В статье "Разрушение личности" (1908) А.М.Горький высказал мысль о разрушающем воздействии капитала на "недостаточно  гибко развитую энергию" буржуазии: "Бешеная работа нервов вызывает истощение, односторонне упражняемое мышление делает  человека уродом, создается психика крайне неустойчивая; мы видим, как растет среди буржуазии неврастения, преступность,  и наблюдаем типичных вырожденцев уже в третьих поколениях буржуазных семей...". Как бы возвращаясь к этой теме в очерке  "Беседы о ремесле" (1934), Горький описание дурачков, полуумных и блаженных Нижнего Новгорода завершил фразой о том,  что "по какой-то случайности все они были детьми людей зажиточных или богатых".

Уже в марте 1904г. в беседе в А.Н.Тихоновым Горький подробно излагал замысел романа "Атамановы", - произведения на  тему о трех поколениях одной буржуазной семьи". В творческие планы писателя был посвящен и В.И.Ленин в 1910г. По  воспоминаниям Горького в письме к Н.К.Крупской Ленин внимательно слушал, выспрашивал, а затем сказал: "Отличная тема,  конечно, - трудная, потребует массу времени. Я думаю, что вы бы с ней сладили, но - не вижу: чем вы ее кончите? Конца-то  действительность не дает. Нет, это надо писать после революции".

В данном случае немаловажное значение имеет признание самого писателя, что конца книги он и сам не видел. Но тем не  менее Горький принялся за работу еще до революции, и есть предположение, что начало ее совпало с годами первой мировой  войны. Вероятно, проделанная работа обнадеживала, и писатель предполагал закончить книгу в течение 1917г. Во всяком  случае, в ноябре 1916г. он разрешил журналу "Летопись" дать анонс о публикации в следующем году повести "Атамановы".

Но политические события отодвинули на задний план задуманное произведение, к работе над которым автор вернулся  предположительно летом-осенью 1923г., будучи уже за границей. Очевидна актуализация прежнего замысла в период новой  экономической политики. Непрерывный характер работа над романом приняла весной 1924г., когда автор переехал в Сорренто.

Красноречиво говорит об этом тот факт, что за год Горький подготовил три редакции произведения, получившего  окончательное название "Дело Артамоновых" (1925). История жизни трех поколений семьи Артамоновых охватила огромный временной отрезок истории капитализма России: с 1863 по 1917  годы.

В "Деле Артамоновых" действует "закон вырождения" личности из преуспевающего класса (не в физическом, а в  социальном смысле) и К.Федин 27 марта 1926 г. писал Горькому: "Характеры Артамоновских внучат мельче и случайнее, чем  деда, отцов. Это так и должно быть, так и есть (к несчастью)". Замечание Федина представляется верным как в отношении  романа Горького, так и в общефилософском плане. Сегодня, очевидно, историю угасания рода Артамоновых не надо трактовать  как крушение самого капиталистического способа производства.

Как показывает опыт мировой истории и литературы, зачинателем любого стоящего дела может стать лишь фигура сильная,  творческая и самостоятельная. Идея, рождающаяся в душе такого человека, способна поглощать его целиком, находя в ее  воплощении порой смысл всей жизни. Страстное желание добиться своего вопреки всем условиям и обстоятельствам, во чтобы  то ни стало, еще больше формируют и огранивают сильные черты такой личности. Таким представляется в романе Илья  Артамонов-старший.

Когда мысль и дело подсказаны и поданы со стороны, человек обычно не бывает в них кровно заинтересован. Он не может  отдаваться со всей горячностью тому, что не произросло из всего его существа, а способен служить чужой идее лишь в меру  своих способностей и дисциплинированности. Таким стал Петр.

Людям же, которым достается в готовом виде воплощенная идея, относятся к ней как к чему-то естественному, само собой  разумеющемуся. Они не могут болеть и страдать за то дело, в которое не вкладывали ни души, ни сердца, но они могут быть  заинтересованы в бесперебойном движении его постольку, поскольку оно обеспечивает их существование. Подобная позиция  тоже шлифует характеры, оттеняя в первую очередь инертность и безразличие к идее и заинтересованность лишь в плодах ее.

Таков в романе Яков.

Года через два после воли бывший приказчик князей Ратских Илья Артамонов со своими сыновьями и племянником появляется в  городе Дремове, чтобы "свое дело ставить: фабрику полотна". Что же представляет из себя этот город? Специальной  авторской характеристики в романе нет, но из отдельных штрихов и черточек можно составить о нем некоторое представление.

Очень красноречиво само название города (от слова дрема, дремать), символизирующее суть многих российских уездных  городов. Редкие наброски панорам частей города не только не блещут красотой, но оставляют тоскливое ощущение ущербности  и настороженности: "Медным пальцем воткнулся в небо тонкий шпиль Никольской колокольни, креста на нем не было, сняли  золотить. За крышами домов печально светилась Ока, кусок луны таял над нею, дальше черными сугробами лежали леса";  "... было видно темное стадо домов города, колокольни и пожарная каланча сторожили дома..." Характерно, что колокол в  городе не столько звонит, сколько "ноет" ("в городе заныл колокол") или "бросает в тьму унылые, болезненно дрожащие  звуки". В болотной воде зеленой Ватаракши, омывавшей город, "жила только одна рыба - жирный глупый линь". Характерно  также, что Ватаракша "лениво втекала" в Оку, а жители города встретили Артамоновых "ленивой неприязнью". Таким  образом намечается взаимосвязь между обликом !  города и ее жителями.

Смерть Артамонова-старшего (он надорвался при транспортировке котла) порой тоже трактовалось как негативный штрих в его  характеристике, тогда как в этом проявляется его трудовой азарт и желание увлечь рабочих своим примером, не отделять  себя от них. Осознание народных корней делало образ Ильи Артамонова неподдельно демократичным. Последующие поколения,  чем дальше, тем больше теряют эту связь, что в конечном результате явилось одной из причин, определивших как судьбу  хозяев, так и судьбу самой фабрики.

Вызывает несогласие и мнение А.И.Овчаренко о том, что с самого начала дело Артамоновых строится не для украшения земли.

Планы Ильи были широки, и не всегда они имели целью только собственное обогащение. "Работы вам, и детям вашим, и внукам  довольно будет,- поучал он сыновей.- На триста лет. Большое украшение хозяйства земли должно изойти от нас,  Артамоновых!". Горделивая интонация, с которой произнесена фраза, не вызывает сомнения в искренности намерений  произнесшего ее. В другом месте он с той же неуклонной верой говорил Алексею: "Устроим. Все будет у нас: церковь,  кладбище, училище заведем, больницу, - погоди!" И уже в конце первой-начале второй глав мы узнаем, что появилось у них  кладбище, были построены больница и церковь.

Конечно, порой не оправданы грубость Артамонова, его чрезмерная напористость, хвастовство, беспардонность в обращении с  людьми, манера разговаривать со всеми в приказном тоне. Но при этом импонирует его уверенность в себя и собственные  силы, вдохновенное отношение к работе, ощущение себя хозяином на земле и даже твердая походка, когда по улицам чужого  города он идет, как по своей земле, "будто это для него на всех колокольнях звонят". И потому, видимо не зря при всех  медвежьих ухватках Артамонова-старшего и даже ощущая, что человек этот пришел сменить его, городской староста советует  жене держаться за него: "Этот человек, уповательно, лучше наших". Такое заключение подтверждается и символической  деталью: ни одному из персонажей так часто не сопутствует солнце, как Илье, причем описание его слияния с окружающей  природой может соперничать по красоте и поэтичности лирическим фрагментам, посвященным Никите и молодому Петру:

Кажется неслучайным, что в восприятии обитателей Дремова первый открытый приход Ильи в город связывается с  предощущением беды: "будто кто-то постучал ночью в окно и скрылся, без слов предупредив о грядущей беде". Символичной  представляется смерть после переселения Артамоновых в Дремов городского старосты Евсея Баймакова, осознающего, что этот  человек - Илья Артамонов - пришел сменить его на земле: но не менее знаменательно и то, что первая внучка его,  родившаяся в день Елены Льняницы, умирает через пять месяцев. Обреченность фабрики Артамоновых, зыбкость ее перспективы  и недолговечность наиболее сконцентрировано в неприметной реплике чахоточного попа Василия: "На песце строят..."

И действительно, уже у Петра нет "ни сильной воли, ни напористости, ни трудового задора, отличавших отца. Он не любит  "дела", боится какой-либо инициативы, без конца возвращается к мысли о бессмысленности, бесперспективности "дела".

Петр боится и ненавидит рабочих, Тихона, с остервенением ухватывается за Илью-младшего, совершает гнусное убийство, ищет  забвения в пьянстве, разврате, в скандалах, окружает себя утешителями. В конце концов в большом артамоновском "деле"  он оказывается "почти лишним, как бы зрителем".

В наши дни меняются акценты и в читательском восприятии образа Алексея. Ранее его тост о целковом как точке опоры  купеческого сословия трактовался лишь презрительно-иронически, как нечто, снятое Октябрем. Однако образы Горького  оказались более многогранными и долговечными, чем это казалось литературоведам 40-70-х г.г. И если такие герои уходят со  сцены, то это происходит в силу исторических обстоятельств, которые сильнее отдельных личностей.

Если характеристика поколений купеческого рода Артамоновых в советской критике давалась в основном объективно, то этого  нельзя сказать о трактовке трех поколений рабочей семьи Морозовых. Незаслуженно преувеличивалось значение образа Захара  Морозова, якобы создавшего "организацию рабочих" на артамоновской фабрике, что не соответствует истине. Считалось, что  этот персонаж является "символическим олицетворением революционной силы, перестраивающей жизнь". На самом деле фигура  Захара, как нам представляется, занимает очень скромное место в системе образов романа и уж никак не может претендовать  на какое-либо "символическое олицетворение".

Таким образом, писатель полагал, что история дела Артамоновых от ее становления, расцвета и порабощения своих  создателей объяснит закономерность свершившейся революции и переход фабрики в руки рабочих, и тем самым революция  оправдывалась предшествующей историей фабрики. На этом месте Горький и завершил сюжет повествования, так как видел в  этом объективную реальность, но в то же время многое в поэтике романа неопровержимо свидетельствует, что эта  изображаемая реальность никакого восторга у автора не вызывала. Современным "рыцарям" первонакопления не мешало бы  помнить уроки, данные М.Горьким в истории рода Артамоновых, в осмыслении нравственных мук Никиты, в образе Тихона  Вялова, в образе Фомы Гордеева, который еще в конце прошлого столетия пророчески предупреждал: "Понимаете ли, что  только терпением человеческим вы живы?".