Война началась задолго до того, когда три роты наполеоновской легкой пехоты светлой июньской ночью 1812 г. Война уже шла. Шла в тиши кабинетов военных министерств, за столом дипломатических переговоров; о военных приготовлениях сообщалось в донесениях секретных политических и военных агентов обеих сторон. Внешне тильзитские союзники соблюдали "правила игры".

В сущности, еще заключая в июне - июле 1807 г. в Тильзите мир и союз, оба императора хорошо понимали всю эфемерность надежд на длительное сотрудничество, особенно в военной сфере.

Следует подчеркнуть, что в особо секретной переписке с наиболее доверенными лицами ни Александр I, ни Наполеон и не скрывали, что они рассматривают тильзитские соглашения как "брак по расчету". Известно, что неожиданный скоропалительный союз вчерашних врагов, необычный характер мирных переговоров вдали от столиц, экзотическая встреча двух императоров на плоту посреди Немана, скрытый от современников секретный текст русско-французского союзного договора в Тильзите - все это породило массу слухов и домыслов в общественных кругах двух стран.

В России сразу же возникла мощная дворянская антитильзитская оппозиция, которую возглавила не кто иной, как мать самого Александра I - вдовствующая императрица Мария Федоровна. В гневном письме накануне очередной встречи ее сына с Наполеоном в Эрфурте осенью 1808 г. она писала, что этот противоестественный союз с "корсиканским чудовищем" кладет на репутацию царя "неизгладимое пятно, за которое когда-нибудь даже грядущие поколения будут упрекать Вас, каково бы ни было Ваше дальнейшее царствование".

Столичное (петербургское и московское) дворянство открыто выражало свое недовольство союзом с Наполеоном.

Однако "властитель слабый и лукавый", как назвал императора Александра I А. С. Пушкин, был не так прост, как это иногда казалось многим его современникам, особенно неискушенным в дипломатических интригах. Лишь очень немногие тогда, в эпоху Гильзита, разгадали скрытый маневр Александра I в тайном торге с Наполеоном. Сам царь в своем ответном письме матери полностью раскрыл карты: никакого подлинного союза с Наполеоном нет и быть не может, тильзитские соглашения - это только временная передышка.

Не проявили восторга от заключения мира и союза в Тильзите и наиболее дальновидные политики и дипломаты во Франции. Первым, кто расценил Тильзит как шаг к будущей войне  Ш.-М. Талейран, который вскоре предпочел уйти в отставку с поста министра иностранных дел Наполеона, избрав малопочтенную, но хорошо оплачиваемую из секретных фондов царя роль тайного агента России в Париже.

дипломатические агенты начали слать в Париж тревожные донесения о несоблюдении Россией, Австрией, Пруссией, Швецией условий континентальной блокады. Уже в декабре 1808 г. Наполеону был представлен доклад "Сжатое изложение общего положения дел в Европе в конце 1808 г.". Доклад был выдержан в откровенно антирусских тонах, «Союз Англии и России с каждым днем становится все менее сомнительным. Царь Александр, верный союзник его величества императора Наполеона, все время проявляет самые великодушные и благородные намерения относительно всеобщего мира и свободы морей, но кабинет этого монарха, по-видимому, получает инструкции из Лондона»

Однако наиболее полная картина очевидной невыгодности тильзитских соглашений для Франции и выгодности их для России была нарисована в обширном докладе императору французов нового министра иностранных дел Ж.-Б. Шампаньи, сменившего Талейрана на этом посту. Доклад был озаглавлен "Взгляд на дела континента и сближение России с Великобританией" (16 марта 1810 г.). В этом докладе договор с Россией квалифицировался уже не как союз, а как "вооруженный нейтралитет" держав Севера (Россия, Пруссия, Дания, Швеция) в конфликте между Францией и Англией. Шампаньи делал вывод, что тильзитско-эрфуртский союз больше невыгоден Франции, и предлагал начать создание мощной антирусской коалиции в составе Турции, Швеции, Австрии, Пруссии во главе с Францией для будущего "крестового похода" на Россию.

Вся последующая (с марта 1810 г.) деятельность французской дипломатии и разведки была направлена на реализацию этого грандиозного плана. Политическая подготовка к кампании 1812 года была спланирована Наполеоном в двух параллельных направлениях - разведывательном и дипломатическом. Наполеон создает два центра сбора военно-политической информации в России. Первый - в Варшаве, под руководством французского резидента в герцогстве Варшавском аббата Л. П. Биньона. Этот центр подчинялся министерству иностранных дел и занимался в основном политической разведкой - перлюстрацией писем, опросами купцов, путешественников, допросами пленных и дезертиров, сбором агентурных данных о строительстве русских приграничных крепостей, дорог, депо и т. д. Агентура Биньона действовала главным образом в западных губерниях России - в Белоруссии, на Украине, в Прибалтике. Второй центр создается в Гамбурге при штаб-квартире маршала Л. Н. Даву с филиалом в Данциге, где размещался штаб генерала Ж. Раппа. Оба эти военно-разведывательные бюро занимались преимущественно военным шпионажем.

В 1811 г. в целях систематизации данных политической и военной разведки при МИД Франции был создан специальный информационно-статистический отдел во главе с опытным разведчиком Лелорнь д'Идевилем, долгое время до этого служившим при французских миссиях в Пруссии и России и свободно владевшим немецким и русским языками.

Известно, что Наполеон никогда не жалел денег на разведку. Но при подготовке к войне с Россией он особенно расщедрился. Только по секретной статье на "подкуп иностранцев" в бюджете МИД Франции с 1810 г. отпускалось от 3 до 5 млн. франков. Из этих же фондов Наполеон субсидировал как штатных, так и "приглашенных" агентов. К числу последних относился крупный французский археолог Жан Лайар, который с 1807 г. вел раскопки в Персии. В начале 1810 г. Наполеон пригласил Лайара к себе и посоветовал ему возвратиться с очередных раскопок не обычным путем через Турцию - Балканы - Италию, а кружным - через Каспий, по Волге, через Москву, Петербург, Прибалтику, Варшаву. Лайар, получивший за "кружной путь" солидную сумму, привез Наполеону и лично передал в декабре 1810 г. массу ценных разведывательных сведений - о рекрутских наборах, системе управления армией, о местах основной дислокации войск.

Однако чаще всего в качестве разведчиков Франции в Россию засылались польские и немецкие негоцианты, гувернеры, домашние учителя. Огромные усилия прилагала наполеоновская разведка для того, чтобы завербовать себе агентов из числа генералов и офицеров русской армии. В начале 1812 г. один из резидентов при посольстве Франции в Петербурге составил даже список-анкету на 60 русских генералов (среди них были М. И. Кутузов, М. Б. Барклай-де-Толли, М. А. Милорадович, Д. С. Дохтуров, П. А. Тучков, М. С. Воронцов и др.), но при этом отметил, что ни один из них на предательство отечества не пойдет.

Иная картина складывается при анализе действий русской разведки во Франции. Русская сторона также начала интенсивную подготовку к войне с 1810 г. Непосредственным толчком к активизации военно-политических и разведывательных усилий царского двора против Франции послужила копия сверхсекретного доклада Шампаньи Наполеону от 16 марта 1810 г., которую уже в начале апреля за большие деньги приобрел у Талейрана флигель-адъютант царя полковник А. И. Чернышев, официальной миссией которого являлась перевозка писем Александра I к Наполеону и обратно. Копия доклада Шампаньи кружным путем (через русского посла в Испании Г. А. Строганова) была в конце апреля 1810 г. доставлена в Петербург.

Для правящих кругов России доклад Шампаньи не содержал большого откровения: русско-французские "союзные" отношения ухудшались день ото дня, и вся проблема состояла в другом - как можно больше узнать о военных планах Наполеона, не дать ему сколотить мощную антирусскую коалицию и своевременно подготовиться к будущей войне. В январе 1810 г. Александр I назначил нового военного министра. Им стал М. Б. Барклай-де-Толли. Он сразу и энергично принялся за работу. В феврале - апреле 1810 г. военный министр представил царю несколько записок, содержащих предложения по укреплению обороноспособности России на случай войны с Францией.

Барклай выдвинул три варианта возможных военных действий в зависимости от того направления (на Киев, Петербург или Москву), которое изберет Наполеон для вторжения. в начале 1810 г. еще трудно было предвидеть, какой в действительности план военных действий изберет противник. Поэтому разработка конкретного плана войны с Францией во многом зависела от того, насколько детально узнает военное ведомство России о реальных планах Наполеона на предстоящую кампанию. И здесь решающее слово принадлежало военной разведке.

До 1810 г. организованной службы военной разведки в России не существовало. Обычно накануне какой-либо кампании со специальными миссиями под видом дипломатических курьеров или "путешествующих по частным надобностям" направлялись в тыл противника отдельные лица для сбора военных сведений. Нередко эти "частные лица" становились легкой добычей наполеоновской контрразведки. Барклай-де-Толли решил придать военно-политическому шпионажу стройную систему. По его докладу царю с ноября 1810 г. в России впервые в мире была создана служба военных агентов (атташе.), прикомандированных к русским посольствам за границей и пользующихся дипломатической неприкосновенностью. В конце 1810 г. такие агенты (атташе) были посланы в Париж, Вену, Варшаву, Мюнхен.

Наиболее активным из этих агентов стал А. И. Чернышев. Из врученной ему за подписью Барклай-де-Толли секретной инструкции от 5 октября 1810 г. следовало, что Чернышев обязан был "из-под руки", т. е. тайно, собирать и сообщать в военное министерство все сведения о военных приготовлениях Франции и ее союзников. Чернышев блестяще справился с этой задачей, с ноября 1810 по февраль 1812 г. сообщая русскому командованию ценнейшие сведения. Косвенно это признала и сама французская военная прокуратура, когда арестовала и в апреле 1812 г. судила одного из конфидентов Чернышева - чиновника министерства обороны Франции Мишеля.
Но Чернышев был не единственным секретным агентом царя в лагере его "союзника". Еще более важную роль играл второй агент - будущий канцлер и министр иностранных дел Николая I Карл Васильевич Нессельроде, обрусевший прибалтийский немец. Он был направлен в Париж даже раньше Чернышева - в марте 1810 г. в скромной должности советника русского посольства по финансовым вопросам. Однако фактически Нессельроде являлся политическим резидентом царя и главным посредником между ним и самым главным осведомителем о планах Наполеона в отношении России - Талейраном.

Письма Нессельроде из Парижа - интереснейшие документы русской дипломатии накануне войны 1812 г. Они были написаны по всем правилам конспирации, несмотря на то что наиболее важные из них отправлялись только с Чернышевым. Все главные действующие лица были зашифрованы. Талейран именовался в них то "Анной Ивановной", то "наш библиотекарь", но чаще всего - "мой кузен Анри". Наполеону было присвоено исконно русское имя-отчество "Терентий Петрович", а иногда Нессельроде называл его даже на английский манер - "Софи Смит". Под условными именами были скрыты: русский посол в Париже А. Б. Куракин ("Андрюша"), канцлер Н. П. Румянцев ("моя тетя Аврора"), Ж.-Б. Шампаньи ("наш племянник Серж"). Александр I именовался "Луизой", а сам Нессельроде скрылся под псевдонимом "танцор".
По содержанию и объему информацию Нессельроде можно разделить на три неравные части: большую часть составляли его личные соображения о политике Франции и России, затем шло изложение бесед с Талейраном и, наконец, копии важнейших документов французской дипломатической службы. Нессельроде весьма глухо упоминает о своих помощниках в приобретении копий этих документов. Очевидно другое - копии эти стоили довольно дорого. Нессельроде неоднократно просил у министра финансов денег и даже открытия специального счета в "Банк де Франс", отдельного от счета русского посольства в Париже.

Разведывательная деятельность А. И. Чернышева, К. В. Нессельроде и их главного информатора Талейрана оказала русским дипломатам и военным неоценимые услуги в раскрытии деталей подготовки Наполеона к войне 1812 года. Не удалось агентам царя во Франции лишь самое главное - раздобыть конкретный план войны Наполеона против России. Впрочем, это и неудивительно: вплоть до самого начала войны Наполеон, в отличие от всех предыдущих своих кампаний, и сам не знал - куда он нанесет главный удар - на Петербург, Киев или Москву?

Очень многое зависело от того, удастся ли претенденту на мировое господство сколотить мощную антирусскую коалицию из Австрии, Пруссии, Швеции и Турции. Именно поэтому 1810, 1811 гг. и начало 1812 г. прошли в интенсивной тайной и явной дуэли французской и русской дипломатий за союзников.

Первый тур этой борьбы разгорелся за Австрию. На первом этапе Франция, казалось, далеко обошла Россию - в феврале 1810 г. Наполеон вступил в династический брак с австрийской принцессой Марией Луизой. Это был типичный королевский "брак по расчету" - Наполеон не видел ни разу своей будущей избранницы. Более того, он даже не поехал на бракосочетание в Вену, послав вместо себя исполнительного начальника главного штаба маршала Л. А. Бертье, князя Ваграмского. Менее года назад Австрия была наголову разгромлена при Ваграме, и "князь Ваграмский" должен был своим присутствием на бракосочетании "по доверенности от жениха" напоминать австрийцам, что их ждет в случае "измены", т. е. перехода на сторону России. Отправив Бертье в Вену и срочно разведясь с первой женой - Жозефиной, которая получила солидные отступные в виде пенсии, дворцов, прислуги и титул "вдовствующей императрицы", Наполеон ускакал в Испанию - дела там шли все хуже и хуже.

Попытка русской дипломатии расстроить этот династический брак, для чего в Вену отправился друг юности царя граф П. А. Шувалов, успеха не имела. Не удалось первоначально заключить и конвенцию о нейтралитете Австрии в предстоящей франко-русской войне.

И только тогда, когда Россия все через того же Талейрана получила в апреле копию франко-австрийского союзного договора от 14 марта 1812 г. об участии Австрии в войне на стороне Наполеона, канцлер Н. П. Румянцев перешел к решительным действиям. 7 апреля 1812 г. он пригласил к себе австрийского посла И. Сен-Жюльена. Последний всячески отрицал наличие военного союза с Францией против России. Тогда в разговор неожиданно вступил сам Александр I, до этого скрывавшийся за портьерой в кабинете Н. П. Румянцева. Он начал с того, что показал послу копию договора 14 марта. Пока ошарашенный Сен-Жюльен что-то мямлил, царь заявил: "Если ваш император намерен разыгрывать комедию - ограничиться формальной посылкой против меня 30 тыс. солдат, для меня достаточно, что я поставлен в известность об этом договоре. Но если, вы хотите со мной действительно воевать, то я двину против вас шесть дивизий, не считая Дунайской армии, я использую все способы для усиления недовольства в Венгрии или же снова договорюсь с Францией, любой вариант - не в ваших интересах». Демарш русской дипломатии возымел действие: с началом в 1812 г. военных действий Австрия ограничилась посылкой в Россию 30-тысячного корпуса Шварценберга, который увяз в позиционной войне с 3-й Западной армией и с июня по ноябрь 1812 г. так и не продвинулся от западной русской границы более чем на 150-170 км. Более того, когда Наполеон в октябре 1812 г. послал своему тестю, австрийскому императору отчаянный призыв: "Пошлите 150 -тысячную Трансильванскую армию, ударьте русским в тыл, дайте мне возможность прорваться из Москвы на Украину", - император остался глух к этому призыву. Таким образом, Австрия, самый сильный союзник Наполеона, была в значительной степени нейтрализована.

Аналогичная тактика была применена и к Пруссии. 24 февраля 1812 г. Наполеон заставил прусского короля подписать союзный договор и союзную конвенцию. По их условиям Пруссия выставляла против России 20-тысячный вспомогательный корпус генерала Г. Иорка, который должен был действовать на рижско-петербургском направлении. Но далее события развивались по той же схеме, что и с Австрией. Пруссаки уведомили царя, что воевать они по-настоящему с русскими не будут. Уже в конце июня 1812 г., едва "великая армия" вторглась в пределы России, выдвинутый к Риге корпус Иорка занял оборону, а его главнокомандующий затеял переговоры о перемирии с генерал-губернатором Курляндии Ф. О. Паулуччи. Пруссаки первыми же переметнулись на сторону России, когда полный разгром наполеоновской армии стал очевидным фактом: 30 декабря 1812 г. Г. Иорк заключил с русскими конвенцию о нейтралитете.

К началу войны 1812 года обстановка на южных российских границах, казалось, способствовала реализации проектов Наполеона принудить Россию сражаться на три "фронта": с 1804 г. Россия воевала с Персией, с 1806 г.- с Турцией, а с июня 1812 г. вынуждена была бы отражать наполеоновское нашествие. Война с Турцией шла ни шатко, ни валко - противники то воевали, то вели мирные переговоры. Успешным военным действиям России мешала чехарда с главнокомандующими - с 1806 по 1810 г. их сменилось трое - И. И. Михельсон, П. И. Багратион, Н. М. Каменский. Лишь после того, как весной 1811 г. Александр I смилостивился и вызвал М. И. Кутузова из опалы ,за Аустерлиц в 1805 г., назначив его главнокомандующим, положение круто изменилось.

В середине октября 1811 г. в районе крепости Журжа вся турецкая армия была окружена и сдалась на милость победителя. Кутузов не стал унижать противника пленом. Он отпустил всех турок по домам, поставив лишь одно условие - заключение немедленного мира. Ахмед-паша принял эти условия. За победу в русско-турецкой войне 1806-1812 гг. Кутузов и весь его род были произведены в "графское Российской империи достоинство".

Последнюю ставку в этой дипломатической дуэли с Россией Франция сделала на Швецию. Шведы, подобно туркам, почти весь XVIII в. воевали с Россией. Последняя война закончилась за три года до вторжения "великой армии" в Россию: Швеция потерпела поражение и потеряла Финляндию. Наполеон хорошо знал, что часть шведского дворянства (особенно те, чьи поместья остались в Финляндии) мечтает о реванше. Дополнительным фактором уверенности Наполеона в том, что Швеция станет верным союзником Франции в предстоящей войне с Россией, был фактор личный - на шведском престоле с августа 1810 г. воцарился его маршал Ж.-Б. Бернадот, князь Понтекорво, женатый к тому же на первой невесте Бонапарта Клари Эжен Дезире. Ко всему этому Бернадот приходился еще Наполеону и свояком: ведь на родной сестре Клари Эжен - Жюли - был женат старший брат Бонапарта - Жозеф. Свято веря в корсиканские семейные узы, Наполеон до случая с Бернадотом и мысли не допускал, что свояк может предать свояка во имя "высших" государственных интересов.

Хотя вся Европа летом 1810 г. была уверена, что за спиной Бернадота, который сразу после избрания его шведским риксдагом 21 августа 1810 г. наследником и регентом престола перекрестился в "шведа" - стал Карлом XIV Юханом, стоит Наполеон, Александр I единственный оставался спокоен. Он уже знал истинную цену этому бывшему якобинцу - его военный агент во Франции А. И. Чернышев работал не с одним Талейраном. Ровно за месяц до того, как Бернадот стал Карлом-Юханом, Чернышев прислал в Петербург секретный отчет о конфиденциальной беседе с Бернадотом в Париже. Вот что заявил будущий шведский король: "Я буду говорить с Вами не как французский генерал, а как друг России и Ваш друг. Ваше правительство должно всеми возможными способами постараться воспользоваться этими обстоятельствами, чтобы поставить на шведский трон того, на кого оно может рассчитывать, эта политика тем более важна и необходима, что Россия, предполагая, что ей придется вести войну либо против Франции, либо против Австрии, будучи уверенной в Швеции и не опасаясь диверсии с ее стороны в пользу державы, с которой придется воевать, извлечет неисчислимые выгоды тем, что сможет сосредоточить свои силы в одном месте". И это было сказано почти за два года до Отечественной войны 1812 года!

В начале 1811 г. Наполеон потребовал открытого военного выступления Швеции против Англии и России. Бернадот попытался поторговаться - получить за это согласие Франции на присоединение Норвегии к Швеции, но Наполеон в грубой форме отказал - Норвегия до 1814 г. входила в состав Дании, верного союзника Франции, а именно датский флот вел на Балтике основную борьбу с английской контрабандой. Через год, в январе 1812 г., Наполеон не посчитался с интересами шведского королевского дома - он приказал оккупировать так называемую шведскую Померанию в Северной Германии - последнее владение шведской короны на южном побережье Балтики.
Все эти акции Наполеона только ускорили русско-шведское сближение. В Стокгольм срочно был направлен вездесущий А. И. Чернышев. В феврале 1812 г. Бернадот сообщает в Петербург, что он готов заключить антинаполеоновский шведско-русский союз при условии согласия царя на присоединение Норвегии к Швеции и отказа от притязаний на Финляндию. Александр I ответил согласием. Почти одновременно в Петербурге (5 апреля) и в Стокгольме (8 апреля 1812 г.) были подписаны тексты русско-шведского союзного договора. Формально новые друзья - бывший якобинец и российский самодержец - еще не объявляли войны Франции, но они согласились воевать против ее верной союзницы-Дании (30 тыс. шведов и 20 тыс. русского экспедиционного корпуса). В договоре содержались два важных пункта - о мирном посредничестве Швеции в русско-турецком и особенно русско-английском конфликтах. С Турцией, как уже указывалось выше, Россия разобралась сама, а вот шведское посредничество с Англией оказалось как нельзя кстати.
В апреле 1812 г. сначала в Стокгольме,а потом  в небольшом городке Эребру (тогдашней резиденции шведского парламента) начались секретные русско-шведско-английские дипломатические переговоры, которые в конце концов привели к подписанию русско-английского мирного договора. Таким образом, Бернадот не только не стал врагом России, а, наоборот, выступил ее союзником и посредником в примирении Англии и России.

К. Маркс, написавший специальную статью о Бернадоте, очень высоко оценил искусство русской дипломатии, сумевшей исключить Швецию из числа потенциальных союзников Наполеона: "...Россия, без малейших жертв, обеспечила себе неоценимый в тот момент союз с Швецией", хотя именно Бернадот в других условиях "...мог бы решить исход кампании и занять С.-Петербург раньше, чем Наполеон достиг бы Москвы" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч.-2-е изд.-Т. 14.-С. 168).