Был ли Пушкин масоном? Об этом давно ведутся споры. Первоначально считалось, что единственный случай его связей с масонами – членство в кишиневской ложе «Овидий», где он получил посвящение 4 мая 1821 года. Так записано в его дневнике. Известны его стихи, обращенные к генерал-майору П.С.Пущину, бывшему тогда Досточтимым мастером ложи «Овидий»:
… И скоро, скоро смолкнет брань
Средь рабского народа,
Ты молоток возьмешь во длань
И возгласишь: свобода!
Хвалю тебя, о верный брат,
О временщик почтенный!
О Кишинев, о темный град,
Ликуй, им просвещенный!
В то время ложа «Овидий» работала как временная в ожидании официальной инсталляции, которой так не состоялось. Более того, во время посвящения в масонские тайны болгарского архимандрита Ефрема, жившего тогда в Кишиневе, произошел скандал, после которого о ней пошла нехорошая слава.
Ложа собиралась в доме на площади у старого собора, который был огорожен только железной решеткой. В те времена Молдавия была местом, где спасались от турецкого гнета греки и болгары, и у собора постоянно толпились беженцы. Как-то раз они увидели, что в этот дом вошел архимандрит Ефрем, а через некоторое время его вывели под руки с завязанными глазами, провели по двору и втолкнули в подвал. Толпившимся на площади почудилось, что священник в опасности. Толпа ворвалась в дом, проникла в подвал, где шла церемония принятия архимандрита в масонское братство, и «освободила» его. Уже утром эта история обсуждалась во всех кишиневских кофейнях, и очень скоро о случившемся узнали в Санкт-Петербурге и Москве.
Это, видимо, и была одна из причин, по которой ложа «Овидий» так не дождалась официального признания. В ноябре 1921 года она была вынуждена прекратить работы. Таким образом, посвящение Пушкина в масонство было как бы неофициальным, хотя и проходило с соблюдением всех тонкостей ритуала. К тому же 1 августа 1922 года Александр I подписал указ о запрете масонских лож и всех тайных обществ вообще. Но еще до этого уже не работавшая ложа «Овидий» была разгромлена. Когда генерал Пущин написал прошение об отпуске, он получил в ответ приказ об отставке, а на просьбу позволить выехать лечиться на европейские курорты получил резкий отказ. Вскоре после этого был арестован майор В.Ф.Раевский, также состоявший в ложе «Овидий». После этого члены ложи почли за благо не встречаться более, а сам А.Пушкин считал, что именно из-за ложи «Овидий» царь наложил на масонство запрет.
Но «неправильное» членство в кишиневской ложе было не единственной попыткой поэта стать членом братства. В сентябре 1818 года он подавал прошение о приеме в ложу «Трех добродетелей» в Санкт-Петербурге, но ему было отказано. Поэтому, говоря о формальной стороне, можно утверждать, что А.Пушкин в масонство так принят и не был.
Но это вовсе не значит, что он не был масоном по существу. В известном письме Жуковскому, написанном 20 января 1826 года, поэт признается, что "был масон в Кишиневской ложе", т.е. считал себя полноправным членом братства. В дополнение к этому он носил длинный ноготь на мизинце, который в то время был отличительным знаком масона. По этому ногтю его узнал Тропинин, пришедший писать с него портрет. Как позднее художник рассказывал князю Оболенскому, он сделал Пушкину масонский знак, но тот в ответ лишь погрозил пальцем.
Пушкин просто не мог не быть масоном. Интеллектуальная среда, в которой воспитывался поэт, была пропитана масонскими идеями. В братстве состояли его отец Сергей Львович и дядя Василий Львович, в доме постоянно читали журналы масонов Н.Новикова и И.Лопухина, издания А.Лабзина и П.Бекетова. Масонство было важнейшей составной частью российской  культуры конца XVIII века, оно было мощным источником философских и творческих идей, целостным миросозерцанием. К тому же русское масонство сильно отличалось от своего западного варианта, оно было одновременно и альтернативой и вызовом как религиозному догматизму, так и дерзости вольтерьянства.
Молодой поэт рано стал проявлять интерес к философским наукам. Уже в 1811 году он увлекся мартинизмом, в том же году по совету масона А.И.Тургенева поступил в Царскосельский лицей, созданный по идее масонов М.М.Сперанского и А.К.Разумовского. Директор лицея В.Ф.Малиновский и многие профессора также были членами масонских лож и со значением называли себя «детьми вдовы».
Позднее многие их питомцы и воспитанники также пройдут путем «ищущих света». А.А.Дельвиг и В.К.Кюхельбекер окажутся в элитной петербургской ложе «Избранного Михаила» вместе с Ф.Глинкой, Н.Гречем, М.Загоскиным, братьями Брюлловыми. Никита Муравьев и Илья Долгоруков вместе с Н.И.Тургеневым окажутся в ложе «Трех добродетелей», куда попытается вступить сам Пушкин. Гравер Н.Уткин, автор известного портрета Пушкина, будет «обрабатывать камень» в ложе «Орфей».
Это – не просто перечень имен и фамилий, это ближайшее окружение поэта, люди, с которыми он или часто виделся, или, позднее, состоял в переписке. Не участвуя формально в работах ни в одной из лож, он постоянно находился в обществе масонов, участвовал в их беседах, поэтому символика ложи и масонского ритуала была также понятна ему, как и окружающим. Тем не менее, нельзя сказать, что масонская символика часто появляется в его поэзии. Чаще всего он прибегает к ней, когда обращается к члену братства. Таково "Послание в Сибирь", явно адресованное посвященным масонам. "Звезда пленительного счастья", "Свобода" принимающая пленников "у входа", и братья, отдающие им воплощение власти, меч, - все это символы, абсолютно понятные посвященному в братство. Куда сложнее символика "Пророка", вероятно, самого масонского стихотворения поэта. В нем угадывается церемония масонского посвящения: отверзаются и становятся всевидящими глаза, вместо "грешного языка" в уста вкладывается "жало мудрыя змеи", вместо сердца в грудь вкладывается горящий уголь, пророк возвращается к жизни по зову Бога...
Масонская символика проглядывается и в других произведениях поэта: "Вакхической песне", "Страннике", "Повестях Белкина" и, конечно, в "Маленьких трагедиях". "Моцарт и Сальери", неоднозначно воспринятая современниками, выражала глубокие раздумья поэта не только сути творчества, но и отношениях внутри масонства. И Сальери, и Моцарт - не только выдающиеся музыканты, но и масоны, но сколь различается их отношение к жизни и творчеству. Педант Сальери разъял музыку на части, алгеброй проверил гармонию и... умертвил в себе творца, а легкомысленный Моцарт играючи создавал бессмертные мелодии. Если столь разные люди состоят в одном братстве, то горе братству! - правильные сальери всегда возьмут верх над неправильными моцартами. Эту мысль, видимо, и зашифровал Пушкин в сцене отравления Моцарта: ведь как человек, интересовавшийся и хорошо знавший историю, он не мог не знать настоящей причины смерти великого музыканта.
И, наконец, последнее. На похоронах поэт князь Вяземский положил в гроб Пушкину белую масонскую перчатку, ритуально прощаясь с почившим братом. Не говорит ли это о том, что даже в те годы масоны видели в А.С.Пушкине своего брата?

Пушкин и масоны
Вадим Алексеевич Пигалев (1940-1991), литератор, кандидат исторических наук. Окончил Ленинградский театральный институт, автор книги "Баженов", вышедшей в серии ЖЗЛ в 1980 г.

Печатается по: "Литературная Россия", 9 февраля 1979 г.
Таинственна смерть поэта. За 100 с лишним лет выдвинуто много гипотез, опубликовано много исследований. В большинстве из них подчеркивается, что поэт стал жертвой самодержавия, заговора высшего света. Это вне сомнения. Но какие конкретно силы принимали участие в заговоре, чьими руками совершалось преступление? Поиски в этом направлении продолжаются и по сей день.

Предлагаемый очерк - еще один взгляд на причину трагедии, еще одна попытка выявить конкретных участников ее.

В парижской газете "Temps" 5 марта 1837 года (по новому стилю), через три недели после смерти Пушкина, была опубликована статья, посвященная жизни и творчеству русского поэта в период его пребывания в Кишиневе. Тон анонима не отличается дружелюбием, почитанием русского гения. Автор, ссылаясь на рассказы "путешественника", говорит, что Пушкин был "высокомерный и резкий... не терпел ни малейшего противоречия". Далее автор статьи свидетельствует: "Несколько французов, находившихся тогда в Кишиневе, основали там масонскую ложу. Пушкин вступил в нее..."

Статья характеризуется такими мелкими подробностями, о которых мог знать либо постоянный член кишиневского тайного масонского кружка, либо один из верховных вожаков, "мастеров" ложи. Последний, пусть даже далеко находящийся, согласно масонскому уставу, регулярно получал подробную информацию о поведении "братьев". Что же касается причастности Александра Сергеевича к масонству, то об этом он сам засвидетельствовал в дневнике, записав, что был принят в масоны 4 мая 1821 года.

Причастности Пушкина к ложе "Овидий" и возможным последствиям многие исследователи и биографы поэта не придавали должного значения. А между тем вопрос этот заслуживает изучения.

Ложа "Овидий" была основана вскоре после приезда Пушкина в Кишинев. Один из ее основателей - военный начальник края генерал И.Н.Инзов. Он приветствовал посвящение в масоны поэта и совместно с другими "братьями", в том числе иностранного происхождения, внимательно следил за тем, сколь ревностно Пушкин служит обществу "вольных каменщиков". Один из первых биографов поэта, П.В.Анненков, свидетельствовал, что за Пушкиным, его словами, поступками, образом мыслей тщательно следили "из одного побуждения - наблюдать явление, не подходящее к общему строю жизни".

"Мастера" лож и гроссмейстеры поучали: "Если писатель напишет в своей книге мысли и рассуждения совершенно правильные, но не подходящие к нашему учению или слишком преждевременные, то следует или подкупить этого автора или его обесславить".

Устав предупреждал: "Воля твоя в ордене покорна воле законов и высших... Страшись думать, что сия клятва менее священна даваемых тобою в гражданском обществе. Ты был свободен, когда оную произносил, но уже не свободен нарушить клятву, тебя связующую".

Ложа "Овидий" находилась в подчинении у "Великой управляющей ложи "Астрея", объединявшей десятки российских лож. "Астрея" же, в свою очередь, подчинялась "Великой Провинциальной ложе", управляемой зарубежными "мастерами". Кроме того, "Астрея" обязана была регулярно отчитываться и руководствоваться инструкциями тайного "Капитула", учрежденного в Петербурге иностранными "гроссмейстерами" специально для контроля за деятельностью русских масонов. Над всеми масонами главенствовала Великая ложа "Великих помазанников Божиих", и в ее члены избирались наивысшие просветленные "братья" из всех светлейших Капитулов.

Многие русские масоны, вступившие в "братство" из искренних побуждений "обрести мудрость жизни", "искоренить зло и насадить добрые нравы", всю жизнь покорно повиновались "мастерам", но масонские "таинства" так и остались для них неразгаданной загадкой.

Русские масоны, хотели они того или нет, делали это сознательно или в силу слепой доверчивости - работали на возрождение древнего Ордена Храмовников, на распространение его влияния.

Видимо, есть смысл кратко напомнить об истории средневекового храмовничества.

Тамплиеры-храмовники в период крестовых походов принадлежали к могущественной тайной корпорации, они были членами "Ордена Иерусалимского храма", основанного в XII веке. Орден получил название после того, как король Балдуин уступил ему в Иерусалиме замок возле места, где, по преданию, находился храм Соломона. По тем временам орден действительно был могуществен. Он имел большие земельные наделы, освобожденные от податей. Владения тамплиеров раскинулись от Палестины до Ирландии. Имея огромные богатства, им ничего не стоило купить у английского короля весь остров Кипр. Верховные вожаки ордена, засевшие в замке Тампль, придерживались принципа вседозволенности.

Тайный план храмовников высших степеней, по мнению большинства историков, заключался в том, чтобы завладеть властью в различных королевствах и установить свое всемирное "тысячелетнее царство". Храмовники и в самом деле навели страх на многие королевства, добились для себя в ряде государств льготных статей, вынудили состоятельных вельмож даровать ордену целые графства. "Рыцари храма" слишком увлеклись. В ночь на 13 октября 1307 года вожаки тамплиеров были схвачены и преданы в руки инквизиции. Но орден не исчез, а продолжал тайно существовать.

Однако вернемся к кишиневскому периоду жизни и творчества Пушкина.

Упомянутая нами статья в "Тетра" заканчивалась тем, что русский поэт был вызван в Петербург, "но с этого времени мы его потеряли из виду".

Скорее всего, анонимные авторы статьи, будучи, несомненно, масонами, "потеряли" Пушкина не визуально, а в более, широком смысле. Александр Сергеевич складом характера, образом мыслей, творчеством не соответствовал жестким критериям масонства. Для "братьев" стало ясно, что поэт выходит из-под их контроля, перестает почитать орденские интересы и ритуалы, которые все более кажутся ему нелепыми, "да и уж больно не по-русски", теряет первоначальную тягу к масонству, продиктованную ранее любопытством и кишиневской скукой.

Все это не осталось незамеченным, ибо среди врагов и друзей Пушкина было немало масонов.

Повторим еще раз одно из масонских правил, принципиальных указаний: "Если писатель напишет в своей книге мысли и рассуждения совершенно правильные, но не подходящие к нашему учению или слишком преждевременные, то следует или подкупить этого автора или его обесславить".

Пушкин писал произведения "не подходящие" и "преждевременные". Преждевременные, видимо, в том смысле, что объективно они предугадывали и разоблачали методы, которыми пользовались масоны и их верховные вожаки. Подкупить же Пушкина было невозможно:
И неподкупный голос мой

Был эхо русского народа.
В 1826 году, вскоре после коронации Николая I, поэт был вызван из ссылки. Новый император дозволил ему ознакомиться с важными документами - архивом Петра Великого. Пушкин с головой уходит в работу, изучает историю, пишет произведения, историко-политическая глубина и художественные достоинства которых потрясут затем весь мир.

В послекишиневский период имя Пушкина стало довольно часто мелькать на страницах зарубежной прессы. Но странные это были заметки. М.П. Алексеев в своем исследовании "Пушкин и западная литература" замечал: "...иностранные путешественники в описаниях своих поездок в Россию нередко упоминали имя Пушкина в такой связи, которая должна была усилить внимание к нему жандармских властей".

В начале тридцатых годов в Россию приехал Жорж Дантес. С первых дней пребывания в России он пользуется большой поддержкой и покровительством барона Геккерна, нидерландского посланника. С появлением в Петербурге молодого француза сам Геккерн усиленно стал распространять слухи, что желает усыновить Дантеса. В светском обществе это произвело соответствующее впечатление. Карьера Дантеса ускорилась.

Жорж Дантес был сыном крупного французского дельца-промышленника из Сульца, владевшего замком, который ранее принадлежал Ордену тамплиеров (храмовников). Замок достался семье не случайно. Дядя Дантеса был командором Ордена тамплиеров. Семья Дантесов, исповедуя храмовничество, находилась на особом положении среди "братьев". После смерти дяди состояние Дантесов не пошатнулось, а, напротив, благодаря "секретным друзьям" значительно увеличилось.

Жорж Дантес, родившийся в 1812 году, был зачислен в 1829 году в военное училище Сен-Сира. После ряда неудавшихся политических авантюр Дантес устремляется в Россию. Он делает это благодаря протекции наследного принца Пруссии Вильгельма, весьма близкого к масонским кругам. В трактире пограничного городка он встречается с посланником Голландии Геккерном, знакомым с семьей Дантеса, в том числе и с его отцом.

Геккерн и Дантес задерживаются в трактире, им, видимо, есть о чем побеседовать: Дантес - по причине "болезни", Геккерн - "по техническим" причинам: ему чинят кабриолет. По всей вероятности именно здесь, в трактире, и был разработан план "усыновления", так как вскоре после приезда в Петербург Геккерн и Дантес сами распространяют слух о скором изменении в своих "биографиях". Оба они делали ставку на доверчивость русской знати. Их расчеты в некотором смысле оправдались. Ибо вскоре, не убедившись в достоверности "усыновления", русский двор поверил версии и допустил Дантеса в высший свет.

К столетию со дня смерти Пушкина парижский журнал "Revue des etudes Slave" опубликовал работы двух голландских ученых. В них приводятся документы, хранившиеся столетие в государственных архивах Голландии. Из документов следует, что между министерствами шел длительный спор о правомерности передачи Дантесу дворянского титула и семейного герба Геккернов, о национальности "приемного" сына. Дело в том, что "усыновление" противоречило целому ряду положений нидерландского законодательства. Голландские ученые, авторы статьи "Два барона Геккерна", опубликованной во французском журнале, отмечают, что даже когда король Нидерландов дал разрешение на перемену Дантесом фамилии с указанием того, что "грамота" вступает в юридическую силу лишь в 1837 году (к этому времени уже свершилась дуэль, и Дантес покинул Россию), "усыновление" все равно нельзя признать достоверным фактом, оно было "мнимое", то есть ложное".

"Усыновление" (при живом родном отце) - это заранее продуманная авантюра. За ней последовала другая - грязное и провокационное анонимное письмо, направленное на то, чтобы опозорить Пушкина. Александр Сергеевич, вызывая Дантеса на дуэль, прекрасно понимал, что дело не только в молодом проходимце, что за ним стоят другие лица, сознательно сплетающие сети заговора.

А как же вел себя при этом Дантес? В своем авантюризме он не отставал от нового "отца" с высоким титулом барона. Дантес четко следовал масонским инструкциям. Он, в частности, руководствовался следующим указанием. "Все более можно влиять на мировые события через посредство женщин". В ноябре 1836 года Дантес неожиданно принимает решение жениться на Екатерине Гончаровой. Это многих буквально ошеломило.

Вопрос о женитьбе Дантеса обсуждали верховной властью России, ибо надлежало разрешить отклонение от существующих законов о подданстве и вероисповедании. В конечном итоге Дантес и его покровитель Геккерн добились удовлетворения всех своих условий.

Брак с Гончаровой не соответствовал ни первоначальным планам нидерландского посланника, ни желанию самого Дантеса. "Геккерн имел честолюбивые виды, - писал Н.М. Смирнов, - и хотел женить своего приемыша на богатой невесте. Он был человек злой, эгоист, которому все средства казались позволительными для достижения цели". Достаточно сказать, например, что Геккерн занимался в России пошлой и непозволительной для посла спекуляцией. Он перепродавал заграничные вина, торговал посудой, картинами, утварью. Такими же чертами характера, поступками и духовным миром отличался и Дантес.

Что же заставило Геккерна и Дантеса столь резко изменить свои планы и согласиться на брак с женщиной, у которой не было ни богатства, ни красоты?

Судя по всему, Геккерн был не столько озабочен судьбой Дантеса, которому заранее была отведена определенная роль, и тот практически, как показывают факты, был лишен какой-либо инициативы, - сколько стремился решить какую-то более важную задачу, невесть кем поставленную перед ним. И Геккерн сознательно подталкивал Даятеса к авантюрной женитьбе, чтобы самим известием о браке еще более внести сумятицу в эмоциональный настрой Пушкина, оттянуть время дуэли, подготовиться к поединку и расправиться с поэтом, что называется, наверняка. Хроника преддуэльных дней подкрепляет эти выводы.

Пушкин получил анонимное письмо утром 4 ноября 1836 года. Он было на французском языке, написано печатными буквами. Поэта извещали: "Кавалеры первой степени, Командоры и Рыцари Светлейшего Ордена Рогоносцев, собравшиеся в великий Капитул под председательством высокочтимого великого магистра Ордена его превосходительства Д.Л.Нарышкина, единогласно избрали г-на Александра Пушкина заместителем великого Магистра Ордена Рогоносцев и историографом Ордена", и т.д. В данном случае масонская терминология применена нарочито, сознательно.

Понятно, что пишут масоны, хорошо знакомые с орденской системой. А между тем, заметим мы, среди масонов не принято было наносить оскорбления своим "братьям". Соизволение на это могли в исключительных случаях дать лишь тайные "великие мастера".

В грязном пасквиле содержится немало других намеков. Не случайно, например, упомянуто имя обер-егермейстера Д.Л. Нарышкина. В великосветских кругах в свое время немало судачили о связи императора Александра I с супругой Нарышкина, красавицей Марией Антоновной. А его брат, новый император Николай Павлович, как известно, был не совсем равнодушен к Наталье Николаевне Пушкиной.

В то утро 4 ноября Пушкин узнал, что "диплом" в нескольких экземплярах путешествует по рукам его близких знакомых.

Пушкин не знал и даже не догадывался, что в написании текста пасквиля принимали участие два хорошо знакомых ему масона: князь Петр Владимирович Долгоруков, друживший с Геккерном, и князь Иван Сергеевич Гагарин, будущий эмигрант и иезуит, симпатизировавший Дантесу. Но Александр Сергеевич знал другое: что главные авторы "диплома" - это Дантес и Геккерн. Пушкин не замедлил вызвать Дантеса на дуэль и даже в этот же день решил вопрос о секундантстве.

Но 4 ноября "сюрпризы" на этом не закончились. Во время обеда, на котором присутствовал секундант К.О. Россет, "за столом подали Пушкину письмо. Прочитав его, он обратился к старшей своей свояченице Екатерине Николаевне: "Поздравляю, Вы невеста: Дантес просит вашей руки. - Та бросила салфетку и побежала к себе. Наталья Николаевна за нею. Каков! - сказал Пушкин Россету про Дантеса".

Судя по всему, противниками Пушкина были заранее предусмотрены все возможные варианты, "проиграны" все возможные ситуации. В январе 1837 года была распространена новая партия грязных анонимных писем. Это послужило еще одним толчком к дуэли. Вероятно, даже писавшим письма было ясно, что это та самая капля, которая переполнит чашу.

Письма незамедлительно попали в III Отделение. Бенкендорф (тоже масон) видел, что дело движется к трагической развязке, но практически ничего не предпринял. Более того, письма вскоре затерялись и не найдены по сей день.

М. Яшин справедливо замечал: "В то время, когда друзей Пушкина Бенкендорф окружал шпионами и следил за каждым их шагом, он ничего не предпринял для розыска виновника анонимных писем и травли Пушкина. Более того: некоторые документы военно-судного дела о дуэли почему-то не были представлены на рассмотрение, а оказались в секретном досье III Отделения. Там же оказались и какие-то намеки на розыски авторов анонимного пасквиля, нарочито направленные по ложным следам".

После смерти Пушкина начали разбирать бумаги и вести следствие. При этом велись протоколы. Во втором протоколе под № 7 обозначен "пакет с билетами". Он был почему-то "вручен гр. Бенкендорфу". Эти документы, могущие служить руководством и объяснением "судной комиссии", до наших дней в полном объеме не сохранились, во всяком случае, до сих пор еще не найдены. Не найдены также и важные показания Дантеса на суде, данные им 9 февраля.

Вообще, важнейших документов, которые могли бы приоткрыть тайну заговора, в материалах военно-судного дела не оказалось. Они исчезли. Заметим, кстати, что разбор бумаг, особенно на французском языке, был поручен Дубельту. Последний также был масоном. И в этом смысле, подчеркиваем, вина опять же ложится на самодержавие, на службе у которого находились люди, заинтересованные в свершившейся трагедии, в заметании грязных следов и покорно служившие не народу российскому, а заморским авантюристам, тайным вожакам масонства. Но вернемся к фактам.

29 января перестало биться сердце великого поэта. Дантес был арестован и 19 марта 1837 года выслан за границу. Закончилась российская карьера и его "отца" - Геккерна. Все лица, хоть сколько-нибудь причастные к составлению пасквилей и свершившейся трагедии, продолжали долго хранить молчание.

Встретившись в Берлине с Дантесом, Луи Геккерн поехал в Голландию для закладывания в Гааге фундамента под новое здание своей политической карьеры. А Дантес с нелюбимой женой отправился в Сульц, где жила семья родного отца дуэлянта.

Контакты и "деловые" связи Дантеса и Геккерна на этом не прекратились. В конце июня Дантес направляется в Баден-Баден, куда в это же время выехал и Геккерн. Сюда же пожаловал и Великий Князь Михаил Павлович, которого европейские масоны уже давно обхаживали, пытаясь втянуть в свои сети. Поездка в Баден-Баден была полезна и для Дантеса и для Геккерна. Они встречались с русскими масонами, знатными вельможами, получали от них нужную им информацию, убеждали "малопосвященных" русских "братьев" в своей "невиновности". Работа велась не напрасно. В Россию полетели письма, оправдывающие убийцу. Так Андрей Карамзин, живший в это время в Бадене, писал своим родным: "...Дантес находит защитников, по-моему это справедливо; я первый с чистой совестью и со слезою в глазах о Пушкине протяну ему руку: он ведет себя честным и благородным человеком - по крайней мере так мне кажется..."

Зато ни Дантес, ни Геккерн таким "сердоболием" не отличились и слез проливать не собирались. Они с иезуитским цинизмом, настойчивостью и последовательностью вели травлю Гончаровых, желая, видимо, окончательно разделаться с людьми, близкими Пушкину. Стоит отметить, что Дантес занимался вымогательством, ведущим к разорению Гончаровых. А оторванная от родины Екатерина Николаевна вскоре умерла. Ее детей Дантес отдал на воспитание своей незамужней сестре, а сам поехал в Париж, ближе к влиятельным "6ратьям"-масонам. Здесь-то и началась его головокружительная карьера, явившаяся, очевидно, масонской наградой за успешно проведенную "российскую операцию". Дантес стал сенатором, членом многих кредитных банков и железнодорожных компаний. Его капитал, как и капитал старика Геккерна, из года в год умножался. А жизнь покинутых детей тем временем складывалась весьма печально: сын Екатерины был лишен наследства, брошен на произвол судьбы, а дочь Леони, способная к наукам и влюбленная в Пушкина, скончалась в психиатрической больнице.

Мы не заканчиваем эту историческую хронику. Еще не найдены многие документы, не расшифрованы и не опубликованы масонские архивы, не определена окончательно их роль в свершившейся трагедии.