И наконец, суд вправе вынести частное определение или постановление, в котором обращает внимание соответствующих организаций и должностных лиц на обстоятельства, способствовавшие совершению преступления, нарушения прав и свобод граждан, а также другие нарушения закона, требующие принятия необходимых мер.[7]
Как видим, новый уголовно-процессуальный закон разделил полномочия суда на четыре группы. По УПК РСФСР 1960 г. суду были предоставлены только две из указанных групп полномочий (первая и последняя). Право судебного контроля появилось в УПК РСФСР в 1992 году. Вторая группа полномочий – на принятие решений об аресте, продлении срока ареста, обыске в жилище и др. – является для суда в целом новой (хотя отдельные из этих полномочий суд начал применять и в период действия УПК РСФСР: о наложении ареста на почтово-телеграфную корреспонденцию, о выемке предметов и документов, содержащих информацию о банковской тайне, о контроле и записи телефонных и иных переговоров).
Считаем, что несмотря на многолетний период существования в российском уголовно-процессуальном законодательстве института судебного контроля, сохраняется немало спорных моментов, а также отдельных вопросов о роли и полномочиях суда при принятии решений, затрагивающих конституционные права граждан (ч. 2 ст. 29 УПК РФ).
Вопросы судебного контроля с момента его появления в российском уголовном процессе вызывают оживленные споры и являются предметом многих дискуссий, а также научных исследований. Появившись в 1992 г. в виде права обжалования в суд постановления об аресте и о продлении срока содержания под стражей, этот институт постоянно развивался и, как правило, в сторону расширения возможности обжалования в суд решений органов предварительного расследования.
В статье 125 УПК РФ подробно определен судебный порядок рассмотрения жалоб. Постановления дознавателя, следователя, прокурора об отказе в возбуждении уголовного дела, о прекращении уголовного дела, а равно иные их решения и действия (бездействие), которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства либо затруднить доступ граждан к правосудию, могут быть обжалованы в суд по месту производства предварительного расследования.
Жалоба может быть подана заявителем, его защитником, законным представителем или представителем непосредственно либо через дознавателя, следователя или прокурора.
Судья проверяет законность и обоснованность действий (бездействия) и решений дознавателя, следователя, прокурора не позднее чем через пять суток со дня поступления жалобы в судебном заседании с участием заявителя и его защитника, законного представителя или представителя, если они участвуют в уголовном деле, иных лиц, чьи интересы непосредственно затрагиваются обжалуемым действием (бездействием) или решением, а также с участием прокурора. Неявка лиц, своевременно извещенных о времени рассмотрения жалобы и не настаивающих на ее рассмотрении с их участием, не является препятствием для рассмотрения жалобы судом.
По результатам рассмотрения жалобы судья выносит одно из следующих постановлений:
1) о признании действия (бездействия) или решения соответствующего должностного лица незаконным или необоснованным и о его обязанности устранить допущенное нарушение;
2) об оставлении жалобы без удовлетворения.
Сфера действия судебного контроля сегодня ничем не ограничена. УПК РФ допускает возможность судебного обжалования практически любого решения и действия следователя, дознавателя, прокурора, что вряд ли отвечает публичным интересам. Во многом это результат деятельности Верховного Суда РФ, Конституционного Суда РФ. В свое время не была дана решительная и отрицательная оценка фактам обжалования в суд постановления о возбуждении уголовного дела. Затем наступил черед обжалования в суд постановления о привлечении в качестве обвиняемого. Следуя логике ряда решений Конституционного Суда РФ, суды общей юрисдикции принимали к рассмотрению подобные жалобы и рассматривали их по существу.[8]
Безусловно, введение судебного контроля, расширение сферы его действия на предварительном следствии являются позитивными моментами с точки зрения обеспечения личных (частных) интересов тех или иных участников расследования. Однако за более чем десятилетний период его существования мы подошли к той опасной черте, когда в ряде случаев речь идет об ограничении посредством судебного контроля свободы органов предварительного расследования распоряжаться своими процессуальными правами по ведению следствия,[9] и это следует считать недопустимым явлением, противоречащим публичным интересам.
В литературе высказано мнение о принципиальной невозможности ограничения предмета судебного контроля за актами предварительного расследования путем закрепления в законе перечня подлежащих обжалованию действий и решений органов расследования.[10]
Думается, что ограничение пределов судебного контроля возможно и необходимо, но наоборот – путем закрепления в законе перечня не подлежащих обжалованию действий и решений органов расследования. Такой подход представляется мне более предпочтительным. Законодательное закрепление не подлежащих судебному обжалованию действий и решений следователя будет в интересах в первую очередь органов расследования, то есть в публичных интересах. В силу этого органы расследования получат возможность для нормального осуществления своих функций.
В этой связи необходимо законодательно:
1) определить перечень конкретных решений и действий, которые не подлежат судебному обжалованию;
2) ввести некоторые дополнительные ограничительные условия (например, что жалоба защитника подается в суд с согласия обвиняемого, и некоторые другие).
На наш взгляд, не должны быть обжалованы в суд основополагающие решения по делу:
– постановление о возбуждении уголовного дела;
– постановление о привлечении в качестве обвиняемого;
– обвинительное заключение и обвинительный акт.
Обжалование в суд остальных решений и действий (бездействия) дознавателя, следователя и прокурора не исключается.
Отдельного обсуждения требует вопрос о возможности судебного обжалования первого, пожалуй, одного из главных решений следователя, дознавателя, прокурора – постановления о возбуждении уголовного дела.
И. Петрухин считает, что можно и нужно обжаловать в суд постановление о возбуждении уголовного дела. По его мнению, постановление о возбуждении уголовного дела «требует немедленного судебного контроля с тем, чтобы не допускать необоснованного выдвижения обвинения (подозрения) против лиц, вина которых еще не установлена, «когда существуют лишь» признаки преступления».[11]
В то же время в статье И. Петрухина речь идет только о случаях возбуждения уголовного дела в отношении конкретного лица, потому что, как обоснованно считает автор, незаконное возбуждение уголовного дела причиняет моральный вред лицу, против которого оно возбуждено. Естественно, вряд ли кому придет в голову обжаловать в суд постановление о возбуждении уголовного дела по факту, например, нераскрытой кражи. Правда, такая возможность не исключается для потерпевшего, когда он не согласен с возбуждением дела и просит расследование не проводить.
Точка зрения уважаемого автора представляется уязвимой. Если следовать его логике, то для возбуждения уголовного дела в отношении конкретного лица недостаточно только наличия отдельных признаков преступления. Значит, нужна совокупность всех признаков преступления, всех его обстоятельств (объект, субъект, объективная и субъективная стороны). Но в большинстве случаев это невозможно.
При этом многие предпочитают не вспоминать о принципиально важной позиции Конституционного Суда РФ, выраженной в решении от 23 марта 1999 года, о том, что нельзя обжаловать в суд постановление о возбуждении уголовного дела. При этом обоснованно было указано, что само по себе возбуждение уголовного дела не приводит к ущемлению прав и интересов участников уголовного процесса.[12]
Добавлю, что УПК РФ ввел требование о согласовании с прокурором каждого постановления о возбуждении уголовного дела. Тем самым усилен надзор со стороны прокурора за законностью возбуждения уголовных дел. Это привело к тому, что уже в первые месяцы применения нового УПК РФ количество возбужденных уголовных дел уменьшилось в полтора раза. При таких обстоятельствах следовало бы законодательно закрепить правило о невозможности судебного обжалования постановления о возбуждении уголовного дела либо ограничить такое право, определив его точные рамки и пределы.
В статье 125 УПК РФ говорится о возможности подачи жалобы в порядке судебного контроля заявителем, его защитником, законным представителем или представителем. Судья рассматривает жалобу с участием заявителя и его защитника, а также иных лиц, чьи интересы непосредственно затрагиваются обжалуемым действием (бездействием) или решением.
В числе других лиц жалобу в порядке ст. 125 УПК РФ может подать и потерпевший. В то же время следует отметить, что УПК РФ специально не выделил и не подчеркнул возможность предоставления определенных прав потерпевшему при подаче жалоб другими участниками расследования. Было бы целесообразным его участие при рассмотрении жалобы обвиняемого, подозреваемого, если она затрагивает права и интересы потерпевшего (например, при рассмотрении жалоб обвиняемого об отмене или изменении меры пресечения, об отмене ареста на его имущество и др.). Ведь практически любое обжалуемое обвиняемым, подозреваемым и их защитниками решение или действие органов расследования в той или иной мере затрагивает интересы потерпевшего, и учет его мнения здесь необходим.
Закон также не содержит и требования об извещении потерпевшего о поступлении в суд и рассмотрении жалоб других участников судопроизводства в порядке судебного контроля. Тем самым потерпевший лишен возможности высказать свое мнение по поданной жалобе. На практике органы расследования и суды также не оповещают потерпевшего о поступлении подобных жалоб, хотя они и обязаны привлекать к участию в заседании «заинтересованных лиц». Представляется, что данная формулировка весьма расплывчата.
Поэтому в УПК РФ необходимо ввести требование об извещении потерпевшего обо всех жалобах, поданных представителями стороны защиты в порядке судебного контроля. Участвовать или нет в их рассмотрении, решит сам потерпевший.
Принцип состязательности и равноправия сторон должен предполагать право обращения с жалобой в суд не только для обвиняемого, подозреваемого, потерпевшего, защитника, гражданского истца, гражданского ответчика. Такое право в определенных случаях должно быть предоставлено и стороне обвинения в лице следователя, начальника следственного отдела, дознавателя, прокурора. В случае злоупотребления кем-либо из участников судопроизводства предоставленными ему правами сторона обвинения должна иметь возможность путем обращения в суд установить для данного участника определенный режим осуществления его права, определенные ограничения данного права.
На наш взгляд, такое правило применимо в первую очередь для института права на защиту. Рассмотрим некоторые случаи для возможного применения подобного правила. Начнем с простого вроде бы вопроса: сколько адвокатов может быть допущено для защиты одного обвиняемого (подсудимого)? В законе отсутствуют какие-либо ограничения на этот счет. Следовательно, адвокатов может быть сколько угодно – сколько захочет и сможет оплатить обвиняемый.
Естественно, что участие в деле нескольких адвокатов создает для следователя дополнительные трудности при проведении следственных действий. Когда каждый из адвокатов знакомится с уголовным делом в полном объеме, это, соответственно, затягивает следствие, приводит к нарушению его сроков.
По нашему мнению, необходимо закрепить в законе общее правило, согласно которому обвиняемому предоставляется один адвокат. Это позволит в целом эффективно обеспечить право на защиту, поскольку подавляющее большинство расследуемых уголовных дел состоят из одного тома, обвинение включает в себя один или несколько эпизодов, и один адвокат вполне справляется с защитой по таким делам. Вместе с тем в случае необходимости участия по делу нескольких адвокатов обвиняемый или его адвокат должны иметь возможность подать об этом соответствующее ходатайство прокурору (с правом обжалования отказа в суд) либо в суд. При решении вопроса об удовлетворении этого ходатайства возможно учитывать следующие обстоятельства: сложность уголовного дела, тяжесть предъявленного обвинения, количество эпизодов преступной деятельности, объем и количество следственных материалов дела, число обвиняемых, число следователей (если, например, создана следственная бригада либо оперативно – следственная группа) и некоторые другие.
Ограничение количества допускаемых к защите адвокатов существует в законодательстве ряда стран. В связи с этим Европейский Суд по правам человека в конкретном случае счел совместимым с Конвенцией о правах человека[13] ограничение до трех числа допускаемых в суд адвокатов.
Законодательное регулирование количества защитников должно учитывать не только обеспечение права на защиту от обвинения, но также и интересы следствия, а в конечном счете – интересы правосудия. Речь, в частности, идет о том, чтобы исключить случаи недобросовестного оказания адвокатами услуг в уголовном судопроизводстве и чтобы при этом интересы следствия не страдали от целого ряда причин, связанных с поведением защитника.
В этой связи и сторона обвинения должна иметь возможность и право для обращения в суд с ходатайством об ограничении числа участвующих в деле защитников либо об отказе в допуске к участию в деле очередного защитника.
Еще один характерный пример, который требует аналогичного подхода. В соответствии с УПК РФ обвиняемый и его защитник не могут ограничиваться во времени, необходимом им для ознакомления с материалами уголовного дела. Тем самым отменено положение ст. 201 УПК РСФСР о том, что если обвиняемый и его защитник явно затягивают ознакомление с материалами уголовного дела, то следователь вправе своим мотивированным постановлением, утверждаемым прокурором, установить определенный срок для ознакомления с материалами дела.
Новое положение, безусловно, может и будет содействовать затягиванию процесса ознакомления с уголовным делом со стороны обвиняемого и его защитника, особенно по тем делам, по которым обвиняемый находится под стражей. Однако право на ознакомление с делом не может носить абсолютный, ничем не ограниченный характер, оно должно иметь определенные пределы. Злоупотребление этим правом способно затянуть ознакомление с делом и соответственно может привести к нарушению сроков расследования и даже к освобождению обвиняемого из-под стражи. Все это способно причинить вред не только публичным интересам, но и интересам потерпевшего и других участников расследования.
В этой связи считаю необходимым предложить следующие изменения в УПК РФ:
1. Если обвиняемый не содержится под стражей, то время ознакомления с делом не включается в общий срок расследования.
2. Если обвиняемый находится под стражей, следователь до окончания срока следствия и содержания под стражей, например, не менее чем за пять дней до окончания срока содержания под стражей, сообщает обвиняемому и его защитнику об окончании следствия и представляет им для ознакомления материалы уголовного дела. Если ознакомление не может быть закончено в этот срок, то следователь через надзирающего прокурора обращается в суд с ходатайством о продлении или установлении срока содержания под стражей обвиняемого до окончания ознакомления с делом. Суд принимает соответствующее решение. Причем суду следует предоставить право установить конкретный срок для ознакомления с делом (например, семь дней общей продолжительностью 56 часов и т.д.) либо не указывать конкретный срок. Кстати, возможность продления судом срока содержания обвиняемого под стражей до момента окончания ознакомления с делом предусмотрена в ч. 8 ст. 109 УПК РФ, но она относится только к единственному случаю – истечению предельного (18 месяцев) срока содержания обвиняемого под стражей.
Думается, что указанные изменения исключат стремление обвиняемого и его защитника к различным ухищрениям, направленным на достижение незаконных целей (затянуть расследование, добиться освобождения из-под стражи и др.). Одновременно действия следователя будут поставлены под строгий судебный контроль.
В этой главе я постарался обратить внимание лишь на отдельные, наиболее важные или не урегулированные законом моменты. Их обсуждение в юридической печати будет способствовать успешной реализации новой модели российского уголовного судопроизводства.
В целом же, можно сделать следующий вывод: судебный контроль является новым уголовно-процессуальным институтом российского законодательства. Его зачатки наблюдались после судебных реформ 1864 и 1922 гг., однако в силу известных перипетий развития отечественной истории пришлись «не ко двору». Только с началом демократических реформ в 1991 г. начался этап становления данного института в нашем уголовно-процессуальном законодательстве.

§ 2. Сущность и назначение института судебного контроля в уголовном процессе

В этой связи возникает объективная необходимость четкого определения правовой природы такой формы осуществления судебной власти, как судебный контроль. Заслуживает внимания позиция А.П. Гуськовой, которая предлагает рассматривать этот вопрос в контексте более общей проблемы процессуального контроля, который присутствовал прежде и присутствует сегодня во всех стадиях уголовного судопроизводства, его институтах, нормах, действиях и принимаемых в ходе процесса решениях.[14] Закономерен в связи с этим тезис о том, что судебный контроль есть самостоятельное средство, точнее – система предусмотренных процессуальным законом средств, направленных на реализацию конституционных функций судебной власти, призванных в конечном итоге к недопущению незаконного и необоснованного ограничения прав личности в уголовном процессе, к ее восстановлению в этих правах либо возможной их компенсации средствами права.[15]
Соглашаясь с приведенными суждениями о всеобщем проявлении элементов процессуального контроля, которые присутствуют во всех стадиях уголовного судопроизводства,[16] необходимо выделить те аспекты реализации процессуального контроля в уголовном судопроизводстве, которые имеют общие признаки и реализуются в форме судебного контроля в досудебном производстве по уголовному делу (часть II УПК РФ 2001 г.). Ряд авторов предлагает в современных условиях если не процедурно, то концептуально: увидеть и признать, что первой настоящей стадией уголовного процесса является стадия досудебного производства.[17]
Необходимость именно такого подхода при исследовании судебного контроля по уголовным делам выявляется из ряда правовых позиций законодателя. В Постановлении Верховного Совета РСФСР от 24 октября 1991 года «О Концепции судебной реформы в РСФСР» поставлен вопрос о расширении возможностей обжалования в суде неправомерных действий должностных лиц, установлении судебного контроля за законностью применения мер пресечения и других мер процессуального пресечения.[18] Судебный контроль распространяется на сравнительно ограниченный круг следственный действий и процессуальных решений, затрагивающих конституционные права граждан, обеспечивающих судебную проверку жалоб и ходатайств, заявленных в ходе досудебного производства (ч. 2 ст. 29, ч. 1 ст. 125 УПК РФ). В связи с этим считаем возможным согласиться с мнением ряда авторов о том, что понятие судебного контроля применимо лишь для проверочной деятельности суда на досудебных стадиях уголовного судопроизводства.[19]
Первым аспектом, на наш взгляд, является определение судебного контроля как принципа уголовного судопроизводства, направленного на реализацию судебной власти в досудебном производстве по уголовному делу, во-первых, при применении мер уголовно-процессуального принуждения или ограничении конституционных прав граждан, во-вторых, при осуществлении судебной проверки жалоб и заявлений граждан о нарушении их конституционных прав и свобод, в-третьих, судебный контроль, являющийся формой судебной власти в досудебном производстве по уголовному делу, правомерно рассматривать как проявление судебной защиты.
Как отмечалось выше, суд в правовом государстве должен занимать положение главного гаранта законных прав и интересов граждан и юридических лиц. Идея верховенства суда в системе правоохранительных органов, как отмечает профессор Т.Г. Морщакова, должна найти достаточно завершенное выражение. Осуществление судебного контроля за законностью, по мнению автора, следует выделить в качестве особого принципа судопроизводства, конкретизируемого в других судоустройственных и судопроизводственных правилах еще и потому, что методологически сущность термина начала 90-х годов XX века «судебный контроль за расследованием» тогда получит принципиальное обоснование.[20]
Существуют различные подходы в определении сущности судебного контроля: отождествление «судебного контроля» и формы осуществления правосудия;[21] отождествление «судебного контроля» со способом осуществления правосудия;[22] отмечается возможность рассматривать данную деятельность суда как реализацию конституционной функции правосудия;[23] предлагается понимать судебную защиту, составной частью которой является уголовно-процессуальный институт судебного контроля, институтом конституционного права.[24]
Учитывая все эти суждения, необходимо заметить, что провозглашение общего принципа судебного контроля применительно к досудебному производству вытекает из правовых позиций Конституционного Суда РФ, высказанных в ряде его решений, которые позволили признать не соответствующими Конституции РФ некоторые нормы УПК РСФСР.
Так, в Постановлении от 3 мая 1995 г. № 4-П по делу о проверке конституционности ст. 220.1 и 220.2 УПК РСФСР в связи с жалобой гражданина В.А. Аветяна[25] указано о том, что положение ст. 220.1 РСФСР, ограничивающее круг лиц, имеющих право на судебное обжалование постановления о применении к ним в качестве меры пресечения заключения под стражу, только лицами, содержащимися под стражей, и связанное с ним положение ст. 220.2 УПК РСФСР о проверке законности и обоснованности применения заключения под стражу судом только по месту содержания лица под стражей признаны не соответствующими Конституции РФ.
В Постановлении от 13 ноября 1995 г. № 13-П по делу о проверке конституционности ч. 5 ст. 209 УПК РСФСР в связи с жалобами граждан Р.Н. Самигуллиной и А.А. Апанасенко[26] указано на то, что часть 5 ст. 209 УПК РСФСР в той мере, в какой эта норма соответствует смыслу, придаваемому ей сложившейся правоприменительной практикой, ограничивает возможность судебного обжалования постановлений о прекращении уголовного дела. Положение ч. 5 ст. 209 УПК РСФСР не может служить основанием для отказа в судебном обжаловании постановлений о прекращении уголовного дела и признано не соответствующим Конституции РФ.
В Постановлении от 29 апреля 1998 г. № 13-П по делу о проверке конституционности ч. 4 ст. 113 УПК РСФСР в связи с запросом Костомукшского городского суда Республики Карелия[27] указано на то, что положение, содержащееся в ч. 4 ст. 113 УПК РСФСР, в той мере, в какой оно не допускает судебного обжалования постановления прокурора, следователя или органа дознания об отказе в возбуждении уголовного дела, а также исключает для лиц, интересы которых затрагиваются этим постановлением, возможность использовать для своей защиты все способы, не запрещенные законом, не соответствует Конституции РФ;
В упомянутом ранее Постановлении от 23 марта 1999 г. № 5-П по делу о проверке конституционности положений ст. 133, ч. 1 ст. 218 и ст. 220 УПК РСФСР в связи с жалобами граждан В.К. Борисова, Б.А. Кехмана, В.И. Монастырецкого, Л.И. Фуфлыгина и ООО «Моноком» сказано, что положения ч. 1 ст. 218 и ст. 220 УПК РСФСР, поскольку они по смыслу, придаваемому им правоприменительной практикой, исключают в ходе предварительного расследования для заинтересованных лиц, конституционные права которых нарушены, возможность судебного обжалования действий и решений органа дознания, следователя или прокурора, связанных с производством обыска, наложением ареста на имущество, приостановлением производства по уголовному делу и продлением срока предварительного следствия, нарушают конституционные принципы;
В Определении от 17 февраля 2000 г. № 84-О по жалобе граждан А.В. Лазарева, Е.С. Русановой и О.В. Эрнезакса на нарушение их конституционных прав рядом положений ст. ст. 201, 202, 218 и 220 УПК РСФСР[28] указано о том, что положения ст. ст. 218 и 220 УПК РСФСР, исключающие возможность судебного обжалования решения следователя и прокурора об отказе в изменении меры пресечения в виде подписки о невыезде, не подлежат применению судами, другими органами и должностными лицами, поскольку ранее эти положения применительно к другим, аналогичным решениям уже были признаны Конституционным Судом РФ не соответствующими Конституции РФ.
В Постановлении Конституционного Суда РФ от 14 марта 2002 г. № 6-П «По делу о проверке конституционности статей 90, 96, 122 и 216 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами граждан С.С. Маленкина, Р.Н. Мартынова и С.В. Пустовалова»[29] сказано, что необходимо признать положения статей 90, 96, 122 и 216 УПК РСФСР, допускающие задержание лица, подозреваемого в совершении преступления, на срок свыше 48 часов и применение в качестве меры пресечения заключение под стражу без судебного решения, не соответствующими Конституции Российской Федерации, ее статьям 17, 22 и 46 (часть 1), а также абзацу второму пункта 6 раздела второго «Заключительные и переходные положения». Данные положения УПК РСФСР, а также все иные нормативные правовые положения, допускающие задержание до судебного решения на срок свыше 48 часов, а также арест (заключение под стражу) и содержание под стражей без судебного решения, с 1 июля 2002 года не подлежат применению.
В Определении Конституционного Суда РФ от 27 декабря 2002 года «По делу о проверке конституционности статей 116, 211, 218, 219 и 220 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с запросом Президиума Верховного Суда РФ и жалобами ряда граждан»[30] указано, что положения статей 116, 218, 219 и 220 УПК РСФСР не исключают право лица, в отношении которого вынесено постановление о возбуждении уголовного дела, обжаловать данное постановление в суд, который в таких случаях проверяет его законность, не предрешая при этом вопросы, могущие стать предметом судебного разбирательства при рассмотрении уголовного дела по существу.
Формулирование принципа судебного контроля в досудебном производстве должно включать в себя специальные указания на его осуществление в соответствии с законом и на обязанность суда выявлять и исправлять процессуальные нарушения по уголовным делам. Как отмечалось в литературе, формулирование принципа судебного контроля не как принципа управления, а как принципа судопроизводства должно было бы привести к устранению функции внепроцессуального контроля, внепроцессуального консультирования и помощи, осуществляемой сейчас вышестоящими судами по отношению к нижестоящим.[31]
Представляется, что вторым аспектом при определении правовой природы судебного контроля в досудебном производстве является определение его конкретных форм. Следует заметить, что формы судебного контроля складывались исторически и могут быть представлены следующим образом:
1) судебное обжалование процессуальных действий (решений), затрагивающих интересы участников уголовного судопроизводства в досудебном производстве (ст. 123 УПК РФ);
2) судебная проверка законности и обоснованности действий (бездействия) и решений, способных причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства либо затруднить доступ граждан к правосудию в досудебном производстве по уголовному делу (ст. 125 УПК РФ);
3) судебный иммунитет в отношении отдельных категорий лиц в досудебном производстве по уголовному делу (ст. 448 – 450 УПК РФ);
4) судебная проверка законности и обоснованности решений при осуществлении международного сотрудничества в сфере уголовного судопроизводства (часть V УПК РФ);
5) заявление ходатайства о проведении предварительных слушаний (п. 3 ч. 5 ст. 217 УПК РФ).
Особым аспектом при определении правовой природы судебного контроля по уголовным делам является определение его значимости с точки зрения конституционных принципов судебной власти. Как отмечалось выше, право каждого на судебную защиту гарантируется Конституцией РФ. Именно конституционный уровень регулирования позволил реально воплотить идею о верховенстве суда как гаранта режима законности и охраны прав граждан. Последовательное воплощение провозглашенного Конституцией РФ права граждан на судебную защиту от незаконных действий любых государственных органов, должностных лиц позволило сформулировать запрет на ограничение ряда конституционных прав граждан (ч. 3 ст. 356 УПК РФ). Профессор Гуськова А.П. считает, что государство должно создавать такой механизм защиты прав и свобод человека, чтобы укрепить правовую защищенность граждан. В этой связи автор отмечает, что развитие и становление судебного контроля как формы судебной защиты прав и свобод граждан выступает как надежный механизм обеспечения прав личности в уголовном судопроизводстве.[32]
Освобождение суда от несвойственной ему функции обвинения в условиях состязательности явилось важнейшим этапом в реализации судебно-правовой реформы.[33] Решение этих вопросов на уровне конституционного контроля обеспечило судебную защиту прав личности по уголовным делам и исключение из уголовного законодательства многих недемократических форм процессуального контроля: возбуждение уголовного дела судом по своему усмотрению; возвращение дела судом на дополнительное расследование; рассмотрение уголовного дела при отказе прокурора от государственного обвинения. Таким образом, сказанное позволяет сделать вывод: судебный контроль по уголовным делам – это многофункциональная уголовно-процессуальная деятельность суда в досудебном производстве, осуществляемая в определяемых законом процессуальных формах, направленная на реализацию комплексного института судебной защиты прав граждан и участников уголовного судопроизводства. Сказанное позволяет сделать вывод о том, что данный институт достоин хотя бы упоминания в законе.
Исходя из изложенного представляется возможным, на наш взгляд, предложить внести в УПК РФ новую статью, сформулировав ее следующим образом:
«Статья 8-1. Судебный контроль по уголовным делам
1. Каждый имеет право на судебное обжалование действий и решений прокурора, следователя, дознавателя.
2. Суд осуществляет проверку законности и обоснованности принимаемых действий (решений) в досудебном производстве по уголовному делу.»

ГЛАВА 2. СУДЕБНЫЙ КОНТРОЛЬ НА ДОСУДЕБНЫХ СТАДИЯХ УГОЛОВНОГО ПРОЦЕССА

На современном этапе развития уголовно-процессуального законодательства в России наибольший интерес представляет вопрос о судебном контроле на досудебных стадиях. В связи с этим рассмотрим некоторые вопросы применения отдельных положений УПК РФ.

§ 1. Судебный контроль за применением мер уголовно-процессуального принуждения

Задержание подозреваемого в совершении преступления в российском уголовном процессе – это мера процессуального принуждения, сущность которой состоит в кратковременном лишении подозреваемого свободы.
В нормах УПК РФ в точном соответствии с нормами Конституции РФ (ст. 22) задержание подозреваемого без судебного решения может иметь место только на срок до 48 часов (п. 11 ст. 5, ч. 2 ст. 94 УПК РФ). По мотивированному ходатайству следственных органов и судебному решению этот срок может быть продлен еще на 72 часа, в течение которых органы уголовного преследования обязаны представить в суд материалы, обосновывающие необходимость (законность и обоснованность) испрашиваемого заключения под стражу.
Необходимо отметить, что в первоначальной редакции ст. 108 УПК РФ законодатель исходил из того, что в названной ситуации следственные органы должны были представить в суд дополнительные материалы, обосновывающие законность и обоснованность самого задержания (п. 3 ч. 7. ст. 108 УПК РФ), а не испрашиваемого перед судом заключения под стражу. Таким образом, законность и обоснованность самого заключение под стражу на данный момент оставалась за рамками предмета контроля суда.
Осознав двусмысленность названной ситуации, законодатель внес необходимые изменения, и ФЗ № 92-ФЗ от 4 июля 2003 года п. 3 ч. 7 ст. 108 УПК РФ был изложен в следующей редакции: «Продление срока задержания допускается при условии признания судом задержания законным и обоснованным на срок не более 72 часов с момента вынесения судебного решения по ходатайству одной из сторон для предоставления ею дополнительных доказательств обоснованности или необоснованности избрания меры пресечения в виде заключения под стражу».
Таким образом, законодатель не только устранил двусмысленность в действительных основаниях для продления срока задержания и в предмете предстоящего контроля суда, но и нормативно ввел в орбиту судебного контроля, реализуемого в порядке норм ст. 108 УПК РФ, проверку законности и обоснованности самого задержания, однозначно разрешив все многообразие доктринальных подходов и выводов в этом вопросе.
При продлении срока содержания под стражей в порядке ст. 109 УПК РФ суды должны учитывать, что необходимо указывать предельный срок содержания подозреваемых и обвиняемых под стражей. На это в своем определении от 11.03.2003 обращал внимание Верховный Суд РФ. «Продлив срок содержания обвиняемых Жернова и Смирнова под стражей без указания предельной даты, суд первой инстанции тем самым на будущее вывел меру пресечения в отношении указанных лиц из-под судебного контроля, чем, безусловно, ухудшил их положение. При таких обстоятельствах срок содержания под стражей Жернову и Смирнову может быть продлен только в пределах срока, испрошенного следователем в ходатайстве».[34]
Закономерно возникает вопрос о предмете и пределах подобной проверки суда, о критериях определения законности и обоснованности произведенного задержания.
Как известно, существенно ограничивая конституционные права и свободы личности, задержание предполагает соблюдение ряда условий, обеспечивающих (гарантирующих) законность и обоснованность его применения.
Во-первых, задержание имеет строго определенные цели: 1) проверить причастность задержанного лица к совершению преступления; 2) проверить наличие достаточных оснований для применения к задержанному в качестве меры пресечения заключения под стражу.[35] В данной связи следует изначально считать незаконным задержание, преследующее иные (непроцессуальные) цели: оказание незаконного воздействия на задержанного с целью получения признательных показаний; обоснование задержания необходимостью производства с задержанным определенных оперативно-розыскных мероприятий и т.п. Равным образом незаконным будет задержание, реализованное в отношении обвиняемого, поскольку проверять его возможную причастность к совершению преступления бессмысленно, а решать таким образом (возможные) проблемы заключения под стражу – не до конца законно.
Во-вторых, задержание применяется только по подозрению в совершении преступления. Причем преступления, за которое может быть назначено наказание в виде лишения свободы, что не может остаться вне контроля суда.
В-третьих, задержание возможно лишь по возбужденному уголовному делу. Эти решения могут быть приняты и одновременно, поскольку для законного и обоснованного решения вопроса о возбуждении уголовного дела нужен меньший объем данных, указывающих на признаки преступления, чем для процессуального задержания. Таким образом, при наличии основания для задержания изначально есть и достаточное основание для возбуждения самого уголовного дела, которое должно быть возбуждено в максимально сжатые сроки после фактического задержания подозреваемого.
Однако здесь возможны проблемы. В соответствии с нормами ст. 92 УПК РФ протокол задержания должен быть составлен не позднее 3 часов с момента фактического задержания (п. 15 ст. 5 УПК РФ). Однако, поскольку само уголовное дело считается возбужденным только с момента получения согласия прокурора (ст. 146 УПК РФ), перед судом может возникнуть проблема определения законности задержания, особенно в части его процедуры.
Как показывают исследования ряда авторов,[36] срок, необходимый для получения подобного согласия, нередко превышает 3 часа и составляет от нескольких часов до нескольких суток. В данной связи именно суду в каждом конкретном случае проверки следует определяться в вопросе о том: когда (в часовом измерении) было получено согласие на возбуждение уголовного дела; в течение какого срока составлен протокол задержания; было ли произведено задержание по юридически и фактически возбужденному уголовному делу, формулируя в итоге на этой основе свое решение о законности и обоснованности произведенного задержания.
В-четвертых, процессуальное задержание может иметь место только при наличии достаточных оснований и законных мотивов, определенных в законе. Основание призвано объяснить, на основании чего принимается решение о (процессуальном) задержании того или иного лица. Мотив призван объяснить субъективный момент правоприменителя, указывая на то, почему именно данное лицо не может остаться на свободе и его необходимо кратковременно лишить свободы.[37] В данной связи указание в протоколе задержания и основания, и мотива задержания (ч. 2 ст. 92 УПК РФ) есть неотъемлемый элемент его законности и обоснованности.[38]
Закон исчерпывающе называет основания и мотивы задержания. Основания определены законодателем в п. 1 – 3 ч. 1 ст. 91 и ч. 2 ст. 91 УПК РФ. Определенную сложность при этом представляет только четвертое основание, определяемое законодателем как «иные данные, дающие основание подозревать данное лицо в совершении преступления» (ч. 2 ст. 91 УПК РФ). Названное основание включает в себя как фактические данные, так и сведения оперативно-розыскного характера, указывающие на наличие данных обстоятельств. Это могут быть данные инвентаризации или ревизии о недостаче на складе у определенного лица, данные применения на месте преступления служебной собаки, обнаружение на месте преступления документов или вещей определенного лица и т.п. Особенностью задержания подозреваемого по данному основанию является и то, что оно может иметь место лишь при наличии специальных мотивов, указанных в ч. 2 ст. 91 УПК РФ, что не всегда учитывается правоприменителями. Кроме специальных, закон предусматривает и общие мотивы для задержания (ч. 1 ст. 97 УПК РФ), которые применяются при мотивировке задержания, производимого по основаниям п. п. 1 – 3 ч. 1 ст. 91 УПК РФ.
Поскольку мотивы задержания исчерпывающе определены законодателем и составляют неотъемлемый элемент надлежащей процессуальной формы законного и обоснованного задержания, суду следует изначально считать незаконным задержание, в котором в качестве мотива указано иное. К примеру: «...X. подозревается в совершении разбойного нападения на граждан и т.п.».
В качестве существенного условия законности и обоснованности задержания выступает и строгое соблюдение процессуальной формы применения данной меры процессуального принуждения.
Так, в каждом случае задержания должен быть составлен протокол задержания с обязательным указанием: даты, времени, места, основания и мотива произведенного задержания, результатов личного обыска задержанного и других существенных обстоятельств применения указанной меры (к примеру, в части, касающейся разъяснения права на защитника и других прав, предусмотренных ст. 46 УПК РФ). Форма и реквизиты данного протокола указаны в приложении № 28 к ст. 476 УПК РФ и не могут быть изменены по усмотрению следственных органов.
Поскольку в соответствии с ч. 3 ст. 128 УПК РФ срок процессуального задержания исчисляется с момента фактического задержания (п. 11 и 15 ст. 5 УПК РФ), а не с момента доставления в правоохранительный орган или момента составления протокола, именно эти час и минута должны быть указаны в протоколе и приняты во внимание судом при исчислении срока задержания, а также при определении законности и обоснованности его процедуры.[39]
При составлении названного протокола, во-первых, следует учесть, что его копии должны быть: вручены подозреваемому (с указанием даты вручения), направлены вместе с задержанным в ИВС, остаться в материалах уголовного дела, направлены в наблюдательное производство прокурора (вместе с письменным уведомлением о задержании). При составлении данного протокола следователем он не требует дополнительного утверждения; при принятии решения о задержании должностным лицом органа дознания (дознавателем) – протокол должен быть утвержден начальником органа дознания, так как принятие решения о задержании отнесено к его компетенции (ч. 1 ст. 91 УПК РФ). При отказе подозреваемого подписать протокол это удостоверяется по правилам ст. 167 УПК РФ.
Процессуальная форма задержания включает в себя и личный обыск задержанного. В соответствии с ч. 2 ст. 184 УПК РФ для производства данного обыска не требуется вынесения специального постановления. Не требуется и составления отдельного протокола, поскольку результаты данного обыска должны быть отражены в протоколе задержания. При оценке законности данного обыска суду следует, однако, учесть, что присутствие понятых при этом, в отличие от самого задержания, является обязательным (ст. 170, 184 УПК РФ).
Подозреваемый должен быть допрошен не позднее истечения 24 часов с момента его фактического задержания (ч. 2 ст. 46 УПК РФ), с соблюдением правил статей 46, 189 и 190 УПК РФ. Подозреваемый имеет право знать, по поводу чего он задержан, поэтому сущность вменяемого ему подозрения должна быть разъяснена в понятных ему терминах. Обязательным в протоколе допроса является письменное разъяснение права не свидетельствовать против себя самого и своих близких родственников (ст. 51 Конституции), а также п. 2 ч. 4 ст. 46 УПК РФ. Если защитник участвует в деле с момента принятия решения о процессуальном задержании, он имеет право на конфиденциальное свидание с задержанным еще до его первого допроса. Поскольку протокол допроса подозреваемого является самостоятельным источником доказательств, при его составлении обязательно соблюдение норм ст. 166 – 167 УПК РФ.
В течение 12 часов о факте произведенного задержания обязательно должен быть уведомлен прокурор (ч. 3 ст. 92 УПК РФ) и кто-либо из близких родственников задержанного (п. 4 ст. 5, ч. 1 ст. 96 УПК РФ). Письменное уведомление об этом (приложение № 27 к ст. 476 УПК РФ) направляется прокурору с указанием фамилии, имени, отчества задержанного, даты, времени и места задержания, его основания и мотива. Форма уведомления родственников законом не урегулирована, поэтому оно может быть как письменным, так и устным (например, по телефону). Возможность уведомления близких родственников может быть предоставлена и самому задержанному. Закон называет одно исключение из этого правила: при необходимости сохранения в интересах предварительного расследования в тайне факта задержания уведомление может не производиться. Это решение оформляется мотивированным постановлением следователя и с согласия прокурора (ч. 4 ст. 96 УПК РФ). Данное правило не применяется, если задержанный является несовершеннолетним.
Порядок и условия содержания подозреваемых под стражей определяются Федеральным законом «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений»[40] (ч. 1 ст. 95 УПК РФ) и ведомственными нормативными актами. Местами содержания под стражей подозреваемых являются изоляторы временного содержания подозреваемых и обвиняемых ОВД или пограничных войск РФ. Местами содержания под стражей подозреваемых могут являться и учреждения уголовно-исполнительной системы Министерства юстиции РФ (ст. 7, 9 – 11 ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений»).
В соответствии с ч. 2 ст. 95 УПК РФ сотрудники органа дознания, осуществляющие оперативно-розыскные мероприятия, могут встречаться с задержанным, в том числе и для производства необходимых оперативно-розыскных мероприятий, только с письменного разрешения дознавателя, следователя, прокурора или суда, в производстве которых находится уголовное дело. Выступая в качестве весомой процессуальной гарантии прав задержанного, данная процессуальная норма во многом корреспондирует правилу, предусмотренному ч. 4 ст. 157 УПК РФ, не допуская произвольного вторжения оперативных аппаратов и служб в сферу уголовно-процессуальной деятельности и в процессуальную независимость следователя.
Основания для освобождения подозреваемого из ИВС предусмотрены ст. 94 УПК РФ. И если в отношении задержанного: а) не была избрана мера пресечения в виде заключения под стражу (п. 1 ч. 7 ст. 108 УПК РФ); б) либо судья не отложил принятие окончательного решения об этом по ходатайству стороны на срок не более чем 72 часа (п. 3 ч. 7 ст. 108 УПК РФ), подозреваемый подлежит немедленному освобождению по истечении 48 часов с момента фактического задержания. Освобождение подозреваемого из-под стражи в этом случае производится постановлением начальника места содержания под стражей (ч. 3 ст. 50 ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений»). Об этом он должен уведомить орган дознания или следователя, в производстве которого находится уголовное дело, и прокурора. Копия постановления суда об отказе в удовлетворении ходатайства об избрании в отношении подозреваемого меры пресечения в виде заключения под стражу выдается задержанному при его освобождении (ч. 4 ст. 94 УПК РФ). Задержанному также выдается справка, в которой указывается, кем он был задержан, дата, время, место и основания задержания, дата, время и основания освобождения. Названные документы могут послужить правовым основанием для возможной реабилитации задержанного в порядке гл. 18 УПК РФ.
Таковы, на наш взгляд, основные моменты судебной проверки законности и обоснованности задержания в порядке ст. 91 – 96 УПК РФ.
Рассмотрим для начала более подробно такое полномочие суда, как избрание новой меры пресечения – домашнего ареста.
До настоящего времени в уголовном судопроизводстве господствовали две меры пресечения: заключение под стражу и подписка о невыезде. Доля всех остальных, вместе взятых, мер пресечения не превышала и нескольких процентов. Очевидно, что новая мера пресечения должна изменить это соотношение. В том числе она призвана в некоторой степени уменьшить число лиц, заключаемых под стражу, и таким образом разгрузить следственные изоляторы.
В соответствии со ст. 107 УПК РФ домашний арест заключается в ограничениях, связанных со свободой передвижения подозреваемого, обвиняемого, а также в запрете:
1) общаться с определенными лицами;
2) получать и отправлять корреспонденцию;
3) вести переговоры с использованием любых средств связи.
Если проанализировать статьи УПК РФ о мерах пресечения, то можно заметить, что за нарушение взятых на себя обязательств в определенных случаях предусмотрена ответственность в виде наложения денежного взыскания или в другой форме. Например, денежное взыскание в размере до ста минимальных размеров оплаты труда предусмотрено для поручителей (за невыполнение своих обязательств по личному поручительству), а также для лиц, которым отдан под присмотр несовершеннолетний обвиняемый, подозреваемый. Закон предусматривает и возможность обращения в доход государства залога в случае невыполнения или нарушения подозреваемым, обвиняемым взятых на себя обязательств.
Таким образом, за нарушение этих мер пресечения, когда нет оснований для изменения меры пресечения на более строгую, возможно применение иных мер ответственности имущественного характера.
Однако законодатель почему-то не предусмотрел такого же положения и для домашнего ареста. На наш взгляд, в ст. 107 УПК РФ необходимо предусмотреть возможность наложения денежного взыскания за нарушение установленных судом ограничений. Например, обвиняемому в совершении преступления в отношении бывшей жены, предусмотренного ч. 1 ст. 112 УК РФ[41] («Умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью»), избрана мера пресечения в виде домашнего ареста. Суд в числе ограничений указал, что обвиняемому запрещается посещать квартиру бывшей жены. Обвиняемый это ограничение суда нарушил, пришел к жене и устроил ссору. В то же время по делу нет оснований для изменения ему меры пресечения на заключение под стражу. Получается, что в таких случаях никакой ответственности за нарушение ограничений, установленных судом, обвиняемый не понесет.
С учетом сказанного необходимо ст. 107 УПК РФ дополнить положением о том, что в случае нарушения обвиняемым, подозреваемым ограничений, установленных судом, на него может быть наложено денежное взыскание.
Следует отметить, что закон не определил срок нахождения под домашним арестом, не обозначил период действия ограничений для обвиняемого, подозреваемого. Неясно, надо ли продлевать срок домашнего ареста в случае продления срока следствия по уголовному делу. Так как домашний арест практически приравнен к заключению под стражу (срок нахождения под домашним арестом засчитывается в срок содержания под стражей), надо полагать, что его продление должно происходить в таком же порядке, как и продление срока содержания под стражей, то есть через суд. Соответствующие дополнения должны быть внесены в статью 107 УПК РФ.
В соответствии с частью 4 ст. 110 УПК РФ мера пресечения, избранная на основании судебного решения, может быть отменена или изменена только судом. По мнению автора, такое требование законодателя оправданно не во всех случаях. Автор считает, что необходимости в этом нет, когда речь идет об изменении ранее избранной меры пресечения на другую, более мягкую (например, арест изменяется на залог). Ведь такое решение не ущемляет права обвиняемого, подозреваемого, а наоборот, в определенной степени облегчает его положение. В противном же случае, когда мера пресечения изменяется на более строгую, обращение в суд действительно необходимо.[42]
Такой вариант решения в какой-то степени уменьшит нагрузку на суд.
Одна из наиболее существенных новелл УПК РФ – санкционирование судом избрания в качестве меры пресечения заключения под стражу.
Для избрания меры пресечения в виде заключения под стражу прокурор, а также следователь и дознаватель с согласия прокурора возбуждают перед судом соответствующее ходатайство, которое оформляется в виде постановления. После получения согласия от прокурора следователь, дознаватель обращаются в суд. Принятие решения об избрании меры пресечения входит в компетенцию судов общей юрисдикции. Согласно ч. 2 ст. 29 УПК РФ мера пресечения в виде заключения под стражу избирается судом и в ходе досудебного производства. Никакой другой орган, кроме суда, не вправе принять решение о заключении под стражу.
Судебный порядок заключения под стражу был одним из наиболее острых вопросов как в период обсуждения проектов УПК, так и в течение некоторого времени после его принятия. Потом судебная практика нарабатывалась, а дискуссии стали постепенно утихать.
Но в достаточной ли мере регламентирована в ст. 108 УПК РФ процедура рассмотрения судом ходатайства дознавателя либо следователя, возбужденного с согласия прокурора, об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу? УПК РФ до сих пор не дает ответа на вопрос: необходимо ли вести протокол судебного заседания? В открытом или закрытом судебном заседании подлежит рассматривать ходатайства? И, пожалуй, самое существенное – должен ли суд исследовать вопрос о доказанности виновности лица (причастности к совершенному преступлению)? Обязательно ли присутствие обвиняемых и подозреваемых в заседании?
На последний вопрос судебная практика дала такой ответ: «В определении Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ не приведены нормы закона, в которых содержался бы запрет рассматривать судом ходатайство следователя об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении больного обвиняемого, находящегося на стационарном лечении.
При таких обстоятельствах решение суда в указанной части нельзя признать соответствующим требованиям ст. ст. 97, 99, 108 УПК РФ».[43] Это следует истолковать, на наш взгляд, так, что рассмотрение вопроса об избрании меры пресечения в отсутствие подозреваемого, обвиняемого возможно, но только в исключительных случаях, таких как болезнь. Желательно было бы, чтобы перечень таких случаев был четко прописан в законе.
Пленум Верховного Суда РФ в Постановлении от 5 марта 2004 г. «О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации»[44] уделил избранию в качестве меры пресечения заключения под стражу существенное внимание.
Ведение протокола судебного заседания является повсеместно сложившейся традицией, так как прямого указания на обязательность его ведения нет и в ст. 108 УПК РФ, и в подзаконных нормативных актах, и в указанном Постановлении Пленума Верховного Суда РФ.
В п. 11 Постановления говорится, что рассмотрение ходатайства об аресте производится «в открытом судебном заседании, за исключением случаев, указанных в части 2 статьи 241 УПК РФ». Представляется, что здесь Верховный Суд, по сути, указывает, что процедура рассмотрения ходатайства о заключении под стражу должна, в случае возникновения пробелов правового регулирования, производиться по аналогии с процедурами судебного производства.
В ходе судебного заседания должны быть рассмотрены и впоследствии разрешены судом вопросы о возможных намерениях обвиняемого скрыться, заняться преступной деятельностью и т.д.
При рассмотрении вопроса об избрании анализируемой меры пресечения суд проверяет данные о тяжести предъявленного обвинения, личности обвиняемого, его возрасте, состоянии здоровья, семейном положении, роде занятий и другие обстоятельства. На основе изучения этих вопросов судья должен прийти к заключению, что иная более мягкая мера пресечения не может быть применена.[45]
В п. 4 Постановления Пленум указал, что «рассматривая ходатайство об избрании подозреваемому, обвиняемому в качестве меры пресечения заключения под стражу, судья не вправе входить в обсуждение вопроса о виновности лица в инкриминируемом ему преступлении».[46]
Полагаем, что в части доказанности виновности лица в совершенном преступлении при рассмотрении вопроса об аресте Пленум не столько дал разъяснения нормы УПК РФ для ее единообразного понимания, сколько создал новую процессуальную норму, которая восполняет пробелы правового регулирования.
Следовательно, судья, санкционируя арест, должен установить факт возбуждения уголовного дела, процессуальный статус лица, в отношении которого возбуждено ходатайство, полномочия лица, возбудившего ходатайство и давшего согласие на его возбуждение. При этом суд «не вправе» проверять и исследовать вопрос о том, есть ли у стороны обвинения основания подозревать человека в совершении преступления. Иначе говоря, насколько обоснованно было решение органов расследования о «придании» гражданину процессуального статуса подозреваемого либо обвиняемого, суд не рассматривает.[47]
Такая позиция, на наш взгляд, не безупречна. Так, в ряде норм УПК РФ говорится, что любое судебное решение должно быть законным, обоснованным, мотивированным и справедливым. УПК РФ также декларирует, что уголовное судопроизводство имеет своим назначением защиту личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод (п. 2 ч. 1 ст. 6).
Именно поэтому, как представляется, суд, рассматривая ходатайство о заключении под стражу подозреваемого, обвиняемого, не может не исследовать вопрос о доказанности причастности лица к совершению преступления.
Десять лет назад, когда институт судебного контроля за законностью важнейших процессуальных решений, принятых в ходе досудебного производства, только начал формироваться, позиция Верховного Суда РФ фактически по аналогичному вопросу была совершенно иная. Тогда он указывал, что «в процессе судебной проверки законности и обоснованности ареста судья должен проверить и обсудить доводы, изложенные в жалобе, в том числе ссылки на невиновность и отсутствие доказательств, подтверждающих факт совершения преступления. При этом судья не должен решать вопрос о виновности лица в совершении преступления, но обязан убедиться в том, что следственные органы, решая вопрос о применении заключения под стражу, располагали данными, дающими основания для привлечения лица к уголовной ответственности».[48]
Позицию, согласно которой суд, рассматривая вопрос о заключении под стражу, а также о продлении срока содержания под стражей, суд должен убедиться в причастности лица к совершению преступления, занимает и Европейский Суд по правам человека. Так, в решениях по делам Стог-мюллера от 10 ноября 1969 г. и Летелье (Leteller) против Франции от 26 июня 1991 г. Суд указал: наличие веских оснований подозревать арестованного в совершении преступления является непременным условием правомерности содержания под стражей.[49]
Из Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. «О практике применения судами международных договоров и общепризнанных принципов и норм международного права»[50] следует, что применение Конвенции о защите прав человека и основных свобод «должно осуществляться с учетом практики Европейского Суда по правам человека».
Из изложенного можно сделать вывод, что суд, рассматривая вопрос об избрании в качестве меры пресечения заключения под стражу, продлении срока содержания под стражей, должен подвергнуть исследованию вопрос о причастности лица к совершению преступления.[51]
Представляется также, что используемые выше в качестве синонимов дефиниции «причастность к совершенному преступлению» и «виновность в совершенном преступлении» следует строго разграничивать.
Во-первых, понятие «причастность к преступлению» значительно уже понятия «доказанность виновности лица в совершенном преступлении».
Во-вторых, «доказанность» означает, что сторона обвинения готова доказать суду в условиях состязательности, что определенное лицо совершило данное преступление, обосновав свою позицию путем представления доказательств, т.е. сведений, которые прошли проверку на относимость, допустимость, достоверность.
«Причастность» может быть основана на сведениях, имеющих вероятностный характер. Совокупность таких сведений может быть и недостаточной для разрешения дела.[52]
В-третьих, «доказанность» предполагает, что собранных сведений достаточно для юридической квалификации деяния, в совершении которого лицо обвиняется. Сведений, указывающих на «причастность» лица к совершенному преступлению, может быть и не достаточно для этого.
Суд не должен при этом предрешать вывод о виновности или невиновности лица. Яркий пример из практики.
«В кассационной жалобе М., не соглашаясь с продлением срока содержания его под стражей, утверждает, что судьей при разрешении ходатайства органов следствия учтена необъективная информация о его личности, не учтено то, что он, хотя и судим ранее, в то же время освобождался условно-досрочно за примерное поведение. Утверждает также, что он не имеет намерения скрыться от органов следствия, не может повлиять на ход расследования, поскольку следствие по делу завершено, ссылается на недоказанность его вины. Просит постановление судьи отменить.
Проверив представленные материалы, обсудив доводы кассационной жалобы, Судебная коллегия находит постановление судьи подлежащим изменению.
Как усматривается из материалов, решение о продлении срока содержания М. под стражей принято судьей в пределах своих полномочий, в полном соответствии с требованиями закона. Вывод судьи о необходимости дальнейшего содержания под стражей М., обвиняемого в совершении тяжких и особо тяжких преступлений, в постановлении надлежаще обоснован.
При этом правильно учтено, что обстоятельства, послужившие основанием для применения к М. именно такой меры пресечения, не изменились.
Все доводы М. судом проверялись и были обоснованно отвергнуты по мотивам, изложенным в постановлении.
Из представленных материалов усматривается, что в рамках уголовного дела соединены 27 уголовных дел в отношении 10 обвиняемых. Объем уголовного дела составляет 61 том. С материалами дела, в том числе вещественными доказательствами, аудио-, видеозаписями, в порядке ст. 217 УПК РФ, начали знакомиться в установленные законом сроки обвиняемые и их защитники, в том числе и М. со своим защитником. С учетом изложенного суд пришел к правильному выводу об обоснованности ходатайства следствия о продлении срока содержания под стражей М. на указанный срок, который не превышает требований разумности, для завершения ознакомления с материалами дела.
Как видно из представленных материалов, в них содержатся полные и достоверные данные о личности М., которые исследовались судом, получили правильную оценку.
В том числе судом обоснованно учтено, что М. ранее был судим, обвиняется в том, что, имея непогашенную судимость, вновь совершил преступления, отнесенные к категории особо тяжких, в связи с чем имеются основания полагать, что, находясь на свободе, М. совершит новые преступления, а также может скрыться от предварительного следствия и суда, воспрепятствовать производству по уголовному делу.
Из представленных материалов не усматривается обстоятельств, препятствующих содержанию М. в условиях следственного изолятора.
В то же время судом ошибочно указано в постановлении, что ранее судимый М. «вновь совершил преступления».
В этой части постановление подлежит изменению. Следует считать, что М., ранее судимый, имея непогашенную судимость, обвиняется в том, что вновь совершил преступления».[53]
В рамках данного параграфа затронем также вопросы судебного контроля за иными мерами принуждения: отстранением от должности (ст. 114 УПК РФ) и наложении ареста на имущество (ст. 115 УПК РФ).
Временное отстранение подозреваемого или обвиняемого от должности производится в случае возбуждения уголовного дела в отношении должностного лица или привлечения должностного лица в качестве обвиняемого, если есть достаточные основания полагать, что подозреваемый или обвиняемый, используя свое должностное положение, будет продолжать преступную деятельность, препятствовать предварительному расследованию путем изъятия, исправления, порчи служебных документов, воздействия на свидетелей из числа подчиненных и т.д.
При необходимости отстранения подозреваемого или обвиняемого от должности следователь с согласия прокурора возбуждает перед судом по месту производства предварительного следствия соответствующее ходатайство. В течение 48 часов с момента поступления ходатайства судья выносит постановление о временном отстранении подозреваемого или обвиняемого от должности или об отказе в этом (ч. 2 ст. 114 УПК РФ).
Ходатайство следователя и постановление судьи об отстранении от должности должны быть обоснованы содержащимися в материалах уголовного дела доказательствами, указывающими на обстоятельства, свидетельствующие об использовании обвиняемым своего служебного положения в целях противодействия установлению истины, или на продолжение преступных действий.[54] Постановление судьи о временном отстранении обвиняемого от должности направляется по месту его работы.
Временно отстраненный от должности обвиняемый имеет право на ежемесячное государственное пособие в сумме 5 минимальных размеров оплаты труда (п. 8 ч. 2 ст. 131 УПК РФ).
Если необходимость в применении данной меры процессуального принуждения отпадает, следователь выносит постановление об отмене временного отстранения подозреваемого (обвиняемого) от должности (приложение 106 к ст. 476 УПК РФ). Копии постановления следователь направляет прокурору, по месту работы подозреваемого (обвиняемого) и соответствующему финансовому органу для прекращения выплат.
Этот порядок не распространяется на случаи привлечения в качестве обвиняемого высшего должностного лица субъекта РФ (руководителя высшего исполнительного органа государственной власти субъекта РФ) и предъявления ему обвинения в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления. В данном случае Генеральный прокурор РФ направляет Президенту РФ представление о временном отстранении от должности лица, совершившего преступление. Президент РФ в течение 48 часов с момента поступления представления принимает решение о временном отстранении указанного лица от должности либо об отказе в этом (ч. 5 ст. 114 УПК РФ).
Интересен также вопрос о том, к кому может применяться данная мера принуждения. «Суд надзорной инстанции допустил ошибку при применении требований ст. 114 УПК РФ.
Постановлением судьи Дедовичского районного суда Псковской области от 19 августа 2003 г. Чуканов, подозреваемый в совершении должностного преступления, временно отстранен от должности директора федерального государственного унитарного предприятия «Дедовичское автотранспортное предприятие».
Постановлением президиума областного суда постановление судьи отменено.
Судебная коллегия по представлению заместителя Генерального прокурора РФ отменила постановление президиума и указала в определении, что суд надзорной инстанции в обоснование своего решения сослался на то, что директор государственного унитарного предприятия не является должностным лицом, указанным в примечании к ст. 285 УК РФ, поэтому на него не могут распространяться требования ст. 114 УПК РФ.
Вместе с тем согласно ст. 114 УПК РФ (в редакции от 4 июля 2003 г., действовавшей на момент принятия решения судьей) при необходимости временное отстранение от должности допускается в отношении подозреваемого или обвиняемого.
Таким образом, круг лиц, на которых распространяются требования указанной статьи, законодателем существенно расширен и не исчерпывается категориями, перечисленными в примечании к ст. 285 УК РФ.
При таких обстоятельствах решение суда надзорной инстанции об отмене постановления судьи признано незаконным и необоснованным».[55]
Следовательно, норма ст. 114 УПК РФ распространяется практически на любых подозреваемых или обвиняемых.
Наложение ареста на имущество состоит в запрете, адресованном собственнику или владельцу имущества, распоряжаться и в необходимых случаях пользоваться им, а также в изъятии имущества и передаче его на хранение (ч. 2 ст. 115 УПК РФ). Арест может быть наложен на имущество, находящееся у других лиц, если есть достаточные основания полагать, что оно получено в результате преступных действий подозреваемого, обвиняемого. Арест налагается на имущество и денежные суммы, принадлежащие подозреваемому, обвиняемому, гражданскому ответчику, и на имущество, нажитое преступным путем, в чьем бы обладании оно ни находилось.
Эта мера процессуального принуждения применяется для обеспечения исполнения приговора в части гражданского иска и других имущественных взысканий, а также для обеспечения возможной конфискации имущества по приговору суда.
Далее, на наш взгляд, необходима новая редакция п. 9 – о праве суда принимать решение о наложении ареста на имущество. Думается, что судебный порядок в данном случае умаляет принцип процессуальной самостоятельности следователя. Случаи наложения ареста на имущество подозреваемого являются единичными в следственной практике. Как правило, арест имущества в подавляющем большинстве случаев производится после предъявления обвинения. Поскольку решение о предъявлении обвинения следователь принимает самостоятельно, поэтому, на наш взгляд, в случаях наложения ареста на имущество обвиняемого сразу после предъявления ему обвинения нет необходимости получать судебное решение на это действие. В остальных случаях судебное решение необходимо. Соответствующие изменения следует ввести в УПК РФ. На наш взгляд, подобная практика не ущемляет прав лица, на имущество которого накладывается арест и не противоречит Конституции РФ. Тем более у него сохраняется право обжалования данного решения следователя в суд.

§ 2. Судебный контроль за проведением следственных и иных действий, затрагивающих конституционные права граждан

Право на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений предусмотрено ст. 23 Конституции РФ. Ограничение этого права допускается только на основании судебного решения. Статья 9 Закона «Об оперативно-розыскной деятельности»,[56] базируясь на этой норме, устанавливает процедуру получения судебного решения. В той части, в которой речь идет об ограничении предусмотренного ст. 25 Конституции РФ права граждан на неприкосновенность жилища, ст. 9 фактически сужает действие Конституции, не используя предоставляемую ею альтернативную возможность прибегнуть к иному, помимо судебного контроля, варианту обеспечения законности и обоснованности проникновения в жилище против воли проживающих в нем лиц.
Из указания Закона об ОРД о том, что материалы об ограничении конституционных прав граждан рассматриваются судом, как правило, по месту проведения оперативно-розыскных мероприятий или по месту нахождения органа, ходатайствующего об их проведении, вытекают следующие положения.
Во-первых, материалы должны рассматриваться судами первого звена. В связи с этим надлежит считать утратившим силу положение п. 1 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 24 декабря 1993 г. № 13 «О некоторых вопросах, связанных с применением статей 23 и 25 Конституции Российской Федерации»[57] о том, что такие материалы рассматриваются, по общему правилу, областным (краевым) и равными им судами. В противном случае существенно ограничивается предусмотренное ч. 6 ст. 9 Закона об ОРД право органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, обратиться по этому же вопросу в вышестоящий суд, если судья отказал в проведении оперативно-розыскного мероприятия.
Во-вторых, должен соблюдаться порядок, согласно которому за разрешением на проведение оперативно-розыскных мероприятий следует обращаться прежде всего в суд по месту проведения таких мероприятий. Это может быть суд того района, где проживает гражданин или находится почтовое учреждение, где он получает письма «до востребования», помещение, из которого ведутся телефонные переговоры или иные сообщения, и т.д. Обращение в суд по месту нахождения органа, ходатайствующего о проведении оперативно-розыскного мероприятия, законом допускается, но такой порядок не должен быть приоритетным, поскольку постоянные взаимоотношения по этому поводу суда и оперативных служб могут создать у граждан впечатление необъективности суда даже при отсутствии для этого оснований.
В определении Конституционного Суда по делу о проверке конституционности отдельных положений Закона об ОРД по жалобе И.Г. Черновой[58] признается правомерным сложившийся во многих регионах страны порядок, в соответствии с которым разрешение на проведение ОРМ, ограничивающих конституционные права граждан, дают исключительно председатели судов второго звена. «Как следует из представленных материалов, – говорится в определении, – судебная санкция на прослушивание телефонных переговоров И.Г. Черновой была дана Волгоградским областным судом, являющимся в данном случае и судом по месту проведения оперативно-розыскных мероприятий, и судом по месту нахождения ходатайствующего органа».
Полномочия на рассмотрение материалов об ограничении конституционных прав граждан могут предоставляться одному или нескольким судьям районного суда по распоряжению председателя этого или вышестоящего суда. Специального допуска судьи к рассмотрению оперативных материалов не требуется. Согласно ст. 21.1 Закона РФ «О государственной тайне»[59] «судьи на период исполнения ими своих полномочий допускаются к сведениям, составляющим государственную тайну, без проведения проверочных мероприятий, предусмотренных ст. 21 этого Закона. Они предупреждаются о неразглашении государственной тайны, ставшей им известной в связи с исполнением своих полномочий, и о привлечении их к ответственности в случае ее разглашения, о чем у них отбирается соответствующая расписка. Исходя из названных норм, Конституционный Суд сделал вывод, что положение ст. 9 Федерального закона об ОРД об уполномоченном судье более не действует и не может применяться судами, другими органами и должностными лицами. В связи с этим возможна такая организация работы суда, когда представленные материалы будет рассматривать дежурный судья.
Требование незамедлительного рассмотрения материалов означает, что в любой период рабочего времени судья, в обязанность которого входит принятие данного решения, не вправе без достаточных к тому оснований отложить рассмотрение вопроса по существу, если он не занят в судебном процессе.
Порядок рассмотрения судьей материалов не определен, имеется лишь указание, что рассмотрение осуществляется судьей единолично. Судья вправе ограничиться исследованием письменных документов. С согласия судьи при исследовании материалов могут присутствовать и давать пояснения представители органа, осуществляющего ОРД.
Некоторые черты процедуры рассмотрения судьей ходатайства органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, о даче разрешения на проведение ОРМ сформулированы в описательно-мотивировочной части определения Конституционного Суда. В ней, в частности, указано, что «это не судебное разбирательство и даже не подготовительные действия к судебному заседанию. В данных правоотношениях еще нет сторон, что характерно для уголовного процесса... В процедуре, в которой испрашивается судебное разрешение на проведение оперативно-розыскных мероприятий, проверяемое лицо – не участник процесса и знать о нем не должен. Открытости, гласности и состязательности сторон в этом процессе быть не может...».[60]
Основанием для рассмотрения судьей вопроса о проведении оперативно-розыскного мероприятия является мотивированное постановление одного из руководителей органа, осуществляющего ОРД. Поскольку перечень таких руководителей согласно закону устанавливается ведомственными нормативными актами, уполномоченный судья или председатель суда вправе ознакомиться с этими актами.
Для получения судебного решения необходимо мотивированное постановление соответствующего руководителя органа внутренних дел. В соответствующем нормативном акте органов внутренних дел правом вынесения такого постановления наделены следующие должностные лица:
- министр внутренних дел и его заместители, руководящие деятельностью оперативных служб, начальники главных управлений, имеющих в своей структуре оперативные подразделения, и их заместители;
- министры внутренних дел, начальники ГУВД, УВД субъектов Российской Федерации и их заместители, руководящие деятельностью оперативных служб;
- начальники отделов (управлений) внутренних дел районов, городов, районов (округов) в городе, иных административно – территориальных образований, на транспорте и на режимных объектах, их заместители, руководящие направлением оперативно-розыскной деятельности.
К постановлению прилагаются все необходимые материалы, содержащие информацию, предусмотренную п. п. 1 – 3 ч. 2 ст. 8 Закона об ОРД. Документ следует именовать «Постановление о возбуждении перед судом ходатайства о даче разрешения на... (далее указывается название мероприятия)».
«Судья не вправе отказать в рассмотрении материалов об ограничении конституционных прав граждан, но не обязан давать разрешение на проведение ОРМ лишь на основании поступившего к нему представления руководителя органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, если не приходит к выводу о необходимости такого разрешения, его обоснованности и законности... В данном случае обязанность обосновать необходимость проведения оперативно-розыскных мероприятий лежит на лицах, обратившихся в суд за разрешением» (п. 6 определения Конституционного Суда).[61]
Достаточность представленных фактических данных оценивается судьей по внутреннему убеждению, основанному на их изучении. Судья вправе потребовать представления дополнительных материалов. Такое требование не является безусловно обязательным для органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность. Однако непредставление дополнительных материалов повышает риск принятия судом решения, не благоприятного для инициатора ходатайства. По этой причине отсутствие обязанности представлять суду материалы само по себе не влечет ущемления конституционных прав проверяемых лиц.[62]
Закон оговаривает, представление какой информации суду полностью исключается. Это данные о лицах, внедренных в организованные преступные группы, о штатных негласных сотрудниках органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, и о лицах, оказывающих им содействие на конфиденциальной основе, об организации и тактике проведения оперативно-розыскных мероприятий. Отказ судьи в даче разрешения на проведение оперативно-розыскного мероприятия, ограничивающего конституционные права граждан, не может быть мотивирован одним лишь непредставлением информации по названным вопросам.
В тех случаях, когда оперативно-розыскная деятельность осуществляется одновременно с доказыванием по возбужденному уголовному делу, судье могут быть представлены также материалы уголовно – процессуального производства.
Решение судьи о разрешении на проведение оперативно-розыскного мероприятия и об отказе в этом оформляется в виде мотивированного постановления. Следует признать неправильной практику, когда постановление об отказе в проведении мероприятия не составляется.
Количество экземпляров постановления определяется фактической потребностью. Постановление, заверенное гербовой печатью, выдается представителю органа, возбудившего ходатайство о проведении ОРМ, одновременно с возвращением всех представленных им материалов с отметкой судьи об ознакомлении с ними.
Предписание ведомственного акта о том, что судебное решение на право проведения оперативно-розыскного мероприятия хранится только в оперативных подразделениях, нельзя абсолютизировать. Возможно, такой порядок целесообразен. Но принципиально неверно исходить из посылки, что судебные органы лишены права организовать хранение у себя собственных постановлений с соблюдением режима секретности на том основании, что это не предусмотрено инструкцией МВД РФ. Кроме того, постановление судьи секретно до окончания ОРМ. В дальнейшем оно вместе с полученными результатами может приобщаться к уголовному делу.
Судья определяет срок действия постановления с учетом исследованных фактических данных и ходатайства, содержащегося в постановлении инициатора проведения мероприятия. Срок не может превышать шести месяцев со дня вынесения постановления.
В постановлении может быть указан меньший срок его действия. Буквальное толкование закона не исключает вывода о возможности мотивированного установления более длительного, чем шестимесячный, срока. Однако это противоречило бы смыслу статьи 9 Закона об ОРД, предусматривающей процедуру продления срока действия постановления. При необходимости такого продления руководитель органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, выносит постановление о возбуждении перед судом ходатайства о продлении срока проведения ОРМ. Наряду с другими материалами судье представляется справка о результатах оперативно-розыскного мероприятия, полученных в течение ранее установленного срока. Требование судьи о представлении такой справки является обязательным для инициатора мероприятия.
Течение срока выполнения мероприятия не прерывается ни отсрочкой, ни приостановлением или прекращением его проведения и не зависит от уголовно-процессуальных сроков производства по уголовному делу и принятого по нему решения. Исключением является решение о прекращении дела или оправдании подсудимого за отсутствием события или состава преступления.
Повторное возбуждение перед судом ходатайства о даче разрешения на проведение конкретного оперативно-розыскного мероприятия после истечения шестимесячного срока допускается в исключительных случаях при наличии вновь открывшихся фактических данных. Таковыми могут быть сведения о совершении новых преступлений или появлении иных лиц, причастных к преступной деятельности, информация о которых появилась по окончании срока действия первоначального разрешения суда.
Постановление судьи об отказе в проведении оперативно-розыскного мероприятия обжалованию не подлежит. Однако орган, осуществляющий оперативно-розыскную деятельность, вправе обратиться по этому же вопросу в вышестоящий суд. Наряду с другими материалами, подтверждающими необходимость и обоснованность проведения мероприятия, должно быть представлено постановление районного суда об отказе в даче разрешения на проведение мероприятия. Если такое постановление инициатору проведения мероприятия не выдано, он обязан указать в постановлении, когда возбуждалось ходатайство перед нижестоящим судом и по каким основаниям решение об отказе следует считать неправомерным.[63]
Председатели районных или областных и равных им судов обязаны разъяснить судьям, уполномоченным рассматривать материалы об ограничении конституционных прав граждан при проведении оперативно-розыскных мероприятий, необходимость неразглашения оперативных сведений и существа принятого ими решения. Рассмотрение материалов должно осуществляться в условиях, исключающих присутствие посторонних лиц. Недопустимо поручать техническое оформление принятого решения (печатание на пишущей машинке, набор на компьютере, заверение гербовой печатью) вспомогательному персоналу. В связи с этим орган, осуществляющий оперативно-розыскную деятельность, может с согласия судьи представить, наряду с другими материалами, проект постановления о даче разрешения на проведение мероприятия.
В действующем УПК РФ в качестве следственного действия, в ходе которого происходит непосредственное обнаружение доказательств, назван осмотр. Порядок его производства установлен в ст. 177 УПК РФ. С точки зрения соблюдения требований неприкосновенности жилища необходимо выделить и рассмотреть следующие проблемы.
Общепризнанно, что место происшествия – это место, на котором было совершено преступление, или иное место, обследование которого имеет значение для установления обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела. Таким образом, понятия «место происшествия» и «место совершения преступления» совпадают далеко не во всех случаях. Представляется, что законодатель намеренно избегает применять термин «место преступления», поскольку деяние в любом случае нельзя считать преступлением до того момента, пока не вступил в законную силу обвинительный приговор суда.
Как показывает изучение практики, основная проблема возникает при разграничении двух видов осмотра – осмотра места происшествия и осмотра жилища – в тех случаях, когда жилище подпадает под признаки места происшествия.[64]
При разработке УПК РФ была взята на вооружение концепция, согласно которой конституционное право на неприкосновенность жилища должно обеспечиваться равным образом. Данная концепция весьма последовательно реализована в ст. 29 УПК РФ, в ч. 2 которой установлено, что и осмотр жилища при согласии проживающих в нем лиц (п. 4), и обыск либо выемка в жилище (п. 5) производятся только на основании судебного решения.
Поэтому в настоящее время подразделение осмотра на такие две разновидности, как осмотр места происшествия и осмотр жилища, утратило свою актуальность. Если местом происшествия является жилище, то производство осмотра без оформления согласия проживающих в нем лиц незаконно. Ссылка на то, что для осмотра места происшествия согласия не требуется, вряд ли может убедить прокурора, осуществляющего надзор за предварительным следствием, и тем более суд. Однако подобное объяснение может быть воспринято как правдоподобное самим лицом, жилище которого подвергается осмотру.
Также заметим, что в УПК РФ недостаточно четко определен порядок получения согласия проживающих в жилище лиц на его осмотр. Частью 5 ст. 177 УПК РФ, регламентирующей процедуру производства осмотра, установлено: «Осмотр жилища производится только с согласия проживающих в нем лиц или на основании судебного решения. Если проживающие в жилище лица возражают против осмотра, то следователь возбуждает перед судом ходатайство о производстве осмотра в соответствии со статьей 165 настоящего Кодекса».
Таким образом, в положениях УПК РФ содержится два отправных момента: что необходимо согласие и что при отсутствии такового требуется судебное решение. Однако сами правила получения согласия и отражения в протоколе факта несогласия в УПК РФ не закреплены. К недостаткам нормативной правовой базы следует отнести и предусмотренную УПК РФ форму документальной фиксации осмотра.
В приложении 86 к ст. 476 УПК РФ закреплена единая форма бланка для трех видов осмотра (местности, жилища, иного помещения) – в тексте бланка протокола графа, в которой должно быть зафиксировано согласие проживающих в жилище лиц, отсутствует.
Несомненно, что факт согласия с производством осмотра своего жилища лица должны отражать письменно и в самом начале этого следственного действия. В бланке же протокола содержится весьма общая фраза: «Перед началом осмотра присутствующим лицам предъявлено указанное постановление, разъяснены их права, обязанности, а также порядок производства следственного действия». Представляется целесообразным предусмотреть в бланке протокола осмотра жилища отдельную графу о согласии или несогласии лица с осуществлением этого следственного действия.[65]
Обыск. В криминалистической науке весьма распространено мнение, что обыск – это следственное действие, содержанием которого является принудительное обследование помещений и сооружений, участков местности, отдельных граждан в целях отыскания и изъятия предметов, имеющих значение для уголовного дела, а также обнаружения разыскиваемых лиц. Вместе с тем представляется, что обыск не во всех случаях связан с принудительным обследованием. Как следственное действие, производимое по судебному решению, обыск носит элемент принуждения. Однако во многих случаях лицо, даже отказываясь добровольно выдать искомые объекты, не препятствует их поиску. Поэтому принудительный характер может состоять в самом проникновении в жилище, но не в поисковых действиях, которые производятся внутри жилища.
С учетом отмеченного обыск можно охарактеризовать как следственное действие, состоящее в обследовании любых доступных следователю (дознавателю) мест, а также физических лиц с целью обнаружения и изъятия орудий преступления, предметов, документов и ценностей, которые могут иметь значение для уголовного дела.
Анализ практики позволяет выделить основные проблемы, возникающие в связи с производством данного следственного действия.
Первая проблема – определение достаточности фактических оснований, которыми обосновывается решение о производстве обыска в жилище. В теории уголовно-процессуального права под фактическими основаниями принятия решения понимаются конкретные доказательства, которые подтверждают необходимость принятия определенного решения или производства следственных действий. Причем сведения становятся доказательствами лишь после приобщения к материалам уголовного дела с соблюдением требований относимости, допустимости, достоверности и достаточности.
Частью 1 ст. 182 УПК РФ закреплено, что «основанием производства обыска является наличие достаточных оснований полагать, что в каком-либо месте или у какого-либо лица могут находиться орудия преступления, предметы, документы и ценности, которые могут иметь значение для уголовного дела». Представляется, что сочетание «наличие достаточных оснований полагать» – это термин, который обозначает категорию мотивированности, но не обоснованности процессуального решения о производстве данного следственного действия. Иное противоречило бы сущности доказательств как сведений, которые обусловливают возможность принятия действительно значимых решений. Доказательствами, подтверждающими необходимость производства обыска, должны считаться содержащиеся в материалах уголовного дела конкретные сведения о том, что в определенном месте или у определенного лица могут находиться искомые объекты.
Еще две проблемы связаны с производством неотложного обыска. Во-первых, неясно, по каким критериям следует определять неотложность, во-вторых, в УПК РФ отсутствует четкие правила проверки законности и обоснованности данного решения прокурором и судом.
Требования принципа неприкосновенности жилища обусловливают возможность ограничения данного конституционного права лишь при наличии соответствующих оснований. Причем не следует смешивать две процессуальные категории – «основания производства обыска» и «случаи, не терпящие отлагательства». С одной стороны, наличие достаточных оснований само по себе не вызывает необходимости производства обыска в неотложных случаях. С другой же стороны, возникновение не терпящих отлагательства случаев не означает, что обыск может быть проведен без достаточных оснований, лишь в результате умозрительного вывода следователя. Для производства данного следственного действия необходимо, чтобы в материалах уголовного дела содержались доказательства, подтверждающие как необходимость производства обыска, так и необходимость использования особого правового режима при его производстве.
Таким образом, основной критерий, которому должно отвечать условие неотложности, – это основанная на доказательствах убежденность следователя в том, что при непроведении следственного действия (в нашем случае – обыска в жилище) доказательства, которые должны быть получены, подвергнутся уничтожению, порче, изменят свои свойства или исчезнут.[66]
При исследовании процедуры производства обыска в случаях, не терпящих отлагательства, возникает еще один весьма важный вопрос. Часть 5 ст. 165 УПК РФ гласит: «в исключительных случаях, когда производство осмотра жилища, обыска и выемки в жилище, а также личного обыска не терпит отлагательства, указанные следственные действия могут быть произведены на основании постановления следователя без получения судебного решения. В этом случае следователь в течение 24 часов с момента начала производства следственного действия уведомляет судью и прокурора о производстве следственного действия». Таким образом, предполагается, что следователь в случаях, не терпящих отлагательства, принимает решение самостоятельно и столь же самостоятельно впоследствии уведомляет об этом решении и о результатах следственного действия судью и прокурора. Однако возможны ситуации, когда следователь имеет реальную возможность согласовать решение о производстве обыска с прокурором, но не в состоянии в силу неотложности обстоятельств получить судебное решение. Имеются в виду ситуации, когда, например, прокурор участвует в производстве осмотра места происшествия, в ходе которого появляется неотложная необходимость произвести обыск в жилище. Представляется, что должна быть создана процедура, при которой следователь имел бы возможность докладывать материалы уголовного дела прокурору, а тот, в свою очередь, давая согласие на производство обыска в жилище, нес бы наравне со следователем ответственность в случае его незаконного производства.
Выемка. Как и обыск, выемка должна происходить с соблюдением принципа неприкосновенности жилища.
В соответствии с ч. 1 ст. 183 УПК РФ выемка производится при необходимости изъятия определенных предметов и документов, имеющих значение для уголовного дела, и если точно известно, где и у кого они находятся. Как и при обыске, при производстве выемки ограничение неприкосновенности жилища допускается лишь в случаях и порядке, которые прямо установлены законом.
Выемка и обыск очень похожи. Как при первом, так и при втором действии необходимо проникнуть в жилище или помещение против воли хозяев.  Вследствие этого ученые-криминалисты и процессуалисты зачастую рассматривают вопросы проведения обыска и выемки совместно. Вместе с тем выемка представляет собой самостоятельное следственное действие, которое по способам его производства существенно отличается от обыска. Наиболее существенное отличие между ними состоит в том, что обыск носит прогностический характер, а в ходе выемки следователю точно известно, в каком именно месте находится искомый объект.[67]
В настоящее время процедура выемки с точки зрения обеспечения конституционного права лица на неприкосновенность жилища ничем существенным от обыска не отличается. По нашему мнению, тот факт, что следователь производит по судебному решению выемку предметов и документов, когда точно известно, где именно и у кого они находятся, обеспечивает процедуре выемки более строгий режим законности, чем процедуре обыска.
Основанием производства выемки являются достаточные доказательства, свидетельствующие о том, что конкретный предмет или документ находится в определенном месте или у определенного лица. При этом в постановлении следователя о возбуждении перед судом ходатайства о производстве выемки место, в котором находится искомый объект, должно быть указано максимально точно. Нарушением требований принципа неприкосновенности жилища является ситуация, когда следователь в постановлении указывает не точное место нахождения предмета, а лишь такое, где обычно находятся те либо иные предметы (например, кухонный нож – в ящике стола на кухне, зимняя одежда – в шкафу, расположенном в прихожей, и т.п.). В материалах уголовного дела должны содержаться конкретные доказательства того, что искомый объект находится именно в определенном месте и ни в каком ином.
Есть два вопроса, которые требуют разрешения в законодательстве и на практике: как поступать, если в результате выемки искомый предмет не будет обнаружен на месте, указанном в постановлении; в какой мере при производстве выемки в жилище допустимо использовать процессуальное принуждение.
При производстве выемки конституционное право на неприкосновенность жилища должно ограничиваться лишь в той мере, в которой это необходимо для обнаружения конкретного искомого объекта. Поэтому следователь не вправе производить поисковые действия без соответствующего основания, в том числе в случаях, когда искомый объект не будет обнаружен в том месте, где он должен находиться исходя из материалов уголовного дела и в соответствии с постановлением судьи. В некоторых практических рекомендациях по производству обыска и выемки в случаях, когда искомый предмет не был обнаружен, предлагается сразу же производить обыск без судебного решения. Однако представляется, что сам факт такого отсутствия означает окончание данного следственного действия. Следователь должен составить протокол с фиксацией результатов этого следственного действия, а затем может использовать режим осмотра жилища с согласия проживающих в нем лиц, либо режим производства обыска в случаях, не терпящих отлагательства.
Второй вопрос – о возможности использовать при производстве выемки в жилище мер процессуального принуждения – связан с правовой природой выемки. В научной литературе встречалась точка зрения, согласно которой основное отличие выемки от обыска состоит в том, что выемка не носит принудительного характера. Позволим себе с данным утверждением не согласиться. Так, и в УПК РСФСР (ч. 2 ст. 170), и в УПК РФ (ч. 5 ст. 183) закреплено правило, согласно которому до начала выемки следователь предлагает выдать предметы и документы, подлежащие изъятию, и лишь в случае отказа производит выемку. Таким образом, законодатель установил возможность как добровольной, так и принудительной выдачи искомых объектов в ходе выемки. Другое дело, что редакция ч. 5 ст. 182 и ч. 5 ст. 183 УПК РФ не вполне соответствует реальному алгоритму данного следственного действия. Из содержания бланка протокола обыска (выемки) следует, что лицу предлагается выдать предметы или документы уже в ходе обыска (выемки). Если встать на позицию законодателя, то пришлось бы предположить, что в случаях, когда лицо выдало искомые объекты добровольно, обыск или выемка как следственные действия вообще не производились.
При исследовании различных аспектов производства иных следственных действий также могут быть выявлены проблемы, связанные с недостаточной правовой регламентацией принципа неприкосновенности жилища. Несомненно актуальной является и проблема равного обеспечения прав лиц в ходе всех затрагивающих это конституционное право следственных действий. Назначение уголовного судопроизводства диктует требования, в соответствии с которыми в ходе предварительного расследования должны устанавливаться не только обвинительные, но и оправдательные доказательства. Но специфика осмотра жилища, обыска и выемки в жилище состоит в том, что отсутствие предметов, документов и ценностей, которые служат объектами поиска, одновременно является оправдательным доказательством в отношении лица, в помещении которого производилось следственное действие, или того лица, в отношении которого проверяется версия о его причастности к преступлению.
В этой связи представляется целесообразным создать практику использования номерных (т.е. строгой отчетности) бланков протоколов осмотра жилища, обыска и выемки в жилище. Это обяжет следователя приобщать к материалам уголовного дела протоколы следственных действий, в том числе в тех случаях, когда в их ходе не были получены обвинительные доказательства. Особое значение данное предложение будет иметь тогда, когда осмотр жилища, обыск и выемка в жилище производятся в случаях, не терпящих отлагательства.
Неприкосновенность частной жизни, сохранение конфиденциальности передаваемой информации гарантированы ст. 23 Конституции РФ, ст. 12 Всеобщей декларации прав человека, ст. 17 Международного пакта о гражданских и политических правах, ст. 8 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод.
В соответствии с данным принципом тайна переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений находится под охраной закона. Ограничение этого права не допускается, кроме случаев, прямо указанных в законе.
Под охраняемой законом тайной понимается прежде всего защита личных и семейных конфиденциальных сведений, сообщаемых иным физическим и юридическим лицам, которым доверено хранить, защищать и распоряжаться временно или постоянно такого рода информацией. Эти сведения, как правило, затрагивают частную жизнь, профессиональные интересы и обеспечиваются защитой под страхом наступления юридической ответственности. К наиболее распространенным и охраняемым законом тайнам относятся различные конфиденциальные сведения личной и семейной жизни, в том числе содержащие профессиональные и личные тайны, банковская, страховая, медицинская, адвокатская, нотариальная и некоторые другие виды тайн.
Часть 1 ст. 24 Конституции РФ устанавливает общее условие в отношении сбора, хранения, использования и распространения информации о частной жизни лица, которым является согласие этого лица. Однако подобного согласия не требуется, если сбор, хранение, использование и распространение сведений о частной жизни лица производятся при проведении следствия, дознания, оперативно-розыскных мероприятий. Порядок работы правоохранительных органов с информацией персонального характера регулируется уголовно-процессуальным законодательством и ведомственными подзаконными нормативными актами. В случаях нарушения прав гражданина заинтересованное лицо вправе обратиться за защитой в судебные органы.[68]
В конституционной теории и практике общепризнано, что ограничение гражданских прав и свобод правомерно в условиях чрезвычайного положения (межнациональные конфликты, стихийные бедствия, эпидемии и т.п.). Введение режима чрезвычайного положения согласно ч. 1 ст. 56 Конституции РФ может повлечь за собой ограничение отдельных личных прав и свобод человека и гражданина, к которым относится и право на тайну телефонных переговоров.
Уголовно-процессуальный кодекс РФ в ст. 186 закрепил право следователя на осуществление следственного действия – контроля и записи телефонных и иных переговоров. При этом особое значение отводится процедуре ограничения прав гражданина на тайну переписки, телефонных и иных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, которые допускаются только на основании судебного решения (ст. 13) и судебного порядка получения разрешения на проведение следственного действия (ст. 165), ограничивающего конституционные права граждан.[69]
Следователь, осуществляющий предварительное следствие по уголовному делу, уполномочен давать органу дознания обязательные для исполнения письменные поручения о проведении оперативно-розыскных мероприятий, производстве отдельных следственных действий, об исполнении постановлений о задержании, приводе, об аресте, о производстве иных процессуальных действий, а также получать содействие при их осуществлении (п. 4 ч. 2 ст. 38 УПК РФ).
Федеральный закон от 18 августа 1995 г. «Об оперативно-розыскной деятельности» в п. 10 ч. 1 ст. 6 предусматривает прослушивание телефонных переговоров оперативно-розыскными органами.
Данное мероприятие заключается в конспиративном слуховом контроле с помощью технических средств переговоров, ведущихся по линиям телефонной связи или односторонних сообщений, и, как правило, их фиксации в целях обнаружения сведений о преступной деятельности лица, объекта оперативной заинтересованности, выявления его связей и получения информации, способствующей решению конкретных задач ОРД.[70]
Итак, в соответствии со ст. 186 УПК РФ при наличии достаточных оснований полагать, что телефонные и иные переговоры подозреваемого, обвиняемого и других лиц могут содержать сведения, имеющие значение для уголовного дела, их контроль и запись допускаются при производстве по уголовным делам о тяжких и особо тяжких преступлениях только на основании судебного решения.
При наличии угрозы совершения насилия, вымогательства и других преступных действий в отношении потерпевшего, свидетеля или их близких родственников, родственников, близких лиц контроль и запись телефонных и иных переговоров допускаются по письменному заявлению указанных лиц, а при отсутствии такого заявления – на основании судебного решения.
Контроль (запись) переговоров возможен только по делам о тяжких и об особо тяжких преступлениях при наличии достаточных оснований полагать, что телефонные и иные переговоры подозреваемого, обвиняемого и других лиц могут содержать сведения, имеющие значение для уголовного дела, или в случае, если существует реальная угроза применения в отношении потерпевшего, свидетеля или в отношении их близких родственников, родственников, близких лиц насилия, вымогательства и других преступных действий.[71]
Фактические данные, послужившие основанием к производству данного следственного действия, должны содержаться в доказательствах (показаниях свидетелей, потерпевших и т.д.). Фактическое основание принятия решения о контроле и записи переговоров такое же, как и для следственного действия, предусмотренного ст. 35.1 Основ. Оно заключается в наличии достаточных данных (доказательств), позволяющих полагать, что во время записи переговоров конкретного лица могут быть получены сведения, имеющие значение для дела. Юридическое основание – постановление судьи или письменное заявление потерпевшего, свидетеля или их близких родственников, родственников, близких лиц.
Данное следственное действие производится в отношении переговоров лиц, которые могут располагать сведениями о преступлении либо иными сведениями, имеющими значение для уголовного дела.
Личный обыск – это самостоятельное следственное действие, заключающееся в отыскании на теле обыскиваемого лица, в его одежде и обуви, а также в имеющихся при нем личных вещах предметов и документов, имеющих значение для уголовного дела.
Фактическими основаниями производства личного обыска являются сведения, полученные при производстве других следственных действий или оперативно-розыскных мероприятий, позволяющие выдвинуть обоснованное предположение о том, что на теле подозреваемого или обвиняемого либо в его одежде, обуви или в находящихся при нем личных вещах имеются предметы или документы, могущие иметь значение для уголовного дела.[72]
Формальным основанием производства личного обыска является решение суда, принимаемое по ходатайству лица, осуществляющего предварительное расследование, согласованному с прокурором (п. 6 ч. 2 ст. 29 и ч. 1 ст. 165 УПК РФ).
В исключительных случаях, предусмотренных ч. 5 ст. 165 УПК РФ, личный обыск может быть произведен на основании постановления лица, осуществляющего предварительное расследование, без получения судебного решения с последующим уведомлением судьи и прокурора в течение 24 часов после начала производства следственного действия.
Личный обыск может быть также произведен без вынесения постановления лицом, осуществляющим предварительное расследование, равно как и без решения суда, при задержании лица или заключении его под стражу, а также при наличии достаточных оснований полагать, что лицо, находящееся в помещении либо ином месте, в котором производится обыск, скрывает при себе предметы или документы, могущие иметь значение для уголовного дела.
Личный обыск производится по возбужденному уголовному делу.
При производстве личного обыска не допускаются действия, которые могут причинить вред здоровью или жизни обыскиваемого, а также унизить его человеческое достоинство.
Лица, принимающие участие в производстве личного обыска, за исключением врача, должны быть одного пола с обыскиваемым.
При личном обыске изъятию подлежат только те предметы и документы, которые имеют значение для уголовного дела. При производстве личного обыска по основаниям, предусмотренным ч. 2 статьи 184, изымаются также предметы, хранение которых запрещено в местах предварительного заключения или местах нахождения под стражей.
При производстве личного обыска составляется протокол в соответствии с требованиями ст. 166 и ст. 167 УПК РФ. Его копия, в отличие от производства обыска в жилище, обыскиваемому лицу не вручается.
Процессуальная форма задержания включает в себя и личный обыск задержанного. В соответствии с ч. 2 ст. 184 УПК РФ для производства данного обыска не требуется вынесения специального постановления. Не требуется и составления отдельного протокола, поскольку результаты данного обыска должны быть отражены в протоколе задержания.[73] При оценке законности данного обыска суду следует, однако, учесть, что присутствие понятых при этом, в отличие от самого задержания, является обязательным (ст. 170, 184 УПК РФ).
На практике, таким образом, возникают определенные проблемы судебного контроля за данным следственным действием. К примеру, очевидно, что вряд ли будет действовать и применяться п. 6 ч. 2 ст. 29 УПК РФ – о принятии судом решения о производстве личного обыска (за исключением случаев, предусмотренных ст. 93 УПК РФ). Внимательный анализ ст. 93 УПК РФ, отсылочных к ней статей 182, 184 УПК РФ позволяет сделать вывод о возможности проведения личного обыска без судебного решения в следующих случаях:
- при задержании лица или заключении его под стражу;
- при наличии достаточных оснований полагать, что лицо, находящееся в помещении или ином месте, в котором производится обыск, скрывает при себе предметы или документы, которые могут иметь значение для уголовного дела.
Таким образом, органы расследования имеют достаточно широкие возможности для проведения личного обыска без судебного решения. В остальных же случаях при необходимости личного обыска определенного лица с учетом времени, необходимого для получения судебного решения, вряд ли можно надеяться на его результативность. Ведь личный обыск требует оперативного проведения и лишь при таком подходе может дать результаты. Но когда он проводится не сразу, а только после получения судебного решения, тогда вряд ли можно надеяться на то, что у конкретного лица останутся при себе интересующие следствие предметы и документы.
Кстати, и обобщение первого опыта применения нового УПК РФ показало, что обращения за судебным решением на производство личного обыска практически отсутствуют.[74]

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проблема судебного контроля в уголовном процессе многогранная, в определенной степени можно вести речь и о многоуровневом аспекте его проявления. Познанию его сущности, содержания, формам осуществления, социальному назначению посвящены многочисленные исследования, выполненные в том числе и с учетом современного уголовно-процессуального законодательства.[75] Ограничимся констатацией того, что любая разновидность контроля со стороны судебных учреждений (судебный контроль за законностью и обоснованностью применения заключения под стражу в качестве меры пресечения; осуществляемый в рамках ведомственных отношений контроль вышестоящего судебного учреждения над нижестоящими, хотя и проявляющийся иногда не только в приказах, указаниях и распоряжениях, но и в виде постановлений Пленума Верховного Суда России; и т.д.) не есть разрешение имеющегося по делу обвинения по существу. Следовательно, такой контроль не может рассматриваться и как какая-либо разновидность осуществления по уголовному делу правосудия. Такой контроль есть другая, вспомогательная по отношению к правосудию, форма осуществления судебной власти.
Вступив в Совет Европы и ратифицировав в марте 1998 г. Европейскую конвенцию о защите прав и основных свобод, Россия присоединилась к европейской системе охраны прав человека, включающей в себя не только обязанность охранять и соблюдать зафиксированные в Конвенции права и свободы, но и признание юрисдикции Европейского суда по правам человека. Выполнение обязательств, принятых в связи с членством в ООН, в Совете Европы и других международных организациях, требует, чтобы наше национальное законодательство и практика его применения в рамках единого правового пространства соответствовали современным международным стандартам, основополагающим принципам и нормам международного права.
Институт судебного контроля и является тем инструментом, с помощью которого российский уголовный процесс, со временем, приблизится к мировым стандартам защиты прав человека.
Мы солидарны с мнением таких видных ученых, как Багаутдинов Ф.Н., Морщакова Т.Г., Гуськова А.П., Халиулин А., Назаренко В., и другими, которые вполне справедливо отмечают существенные недостатки, которые присущи уголовно-процессуальному законодательству РФ в части обеспечения полноценного судебного контроля за предварительным следствием, мы приходим к следующим выводам.
Судебный контроль – очень молодой институт в отечественном уголовном процессе, и, как показало, в частности, проведенное исследование, проблемы практики его применения имеют место быть. Указывались и возможные пути их решения.
Главное, что необходимо уяснить, это то, что расширение в УПК РФ сферы судебного контроля: принятие решений судом о производстве осмотра жилища при отсутствии согласия проживающих в нем лиц, о производстве обыска и выемки в жилище, о производстве личного обыска, о производстве выемки предметов и документов, содержащих информацию о вкладах и счетах в банках и иных кредитных организациях, о наложении ареста на корреспонденцию и выемке ее в учреждениях связи, о наложении ареста на имущество, включая вклады, о контроле и записи телефонных переговоров - заменяет прокурорский надзор. Одновременно возрастает степень ответственности суда за результаты расследования, поскольку увеличивается его возможность влияния на процесс формирования доказательственной базы по уголовному делу. Причем это влияние в итоге будет выражаться не только в оценке доказательств с точки зрения их допустимости, признания законности или незаконности действий и решений органов дознания и предварительного следствия, но может приводить к косвенному участию суда в уголовном преследовании, что противоречит его правовому статусу.
Жизненные реалии указывают на непонимание некоторыми участниками процесса судебного контроля в вышеуказанных формах того, что он не является конкурентом прокурорского надзора, не исключает последнего. По смыслу закона судебный контроль и прокурорский надзор в целях реализации принципа законности должны действовать согласованно, взаимно дополняя друг друга. Судебный контроль может быть более эффективным, когда его усилия сосредоточатся на решениях, соответствующих правовому статусу суда. Притом что прокурорский надзор будет как бы первой инстанцией, рассматривающей коллизионные вопросы, возникающие в ходе досудебного производства.
Важно осознать, ясно различить существенные моменты: реальные возможности судебного контроля в обеспечении режима законности при расследовании преступлений, а также потребность в законодательном совершенствовании правил рассмотрения судом жалоб на действия (бездействие) следователя, дознавателя, прокурора.
Направленность судебного контроля - обеспечить законность действий следственных органов.

СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Нормативные акты
1.     Конституция Российской Федерации (с изм. от 14.10.2005) // РГ от 25.12.1993, № 237, СЗ РФ от 17.10.2005, № 42, ст. 4212.
2.     Всеобщая Декларация прав человека. (Принята 10.12.1948 Генеральной Ассамблеей ООН) // Российская газета от 05.04.1995.
3.     Международный пакт «О гражданских и политических правах» от 16.12.1966 // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 1994. – № 12.
4.     Конвенция о защите прав человека и основных свобод (Заключена в г. Риме 04.11.1950) (вместе с Протоколом № 1 (Подписан в г. Париже 20.03.1952), Протоколом № 4 об обеспечении некоторых прав и свобод помимо тех, которые уже включены в Конвенцию и первый протокол к ней (Подписан в г. Страсбурге 16.09.1963), Протоколом № 7 (Подписан в г. Страсбурге 22.11.1984)) // СЗ РФ от 08.01.2001, № 2, ст. 163.
5.     Уголовно-процессуальный Кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 № 174-ФЗ (ред. от 01.06.2005) // СЗ РФ от 24.12.2001, № 52 (ч. I), ст. 4921, СЗ РФ от 06.06.2005, № 23, ст. 2200.
6.     Уголовный Кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-ФЗ (ред. от 21.07.2005) // СЗ РФ от 17.06.1996, № 25, ст. 2954, СЗ РФ от 25.07.2005, № 30 (ч. 1), ст. 3104.
7.     Федеральный закон «Об оперативно-розыскной деятельности» от 12.08.1995 № 144-ФЗ (ред. от 22.08.2004) // СЗ РФ от 14.08.1995, № 33, ст. 3349, СЗ РФ от 30.08.2004, № 35, ст. 3607.
8.     Федеральный закон «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» от 15.07.1995 № 103-ФЗ (ред. от 07.03.2005) // СЗ РФ от 17.07.1995, № 29, ст. 2759, СЗ РФ от 07.03.2005, № 10, ст. 763.
9.     Закон РФ «О государственной тайне» от 21.07.1993 № 5485-1 (ред. от 22.08.2004) // СЗ РФ от 13.10.1997, № 41, стр. 8220-8235, СЗ РФ от 30.08.2004, № 35, ст. 3607.
10.            Постановление Пленума Верховного Суда РФ «О применении судами норм Уголовно-процессуального Кодекса Российской Федерации» от 05.03.2004 № 1 // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2004. – № 5.
11.            Постановление Пленума Верховного Суда РФ «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» от 10.10.2003 № 5 // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2003. – № 12.
12.            Постановление Пленума Верховного Суда РФ «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия»  от 31.10.1995 № 8 // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 1996. – № 1.
13.            Постановление Пленума Верховного Суда РФ «О некоторых вопросах, связанных с применением статей 23 и 25 Конституции Российской Федерации» от 24.12.1993 № 13 // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 1994. – № 3.
14.            Постановление ВС РСФСР «О концепции судебной реформы в РСФСР» от 24.10.1991 № 1801-1 // ВВС РСФСР, 1991, № 44, ст. 1435.
Нормативные акты Конституционного Суда РФ
15.            Постановление Конституционного Суда РФ от 14.03.2002 N 6-П «По делу о проверке конституционности статей 90, 96, 122 и 216 Уголовно-процессуального Кодекса РСФСР в связи с жалобами граждан С.С. Маленкина, Р.Н. Мартынова и С.В. Пустовалова» // СЗ РФ от 25.03.2002, № 12, ст. 1178.
16.            Постановление Конституционного Суда РФ от 14.01.2000 № 1-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений Уголовно-процессуального Кодекса РСФСР, регулирующих полномочия суда по возбуждению уголовного дела, в связи с жалобой гражданки И.П. Смирновой и запросом Верховного Суда Российской Федерации» // СЗ РФ от 31.01.2000, № 5, ст. 611.
17.            Постановление Конституционного Суда РФ от 20.04.1999 № 7-П «По делу о проверке конституционности положений пунктов 1 и 3 части первой статьи 232, части четвертой статьи 248 и части первой статьи 258 Уголовно-процессуального Кодекса РСФСР в связи с запросами Иркутского районного суда Иркутской области и Советского районного суда города Нижний Новгород» // СЗ РФ от 26.04.1999, № 17, ст. 2205.
18.            Постановление Конституционного Суда РФ от 23.03.1999 № 5-П «По делу о проверке конституционности положений статьи 133, части первой статьи 218 и статьи 220 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами граждан В.К. Борисова, Б.А. Кехмана, В.И. Монастырецкого, Д.И. Фуфлыгина и общества с ограниченной ответственностью «Моноком» // СЗ РФ от 05.04.1999, № 14, ст. 1749.
19.            Постановление Конституционного Суда РФ от 29.04.1998 N 13-П «По делу о проверке конституционности части четвертой статьи 113 Уголовно-процессуального Кодекса РСФСР в связи с запросом Костомукшского городского суда республики Карелия» // СЗ РФ от 11.05.1998, № 19, ст. 2142.
20.            Постановление Конституционного Суда РФ от 13.11.1995 N 13-П «По делу о проверке конституционности части пятой статьи 209 Уголовно-процессуального Кодекса РСФСР в связи с жалобами граждан Р.Н. Самигуллиной и А.А. Апанасенко» // СЗ РФ от 20.11.1995, № 47, ст. 4551.
21.            Постановление Конституционного Суда РФ от 03.05.1995 N 4-П «По делу о проверке конституционности статей 220.1 и 220.2 Уголовно-процессуального Кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В.А. Аветяна» // СЗ РФ от 08.05.1995, № 19, ст. 1764.
22.            Определение Конституционного Суда РФ от 27.12.2002 N 300-О «По делу о проверке конституционности отдельных положений статей 116, 211, 218, 219 и 220 Уголовно-процессуального Кодекса РСФСР в связи с запросом Президиума Верховного Суда Российской Федерации и жалобами ряда граждан» // СЗ РФ от 20.01.2003, № 3, ст. 267.
23.            Определение Конституционного Суда РФ от 17.02.2000 N 84-О «По жалобе граждан Лазарева Андрея Викторовича, Русановой Елены Станиславовны и Эрнезакса Олега Владимировича на нарушение их конституционных прав рядом положений статей 201, 202, 218 и 220 УПК РСФСР» // СЗ РФ от 10.07.2000, № 28, ст. 2999.
24.            Определение Конституционного Суда РФ от 03.02.2000 № 9-О «По жалобе гражданки Берзиной Людмилы Юрьевны на нарушение ее конституционных прав пунктом 2 части первой статьи 232 УПК РСФСР» // СЗ РФ от 27.03.2000, № 13, ст. 1428.
25.            Определение Конституционного Суда РФ от 14.07.1998 № 86-О «По делу о проверке конституционности отдельных положений Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» по жалобе гражданки и.г. Черновой» // СЗ РФ от 24.08.1998, № 34, ст. 4368.
Специальная литература
26.            Адвокатура в России: Учебник / Под ред. Демидовой Л.А., Сергеева В.И. – М., 2004.
27.            Александров А.С. Каким не быть предварительному следствию // Государство и право. – 2001. – № 9.
28.            Бабенко А., Яблоков В. Судебный контроль за предварительным расследованием необходимо расширить // Российская юстиция. – 2000. – № 6.
29.            Багаутдинов Ф.Н. О содержании судебного контроля на предварительном следствии // Журнал российского права. – 2002. – № 12.
30.            Багаутдинов Ф.Н. Состояние и перспективы судебного контроля // Российская юстиция. – 2001. – № 3.
31.            Гаврилов Б. Новеллы уголовного процесса на фоне криминальной статистики // Российская юстиция. – 2003. – № 10.
32.            Гулиев В.Н., Гудзинский Ф.М. Социалистическая демократия и личные права. – М., 1948.
33.            Гуськова А.П. Процессуально-правовые и организационные вопросы подготовки к судебному заседанию по УПК РФ. – Оренбург, 2002.
34.            Дорошков В. Судебный контроль за деятельностью органов предварительного расследования // Российская юстиция. – 1999. – № 7.
35.            Зинатуллин З.З., Зезянов В.В. Судебная власть и правосудие по уголовным делам: соотношение с судебным контролем // Российский судья. – 2005. – № 5.
36.            Кашепов В.П. Реализация судебной власти в уголовном судопроизводстве // Журнал российского права. 2000. – № 8.
37.            Ковтун Н.Н. Судебный контроль в уголовном судопроизводстве России. – Н. Новгород: Нижегородская правовая академия, 2002.
38.            Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. Д. Н. Козак, Е. Б. Мизулина. – М.: Юрист, 2002.
39.            Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации. 3-е изд., изм. и доп. – М.: НОРМА, 2003.
40.            Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / Под общ. ред. В. В. Мозякова. – М.: Экзамен XXI, 2002.
41.            Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / Под ред. А. В. Смирнова. – СПб.: Питер, 2003.
42.            Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации. Постатейный / Под ред. Н. А. Петухова, Г. И. Загорского. – М.: ЭКМОС, 2002.
43.            Комментарий к Федеральному закону «Об оперативно-розыскной деятельности» / Авт.-сост. А.Ю. Шумилов. 2-е изд., испр. и доп. – М., 2000.
44.            Концепция судебной реформы в Российской Федерации / Сост. С.А. Пашин. – М., 1992.
45.            Кравчук А., Кравчук Л., Ретюнских И. Изменения в УПК РФ внесены – проблемы остались // Российская юстиция. – 2003. – № 12.
46.            Кузнецов А.П., Ковтун Н.Н. Судебный контроль законности и обоснованности задержания подозреваемого // Российский судья. – 2004. – № 7.
47.            Лазарева В.А. Судебная власть. Судебная защита. Судебный контроль: понятие и соотношение (лекции-очерки). – Самара, 1999.
48.           Лазарева В.А. Теория и практика судебной защиты в уголовном процессе. – Самара, 2000.
49.            Лазарева В.С. Судебная защита в уголовном процессе РФ: проблемы теории и практики: Автореф. дис... докт. юрид. наук. – М., 2000.
50.            Мельников В.Ю. Судебный контроль за обоснованностью и законностью задержания подозреваемого // Российский судья. – 2003. – № 8.
51.            Моисеева Т.В. Судебный контроль за предварительным следствием и беспристрастность судей // Адвокат. – 2004. – № 10.
52.            Морщакова Т.Г. Судебная реформа: Сборник обзоров. – М., 1990.
53.            Нажимов В.П. Суд как орган правосудия по уголовным делам в СССР: Автореф. дис... д-ра юрид. наук. – М., 1971.
54.            Назаров А.Д. Влияние следственных ошибок на ошибки суда. – Санкт-Петербург, 2003.
55.            Петрухин И. Можно ли обжаловать в суд постановление о возбуждении уголовного дела? // Российская юстиция. – 2002. – № 4.
56.            Питулько К.В. Судебный контроль за применением заключения под стражу и реализация права обвиняемого на защиту в уголовном процессе РФ. – СПб., 2000.
57.            Пиюк А. Состязательность на стадии предварительного расследования и судебный контроль // Российская юстиция. – 2000. – № 4.
58.            Сереброва С.П. Проблемы рационализации досудебного производства. – Н. Новгород, 1997.
59.           Строгович М.С. Основные вопросы советской социалистической законности. – М., 1966.
60.            Томин В.Т., Поляков М.П., Попов А.П. Очерки теории эффективного уголовного процесса. – Пятигорск, 2000.
61.            Уголовный процесс России: Учебник / А.С. Александров, Н.Н. Ковтун, М.П. Поляков, С.П. Сереброва; Науч. ред. В.Т. Томин. – М.: Юрайт-Издат, 2003.
62.           Уголовный процесс: Учебник для вузов / Отв. ред. А. В. Гриненко. – М.: Норма, 2004.
63.           Уголовный процесс: Учебник для студентов юридических вузов и факультетов / Под ред. К. Ф. Гуценко. Издание 6-е, перераб. и доп. – М.: Зерцало, 2005.
64.           Уголовный процесс: Учебник для юридических высших учебных заведений / Под общ. ред. В. И. Радченко. – М.: Юстицинформ, 2003.
65.            Уголовно-процессуальное право Российской Федерации: Учебник / Отв. ред. П. А. Лупинская. – М.: Юристъ, 2003.
66.            Халиулин А., Назаренко В. От прокурорского надзора к судебному контролю // Законность. – 2004. – № 1.
67.            Химичева Г.П. Досудебное производство по уголовным делам: концепция совершенствования уголовно-процессуальной деятельности. – М.: Экзамен, 2003.
68.            Чепурнова Н.М. Судебный контроль в Российской Федерации: проблемы методологии, теории и государственно-правовой практики. – Ростов-на-Дону, 1999.
69.            Якимович Ю.К. Структура советского уголовного процесса: система стадий и система производств. Основные и дополнительные производства. – Томск, 1991.
Судебная практика
70.            Обзор надзорной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за 2004 год от 25.08.2005 // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2005. – № 9.
71.            Определение Верховного Суда РФ N 67-о05-21 от 28.04.2005 // Консультант Плюс.
72.            Обзор судебной практики Верховного Суда РФ «О практике судебной проверки законности и обоснованности ареста или продления срока содержания под стражей» от 31.08.1993 // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 1993. – № 9.
73.            Постановление Президиума Верховного Суда РФ N 153п03пр от 21.05.2003 // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2004. – № 12.
74.            Определение Верховного Суда РФ N 87-003-2 от 11.03.2003 // Консультант Плюс.
75.            Кашепов В., Кошаева Т., Руднев В., Чуркин А. Обзор судебной практики // Комментарий судебной практики. Выпуск 10. – М.: Юрид. лит., 2004.
Доклад на защиту
Судебная власть в системе иных ветвей власти самостоятельна и полновесна в силу своего высокого статуса, компетентности, авторитетности – именно она должна гарантировать обеспечение конституционных прав и свобод личности, в том числе и в сфере уголовного судопроизводства. В Постановлении Пленума Верховного Суда «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия отмечалось, что, учитывая положение ч. 1 ст. 46 Конституции РФ, гарантирующей каждому право на судебную защиту его прав и свобод, суды обязаны обеспечить надлежащую защиту прав и свобод человека и гражданина путем своевременного и правильного рассмотрения дел.
Провозглашение России правовым государством предполагает создание эффективного механизма защиты прав и свобод человека и гражданина во всех сферах общественной жизни. Предварительное расследование сопряжено с возможностями достаточно широкого ограничения прав граждан органами государства, в силу чего нуждается в особых гарантиях, предотвращающих произвольное их ущемление. Одним из гарантов здесь в настоящее время является судебная власть, обеспечивающая защиту прав участников процесса в различных формах, в том числе и посредством судебного контроля за предварительным расследованием. Эта функция судов является относительно новой для российской правоприменительной практики, в связи с чем возникает множество проблем, от своевременного и правильного разрешения которых зависит эффективность защиты прав личности в уголовном процессе. В первую очередь это касается предмета и пределов судебного контроля, законодательного регламентирования его процедуры, значения результатов. На наш взгляд, оптимальное решение этих вопросов должно быть основано не только на теоретических изысканиях, но и учитывать реалии российской правовой, экономической, политической, социальной действительности.
Данная дипломная работа посвящена изучению этого института уголовно-процессуального права, он является объектом и предметом исследования. В первой главе рассматривается история становления и развития судебного контроля в уголовном процессе России, а также вопрос о его сущности и назначении. Вторая глава посвящена главным, если можно так выразиться, отраслям, направлениям современного судебного контроля на досудебных стадиях уголовного процесса: контролю за применяемыми мерами уголовно-процессуального принуждения (задержанием, избранием меры пресечения, иным мерам принуждения), и контролю за проведением следственных и иных действий, затрагивающих конституционные права граждан (прежде всего, это права на неприкосновенность жилища, частной жизни, личности).
Актуальность темы обусловлена тем, что предусмотренный УПК РФ судебный контроль за обоснованностью производства следственных действий является сравнительно новой и весьма специфической сферой судебной деятельности, не присущей в столь значительном объеме дореформенному уголовному процессу. Практическая реализация данной функции представляет для судей определенную сложность. Предварительное расследование, особенно на начальном этапе, осуществляется в совершенно иных информационных условиях, чем судебное следствие, и характеризуется дефицитом сведений и времени при принятии решений, в том числе о проведении следственных действий. Здесь нет полной картины события преступления, исчерпывающей совокупности доказательств, столь привычных судье при постановлении приговора. Вместе с тем от правильного установления судом наличия оснований для производства следственных действий (основного способа сбора доказательств) зависит очень многое, порой – исход дела. На этом фоне обращает на себя внимание недостаточная четкость законодательных предписаний относительно форм судейского контроля за следственными действиями и оценочный характер оснований их производства.
Первым аспектом, на наш взгляд, является определение судебного контроля как принципа уголовного судопроизводства, направленного на реализацию судебной власти в досудебном производстве по уголовному делу, во-первых, при применении мер уголовно-процессуального принуждения или ограничении конституционных прав граждан, во-вторых, при осуществлении судебной проверки жалоб и заявлений граждан о нарушении их конституционных прав и свобод, в-третьих, судебный контроль, являющийся формой судебной власти в досудебном производстве по уголовному делу, правомерно рассматривать как проявление судебной защиты.
Как отмечалось выше, суд в правовом государстве должен занимать положение главного гаранта законных прав и интересов граждан и юридических лиц. Идея верховенства суда в системе правоохранительных органов, как отмечает профессор Т.Г. Морщакова, должна найти достаточно завершенное выражение.
Представляется, что вторым аспектом при определении правовой природы судебного контроля в досудебном производстве является определение его конкретных форм. Следует заметить, что формы судебного контроля складывались исторически и могут быть представлены следующим образом:
1) судебное обжалование процессуальных действий (решений), затрагивающих интересы участников уголовного судопроизводства в досудебном производстве (ст. 123 УПК РФ);
2) судебная проверка законности и обоснованности действий (бездействия) и решений, способных причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства либо затруднить доступ граждан к правосудию в досудебном производстве по уголовному делу (ст. 125 УПК РФ);
3) судебный иммунитет в отношении отдельных категорий лиц в досудебном производстве по уголовному делу (ст. 448 – 450 УПК РФ);