Реферат Особенности маргинальной культуры
Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2015-10-28Поможем написать учебную работу
Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
от 25%
Подписываем
договор
Федеральное агентство по образованию
Сибирский государственный аэрокосмический университет
Реферат
На тему:
«Особенности маргинальной культуры»
Выполнила:
Студентка группы БЭ-71
Беспалова Ю.В.
Проверил:
Доцент, кандидат философских наук
Петрова О.А.
Красноярск 2008г
М.О. МНАЦАКАНЯН
ИНТЕГРАЛИЗМ И НАЦИОНАЛЬНАЯ ОБЩНОСТЬ КАК СОЦИАЛЬНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
МНАЦАКАНЯН Мкртич Оганесович - доктор философских наук, профессор кафедры социологии МГИМО МИД РФ.
В настоящей статье ставятся некоторые конкретные проблемы исследования национальной общности - поразительного по своей сути интегрального явления социальной жизни - с учетом того, что более широкие вопросы темы нами уже рассматривались на страницах журнала [1].
В современной этносоциологической науке множество различных школ и теоретических направлений, которые методологически группируются вокруг двух принципиально противоположных подходов, воспринимающих нацию: а) как исторически возникшую на этнической основе многосвязную общность, особую социальную форму ассоциации людей, б) как продукт государственной деятельности, искусственный конструкт, природа которого неотделима от природы государства, в силу чего нация может быть только нацией-государством" (государством-нацией). Всякого рода релятивистские и нигилистические концепции предстают проявлениями второго подхода. Основной спор в этносоциологии, главные теоретико-методологические "баталии" характеризуют противостояние этих полярных воззрений. Различные теории и доктрины или прямо, фронтально сталкиваются, или "плывут" в фарватере одного из этих методов. Дискуссии, идущие в России, присущи и зарубежной этносоциологической мысли.
Оставляя в стороне различные идеологемы и спекуляции, политическую заангажированность ряда концептуальных построений, следует признать, что проблема соотношения нации и государства сама по себе весьма серьезная и требует специального рассмотрения. Внести ясность в развернувшийся спор необходимо с позиции интегралистского подхода, способного осветить и те грани, измерения, характеризующие нацию, которые обычно остаются в тени, создавая дополнительные гносеологические трудности.
В обсуждении, посвященном нациям, национальному государству и национальным интересам, проведенном журналом "Полис", с теоретически глубокой статьей-постскриптумом выступил В.Б. Пастухов. Начав с совершенно верных посылок об органической связи, существующей между нацией и национальным государством, автор столь абсолютизирует эту связь, что заявляет: "Государство и нация - это не два социальных субъекта, а один... относятся друг к другу как содержание и форма... Есть один социальный субъект -государство-нация или нация-государство" [2]. Возможны чисто эмпирические способы полемики с подобным утверждением. Французы, поляки, чехи, австрийцы, например, не согласились бы с такой интерпретацией: потеряв свои государства в ходе Второй мировой войны, они не только не утратили свою национальную идентичность, но их национальное самосознание и психологическое восприятие собственного положения как национальной общности получили особую обостренность. Разумеется, правомерно подойти к проблеме и иначе, но также эмпирически: если иметь в виду ситуацию, когда государственными рамками охвачена единственная национальная общность, существующая на данной территории. Но это уже идеально-типическая конструкция в духе М. Вебера и в реальной действительности встречается не часто. Даже в Европе к таким государствам можно отнести лишь несколько: Германию, Венгрию, Польшу, Чехию, Словакию, пожалуй, и Португалию, Словению, Хорватию. А вот Англия, Франция, Италия, Испания, Бельгия к ним не относятся, ибо здесь остры противоречия во взаимодействии власти с ирландцами, шотландцами, корсиканцами, каталонцами, басками и др. Для подавляющего же большинства человечества, особенно в странах Азии и Африки государства-нации - tеrrа incognita.
Проблема же по существу значительно сложнее и требует теоретико-аналитического раскрытия. Нация и государство той же Германии или Венгрии - это единый социальный субъект или разные субъекты? Иными словами, государство и нация играют одну и ту же роль, выполняют одинаковые функции в жизни индивида, социальной группы и общности или специфические, особые? Здесь нам трудно избежать соблазна сослаться на П.А. Сорокина, который как будто специально, предвидя наши трудности, затронул данную проблему, указав «на ложность многих теорий, объясняющих сущность нации и связанной с ней категории "национальное" через отождествление их с государством... Среди недостатков такого отождествления наиболее существенным является игнорирование нации как своеобразной многосвязанной группы sui generis» [3].
Не государство строит нацию и, сливаясь с ней, становится государством-нацией, они также не рождаются одновременно, вместе. Нация, формируясь на базе собственного суб-страта-этничности, исторически добивается такой собственной организационной формы как национальная государственность, которая призвана выполнять вполне определенную миссию относительно индивида, всей национальной общности. В этом смысле государство и нация выступают не только разными социальными субъектами, но и обладают разной степенью жизненной, творческой мощи и социальной значимости. Нет и не может быть государства без нации, без этнической ассоциации людей. Выполняя служебное назначение, оно содействует прогрессу и развитию таковой путем создания ей максимально благоприятных условий - внутренних и внешних, организовывая социальное творчество индивидов и групп для реализации этих целей. Заметим, многим нациям пришлось пройти стезю безгосударственной жизни (в итоге неизбежно ведущей к их деградации), страдая, борясь и добиваясь государственности. Даже беглый взгляд на Европу показывает, что никогда не было югославской или чехословацкой нации-государства, а были и есть нации чехов, словаков, словенов, хорватов, каждая из которых в конце концов построила свое самостоятельное национальное государство.
Нация как целостная ассоциация людей, многосвязанная группа sui generis имеет свои особые социальные функции и играет особую роль в общественной жизнедеятельности человека, не совпадающие с функциями и ролью государства. Она наделена такими свойствами и чертами, которыми не располагает ни одна другая общность. Она получает такие имманентные внутренние силы, источники саморазвития и самосохранения, которыми не обладает ни одна прочая группа. Выделим четыре существенных момента, так сказать, особости, отличающей нацию как носительницу социальной субъектности.
Во-первых, известно, что в пределах определенного физического пространства могут совмещаться много крупных социальных групп и общностей - религиозных, демографических, профессиональных, экономических и т.п. Это пространство образует национальная территория, на которой их политическая и социальная дифференциация, стратификация, взаимодействие происходят как внутринациональные процессы. Все источники развития, заложенные в указанных группах и общностях, выступают как совокупный потенциал разностороннего подъема нации.
Во-вторых, ни одна другая группа или общность не подпитывается такими глубокими и мощными корнями в широком историческом смысле, как нация. Культуры, именуемые египетской, иудейской, персидской, индийской, китайской, греческой, армянской, пережив смену цивилизаций и эпох, представленные различными суперсистемами, и сегодня составляют важнейшую основу конкретных наций, побуждают национальную идентификацию. В недрах этих культур надо искать внутренние импульсы самонаправляющего изменения национального бытия. Это в полной мере относится и к "молодым", но культурно богатым, мощным нациям - русским, немцам, полякам, американцам и др. По мере их духовно-нравственного восхождения формировались нормы и идеалы, которые представляют громадную социальную ценность для других общностей.
В-третьих, "центральная зона" любой культуры, ее исконные интеграторы и логическо-смысловая ось веками создавали те этнические константы и системы ценностей, которые, став стержнем национальных традиций, сделали устойчивой и интегральной психологическую жизнь нации, определив своеобразие национального характера. В-четвертых., наконец, нация - то уникальное социальное явление, которое включает в себя собственную первооснову в качестве субстанции. В длительной исторической эволюции меняются размеры и формы общности, содержание отдельных, выполняемых ею функций, но идентичность в психологии, в самосознании сохраняется и укрепляется благодаря стойким проводникам анонимного и символического взаимосцепления между людьми во времени и пространстве, как бы "общения" поколений, живых и ушедших, передающих идеи, традиции, стиль поведения, ценностные образцы. Это позволяет нации реализовать огромный диапазон интегральных и нормативных, когнитивных и идеологических, защитных, мобилизационных и иных функциональных действий. Нация этими своими свойствами оказывает "особенно сильное причинно-смысловое влияние на огромное множество индивидов, на ход исторического развития человечества и на весь социокультурный мир в целом" [4].
Итак, мы подошли к проблеме огромной важности для нашего сюжета. Сомнений нет: многие современные модные концепции поблекли бы, а дискуссии вокруг них сразу же потеряли бы свой предмет и смысл, когда б проблема о субстанции национальной общности получила серьезную постановку и обоснование. Однако даже те некоторые теоретики, которые иногда мимоходом касаются ее, проявляют некорректность, высокомерно отвергая саму мысль о том, будто субстанция — это нечто материальное, доступное наблюдению [5]. Прежде всего, отметим, что сам термин "субстанция" может означать предельное основание единства различных составных компонентов объективной реальности, способы их связанности, взаимодействия. Главное в субстанции — не сами элементы, явления, а их взаимосвязи, составляющие основное начало всех конкретных форм национального существования. Этничность, этнические постоянные величины цементируют субстанциональную основу нации. Не случайно Э. Смит пишет, что "национализм — это и есть этноцентризм" [6]. Именно интегральная национальная связь делает национальную общность единым комплексом признаков и черт, свойств и отношений амбивалентного характера, со структурными, взаимопроникающими и взаимодополняющими компонентами.
П.А. Сорокин, заявляя, что "интегрализм - его философия", социологически весьма умело и убедительно применял свое философское кредо в подходе к нациям. Почему, спрашивал он, несколько поколений коллективной общности людей, живших в XVI-XX веках, называли себя русскими? Потому что "все поколения взаимодействовали друг с другом; взгляды, привычки, вкусы, обычаи - короче - поведение старших передавалось младшим... в силу традиций устанавливалось между ними большее или меньшее сходство: сходство языка, верований, обычаев, уклада жизни - словом, сходство поведения" [7].
Да, интегральная национальная связь, как субстанция, формируя типы общностей, соединяет присущие им свойства и элементы в их историческом становлении: этничность с национальным; историю с современностью; культуру с психологией и сознанием. Она делает нацию целостным и единым по своим функциям и роли феноменом. В превращении взаимодействия людей в интегральную общность важное место принадлежит не только сознательным элементам психологического свойства, но в огромной степени и элементам изначальной душевной субстанции человека. Не оттого ли В. Вундт, характеризуя субстанцию "национальной души", немалое значение придавал бессознательному [8]. Механизм апперцепции, разработанный 3. Фрейдом, применительно к нациям проявляется в таком контакте национального сознательного и бессознательного, когда последнее "высвечивается" на уровне психологии и сознания (под воздействием внешнего толчка) в некоторых гипертрофированно иррациональных выражениях. Нами вычленены пять таких субстанциональных явлений, несущих интегралистски важные функции: историчность, устойчивость, атрибутивность, энергичность, солидарность. С их развернутым анализом читатель при желании может ознакомиться в специально посвященной этому работе [9].
И.П. ПОПОВА
НОВЫЕ МАРГИНАЛЬНЫЕ ГРУППЫ В РОССИЙСКОМ ОБЩЕСТВЕ
(теоретические аспекты исследования)
ПОПОВА Ирина Петровна - кандидат социологических наук, научный редактор журнала "Социологические исследования".
Изменения в российском обществе порождают важную социальную проблему, связанную с трансформацией социального положения многих групп экономически активного населения. Она особенно остра для работников с достаточно высоким социально-профессиональным статусом, приобретенным еще до начала реформ. Сегодня эти специалисты вынуждены искать новые "ниши", что крайне трудно в кардинально изменившейся ситуации. Значимость решения проблемы повышает и то, что в условиях постарения рабочей силы целесообразна стратегия оптимального "вписывания" соответствующих групп в новую социально-экономическую ситуацию.
Одно из направлений исследования данной проблемы определяется разработкой социологических подходов на основе концепции маргинальности применительно к ситуации российского кризисного общества.
Концепция маргинальности в социологии
Маргинальность - одна из характеристик состояния социальной структуры любого общества. Это понятие служит обычно для обозначения относительно устойчивых социальных явлений, возникающих на границе взаимодействия различных культур, социальных общностей, структур, в результате чего определенная часть социальных субъектов оказывается за их пределами. Чаще всего имеются в виду маргинальные, окраинные социальные группы. В российском обществе периода трансформации марги-нальность приобретает особые масштабы, которые напрямую соизмеримы с масштабами социальных изменений, переживаемых страной. Один из тезисов, нередко выдвигаемых и вместе с тем слабо верифицируемых - всеобщая маргинализация российского населения. Дискуссионность его становится очевидной, если учесть, что и смысл, вкладываемый в это понятие, критерии, параметры, да и сама "социальная топология" практически не уточняются. "Всеобщей маргинализации" грозит судьба пополнить активно разрабатываемый сегодня список "социальных мифов" - излюбленного жанра кризисной эпохи.
Тем не менее, потребность в более строгом осмыслении этого явления ощутима. Об этом говорит и достаточно широкий круг работ, появившихся в 90-е годы. Спрессованные в короткий исторический отрезок времени социальные трансформации требуют для описания и анализа многообразия концептуальных подходов и методов. В поисках инструментов для познания, описания и решения проблем социальной трансформации полезно обратиться к понятиям, имеющим определенную традицию употребления и в то же время достаточно широким и универсальным, потенциально способным отразить сложность и противоречивость современного состояния общества.
Концепция маргинальности, на мой взгляд, предоставляет такие возможности. Она имеет 70-летнюю историю — в 1928 году Р, Парк впервые употребил понятие "маргинальный человек" [1]. Исследования особенностей личности, находящейся на границе различных культур, проводимые чикагской социологической школой, заложили основу классической концепции маргинальности. В дальнейшем она была подхвачена, переработана исследователями, изучающими пограничные явления и процессы, и в итоге, путешествуя по странам и континентам, доказала свою "эластичность" и породила ряд научных направлений. Определенная методологическая универсальность, применимость к изучению многих социальных процессов, разнообразие контекстов употребления приводили к тому, что в разных условиях она каждый раз приобретала новое звучание и даже порой новый смысл, демонстрируя в то же время эвристическую плодотворность.
До сих пор в определении содержания понятия маргинальности имеется немало трудностей. Во-первых, в практике использования самого термина сложилось несколько подходов (в социологии, социальной психологии, культурологии, политологии, экономике и т.д.), что придает понятию достаточно общий, междисциплинарный характер. Во-вторых, в процессе уточнения и эволюции понятия в социологии утвердилось несколько значений, связанных с различными типами маргинальности. В-третьих, его нечеткость, неопределенность делает сложным измерение самого явления, его анализ в контексте социальных процессов. Недаром понятие "маргинальный человек" было названо "социологической фикцией" (Д. Головенски) [2]. Один из основных пунктов критики — неясность содержания понятия маргинальности, теоретических критериев отнесения к маргинальным группам [3]. Современные авторы, обращающиеся к концепции маргинальиости, подчеркивают сложность и подчас безуспешность попыток исчерпывающего определения содержания понятия маргинальности.
Итак, само понятие маргинальности представляет собой "социологическую загадку", решаемую каждый раз в контексте тех социальных условий, в которых возникает необходимость исследования переходных, пограничных явлений. Имеются несколько направлений и традиций его интерпретации. Так, выделяют культурную, социальную (структурную) маргинальность, маргинальность социальной роли. Культурная маргинальность в ее классическом определении относится к процессам кросс-культурных контактов и ассимиляции. В основе этого типа маргинальности — взаимоотношения систем ценностей двух культур, в которые включен индивид и результатом которых становится двусмысленность, неопределенность его статуса и роли. Классические описания культурной маргинальности дали Стоунквист и Парк. Маргинальность социальной роли возникает в следующих случаях: в случае неудачи при попытке отнесения к позитивной референтной группе; при действии в роли, которая лежит между двумя рядом расположенными ролями; членстве в группах, маргинальных по определению (некоторые профессиональные группы); к этому же типу относят и те социальные группы, которые находятся на окраине социальной жизни (например, цыгане, бездомные и т.д.). Структурная маргинальность — результат политического, социального и экономического неравенства (имеются в виду социальные группы, лишенные избирательных прав и/или поставленные в невыгодное положение) [2].
Ракурсы понимания маргинальности можно обозначить ключевыми словами: "промежуточность", "окраинность", "пограничность", по-разному определяющими основные акценты в изучении маргинальности. В целом можно выделить два основных подхода: изучение маргинальности как состояния в процессе перемещения группы или индивида (смены статуса); изучение маргинальности как характеристики социальных групп, находящихся в особом маргинальном (окраинном, промежуточном, изолированном) положении в социальной структуре. Своеобразие подходов к исследованию маргинальности и понимания ее сущности во многом определяется спецификой конкретной социальной действительности и тех форм, которые данное явление в ней приобретает. Концепция маргинальности, очевидно, имеет свою специфику в рамках анализа переходных явлений в структуре кризисного, трансформирующегося общества, каковым является современный российский социум.
Маргинальность в кризисном обществе
Проблема маргинальности в России стала актуальной на рубеже 90-х годов. В результате кризиса и реформ прежде стабильные экономические, социальные, духовные структуры были разрушены или трансформированы, и элементы, образующие каждую из структур - институты, социальные группы и индивиды - оказались в промежуточном, переходном состоянии, вследствие чего Маргинальность стала характеристикой сложных социально-стратификационных процессов в российском обществе.
Многозначность, многоаспектность понятия маргинальности, его глубина и меж-дисциплинарность не могли не привлекать внимание исследователей современных социальных процессов. Притягательной казалась возможность подойти к определению неопределенного в фрагментах трансформирующегося мира, восприятие которого быстро утрачивало свою целостность. Обращение к проблеме маргинальности начинается с углубленного исследования самого феномена в русле общепринятых концепций и постепенного осмысления его в контексте современной российской реальности. Стремительное изменение общества существенно меняет акценты в формировании взглядов на "российскую Маргинальность" до начала 90-х годов (на "взлете" перестройки) и после "революционной ситуации" 1991 года.
Следует отметить, что традиция понимания и использования самого термина в отечественной науке связывает его с концепцией, характерной для Западной Европы. Примечательно, что одна из первых крупных работ отечественных авторов, посвященная маргинальности, вышла в
Особенно ярко тема маргинальности прозвучала в работах Е. Старикова [6, 7] публицистического жанра, характерного для конца 80-х годов. Эта проблема исследуется скорее как политическая. Советское общество предстает маргинализированным изначально, фактом "маргинального первородства" (революция, гражданская война). Источники маргинализации — массовые процессы мобильности, разрушение гражданского общества и господство редистрибутивной системы. Действие указанных факторов приводит к производству и воспроизводству маргинальных масс, которые Е. Стариков отождествляет с "охлосом", чернью, люмпенами. Процесс маргинализации на современном этапе автор видит как процесс деклассирования, идущий с верхнего "социально-психологического этажа". По этому признаку выстраивалось весьма умозрительное представление о советском обществе маргиналов. Антитезой таковому провозглашалось гражданское общество с нормальными человеческими связями, мыслившееся в идеале главной, конечной целью перестройки. Явная полемическая заданность этих работ делает их открытыми критике. Тем не менее, можно отметить очень удачную характеристику маргинальности у Е. Старикова: он отмечает ее объективную нейтральность в отношении оценок (негативных или позитивных) и в то же время ее поливекторность. По своей сути это — "лишь процесс перекомпоновки социальной мозаики, когда значительные по объему людские массы переходят из одних социальных групп в другие", "болезнь роста социального организма" [7].
Политизированное представление о маргинальности сменяется новыми подходами и точками зрения, соответствовавшими потребности в серьезном научном анализе проблемы. В 90-е годы появляются новые публикации, посвященные проблеме маргинальности. Примечательно, что в своей более поздней работе Е. Стариков уже по-новому рассматривает российскую маргинальность - как феномен размытого, неопределенного состояния социальной структуры общества. Автор приходит к выводу о том, что «ныне понятие "маргинализация" покрывает практически все наше общество, в т.ч. и его "элитные группы"» [8]. Маргинальность в современной России вызвана массовой нисходящей социальной мобильностью и ведет к нарастанию социальной энтропии в обществе. Само понятие маргинальности теряет свой дифференцирующий характер — «выделять маргиналов просто как структурный элемент, противоположный "немаргиналам", уже не имеет смысла» [8, с. 88].
Сегодня в исследовательской литературе можно найти попытки рассмотрения всех обозначенных выше типов маргинальности с точки зрения различных подходов. Один из них — культурологический, критикующий ограниченность социологического подхода. В.А. Шапинский акцентирует внимание на "включенности субъекта (индивида, группы, сообщества и т.д.) в социальную структуру общества, политические институты, экономические механизмы, и "нахождении" его в то же время в пограничном, пороговом состоянии по отношению к культурным ценностям данного социума" [9]. Анализ маргинальности в сфере труда в условиях перехода предприятий на новые принципы работы предпринят С. Краснодемской. Основная проблема, которую ставит автор — пути и организационные формы абсорбции (поглощения, временного удержания) "маргинально отвергнутого населения" в условиях изменения структуры занятости [10].
Интересна идея междисциплинарного синтеза, которую предложил А.И. Атоян: выделить весь комплекс знаний о маргинальности в отдельную область знания -социальную маргиналистику как междисциплинарный синтез в обширной исследовательской области, поскольку проблема переходных явлений актуальна во многих отраслях науки. Другая важная проблема, которую видит автор, — необходимость определения и детальной разработки путей "демаргинализации". Понимая под маргинальностью разрыв социальной связи между индивидом (или общностью) и реальностью более высокого порядка — обществом с его нормами, взятом в качестве объективного целого, процесс демаргинализации он оценивает как "совокупность восстановительных тенденций и мер по отношению ко всем видам социальных связей, усложнение которых возвращает устойчивость социальному целому" [11, с. 32].
Тем не менее, говорить сегодня об определенном количественно-качественном росте исследования маргинальности, обозначении его как сложившегося направления еще рано. Интерес к проблеме маргинальности во многом ограничивается теоретическими исследованиями картины современного российского общества и почти не подкрепляется эмпирическими данными. Заслуживающим внимания шагом в преодолении этого барьера стали данные исследования, позволившие выделить среди работающих на промышленных предприятиях слои маргиналов, а также "потенциальных" маргиналов и определить их "удельный вес". Интересны поиски в построении показателя потенциальной маргинальности, расширяющего масштабы этой группы при ее дифференциации в соответствии со стратегией поведения работников [12].
В переосмыслении понятия маргинальности, адаптации и конкретизации его смысла к современным условиям России можно выделить следующие моменты. Характер современных социальных процессов в России делает и само это явление, и формы его проявлений, с одной стороны, совершенно специфичными, уникальными, а с другой — в них, очевидно, можно найти черты и закономерности, характерные для состояния общества в период его глубинного переструктурирования. Общей причиной возникновения маргинальных явлений выступает изначально хаотичное и почти неуправляемое движение общества к другой, пока еще неопределенной социально-экономической и политической системе с новой социальной структурой в условиях общего кризиса и радикального реформирования. Существенно изменяются характеристики социальных субъектов, приобретающих маргинальный статус. Специфика состоит в том, что они не исключаются полностью из социально-экономических, политических и социокультурных связей и отношений, но их положение и роли в них существенно и резко изменяются. От того, какова степень трансформации, деформации или разрушения этих структур, зависит степень и характер маргинализации.
Специфика маргинальной ситуации порождает различные типы маргинальных позиций и различные типы социального поведения. Оно может иметь различную направленность. При этом особый интерес представляют тенденции развития, способствующие в перспективе формированию нового среднего слоя (среднего класса). Такие представления стали основой гипотезы о двухуровневом характере маргинальной ситуации в российском обществе. Согласно этой гипотезе, маргинальность -состояние групп и индивидов в ситуации, которая вынуждает их под влиянием внешних факторов, связанных с резким социально-экономическим и социокультурным переструктурированием общества в целом, изменять свое социальное положение и приводит к существенному изменению или утрате прежнего социального статуса, социальных связей, социальной среды, а также системы ценностных ориентации.
В динамике маргинальной ситуации в стране можно выделить этапы: с 1991 до середины 90-х годов (наиболее неопределенное, практически неуправляемое состояние) и с середины 90-х годов (относительная стабилизация, начало кристаллизации структур, формирование более устойчивых социальных отношений). Статистические данные свидетельствуют, что именно к этому времени стабилизируются основные показатели структуры занятости - соотношение занятых в экономически активном населении, по отраслям экономики, в государственном и негосударственном секторах экономики, структура безработного населения, структура населения по доходам и т.д. Но основные тенденции - изменения в отраслевой структуре экономики, углубление региональной дифференциации, рост имущественного расслоения и бедности - устойчивы и продолжают оставаться маргинализирующими факторами.
Кто такие "новые" маргиналы
Понятие "новые маргинальные группы" еще не устоялось в современной исследовательской литературе. Подходы к определению можно найти в работе, рассматривавшей особенности процесса маргинализации в Западной Европе [4]. Они связывались прежде всего с кризисом занятости в результате глубокой структурной перестройки производства в постиндустриальных обществах, определяемой как последствия научно-технической революции. В выводах о характерных чертах и тенденциях маргинальных процессов в Западной Европе, сделанных в этой работе, можно угадать основные контуры современной российской действительности. Авторы делают вывод, что маргиналы в Западной Европе — это сложный конгломерат групп, в который наряду с традиционными (так называемыми люмпен-пролетариями) входят новые маргиналы, характерными чертами которых являются высокая образованность, развитые потребности, большие социальные ожидания и политическая активность. Их источником является нисходящее социальное перемещение групп, еще не отторгнутых от общества, но постепенно теряющих прежние социальные позиции, статус, престиж и условия жизни.
Причинами появления "новых маргиналов" в России, как уже говорилось, стали кардинальные изменения в социальной структуре в результате кризиса и реформ, направленных на формирование новой социально-экономической модели общества. Главной сферой социальных изменений стала социально-профессиональная структура. Ее трансформация привела к появлению групп населения, для которых характерны наиболее интенсивные и радикальные изменения социального, прежде всего, социально-профессионального статуса. Среди них - социальные группы, потерявшие прежний социальный статус и не имеющие возможности приобрести адекватный (в основе этого — объективное понижение статуса); социальные группы, приобретающие принципиально новый по отношению к прежней социальной системе статус и не имеющие пока механизма нормального, общественно приемлемого функционирования. Исходя из этих представлений, под новыми маргинальными группами мы понимаем социально-профессиональные группы, в которых происходят значительные, интенсивные, масштабные изменения положения по отношению к прежней системе социальных отношений, обусловленные внешними, кардинально и необратимо изменившимися социально-экономическими и политическими условиями.
В исследовании их характеристик важно уточнить некоторые теоретические аспекты - критерии маргинальности, степень и возможности ее преодоления.
Критерии социальной маргинальности.
Вопрос о критериях отнесения к маргинальным группам - один из наиболее сложных теоретических вопросов. Уже ранние критики концепции маргинальности, указывая на всеобъемлемость термина "маргинальный человек", который, "включая все, не исключает ничего", отмечали, что он должен употребляться осторожно, и только после того, как его параметры определены (А. Грин) [см.: 2]. Следует подчеркнуть, что в первую очередь маргинальность — результат процессов мобильности. Р. Парк связывал концепцию маргинального человека не с личностным типом, а с социальным процессом и предпочитал исследовать этот процесс скорее не с точки зрения личности, а общества, в котором он является частью [12, р. 376]. Иначе говоря, маргинальность группы или личности объективно определяют прежде всего внешние обстоятельства.
Основной критерий, определяющий состояние маргинальности индивида или группы - это состояние, связанное с периодом перехода, представляемого как кризис. Этот критерий был описан "классиками" концепции — Р. Парком и Э. Стоунквистом. При этом следует отметить, что значимость ситуации перехода, изменения социального положения личности или группы определяется длительностью во времени, а также кардинальностью трансформации социальной среды. "Без сомнения, - отмечает Р. Парк, - периоды перехода и кризиса в жизни большинства из нас сравнимы с теми, которые переживает иммигрант, когда он покидает родину, чтобы искать фортуну в чужой стране. Но в случае маргинального человека период кризиса относительно непрерывный. В результате он имеет тенденцию превращаться в тип личности" [13, р. 355-356].
Другой базовый критерий (или группа критериев) — неопределенность социального положения, невключенность, или неполная включенность в социальные структуры или группы. Э. Стоунквист описывает маргинальное положение социального субъекта, находящегося на краю разных культур, но не принадлежащего ни к одной из них, или состояние "между двух огней", разрешение которого зависит от психологических особенностей и способностей к адаптации личности. Сегодня одно из основных направлений исследования маргинального положения личности или группы - неопределенность самоидентификации личности (группы) при попытке самоотнесения к общепринятым, "нормативным" социальным группам. Еще одним критерием следует назвать статусную несогласованность (рассогласованность, несовместимость). Это отдельный теоретический вопрос. Он интересует нас как констатация противоречий в статусных позициях в результате изменения социального положения. Его социально-психологическая интерпретация - несовместимость притязаний личности и референтной группы (групп), к членству в которой она стремится (Мертон, Дики-Кларк, Шибутани).
Степень маргинальности - важный операциональный элемент в логической цепи исследования социально-профессиональной маргинальности. Теоретические подходы к измерению степени остроты маргинальности, ее измерения хорошо показаны в работе Манчини [2]. Степень маргинальное™ определяют прежде всего характеристики и значимость ситуации, в которой находится индивид (является ли эта ситуация постоянной и центральной частью его жизни), и степень его адаптации (неприспосабливаемости).
Один из вариантов сравнительного измерения степени маргинальности в социально-профессиональных перемещениях был предложен автором [14]. Следует выделить две группы показателей степени маргинальности: объективные - вынужденность внешними обстоятельствами, продолжительность, неизменность ситуации, ее "фатальность" (отсутствие возможностей изменить ее или ее составляющие в положительном направлении); субъективные - возможности и мера адаптированности; самооценка вынужденности или добровольности, социальной дистанции в изменении социального положения, повышения или понижения своего социально-профессионального статуса, преобладания пессимизма или оптимизма в оценке перспектив.
Преодоление маргинальности.
Важные в теоретическом и практическом плане вопросы — каковы социальное содержание, структура, длительность и исход состояния маргинальности? Для Стоунквиста важно, что маргинальный человек — это ключевая личность (кеу-personality) в контактах культур, в формировании нового типа личности и в конечном счете новых структур. Шибутани подчеркивает возможности различных направлений выхода из ситуации маргинальности. Их крайние проявления — суицид или высокая творческая активность. Он (соглашаясь в этом с Парком) отмечает, что "в любой культуре наибольшие достижения осуществляются обычно во время быстрых социальных изменений и многие из великих вкладов были сделаны маргинальными людьми" [16, с. 475]. Итак, маргинальность личности или группы может иметь различное содержание с точки зрения конструктивных или деструктивных последствий. Все зависит от того, каким будет социальное направление исхода из этой ситуации, в конечном счете - нисходящая или восходящая социальная мобильность. Факторы, влияющие на длительность и результат выхода, зависят, прежде всего от внешних обстоятельств, а также от внутренних свойств и ресурсов личности или группы.
Обращаясь к современной российской ситуации, критериями "новизны" и маргинальности социально-профессиональных групп можно признать: глубокие, базовые изменения в социальном положении определенных социально-профессиональных групп, происходящие в основном вынужденно, под влиянием внешних обстоятельств - полной или частичной потери работы, смены профессии, должности, условий труда и оплаты в результате ликвидации предприятия, сокращения производства, общего падения уровня жизни и т.д.; продолжительность такой ситуации. Далее, неопределенность статуса, неустойчивость положения, потенциальную поливекторность социальных траекторий в условиях нестабильности, а также в силу личностных особенностей; внутреннюю и внешнюю противоречивость положения, вызванную статусной рассогласованностью и усугубленную необходимостью социокультурной переориентации.
Определяя социальную топологию новых маргинальных групп, можно обозначить "зоны" маргинальности - те срезы социальной жизни, сегменты рынка труда, в которых концентрируется высокий уровень социально-профессиональной маргинальности: по отраслям экономики (отрасли, в которых значимы изменения численности занятых: легкая, пищевая промышленность, машиностроение; бюджетные организации науки, культуры, образования; предприятия ВПК; армия); по регионам (трудоизбыточные, депрессивные); по форме собственности — зоны повышенного риска в организации и ведении собственного дела (малое предпринимательство); по социально-демографическим характеристикам (люди среднего и пожилого возраста; выпускники школ, вузов; неполные многодетные семьи).
Очевидно, что состав "новых" маргинальных групп весьма разнороден. В определении их параметров были использованы мнения экспертов, опрошенных в
В исследовании были выделены три основные группы. Одна из них была обозначена как "постспециалисты" — специалисты отраслей экономики, потерявшие в современной ситуации социальную перспективу и вынужденные менять свой социально-профессиональный статус. Это группы населения, которые в наибольшей степени подвергаются высвобождению, не имеют перспектив трудоустройства в соответствии со своей специальностью и квалификацией и переподготовка которых сопряжена с утратой уровня квалификации, потерей профессии. "Постспециалисты" - условное название, отражающее основную характеристику положения этой группы: то, что по основным своим параметрам она сформирована в условиях прежней социально-экономической системы и в результате ее разрушения вынуждена переживать наиболее драматичные изменения. Общие характеристики этой группы: достаточно высокий, достигнутый во многом в прошлом социально-профессиональный статус, уровень образования и специальной подготовки; созданные кризисом и политикой государства условия невостребованности; несоответствие низкого уровня материального положения достаточно высокому социальному статусу; отсутствие возможностей изменить свой статус.
Постспециалисты — одна из наиболее обширных, разнообразных по составу и различных по социальному положению новых маргинальных групп. Их появление вызвано общими причинами: структурными изменениями в экономике и кризисом отдельных отраслей; региональными диспропорциями экономического развития; изменениями в профессионально-квалификационной структуре экономически активного и занятого населения. Социальные следствия этих процессов - обострение проблем занятости и усложнение структуры безработицы; развитие неформального сектора занятости; депрофессионализация и деквалификация.
Главные маргинализирующие факторы, размывающие социально-профессиональный статус — безработица и вынужденная неполная занятость. С тех пор, как безработица фиксируется органами статистики (
При всей разнородности и сложности группы "постспециалистов" можно выделить наиболее общие типы: регионально-поселенческие - работники маленьких и средних городов со свертываемой монопромышленностью, трудоизбыточных и депрессивных регионов; профессионально-отраслевые - работники отраслей (машиностроения, легкой, пищевой и т.д.), профессий и специальностей (инженерно-технические работники), невостребованных современными экономическими условиями; бюджетные — работники < реформируемых бюджетных отраслей науки, образования, армии. Их составляют работники, потерявшие работу или неполностью занятые, имеющие высокий уровень образования, опыт работы, высокий социально-профессиональный (в т.ч. и должностной) статус, большие притязания в отношении работы.
Стратегия поведения основной части этих групп направлена на выживание. В наиболее сложных, безвыходных условиях это неизбежно приведет к профессиональной деградации. Определенная стабилизация положения другой части возможна в более благоприятных условиях и при поддержке государства. Оптимально благоприятная стратегия возможна, по-видимому, только для небольшой части и связана с
68организацией инновационного бизнеса, приобретением новой профессии, изменением рода занятий и места жительства.
"Новые агенты" - представители малого бизнеса, самозанятое население. Их положение существенно отличается от положения вышеуказанной группы. Судя по опросам, большинство из них оптимистичны, расценивают свой путь как социальное восхождение, возможность самореализации. Название "новые агенты" также условно и имеет целью выделить их принципиально новую по отношению к прежней социально-экономической системе и социальной структуре роль активного начала в формировании системы новых социально-экономических отношений.
Здесь особенно четко просматриваются два уровня российской маргинальности: в идеале малое предпринимательство рассматривается как новый элемент по отношению к прежней социальной структуре, а предприниматели - как агенты формирующихся рыночных социально-экономических отношений. Основные критерии маргинальности на этом уровне - "переходное" состояние всего социального слоя в процессе его становления; отсутствие благоприятной внешней среды как условия его устойчивого, социально-призванного функционирования; существование на границе между "светом" и "тенью", легальным и теневым сектором в системе экономических отношений с множеством переходных "теневых" и криминальных форм существования. Другой уровень - группы предпринимателей внутри этого слоя. Критерии их маргинальности носят другой смысл. Это состояние неустойчивости, вынужденности, статусной рассогласованности в определенных группах предпринимателей. Если, опираясь на мнения экспертов, выделять нечто самое общее, что может стать критерием определения маргинальных групп внутри самого слоя мелких предпринимателей, - это особый психологический тип личности, или ориентация на занятие таким специфическим видом деятельности, как предпринимательство. И здесь можно выделить два основных типа - предприниматель "по природе" и предприниматель, вынужденный к этому обстоятельствами. Эта ситуация требует дополнительных серьезных исследований. Представляется все же, что тип маргинальной группы в слое мелких предпринимателей, - "вынужденный предприниматель". Его социальные характеристики требуют дальнейшего уточнения. Но портрет его определяют не социально-демографические и не региональные, а, скорее всего, личностные характеристики. Один из признаков - умение видеть и выстраивать перспективу своего предприятия. В основе стратегии трансформации данного типа лежит в основном все та же стратегия выживания, деформирующая формирующиеся черты малого предпринимательства и самозанятого населения.
Как особая маргинальная группа рассматриваются "мигранты" — беженцы и вынужденные переселенцы из других регионов России и из стран "ближнего зарубежья". Особенности положения этой группы связаны с тем, что она объективно попадает в ситуацию множественной маргинальности, обусловленной необходимостью адаптации к новой среде после вынужденной смены места жительства. Состав вынужденных мигрантов разнороден. Имеющих официальный статус согласно соответствующему законодательству РФ 1.200 тыс. Но эксперты называют реальную численность вынужденных переселенцев в 3 раза большую. Вынужденные мигранты испытывают те же сложности, что и другие маргинальные группы. Но на самом деле ситуация, в которую они попадают, настолько сложна, что формирует совершенно особый маргинальный статус. Положение вынужденного мигранта усложняется целым рядом факторов. Среди внешних факторов — двойная потеря родины (невозможность жить на бывшей родине и сложности адаптации на родине исторической).
Вынужденные переселенцы попадают в сложную чиновничье-бюрократическую игру, которая усугубляет их маргинальную ситуацию. Это проблемы с получением статуса, ссуды, жилья и т.д., в результате чего переселенец может оказаться полностью разоренным. Другой уровень - отношение местного населения. Эксперты отмечали разные случаи того неприятия, которое неизбежно возникает со стороны старожилов по отношению к мигрантам. И наконец, внутренние факторы связаны с организацией инновационного бизнеса, приобретением новой профессии, изменением рода занятий и места жительства.
"Новые агенты" - представители малого бизнеса, самозанятое население. Их положение существенно отличается от положения вышеуказанной группы. Судя по опросам, большинство из них оптимистичны, расценивают свой путь как социальное восхождение, возможность самореализации. Название "новые агенты" также условно и имеет целью выделить их принципиально новую по отношению к прежней социально-экономической системе и социальной структуре роль активного начала в формировании системы новых социально-экономических отношений.
Здесь особенно четко просматриваются два уровня российской маргинальности: в идеале малое предпринимательство рассматривается как новый элемент по отношению к прежней социальной структуре, а предприниматели - как агенты формирующихся рыночных социально-экономических отношений. Основные критерии маргинальности на этом уровне - "переходное" состояние всего социального слоя в процессе его становления; отсутствие благоприятной внешней среды как условия его устойчивого, социально-призванного функционирования; существование на границе между "светом" и "тенью", легальным и теневым сектором в системе экономических отношений с множеством переходных "теневых" и криминальных форм существования. Другой уровень - группы предпринимателей внутри этого слоя. Критерии их маргинальности носят другой смысл. Это состояние неустойчивости, вынужденности, статусной рассогласованности в определенных группах предпринимателей. Если, опираясь на мнения экспертов, выделять нечто самое общее, что может стать критерием определения маргинальных групп внутри самого слоя мелких предпринимателей, - это особый психологический тип личности, или ориентация на занятие таким специфическим видом деятельности, как предпринимательство. И здесь можно выделить два основных типа - предприниматель "по природе" и предприниматель, вынужденный к этому обстоятельствами. Эта ситуация требует дополнительных серьезных исследований. Представляется все же, что тип маргинальной группы в слое мелких предпринимателей, - "вынужденный предприниматель". Его социальные характеристики требуют дальнейшего уточнения. Но портрет его определяют не социально-демографические и не региональные, а, скорее всего, личностные характеристики. Один из признаков - умение видеть и выстраивать перспективу своего предприятия. В основе стратегии трансформации данного типа лежит в основном все та же стратегия выживания, деформирующая формирующиеся черты малого предпринимательства и самозанятого населения.
Как особая маргинальная группа рассматриваются "мигранты" — беженцы и вынужденные переселенцы из других регионов России и из стран "ближнего зарубежья". Особенности положения этой группы связаны с тем, что она объективно попадает в ситуацию множественной маргинальности, обусловленной необходимостью адаптации к новой среде после вынужденной смены места жительства. Состав вынужденных мигрантов разнороден. Имеющих официальный статус согласно соответствующему законодательству РФ 1.200 тыс. Но эксперты называют реальную численность вынужденных переселенцев в 3 раза большую. Вынужденные мигранты испытывают те же сложности, что и другие маргинальные группы. Но на самом деле ситуация, в которую они попадают, настолько сложна, что формирует совершенно особый маргинальный статус. Положение вынужденного мигранта усложняется целым рядом факторов. Среди внешних факторов — двойная потеря родины (невозможность жить на бывшей родине и сложности адаптации на родине исторической).
Вынужденные переселенцы попадают в сложную чиновничье-бюрократическую игру, которая усугубляет их маргинальную ситуацию. Это проблемы с получением статуса, ссуды, жилья и т.д., в результате чего переселенец может оказать душевным дискомфортом человека, степень которого определяется его личностными особенностями и усиливается феноменом осознания того, что ты "другой русский" - с несколько другим менталитетом.
Степень маргинальности различных групп вынужденных мигрантов зависит от многих обстоятельств. В наиболее сложном положении находятся беженцы из горячих точек, те, кто оказался в чрезвычайных обстоятельствах; социально незащищенные группы — неполные семьи, инвалиды, пенсионеры и т.д. Об основной массе мигрантов представления не столь богаты. Это в целом активное трудоспособное население, пытающееся встроиться в новую для себя систему отношений. Таковы три основных типа данной маргинальной группы.
Мнения экспертов о внешних, поддерживающих факторах преодоления маргинальности разнообразны. Центральным является понимание необходимости переосмысления государственной миграционной политики, ее запретительного характера. Одним из главных факторов представляется адаптация в коллективе таких же мигрантов или в переселенческой организации (по мнению экспертов, их сегодня в России от 700 до 1,5 тыс.). Очень важный вопрос - значимость работы по профессии для демаргинализа-ции мигранта.
Проблемы различных социальных групп, объединенных признаками маргинальности в трансформирующемся обществе, тесно взаимосвязаны. В целом они имеют общий набор рецептов их решения - государственное регулирование оптимальных социальных условий; профессиональная реабилитация групп экономически активного населения и меры помощи в социальной адаптации по отношению к группам с наиболее сложным положением. При этом тесно переплетаются государственный, региональный и самоорганизационный уровни их решения. Очевидно, что условия, факторы, этапы и длительность преодоления состояния маргинальности весьма специфичны. Они зависят от общей социально-экономической и политической ситуации в стране и соответственно от государственной политики, особенно в сфере занятости; от региональных особенностей; от особенностей и ресурсов самих "новых" маргинальных групп, которые так же разнообразны, как и их состав.
ВОЗМОЖНА ЛИ МИРОВАЯ КУЛЬТУРА?
| Н.Н.ФЕДОТОВА
\
Сегодня в условиях глобализации впервые ставится вопрос о том, могут ] ли национальные культуры сблизиться настолько, чтобы образовать единую мировую культуру.
Под глобализацией понимают новый процесс, происходящий в экономике и средствах информации с 60-70-х годов XX в., сущность которого - преодоление границ наций-государств и свободное продвижение в мире капитала и информации. После распада коммунизма в мире не осталось зон, несвободных для движения капитала и информации. Транснациональные компании, телевидение и Интернет существуют повсеместно. Конечно, доступ к этим средствам информации и капиталу не везде в мире одинаков, но потенциально он может стать всеобщим.
Подобно тому, как в политической культуре XVII века нация-государство стала всеобщим способом организации людей, а в XVIII веке появилась демократия, признаваемая как наиболее передовой способ правления, в XX веке сформировались универсальные единицы культуры - мода, туризм, спорт, образование, газеты, журналы, телевидение, Интернет. Возникло также представление о мировой компетенции в этих сферах. Образование лучше получать в США, Англии или России, где даже при нехватке средств оно имеет высокое качество. Мода лучше во Франции или Италии. Футбол - во Франции, Италии, Германии или Латинской Америке и т.д. Наличие таких высших достижений не отменяет этих единиц культуры в других частях мира. Американцы нечувствительны к моде, но у них свои особенности. Интернет мало распространен в Африке, но все же существует. Японцы малоизвестны в спорте, но он есть в стране и т.д.
Сегодня есть три точки зрения на будущее мировой (единой) культуры:
- радикально-глобалистская, согласно которой общества национальных государств и национальных культур постепенно будут сближаться между собой в единое общество и единую культуру.
- умеренно глобалистские, утверждающие, что подобное сближение будет происходить, но вместе с тем будет иметь место противоположно направленный процесс. Поэтому при увеличении общего в культуре разных народов сохранится их собственная культура.
- антиглобалистская, согласно которой глобализация только усиливает демонстрацию различий между культурами и может вызвать конфликт между ними (конфликт цивилизаций, как пишет об этом известный американский исследователь С.Хантингтон).
Очевидно, что первая точка зрения может подтвердиться только в отдаленном будущем. Что касается второй и третьей, то они отражают реальный конфликт нашего времени, возможность для неустойчивого процесса глобализации повернуть в ту или другую сторону. Конечно, никто не сомневается, что глобализация ослабляет национальные границы культуры, создает перемещение людей и совместное проживание людей разных культур. Иностранные рабочие и студенты, беженцы, перемещенные лица, эмигранты и пр. сильно изменили облик городов Европы. Появление глобальной информационной сети связало мир, телевидение изменило представление о нем. Распространение капиталов и товаров ввело некий общий стандарт на одежду, продукты и пр. Тем не менее, центральным процессом глобализации является не только гомогенизация, но и фрагментация культур. По существу, их можно сравнить с теми процессами дифференциации и интеграции, которые всегда присущи обществу.
Определяющим для характеристики того, какие факторы - гомогенизации или фрагментации будут преобладать в ходе глобализации - является выбор модели объяснения. Одна из них - институциональная - утверждает, что без гомогенизации культур глобальный мир превратится в хаос. Считая экономический фактор определяющим, представители этой точки зрения, например, Н.Стер, полагают, что именно он определяет перспективу сближения культур.
Третья точка зрения акцентирует недостатки глобализации. Глобальная культура с этой точки зрения - это культура, потерявшая связь с прошлым, память о традиции. Это - американская массовая культура, распространенная повсюду, попкультура, визуальная культура средств массовой информации, Интернет и компьютерная культура в целом.
Только идея прогресса придает смысл и единство процессу глобализации. Она требует от конкретных обществ развития и преодоления своих социальных, экономических и культурных проблем. Тем не менее, результат глобализации не является набором изменений, действующих в одном направлении, а состоит во взаимно противоположных тенденциях. Подобной точки зрения придерживается и Э.Гидденс.
Глобализация, как уже отмечено, обязана своим возникновением многим факторам. Среди них решающее значение имеет экономический. По мнению Стера, именно он определяет перспективу сближения культур. Интернационализация экономики (т.е. степень, до которой национальные границы становятся несоответствующими экономических процессам, или степень, до которой культурные продукты и экономические товары становятся скорее интернациональными, чем локальными) подразумевает, что формы социальной жизни, взятые в наиболее широком из возможных смыслов, будут неизменно сходиться в более общие образцы и структуры. Это - типичная точка зрения для модернизационных теорий, где институциональная модель преобладает над культурологической, где культурные изменения - лишь неизбежное следствие экономических преобразований. Н.Стер стоит на строго модернизационных институциональных позициях.
В отличие от веберовской трактовки, при которой духовные факторы -этика протестантизма - определяют экономические процессы, Стер полагает, что влияние экономических процессов является определяющим, особенно в настоящее время: "самоочевидно то, что силы рынка могут с легкостью завоевать и сместить существующие культурные процессы".
Глобализация поставлена Стером в один ряд с модернизацией во всемирном масштабе, которая, на его взгляд, и связывает мир в единое целое: "хорошо укоренившийся взгляд на современное общество, на модернизацию в глобальном масштабе...кажется мне простым пониманием того, что мы являемся свидетелями все большей гомогенности (генерализации) фактически во всех важных аспектах социальной и культурной жизни".
В определенной мере он близок к концепции конца истории Фукуямы, утверждавшей о всеобщем переходе к либерализму и стиранию специфических различий между отдельными обществами. Подобно этому Н.Стер пишет: "понимание того, что современное общество отправляется в частично непреодолимый путь по направлению к гомогенизации, сопровождает описание развития современного общества с самого его начала. Люди опасаются каждой важной технологической инновации, т.к. воспринимают ее как дальнейшую серьезную угрозу индивидуальности и как инструмент усиления монотонности социальной жизни". Среди факторов глобализации Н. Стер выделяет увеличение локального риска, появление риска в глобальном масштабе, таких как глобальные риски окружающей среды, экономических процессов и культурных практик. И это "означает новую фазу в мировой истории".
Сказанное также напоминает о том упреке, который Фукуяма выдвигал постисторическому обществу - в нем может царить скука. Однако этот недостаток компенсируется позитивным фактором: "уменьшающаяся с течением времени вариативность является одним из решающих и предсказуемых признаков стабилизирующихся систем и социальной эволюции. Этот тезис всплыл недавно в контексте дискуссий о глобализации социального действия. В ряде теоретических работ понятие глобализации становится, кажется, заменителем того, что одно время понималось как возрастающая рационализация (или гомогенизация) социальных отношений". У Стера заметны веберовские мотивы перехода к целерациональному действию, примененные, в отличие от М.Вебера, к миру в целом, а не только к современному обществу. Мир в целом становится современным (капиталистическим, ориентированным на инновацию, а не традицию).
Н.Стер показывает типичные недостатки некритического принятия глобализации, самым главным из которых является то, что культурная, социальная и экономическая глобализация унифицирует локальные, региональные и национальные формы. Локальные контексты, по мнению исследователя, не являются фактически идентичными. Они находятся в некотором отношении друг к другу, и даже могут быть стратифицированы. Они не обречены на то, чтобы быть пассивными реципиентами доминирующей системы, имеют определенный выбор даже перед лицом превосходства, привлекательности завоевывающих их социальных фактов. Поэтому существует возможность локального воздействия на глобальные трансформации. Имеется не только сопротивление чужим культурам, но и средства ассимиляции инородных культурных практик. Более того, локальные и региональные контексты не одинаковы.
По мнению Стера, утверждение о бесконечной глобализации жизни включает в себя сомнительное предположение о том, что генерализация и фрагментация являются радикально противоположными процессами. Однако наиболее разумным утверждением является то, что процессы интенсификации всемирных социальных отношений, быстро связывающие локальные события с более далекими, сопутствуют ответу в виде интенсификации локальных настроений и практик.
Предположение об угрозе локальным, региональным и национальным культурным практикам со стороны глобализации быть унифицированными, таким образом, основано на сомнительной предпосылке, что у "реципиентов" мало : средств для приспособления или даже борьбы с влиянием унифицирующих сил. Поэтому утверждения об однородности представляются преждевременными и даже вводящими в заблуждение. Особенно это важно для характеристики "обществ знания", так как в них возрастает количество знаниевых ресурсов, как для достижения гомогенизации, так и для сопротивления ей. Сопротивление гомогенизации отмечается Стером как новая черта социальных процессов, где культурная идентичность отдельных обществ начинает считаться ценностью. Собственно, это ведет к социальным проектам, направленным на учет культурной специфики, ее поддержание, на сопротивление гомогенизации.
И одним из признаков сегодняшней ситуации Стер называет появление новых, даже насильственных культурных движений, оригинальных локальных идентичностей, региональных и национальных идентичностей, которые способны подорвать любую существующую гомогенизацию в мировом масштабе.
Как для всякой модернизационной теории, для концепции Стера центральным является вопрос об отношении незападных стран с Западом: "Открытым остается вопрос, возможно ли повторное появление обновленных, измененных и более самоуверенных локальных идентичностей только при ослаблении (Западного. - Н.Ф.) центра и потере его собственной идентичности или возвышение и сильное самоутверждение локальных идентичностей является сопутствующим (развитию влияния Запада. - Н.Ф.) и усиливается попытками колонизовать локальные контексты". Иными словами, является ли требование сохранения идентичности, в России, исламском мире следствием ослабления и трансформации Запада или реакцией на вестернизацию и болезненный модернизационный процесс? Могут ли возникнуть другие типы развития, не присущие миру прежде? Стер не дает ответа на этот вопрос, но его уже дала история. Борьба за сохранение идентичности может иметь антимодернизационный характер при очень ускоренной и болезненной модернизации, а может быть источником нового типа развития - на основе собственной идентичности (Япония, Юго-Восточная Азия в целом).
Именно в периоды упадка гегемонии локальные культурные идентичности приобретают место для своего самоутверждения, полагает Н. Стер. Для культурной гомогенизации всего мира существуют определенные ограничения, ибо каждая культура усвоила символы современности в своих собственных традициях и каждый индивид преобразует эти символы в часть своей жизни.
Стер разделяет мнение АГидденса о том, что глобализированные социальные отношения, возможно, уменьшают некоторые аспекты националистических чувств, связанные с государствами-нациями, но могут, как следствие, вызвать интенсификацию националистических чувств в более локальных образованиях - этнических группах, местах совместного проживания некоторого этноса.
Наряду с недостатками поспешного использования термина "глобализация" как синонима гомогенизации. Стер видит некоторые позитивные стороны в его применении в сфере экономики: "Причина, по которой понятие глобализации поддерживается с такой готовностью в отношении экономической деятельности (т.е. в отношении к трудовым образцам, финансовым операциям, потребительским предпочтениям, организации производства... экономическим циклам и т.д.)., основывается на утверждении, что экономическая деятельность движется рывком. И насколько экономическая деятельность свободна от принуждений и цепей локальной, национальной и транснациональной правительственной регуляции и вмешательства, настолько она проявляет почти естественную тенденцию к расширению за пределы исчезающих границ для того, чтобы сформировать глобальный рынок и, благодаря работе невидимой руки рынка, экономические операции становятся нечувствительными к контексту".
Однако подобное происходит только при отсутствии вмешательства политических сил и целей в экономику. На практике же они влияют на рыночные процессы. Поэтому, заключает Стер, "экономическая деятельность продолжает опосредоваться... широким кругом внеэкономических факторов, включая широкий масштаб национального и многонационального государственного регулирования". Новое в экономических, социальных и культурных процессах, именуемых глобализацией или транснациональными институтами., заключается в том, что эти процессы "являются дальнейшей интенсификацией, растягиванием и расширением операций, координацией, взаимозависимостью и слиянием разного рода деятельностей".
Вывод: - Итак, концепция современности - глобализации на основе прогресса - признает многообразие мира, но вместе с тем его всеобщую устремленность к прогрессу. Именно в ней, а не просто в наличии живущего на земле человечества, видится глобализация. При этом признается, одновременно, наличие гомогенизации и фрагментации мира, локализации и глобализации. Гомогенизация и глобализация выступают как желаемые тенденции, а фрагментация и локализация как наличная реальность. Доминирующим фактором глобализации считается экономика. Отмечается увеличение универсальности, значение генерализаций в современной глобализации.
Все это позволяет сохранить классические парадигмы социологии, основанные на объективности и универсальности социологического знания, и частично на структурно-функциональных подходах теории социальной модернизации и др.
Ученые, придерживающиеся подобного подхода, не могут не добавить к нему мысль об усиливающемся риске сегодняшней фазы развития, об увеличивающейся вариативности процессов, плюрализации стилей жизни, влиянии локальных процессов на глобальные трансформации.
\, В силу сказанного, многие ученые считают, что глобализация не только не делает мир единым и его культуру универсальной, а, напротив, создает "новый мир новых миров" (Э.Тирикьян). Возникает вопрос, как можно найти целостность в многообразии культур, которые плохо упорядочены, качественно различны, не имеют общего вектора развития и не руководствуются более идеей прогресса или модернизации? Американский философ Рорти предлагает для разрешения этого парадокса метафору ковра, сотканного всем человечеством. Каждый народ вписал в него свои узоры. Ковер существует, | как и существует мир и обладает целостностью. Однако и здесь не снимается вопрос о разном вкладе народов в этот общий рисунок.
Тирикьян задается вопросом о характерных чертах современной ситуации. Он сравнивает ее с покиданием привычных условий, привычного пейзажа и с вхождением в длинный туннель. Возникают сомнения не только в том, есть ли из него выход, но и беспокойство по поводу возможно длительного пребывания там, и даже аномия.
Огромное количество изменений современного мира бросает вызов социологии. Она должна дать объяснение, интерпретацию широкомасштабных трансформаций, появлению нового "мирового порядка". Сегодня в социологии, по мнению Тирикьяна, имеются альтернативные концепции. Первая доказывает то, что имеется глобальный порядок. Вторая определяет мир 90-х как "ослабленный мир", "мир вне контроля", отмеченный разрушением традиционных границ на макро- и микро- уровнях. Существенной чертой макроуровня является слом прежней биполярной системы, разделяющей мир на два полюса - свободный и коммунистический. На микроуровне - уровне персональной идентичности и межличностных отношений - теряют свое значение традиционные основания самоидентификации, самоориентации и саморазвития, наблюдается разрушение "первичной группы", разрушение традиционных ролей и даже самого разделения на мир женщин и мужчин.
Другой исследователь - Б.Смарт - показывает, что глобальные трансформации привели к дезорганизации, например, к переосмыслению отношений между Западом и Востоком из-за преобразований в Восточной Европе и бурного экономического роста Японии. Социологическое понятие общества, ограниченного геополитически пределами современного государства- нации больше не работает, появление глобальных форм коммуникации и увеличение миграции населения ставят вопрос о предмете социологии в новых условиях. "Существуя параллельно с социальными, культурными и политическими трансформациями, она (социология. - Н.Ф.) пытается интерпретировать и объяснить их, и сама социология сегодня кажется децентрализованной и плюралистической", отмечает Б.Смарт. "Теория, предмет и метод социологии стали факторами различия и разногласий, поэтому угасла возможность консенсуса или такой парадигмы в социологии, которую разделяли бы все. Смарт так же, как и Тирикьян, обнаруживает две реакции в социологии на изменение образа общества. Одна реакция состоит в трактовке новой ситуации как отступления от международных целей и возрастание озабоченности относительно диверсификации, различий, традиций, появления локального и местного в социологии, попавшей в объятия постмодернизма, который, в свою очередь, "празднует различия и вновь устанавливает полярность общности и разнородности, также как тотальности и локальности". Постмодернизм, с его точки зрения, выступает в роли вируса, инфицирующего социологическую теорию, вируса, который сковывает международный дискурс. Другая реакция состоит в том, чтобы при всем критическом отношении к постмодернизму, признать наличие описываемых им реальностей.
Что же представляют собой эти новые реальности? Складывается "новый мир возникающих новых миров", отличающийся неопределенностью ситуаций. Тирикьян употребляет словосочетание "новые миры" в феноменологическом смысле (как новые структуры сознания), в пространственном смысле (новые территории или новые пространства, где располагаются действующие лица), и в межличностном смысле (новые социальные связи, объединяющие народы, ранее отрезанные друг от друга или невидимые друг другу). Для изучения этого нового мира следует прибегнуть, по мнению Е.Тирикьяна, к методологическому подходу, во многом вытекающему из интегралистской теории П.Сорокина. "Методология П.Сорокина значима не только для исследования циклических изменений, но также для современного анализа цивилизаций, где некоторые из них обладают совершенно отличными от доминирующих на Западе культурными предпосылками".
"Новый мир новых миров" бросил вызов социологии, привыкшей к анализу современности, где многообразие миров - как их стадии развития, так и географическая локализация - устранялись идеей прогресса, вовлекающей (глобализирующей) мир по западному образцу. По определению новозеландского социолога Б.Смарта, социология была социологией для одного единственного мира, устроенного по образцу Запада. Глобализация современности имела имя "прогресс", глобализация сегодняшнего дня - начинающейся постсовременности - рассматривается как единство мира, народов Земли, заключенное в его многообразии. Явная антиномичность этого утверждения не смущает сторонников этой точки зрения: главное состоит в том, что человечество живет на Земле, что среда его обитания ограничена.
Сторонники "социологии для единого мира", утверждают, что в условиях глобализации требуется особая социология, которую надо создать - международная социология: "чтобы осмыслить становящееся все более глобальным общество, необходима особая форма международной социологии"^. Не соглашаясь с этой точкой зрения, Смарт пишет: "чем предполагать существование "глобального общества" в качестве рационального основания для глобальной или интернациональной социологии, проводите социологические исследования процессов глобализации и изучайте проблемы представления (различных культурных контекстов - Н.Ф.), которые возникают с появлением интернациональной социологии".
По мнению Смарта, мысль, что мы сейчас живем в одном мире является социологически непротиворечивой только в отношении экономических и геополитических процессов: "Глобализация не обязательно означает, что все мы живем в одном социальном мире, напротив... локальные приоритеты и интересы продолжают создавать те социальные миры, которые мы знаем и в которых мы живем".
Глобализация - сложный процесс: с одной стороны, "процессы глобализации не только связывают далекие локальные сообщества и вносят свой вклад в их трансформацию путем интенсификации всемирных социальных отношений; а с другой стороны, эти же процессы "усиливают давление на локальные автономии и региональную культурную идентичность"**.
Смарт предполагает, что процессы глобализации содержат тенденции, как гомогенизации, так и диверсификации, но это не подрывает возможности международной социологии, или, по крайней мере, ее значимость, наряду с другими формами существования социологии. Более того, стремление к местному, локальному и постмодернистское разнообразие культур делают существование международной социологии более необходимым. Поэтому, делает вывод Смарт, нужны как международные, так и локальные или региональные формы социологии для понимания "комплексного выражения глобальных процессов в локальных или региональных условиях".
Выводы. Таким образом, как те авторы, кто обозначает новую парадигму как постмодернистскую, так и те, кто не употребляет этого термина, но • характеризуют принципиальные сдвиги в развитии Запада и мира в целом, выделяют следующие черты новой парадигмы социологии: плюрализм, отсутствие единой парадигмы; индигенизация науки (возможность появления региональных наук, решающих проблемы своих стран); неопределенность социальной ситуации и методологические трудности, вызванные этим; появление "нового мирового порядка" и увеличение роли социологии международных отношений в связи с задачей преодоления мирового хаоса; многообразие социальных миров - "новый мир возникающих новых миров" как характерная черта новой ситуации и новой методологии, признающей легитимность этих миров, появление в социологии проблемы соотношения локального и глобального; хаос, анархия и аномия в качестве важных объектов социологического анализа; отказ от идеи прогресса и от роли социологии в создании универсальных моделей развития; создание атмосферы диалога новых миров как главная задача социологии; противоречие между современным и постсовременным пониманием в социологии; неравномерность глобализации и перехода к постсовременности и возможности применения классической и неклассической парадигм к разным задачам; доминирующую роль в социологии начинают играть неклассические и непозитивистские, постмодернистские методологии.
Социология признает, что именно глобализация является ядром всех трансформаций на сегодняшнем этапе. Вместе с тем ряд исследователей указывает на ее неравномерный характер, доминирующую роль Запада в процессе глобализации, отсутствие декларируемой взаимозависимости стран, а также нестабильность системы "локальное-глобальное", опасность преобладания локального и даже конфликта цивилизаций, о котором подробно писал С.Хантингтон и который не исключает так же и Э.Тирикьян. Если глобализация сегодня понимается не как особый процесс, а как наличное состояние мира, подобный конфликт представляется возможным. При этом существуют два варианта: она осуществляется при определенном влиянии Запада, либо вытесняет Запад на периферию (эта последняя возможность также упоминается Тирикьяном и др. социологами).
Итак, существует конкуренция двух концепций глобализации в социологии - на основе идеи прогресса, требующей гомогенизации мира, и на основе идеи признания существующего состояния дел - реального многообразия как неустранимой судьбы человечества, т.е. на основе идеи плюрализма. Этому сопутствует конкуренция классической и постнеклассической парадигм в социологии.
Поскольку процессы сегодняшнего дня являются переходными, и переход от современности к постсовременности не только не завершился, но и не везде начался, такая конкуренция является преждевременной и более проверяемыми, верифицируемыми являются концепции, не претендующие на макромасштаб. К их числу принадлежит концепция гибридизации Ж.Н.Питерса.
Он не согласен как с интерпретацией глобализации как процесса, в результате которого мир становится более унифицированным и стандартизированным посредством технологической, коммерческой и культурной синхронизации, исходящих от Запада, так и с тем, что глобализацию связывают с современностью.
Он считает, что глобализация ни в коем случае не является однонаправленным процессом, так как "глобализация может означать или идти вместе с усилением локальных настроений, что выражается фразой "Думай глобально, действуй локально". Другими словами, извлекай из представившихся глобальных возможностей локальные выгоды. В качестве примера подобного мышления и поведения : приводятся действия людей, которые находят поддержку своих локальных требований в транснациональных организациях. Подобные операции получили название "глокализаций" (glocalization), термин, очень точно отражающий совмещение этих двух ракурсов - глобального и локального.
Глобальные процессы противоречивы: они "могут вызвать как силы фрагментации, так и унификации....усиление международных связей может вызвать конфликты по поводу интересов и идеологий, а не только устранить трудности взаимного непонимания".
Ж.Н.Питерc подчеркивает, что для многих исследователей ключом к анализу глобализации служит понятие современности. В связи с этим он выделяет типичные недостатки, связанные с использованием модернизационного подхода в данном случае: во-первых, он отмечает, что во всех концепциях глобализация идет из Европы, с Запада, то есть фактически становится синонимом вестернизации. Во-вторых, теория глобализации превращается в придаток теории модернизации: глобализация объявляется одним из условий современности.
Если придерживаться подобной точки зрения, то надо согласиться с тем, что история глобализации началась с истории Запада, то есть примерно с 1500 года. Такое понимание глобализации, по мнению Питерса, географически узко (так как сводится к вестернизации) и исторически неглубоко. Поэтому, считает Питерс, надо вынести понятие глобализации как за пределы 1500 года, так и за рамки современности или вестернизации.
Для изучения глобализации исследователь предлагает новый подход, рассматривая глобализацию как гибридизацию: структурную - возникновение новых, смешанных форм кооперации, и культурную - развитие транслокальных культур. При этом гибридизация понимается как "фактор реорганизации социальных пространств". Таким образом, гибридизационная перспектива позволяет переместить внимание исследователей с изучения происходящего в границах определенного общества, нации или класса на анализ собственно глобализационных моментов.
Питерс дает определение понятия "гибрид". Гибриды - это "пути, по которым формы отделяются от существующих практик и рекомбинируются с новыми формами в новых практиках".
Для социальной структуры глобализация означает увеличение возможных видов организаций (транснациональных, международных, макрорегиональных, национальных, микрорегиональных, муниципальных, локальных). Все эти уровни пересечены функциональными связями корпораций, международных организации, неправительственных организаций, а также профессионалами и компьютерными пользователями. Питерс не останавливается на этом. С его точки зрения важны не только эти виды организаций, но и "те неформальные пространства, которые созданы внутри них, в промежутках", а именно: диаспоры, эмигранты, беженцы и т.д., которые являют собой "источники социального обновления". Он утверждает, что "Гибридные образования, создаваемые взаимопроникновением разнообразных логик, проявляют себя в гибридных местах и пространствах"'. К таковым можно отнести зоны свободного предпринимательства и офшорные зоны, которые представляют места встреч государственного суверенитета и межнационального предпринимательства. Другое измерение гибридности, по Питерсу, связано с чувством времени и отражается в понятии "смешанные времена" (mixed times), что привычно для Латинской Америки, где это понятие относится к сосуществованию и чередованию предсовременности, современности и постсовременности.
Исходя из вышесказанного Питерс делает вывод о том, что глобализация "повышает уровень организационных вариантов, и все они действуют одновременно". Однако гибриды могут возникать не везде, а в некоторых конкретных социальных, культурных, экономических и прочих сферах.
Главное во всем этом, по мнению Питерса, то, что ни один из видов организации не является наиболее приоритетным. В этом и заключается существенное отличие современного этапа глобализации от предьщущих.
Структурная и культурная гибридизации взаимозависимы, так как новые формы кооперации требуют новых культурных образований. Питерс описывает межкультурное взаимодействие с помощью терминов креолизация, "овосточнивание" мира. Так же как овосточнивание мира, этот термин указывает на положение некоторого явления относительно избранной точки отсчета, а именно - Запад. Взаимодействие западных и незападных обществ и культур обычно рассматривалось односторонне - как влияние Запада, чаще всего описываемое термином вестернизация. Креолизация и овосточнивание - это указание на встречную волну культурных влияний, идущих из незападного мира. Питерс считает, что сегодня осуществляется это встречное движение, и поэтому "межкультурализм скорее является лейтмотивом подобного рода перспективы, нежели многокультурализм". Таким образом, глобализация рассматривается им не как универсализация и мультикультурализм, а как межкультурализм.
Исследователь задается вопросом о том, как можно различать гибриды. Из всех точек зрения по этому вопросу ему наиболее близка та, где различие проводится по тому контексту, в котором функционирует гибридность. Гибридизации относится к кросскультурному процессу, если брать ее объективный аспект, и кросскатегориальному, если изучать ее анализ. В качестве категорий могут выступать географические места, совмещающие в себе "экзотическое и знакомое", нации, культуры, страты. Гибридность функционирует и как часть властных отношений между центром и I окраиной, гегемонией и меньшинством. Гегемония - не единственное направление образования гибрида. Выделяются разнообразные формы гибридности - от мимикрии до гегемонии, континуум, который вмещает многие виды гибридности: на одном конце находится стабильная гибридность, принимающая, в конечном итоге, характер канона, а на другом - гибридность, дестабилизирующая ситуацию, подрывающая центр.
В связи с употреблением понятия "канон", Питере затрагивает проблему политики гибридизации и полагает, что в этом вопросе зачастую используется двойной стандарт, например, Запад у себя дома устанавливает демократию, а за пределами страны - ведет себя с имперских позиций. Сегодняшняя ситуация показывает, что доминирование до сих пор существует, хотя оно и является более рассеянным, принимает разнообразные формы.
Гибридность - многосторонний процесс. Гибридизация азиатской, африканской, американской и европейской культур показывает такую сторону гибридности, а именно "транскультурную конвергенцию". Питерс предлагает использовать две концепции культуры: 1) территориальная (локализованная) культура общества или социальной группы и 2) более широкое понимание культуры как транслокальной. Локальная культура представляет пример обращенности внутрь себя (inwаrd-looking), транслокальная культура является обращенной вовне себя (outward-looking). Но транслокальная культура включает понимание глобальности географического места, определяемого тем, что "каждое место является фокусом определенной смеси широких и более локальных социальных отношений". Понятие гибридизации относится также и к переходу от территориальной к транслокальной культуре, слиянию эндогенного и экзогенного пониманий культуры.
Выводы. Таким образом, Питерс рассматривает глобализацию как процесс отделения культурных форм от существующих практик и их перекомбинацию с формами других культурных практик. Культурная гибридность является организационным феноменом. Глобализация понимается как новая историческая эпоха, противоположная эре господства нации-государства, то есть современности. Подлинно глобализационной теорией, по мнению Ж.Н.Питерса, может быть только постсовременное исследование гибридности.
Глобализация не является универсализацией и мультикультурализмом, а скорее межкультурализмом. Для изучения гибридизации используется категориальный аппарат, включающий понятия географического места, культуры,
науки, территориальных и транслокальных культур.
* * *
Таким образом, вопрос о том, сможем ли мы говорить в будущем о культуре в единственном числе как глобальной культуре, а не культурах сегодня имеет следующий ответ. Если под культурой понимается коллективный образ жизни или верования, стили, ценности и символы, то можно говорить только о культурах, во множественном числе. Если же говорить о культуре человечества в целом, то это понятие остается пока слишком обобщенным. Глобализация способна увеличить число одинаковых культурных форм, упомянутых выше, но не нивелировать разнообразие локальных культур, включая такие ее аспекты как ценности и такие ее проявления, как наука. Знания, полученные специалистами в своих странах все больше будут интересовать ученых всего мира (в отличие от прежнего доминирования западной науки). Усилится система культурного обмена и коммуникаций, трансфер (передача) культурных ценностей и это позволит до определенной степени выделить общие для человечества культурные формы, элементы общечеловеческой космополитической культуры, стабильное многообразие культур (мультикультурализм), межкультурные гибриды (например, общие слова на совершенно разных языках. Скажем, в русском и турецком языке десятки общих слов как следствие культурных коммуникаций русского и тюркских народов России, а также отношений, включая войны, с Турцией).
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. См.: Социол. исслед. 1999. № 9; 2000. № 3.
2. Пастухов В.Б. Национальный и государственный интересы России: игра слов или игра в слова? // Полис. 2000. №
3. Сорокин П.А. Основные черты русской нации в двадцатом столетии // О России и русской философской культуре. М, 1990. С. 468.
4. Сорокин П.А. Социологические теории современности. М., 1992. С. 43.
4. На изломах социальной структуры / Рук. авт. кол. А.А. Галкин. М., 1987.
5. Рашковский Е. Маргиналы // 50/50. Опыт словаря нового мышления / Под общ. ред. Ю.Афанасьева и М. Ферро. М., 1989.
6. Стариков Е. Маргиналы // В человеческом измерении. М., 1989.
7. Стариков Е. Маргиналы и маргинальность в советском обществе // Рабочий класс и соврем, мир. 1989. №2.
8. Стариков Е. Социальная структура переходного общества (опыт инвентаризации) // Полис.
9. Шапинский В.А. Культурная маргинальность как социально-философская проблема. Дисс. канд. филос. наук. М., 1990.
10. Краснодемская СЛ. Социально-экономический анализ маргинальности в сфере труда: Дисс... канд. социол. наук. М., 1995.
11. Атоян А.И. Социальная маргиналистика. О предпосылках нового междисциплинарного и культурно-исторического синтеза // Полис. 1993. №
12. 3.7". Голенкова, ЕД. Игитханян. И.В. Казаринова. //Социол. исслед. 1996. № 8.
14. Попова И.П. Маргинальность. Социалогический анализ. М., 1996.
15. Российский статистический ежегодник. М., 1998.
16. Шибутани Т. Социальная психология. М.: 1969. С. 475. ся полностью разоренным. Другой уровень - отношение местного населения. Эксперты отмечали разные случаи того неприятия, которое неизбежно возникает со стороны старожилов по отношению к мигрантам. И наконец, внутренние факторы связаны с
