Оглавление

Основные моменты.. 3

Октябризм как политическое течение. 3

Формирование “Союза 17 октября” как партии. 3

Программа партии. 4

Взгляды октябристов. 6

Успехи и неудачи на политической арене. 7

Вывод. 8

Список используемой литературы.. 9




Основные моменты


Лидеры: А. И. Гучков, П. Л. Корф, М. В. Родзянко, Н. А. Хомяков, Д. Н. Шипов и др.

Газеты «Слово», «Голос Москвы» и др., всего свыше 50.

Октябризм как политическое течение


Союз 17 октября вместе с примыкавшими к нему партиями и организациями представлял собой правый фланг российского либерализма и занимал промежуточное положение между конституционными демократами и правыми радикалами. Грань, отделявшая эти общественно–политические группировки друг от друга, была, однако, весьма подвижной и неустойчивой. Организации, генетически связанные с октябристами (Партия мирного обновления, Партия демократических реформ), на деле почти смыкались с кадетами; в то же время целый ряд политических образований октябристского толка (Партия правового порядка, Народная партия Союза 17 октября в Екатеринославе и др.) в своей практической деятельности нередко отличались от крайних монархистов лишь по названию. Это обстоятельство давало повод противникам октябристов слева сравнивать их с черносотенцами, а тем в свою очередь обвинять их в “скрытом кадетизме”. По мере сползания партии вправо граница, отделявшая октябристов от крайних монархистов, постепенно становилась и вовсе   призрачной.
     Октябризм как политическое течение возник и начал организационно оформляться на основе “меньшинства” земско-городских съездов. Партийное размежевание в либеральном лагере в основном закончилось после издания Манифеста 17 октября 1905 г. Посчитав, что в России созданы необходимые политические предпосылки для движения по пути к конституционной монархии, будущие октябристы приступили к созданию партии, взяв в качестве названия дату издания царского Манифеста. И хотя впоследствии в октябристской среде находилось немало сторонников смены партийной “вывески”, именно под этим названием партия просуществовала весь отпущенный ей историей срок.

Формирование “Союза 17 октября” как партии


Организационно Союз 17 октября начал складываться в последних числах октября 1905 г., когда в Москве, а затем и в Петербурге состоялось несколько встреч либеральных земцев с представителями крупной буржуазии. Помимо разработки программных вопросов на этих совещаниях шло формирование руководящих органов Союза – Московского и Петербургского отделений ЦК. В ноябре на проходившем в Москве земско-городском съезде будущие октябристы выступили уже более или менее сплоченной группой. В своем “особом мнении” по поводу принятой съездом общеполитической резолюции они высказались за оказание правительству помощи и поддержки “в водворении порядка ради скорейшего созыва Государственной думы”, против прямых выборов в Думу и превращения ее в Учредительное собрание.
     Ноябрьский земско-городской съезд совпал с выработкой октябристами основ своей программы, первый вариант которой был опубликован в газете “Слово” 9 ноября. На съезде в число лидеров складывавшейся партии выдвинулся один из братьев Гучковых – Александр. Потомственный почетный гражданин Александр Иванович Гучков, происходивший из семьи известных московских предпринимателей, имел общественную известность и репутацию смелого, решительного человека и патриота. Как политик Гучков дебютировал осенью 1905 г, на сентябрьском земско-городском съезде, на котором заявил, что критерием политической “вражды” или “союза” для него служат вопросы об автономии Польши и о “децентрализации законодательства” (сам он, конечно, был ярым противником и того, и другого). Вскоре А.И.Гучков занял пост товарища председателя Московского отделения ЦК Союза 17 октября, а в 1906 г. стал единоличным лидером октябристов, оставаясь таковым в течение всего времени существования партии.
     Патриарх земского движения, крупный землевладелец Д.Н.Шипов и предприниматели братья А.И., Н.И. и Ф.И. Гучковы были представителями двух социально-политических слоев, из которых возник октябризм: дворянско-землевладельческого и торгово-промышленного. Очень скоро к ним добавились и представители дворянско-бюрократического слоя. Глашатаем его интересов в октябристской среде стала целая группа петербургских членов Союза во главе с действительным статским советником бароном П.Л.Корфом, первым председателем Петербургского отделения ЦК Союза, и тайным советником М.В.Красовским. Общую численность членов партии в годы первой революции можно определить в 75–77 тыс. человек.

Октябристам всегда была абсолютно чуждой столь характерная для членов революционных партий готовность пожертвовать всем ради достижения партийных целей. Именно поэтому Союз 17 октября, объединявший людей вполне состоятельных, а иногда и очень богатых, испытывал хронические финансовые затруднения. “Мы стойкие монархисты в отношении русского государственного строя.., но в нашем внутреннем партийном режиме мы неисправимые республиканцы, даже с некоторым уклоном в сторону анархизма, – с горечью констатировал А.И.Гучков. – Нам с трудом дается установить в наших рядах навыки той железной дисциплины, без которой невозможна никакая серьезная политическая     работа”.
     Как правило, в Союз 17 октября вступали люди зрелого возраста и высокого образовательного ценза, со вполне определившимся и весьма солидным общественным положением. Большинство октябристов принадлежало к поколению, давшему российскому освободительному движению целую плеяду революционеров-“восьмидесятников”. Однако лишь немногие из них отдали дань юношескому радикализму, предпочитая служить России иным, законным путем. Союз 17 октября привлекал в свои ряды крупнейших представителей просвещенного чиновничества. Октябристы не могли, конечно, похвастаться столь же блестящим, как у кадетов, “букетом” привлеченных в партию имен, что  было предметом постоянной озабоченности их руководящих органов, особенно в предвыборные периоды. Однако и среди октябристов можно было найти людей ярких и по-своему замечательных. Помимо упомянутых, это видные земские и общественные деятели – граф П.А.Гейден, М.А.Стахович, князь Н.С.Волконский; столичные профессора, адвокаты, деятели науки и  деятели других профессий, – в частности глава известнейшей ювелирной фирмы К.Г.Феберже.

Вопреки расчетам создателей Союза 17 октября привлечь в свою партию представителей демократических слоев населения, в первую очередь рабочих и крестьян, им не удалось. Понадобилось чуть более года после образования партии для того, чтобы октябристы окончательно осознали бесперспективность надежды обрести поддержку в широких массах города и деревни. В свою очередь, дворянское большинство октябристов, которое привнесло в Союз дух дворянской вольницы и дворянской же корпоративности, с одинаковой брезгливостью и недоверием относилось к политическим организациям “черни”, будь то революционным или крайне правым. “Мы господская партия”, – констатировалось в феврале 1907 г. на одном из заседаний октябристского ЦК.

В целом по своей социальной природе Союз 17 октября был партией либерального дворянства (еще не полностью порвавшего, однако, с традиционными дворянскими занятиями) и крупной, частично “одворяненной” торгово-промышленной и финансовой буржуазии.

Программа партии


Разработка программы Союза 17 октября прошла несколько этапов. Первый из них относится к ноябрю 1905 г., когда были изданы ее первый вариант, а затем и программное воззвание, подписанное 33 членами ЦК партии первого состава. Второй период охватывает 1906 и первую половину 1907 г., когда на I съезде Союза 17 октября программа была принята в значительно расширенном и доработанном виде, а на II съезде-подвергнута некоторой редакционной обработке. Наконец, третий период включает в себя работу двух партийных конференций (в октябре 1907 и ноябре 1913 г.), а также III съезда Союза 17 октября (октябрь 1909 г.). Особенностью этого периода было то, что программные положения в это время конкретизировались и дорабатывались с прицелом на их внесение в Думу в качестве законопроектов.

Центральное место в программе Союза 17 октября занимал вопрос о характере и структуре государственной власти в России. “Российская империя, – говорилось в первом ее параграфе, – есть наследственная конституционная монархия, в которой император, как носитель верховной власти, ограничен постановлениями Основных законов”. Таким образом, октябристы заявляли о себе как о противниках идеи сохранения неограниченной власти монарха.
     Выступая за упразднение неограниченного самодержавия, октябристы вместе с тем категорически возражали против введения в России парламентского строя, считая его неприемлемым как с исторической, так и с политической точек зрения. В сохранении монархической формы правления они видели залог “связи с прошлым, ручательство в правильном направлении” “государственного корабля, ограждении его от напрасных бурь и шатаний, словом, залог закономерного (органического) развития России из основ ее тысячелетнего прошлого”. Характерно, что октябристы, правда, не без некоторых колебаний, признали целесообразным сохранить за конституционным монархом титул “самодержавный”, видя в этом титуле “историческое достояние” России.

Второй раздел октябристской программы был посвящен требованиям в области гражданских прав. Здесь содержался обычный для либеральной партии перечень положений. По своему содержанию этот раздел программы Союза 17 октября был, пожалуй, самым демократичным. Беда заключалась в том, что на практике сами октябристы часто нарушали эти положения своей программы. Особенно это касалось требования гражданского равноправия вообще и еврейского в частности. Под давлением своих Западных и Юго-Западных отделов, выступавших в большинстве против предоставления равноправия евреям, октябристское руководство всячески тормозило решение этого вопроса даже внутри самой партии.

Что касается национального вопроса вообще, то октябристы исходили из необходимости сохранения “единой и неделимой” России и считали нужным противодействовать “всяким предположениям, направленным прямо или косвенно к расчленению империи и к идее федерализма”. Исключение было сделано только для Финляндии, которой предполагалось предоставить “право на известное автономное государственное устройство” при условии “государственной связи с империей”. Таким образом, в решении остро стоявшего в России национального вопроса октябристы не смогли выйти за пределы узконационалистической и великодержавной точки зрения.

Большое внимание в программе Союза 17 октября было уделено социальным вопросам, среди которых на первом месте стоял аграрный, названный “самым острым, самым больным вопросом на пространстве всей почти великой России”. Октябристы осознавали, насколько тяжелым было положение страдавшего от малоземелья крестьянства, и, более того, находили требования крестьян об увеличении наделов вполне справедливыми. Удовлетворить их октябристы предполагали, во-первых, за счет государства в результате раздачи крестьянам через особые земельные комитеты пустующих казенных, удельных, кабинетских земель и, во–вторых, путем “содействия покупке крестьянами земель у частных владельцев” при посредстве Крестьянского банка. Основной акцент в октябристской аграрной программе, однако, был сделан не на земельном, а на хозяйственно-правовых вопросах. Октябристы считали необходимым уравнять крестьян в правах с остальными гражданами путем отмены всех законов, юридически принижавших податные сословия, а главное – административной опеки над ними.

Таким образом, в решении аграрного вопроса октябристы шли в русле столыпинской аграрной политики. Однако в отличие от П.А.Столыпина, делавшего основную ставку на сравнительно узкий слой “крепких и сильных” крестьян, октябристы рассчитывали на то, что им удастся в относительно короткий срок создать широкий слой зажиточного крестьянства, которое и должно было стать массовой опорой режима.
     Подчеркнутая приземленность, практицизм и выдвижение на первый план сравнительно второстепенных вопросов были характерны для  многих разделов программы Союза 17 октября.

Заключительные разделы октябристской программы были посвящены вопросам народного образования, реформе суда и системы местного административного управления и самоуправления, мерам в области экономики и финансов, проблемам реформирования Церкви.
     “Политическая и гражданская свобода, провозглашенная Манифестом 17 октября, – отмечалось в послесловии к программе, – должна пробудить к жизни дремлющие народные силы, вызвать дух смелой энергии и предприимчивости, дух самодеятельности и самопомощи и тем самым создать прочную основу и лучший залог нравственного возрождения”. Выраженный здесь оптимизм довольно резко диссонировал с робкими и умеренными попытками решить коренные вопросы российской действительности в праволиберальном духе.

Взгляды октябристов


Октябристы не скрывали своего неприятия революции, а на практике оказывали правительству посильную помощь в ее подавлении. “Союз ненавидит революцию как величайшее зло и величайшую помеху в установлении в России порядка”, – говорилось в прокламации, изданной одной из петербургских организаций Союза 17 октября. За стремление “приноравливать” свою тактику к действиям правительства, которое с течением времени все дальше отходило от обещаний Манифеста 17 октября, октябристы (не совсем, впрочем, справедливо) получили у современников прозвище “партия последнего правительственного распоряжения” или даже “партия пропавшей грамоты”. “Цель партии, – писали октябристы, – составить тесно сплоченный около правительства круг людей для единой, плодотворной, созидательной работы”.

Руководствуясь этим принципом, еще в период подготовительной работы по созданию Союза 17 октября лидеры складывавшейся партии – Д.Н.Шипов, А.И.Гучков и М.А.Стахович – вступили в переговоры с С.Ю.Витте о вхождении в его кабинет. Заявив свое “принципиальное единогласие с программой графа Витте и свое полное доверие к правительству”, октябристы, однако, отказались от “неудобоносимых” министерских “бремен”, сославшись на отсутствие необходимого опыта. Действительная причина этого отказа, вероятно, заключалась в широко распространенном в либеральных кругах личном недоверии к премьеру, а также в неясности судьбы его кабинета в условиях нараставшей революции. Отпугивала либералов и перспектива соседствовать на министерских должностях с П.Н.Дурново. Витте особо настаивал на вручении этому крайнему реакционеру портфеля министра внутренних дел, а столичная молва прочила ему в перспективе и самое премьерство. В целом, несмотря на безрезультатность этих переговоров, они явились серьезной заявкой с обеих сторон на “единую и плодотворную” работу в будущем.

Казалось, к концу 1905 г, между октябристами и правительством сложилось полное взаимопонимание, однако на деле именно к этому времени относятся первые серьезные расхождения между ними. Октябристы с удивлением обнаружили, что правительство, с блеском, по их мнению, выполнившее первую задачу их тактического плана – подавление “крамолы”, совсем не спешило перейти ко второй – созыву Думы. Предновогоднее же интервью графа Витте, в котором тот заявил, что и после издания Манифеста 17 октября царь остается неограниченным самодержцем, повергло октябристов в смятение и впервые заставило выступить с критикой сначала “окаянства” самого премьера, а затем и всего правительственного курса.

Успехи и неудачи на политической арене


На предвыборных митингах и собраниях октябристы, чьи умеренные взгляды резко диссонировали с господствовавшими в обществе радикальными настроениями и, не обладали к тому же хорошим подбором ораторов, как правило, проигрывали соседям “слева” – кадетам. Поэтому основную ставку в своей агитации они делали на печать. Возможности такого рода у них действительно были исключительные. Почти каждый пятый отдел Союза 17 октября занимался издательской деятельностью. По данным ЦК Союза 17 октября, в 1905–1907 гг. партией было издано около 80 наименований брошюр, причем некоторые – миллионными тиражами.

Все эти усилия, однако, результатов не дали, демократический избиратель за октябристами не пошел. В 1 Думу партиям “блока” удалось провести лишь 16 своих депутатов.

После разгона I Думы и подавления Свеаборгского и Кронштадтского восстаний царизм перестал нуждаться в услугах либералов, переговоры с которыми были прерваны, объявив о серии социально–политических реформ в духе Манифеста 17 октября. Это официальное сообщение явилось новой важной вехой в эволюции Союза 17 октября.
     Точкой отсчета в новом зигзаге политического курса октябристов стало интервью А.И.Гучкова по поводу августовского правительственного заявления, в котором лидер октябристов оправдывал роспуск 1 Думы и выразил полное согласие с политикой Столыпина.

Несмотря на то, что в борьбе за голоса избирателей Союз 17 октября пользовался уже тем преимуществом, что действовал абсолютно легально и в отличие от своих конкурентов слева почти не подвергался правительственным “утеснениям”, во II Думу октябристам удалось провести лишь 43 своих депутата. Рост фракции в два с лишним раза по сравнению с результатами выборов в I Думу если и был успехом, то весьма и весьма скромным.

Третьеиюньский государственный переворот заставил октябристское руководство скорректировать свою тактику. При оценке акта 3 июня 1907 г. октябристы представляли ситуацию таким образом, что главным виновником потрясения “молодого правового строя” становилось не правительство Столыпина, а революционеры, продолжавшие и после 17 октября 1905 г. вести “бессмысленную братоубийственную войну”. Исходя из своей модели государственного устройства России, они считали, что монарх, сохранивший и после 17 октября “свободную волю” и “исключительные прерогативы”, был вправе “в интересах государства и нации” пойти на изменение избирательного закона.

Новый избирательный закон предоставил октябристам возможность занять руководящее положение в III Думе и отдал решение коренных вопросов российской действительности именно в их руки. В III Думе октябристам удалось сформировать мощную фракцию в составе 154 депутатов. Многочисленная думская фракция Союза 17 октября никогда не была монолитным образованием – в ней явно преобладали центробежные тенденции. По этой причине парламентскому курсу партии были свойственны бесконечные колебания, частые перемены принятых на заседаниях бюро и самой фракции решений. Все это в совокупности с действиями правительства в конечном счете привело к провалу тактического плана Союза 17 октября, выработанного в октябре 1907 г. на первой общепартийной конференции.

Несмотря на громкий успех партии на выборах, процесс распада октябристской периферии продолжался и в условиях третьеиюньского режима.

Продолжавшийся крен правительственного корабля вправо истощил терпение даже октябристов с их “коленопреклоненной” тактикой. Начиная с 1910 г., думская фракция Союза 17 октября усилила критику антиконституционных действий правительства и местных властей. В знак протеста Гучков был вынужден уйти с поста председателя III Думы. Одновременно партийное руководство резко изменило курс по отношению к своим соседям слева: начались поиски соглашения с прогрессистами и кадетами. Отрицательным и весьма болезненным для октябристских лидеров последствием этого шага явилось обострение противоречий внутри их думской фракции, которая ко времени окончания работы III Думы оказалась на грани раскола.

В свете убийства Столыпина и без того пошатнувшаяся надежда на возможность проведения через Думу либеральных реформ, опираясь на “договор” с властью, совсем исчезла. Периферия Союза 17 октября, по давней чиновничьей привычке умевшая чутко реагировать на настроения в “верхах”, не замедлила ответить на это массовым выходом из партии.

На выборах в IV Думу октябристам удалось получить лишь 98 депутатских мандатов. Учитывая неудавшийся опыт сотрудничества со Столыпиным в III Думе, октябристское руководство решило более настойчиво требовать осуществления “начал” Манифеста 17 октября.

Предметом особой тревоги лидеров “Союза” явилось нарастание кризисных явлений в политической жизни страны. В ходе развернувшейся дискуссии по вопросу о том, как миновать “великие потрясения”, левые октябристы настаивали на необходимости заключить блок с прогрессистами и кадетами с целью создания в Думе “оппозиционного центра” и проведения конституционных реформ. Напротив, правое крыло партии считало подобное соглашение недопустимым и выступало резко против предложения “левых” отказать правительству в кредитах. В результате, уже в декабре 1913 г. думская фракция октябристов раскололась на три части: земцев-октябристов, собственно Союз 17 октября и группу членов фракции, объявивших себя беспартийными. Раскол фракции, а затем и партии в целом поставил Союз 17 октября на грань полной катастрофы.
     Первая мировая война привела к окончательной дезорганизации Союза 17 октября. Остававшиеся в ряде мест весьма малочисленные и изолированные друг от друга группки октябристов, занятые организацией помощи раненым и беженцам, никакой политической работы не вели. Фактически Союз 17 октября как партия прекратил свое существование, хотя некоторые крупные партийные деятели (А.И.Гучков, М.В.Родзянко, И.В.Годнев) продолжали играть заметную роль в политической жизни страны вплоть до лета 1917 г.

Вывод


Расстановка политических сил после Февральской революции. Февральская революция привела к значительным перегруппировкам политических сил. Определенное влияние на политическое положение страны оказывали крайне правые партии (монархисты, черносотенцы), но после революции они потерпели полный крах. Таким образом, исторической перспективы октябристы не имели.
Список используемой литературы:


Ø      Я.В.Глинка, Одиннадцать лет в Государственной Думе. 1906-1917. Дневник и воспоминания. М., 2001. 

Ø      Ленин В. И., Полн. собр. соч., 5 изд., т. 12, с. 232; Сб. программ политических партий в России, в. 4, СПБ, 1906

Ø      Аврех А. Я., Столыпин и третья Дума, М., 1968

Ø      Витте С. Ю., Воспоминания, т. 3, М., 1960

Ø      Черменский Е. Д., Буржуазия и царизм в первой русской революции, 2 изд., М., 1970.