Курсовая

Курсовая Суд и процесс по судебнику 1947 г.

Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2015-10-25

Поможем написать учебную работу

Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.

Предоплата всего

от 25%

Подписываем

договор

Выберите тип работы:

Скидка 25% при заказе до 26.12.2024





ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

 «ВОЛГОГРАДСКАЯ  АКАДЕМИЯ  ГОСУДАРСТВЕННОЙ СЛУЖБЫ»
КАФЕДРА ТЕОРИИ И ИСТОРИИ ПРАВА И ГОСУДАРСТВА

Курсовая работа


по

Истории отечественного государства и права
СУД И ПРОЦЕСС ПО СУДЕБНИКУ 1497 г.

Выполнил студент I  курса


                                                                           заочной формы обучения

группы ПЮЗ-2010

Морозов М.Б.
Научный руководитель:

доктор юридических наук,

профессор

Епифанов А.Е.
Волгоград

2011


План:

Введение………………………………………………………………………3

1. Точки зрения о причинах, источниках появления и значении Судебника    

     1497 г…………………………………………………...…………………..4


2. Судоустройство…………………………………………………………….14

    2.1. Государственные судебные органы………………………………..14

    2.2. Духовные суды……………….………………………………………17


    2.3. Вотчинные и помещичьи суды………………………………….........18

3. Основные формы процесса………………………………………………..18

    3.1. Состязательный процесс………………………………………………18

            3.1.1. Стороны состязательного процесса…………………………...19

            3.1.2. Стадии, порядок проведения состязательного процесса…….20

            3.1.3. Доказательства………………………………………………….21

            3.1.4. Решение суда как последняя стадия процесса………………..24

    3.2. Розыск…………………………………………………………………..25

Заключение…………………………………………………………………….26

Список использованной литературы………………………………………..28
Введение
Моя работа посвящена общерусскому Судебнику 1497 г.  Эту  тему  я  выбрал потому, что Судебник является документом, который знаменует  новую  эпоху  в истории  государства  и  права  России  -   становление   единого   Русского государства.

 Развитие феодальных отношений, образование централизованного  государства требовали  создания  существенно  новых  законодательных  актов.   В   целях централизации государства, всё большего подчинения мест  власти  московского князя    издавались    уставные    грамоты     наместничьего     управления, регламентировавшие деятельность кормленщиков, ограничившие в  какой-то  мере их произвол. Наиболее ранними уставными грамотами были  Двинская  (1397  или 1398)  и  Белозерская  (1488).   Памятником   финансового   права   является Белозёрская таможенная грамота 1497 г.,  предусматривавшая  сбор  внутренних таможенных пошлин путём сдачи их на откуп.

  Но самым значительным памятником  права  был  Судебник  1497  г.  Главной целью его было распространение юрисдикции великого князя на  всю  территорию Русского  централизованного  государства.  Судебник  внёс   единообразие в судебную практику Русского государства. Он имел и другую  цель  -  закрепить новые общественные порядки, в частности,  постепенное  выдвижение  мелких и средних феодалов - дворян и детей боярских. В угоду этим социальным  группам он внёс новые ограничения в судебную деятельность кормленщиков,  а  главное, положил начало всеобщему закрепощению, введя повсеместно  т.н.  Юрьев  день.

Судебник сформулировал экономические  основы  жизни  России:  был  определен статус вотчин и поместий, принципы собственности и власти -  не  только  как таковые, но и по отдельным группам. Немало места уделено  системе  уголовных наказаний за различные  преступления.  И,  наконец,  Судебник  отрегулировал организационно-системные  отношения   судебной   власти   -   раньше   самым распространенным  способом  судебного  разбирательства   был   поединок,   и вводимые  элементы  расследования,  а  также  сбора  и  учета  свидетельских показаний (хотя бы и добытых  в  пытках)  были  серьезным  нововведением.  В Судебнике   формулируется   впервые   чрезвычайно   важное    принципиальное постановление  о  том,  что  Судебник  является   не   правом   судебных   и административных  органов,  не  их  доходной  статьёй,  а  их  обязанностью; решительным образом проводится взгляд о  том,  что  частный  интерес  должен уступать уголовному  требованию  государства,  а  личный  интерес  судебного органа  -  интересу   стороны   в   процессе.   Фиксируются   многочисленные злоупотребления судебных и административных должностных  лиц  и  принимаются меры к их устранению. В Судебнике проводятся принципы классовой юстиции и в духе этих принципов усилены наказания для  различных  групп  преступников и вместе с тем устанавливается новая форма процесса (розыск).

Источниками  Судебника  явились  РП,   ПСГ, текущее   законодательство московских князей. Но он не просто обобщил накопившийся  правовой  материал.

Больше половины статей было написано заново, а старые нормы  часто  в  корне переработаны. Судебник 1497 г. содержал главным образом нормы  уголовного  и уголовно-процессуального права. Его можно  считать  основным  ядром,  вокруг которого стала складываться система московского, а  потом  и  всероссийского права.

Я считаю, что изучение правовых институтов в курсе  истории  должно  быть тесно взаимосвязано с изучением общества и государства. Иногда  исследование правовых институтов настоятельно  требует  изучения  и  государства.  Именно поэтому я поместил в свою работу пункты  о  государственном  и  общественном устройстве Московского (Российского) государства.
1.               
Точки зрения о причинах, источниках появления и значении Судебника 1497 г.

Первое  упоминание  о  Судебнике  имеется  в   "Записках   о   Московии" австрийского дипломата Сигизмунда Герберштейна,  бывшего  послом  императора Максимилиана при дворе Василия III. Опубликованные в 1556  г.  в  Базеле  на латинском языке,  эти  записки  раскрывали  содержание  лишь  первых  статей Судебника  (3-7,  9-16)  о  порядке  решения  споров  при  помощи  судебного поединка и наказаниях за разного рода преступления[1, с. 81-83].

Рукопись Судебника 1497 г. была обнаружена в  1817  г.  П.М.  Строевым  и опубликована им совместно с К.Ф. Калайдовичем в 1819 г. Она остаётся до сих пор единственным  известным  списком   Судебника   и   хранится   в   фонде Государственного  древлехранилища   Центрального   государственного   архива древних актов в Москве.

 В  советское  время  вышло  академическое  издание  Судебника  1497   г. (подготовка  текста  к  печати  и  комментарий  Л.В.  Черепнина).   Исследуя единственный сохранившийся список Судебника 1497 г.,  он  пришёл  к  выводу, что текст его был переписан с подлинника или с другого списка не  менее  чем тремя  сменявшими  друг  друга  писцами.   Рукопись   Судебника   не   имеет постатейной  нумерации.  Её  текст  подразделяется  с   помощью   киноварных заголовков  на  36   разделов,   внутри   которых   имеются   более   мелкие подразделения - выполненные также  киноварью  инициалы.  Систематизируя  эти подразделения, М.Ф.  Владимирский-Буданов  при  публикации  текста  в  своей "Хрестоматии", изданной в 1873 г., разделил его на 68  статей.  Однако,  как показал Л.В. Черепнин, это деление искусственно. М.Ф.  Владимирский-Буданов, пользовавшийся исключительно публикацией К.Ф. Калайдовича и П.М. Строева,  в которой не всюду учитывалось наличие  выполненных  киноварью  инициалов,  не отразил  полностью  архитектонику  памятника.  По  мнению  Л.В.   Черепнина, памятник следует разбить на 100 статей. Однако ввиду того, что  все  научные работы,  посвящённые  Судебнику  1497  г.,  основаны   на   нумерации   М.Ф. Владимирского-Буданова,  в  академическом  издании  сохранено   общепринятое деление.

В 1955-56 гг. под редакцией  Л.В.  Черепнина  вышли  3-й  и  4-й  выпуски "Памятников русского права", охватывавшие периоды образования  и  укрепления Русского  централизованного   государства.   В   них   опубликованы   тексты Судебников 1497 и 1550 годов  (введение  и  историко-правовой  обзор  к  ним подготовил А.Г. Поляк).

Судебники  эти  в   дореволюционной   литературе   не   стали   объектом специального монографического исследования. О них, как  правило,  говорилось в общем плане в трудах по истории России  или  отдельным  отраслям  русского права.

 П.М. Строев и К.Ф. Калайдович связывали появление  Судебника  1497  г.  с падением  ордынского  владычества,   когда      возвращением   свободы   и политической  самобытности,  отечество  наше  имело  надобность   в   лучшем образовании внутреннего управления".

 Однако  свойственное  дворянско-буржуазной  историографии  преувеличение организующей роли государственной власти и  законодательных  памятников  без учёта  других  факторов  выдвигало   на   1-й   план   деятельность   князя-законодателя. "Великий князь  Иоанн  Васильевич,  -  пишут  далее  Строев  и Калайдович, - ведал сей недостаток и принял меры оный  исправить".  Отмечая, что  нормы  Судебника  1497  г.  "характером  своим  много   разнствуют   от Ярославовых", эти  авторы  не  только  не  показали,  чем  данные  изменения вызваны, но, сравнив Судебники 1497 и 1550 годов, пришли к неверному  выводу об отсутствии фактической разницы между ними. Строев и Калайдович  расценили князя Ивана III как "законодателя", а Ивана IV - лишь как "исправителя"  его законов. Вместе с тем ими отмечается большая полнота и определённая  система Судебника 1550 г., имеющего  новые,  по  сравнению  с  Судебником  1497  г., статьи. Однако эти разночтения  они  объясняют  не  причинами  централизации государства, а ошибками переписчиков.

Много сделал для  введения  в  научный  оборот  Судебника  1497  г.  М.Ф. Владимирский-Буданов. Опубликовав его текст с подразделением на  статьи,  он отметил  наличие  в  Судебнике   определённой   системы   по   сравнению   с предшествующими актами. Предложенное им выделение  из  состава  Судебника  4 частей - постановления  о  суде  центральном,  суде  местном,  материального права  и  дополнительных  статей  -  было  воспринято   всеми   последующими исследователями. Рассматривая  Судебник  1497  г.  как  объединение  местных законов в один общий,  Владимирский-Буданов  впервые  предпринимает  попытку более детального изучения вопроса о  его  источниках.  Формально-юридическое сравнение, проведённое  путём  текстологического  анализа,  приводит  его  к выводу,  что  в  качестве  "не  только  основного,  но  почти  единственного источника» Судебника выступают уставные  грамоты,  а  нормы  обычного  права употреблены  в  незначительной  степени.   Использована   Псковская   Судная грамота, несколько изменённая  по  сравнению  с  вечевым  законодательством.

Судебник значительно беднее по сравнению с ПСГ как по содержанию, так  и  по искусству редакций. Он находит и неизвестные рассмотренным ранее  памятникам статьи, например, запрещение отказывать  в  правосудии  (ст.  2),  законы  о взяточничестве и лжесвидетельстве  (ст.  67)  и  некоторые  другие,  автором которых он считает самого Ивана III. В обширных  комментариях  Владимирский-Буданов  проводит  сравнительный  анализ  Судебников  1497  и  1550   годов,подчёркивая определённую связь между ними.

Возникновение Судебника 1497 г., начиная с издания П.М.  Строева  и  К.Ф. Калайдовича,   связывалось   с   ликвидацией   монголо-татарского   ига    и централизацией  государства  и  управления.  Однако   объяснялось   это   не социально-экономической   обусловленностью   исторического    процесса, а стремлением   ставшего   единодержавным   государя   "утвердить    внутренне благоустройство России общими гражданскими законами". При этом  организующую роль государственной власти и законодательных памятников П.М. Строев и  К.Ф. Калайдович сводили  к  деятельности  "мудрого  государя",  действовавшего  в интересах всего общества как надклассовая сила. "имя доброго гражданина  без всякого инаго титла, - писал Н.М. Карамзин, характеризуя Судебник  1497  г., - было правом  на  государственное  уважение"[2, с. 356].  Замечая,  что  с  данного Судебника "начался новый порядок в истории  законодательства",  И.Д.  Беляев характеризует этот новый порядок как попытку установить равный суд для  всех жителей государства, чтобы "никому не было привилегии в суде"[3, с. 515].

Вопрос  об  источниках  и   значении   Судебника   решался   по-разному. Большинство исследователей не только первой, но и  второй  половины  XIX  в. восприняли выдвинутую М.М. Щербатовым версию о том, что Иван  III  "повелел" дьяку Владимиру Гусеву "собрать все прежние грамоты,  установления,  обряды, обычаи и по оным повелел всем судиям своим суд и  расправу  производить"[4, с. 301].

Тем  самым  Судебник  1497  г.  расценивался  как   памятник,   не   имеющий самостоятельного  значения.  И.Д.  Беляев  считал,  что   он   не   изменяет юридических воззрений русского народа, оставляя их такими, какими  они  были в РП и других памятниках прежнего времени. Важных новых законов Судебник  не содержит, поэтому одновременно с ним во многих местностях России имела  силу РП и различные уставные грамоты. Некоторые весьма незначительные  узаконения служат только дополнением и дальнейшим развитием начал, изложенных в  ранних памятниках права. Мысль о том, что княжеский  Судебник  не  создавал  нового права, была высказана Н.П. Загоскиным,  В.М.  Грибовским,  М.А.  Дьяконовым, В.Н. Латкиным. Последний называл Судебник  1497  г.  первым  законодательным сборником, до известной степени систематизировавшим всё  действующее  право.

Имея объединительную,  централизаторскую  задачу,  Судебник  вобрал  в  себя массу  законодательных  норм,   разбросанным   по   отдельным   грамотам и юридическим  актам.  При  этом  Судебник  часто  видоизменял  нормы   других памятников,  например  ПСГ,  зачастую  извращая  их,  что,  по  мнению  В.Н. Латкина,  являлось  результатом  "низкой   степени   юридического   сознания московских  дьяков".  Судебник,   считал   Латкин,   стоит   ниже   вечевого законодательства   Пскова.   Поскольку   новых   статей        лихоимстве, лжесвидетельстве, отказе в правосудии и некоторых  других)  мало,  постольку "Судебник - свод не новых, а старых узаконений"[5, с. 39-42].  Как  право,  подавившее законодательство областей и соединившее под своей рукой начала всех прав,  в них существовавших, оценивает "московское право",  то  есть  Судебник,  А.А. Сухов[6, с. 511]. Интересно подошёл к вопросу об источниках Судебника  Д.М.  Мейчик.

Считая невероятным, чтобы Москва заимствовала что-либо из  вольных  городов, он рассматривал ПСГ только как литературное  пособие,  справочный  материал, но отнюдь не руководящий источник[7, с. 31-54]. Наряду с этим была высказана и  другая точка зрения. Впервые отметив значительное отличие Судебника 1497 г. от  РП, Строев и Калайдович объяснили это не  чем  иным,  как  заслугою  Ивана  III, проявившего  стремление  к  ограничению  судебной  власти   кормленщиков   и обязательному утверждению князем решений по наиболее важным  делам.  Это  же повторили С. Смирнов и Н.Л. Дювернуа. По мнению последнего, Судебник  был не столько продуктом развития права, сколько сборником разнообразных  указов и  пошлин  великого  князя.  В.И.  Сергеевич  полагал,  что  Судебник  своим источником имел как современное право,  так  и  древнее,  начиная  с  РП.  В качестве источника Судебника он называет и Кормчую книгу.

Вопрос о влиянии иноземного права  на  Судебник  также  явился  предметом споров в дореволюционной литературе. Ещё Н.М. Карамзин, открывший  совместно с  К.Ф.  Калайдовичем  Синодальный  и  Рязанский  списки  Кормчей  книги и использовавший её в своей "Истории...", считал,  что  до  издания  Судебника "гражданским  уложением  в  случаях,  не  определённым  российским   правом, служила у нас Кормчая  книга".  О  значении  Кормчей  книги  как  одного  из источников русского  права  говорил  и  С.М.  Шпилевский.  Верный  концепции "всеобщего  закрепощения",  он   рассматривает   централизацию   Московского государства как установление  крепостного  права  для  всех  сословий,  чему содействовало влияние  византийских  законов  и  обычаев.  Подчёркивая,  что Кормчая книга имела в русской земле значение и силу  действующего  права  не только в сфере церковных, но и светских судов, Н.П. Загоскин также  полагал, что она должна быть отнесена к числу источников Судебника.

Расценивая Судебник как памятник преимущественно  процессуального  права, дореволюционная  историография,  однако,  весьма  по-разному  оценивает  его значение. Так, А.Ф. Рейц, П.Н. Чеглоков,  Н.Л.  Дювернуа,  В.М.  Грибовский, М.А. Дьяконов, В.Н. Латкин и др., отмечая  "бедность  и  сумбур"  содержания Судебника 1497 г. и факт последующего включения его в Судебник 1550  г., не придают   ему   значения   самостоятельного   правового   памятника.    Н.Ф. Рождественский, М.М. Михайлов, П.Н. Мрочек-Дроздовский  видят  его  значение лишь в том, что это акт, определивший устройство судебной части в  Москве  и обусловивший необходимость появления  более  подробного  Судебника  1550  г.

М.Ф.  Владимирский-Буданов,  Н.П.  Загоскин,  В.И.   Сергеевич   расценивают Судебник 1497 г. как первый, хотя и неудачный опыт кодификации,  значительно улучшенный последующим Судебником.

Считая,  что  главное  внимание  законодателя  при   составлении   обоих Судебников  было  обращено  на  устройство  судов,  Н.В.  Калачёв  видит   в Судебнике 1497 г. "без сомнения, первый  письменный  кодекс,  обнародованный для  всей  России  от  имени  верховной  власти,  кодекс  в  высшей  степени примечательный,   как   памятник,   основанный   на   прочном    утверждении самодержавия в нашем обществе, как краеугольный  камень  всего  последующего развития  письменного  законодательства"[8, с. 52-55].  Также  высоко  оценивает  этот Судебник 1497 г. Ф.М. Дмитриев. Он подчёркивает, что  составитель  Судебника имел в качестве своей особой задачи отражение общих норм о судоустройстве  и судопроизводстве и подчинении  местного  суда  центральному.  Именно  это  и составляет "эпоху в истории нашего  суда...  Сохранив  казуистическую  форму закона,  вышедшего  из  сферы  московской  практики,  он  вскоре  становится законом для всей России, служа вспомогательным источником права для  всякого областного  суда,  для   всякой   уставной   грамоты.   Это   первое   общее законодательство в географическом смысле, но только в географическом. В  нём беспрестанно проглядывает порядок, сложившийся для одного, небольшого  удела и потом применённый к целому государству"[9, с. 11].

В советской историко-юридической литературе наиболее крупные  специальные исследования Судебника 1497 г. принадлежат С.В.  Юшкову  и  Л.В.  Черепнину. Точки  зрения  учёных  об  источниках  и  значении  Судебника   в   основном совпадают.

Первым, кто отметил неправомерность нигилистического отношения дворянско-буржуазной  историографии  к  Судебнику  1497  г.,  был  Юшков.  Подчёркивая значение этого  Судебника  как  первого  опыта  московской  кодификации,  он глубоко исследовал его происхождение, источники, содержание.  В  отличие  от буржуазных  учёных  С.В.  Юшков  связывал  рассмотрение  этих   вопросов   с развитием  феодализма  и  созданием  норм  единого  русского  права.   Такая трактовка Судебника была  нацелена  против  имевшегося  в  буржуазной  науке мнения о том, что вплоть  до  XVII  в.  происходило  узаконение  обычая  как единственно "творческой" сил, исключавшей классовый характер права. С  точки зрения   С.В.   Юшкова,   централизация    территориальная    предопределила централизацию  законодательную.  Однако   господствовавшая   в   20-е   годы концепция "торгового капитализма" при определении  общественно-политического строя России периода XIV-XVI вв. оказала влияние  и  на  труды,  посвящённые проблемам   юридического   оформления   процесса    ликвидации    феодальной раздробленности и  образования  единого  Российского  государства.  Судебник 1497 г. трактуется  С.В.  Юшковым  как  памятник  права,  регламентировавший определённые  социальные  сдвиги  на  пути  замены  феодальных  общественных отношений отношениями "торгового капитализма"[10, с. 35].

Судебнику Ивана  III  посвящается  в  работе  Л.В.  Черепнина  о  русских феодальных  архивах  XIV-XV  вв.  большая   глава,   являющаяся   фактически специальным монографическим исследованием этого  документа.  Солидаризируясь в основном с С.В. Юшковым по  вопросам  об  источниках  Судебника,  а  также оценке ряда его  статей  и  значения  для  процесса  централизации  Русского государства,  Л.В.  Черепнин  предложил  иное  решение  проблемы   авторства Судебника 1497 г. Он пришёл к выводу, что составителем Судебника  не  был  и не мог быть сын боярский Владимир  Гусев  (этот  вывод  Л.В.  Черепнина  был позднее подтверждён А.Н. Насоновым), и предположил, что активное  участие  в создании Судебника принимали бояре - князья И.Ю.  и  В.И.  Патрикеевы,  С.И. Ряполовский, а  также  великокняжеские  дьяки  В.  Долматов,  Ф.  Курицын  и др.[11, с. 380-381, 384-385].

Сформулированная Л.В. Черепниным общая характеристика Судебника  1497  г. как памятника, отражающего внутриклассовую  борьбу  феодалов,  но  в  то  же время  проводившего  линию   защиты   интересов   всего   класса   феодалов, заинтересованных   в   удержании   в   узде   эксплуатируемого   большинства непосредственных производителей, отражает классовый смысл Судебника.

А.А. Зимин уделяет специальное  внимание  "общерусскому  судебнику"  1497 г.,   прослеживая   изменения   экономической   жизни,   классовой   борьбы, общественно-политической  мысли  России  на  рубеже  XV-XVI   столетий.   Он подвергает сомнению мнение Л.В. Черепнина  о  наличии  не  дошедших  до  нас особого  Судебника,  составленного  в  первой  половине  XV  в.  при   Софье Витовтовне, и особого "сборника" законов  по  земельным  делам  (около  1491 г.). Источниками последнего раздела Судебника 1497 г., считает  Зимин,  были нормы РП, ПСГ и  текущего  княжеского  законодательства,  особенно  уставные (Двинская и Белозерская) грамоты наместничьего  управления.  То,  что  нормы судопроизводства  создавались  на  основе   юридической   практике,   а   не общегосударственных уставов,  якобы  существовавших  до  издания  Судебника, "помогает  понять,  насколько  большую  работу  пришлось  провести   русским кодификаторам конца XV в."  Сравнивая  кодекс  Древней  Руси  -  Пространную Правду с Судебником 1497 г., основной проблемой которого  "была  организация судопроизводства на всей территории государства... и регламентация  судебных пошлин представителем, осуществлявшим суд  в  центре  и  на  местах",  Зимин вместе с тем признаёт, что  Судебник  1497  г.,  будучи  общегосударственным кодексом, является заметной вехой в истории русского законодательства[12, с. 122].

 Б.Д. Греков, связывая появление Судебника  1497  г.  с  усилением  власти московского  государя  и  его  стремлением   к   ликвидации   сепаратистских тенденций удельных князей, обращает особое внимание  на  статьи,  отражающие правовое положение крестьян и холопов. Появление ст. 57  Судебника  1497  г. "О христианском отказе", так же как изменение по сравнению  с  РП  правового положения полных  и  докладных  холопов,  Б.Д.  Греков  объясняет  тем,  что хозяйство на Руси с конца  XV  в.  превращается  из  замкнутого,  оброчного, обслуживаемого главным образом трудом челяди,  в  большую  организацию,  где основным производителем стали крестьяне.  В  соответствии  с  этим  Судебник ограничивает источники полного холопства за  счёт  развития  кабального,  то есть долгового, и определяют положение всех категорий крестьян  в  отношении права  их  выхода.  Последний  ограничивается  установлением  единого  срока выхода и выплатой пожилого.

Выяснение вопроса о пожилом дано в статье А.Л. Шапиро[13, с. 96-109].  Пожилое,  по его мнению, "являлось как раз той повинностью, какая соответствовала  формам земельной собственности и внеэкономического принуждения, господствовавшим  в России XV-XVI вв. Землевладелец не являлся тогда собственником крестьян,  но был  собственником  всех  земель,  находившихся  в  их  пользовании...   Для феодального   хозяйства   и   права   характерна   поэтому   ответственность крестьянина перед господином за состояние  своего  крестьянского  хозяйства. Тут-то  и  возникали  специфически  феодальные,  юридические  основания  для взимания пожилого при запустении двора".

Характеристика законодательства XV-XVI вв. о холопах и  крестьянах  и,  в частности, Судебников 1497 и 1550 гг.  имеются  в  работах  Е.И.  Колычевой, В.М. Панеяха, Ю.Г. Алексеева.

 Судебник 1497 г. привлёк внимание иностранных исследователей. В  1956  г. во Франции и США вышли работы о Судебнике "царя Ивана III". Они основаны  на использовании русской дореволюционной и специальной советской литературы.

 Перевод  на  английский  язык  и  комментирование  Судебника   1497   г. осуществлял  Дьюи.  Автор  освещает  вопросы  принятия  и  содержания  этого Судебника, не затрагивая имевшихся в литературе полемических вопросов.

  Судебнику 1497 г. посвящена специальная статья М.  Шефтеля.  Она  состоит из 3 частей - историческое введение, текст Судебника, переведённый  Шефтелем на французский язык, и комментарии к памятнику.  Воспринимая  установившееся в советской историографии мнение о том, что Судебник 1497 г., будучи  первым законодательным памятником, был составлен  не  только  для  одного  великого княжества Московского, но  для  всей  территории  Русского  государства,  М. Шефтель  оспаривает,  однако,  предположение  Л.В.  Черепнина  об  авторстве Судебника.  Но   критические   замечания,   сделанные    Шефтелем,    носят преимущественно формальный характер.

Стоит   обратиться   к   свидетельствам   иностранных   дипломатов    и путешественников, побывавших в  России  в  XV-XVI  вв.  и  характеризовавших русское право как самобытное  и  обладающее  определённым  единством.  Павел Иовий Новокомский говорил о простоте законов по судебнику  1497  г.;  Ричард Ченслер,  находившийся  при  Московском  дворе  в  1553-1554  гг.,   отмечал преимущество русского законодательства перед  английским  уже  по  Судебнику 1550  г.  Он  особенно  одобрял  установленное  Судебником   право   каждого обиженного на непосредственное обращение в суд,  в  котором  "великий  князь постановляет решения по всем вопросам права", а также то, что в  отличие  от многочисленных английских статутов русские законы были кодифицированы.  Это, кстати,  выгодно  отличало  русское  право  XV-XVI   вв.   от   права   ряда западноевропейских стран.

Заслуживает внимания предположение Л.В. Черепнина,  что  при  принятии  в 1532 г. в Германии общеимперского закона  -  "Каролины"  -  был  использован опыт кодификации русского права, поскольку первым лицом,  сообщившим  Западу о   существовании   Судебника   1497   г.,   был   Сигизмунд    Герберштейн. Кодификационные работы приобрели особый размах вскоре после возвращения  его из Москвы.

Систематизация русского права, начатая  с  Судебника  1497  г.,  являлась итогом всей предыдущей законодательной  деятельности  Русского  государства. РП к XV  в.,  как  и  полагало  большинство  исследователей,  утратила  своё значение. Первоначально С.В. Юшков тоже  считал,  что  РП  с  этого  времени перестала помещаться в различных  юридических  сборниках,  составляемых  для практического применения (например, в  Мериле  Праведном),  а  включалась  в летописи в качестве исторического памятника. Однако,  завершая  в  50-х  гг. многолетние исследование  текстов  древнерусских  юридических  источников  и списков  РП,  он  пришёл  к  выводу,  что  Сокращённая  редакция   РП   была переработана с учётом действовавших в XV в. норм  обычного  права.  Изучение Е.И. Колычевой этой редакции РП подтвердило высказанную С.В.  Юшковым  мысль о возможности отнесения её к числу источников, использованных  составителями Судебника. Изучая вопрос об источниках Судебника 1497 г., С.В. Юшков и  Л.В. Черепнин приходят к выводу, что при его  составлении  были  использованы  не только РП, ПСГ и уставные грамоты, но  и  разного  рода  жалованные  и  иные грамоты.  Большое   значение   имели   так   называемые   уставные   грамоты наместничьего управления. Например, дошедшие  до  нас  Двинская  1397  г. и Белозерская 1488 г. уставные грамоты, в которых,  помимо  вопросов  местного управления  и  суда,  содержались  и  нормы  материального,  гражданского  и уголовного права. Действовало также местное  законодательство,  определявшее корм наместника, судебные и торговые пошлины,  уголовные  штрафы,  отношение наместника к суду центральному, а также  законодательство  присоединённых  к Москве  княжеств  и  земель.  Так,  помимо   известных   нам   Псковской и Новгородской Судных грамот, В.Н. Татищев упоминает  о  не  дошедших до нас ростовских и рязанских законах.

 К источникам Судебника относятся правые (судебные решения, состоявшие  из протокола судебного разбирательства и решения суда и выдававшиеся обычно  по просьбе стороны, выигравшей дело) и жалованные грамоты, указы и  инструкции, касающиеся суда и управления и издававшиеся  как  Московским,  так  и  иными княжествами. Таков,  в  частности,  "Указ  наместником  о  суде  городскым", изданный в 1483-1484 гг. в связи  с  массовой  конфискацией  земель  крупных феодалов, противившихся централизации, и передачей этих  земель  дворянству.

Указ предусматривал привлечение  к  участию  в  суде  представителей  верхов местного населения,  регламентацию  судебных  пошлин,  установление  твёрдых сроков, которых должны придерживаться кормленщики, призываемые  приставом  к ответу. В Судебник также вошли "Указ о езду",  содержащий  таксу  пошлин за поездку приставов в различные города  Московского  государства,  и  "Указ о недельщиках".

 Источниками  при  составлении  Судебника   служили   грамоты   отдельных княжеств, устанавливавшие сроки отказа крестьян, сроки исковой  давности  по земельным  спорам  и  др.  По  мнению  С.В.  Юшкова,  в  Московском  великом княжестве, вероятно, существовал и до Судебника 1497  г.  сборник  правил  о судопроизводстве,  применявшийся  в  центральных  судебных  учреждениях   и, весьма возможно, в тех областях, которые не получили уставных  грамот.  Этот сборник должен был включать в себя "...по крайней мере, исчисление пошлин  и сборов, следуемых с тяжущихся в  пользу  судей  и  в  пользу  второстепенных органов, а также сборов, взимавшихся при выдаче различного рода  официальных актов".  Исследуя  русские  феодальные  архивы  XIV-XV  вв.,  Л.В.  Черепнин уточняет это предположение и приходит  к  выводу,  что  около  1491  г.  был составлен "московский сборник",  воспринявший  некоторые  местные,  особенно звенигородские, правовые нормы и являвшийся руководством для разбора в  суде поземельных дел. Ликвидация земельных  конфликтов  во  вновь  присоединённых владениях являлась очередной задачей московского правительства.

 Проводя    доскональное    сопоставление    всего    предшествовавшего законодательства с текстом Судебника 1497 г., С.В. Юшков пришёл,  однако,  к выводу,  что   только   в   27   статьях   Судебника   можно   найти   следы непосредственного влияния каких-либо известных  нам  юридических  памятников или норм обычного права (12 статей из уставных грамот, 11 из ПСГ,  2  статьи из РП (ст. 55 о займах и ст. 66 о холопах)  и  2  статьи  из  норм  обычного права).  Но  и  при  заимствовании  из   старых   источников   нормы   права перерабатывались  применительно  к  изменениям   в   социально-экономическом строе. Усиливая в связи с обострением классовой борьбы  репрессии,  Судебник вводит смертную казнь  для  "лихих"  людей,  тогда  как  статьи  Белозерской уставной грамоты, послужившие источником соответствующих  статей  Судебника, предоставляли разрешение вопроса  о  наказании  таких  людей  на  усмотрение суда. Судебник изменяет по сравнению  с  прежним  законодательством  порядок обращения  к  суду,  обязанности  судей,  вводит  новое  понятие   института послушества и т.д.  40 статей, то есть около трёх пятых  всего  состава  Судебника  не  имеют какой-либо связи с дошедшими до  нас  памятниками.  Они  либо  извлечены  из несохранившихся законодательных актов Ивана  III,  либо  принадлежат  самому составителю  Судебника  и  представляют  таким  образом  новые   нормы,   не известные прежней судебной практике. Именно новизной Судебника  объясняется, по мнению С.В. Юшкова, то обстоятельство,  что  далеко  не  все  его  статьи осуществлялись на практике. Часть их оставалась программой, пожеланием,  для реализации которой требовалось время[10, с. 44-45]. Именно поэтому  Судебник  1497  г. был положен в основу царского Судебника 1550 г., а отдельные  его  положения и принципы получили дальнейшее развитие и  в  последующем  законодательстве.

Роль и значение Судебника 1497 г. особенно возрастают в  свете  исследований Л.В. Черепнина, И.И. Смирнова и Б.А. Романова.

Заголовок свидетельствует о том, что Судебник был принят в сентябре  1497 г. Иваном III совместно с Боярской Думой.  По  мнению  Л.В.  Черепнина,  эта дата - сентябрь 1497 г. - указывает лишь  на  начало  разработки  Судебника, которая завершилась в феврале 1498 г.  Такая  точка  зрения  была  высказана раньше П.Н. Мрочек-Дроздовским, именовавшим Судебник  Ивана  III  Судебником 1498 г. Однако, представляется более вероятным, что закон  был  принят  именно  в сентябре 1497  г.  Это  подтверждается  термином  "уложил",  содержащимся  в заголовке и означающим "учредил", "узаконил". Спорно  также  включение  Л.В. Черепниным слов "как судити суд бояром околничим" в качестве заголовка  лишь для первых трёх статей.

2.    
Судоустройство

Судебник 1497 г. выражал стремление господствующего класса к созданию централизованного государственного аппарата, в том числе судебного аппарата.

Судебник 1497 делит суд на следующие виды: суд Великого князя; суд боярский; наместничий или волостельский; святительский. Из этих видов суда только четвертый представлял отдельный, независимый суд, которому было подчинено все духовенство православное и все лица церковного ведомства; прочие же три вида суда были не чем иным, как степенями, или инстанциями, одного и того же суда. Из них низшей степенью был наместничий суд, средней — боярский, высшей — великокняжеский, а потому главное различие этих судов заключалось не в роде дел, подлежавших им, а в составе суда и в количестве судных пошлин.
2.1         
  Государственные судебные органы

Государственные судебные органы делились на центральные и местные.

Центральными государственными судебными органами были великий князь, Боярская дума, путные бояре, чины, ведавшие отдельными отраслями дворцового управления, и приказы.

Центральные судебные органы были высшей инстанцией для суда наместников и волостелей. Дела могли переходить из низшей инстанции в высшую по докладу суда низшей инстанции или по жалобе стороны (пересуд) (ст. ст. 20 и 64). Доклад излагался в специальном докладном списке (или докладной грамоте - ст. 16) - протоколе судебного заседания суда первой инстанции, передававшимся на рассмотрение вышестоящей инстанции.

Великий князь рассматривал дела в качестве суда первой инстанции по отношению к жителям своего домена, особо важные дела или дела, совершённые лицами, имеющими привилегию на суд князя, к которым относились обладатели тарханных грамот и служилые люди (начиная с чина стольника), а также дела, поданные лично на имя великого князя.

Помимо этого князь рассматривал дела, направляемые ему "по докладу" из нижестоящего суда для утверждения или отмены принятого судом решения, а также являлся высшей апелляционной инстанцией по делам, решённым нижестоящими судами, осуществляя пересуд. Наряду с самостоятельным рассмотрением дел великий князь мог поручить разбор дела различным судебным органам или специально назначенным князем лицам - путным боярам и другим чинам, ведавшим отдельными отраслями дворцового управления. Поэтому обещания великого князя о самостоятельном рассмотрении того или иного дела обычно заканчивались: "или кому я прикажу".

Связующим звеном между судом великого князя и остальными судебными инстанциями была Боярская дума. Боярская дума состояла из "введённых бояр" - людей, введённых во дворец великого князя в качестве постоянных помощников в управлении, бывших удельных князей, возведённых в чин думного боярина, и окольничих - лиц, занимавших высшую придворную должность. По мере расширения политического влияния дворянства в состав Боярской думы были введены представители дворян, обычно занимавших в Думе должность думных дьяков. Вопросами суда и управления ведали высшие чины Боярской думы - бояре и окольничие. Однако дворянство, стремясь ограничить права бояр, добилось того, что судопроизводство проводилось в присутствии его представителей - дьяков. "Судити суд бояром и околничим. А на суде быти у бояр и у околничих диаком...", - гласила ст. 1 Судебника, определявшая порядок судопроизводства.

Боярская дума в качестве суда первой инстанции судила своих собственных членов, должностных лиц приказов и местных судей, разбирала споры о местничестве и иски служилых людей, не пользовавшихся привилегией великокняжеского суда. Боярская дума была высшей инстанцией по отношению к решениям местного суда. В неё переходили "по докладу" дела, изъятые из самостоятельного рассмотрения наместнического суда. В Боярскую думу также переходили дела от приказных судей, обычно в 2 случаях: когда между приказными судьями при решении не было единогласия или когда отсутствовали точные указания в законе.

В первом случае дело могло быть рассмотрено Боярской думой без обращения к великому князю. В случаях же, когда требовались объяснения по законодательству, доклад направлялся к князю или обсуждался Боярской думой в присутствии великого князя, который определял и утверждал решение по данному делу. "А которого жалобника а непригоже управити, и то сказати великому князю..." (ст. 2).

Помимо этого, Боярская дума была наряду с великим князем апелляционной инстанцией.

Большинство дел разбиралось приказами. Великий князь "приказывал" тому или иному лицу ведать каким-либо "делом" или отраслью управления. Ему же как специалисту в определённой отрасли поручался, надо полагать, и разбор споров и дел, связанных с этой отраслью.

Статья 2 Судебника устанавливает наличие определённой подсудности для разного рода дел: "... к тому его послати, которому которые люди приказаны ведати". Высказанное Л.В. Черепниным мнение об отсутствии в период Судебника приказной системы [14, с. 322-323] вызывает возражение. Согласно толкованию Л.В. Черепнина, вопрос о назначении судьи для разбора того или иного дела каждый раз решается, "приказывается" великим князем.

Однако текст ст. 2 - "А каков жалобник к боярину приидет, и ему жалобников от себе не отсылати, а давати всемь жалобником управа в всемь, которымь пригоже; а которого жалобника а непригоже управити, и то сказати великому князю, или к тому его послати, которому которые люди приказаны ведати" - позволяет сделать иные выводы. Из этого текста видно, что боярин или обращается к великому князю за разъяснением, когда не знает, как решить дело, или же сам боярин, а не великий князь, направляет пришедшего к тому человеку, которому приказано ведать этими делами. Следовательно, уже во времена Судебника 1497 г. отдельные отрасли управления были "приказаны" определённым людям.

Да и трудно предположить, что великий князь назначал, "приказывал" судей по каждому делу. Более вероятно, что к великому князю обращались в тех случаях, когда данное дело не относилось к числу "приказанных" отраслей или сам жалобщик просил иного судью. Это предположение подтверждается наличием в тот период "данных судей", то есть специально назначенных высшей властью для рассмотрения определённого дела. И если великий князь мог передать, "приказать" рассмотрение того или иного дела по своему усмотрению, может быть, даже изъяв дело у того лица, которому "приказана" данная отрасль управления, то это никоим образом не исключает наличия отдельных людей, которым было приказано ведать той или иной отраслью. Именно эта складывающаяся тогда система приказов и сделала возможным появление специальных судебных приказов - Холопьего, Разбойного, Поместного, Судебного.

На местах судебная власть принадлежала наместникам и волостелям. Наместник ставился "на место князя" для осуществления управления и суда обычно на территории города с уездом. В волостях (частях уезда) функции управления и суда осуществляли волостели. Наместники и волостели назначались князем из бояр на определённый срок, обычно на год, и находились на содержании населения, которое предоставляло им так называемый "корм". Отсюда они и получили название "кормленщиков". Помимо наместников и волостелей в Москве и Московских волостях были "тиуны государевы", также пользовавшиеся правом суда и управления и собиравшие доход с наместничьего и своего суда в пользу государя, а в других местностях - тиуны боярские, передававшие доход с суда своему боярину. Если в одну местность посылался не один, а два или несколько наместников и волостелей, то они делили своё кормление поровну (ст. 65).

Стремление Судебника централизовать судебный аппарат особенно ярко сказалось при определении прав наместничьего суда.

Судебник 1497 г. устанавливает 2 вида кормлений: кормление без боярского суда и кормление с боярским судом. Наместники и волостели, державшие кормление с боярским судом, имели право окончательного решения ряда наиболее важных дел (о холопах, татях, разбойниках). Наместники и волостели, державшие кормление без боярского суда, а также государевы и боярские тиуны не имели права окончательного суда по этим делам и обязаны были докладывать своё решение на утверждение вышестоящего суда (ст. ст. 20, 41, 43); не могли давать беглые грамоты - документы на право возвращения беглого холопа его владельцу.

Вышестоящей инстанцией для кормленщика без боярского суда была Боярская дума, для государевых тиунов - великий князь, для тиунов боярских - соответствующий наместник с боярским судом.

Помимо изъятия у кормленщиков без боярского суда наиболее важных дел Судебник устанавливал контроль и за кормленщиками с боярским судом со стороны дворского, старосты и "добрых", "лучших" людей, т.е. представителей наиболее зажиточного местного населения (ст. 38). Компетенция кормленщиков определялась жалованными грамотами и ст. 38 Судебника.
2.2           Духовные суды

Духовные суды подразделялись в свою очередь на суды епископов, где судьёй был епископ или назначенные им наместники, и суды монастырские, где судьёй был игумен или назначенные им "приказщики". Так же, как и кормленщики, епископы и игумены получали вознаграждение с подсудного им населения.

Ведению духовных судов подлежало духовенство, крестьяне, находящиеся в распоряжении церковных и монастырских феодалов, а также люди, питающиеся за счёт церкви (вдовы, строи - лица с прирождёнными недостатками, обычно жившие за счёт церкви) (ст. 59). К ведению духовных судов относился также разбор брачных и семейных дел, отношений между родителями и детьми, дел о наследстве.

Из подсудности духовных судов изымались:

1) наиболее важные уголовные дела - "душегубство" и "разбой с поличным", хотя бы и совершённые лицами, подсудными духовному суду, так как рассмотрение этих дел являлось исключительной компетенцией государственных органов;

2) дела, совершённые лицами, подлежащими разной подсудности. Например, споры между крестьянами и слугами духовных и светских феодалов или крестьянами и слугами, принадлежащими разным феодалам, разбирались так называемым "сместным судом".

"Сместной", или "вопчей" суд состоял из представителей обоих судов, которым подсудны спорящие. Например, в разборе споров между крестьянами духовных и светских феодалов участвовали представители от духовного и светского судов. "...А будет простой человек с церковным, ино суд вопчей..." (ст. 59).

Пределы власти духовных и светских феодалов над подвластным им населением устанавливались тарханными и иммунитетными грамотами, жалуемыми феодалам великим и удельными князьями. Так, в жалованной грамоте Звенигородского князя Юрия Димитриевича Савво-Сторожевскому монастырю от 1404 г. говорится: "...а ведает игумен Савва сам свои люди во всех делех и судит сам во всем, или кому игумен прикажет, оприче душегубства".
2.3           Вотчинные и помещичьи суды

Суд помещиков и вотчинников, компетенция которого определялась, как и суды духовных феодалов, иммунитетными грамотами, распространялся на крестьян и слуг бояр и помещиков.

Из ведения помещичьего и вотчинного суда так же, как и суда духовного, изымались наиболее важные уголовные дела - разбой с поличным и душегубство, рассматриваемые лишь государственными судебными органами, и споры с лицами иной подсудности, подлежавшими "сместному" суду.

Суд над чернотяглыми крестьянами осуществлялся выбранным ими судьёй, так называемым слабодчиком, которому были подсудны все споры между чернотяглыми крестьянами, с изъятием тех же дел, что и для суда духовных и светских феодалов.

В вотчинном суде так же, как и в суде государственном, дела разбирались в присутствии "лучших" представителей местного населения - сотских, старост, судных мужей.

Высшей инстанцией для вотчинного суда были государственные судебные органы.

Изъятие из компетенции вотчинного суда наиболее важных дел и подчинение вотчинного суда государственным судебным органам как вышестоящей инстанции означали централизацию судебного аппарата.
3.    
Основные формы процесса

Судебник 1497 г. содержит много черт, сходных с судопроизводством, установленным ещё во времена РП и носящим состязательный характер. Вместе с тем Судебник свидетельствует о возникновении новой формы процесса. Исследуя вопрос о государстве и праве централизованного государства, профессор С.В. Юшков отмечает, что усиление классовых противоречий в Московском княжестве в XV в. приводит к тому, что при обвинении в совершении наиболее серьёзных преступлений применяется следственная, или инквизиционная, форма процесса, которая носила тогда название сыска или розыска [15, c. 182].

Розыск отличался от состязательного процесса тем, что сам суд возбуждал, вёл и завершал дело по собственной инициативе и исключительно по своему усмотрению. Подсудимый был скорее объектом процесса. Следственная форма процесса в отличие от состязательной формы не предполагала обязательного участия сторон в суде и наличия жалобы для возбуждения дела. При этой форме процесса расследование того или иного дела и привлечение к ответственности виновного или подозреваемого могло начинаться по инициативе самого суда, который в таком случае являлся истцом от имени государства.

Дела о душегубстве, разбое, татьбе с поличным со стороны "лихого", то есть неблагонадёжного, человека или любое "лихое" дело, направленное на подрыв власти государства или основ феодального строя, подлежали расследованию суда розыскным порядком.

Порядок расследования этих дел также отличался от состязательного процесса. Если в состязательном процессе инициатива самого судебного разбирательства находилась в основном у сторон, от которых зависело предоставление суду тех или иных доказательств, возможны были замена сторон наймитами, отказ от иска и примирение сторон, то в следственном процессе вся инициатива находилась в руках суда, принимавшего все необходимые, по его мнению, меры к расследованию дела. Исключалась возможность замены ответчика наймитом или прекращения дела.

Следственная форма процесса устанавливалась не только по делам, расследование которых было начато государством, но и по делам об особо опасных преступлениях - разбое, татьбе, душегубстве, начатым по инициативе потерпевшей стороны, если эти преступления совершены "лихими людьми" или представляют особую опасность для господствующего класса. При рассмотрении этих дел применялась иная система доказательств и была исключена возможность окончания дела примирением сторон.
3.1 Состязательный процесс
3.1.1 Стороны состязательного процесса

Сторонами в процессе могли быть все - от малолетних до холопов включительно. Причём последние могли выступать либо от своего имени, либо в качестве наймитов за своего господина или нанявших их лиц. Стороне в случае невозможности участвовать в процессе лично предоставлялось право выставить за себя наймита (ст. 52). Стороны и послухи могли "очистить себя присягой", а для наймитов было обязательно "поле": "А истцем или послуху целовати, а наймитом битися..." (ст. 52).

Этим-то и объясняется тот факт, что в качестве наймитов часто выступали холопы своих господ. Можно полагать, что наряду с заменой стороны наймитом допускалось участие на суде родственников сторон - отца за сына, сына за отца, брата за брата, племянника за дядю, мужа за жену. Сторона, возбуждавшая дело, именовалась: "ищея", "жалобник", "челобитчик", сторона обвиняемая - "ответчик".
3.1.2 Стадии, порядок состязательного процесса
Процесс включал в себя три стадии:

- установление сторон (истца и ответчика).

- судоговорение.

- вынесение судебного решения и выдача «правой грамоты» с записью решения.

Дело начиналось по жалобе истца, так называемой "челобитной", которая излагала предмет спора и, как правило, была словесной. По получении челобитной суд назначал судью, выдавал приставу, то есть лицу, в обязанность которого входила доставка сторон в суд, особую "приставную грамоту", в которой указывалась цена иска и его основания. Помимо "приставной", давалась "срочная" грамота, которую недельщик обязан был вручить сторонам и либо собственноручно доставить ответчика в суд, либо взять его на поруки (ст. 36, 37). Поручители обеспечивали явку ответчика в суд и в случае непредставления его суду оплачивали все судебные пошлины и штраф. Они же отвечали и за неисполнение ответчиком наложенного на него взыскания.

Стороны обязаны были явиться на суд в срок, указанный в срочной грамоте. Срок можно было "отписать", то есть отсрочить, предварительно сообщив об этом и уплатив дополнительную пошлину, а также хоженое или езд (ст. 26). Если и ответчик, и истец оба желали "отписать" срок, то они платили поровну по половине от этой пошлины и от хоженого.

Неявка ответчика в суд в назначенный срок влекла за собой признание его виновным без разбора дела и выдачу истцу на восьмой день так называемой "бессудной грамоты" (ст. ст. 25, 27). Неявка истца влекла прекращение дела. Подача жалобы не ограничивалась каким-либо сроком, за исключением споров о земле. Подавать иск о земле можно было только в течение определённого срока: от трёх до шести лет. Трёхгодичная исковая давность, то есть право только в течение этого срока обращаться в суд, устанавливалась по искам землевладельцев друг к другу. "А взыщет боярин на боярине, или монастырь на монастыре, или боярской на монастыре, или монастырской на боярине, ино судити за три годы, а дале трех годов не судити" (ст. 63).

Исследуя вопрос об исковой давности по земельным спорам, профессор С.В. Юшков объясняет введение 3-летнего срока тем, что "...использование земли в течение севооборота (трёхлетнего) является фактом, в достаточной степени свидетельствующим о полном хозяйственном овладении данного участка"[10, c. 30].

Срок исковой давности по земельным спорам увеличивался до 6 лет, если иск затрагивал великокняжеские земли. "А взыщут на боярине или на монастыри великого князя земли, ино судити за шесть лет, а далее не судить" (ст. 63). Увеличение срока исковой давности в этом случае в работе Л.В. Черепнина объясняется тем, что "основная масса неразрешённых судебных тяжб касалась, как показывают правые грамоты, именно земель великокняжеских крестьян, захваченных крупными феодалами - боярами и монастырями. Именно по этой линии шла, главным образом, борьба за землю. Отсюда - несколько повышенный срок давности в отношении именно этой категории дел".

В случае подачи иска срок исковой давности приостанавливался, а земли до разрешения спорного вопроса судом передавались под наблюдение пристава, который должен был следить за тем, чтобы эти земли не подвергались захватам и наездам. "А которые земли за приставом в суде, и те земли досуживати" (ст. 63). Эти спорные земли находились временно в распоряжении великого князя и часто отдавались для обработки их той или иной стороне до разбора дела.

Процесс носил состязательный характер, при котором обе стороны считались истцами.
3.1.3 Доказательства
Виды доказательств были следующие: 1) собственное признание; 2) показания свидетелей; 3) "поле"; 4) присяга; 5) жребий; 6) письменные доказательства.

Собственное признание предусматривало возможность признания или отказа от всего или от части иска и могло произойти на любой стадии рассмотрения дела. В случае полного признания иска судебное разбирательство прекращалось (ст. ст. 4, 5, 53).

Свидетельские показания именовались послушеством. Судебник 1497 г., в отличие от РП, не разделяет свидетелей на послухов - свидетелей доброй славы - и видоков - непосредственных очевидцев. По Судебнику послух является свидетелем факта, очевидцем: "...а послухом не видев не послушествовати..."(ст. 67). Послухами могли быть все, в том числе и холопы. Однако показания свидетелей расценивались в зависимости от их социальной принадлежности. "Свидетельство одного человека из благородного сословия, - отмечал Герберштейн, - значит более, чем свидетельство многих людей низкаго состояния" [1, c. 84].

Наиболее часто послухами, особенно по земельным спорам, являлись старожильцы, именуемые также "знахарями". Это были старые люди, которые могли сказать судье: "яз, господине, помню за семдесят, или пятьдесят лет"[9, c. 237], имеющие репутацию "добрых", то есть благонадёжных, людей и знающие все подробности данной земельной тяжбы. Послухами могли быть также прежние владельцы спорного имущества, составители письменных документов, дьяки и должностные лица - разъездные мужи, "отводчики" (лица, участвовавшие в отводе земель) и даже сами судьи. В отличие от сторон послухи не могли заменить себя наймитом: "...а послуху наймита нет" (ст. 49).

Явка послухов в суд была обязательна. В случае неявки иск и все убытки и пошлины перекладывались на послуха: "А послух не пойдёт перед судью, ест ли за ним речи, нет ли, ино на том послусе исцово и убытки и все пошлины взяти" (ст. 50). Если неявка послуха произошла из-за неверно указанного приставом срока, послух мог искать свои убытки с пристава через суд: "А с праветчиком о сроце тому послуху суд" (ст. 50). Ложные показания послуха, обнаружившиеся после судебного разбирательства, влекли за собой обязанность уплаты послухом стороне суммы иска и всех понесённых ею убытков: "а послухом не видев не послушествовати, а видевши сказать правду. А послушествует послух лживо, не видев, а обыщется то опосле, ино на том послухе гибель исцова вся и с убытки" (ст. 67).

Неподтверждение послухом обязательств, приведённых истцом, лишало истца права на удовлетворение иска: "А послух не говорит перед судиями в ысцевы речи, и истець тем и виноват" (ст. 51).

Свидетели должны быть "добрыми людьми", то есть пользующимися репутацией благонадёжного человека. Об этом ясно свидетельствуют статьи Судебника, регулирующие споры по договорам купли-продажи. "А кто купит на торгу что ново, опроче лошади, а у кого купит, не зная его, а будет людем добрым двема или трем ведомо и поимаются у него, и те люди добрые скажут по праву, что перед ними купил в торгу, ино тот прав, у кого поимались и целованиа ему нет" (ст. 46).

"Поле" означало поединок сторон. По свидетельству Герберштейна, "полем" могли заменяться свидетельские показания. "Если истец приводит свидетелей, тогда спрашивают обе стороны, желают ли они положиться на их слова. Обыкновенно на это отвечают: "Пусть свидетели будут выслушаны по справедливости и по обычаю". Если они свидетельствуют против обвиняемого, то обвиняемый тотчас вступается и возражает против свидетельств и самих лиц, говоря: "Требую, чтобы мне назначена была присяга и вверяю себя Божией правде, требую поля и поединка". И таким образом, по отечественному обычаю, им назначается поединок" (стр. 83). Об этом свидетельствует и статья 48 Судебника.

На судебный поединок стороны "могут выставить вместо себя ... какое угодно другое лицо, точно так же ... могут запастись каким угодно оружием, за исключением пищали и лука. Обыкновенно они имеют продолговатые латы, иногда двойные, кольчугу, наручи, шлем, копьё, топор и какое-то железо в руке наподобие кинжала, однако заострённое с того и другого краю, они держат его одной рукой и употребляет так ловко, что при каком угодно столкновении оно не препятствует и не выпадает из руки. Но по большей части его употребляют в пешем бою" (стр. 84).

Поединок, или, по терминологии Судебника, поле, назначался только по личным искам, не затрагивающим интересов государства. Участие на поле было обязательно для обеих сторон либо лично, либо через наймитов. Отказ от поля рассматривался как признание вины. Бою предшествовало крестное целование обеих сторон, даже если билась не сама сторона, а наймит.

Поединок проходил в присутствии доброжелателей и друзей обеих сторон, "...которые смотрят на поединок, не имея при себе никакого оружия, кроме дубин, которыми они от времени до времени и пользуются. Ибо, если доброжелатели одного из бойцов увидят, что ему делается какая-нибудь обида, то тотчас бегут для отражения этой обиды; тоже делает и другая сторона, - и таким образом между ними происходит схватка, интересная для зрителей, потому что дерутся в потасовку, кулаками, батогами и дубинами с обозженным концом" (стр. 84).

Для обеспечения порядка при разрешении спора полем поединок должен был проходить в присутствии определённых лиц - стряпчих и поручников, которым разрешалось в отличие от "опричных", то есть посторонних, стоять у поля, однако без орудий боя ("...а доспеху и дубин и ослопов ... у себя не держати"). Стряпчих и поручников приводили сами стороны. Наблюдение за поединком вели окольничий и дьяк (ст. 68).

Побеждённая на поединке сторона уплачивала иск, судные и полевые пошлины, отдавала окольничему свой доспех и была "в казни и в продажи" от судьи (ст. 7). Такое же взыскание следовало, если сторона не являлась на "поле" или убегала с него.

Однако "поле" как доказательство, не могущее охранить интересы господствующего класса, допускалось только в исключительных случаях, когда не было возможности разобрать дело при помощи других доказательств.

Стремление господствующего класса ограничить применение "поля" проявляется ещё до Судебника 1497 г. Так, в 1410 г. митрополит Фотий писал новгородскому духовенству, чтобы священники не причащали идущих на поле и не хоронили убитых. Убивший своего противника как душегубец "в церковь не входит, ни дары не приемлет, ни Богородицына хлеба, причащения ж святого не приимлет осмнадцать лет". Священник, причастивший или отпевший "польщика" (участника поля), лишался священства [9, c. 252].

Судебник предусматривал возможность замены поля присягой (ст. 48). Постепенно к середине XVI в. "поле" окончательно сменяется крестным целованием (присягой). Присяга, как и "поле" применялась при отсутствии других, более достоверных видов доказательств. Первоначально она составляла часть "поля", но постепенно стала применяться как самостоятельное доказательство. Большей частью присяга употреблялась при спорах между иноземными торговцами, когда не было свидетелей договора (положения, известные ещё РП). "А которой чюжоземец на чюжоземце чего взыщет, ино того воля, на ком ищут, хочет отцелуется, что в том не виноват, или у креста положит чего на нём ищут, и истец, поцеловав крест, да возмет" (ст. 58).

В зависимости от того, кто приносил присягу - истец ли подтверждает своё требование, или ответчик принесением присяги очищает себя от иска, - различались присяга подтвердительная или очистительная. Вопрос о том, кому приносить присягу - истцу или ответчику - решался жребием. Как самостоятельное доказательство жребий в Судебнике не упоминается.

Письменные доказательства можно подразделить на две группы: договорные акты, заключённые сторонами, - заёмные и служилые кабалы, рядные, купчие, закладные, духовные, - и акты официальные, выдававшиеся от имени государства, - жалованные грамоты, межевые акты, судебные решения: полные, докладные, беглые и правые грамоты. В случаях споров по договорным актам эти документы должны были подтверждаться свидетелями, а при отсутствии последних - "полем".

Подтверждения требовали и официальные акты, особенно правые и беглые акты. Так, судебное решение должно было быть сверено с судным списком, с которого оно списывалось. Если сделать это не было возможности за смертью судьи, у которого находился список, или трудностью его разыскания, стороны должны были привести иные доказательства, подтверждающие то требование, которое было удовлетворено решением.

При отсутствии таких доказательств вопрос о принятии или отклонении судебного решения как доказательства решался судом. Этот порядок оценки правых грамот давал возможность отклонять невыгодные господствующему классу решения.

3.1.4 Решение суда как последняя стадия в состязательном процессе
По окончании состязания сторон, то есть представления ими доказательств, судья выносил решение, которое определяло права и обязанности сторон и устанавливало взыскания в пользу выигравшего дело. Если эти взыскания приходились на ответчика, они назывались "исцовой гибелью". Сюда входил иск истца со всеми убытками, а также оплата всех судебных расходов, включая "проезд" и "волокиту". "А кто по кого пошлет пристава в чем, и что ему в том убытка станет в волоките, или что даст от срочные и от правые грамоты, или от бессудные, и правому то все взяти на виноватомь" (ст. 32).

Решение суда заносилось в "судный список". По желанию стороны ей могла быть выдана копия этого списка, включавшего и протокол судебного разбирательства.

Если ответчик не исполнял решение добровольно, его ставили на "правеж", то есть, как описывает Татищев, "обвинённых к платежу выводили перед приказ разутых пред тем, как судьям надлежит в приказ приезжать, а спускали с правежа, как судья выедет. У каждого обвиненнаго стоял по сторону пристав с прутом, и бил вдоль по ноге так крепко, как ему от истца, или ответчика, за труд заплачено; следственно один на правеже стоя, бою не чувствовали, другие были изувечены". "Правеж" длился различное время в зависимости от взыскиваемой суммы. Обычно за 100 рублей долга ответчик подвергался "правежу" в течение одного месяца. "Правежу" подвергался либо сам ответчик, либо поручитель за него. Освобождались от правежа землевладельцы. Им предоставлялось право послать на "правеж" своего человека - крестьянина или холопа, который должен был "отстаиваться от правежа" вместо своего владельца. При неисполнении судебного решения даже после "правежа" ответчик отдавался истцу "головой до искупа", то есть в холопство до обработки долга. Однако этому не подлежали представители господствующего класса. В результате неимущие даже при наличии судебного решения в их пользу фактически лишались возможности добиться исполнения судебного решения.
3.2 Розыск

Следственному, или инквизиционному, процессу подлежало расследование дел, особо опасных для государства. Дело начиналось либо по инициативе самого государства, либо по оговору кого-либо со стороны "добрых" людей. Возможно было возбуждение дела вследствие довода, т.е. обвинения, производимого специальными должностными лицами - доводчиками. Они находились в штате наместников и выполняли, по мнению С.Б. Веселовского, обязанности судебных следователей. Вероятно, во избежание лишних поборов, вызывавших недовольство населения, доводчикам предписывалось "ездити в стану без паропка (помощника) и без простые (т.е. без лишней) лошади... А где доводчик ночует, туто ему не обедати, а где обедаеть, туто ему не ночевати. Доводчикам поручался также вызов в суд, а иногда и выполнение судейских обязанностей.

Явка ответчика в суд зависела уже не от соглашения сторон, а от государства, которое осуществляло доставку обвиняемого суду через особые "зазывные грамоты", вручаемые недельщиками.

При доставке в суд "лихих людей" возможность передачи ответчика на поруки ограничивалась. Для этого требовалось разрешение вышестоящей инстанции. Недельщики должны были обеспечить доставку на суд самих обвиняемых, для чего последние подвергались аресту (ст. 35).

Замена сторон в инквизиционном процессе или предоставление вместо себя наймита не допускались. При инквизиционном процессе судоговорение, состязание сторон заменялось допросом обвиняемого со стороны судьи.

"В розыске сам суд изыскивал доказательства, допрашивал обвиняемого, пытал, устраивал очную ставку. Средствами розыска являлись поличное, обыск, пытка, имевшая целью вынудить собственное признание и указание на соучастника"[10, c. 100].

Для отыскивания "лихих" людей и даже сочувствующих им назначались повальные обыски. Повальный обыск применялся также с целью определить репутацию подсудимого, которая давалась не всеми жившими с ним или знавшими его людьми, а лишь "добрыми", то есть вполне благонадёжными с точки зрения господствующего класса. Повальный обыск, или сыск, то есть опрос "добрых" людей, производился специальными должностными лицами в отсутствие обвиняемого. При разногласиях в показаниях дело решалось по показаниям большинства.

Сыск являлся обязательным доказательством при обвинении человека в татьбе с поличным или при облиховании человека.

Помимо назначения повального обыска при розыске употреблялись расспрос и пытка. Этот вид доказательства применялся судом не столько для получения собственного признания со стороны обвиняемого в совершённом или вменяемом ему преступлении, сколько для уличения его и в других преступлениях, а главным образом для оговора и уличения в преступлениях других лиц.

Пытать "татя бесхитростно" поручалось недельщикам (ст. 34).

В случаях оговора с пытки назначалась очная ставка между оговорившим и оговорённым. Последний назывался "прирочным человеком с доводом". Если оговоривший отказывался от оговора в присутствии оговорённого, то его пытали вторично, а на оговорённого назначали повальный обыск (ст. 14). Если же оговор с пытки давался не одним лицом, а двумя или тремя, то оговорённого привлекали к суду и подвергали в свою очередь пытке, даже без проверки показаний оговоривших через повальный обыск.

Таким образом, пытка была одним из основных способов выяснения обстоятельств дела при производстве дел розыском.

В инквизиционном процессе, по выводу Н. Калачёва, "правительство приняло на себя обязанность истца и не усомнилось ввести в уголовный процесс новое доказательство, неизвестное в гражданском процессе, именно пытку, на которой и был основан весь новый порядок судопроизводства".

Помимо повального обыска, пытки, очной ставки при розыске применялись и освидетельствования и осмотр места происшествия.
Заключение
Итак, мы выяснили великую роль общерусского Судебника 1497 г., который: начал процесс закрепощения крестьянства, вводя Юрьев день; установил единообразную судебную практику; распространил юрисдикцию великого князя на всю территорию государства, при этом ограничив функции кормленщиков, и упорядочил систему судов; закрепил новые общественные отношения; установил чёткую норму наследования; ввёл понятие государственных (политических) преступлений; расширил круг субъектов преступления; ужесточил наказания; ввёл институт судебных исполнителей и многое другое.

Немало места уделено системе уголовных наказаний за различные преступления. И, наконец, Судебник отрегулировал организационно-системные отношения судебной власти – раньше самым распространенным способом судебного разбирательства был поединок, и вводимые элементы расследования, а также сбора и учета свидетельских показаний (хотя бы и добытых в пытках) были серьезным нововведением.

В этом документе формулируется впервые чрезвычайно важное принципиальное постановление о том, что Судебник является не правом судебных и административных органов, не их доходной статьёй, а их обязанностью; решительным образом проводится взгляд о том, что частный интерес должен уступать уголовному требованию государства, а личный интерес судебного органа – интересу стороны в процессе. Фиксируются многочисленные злоупотребления судебных и административных должностных лиц и принимаются меры к их устранению.

В Судебнике проводятся принципы классовой юстиции, и в духе этих принципов усилены наказания для различных групп преступников. Вместе с тем устанавливается новая форма процесса – розыск.

Я полагаю, что издание Судебника 1497 г. составляет почти такую же эпоху в истории русского права, как эпоха Русской Правды, Псковской судной грамоты и прочих.
Список использованной литературы:
1.                        Герберштейн С. Записки о Московии. - М., 1988.

2.                        Карамзин Н.М.. История государства Российского, т. VI, изд. 2-е. СПб., 1819 г.

3.                        Беляев И.Д. Лекции по истории русского законодательства. - М., 1879.

4.                        Щербатов М.М. История Российская от древнейших времён. т. IV, ч. 2. - СПб., 1783.

5.                        Латкин В.Н. Лекции по внешней истории русского права. - СПб., 1890.

6.                        Историческая характеристика древнерусского уголовного права до XVII столетия // "Юридический вестник". - 1874, январь-февраль. Кн. I - II.- М., 1873.

7.                        Грамоты XIV-XV вв. Московского архива Министерства юстиции. - М., 1883.

8.                        Калачёв Н.В. О Судебнике царя Иоанна Васильевича. – Юридические записки, изданные П. Редкиным, т. I, М., 1841.

9.                        Дмитриев Ф. М. История судебных инстанций и гражданского апелляционного производства от Судебника до учреждения о губерниях. -М., 1859.

10.                   Юшков С.В. Судебник 1497 года (К внешней истории памятника). Учёные записки Саратовского государственного университета имени Н.Г. Чернышевского. Т. V, выпуск III. Факультет хозяйства и права. - Саратов, 1926.

11.                   Насонов А.Н. История русского летописания XI - начала XVIII вв. - М., 1969.

12.                   Зимин А.А. Россия на рубеже XV-XVI столетий. - М., 1982.

13.                   Шапиро А.Л. О "пожилом" Судебников 1497 и 1550 гг. Исследования по социально-политической истории России. - Л., 1971.

14.                   Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы XIV-XV вв., ч.2. - М.-Л., 1951.

15.                   Юшков С.В. История государства и права СССР, ч. 1. - М., 1950.

16.                   Исаев И.А. История государства и права России. - М.: Юристъ, 1998.



1. Сочинение на тему Тютчев ф. и. - Основные мотивы лирики ф. и. тютчева
2. Реферат на тему Bulimia Essay Research Paper BULIMIAEating disorders are
3. Статья на тему Лабиринт
4. Реферат Требования к освещению производственных помещений и рабочих мест
5. Курсовая План реконструкції підприємства Виробниче обєднання Південний машинобудівний завод ім.
6. Реферат на тему Death Penalty 2 Essay Research Paper Death
7. Курсовая Цель создания и функционирования предприятия
8. Реферат Достопримечательности Туниса
9. Реферат на тему The Underground Scene Of American Culture Essay
10. Реферат Футорология в архитектуре