направлены все наши мысли и
все наши усилия, является организация промышленности, понимаемой в самом
широком смысле слова", а "организация, наиболее благоприятствующая
промышленности" по-прежнему лучше всего достигается с помощью политической
власти, которая не занимается ничем, кроме "устранения всех помех полезным
работам" и устраивает все так, чтобы "трудящиеся, соединение которых и
составляет истинное общество, могли непосредственно и с полной свободой
обмениваться между собой продуктами своих различных работ". “…политика есть
наука о производстве, то есть наука, ставящая себе целью установление
порядка вещей наиболее благоприятного всем видам производства."

В сентябре 1819 г., Сен-Симон при поддержке Огюста Конта основал
журнал, само название которого – "Организатор" – было программным. В
"Организаторе" опубликованы, пожалуй, самые примечательные произведения Сен-
Симона. Безусловно, это было первое из его изданий, привлекшее к себе
широкое внимание, как во Франции, так и за ее пределами, и принесшее Сен-
Симону славу социального реформатора.
публикацией знаменитой "Притчи", открывшей новое издание. В ней Сен-
Симон для начала рисует картину того, что было бы с Францией, если бы она
лишилась вдруг пятидесяти ведущих в каждой области знания ученых,
пятидесяти ведущих инженеров, художников, поэтов, промышленников, банкиров
и разного рода ремесленников. Это разрушило бы весь ее уклад и всю
культуру. Затем он противопоставляет этому картину похожего несчастья, но
уже с исчезновением соответствующего числа аристократов, государственных
чиновников, придворных и представителей высшего духовенства, и показывает,
как мало это значило бы для процветания Франции [OSSE, vol. 20, pp. 17--
26]. Но, хотя "Притча" -- самая известная публикация "Организатора", это не
означает, что она же -- самая интересная. Сен-Симон помещает в
“Организаторе” серию писем с настоящим планом реорганизации общества, или,
по меньшей мере, с планом реорганизации политической системы, в результате
которой вся общественная деятельность была бы обеспечена необходимым ей
научным руководством [Ibid., pp.50--58]. Он берет за точку отсчета
английскую парламентскую систему, лучшую из доселе изобретенных.
Руководство обществом должно быть передано в руки "индустриалов" [Ibid.],
то есть всех, кто занят производительным трудом. Следует организовать их в
три отдельные палаты. Первая, Палата изобретений, составляется из 200
инженеров и 100 "художников" (поэтов, писателей, живописцев, скульпторов,
архитекторов и музыкантов), и в ее задачи входит разработка планов
общественных работ. Палата исследований, включающая по 100 биологов,
физиков и математиков, должна изучать и одобрять эти планы. Палата
исполнения, состоящая из богатейших и самых преуспевающих предпринимателей,
будет следить за исполнением работ. Среди первоочередных задач нового
парламента будет пересмотр законов о собственности, которые "должны
основываться на наиболее благоприятных для производства принципах" [OSSE,
vol. 20, р. 59].
Новая система воцарится не только потому, что ее преимущества будут
признаны всеми, но, что гораздо важнее, и потому, что она есть неизбежный
итог того курса, которым цивилизация продвигается в продолжение последних
семисот лет [Ibid., р. 63]. Этим подтверждается то, что его план не утопия
[Ibid., pp. 69--72], а результат научного подхода к истории, подлинной
истории всей цивилизации, и что, при таком подходе, мы можем следовать по
предназначенному пути с открытыми глазами [Ibid., p. 74].
Далее Сен-Симон посвящает два письма (восьмое и девятое) "показу;
того, как должна быть устроена промышленность" [Ibid., р. 67]. Главное в
них -- это указание Сен-Симона на то, что становление новой системы
является необходимым результатом закона общественного развития: "Прогресс
общества никогда не регулировался системой, придуманной гением принятой
массами. Это противоречило бы природе вещей и потому невозможно: все
подчиняется закону развития человечества; люди -- всего лишь его орудия".
Следовательно, "нам остается только сознательно подчиняться этому закону,
являющемуся действительным божественным промыслом для нас, и следовать
предначертанным курсом, и постигнув его, не слепо ему повинуясь. Истинное
предназначение великой философской революции, происходящей в настоящее
время, -- подвести нас к этому." [OSSE, vol. 20, pp. 118--119]. Теперь мы
видим даже более настойчивое указание на необходимость замены прежней
духовной власти "властью науки и позитивного знания" [Ibid., p. 85 (35)],
то же самое описание последовательного восхождения науки к позитивной
стадии, пока ее наконец-то, не достигают также и философия, мораль и
политика которые, тем самым, делают возможным возникновение новой научно
управляемой общественной системы [Ibid., pp. 137--139 (68--71)], и ту же
самую нетерпимость к свободе мысли -- свободе, несовместимой с духовной
властью [Ibid., p. 106 (49)]. Новым оказывается особенный упор на роль
нового "класса, занимающего промежуточное положение между учеными,
художниками и ремесленниками, а именно класса инженеров", символизирующего
возникновение союза между духовной и светской властями, союза, "готовящего
почву для совместного руководства обществом". [Ibid., p. 142 (72).
Опасение, что реализация его предложения могла бы когда-нибудь привести к
"деспотизму, основанному на науке", Сен-Симон называет "смехотворной и
абсурдной химерой, которая может возникнуть лишь в мозгу, абсолютно чуждом
позитивным идеям" (ibid.. р. 158 (82).] Под этим объединенным руководством
все общество организуется для "наступления на природу", так же как сейчас
организованы отдельные его части [Ibid., р. 161 (85)]. В этом объединенном
предприятии больше не будет подчиненных, а будут соратники и партнеры
[Ibid., p. 150 (77)], и здесь нас впервые подводят к мысли, что тогда
больше не будет потребности в "правительстве", а будет нужна просто
"администрация": "Народом не нужно больше править, иначе говоря,
властвовать над ним. Для поддержания порядка достаточно осуществлять
руководство делами, представляющими общий интерес." [Ibid., pp. 144--145 ]
"При новом политическом порядке организация общества будет иметь
единственную и неизменную цель – наилучшим образом использовать все знание,
накопленное наукой, изящными искусствами и индустрией для удовлетворения
человеческих потребностей" и для преумножения самого знания. Если до сих
пор люди прилагали к природе только разрозненные усилия и даже
противодействовали при этом друг другу, поскольку человечество разделено на
неравные части, из которых меньшая всегда использовала всю свою власть,
чтобы господствовать над остальными, то организованные люди не станут
приказывать друг другу, а станут покорять природу совместными усилиями.
Все, что требуется -- это заменить неясные цели, которым служит современная
социальная система, точной и позитивной общественной целью:
"В обществе, организующемся, чтобы продвигаться к позитивной цели,
каковой является все возрастающее процветание, достигаемое с помощью науки,
искусства и ремесел, важнейшее политическое полномочие, а именно – выбор
направления, в котором надлежит двигаться, перейдет от людей, ранее
выполнявших общественные обязанности, к самому разумно устроенному
обществу... цель и назначение подобной организации столь ясны и
определенны, что она исключает всякий произвол людей и даже произвол
законов, поскольку и тот, и другой существуют лишь в условиях
неопределенности, являющейся их, так сказать, родной стихией. Деятельность
государства, заключающаяся в приказах, будет сведена на нет или почти на
нет. Все вопросы, которые нужно будет решать в такой политической системе,
как то: Что следует предпринимать для увеличения общественного богатства и
использовать при этом наличные знания из области науки, искусства и
промышленности? Как добиться распространения таких знаний и их дальнейшего
усовершенствования? И, наконец, как осуществить эти мероприятия с
наименьшими затратами и в кратчайшие сроки? -- Все эти вопросы, как и те,
что вытекают из них, вполне позитивны и разрешимы -- я утверждаю это.
Решения должны быть результатом научных доказательств, ни в коей мере не
зависящих от воли человека, а в их обсуждении должны принимать участие все,
кто достаточно образованы для этого... Как все общественно-важные вопросы
будут решаться с обязательным использованием самых последних научных
достижений, так и все общественные функции будут возлагаться обязательно на
самых компетентных и способных исполнять их, как и подобает для достижения
главных общественных целей. И тогда мы увидим, что при таком порядке
уничтожаются три главных недостатка существующей политической системы:
произвол, некомпетентность и интриги"[Ibid., vol. 20, pp. 199--200].
Следующие две крупные публикации Сен-Симона, хоть и считаются самыми
основательными из его работ, тем не менее, представляют собой скорее
детальную разработку идей, намеченных в "Организаторе". В работе "О
промышленной системе" ("Sisteme industriel", 1821) [Ibid., vos. 21, 22]
главной темой его разъяснений становятся "меры, могущие раз и навсегда
положить конец революции". "Пустая метафизическая идея свободы... стеснила
бы влияние массы на индивидуума" и "противоречит развитию цивилизации и
созданию упорядоченной системы" ["Systeme industriel" (первое издание), pp.
XIII--XIV]. Теория прав человека [0SSE, vol. 21, p. 83; vol. 22, p. 179] и
критические труды метафизиков достаточно хорошо послужили делу разрушения
феодальной и теологической системы и расчистки места для системы
индустриальной и научной. Сен-Симон очень ясно понимает, что организация
общества во имя единой цели [Ibid., vol. 21, p. 14; vol. 22, p. 184],
являющаяся фундаментом для любой социалистической системы, несовместима с
личной свободой и нуждается в существовании духовной власти, способной
"выбирать направление для применения сил нации" ["Des Bourbons et des
Stuarts" (1825), in: "Oeuvres Choisies", vol. 2, p. 447]. Существующая
"конституционная, то есть представительная, или парламентская, система"
межеумочна: допуская конкуренцию различных целей, она безо всякой пользы
продлевает жизнь антинаучным и антииндустриальным тенденциям [OSSE, vol.
22, p. 248.]. Духовная власть, как и прежде, считается осуществимой при
наличии философии, изучающей поступательный ход цивилизации [OSSE, vol. 22,
р. 188], и остается делом ученых-позитивистов [Ibid., p. 148]; могущих,
благодаря пониманию связей между рядами общих исторических фактов [Ibid.,
vol. 21, p. 20], научно обосновать политику. Однако теперь гораздо больше
места отводится организации светской власти, являющейся делом
промышленников – тема, получающая дальнейшее развитие в "Катехизисе
промышленников", 1823 [Ibid., vos. 37--39].
Самый хороший способ обеспечить широким массам максимальный уровень
занятости и наилучшие жизненные условия – это доверить все дела, связанные
с национальным бюджетом, а, следовательно, и с руководством страной,
предпринимателям [Ibid., vol. 22, р. 83; vol. 21, pp. 131--132]. Сама
природа их многообразных занятий заставляет индустриалов формировать
естественную иерархию, и они не могут не организоваться в одну большую
корпорацию, дающую им возможность согласовывать действия ради своих
политических интересов. В этой иерархии банкирам, которым по роду их
занятий известны связи между различными производствами, проще, чем кому бы
то ни было, координировать усилия в различных отраслях производства, и

предполагает возникновение нового класса, представители которого на
политическом уровне выступают в качестве консультантов, экспертов или
технократов"[2].
Выдвижение технократии выступает закономерным результатом перехода к
постиндустриальному обществу. В этой связи первостепенное значение
приобретают три из пяти основных характеристик данного общества,
сформированные Д. Беллом:
. центральное место теоретического знания как источника нововведений и
формулирования политики,
. доминирование в профессиональной структуре специалистов и
"технического класса",
. принятие решений на основе новой "интеллектуальной технологии".
Наука превратилась, по мнению Д. Белла, в главный стержень
общественного прогресса, а кодифицированное теоретическое знание стало
основой управления в любой сфере. Рациональное регулирование при помощи
интеллектуальных технологий первоначально успешно применялось на уровне
отдельных фирм, а с 60-х годов становится неотъемлемым элементом
правительственной политики. Результатом указанных изменений становится
"сдвиг власти" в пользу носителей специальных знаний.
Неизбежным следствием названных процессов Д. Белл считает перемены в
правящей элите. Поскольку в постиндустриальном обществе техническая
квалификация становится основой, а образование - средством достижения
власти, на первый план выходит научно-техническая интеллигенция, и прежде
всего ученые. Причем речь идет не только об управлении экономикой. Именно в
политические процессы, по утверждению Д.Белла, научно-технические
специалисты вовлечены как никогда ранее. Члены "новой технократической
элиты" с их интеллектуальными технологиями (системный анализ, линейное
программирование и т.п.) стали теперь "неотъемлемым элементом
формулирования и анализа при принятии решений".
Казалось бы, позиция Д. Белла мало отличается от взглядов Д.
Гэлбрейта, кроме того, что последний приоритетной группой считал не ученых,
а специалистов-производственников. Однако в отличие от прежних апологетов
технократии Д. Белл дает скорее отрицательный ответ на вопрос о возможности
превращения научно-технических специалистов в политически господствующий
класс. Этому препятствуют по меньшей мере три фактора.
Во-первых, утверждает Д. Белл, наряду со знаниями и образованием
важнейшими источниками власти, по крайней мере в настоящее время,
продолжают оставаться собственность и политическая деятельность.
Следовательно, бюрократия и собственники сохраняют свои позиции в правящей
элите.
Во-вторых, научно-технические специалисты не являются монолитно
сплоченной группой с едиными интересами. И в реальных политических
ситуациях, по мнению Д.Белла, "ученые могут разделяться идеологически, и
различные группы ученых будут действовать совместно с различными группами
других элит".
Самое же главное препятствие на пути господства технократов - это
специфика политической сферы. "Политика в том виде, как мы ее понимаем, -
пишет Д. Белл, - всегда имеет приоритет перед рациональным и зачастую
нарушает рациональность". Научно-технические знания могут выступать в
качестве необходимого компонента политических решений, но идея
рационального решения, устраивающего всех, является утопией. Реализовать ее
на практике не представляется возможным. Политика - это всегда столкновение
интересов различных групп людей, а управление ими - результат компромисса,
волевого иррационального решения. Поэтому, как замечает Д. Белл: "Технократ
у власти - это просто одна из разновидностей политика, как бы он ни
использовал свои технические знания..."
Признавая, что в жизни общества будущего, в том числе и политической
области, специалисты будут играть преобладающую роль, Д. Белл не
отождествляет эту роль с политическим господством:
“В постиндустриальном обществе элита - это элита знающих людей. Такая
элита обладает властью в пределах институтов, связанных с интеллектуальной
деятельностью - исследовательских организаций, университетов и т.п. - но в
мире большой политики она обладает не более чем влиянием. Постольку,
поскольку политические вопросы все теснее переплетаются с техническими
проблемами (в широких пределах - от военной технологии до экономической
политики), (элита знания( может ставить проблемы, инициировать новые
вопросы и предлагать технические решения для возможных ответов, но она не
обладает властью сказать (да( или (нет(.В этой связи крайне преувеличенной
представляется идея о том, что (элита знания( может стать новой элитой
власти”.[3]
Технократию можно рассматривать как влияние на власть, соучастие в ней
совместно с другими элитами, но не как политическое господство ученых и
инженеров. Если А. Сен-Симон мечтал о том времени, когда "правительства не
будут больше управлять людьми", то Д. Белл не допускает возможности полной
замены политики наукой. Он делает однозначный вывод: "Вопреки мечтам ранних
технократов, таких как Сен-Симон, который надеялся. что ученые будут
править, стало ясно, что политические отношения занимают важнейшее место в
обществе и что отношение знания к власти обычно подчиненное".

Заключение

Технократическая идеология за последние десятилетия получила
распространение практически во всех странах индустриализованного мира. Но в
настоящее время она сильно отличается от так называемого классического
технократизма, выразителем которого был Т. Веблен. Эволюция
технократических идей происходила, во-первых, от надежды на полную замену
политики рациональным научным управлением к стремлению максимально
деидеологизировать политику и обеспечить всестороннюю научно-техническую
экспертизу управленческих решений, а во-вторых, от иллюзий об обществе, в
котором у власти находятся исключительно инженеры и ученые, к признанию
технократов одной из властвующих элит современного общества.
На стадии зрелого индустриального общества технократия начинает
оказывать существенное влияние на политическую власть. Усиление
интенсивности данного влияния связано с распространением в обществе
технокультуры, рационализирующей и механизирующей все сферы
жизнедеятельности. Политическая роль технократии базируется на ее научной
компетенции, обладании специализированной информацией и методикой принятия
эффективных решений. В этой связи выполнение властных функций технократией
имеет как бы два уровня. С одной стороны, научно-технические специалисты на
стадии подготовки управленческих решений, выступая в качестве экспертов по
отдельным проблемам, обладают возможностью повлиять на конечный результат.
С другой стороны, специалисты с техническим образованием стали все чаще
занимать руководящие посты, причем не только в промышленной и научной
сферах. Образовалась технократическая элита, для которой выполнение
непосредственно управленческих функций стало основным содержанием
профессиональной деятельности. Большинство современных зарубежных
исследователей сходятся на том, что приоритетное значение в настоящее время
имеет первый способ воздействия.
Формирование технократии как социального слоя и превращение ее в
органический элемент властвующей элиты представляют закономерный результат
развития западной техногенной цивилизации.

Литература:

1. Новая технократическая волна на Западе. Под ред. П.С.Гуревича.
М.:Прогресс, 1986
2. Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология / Под ред.
Л.Иноземцева. М.:Academia, 1999.
3. Контрреволюция науки. Ф. A. фон Хайек. М. 1999.
4. "ВЛАСТЬ", №10-11 за 1998 год. Стр.106-112
5. Культурология: Учебное пособие для вузов; Под ред. И. Г.
Багдасарьяна. – М.: 1998. – 511 с.
6. История экономической мысли. И. И. Агапова - М, 1998.
7. Новая технология и организационные структуры. М.,1990.
-----------------------
[1] Здесь и далее в квадратных скобках указаны ссылки на цитаты, взятые из
книги Ф. А фон Хайека “Контрреволюция науки”
[2] Цит. по: Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология / Под ред.
Л.Иноземцева. М.:Academia, 1999. с. 27
[3] Цит. по: Новая технократическая волна на Западе. Под ред. П.С.Гуревича.
М.:Прогресс, 1986