Иммануил Кант (1724-1804)
Кант во многом находился под влиянием идей И. Ньютона. Он считал, что чем всестороннее научные теории получают свое выражение с помощью математического аппарата, тем выше статус науки. Но по вопросу о сущности времени у Канта был свой взгляд, отличный и от концепции Ньютона, и от концепции Лейбница. Только "ранний" Кант примыкал к теории времени Ньютона. Представления Ньютона о времени основывались на признании реальности времени, время в концепции Ньютона – это реальное условие существования всех объектов, вещей. Лейбниц давал отличную от Ньютона интерпретацию времени. Он считал, что время – это реальное выражение способа существования (последовательности) объектов, вещей, не зависящее от самих вещей. Взгляды Ньютона и Лейбница несколько отличались, но они оба признавали реальность времени.
Кант проблему времени рассматривает в тесной связи с сознанием. До Канта – у Гоббса и Юма – были только отдельные подходы к такой постановке вопроса. Юм предполагал, что время является "законом деятельности ума", и эту деятельность ума он относил к первоначальным качествам человеческой природы, на объяснение которых он не претендовал [1]. Конечно, все проблемы теории познания, разработанные Кантом, мы осветить не сможем. Остановимся только на некоторых принципиальных моментах.
В теории познания Кант особенно выделяет понятие интуиции. Под интуицией он понимает особый способ философского исследования сознания – способ наблюдения деятельности сознания. Это своего рода философское интеллектуальное созерцание. Такое созерцание дает всеобщее знание об особенностях деятельности сознания в познании предмета.
Для понимания разработанной Кантом теории "субъективного времени", остановимся на следующих положениях. Кант считает, что нужно уйти от декартовской тавтологии "я мыслю – я существую". Он резюмирует рациональное содержание теории познания в философии нового времени. Сводить познание к фиксации самого факта, что познание есть, и к описанию содержания сознания, а именно: осуществлять в описании сознания простое воспроизведение предметов как таковых – это, по мнению Канта, ограниченное понимание процесса познания. Кант подчеркивает, что описание, воспроизведение предметов сознания – это не есть познание. Кант подчеркивает, что познание предметов есть деятельность. Эта деятельность протекает последовательно, т. к. уже "…при проведении прямой линии мы …последовательно определяем внутренне чувство…" [2, c. 206].
По мнению Канта, последовательность деятельности познания, мышления и восприятия предметов не исключает, а предполагает сохранение предыдущих частей, результатов или элементов деятельности – поэтому эта деятельность определяется как синтез. И в этой же связи Кант отмечает, что знание – это знание многообразного. (Примечательно, что понятие многообразия – это одно из центральных понятий теории информации.)
Для Канта, как и любого наблюдателя деятельности сознания, разделяющего предложенный Кантом способ анализа, покажется очевидным, что способы деятельности познающего сознания необходимо фиксировать через термин и понятие времени. Это само, что называется, напрашивается. Как же возможно это описание и чем представится время в связи с анализом методов сознания в предметном мышлении?
При мысленном проведении, например, линии, очевидна последовательность проведения линии во времени. Способ деятельности сознания (т. к. в данном случае у Канта мы имеем точку зрения гносеологическую), состоящий в последовательном синтезировании предмета, и был назван Кантом временем. Время есть сама эта осуществляемая через деятельность сознания последовательность "схватывания", в терминологии Канта, или конструирование предмета. Поэтому "…время мы можем мыслить не иначе, как обращая внимание при проведении прямой линии… исключительно на действие синтеза многообразного, при помощи которого мы последовательно определяем внутреннее чувство и тем самым имея в виду последовательность этого определения" [там же].
В этом суждении Канта не только отмечается связь представлений о времени и информации (посредством понятия о многообразии), но и привлекается внимание к проблемам синтеза. Но реляционный синтез предполагает особую, высокую способность ума, поэтому понятно, что Кант необходимым образом связывает представление о времени с представлением о деятельности, активности сознания. Сознание "знает" время постольку, поскольку оно мыслит линию, конструирует предмет как явление. Для бездействующего сознания, очевидно, не может быть времени как своеобразной характеристики его самого.
Очевидно, что последовательность как характеристика деятельности сознания (т. е. время) предполагает невозможность абстрагироваться от самого сознания и составляет, с точки зрения Канта, определение его деятельности. Последовательность определения предмета, по Канту, сохраняется и воспроизводится сознанием. Если бы мы не запоминали и не воспроизводили сейчас, когда мы мыслим, прошлых шагов, моментов определения предмета, мы не получили бы образа линии в сознании. Реализуя синтез последовательности, сознание сохраняет и воспроизводит прошлые моменты времени, своеобразно фиксируя последовательность нашей деятельности мышления предмета. Поэтому если "…я постоянно забывал бы… предшествующие части времени…, у меня никогда не возникло бы целое представление… не образовались бы чистейшие и первые основные представления… о времени" [там же, c. 703].
Вне отношения к сознанию, к субъективной деятельности познания, с точки зрения Канта, нет и не может быть времени; т. е. не может быть никакого времени самого по себе. Время в собственном смысле – это в первую очередь нечто зависимое и производное от функции, или деятельности синтеза в познании. Время, по сути дела, – это определение или даже название некоторых особых методов и способов субъективной синтезирующей деятельности познания предмета. Образ деятельного сознания, выраженный представлением о фигурном синтезе, может быть аналитически рассмотрен с точки зрения предмета мысли, предмета этого сознания. Кант констатирует, что предмет мысли (например, линия) представляется как нечто в первую очередь наглядное, созерцаемое – причем это имеет место во всех случаях, независимо от того, будет ли предмет только предметом мысли (мышление линии, например) или конкретно, реально существующим предметом.
Поскольку последовательность синтезирования и производит, по Канту, наглядное представление о предмете (линия, круг и т. д.), то время как метод последовательного синтеза можно назвать необходимым и всеобщим способом, формой наглядного представления, созерцания предмета в сознании. Наглядность представления, созерцание отождествляется Кантом с чувственностью, именно поэтому время, с точки зрения Канта, есть форма чувственности.
Время, по Канту, есть форма созерцания, т. к. оно представляется способом организации конкретного созерцания субъектом того или иного предмета, оно "определяет отношение представлений в нашем внутреннем состоянии" [2, c. 138]. Время как созерцание "…не содержит ничего, кроме отношений… оно …есть форма созерцаний" [там же, c. 149].
Время определяется Кантом и как созерцание. Это утверждение Канта нельзя трактовать в том смысле, что Кант считает возможным наглядное представление самого времени как такового. Время – не предмет созерцания и даже вообще не знание, это Кант специально оговаривает. В данном случае Кант полемизирует с представлением о времени как о понятии, отвлекаемом от наблюдений вещей и их отношений. Кант говорит: "Время не есть эмпирическое понятие, выводимое из какого-нибудь опыта" [там же, c. 135]. Ибо: "различные времена суть лишь части одного и того же времени. Но представление, которое может быть дано лишь одним предметом, есть созерцание" [там же, c. 136]. В данном случае Кант определяет время как единое представление, как бы объемлющее, соединяющее собой многообразное конкретное содержание сознания. Это единство зависит от синтезирующей деятельности сознания (каким именно образом зависит – этого Кант в "Трансцендентальной эстетике" не исследует), сохраняющего, воспроизводящего и объединяющего моменты времени в синтезе цельного и единого представления предмета.
Время Кант определяет как форму внутреннего чувства, в противоположность пространству как форме только внешнего чувства. Поскольку время по самой сути – есть определение способа активности сознания, то оно в первую очередь относится к созерцанию. "В самом деле, время не может быть определением внешних явлений: оно не принадлежит ни к внешнему виду, ни к положению…" [там же, c. 138]. Так как познать что-то вне нас самих, по Канту, мы можем только через собственное сознание, то время окажется "…условием всех явлений вообще" [там же].
В "Трансцендентальной эстетике" Кант, таким образом, подвергает специальному исследованию именно проблему наглядности (=чувственности) и созерцания, искусственно и условно изолировав эти моменты в познании предмета. Время рассматривается в таком случае как своеобразная характеристика наглядного представления, созерцания предмета. В "Трансцендентальной эстетике" Кант дает ещё несколько существенных определений времени как элемента познавательной деятельности, пытаясь осмыслить, так сказать, гносеологический статус времени, разрешить проблему реальности времени, его субъективности.
Уже было упомянуто, что "ранний" Кант примыкал к теории времени Ньютона. Позиция "критического" Канта по отношению к предшествующим учениям существенно видоизменяется. Что же не устраивает Канта в интерпретациях времени как реального образования? Ведь всякому здравомыслящему человеку кажется совершенно очевидным, что вещи существуют во временной последовательности, возникают и исчезают и только так – в реальном времени и изменении – нами и познаются. Против чего же, собственно, возражает Кант, когда он пишет: "Время не есть нечто такое, что существовало бы само по себе…"? [там же, с. 137]. Кант возражает против трактовки реальности времени в смысле его принципиальной независимости от деятельности сознания, как времени самого по себе; время в таких трактовках, подчеркивает Кант, выступает как нечто само по себе сущее. По Канту же, предмет, вещь, если подвергнуть представление о вещи специфическому исследованию под углом деятельности сознания, обнаружит зависимость от сознания ("Я не могу мыслить линию, не проводя ее мысленно"); подобно этому и время не есть нечто независимое от сознания, а составляет, как было выяснено кантовским анализом, способ синтезирующей активности сознания и зависит от субъекта: "…я произвожу само время в схватывании созерцания", – говорит Кант [там же, c. 224]. Он, по сути дела, возражает даже против самой методологической философской установки, полагающей возможным абстрагироваться от сознания с его спецификой, творческими, конструктивными способностями.
С точки зрения Канта, "…время следует считать действительным", но "не как объект, а как способ представлять меня самого как объект" [там же, c. 140]. Попытка трактовать реальность времени в смысле его абсолютной независимости от сознания и самостоятельного существования ведет, с точки зрения Канта, к явным нелепостям. Так, "…те, кто признает абсолютную реальность пространства и времени, …должны признать наличие двух вечных и бесконечных, обладающих самостоятельным бытием нелепостей пространства и времени, которые существуют …только для того, чтобы схватывать собой все действительное…" [там же, c. 142]. Нетрудно заметить, что Кант в данном случае воспроизводит образ времени, свойственный его теории. Критика ньютоновских представлений о времени вовсе не содержит, с нашей точки зрения, стремления опровергнуть науку. Представление Ньютона об абсолютном времени как своего рода самостоятельной реальности было вполне правомерным в рамках и в целях его механики, и очень трудно было бы заподозрить в нападках на естествознание И. Канта, который сам так много сделал для развития естественных наук.
Дело в том, что Кант возражает не против естественнонаучных представлений о времени: в рамках естествознания эти представления уместны, они функциональны, они "работают". Кант не возражал бы, видимо, и против теории абсолютного времени, и против частной философской теории времени, ставящей своей целью философское описание практики естествознания. Кант обратил внимание на тот факт, что время можно рассматривать как своеобразную структуру сознания и специально исследовать его именно в этом аспекте – в связи с исследованием всеобщих механизмов и структур сознания, осуществляющего познание предметов. Кантовский подход к исследованию времени был, безусловно, новым словом в философии и открывал для нее в изучении времени новый и весьма интересный угол зрения, новую область исследования.
Рациональное зерно кантовской постановки проблемы заключается в утверждении о неправомерности сведения философской категории времени к естественнонаучным направлениям. Конкретно у Канта эта идея воплощается в стремление гносеологически исследовать время в связи с механизмами деятельности познающего сознания, обратить внимание на методологическую функцию представлений о времени, "работающих" в естествознании. Кант оказался родоначальником довольно значимой философской традиции изучения времени в связи с сознанием, как структуры сознания, а также форм и способов сознания времени, человеческой способности "знать" время [3].
Подведем некоторый итог. Обратимся к суждениям древних восточных мудрецов. Философ Нимбарка (XI век) задал вопрос: "Способность поверхности воды колебаться связана или не связана с водой?" [4, с. 54]. Ответ очевиден: гладкая поверхность воды или зыбь на воде – это различные состояния одной и той же сущности. Состав воды не меняется при переходе самой поверхности воды из одного состояния в другое. Понятие "состояние" можно прояснить при помощи представлений о функции. Водная поверхность может "функционировать" как гладкая поверхность, а может представлять бушующую стихию. По аналогии можно сказать, что феномен времени может выполнять различные функции. Хайдеггер отмечает, что время выполняет функцию своеобразного "зеркала". В этом "зеркале" отражается внешний мир, но мир "преломленный" через сознание субъекта, и в этом же зеркале отражается субъективная, активная деятельность познающего субъекта. Некоторые механизмы взаимоотношения этих двух "зеркальных функций" сделал своим рассмотрением И. Кант, и именно это обстоятельство мы имели в виду при изложении его позиции.