Оглавление

Введение

1. Категории пространства и времени в лирике И. Бродского

2. Пространство и вещь как философско-художественные образы

3. Время как философско-художественный образ

Заключение

Список литературы

Введение

Объект работы:

Творчество Иосифа Бродского.

Предмет исследования:

Художественный образ в пространстве и времени поэзии И.Бродского.

Цель:

Проанализировать произведения И.Бродского сквозь призму «пространственности», выявить «пространство и время как философско-художественные образы» в поэзии И.Бродского.

Задачи:

1. Выявить категории пространства и времени в лирике И.Бродского.

2. Изучить пространство и вещь как философско-художественные образы.

3. Исследовать время как философско-художественный образ.

Актуальность работы:

Понятия «художественного пространства» и «философско-художественного образа» недостаточно глубоко исследуются в курсе школьной программы.

Методы исследования:

1. Аналитический:

2. Структурно – семиотический

3. Мотивный анализ

Область применения исследования:

Результаты исследования могут быть использованы на уроках литературы в курсе школьной программы при изучении творчества И.Бродского.

Иосиф Бродский (1940-1996), поэт, переводчик, прозаик, драматург, относится к тем русским поэтам, которые вынуждены были в начале семидесятых годов эмигрировать за рубеж. Советской цензуре не нравилось, что Бродский не пишет стихов, прославляющих социалистический строй в России. Жизнь Бродского богата драматическими событиями, неожиданными поворотами, мучительными поисками своего места.

В основном все свои стихи Бродский написал в эмиграции. И только в 1990 году они были опубликованы в России, когда автор уже стал лауреатом Нобелевской премии.

Бродский являлся не только признанным лидером русскоязычных поэтов, но и одной из самых значительные фигур в современной мировой поэзии, его произведения переводятся на все основные языки мира.

Стихи этого поэта отличаются многообразием поэтических интонаций. Долгая жизнь за границей оставила глубокий след в его творчестве. В частности, большое влияние на его творчество оказали традиции английской метафизической (философской) поэзии. Почти все стихи Бродского — это краткие философские откровения.

1. Категории пространства и времени в лирике И.Бродского

Категории пространства и времени принадлежат к числу наиболее общих универсальных категорий культуры, а, следовательно, и литературы.

Пространство и время включает в себя весь комплекс проблем, связанных с жизнью художественного текста. Будучи ориентированным на создание целостной модели мира, пространство и время содержит концептуальные моменты мировосприятия автора и общие принципы преобразования их в художественную ткань текста.

Для обозначения связи пространства и времени в научной литературе широко используется термин «хронотоп». Его появление связывают с именем М.Бахтина, который придавал понятию культурно-мировоззренческое значение.

Ученый определяет хронотоп как «слияние пространственных и временных примет в осмысленном и конкретном целом». Смысловое содержание пространства и времени взаимно выявляют друг друга так что «приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысливается и измеряется временем. По мнению М.Бахтина, в хронотопе раскрывается не только временная реальность мира и культуры, но и сам человек, ибо его образ и тип в культуре в целом «существенно хронотипичен». Литературно-поэтические образы, формально развертываясь во времени (как последовательность текста) своим содержанием воспроизводит пространственно-временную картину мира.

Эти категории являются определяющими и для философской лирики И.Бродского. На это указывает А.Ранчин, подчеркивая концептуальную связь между инвариантными темами поэтического мира Бродского – отчуждение «Я» от мира, от вещного бытия и от самого себя, от своего дара, от слова – и «неизменными атрибутами этой темы – время и пространство как модусы бытия и постоянный предмет рефлексии лирического «Я».

В пространственно-временном строе лирики Бродского проявляется характерная для постмодернизма проекция нескольких временных пластов на пространственную ось координат. События, происходившие в разные исторические периоды воспринимаются одновременно и в настоящем, что создает эффект вневременности. Так, в «Конце прекрасной эпохи» доминируют темы завершенности, тупика, конца пространства и времени: «Грядущее настало, и оно переносимо…» но здесь же появляется и тема запредельного существования, преодоления границы во времени.

Последнее стихотворение цикла посвящено попытке (и попытке удавшейся) преодоления пространственной границы – переходу границы империи. Начинается оно словами: «Задумав перейти границу…», а заканчивается первым впечатлением от нового мира, открывшегося за границей, - мира без горизонта:

… вставая навстречу

еловый гребень вместо горизонта.

Мир без горизонта – это мир без точки отсчета и точки опоры.

Стихотворения первых эмигрантских лет пронизаны ощущением запредельности, в прямом смысле слова заграничности. Это существование в вакууме, в пустоте:

…Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря.

Вместо привычных характеристик пространства – времени здесь что-то чуждое и непонятное:

Перемена империи связана с гулом слов

с лобачевской суммой чужих углов,

в возрастанием исподволь шансов встречи

параллельных линий, обычной на полосе…

Для поэзии Бродского вообще характерно ораторское начало, обращение к определенному адресанту (ср. обилие «последний», «писем» и т.д.). Однако если первоначально Бродский стремился фиксировать позицию автора, в то время как местонахождение адресанта могло оставаться самым неопределенным (например: «Здесь, на земле…» («Разговор с небожителем»), «Когда ты вспомнишь обо мне / В краю чужом… («Пение без музыки»), то в зрелой лирике (сб. «Часть речи») потратив, фиксируется, как правило, точка зрения адресанта, а местонахождение автора остается неопределенным, а подчас и неизвестным ему самому («Ниоткуда с любовью»). Особенно характерно в этом отношении стихотворение «Одиссей Телемаху» (1972), написанное от лица потерявшего память Одиссея:

…ведущая домой

дорога оказалось слишком длинной,

как будто Посейдон, пока мы там

теряли время, растянул пространство.

Мне неизвестно, где я нахожусь,

что передо мной.

2. Пространство и вещь как философско-художественные образы

Изучая пространство, Бродский оперирует не Эвклидовыми «Началами», а геометрией Лобачевского, в которой, как известно, параллельным прямым некуда деться: они пересекаются.

И не то чтобы здесь Лобачевского твердо блюдут,

но раздвинутый мир должен где-то сужаться,

и тут, тут конец перспективы.

Пространство для поэта бесконечно, но это дурная, застывшая бесконечность, мумия. В этом самом «конкурсе перспективы» Бродский находит лишь пустой триумф бессмысленной бесконечности, место без ориентиров, в котором безразлично направление, в котором нет вектора.

Ты не услышишь ответ, если спросишь «куда»,

так как все стороны света сводятся к царству льда.

Пространство для Бродского – место пребывания вещей. Но вещь ведет псевдожизнь: притворяется существующей, а поэт ее разоблачает, обнаруживая в предмете его отсутствие:

Стул состоит из чувства пустоты.

…………………………………….

стоит он в центре комнаты столь наг,

что многое притягивает глаз.

Далее стул становится похожим на персонаж с картины Босха. Он одушевляется, но лишь для того, чтобы обнаружить иллюзорность своего бытия.

Но это только воздух. Между ног

коричневых, что важно – четырех,

лишь воздух, то есть, дай ему пинок,

скинь все с себя – как об стену горох.

Лишь воздух. Вас охватывает жуть.

Вам остается; в сущности, одно:

вскочив, его рывком перевернуть.

Но максимум, что обнаружится, - дно.

Фанера. Гвозди. Пыльные штыри.

Товар из вашей собственной ноздри.

Так выясняется, что вещь еще хуже пустоты – она лицемернее чистого пространства, вакуума, нуля.

Бродский наделяет вещь одним важным свойством – взаимодействием с пространством.

Вещь, помещенной будучи, как в Аш-

два-О, в пространство…

пространство жаждет вытеснить…

Таким образом, в конфликте Пространства и вещи ведь становится активной стороной: Пространство стремится вещь поглотить, а вещь – его вытеснить. Однако, поглощаемая Пространством, вещь растворяется в нем. Цикл «Новый Жюль Верн» начинается экспозицией свойств Пространства: «Безупречная линия горизонта, без какого-либо изъяна», которое сначала стирает индивидуальные особенности попавшей в него вещи:

И только корабль не отличается от корабля.

Переваливаясь на волнах, корабль

выглядит одновременно как дерево и журавль,

из-под ног у которого ушла земля…

И, наконец, разрушает и полностью поглощает ее. Примечательно, что при этом само пространство продолжает «улучшаться» за счет поглощаемы им вещей:

Горизонт улучшается. В воздухе соль и йод.

Вдалеке на волне покачивается какой-то безымянный

предмет.

Следует отметить, что главное в вещи – ее границы (например, окраска). Это граница обладает двойственной природой – будучи материальной, она скрывает в себе чистую форму:

… Окраска

вещи на самом деле маска

бесконечности, жадной к деталям.

Если основное в вещи – ее границы, то и значение ее определяется, в первую очередь, отчетливостью ее контура, той «дырой в пейзаже», которую она после себя оставляет. Следовательно, мир – это арена непрерывного опустошения, пространство, сплошь составленное из дыр, оставленными исчезнувшими вещами. У Бродского данная концепция перехода от материальной вещи к пустоте в пространстве, к чистым структурам соотносится с платоновским восхождением к абстрактной форме, к идее.

Однако, несмотря на то, что философия Бродского обнаруживает платоническую основу, по крайней мере в двух моментах она прямо противопоставлена Платону. Первый из них связан с трактовкой категорий «порядок/беспорядок» «космос/хаос»; второй категорий «общее/частное».

В противоположность Платону, сущность бытия, по Бродскому, проступает не в упорядоченности, а в беспорядке, не в закономерности, а в случайности.

Именно беспорядок достоин того, чтобы быть запечатленным в памяти, («Помнишь свалку вещей…»); именно в бессмысленности проступают черты бесконечности, вечности, абсолюта:

… смущать календари и числа

присутствием, лишенным смысла,

доказывая посторонним,

что жизнь – синоним

небытия и нарушенья правил.

Я, как мог, обессмертил

то, что не удержал.

Бессмертно то, что потеряно: небытие /«ничто»/ абсолютно. С другой стороны, трансформация вещи в абстрактную структуру связана не с восхождением к общему, а с усилением частного, индивидуального:

В этом и есть, видать,

роль материи во

времени – передать

все во власть ничего,

чтоб заселить верто-

град голубой мечты,

разменявши ничто

на собственные черты.

…

Так говорят «лишь ты»,

заглядывая в лицо.

«Сидя в тени»;

Только полностью перейдя «во власть ничего», вещь приобретает свою подлинную индивидуальность, становится личностью. Бродского интересует мир вещей, каждая из которых ценна, в первую очередь, именно своей неповторимой индивидуальностью, своей неповторимой индивидуальностью, своей случайностью и, следовательно, необязательностью.

Здесь четко прослеживается одна из философем Бродского: наиболее реально не происходящее, даже не происшедшее, а то, что так и не произошло. Именно на этом уровне возникает у Бродского образ перехода Пространства во Время: «Ибо отсутствие пространства есть присутствие времени». «То, что так и не произошло» - подлинная жизнь, существует не в Пространстве, а во времени. К нему Бродский относится по-другому:

Время больше пространства.

Пространство – вещь.

Время же, в сущности, мысль о вещи.

Жизнь – форма времени…

3. Время как философско-художественный образ

Поэт свидетельствует, что пространство для него действительно и меньше, и менее дорого, чем Время. Не потому, однако, что оно – вещь, тогда как Время есть мысль о вещи. Между вещью и мыслью всегда предпочтительнее последнее.

Так устанавливается иерархия понятий, согласно которой время значительнее, но и дальше человека, безразличнее к нему. Припомнить себя человеку дано только в Пространстве: предмет, краска, запах, жест… У безразличного Времени человеческая память не может отвоевать и обжить хотя бы маленький уголок пространства.

С точки зрения времени нет «тогда»

есть только «там»; и «там», напрягая взор,

память бродит по комнатам в сумерках, точно вор,

шаря в шкафах, роняя на пол роман,

запуская руку к себе в карман.

Время представляет собой переход границы бытия: «время создано смертью».

Что не знает Эвклид, что, сойдя на конус,

вещь обретает не ноль, но Хронос

Взгляд во Время – это взгляд вверх, вглубь Вселенной, в смерть.

Время есть мясо немой вселенной.

Там ничего не тикает. Даже выпав

из космического аппарата,

ничего не поймаете: ни фокстрота,

ни Ярославны, хоть на Путивль настроясь.

Вас убивает на внеземной орбите

отнюдь не отсутствие кислорода,

но избыток Времени в чистом, то есть –

без примеси вашей жизни виде.

В интервью Джону Глэду Иосиф Бродский сказал: «Более всего меня интересует – это время и тот эффект, какой оно оказывает на человека, как оно его меняет, как обтачивает, т.е. это какое вот практическое время в его длительности. Это то, что происходит с человеком во время жизни, то, что время делает с человеком, как оно его трансформирует. С другой стороны, это всего лишь метафора того, что вообще время делает с пространством и миром».

Под действием времени происходит преображение человека и всего мира:

Все, что мы звали личным,

что копили, греша,

время, считая лишним,

как прибой с голыша,

стачивает – то лаской,

то посредством резца –

чтобы кончить цикладской

вещью без черт лица.

Со временем вещь «теряет профиль» и, получив имя,

тотчас

становится немедля частью речи.

Слова «пожирают» не только вещи, но и человека, редуцируя его

до грамматической категории:

от всего человека вам остается часть

речи. Часть речи вообще. Часть речи.

Следуя этой логике, следующий шаг – «переход от слов к цифрам» к знаку вообще, к иероглифу:

… туда, годе стоит Стена.

На фоне ее человек уродлив и страшен, как иероглиф;

Как любые другие неразборчивые письмена.

Все эти топы свидетельствуют о глубокомысленной и опасной игре поэта со Временем, увлекающей его в необозримое Ничто: «Трансформация человека в вещь, в иероглиф, в число – это есть вектор в Ничто», - объясняет Бродский (85; 189). Этот выход в чистоту и абстракцию ведет к следующему описанию человека:

слезою скулу серебря,

человек есть конец самого себя

И вдается во Время.

Когда наблюдение ведется «с точки зрения времени», принятая человеком концепция мироздания оказывается несовершенной и требует замены принципа относительности, который поэт распространяет на все без исключения: «От всякой великой веры остаются, как правило, только мощи»; «от лица остается всего лишь профиль»; «от великой любви остается лишь равенства знак».

Следовательно, время изнашивает, искажает, уродует и, наконец, вполне уничтожает не только вещи, предметы, человека, но и ценности, такие понятия, как любовь, одиночество, вера, смерть. Да и на этом Время не останавливается, идет дальше: оно стирает даже собственные следы:

Время, текущее в отличие от воды

горизонтально от вторника до среды

в темноте там разглаживало бы морщины

и стирало бы собственные следы.

С точки зрения времени в мире существует только одна сила, способная противостоять разрушительному началу, способная придать пустоте, где «Время – вектор в Ничто», глубокий экзистенциальный смысл. Эта сила – слово, которое может защитить поэта, верно служащего языку.

Заключение

Таким образом, философские мотивы Бродского: человека и Бога, любви и ненависти, жизни и смерти, начала и конца, поданы в одной тональности, в одном ракурсе – «с точки зрения Времени». Для Бродского Время обладает позитивными характеристиками. В противоположность статическому Пространству, оно освобождает из-под власти неподвижности; однако одновременно Время и отчуждает «Я» от самого себя.

Традиционно Время стремится к расширению до вечности. Категория вечности входит по-разному: через прямые и опосредованные исторические, библейские, мифологические реминисценции, аналогии с природным временем, путем снятия всякой маркировки времени.

Что касается художественного Пространства, то оно содержит тенденцию безграничного расширения до охвата всей земли, вселенной, мироздания. По сравнению с художественным временем его роль в раскрытии идеи произведения вторична, но она аналогична роли Времени и с ней тесно взаимодействует.

В поэзии Бродского возрождаются философские традиции. Оригинальность его философской лирики проявляется не в рассмотрении той или иной проблемы, не в высказывании той или иной мысли, а в разработке особого стиля, основанного на парадоксальном сочетании крайней рассудочности, на стремлении к чуть ли не математической точности выражения с максимально напряженной образностью.

Свою деятельность поэт сравнивает со строительством Вавилонской башни — башни слов, которая никогда не будет достроена. В творчестве Бродского мы находим парадоксальное соединение экспериментаторства и традиционности. Этот путь, как показала практика, не ведет к тупику, а находит своих новых приверженцев.

Ранняя смерть поэта прервала его жизненный путь, но не путь его поэзии к сердцам все новых и новых поклонников.

Список литературы

1. Бродский И. Сочинение в пяти томах.- СПб: Пушкинский фонд, 1992-1999.

2. Иванов В. Бродский и метафизическая поэзия.// Звезда.-1997.-№1- С. 194-199

3. Руднев В.П. Словарь культуры ХХ века.- М., 1999.-381с.

4. Уланов А. Параллельные миры Иосифа Бродского.// Иосиф Бродский: творчество, личность, судьба.- СПб, 1998.- С.113-115