Роман “Евгений Онегин” - самое значительное по объему, по охвату жизненных событий, по многообразию тем и идей произведение А. С. Пушкина. Он чрезвычайно ревностно защищал свой труд от нападок критиков, нетерпеливо ждал выхода в свет каждой очередной главы романа, болезненно реагировал на то, что самые близкие из его друзей - Бестужев и Рылеев - недооценили замысла автора и ставили “Евгения Онегина” ниже “Бахчисарайского фонтана”. Пушкин отразил в романе свой путь от романтизма к реализму, свой жизненный и художественный пафос отрезвления.
Автор ведет на протяжении всего романа непрестанную борьбу с побежденным классицизмом и победившим романтизмом. Он пародирует ложноклассический эпос и уверенно декламирует свой отказ от отжившей эстетики:
Благослови мой долгий труд,
О ты, эпическая муза!
И, верный посох мне вручив,
Не дай блуждать мне вскосъ и вкривь.
Довольно. С плеч долой обуза!
Я классицизму отдал честь...
Столь же иронически, но гораздо тоньше, пародирует Пушкин опошленную романтическую элегию: современники не могли без улыбки читать предсмертные стихи Ленского, затасканные эпитеты, искусственно преувеличенные чувства, набор высокопарных выражений и интонаций очень напоминали им кочующие из произведения в произведение литературные штампы:
Куда, куда вы удалились,
Весны моей златые дни?
Что день грядущий мне готовит?
Его мой взор напрасно ловит,
В глубокой мгле таится он.
Нет нужды; прав судьбы закон.
Паду ли я, стрелой пронзенный,
Иль мимо пролетит она, Все благо...
Пушкин в “Евгении Онегине” борется за народность литературы, за демократизацию русской культуры, за создание языка русского общества, свободного от устаревшей лексики и от иностранных слов, бездумно вовлекаемых в литературный оборот. Все это он воплощает не только в авторских отступлениях, лозунгах, призывах. Этой мыслью пронизано все произведение.
Пушкин вводит в сюжет образ автора, он чувствует назревшую необходимость самому раскрыться в произведении. Автор проникновенно делится с читателями деталями своей биографии, своими жизненными наблюдениями, идеями. Формы и темы его обращений к читателю необыкновенно разнообразны: онто приближается к нему, то, отделяясь, ведет его за собой, то подчеркивает свое знакомство с героями романа, придавая этим самым правдивость всему описываемому.
Стилевой диапазон повествования предельно широк - от высокого (“Прошла любовь, явилась муза, и прояснился темный ум. Свободен, вновь ищу союза волшебных звуков, чувств и дум...”), пронзительно лирического (“Я помню море пред грозою: как я завидовал волнам, бегущим бурной чередою с любовью лечь к ее ногам!”) до предельно реалистического (“...еще не перестали топать, сморкаться, кашлять, шикать, хлопать; еще снаружи и внутри везде блистают фонари...”) и по-настоящему сатирического (“С своей супругою дородной приехал толстый Пустяков; Гвоздин, хозяин превосходный, владелец нищих мужиков...”). Поэт рисует реалистическую картину жизни своего времени и создает образ яркого, обаятельного собеседника.
Постоянно держать читателя в напряжении на протяжении всего стихотворного произведения такого размера А. С. Пушкину удалось благодаря изобретению им новой, самой длинной строфы в русской поэзии - четырнадцатистрочной “онегинской строфы”. В ней использованы все классические виды рифмовки: первое четверостишие - рифма перекрестная, второе - рифма парная, третья - охватывающая и, в заключение, двустишие, связанное парным созвучием. Практически весь роман написан этими строфами со строгой системой рифмовки четырехстопным ямбом. Пушкин не зря выбрал этот размер: им очень удобно вести повествование, он энергичен, упруг, вмещает в себя оттенки различных чувств от нежно-лирического, от мечтательного и философского раздумья до порывов гнева, негодования, до выражения иронии, сатирического восприятия. Столь же умело Пушкин меняет ритм, интонацию, лексику, что позволяет отражать мир во всем его разнообразии. К тому же каждая строфа представляет собой как бы отдельную главку. И это дает возможность поэту свободно развивать отдельные эпизоды повествования, если нужно, то и отвлекаться в сторону, вставлять свои размышления о том или ином явлении жизни, не прерывая основной нити рассказа.
Пушкину, с его совершенной поэтической техникой, богатым воображением и волшебным владением русским языком удалось выдержать избранную строфу на протяжении всего романа, нисколько не ослабляя напряженности восприятия событий романа читателем. Только в письмах главных героев друг к другу автор размывает границы строф, подчеркивая этим самым душевный порыв, глубину и силу страсти. Песня крепостных девушек, так перекликающаяся со смятенным душевным состоянием Татьяны, также выпадает из рисунка романа. Ритм здесь медлительный, напевный... В остальном же с первой строфы (“Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог...”) до последней А. С. Пушкин блестяще выдержал стиль и размер повествования. Последние строки романа написаны все тем же энергичным ямбом:
Блажен, кто праздник жизни рано
Оставил, не допив до дна
Бокала полного вина,
Кто не дочел ее романа
И вдруг умел расстаться с ним,
Как я с Онегиным моим.